Ulicky1

Выборы московского раввина

В 1892 г. московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, руководствуясь высочайшим повелением от 28 марта 1891 г. о выселении из Москвы евреев, предложил еврейской общине к 1 января 1893 г. использовать новое здание синагоги под благотворительное учреждение или продать его с торгов. Он обосновывал это тем, что число евреев, проживающих в Москве, значительно уменьшилось, а также нецелесообразностью нахождения в столице, как в центре православия, большого еврейского молитвенного дома. Получив это указание, раввин Московской общины З. Минор и староста А. Шнейдер обратились к его императорскому величеству с прошением – разрешить проживающим в Москве евреям, молиться в новой синагоге. Александр III увидел в этом дерзкое намерение евреев открыть синагогу вопреки распоряжению властей и предложил Министерству внутренних дел подготовить следующее распоряжение:

«1. Московского раввина Минора уволить с должности с водворением его на жительство в черте еврейской оседлости и с воспрещением ему навсегда въезда в места, лежащие вне этой черты. 2. Старосту А. Шнейдера удалить из пределов Москвы и Московской губернии на два года. 3. Объявить Московскому Еврейскому молитвенному обществу, что если к 1 января 1893 г. выстроенное на Солянке здание синагоги не будет продано или обращено под благотворительное заведение, то оно будет продано с публичных торгов Московским губернским правлением»[1].

Московская хоральная синагога

На подготовленном Министерством внутренних дел по этому вопросу распоряжении 23 сентября 1892 г. последовала резолюция царя: «Совершенно согласен и весьма полезно дать им урок». З. Минор был уволен с занимаемой должности и выдворен на жительство в черту оседлости с воспрещением навсегда въезда в местности, лежащие вне этой черты.

Таким образом, первая попытка открытия Московской хоральной синагоги закончилась неудачей. Открыть ее удалось лишь через 14 лет – 1 июня 1906 г., в значительной мере благодаря активной деятельности московского раввина Я.И. Мазе – знатока иудаизма, одного из ярких ораторов, который променял блестящую адвокатскую карьеру на службу московскому еврейству. Неординарность личности Я. Мазе отражена Шолом-Алейхемом, участвовавшим в работе первого съезда палестинофильских деятелей в Одессе в 1889 г. Великий писатель вспоминает: «На заседаниях съезда было много хороших и плохих ораторов. Ораторствовали мы все. Однако, пальма первенства принадлежала лишь четверым: Мазе, Берману, Темкину и Усышкину. Если бы я знал, что не уклоняюсь в сторону, то я бы дал краткую характеристику сих четырех Демосфенов. Мазе произносил светские проповеди. Очаровательный баритон и необычайно выразительные круглые черные жгучие глаза придавали его речам особую прелесть и способствовали его огромному успеху и большой популярности»[2]. Выборы раввина состоялись в августе 1893 г. в Аракчеевской молельне, а в ноябре 1893 г. московский обер-полицмейстер известил генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, что «действительный студент Императорского Московского университета еврей Яков Исаевич Мазе приведен к присяге на звание раввина.

Яков Исаевич Мазе

Фамилия Мазе – аббревиатура ивритских слов «Ми-Зера Аарон Ха-коэн», т.е. «из рода первосвященника Аарона». Он родился 20 августа 1859 г. в Могилеве. Предки со стороны отца принадлежали к хасидам Хабада, а мать была из семьи выдающихся раввинов Цви-Гирша и Авраама Данцига – противников Хабада. В четыре года Мазе начинает учиться в хедере, в восемь – изучает Гемару, а в тринадцать – осваивает трактаты Мишны. В юношеские годы большое влияние на Мазе оказали идеи легендарного раввина Малбима, автора филологического анализа ряда библейских текстов, и писателя Цвейфеля, который сумел отразить в своем творчестве глубокое понимание еврейской традиции и идеи века Просвещения. Благодаря этому юный Я. Мазе соединил в себе знания еврейской религии с еврейской образованностью. В 1876 г. в возрасте 17 лет Мазе переехал в Керчь и начал учиться в старших классах Александровской гимназии, а с 1882 по 1886 годы. он – студент юридического факультета Московского императорского университета[3], это стало возможным благодаря политике реформ Александра II. Согласно которой евреи, окончившие гимназический курс, могли для продолжения образования поступать в университеты, академии и другие высшие учебные заведения, по окончании которых им разрешалось проживать в городах за чертой оседлости, в т.ч. и в Москве. За годы обучения Мазе, регулярно посещает синагогу, участвовал в богослужении, продолжал изучать Талмуд. По окончании университета становится помощником присяжного поверенного и стряпчим, прослужив в этой должности семь лет.

Деятельность Я. Мазе на посту московского раввина продолжалась 31 год. В соответствии с правилами Министерства внутренних дел «О хозяйственных правлениях для еврейских молитвенных учреждений городов вне черты оседлости» раввин создает в 1883 г. первое Хозяйственное правление еврейской общины Москвы, в состав которого, кроме него, вошли Л.С. Поляков (председатель), М.Л. Поляков, Е.Я. Рубинштейн, О.Г. Хишин и В.О. Гаркави. В ревизионную комиссию были избраны В.И. Розенблюм, А.А. Эмдин и З.А. Эфрос[4]. Являясь духовным наставником общины и выполняя свои главные обязанности – отправление религиозных обрядов, раввин ведет борьбу за открытие и сохранение синагоги в трудный исторический период жизни московского еврейства. Само провидение именно в эти годы послало еврейской общине Москвы такого лидера.

Борьба за открытие синагоги

В сложившейся ситуации Хозяйственное правление Московского еврейского общества принимает решение приспособить здание синагоги под Александровское трехклассное училище и училище-приют «Талмуд-Тора». Началась перестройка синагоги по планам архитектора С.С. Эйбушица, утвержденным строительным отделением губернского правления. Однако правительственная комиссия не санкционировала правильность этих перестроек, так как, несмотря на запрет, статус молитвенного дома сохранялся. 27 мая 1895 г. было объявлено, что министр внутренних дел по соглашению с московским генерал-губернатором и отзыву министра народного просвещения приказал существующее в Москве по временным правилам Александровское ремесленное училище упразднить[5].

Пытаясь спасти синагогу, Я. Мазе принимает решение разместить в ней трехклассное училище-приют «Талмуд-Тора», на которое не было приказа о закрытии. В это время в училище было 150 учеников, преподавалось десять предметов: Библия, русский язык, арифметика, молитвы, катехизис, еврейский язык, чистописание еврейское и русское. Еженедельно в каждом классе проводились тридцать уроков. При училище состояли: инспектор-надзиратель, три преподавателя, кухня, прислуга, сторож и швейцар.

Опять начинались работы по реконструкции здания, а Мазе пытается максимально сохранить его первоначальную архитектуру и не допустить вторжения в интерьеры молитвенного дома. По проекту 1896 г. внутри синагоги в главном молельном зале между этажами устраивалось деревянное перекрытие. Нижний этаж делился перегородками на помещения, предназначенные для занятий учеников. Малый молельный зал не был перегорожен, а место для чтения свитков Торы было отделено от училища. В центре молельного зала оставалась нетронутой кафедра-бима. Вне всякого сомнения, еврейская община прилагала все усилия для сохранения здания в первозданном виде. Комиссия, производившая осмотр выполненных работ, отметила, что «преднамеренно сохранен характер прежнего назначения здания».

В связи с этим обстоятельством был разработан и утвержден новый проект переустройства синагоги с капитальными перегородками. На первом этаже планировались: классы, столовая, библиотека, учительская, вестибюль с вешалками, помещение для швейцара. На втором этаже – рекреационный зал, спальни учащихся, квартира инспектора, комната «дядек». В малом зале – больница и аптека. Запланированные работы требовали значительных материальных затрат, в силу этого реконструкция здания не производилась.

Через год, 27 октября 1897 г., поступило распоряжение Хозяйственного отделения канцелярии московского обер-полицмейстера приставу 2-го участка Мясницкой части: «В виду незначительного числа учеников, обучающихся в Московском еврейском училище-приюте, известном под названием “Талмуд-Тора”, и так как дети не лишены права поступать в общеобразовательные учебные заведения, – названный приют, по соглашению с Его императорским высочеством московским генерал-губернатором и с управляющим Министерством внутренних дел, подлежит закрытию. Вследствие сего и согласно предложению Его императорского высочества предписываю Вашему высокоблагородию о вышеизложенном объявить Хозяйственному правлению для еврейских молитвенных учреждений г. Москвы под расписку, с тем, чтобы Правление это в течение двух месяцев со дня отобрания помянутой подписки озаботилось обращением здания, в котором ныне помещается сказанный приют, под благотворительное заведение или больницу».

Хозяйственное правление принимает новое решение и возбуждает перед властями ходатайство об устройстве в здании синагоги сиротского дома и дешевой столовой для бедных евреев. Министерство внутренних дел, по соглашению с московским генерал-губернатором, разрешило это переоборудование при условии, что Хозяйственное правление предоставит министерству проект устава сиротского дома и откроет его не ранее утверждения разработанной документации. Проект был выполнен в конце 1897 г. и в установленном порядке направлен московскому обер-полицмейстеру генералу Трепову, который в своем рапорте генерал-губернатору Сергею Александровичу сообщил: «Представляя при сем полученные планы на переустройство здания, где помещался закрытый ныне приют “Талмуд-Тора”, имею честь донести Вашему императорскому высочеству, что намеченные на планах вновь возводимые деревянные перегородки, разбивающие все здание на отдельные помещения, не послужат к коренному и полному переустройству этого сооружения, предназначавшегося для синагоги. Кроме того, эти планы представляются не полными, так как на них не указано ни способа отопления, ни вентиляции, что весьма важно при переустройстве нежилого здания в жилое».

Дело тянулось два года с многочисленными переписками, прошениями и ходатайствами. 17 февраля 1899 г. последовал новый запрос Хозяйственного отделения канцелярии московского обер-полицмейстера: «Возвращая при сем представленный при рапорте план в двух экземплярах переустройства здания бывшей еврейской синагоги, предписываю Вашему высокоблагородию предложить Хозяйственному правлению при еврейских молитвенных учреждениях в Москве безотлагательно сделать на этих планах соответствующие исправления на тот предмет, чтобы вновь образуемые помещения внутри здания бывшей синагоги отделялись друг от друга кирпичными капитальными стенами, и чтобы отопление и вентиляция были устроены также капитальным образом для постоянного действия, а не посредством отдельных нагревательных приборов, как то в проекте переустройства, которых мало»[6].

Проект был повторен архитектором С.К. Родионовым с заменой деревянных перегородок на каменные. Первый этаж занимала столовая, кухня, буфет, лазарет и комната смотрителя. На втором этаже располагались спальни для мальчиков (слева) и девочек (справа), комнаты правления и надзирателя. При согласовании проекта московский генерал-губернатор потребовал от обер-полицмейстера генерала Трепова немедленного переустройства здания, «так как со времени воспоследования в 1892 г. высочайшего повеления относительно здания еврейской синагоги, таковое до сего времени не переустроено, и что если все переделки в этом здании не будут исполнены в течение наступающего строительного периода, то Его императорское высочество будет вынужден сделать распоряжение о немедленном приведении во исполнение высочайшего повеления от 1892 г., т.е. о продаже означенного здания с публичных торгов». Большие средства были затрачены на эту перестройку. Проект устава приюта был разработан в 1902 г. и после рассмотрения его заинтересованными ведомствами был возвращен Хозяйственному правлению в апреле 1905 г. для переработки согласно сделанным замечаниям.

6 ноября 1905 г. состоялось общее собрание еврейской общины Москвы, на котором было принято решение снять вопрос об открытии сиротского дома, так как в данный период времени особой потребности в нем не было, и ходатайствовать перед властями об открытии Хоральной синагоги. По инициативе Мазе Хозяйственное правление направило властям новое прошение, в котором говорилось:

«1. Постановление общего собрания отвечает настоятельной потребности еврейского населения г. Москвы иметь, кроме разрешенных молелен, центральный молитвенный дом.

2. Здание молитвенного дома на Солянке построено на средства, пожертвованные прихожанами исключительно для этой цели.

3. В Санкт-Петербурге, кроме центральной синагоги, разрешена постройка еще одной синагоги. Кроме того, в других городах внутренних губерний разрешено открыть синагоги.

4. В настоящее время с обнародованием закона о веротерпимости не должно быть никаких ограничений к проведению иудейского богослужения»[7].

Главное управление по делам местного хозяйства направило это прошение в Министерство иностранных исповеданий, отметив следующее: «Ввиду изданных в настоящее время законов открытие в Москве нового еврейского молитвенного дома будет признано возможным, и не следует настаивать на непременном открытии в указанном здании сиротского дома, так как состояние дел с сиротами-евреями в Москве не находится в столь неудовлетворительном состоянии, которое требовало бы учреждения для этой цели нового заведения». В свою очередь, московский генерал-губернатор Ф.В. Дубасов по поводу изложенного выше ходатайства московских евреев сообщил, что он не возражает против открытия молитвенного дома в Москве на Солянке, но только в том случае, если на это открытие последует высочайшее соизволение, т.к. здание синагоги было предназначено для благотворительного учреждения по высочайшему повелению от 23 сентября 1892 г.[8] Прошение еврейской общины было направлено далее по инстанции в Министерство внутренних дел.

Министр внутренних дел П.А. Столыпин в своем докладе на имя императора по данному вопросу сообщил следующее: «…Со своей стороны я не могу не обратить внимание на то, что на открытие упомянутой молельни дано было в свое время требуемое законом разрешение Министерства внутренних дел, и что устройство еврейских молитвенных учреждений вне черты оседлости евреев дозволяется действующими узаконениями. Ввиду сего и принимая в соображение, что последовавшим именным высочайшим Вашего императорского величества указом Правительствующему Сенату 17 апреля 1905 года и высочайшим манифестом 17 октября того же года дарована населению свобода вероисповедания, и что при существовании в Москве в настоящее время до 6 еврейских молелен открытие в этом городе еще одной молельни, хотя бы и обширной, едва ли может служить к умалению значения Москвы, как древней православной столицы империи, я полагал бы возможным разрешить открытие указанной молельни. Таковое предположение мое считаю всеподданнейшим долгом подвергнуть на высочайшее Вашего императорского величества благовоззрение»[9].

В ответ последовало высочайшее соизволение, и Столыпин направляет московскому генерал-губернатору депешу: «Государь император, по всеподданнейшему докладу моему в 1 день сего июня всемилостивейше соизволил на открытие в гор. Москве еврейской молельни, закрытой по высочайшему повелению 23 сентября 1892 г. в здании, возведенному для нее на Солянке. О таковой высочайшей воле имею часть уведомить Ваше высокопревосходительство, вследствие отношения от 27 февраля сего года для зависящих распоряжений»[10]. В свою очередь 16 июня 1906 г. генерал-майор Рейнбот направил в адрес Хозяйственного правления еврейских молитвенных учреждений Москвы распоряжение: «Вследствие отношения от 1 июня препровождая при сем в Правление копии высочайшего повеления о разрешении открыть в Москве синагогу, а также отношения моего на имя московского раввина, прошу о получении таковых меня уведомить».

Когда настал торжественный момент открытия молитвенного дома, Я. Мазе передал председателю правления Л. Полякову ключи от него с библейской надписью: «Он отворил двери дома Господня и возобновил их»[11]. Обращаясь к Л. Полякову, раввин произнес: «Когда пришлось закрыть наш храм и отдать ключи его, наши руки простерлись, Вы их приняли и сохранили, они Ваши, примите их». На это Л. Поляков ответил: «Та же рука Божия приняла и наши ключи, она же и отдает их нам теперь назад»[12]. К восстановлению интерьеров синагоги был приглашен известный архитектор Р.И. Клейн, построивший в Москве десятки зданий, в том числе чайный дом на Мясницкой, кинотеатр «Колизей», Музей изящных искусств на Волхонке. В Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина сохранились эскизы интерьеров синагоги, выполненные в технике акварели. Р.И. Клейн в рамках стиля модерн реализовал ориентальные формы древней ассирийской и египетской архитектуры.

Общественно-политическая деятельность

Раввин Я. Мазе – один из основоположников политического сионистского движения в России. Совместно с М. Усышкиным и М. Членовым он создает в 1884 г. организацию «Бней Сион» (сыновья Сиона), в состав которой входило около 50 московских студентов. В 1890 г. Мазе как уполномоченный “Общества вспомоществования евреям земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине” выезжает в Эрец-Исраэль с целью закупки для еврейского населения земель в Галилее. Эта поездка оказалась безрезультатной. Созданной Мазе в Москве группе состоятельных евреев понадобились средства для оказания помощи высылаемым из города в 1891–1892 гг. единоверцам. С развитием идей сионизма раввин организует «Общество любителей древнееврейского языка» и становится в 1908 г. председателем его московского отделения. В этом же году Мазе создает «Общество распространения правильных сведений о евреях и еврействе».

Всемирная известность пришла к Мазе в 1913 г. в дни судебного процесса в Киеве над приказчиком кирпичного завода Менделем Бейлисом, обвиненном в ритуальном убийстве 13-летнего подростка Андрея Ющинского. Мазе был приглашен на процесс со стороны защиты в качестве эксперта по вопросам иудаизма. В своей речи раввин раскрыл отношение Талмуда к смертной казни, неевреям и жертвоприношениям. Особое внимание обратил на запрещение употреблять кровь в пищу и положение резников в еврейской общине. Важной была также часть выступления раввина, посвященная хасидизму, ибо один из подозреваемых в содействии убийству Ющинского был постоялец Бейлиса по фамилии Шнеерсон. После суда и оправдания Бейлиса в адрес Я. Мазе поступали поздравления от еврейских общин многих городов.

В поздравительном адресе от Киевской общины отмечалось: «…В этот тяжелый и горький час Вы появились, как герой в день сражения, чтобы сразиться за наш народ, оборонить, спасти и защитить честь нашей Торы. И перед всеми народами мира Вы вернулись из схватки с венцом победы»*. Адрес подписали киевский духовный раввин Ш. Аронсон, крупный сахарозаводчик М. Гальперин, за ними идут подписи влиятельных деятелей еврейской общины Киева – промышленников, религиозных лиц, адвокатов, врачей (всего 43 подписи). Среди подписавшихся, 15 человек являлись членами Комитета по делам еврейской благотворительности при городской управе – органе, исполняющего обязанности правления общины.

В адресе от общины г. Белостока, явившемся самым представительным, сказано: «…Вы сумели, уважаемый рабби, прилюдно освятить имя Бога Израиля, имя нашего народа и нашей Торы самым возвышенным образом. Этим трудом Вы поставили себя в один ряд со всеми героями духа нашего народа, которые были с нами во всех поколениях, чтобы защитить нас от наветов врагов наших и обнародовать правоту нашу». Серебряная пластина на обложке адреса выполнена живописцем и скульптором З. Уткесом. Адрес подписали раввины Г. Гальперин и И. Могилевер, цадик И. Гинзбург, фабриканты, банкиры, адвокаты (всего 127 человек), представляющие разные религиозные, политические, культурные и социальные группы в общине. В 1913 г. в Киеве вышел из печати стенографический отчет «Дело Бейлиса», в котором приведена речь раввина Мазе на процессе [1].

В начале Первой мировой войны по инициативе Мазе в Москве на собрании Московской еврейской общины, состоявшемся в помещении Хоральной синагоги, было создано «Еврейское общество помощи жертвам войны», которое начало действовать на основании утвержденного устава, что дало возможность работать на местах и привлекать необходимые средства. На общем собрании членов общества, проходившем 10 декабря 1914 г. под председательством Я.И. Мазе, был выбран Совет в количестве пятнадцати человек и три члена ревизионной комиссии. В первый год деятельности работа шла по двум направлениям: в местностях, пострадавших от войны, и в самой Москве. В начале была оказана помощь организациям городов, куда сразу после начала войны направлялись тысячи беженцев из мест, объявленных на осадном положении и приграничных пунктов. Поэтому первые денежные ассигнования были направлены Виленскому хозяйственному правлению и Минскому обществу помощи бедным евреям, а в дальнейшем в Гродненскую, Ломжинскую и Полоцкую губернии. В Москве для оказания помощи пострадавшим от военных действий были созданы комиссии, объектом деятельности которых стали солдаты, находящиеся в госпиталях и слабосильных командах, а также беженцы из районов военных действий[14].

12 декабря 1914 г. раввин Мазе на приеме у императора Николая II, сообщил, что Московская еврейская община «устроила лазарет, при котором на частные пожертвования образовано отделение для выздоравливающих; выдает необходимые субсидии солдатам, возвращающимся на родину по признании их негодными к продолжению службы; оказывает помощь вдовам и сиротам солдат-евреев, павших на поле брани; материально поддерживает еврейское население в местностях, пострадавших от военных действий». В дополнение к сказанному, Мазе отметил, что он уполномочен Правлением общины передать императору 15000 рублей на нужды армии и флота. Раввин удостоился «всемилостивейшего» ответа: «Прошу передать Московской еврейской общине мою сердечную благодарность. Мы выражаем благодарность и вам лично за выраженные чувства. Все сделанное меня радует, желаю успеха в дальнейшем, а за прошлое передайте мое спасибо».

После победы Февральской революции, в Москве 1 октября 1917 г. прошли первые свободные выборы в Совет новой общины. Внепартийные представители синагоги, молитвенных домов, организация «Свобода и традиция» и общество «Тора-Водаат» выступили с программой, идеологом который был Я. Мазе. Приведем основные пункты программы:

«1. Сохранить исторически сложившийся религиозный характер еврейской общины, сознавая при этом необходимость создания общины на широких демократических началах.

2. Поддержать все начинания учреждений, которые могут содействовать развитию традиционного еврейского духа, национальной мощи и упрочнению духовного наследия предков.

3. Удовлетворять потребности еврейского населения в религиозно-национальном воспитании и всячески способствовать так же светскому развитию еврейских масс.

4. Исторически-национальный еврейский язык должен занимать первенствующее место в еврейской школе всех типов.

5. Заботиться об улучшении быта еврейских трудящихся масс.

6. Учредить: бюро труда, профессиональные союзы, ссудо-сберегательные товарищества, кредитные общества и кооперативы.

7. Способствовать, наряду с созданием местных, областных и верховных органов религиозно-национального самоуправления в России, созданию всемирно-объединяющего общееврейского представительного органа».[15]

Я. Мазе был избран членом президиума Совета еврейских общин России и депутатом Учредительного собрания по еврейскому национальному списку г. Могилева. В 1919 г. московский раввин возглавляет депутацию общества «Тарбут» и обращается к наркому просвещения А.В. Луначарскому с протестом по поводу объявления иврита «реакционным и контрреволюционным языком» и закрытия школ «Тарбута» на иврите. В 1920 г. Мазе входит в состав президиума Московской Всероссийской сионистской конференции.

Известны встречи Я. Мазе с М. Горьким и В.И. Лениным. Непосредственным поводом этих визитов послужила вспышка в 1921 г. в России антисемитизма и угроза возможных погромов. В 1923 г. в связи с проходившей повсеместно кампанией закрытия синагог и превращения их в театры и клубы, Я. Мазе обращается к М.И. Калинину и Ф.Э. Дзержинскому с требованием не допустить инспирированного Евсекцией закрытия Хоральной синагоги и передачи ее здания под еврейский клуб. В результате Московская хоральная синагога продолжала функционировать[16].

Деятельность Я. Мазе широко представлена в документах различных архивов. Так, в Центральном историческом архиве Москвы имеется специальный фонд Мазе, в который вошли: выписки из метрических книг (1901–1909), регистрационные карточки новорожденных (1899–1910), заявления, прошения, удостоверения, свидетельства, выданные Я. Мазе государственным учреждениям, общественным организациям и лицам иудейского вероисповедания (1901–1907), приглашения и повестки, присланные раввину на приведение к присяге солдат и свидетелей иудейского вероисповедания по судебным делам (1910–1916), переписка с окружным штабом Московского военного округа, Московским губернским правлением и Московской городской управой (1899–1917)[17].

В последние годы жизни Мазе тяжело болел. Он скончался 20 декабря 1924 г. Похороны раввина вылились в многотысячную демонстрацию признательности евреев своему духовному лидеру. В течение нескольких часов похоронная процессия двигалась от Хоральной синагоги до еврейского кладбища за Дорогомиловской заставой. На надгробном памятнике р. Мазе сделана надпись. Одна из строк звучит так: «…Он всегда был среди обиженных, а не среди обижающих. Он всегда был среди своего народа…». В 1930-е годы в связи с ликвидацией еврейского кладбища в Дорогомилове захоронение Я. Мазе было перенесено на новый еврейский участок Востряковского кладбища.

В Московской хоральной синагоге, в большом молельном зале на видном месте установлена мемориальная доска памяти Якова Исаевича Мазе с надписью: «На вечную память о раввине рабби Яакове, сыне рабби Иешаягу Акоэн Мазе, главе Израиля, ведущего войны своего народа, войны Торы и мудрости, здесь извлекающий жемчужины, приносящий добро своему народу, проповедующий справедливость и мораль, строящий великое и принимающий удар на себя…». В государстве Израиль не забыли заслуги Я. Мазе перед еврейством. Одна из улиц в центре Тель-Авива названа его именем.

Литературная деятельность

Литературной деятельностью Мазе начал заниматься еще в студенческие годы. Раввин является автором ряда статей историко-литературного и публицистического жанра в журнале «Ха Мелиц». Он писал на иврите под псевдонимами Саадия, Аорони, Яков Ха-Коэн и Кохов. В 1912 г. вышел из печати сборник статей известных еврейских писателей, ученых и общественных деятелей «Крещение евреев» с блестящим послесловием Я. Мазе. Опубликованы речи раввина, посвященные памяти известных общественных и политических деятелей еврейской общины, таких как Л.С. Поляков, С.Я. Шапиро и доктор Б.Б. Рич, а также председателя Исполнительного комитета Всемирной сионистской организации Е.В. Членова. Мемуары Мазе «Зихронот» («Воспоминания») в 4-х томах напечатаны в Тель-Авиве в 1936 г. Книга содержит интересный материал по истории российского еврейства и литературе на иврите. Многочисленные публикации о Я. Мазе, появившиеся в последние годы в отечественной и зарубежной прессе, базируются в основном на переводах различных глав из этой книги. К сожалению, воспоминания Мазе до настоящего времени на русский язык не переведены. Совершенно неизвестный пласт деятельности раввина заключен в материалах его архива и библиотеки. В результате продолжительного поиска нам удалось установить:

1. До 1936 г. архив и библиотека Мазе находились у его прямых наследников.

2. Старшая дочь раввина, Виталия Яковлевна Мазе, 9 ноября 1936 г. передала материалы архива в количестве более 3000 единиц в дар Всесоюзной библиотеке им. В.И. Ленина.

3. При передаче архива родственники Мазе выдвинули одно условие, что Библиотека В.И. Ленина не обезличит книги, а сохранит их как единое целое, образовав особый книжный фонд Я.И. Мазе с отдельным каталогом, один экземпляр которого будет передан семье раввина.

4. Выдвинутое родственниками раввина условие библиотекой было принято. При этом ее директор Е.Ф. Розмирович отметила: «Приобщая эту ценную коллекцию книг к золотому фонду советской культуры, наследники Мазе способствуют тому небывалому расцвету научно-исследовательской работы в нашей стране, могучим орудием которого является книга».

5. Библиотека условие родственников Мазе не выполнила.

В июле 2005 г. было подготовлено письмо за подписью главного раввина России А. Шаевича в адрес Российской государственной библиотеки (РГБ) с просьбой рассмотреть возможность выпуска каталога коллекции книг и организации в условиях РГБ выставки наследия Мазе, приурочив это мероприятие к празднованию 100-летнего юбилея Московской хоральной синагоги. На наше предложение директор РГБ В.В. Федоров дал положительный ответ. Для организации работы по изучению наследия Мазе создан Оргкомитет во главе с главным раввином России А. Шаевичем, в состав которого включен и автор этой статьи. Первоочередной задачей Оргкомитета стало составление электронного списка книг и периодических изданий коллекции на иврите и русском языках.

К настоящему времени этот список в количестве более 3000 наименований составлен. В нем указаны: автор-составитель, название, место издания и издатель, типография и год издания. Предварительный анализ показывает, что коллекцию можно разделить по направлениям: религия, история, политика, право, экономика, языкознания, художественная литература. Годы издания книг первая половина XVI в. – начало XIX в. Большая часть книги на иврите, меньшая на русском, идише и немецком языках. Записи Я. Мазе на шмуцтитуле и его пометки на полях книг, а также дарственные надписи выполнены на иврите, в отдельных случаях на русском языке. Личные штампы Мазе присутствуют на многих книгах. В качестве примера можно представить некоторые книги XVI в. – палеотипы из коллекции, которые, на наш взгляд, характеризуют историческую научно-познавательную и религиозную ценность наследия:

Калонимос бен Калонимос. Эвен бохен. Венеция, 1546.

Кимхи Давид. Сефер га-шорашим. Венеция, 1546.

Каро Йосеф. Толдот Ицхак. Рива ди Тренто, 1558.

Адарби Ицхак. Диврей Шалом. Венеция, 1596.

В дальнейшем для полного раскрытия наследия раввина необходимо: завершить работу по составлению каталога, продолжить поиск архивных материалов, выполнить литературный перевод с иврита и немецкого языка наиболее значимых произведений раввина, обобщить, проанализировать и издать заметки на книгах, выполненных Я.Мазе.

[1] См.: Дубнов С.М. Новейшая история еврейского народа. М., 2002. Т. 3. С. 150.

[2] См.: Кельнер В.Е. Шолом-Алейхем вспоминает // Архив еврейской истории. М., 2004. Т. 1. С. 8.

[3] Краткая еврейская энциклопедия. Т. 5. С. 27.

[4] Вермель С. Евреи в Москве. // Евреи в Москве. Сост. А. Клемперт, Ю. Снопов М., 2003. С. 94.

[5] Вермель. Указ соч.. С. 89.

[6] Вермель С. Евреи в Москве. С. 91.

[7] Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 8. Д. 157. Л. 89.

[8] РГИА. Л. 90.

[9] Там же. Л. 92–93.

[10] Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ). Ф. 54. Оп. 160. Д. 95.

[11] Мазе Я. Стенограмма памяти Л.С. Полякова. М., 1914. С. 10.

[12] Там же.

[13] Дело Бейлиса: Стенографический отчет. Киев, 1913. Т.2 С. 404- 433

* Выражаю признательность В. Левину и И. Шейман (Иерусалим), приславшим тексты поздравительных адресов казенному раввину Я.И. Мазе.

[14] Предварительный отчет о деятельности Московского еврейского общества помощи жертвам войны по 15 февраля. М., 1915. С. 4–14.

[15] Программа внепартийных представителей синагоги, молитвенных домов, организации «Свобода и традиция». Листовка. М., 1917.

[16] Российская еврейская энциклопедия. Т. 2. С. 224.

[17] ЦИАМ. Ф. 1457. Оп. 1. Д. 76.