Михаил Хейфец

Арабы и евреи: конфликт культур

Особый взгляд

(продолжение. Начало в №1(37) и сл.)

 

 

Глава 6. Евреи конфликтуют с евреями. Тридцатые годы.

   
     Спокойствие в Палестине прервалось убийствами 1929 года - "Кризисом Стены Плача".
    ...Иногда мне чудится, что существуют некие узловые точки истории, когда ни с того-ни с сего катастрофы валом захлестывают планету. Такими видятся 1918 год, 1929-й... "Год великого перелома" в России, год великой депрессии в Штатах, год перелома судеб Эрец-Исраэль...

     Началось вроде с пустяка. С давнего разрешения турецкого паши молиться евреям у Стены Плача в Иерусалиме. У камней сгоревшего Храма, оставленных по преданию императором Титом (якобы император повелел, чтобы народы, глядя на эти камни, помнили, какую мощную крепость взяли и сожгли его легионы). Молились евреи здесь и после турок, во времена британского мандата. Но в 1928 году арабская сторона запротестовала: мол, евреи ставят ширмочку между мужской и женской половиной молящихся и таким гнусным поступком творят козни на Святом месте. Ведь новое строительство законом им запрещено. Евреи ссылались на то, что ширмочку ставили всегда, так по вере положено, на что арабы ответили, мол, турки по религиозному небрежению "не регулировали церемонию должным образом", а вот сейчас мы сей промах усмотрели. И 23 августа 1929 года в еврейском квартале Старого города, где сионистов отродясь не бывало (и до сих пор практически нет), начался еврейский погром.

     Вскоре евреев атаковали уже по всей стране. Возможно, "Хагана" ("Оборона"), подпольная еврейская самооборона, образованная из распущенного турками "Ха-Шомера", не сориентировалась во время, однако нападения на еврейские поселения отбила. А вот с кварталами религиозных евреев вышло худо: они отказались от помощи вооруженных земляков (да нужны ли безбожники-сионисты, ведь с соседями всегда жили мирно и договаривались). В Хевроне, где веками селились многодетные ортодоксальные семьи и учащиеся семинарии-ешибота, кипела кровавая резня: шестьдесят ортодоксов, их жен и детей, было убито, еврейская община бежала в другие города (надо отметить, что спасшихся укрывали соседи-арабы). Пострадал и другой священный религиозный центр ортодоксов-каббалистов Цфат (убито 18 евреев, сотни домов сожжены).
     В сущности, тогда не слишком скрывалось, что за спиной толпы прятался истинный подстрекатель, всё тот же Хадж Амин аль-Хусейни, ставший верховным муфтием Палестины. Собранная им Генеральная мусульманская конференция потребовала "защитить мусульманские святыни от любых посягательств" и пригрозила... Ой, пригрозила!

     * * *

    ...Как развивались внутренние конфликты в арабской среде в 30-х годах - об этом мне известно мало. Знаю, что специальная британская комиссия не обнаружила ни причин, ни даже поводов для убийств 1929 г., в ее выводах отмечались "бессмысленное уничтожение собственности и жестокость нападений". Комиссию поразило одновременно фантастическое процветание хозяйства в протекторате... Но министры Его Величества все-таки не желали вешать хлопоты на свои многотрудные шеи и, на всякий случай, приостановили въезд евреев в страну: существует, мол, здесь "экономическая емкость", и пока живут в Палестине безработные арабы, незачем туда кому-то из посторонних сюда приезжать.
     Хаим Вейцман подал в отставку. Просионистски настроенные члены палаты депутатов оказали давление на исполнительную власть. И Макдональд, глава правительства, отменил капитуляцию своих министров и вернул евреям свободный въезд. Так что спокойное развитие страны продолжалось еще семь лет.

     Провал попыток восстания вызвал в арабском движении кризис. Свой Исполнительный комитет арабы посчитали слабым, Исламский конгресс - невлиятельным. Хотя реально всеми делами вершил муфтий, но и его верховенство в глазах земляков не выглядело чрезмерно надежным.
    ...Но тут - абсолютно неожиданно для всех наблюдателей - в 1933 году в Германии приходит к власти господин Гитлер. И вскоре началась массовая, какой не бывало прежде, иммиграция евреев в Палестину. Уже через год число евреев в стране достигло четверти миллиона, и с каждым последующим годом ишув становился всё мощнее и мощнее. Германская "алия" давала, правда, лишь треть от числа приезжающих, остальные две трети поставляли Польша, Венгрия, другие страны Восточной Европы (Гитлер активно влиял на соседние народы и правительства). Но к концу 30-х гг. количество евреев в Палестине превысило 400 тысяч человек (в одном 1935 году приехало 62 тысячи евреев!). Шел новый поток - австрийских евреев. Как выразился профессор-историк из Вены, активный антисионист, высаживаясь в порту Хайфы: "Деваться-то куда-то надо..." Процесс сильно обеспокоил арабские политико-религиозные круги. И когда Верховный комиссар обратился с новым предложением: давайте учредим Законодательное собрание из 15 мусульман, семи евреев, трех христиан и пяти британских чиновников, муфтий соблаговолил принять британское предложение...

     Но тут заупрямились застигнутые врасплох арабским миролюбием евреи. На их удачу, муфтий, уловив всего лишь однажды возможность выгодного для арабов политического маневра, не удержался на трезвой позиции и упустил важный, почти верный шанс. Он предпочел обратиться к старому, привычному, "силовому варианту" борьбы...
     В 30-е годы выросло в Средиземноморье влияние фашистской Италии. Может, муфтия соблазнил пример шерифа из Мекки, связавшегося в 1915 году с сэром Кэннигхемом в Каире... Короче, вступил в тайные переговоры с Муссолини (потом, по мере усиления мощи Германии - со спецслужбами Гитлера) и... пренебрег новым британским предложением. Так евреи выпутались - благодаря арабским хитроумным политикам...

     Германские и итальянские агенты работали на Среднем Востоке неплохо, они проникали в арабские клубы, группы, ячейки. Контакты хранились в тайне, поэтому мне ничего неизвестно о внутренней жизни арабского сопротивления - вплоть до апреля 1936 г. Но для наших целей куда легче пронаблюдать конфликты, возникавшие в среде еврейской. Они, по-моему, выразительно выявили многие главные направления, свойственные эпохе, и, что важнее, варианты развития, которые вели старую Европу прямиком к ее крушению.
     Первое из искушений 30-х гг. назвали фашизмом (подчеркиваю - не нацизмом). Фашизм есть особый вид государственнической идеологии (имелся, кстати, и "еврейский фашизм"). Как ни парадоксально, фашизм концентрировался в самых цивилизованных, в самых культурных кругах молодежи Палестины.

     Я уже писал, что еврейское национальное движение выталкивалось собственным стремлением супротив потока Западной цивилизации - отрицало либерализм, частный капитал, безграничные "свободы от общества". Ишув весь выстраивался на принципах не прав личности, но обязанностей, которые личность несет перед народом, классом, коллективом. Исторически невозможным оказалось бы, если б победоносная Новая цивилизация, сокрушившая христианство и иудаизм, подбиравшаяся к исламу, не пыталась взять некий реванш и у самоуверенных в своей неповторимости евреев-сионистов. И попыталась, конечно...

     Блистательным человеком той эпохи мне видится "великий европеец" в еврействе XX века - Владимир (Зеэв) Жаботинский. Он был воистину бессмертным публицистом: через полвека после написания его статей я читал их, будто это написано вчера - для меня лично (не сомневаюсь, что в его время я оказался бы в числе его последователей). Жаботинский покорял любую аудиторию - как маг. И был хорошим, добротным прозаиком, отличным поэтом-переводчиком, мастером-полиглотом. Письма - на русском, иврите, немецком, идише, английском, итальянским, французском... А какая личность - уникального обаяния! (Вот отрывок из его "Мемуаров моей пишущей машинки": "Однажды мой одесский ровесник о чем-то сказал: это случилось в год твоего исключения из гимназии.... Меня очень рассмешило существование этого мифа.... Миф для меня незаслуженная честь. Для моего исключения из гимназии вовсе не было никаких причин. Я не принимал участия ни в каких революциях. Мой либерализм простирался не далее того, что я забывал постричься. Хотя я ненавидел гимназию, меня не исключали оттуда. Все было куда хуже. Я сам покинул ее... Убегать из русской гимназии, в которую было-таки трудно (для еврея) поступить, было большой глупостью, особенно за год до ее окончания. Но до сегодняшнего дня я благодарю Г-пода, за то, что сделал это... Потому что я верил в логичность жизни. Если кто-то кончает русскую гимназию, он должен идти в русский университет. Потом он становится адвокатом. Затем начинается война, и этот человек уже имеет доходную практику и не может уехать в Англию и стать там солдатом. Таким образом этот человек остается в России, пока большевики не устраивают свой взрыв, а затем, принимая во внимание реакционные взгляды этого человека, дают ему два квадратных метра подземного жилья, даже без надгробной плиты. Я же продолжаю делать карьеру, которая началась с глупости. Подумываю написать трактат, как важно не бояться совершить глупость. Это один из самых успешных способов жить, как подобает человеку").

     Даже жесткий и хамоватый Бен-Гурион, заочно обзывавший Жаботинского "фашистом" и "Владимиром Гитлером", пообщавшись с ним с глазу на глаз в Лондоне, подписал... формальное соглашение о примирении (впоследствии отвергнутое, увы, сторонниками Бен-Гуриона) и именовал его в дальнейшем "другом и коллегой". Но истинный европеец Жаботинский на самом деле не признавал самый дух палестинского ишува.
     Не переносил он, например, лукавое умолчание о мечте, о "конечной цели" - создании Еврейского государства. Зачем болтать, - так рассуждали про себя привыкшие ко всяким поворотам событий евреи из местечек, - зачем раздражать британцев, напоминая, что рано или поздно им придется собрать вещички и уйти? Зачем раздражать арабов, вызывая их злобу и сопротивление? Нет, люди из местечек, особенно триумвират руководителей ишува (Берл Кацнельсон, Давид Бен-Гурион, Ицхак Табенкин), исповедовали принцип французского премьера Гамбетты, создателя Третьей республики, когда тот касался проблемы отторгнутых от Франции Эльзаса и Лотарингии: "Никогда не говорить, но всегда думать". Так и евреи ишува - не говорили о независимом Еврейском государстве, но всегда думали о нем... А Жаботинский, привыкший в вольнолюбивой Одессе или в Италии, где учился в университете, к свободе мысли и слова, предпочитал объясняться с миром и евреями прямо, в лоб!

     (Кацнельсон однажды сравнил Жаботинского с персонажем из талмудической притчи (он прекрасно знал Талмуд), который в темном лесу ночью кричал: "Есть тут кто-нибудь? Отзовитесь!" Вдруг кто-то тронул его за плечо. Оборачивается - медведь: "Ну вот, я тут есть. Тебе легче?")

     С другой стороны, в отличие от местечковых выходцев, с молоком матери всосавших, что гоям верить нельзя, предадут и ударят ножом в спину, и никакой гойской власти верить невозможно, он-таки... Он доверял британцам! Был истинным джентльменом, истинным демократом и не мог не относиться с некоторым пиететом к демократически избранной власти. Раз Британия взяла на себя обязательства по мандату, она постарается все выполнить. Ведь это демократически выбранные люди... Человек исключительного ума, понимал, естественно, что правительства могут обманывать, конечно, могут, не простофиля же он... Но существует мощный рычаг влияния - общественное мнение. Следует начинать акции - демонстрации, митинги протеста, силовые способы давления, поднимать народ против лукавых бюрократов и тем самым вынуждать выполнять данные обещания. Жаботинский видится мне в сионизме подлинным наследником Герцля - тот тоже предпочитал яркую политическую работу кропотливой, повседневной, мелкой рутине, в которой изматывались в ишуве: вспахать еще дунам земли, построить еще деревню, основать еще ферму или фирму...

     Конечно, на европейский (в том числе, на мой собственный) взгляд, Жаботинский выглядит много привлекательней, чем диковатые, недоверчивые к гоям, возлагающие надежды лишь на врастающую в почву молодежь - только на нее - оппоненты. Главное расхождение заключалось вот в чем: Жаботинский не был врагом Британии (как израильтяне, кстати, полагают до сих пор)... Уход британцев из Палестины в реальности означал одно-единственное - переход власти к большинству населения. То есть к арабам. Нет, европейски воспитанный и мыслящий лидер такого никак не хотел. Он ставил перед своими сторонниками иную задачу: создать, как он выразился, "седьмой доминион" - самоуправляющееся государство евреев в рамках Британской империи. Социалистические же оппоненты мыслили создать нечто иное, но по сути куда более грандиозное - новую еврейскую нацию. Они не были уверены, так видится мне сегодня, что еврейский народ, с которым находились в реальном контакте, окажется достоин своего государства (народ состоял, увы, не из жаботинских). Сначала, полагали они, следует приучить евреев к работе на земле, через это - приучить евреев пользоваться свободой, не злоупотреблять ею, уметь отвечать за своих, за народ, а вот потом...

     Потом и поговорим о своем государстве. Жаботинский оставался умницей-либералом, своего рода светлым пережитком XIX века, верующим в порядочность, в идеалы, в совесть человечества. В права человека, конечно. В свободную творческую инициативу. Не случайно основной массив наследников великого человека - израильская партия "Херут", а потом блок "Ликуд" приняли демократические правила игры. И живут по ним (худо ли, хорошо - это как получается), в чем они - продолжатели наследия своего учителя.
     Но молодые сторонники Жаботинского в тогдашнем ишуве воспитывались не в XIX веке, а в последующую эпоху - эпоху мировой и гражданской войн. Их подавило всемирное смятение умов (как и их европейских современников). Новая цивилизация рождала безумную схватку империй ни за что, и - накатывал внезапный вал информационной революции, и - возникало постоянно ощущение пошлости, неуверенности, несправедливости мира... "Великая депрессия" 1929 года доказала (молодым евреям тоже), что либеральный капитализм даже в экономических проблемах, где раньше казался сильным, ничего не смыслит. Даже тут - банкрот. Великолепный администратор президент США Гувер отказывался что-то решать в экономике, имея громадную власть и многие возможности, ничего не делал в ситуации, когда треть населения страны посещала столовые для безработных. Президент остался верен классическому либеральному предрассудку, что "все само рассосется, надо только выждать". Ну, и дождался итога - с треском проиграл выборы... Почти интуитивно ощущало население мира, что эпоха капитализма кончается, что пришло Новейшее время с иными законами и правилами (как выяснилось, несколько преждевременное ощущение...) Но какими конкретно законами руководствуется это Новейшее время? Коммунистическими? Нацистскими? Фашистскими?

     "Мы живем в такую эпоху, когда каждое Движение - коммунизм, фашизм, социализм, сионизм - пытается осуществить себя на практике, - размышлял Берл Кацнельсон. - Сердца молодежи больше не привлекают теоретические, умозрительные аргументы, которые увлекали молодежь в нашей юности. Споры ведутся не в сфере идеалов". И если молодежь, например, увлекалась коммунизмом, виной были не аргументы Ленина или попытки Троцкого взывать к Марксу... Важным виделось для молодых людей другое - практика: в Советском Союзе выполнен пятилетний план, а что происходит в богатеньких США и умненькой Германии? В Советском Союзе нет безработицы - вот что привлекало молодежь. Или напротив - евреям Польши виделось не слишком важным, что в Эрец-Исраэль обещают создать заново еврейскую нацию: им требовался простой рецепт, как выжить перед лицом грозящей нацистской погибели. Выжить, только б выжить! Вожди, скажите, что сделать для этого?! Жаботинский создал в странах изгнания стотысячную вооруженную организацию еврейской молодежи и стал признанным лидером еврейства - но не в ишуве, а именно в странах рассеяния...

     Откликаясь на зов времени, Жаботинский сформулировал новое понятие: "хадар" - "достоинство", "величие", аристократизм, благородство. Благородство должно противостоять неизбежной пошлости демократии, благородство дарует нации право на лидерство, на закон и прогресс. В погоню за "хадар" устремились талантливые активисты еврейской молодежи в Палестине - поэт Ури Цви Гринберг, журналист Аба Ахимеир... Свободолюбивые таланты, двигаясь по общеевропейскому пути, не могли не вляпаться в страшную топь, которая ранее тоже всосала честного (по-своему - да!) социалиста Муссолини. Сначала - ницшеанское презрение к мещанской толпе, потом - культ великого и благородного вождя, потом - обожествление героизма и презрение к демократическим решениям, презрение к "мещанской морали" и - неизбежное в конце - презрение к легальности, романтизация подполья и Сопротивления. На мой взгляд, взгляд человека из России, "ревизионистская" молодежь ухитрялась соединить в себе неистовый еврейский национализм с практическими методами В. И. Ленина. Допускаю, что это не совсем законное сравнение - скорее молодежь восхитили успех и мощь итальянского "государственника" Бенито Муссолини.

     Талантливых, но самоуверенных молодых людей безумно раздражал растущий централизм социалистического ишува. Они отказывались подчиняться старым вождям, им виделось, что грядет близкая катастрофа (справедливо виделось), а "эти стариканы" заняты дунамами, поселениями и всякой, извините за выражение... моралью. Пошляки местечковые! Приспосабливаются к английскому начальству, как когда-то их отцы терлись возле господина околоточного. Въелся в робкие души трепет перед "владычицей морей". А Европа-то восстает против Острова... Аба Ахимеир, человек исключительного личного мужества, колонку в газете ревизионистского движения так и назвал - "Колонка фашиста". И "догадался" предложить Жаботинскому ввести в иврит новое слово: присвоил кумиру новое звание... Дуче!

     Члены Ревизионистского молодежного движения выходили на демонстрации, одев... коричневые рубашки. Могу представить, какую лютую злобу вызывали юнцы у политических противников - в те-то годы! Возникали драки - со взаимным еврейским мордобитием, с поножовщиной, с кастетами. К счастью, обошлось без убийств.
     Второе модное искушение эпохи XX века, пропитавшее Палестину, называлось коммунизмом.
     Я имею в виду не членов Компартии Палестины, а именно большевизанствующие круги внутри сионистского движения. Одну из мощных групп, склонных к коммунизму, составляли городские пролетарии. Как ни мечтали лидеры ишува о поселенчестве, жизнь брала свое, в Палестине развивалась промышленность, и многие из иммигрировавших евреев устраивались работать на заводы и фабрики. Постепенно явили себя миру активисты, возглавлявшие рабочих. Самым значительным вожаком "фракции "бет", как они себя назвали, считался Аба Хуши, профсоюзный босс портовой Хайфы, "хозяин города", как льстиво назвали его современники.

     Люди "Фракции "бет" взрослели на "уроках Октября", на изучении методов и политических успехов большевизма. "Чистоплюйство", по их ощущению, есть пережиток Девятнадцатого века, и они честно верили: воспитание уважения масс к закону, пренебрежение к террору, желание руководства свести насилие к минимуму - как раз ведет рабочий класс к слабоволию, к отрыву от Эпохи Насилия, от классовой борьбы. Они приходили в дикое негодование, читая в газете "Давар" ("Слово"), что "мы разделяем взгляды германской социал-демократии"... Как, ишув разделяет взгляды презренных "соци", меньшевиков-слабаков, просравших... Гитлеру?! Ах, гады ползучие!

     Другая, много более влиятельная группа "большевизанов" сидела в самом сердце сионистского движения - в "Объединенном киббуце" (тогда и был заложен фундамент раскола, который продлится десятилетия - до самого XX съезда КПСС). Киббуцные "леваки" отвергли изначально заложенное в сионизм убеждение, что революционное насилие в принципе является злом. Возможно, в решающий час насилие станет оправданным, но все равно - нельзя забывать, что, даже и оправданное, оно остается злом - и только злом - вот что внушали молодым "великие старики" Опыт Октября, уроки Октября показывали новому поколению: нет, это не так. Революционное насилие, напротив, ведет к победе правого дела. "Нынче время, когда поклоняются кулаку", - сказал вождь сего направления в сионизме Ицхак Табенкин. (Ответ ему был таков: "То, в чем вы видите заслон врагу, выход чувств масс и сплочение рабочего класса, мы видим подрыв класса изнутри. Вы отдаете пролетариат на волю темных элементов, обрушивающих самые основы жизни общества, без которых невозможно ни национальное, ни социалистическое строительство. Мы не верим, что изгнать дьявола можно, подражая его приемам".) Огромным соблазном, огромным искушением для большевизанов явилось участие в революционном терроре. В принципе неприязнь к террору как к методу борьбы подпитывалась у старых вождей ишува еще и ненавистью к варварской жестокости Москвы. "Объединенный киббуц" в столкновением с ядром палестинского руководства стал защищать методы любимого товарища Сталина: да, соглашались, - куда ж деваться? - не любит великий вождь нас, евреев, не любит наше с вами национальное движение, но это временное у него заблуждение, оно изживется. Рано или поздно... Газета ишува, например, именовала "процесс Великой Чистки" (Зиновьева-Каменева) "вырождением русской революции", "презрением к человеческому достоинству", "властью инквизиции". А вот члены "Киббуца" возвеличивали СССР как "маяк свободы и прогресса".

    ...Все это упоминается с одной целью: доказать, как неправы арабские политики, противопоставлявшие раскол между их аристократическими кланами мнимому единству еврейских сил и пытавшиеся еврейским единством объяснить источник сионистской мощи. Беспрерывные конфликты социалистов с ревизионистами, изматывающие дискуссии с "леваками" (а сколько других конфликтов и расколов, а сколько взаимных проклятий - ортодоксов в адрес светских лиц, ортодоксов в адрес "Мизрахи" (сторонников раввина Кука) и обратно, наконец, схватки либеральных партий, очень влиятельных, с социалистами из Гистадрута. Чего у евреев не было, того не было - единства. Но не было, конечно, и другого - они все-таки не убивали друг друга (единственное известное мне политическое убийство довоенной поры - теракт против де Хаана, блестящего публициста-ортодокса, антисиониста. Его застрелили социалисты в 20-х гг., но теракт вызвал такое свирепое возмущение в обществе, что подобных деяний не повторяли многие десятилетия).

     * * *

     1936 год определил всю стратегическую линию в отношениях евреев и арабов Палестины.
     Начался год с идиллической картинки видимого преуспеяния и процветания. Десятки тысяч бывших германских граждан появились в стране, все знали, что скоро приедет еще больше (без сионистов - об этом заботились господа Гитлер, Гиммлер и Гейдрих). Германские евреи привезли не только часть своих капиталов (сюжет с капиталами - особый, в чем-то смешной, в чем-то трагический, но мы не можем обо всем интересном распространяться), но обширные знания, опыт, трезвый ум немецкой интеллигенции, считавшейся самой великой в том мире. Евреи из Германии инвестировали средства в предприятия, создали кооперативные поселения и образцовые птицефермы. Они ввезли изысканный, европейский стиль жизни, абсолютно чуждый арабскому Востоку (и выходцам из восточноевропейских местечек, крепко "ориентализовавшихся" в Палестине). Я думаю, их приезд сильно напугал арабскую общину.
     Арабы составляли как минимум 70% населения страны, но если так пойдет дальше, не грозит ли им полное вытеснение из Палестины? Не выдавят ли евреи - тишком да гладью? Вот что могло придти в арабские встревоженные головы. Германские евреи напугали Восток как чуждое начало, вторгшееся в самое сердцевину местной жизни.

     Опасения перед "нашествием" накладывались в сердцах арабов и на общее стремление народа к освобождению от опеки. Египет заключил договор с Великобританией, гарантировавший обширные полномочия правительству короля; в Ираке мандат заменили на англо-иракский Договор и создали суверенное королевство; в Сирии государственный статус изменили в пользу арабской автономии. Почему же в Палестине британцы не делают арабам никаких уступок?
    Жизненный уровень жителей мандатной территории за 5-6 лет резко вырос - прежде всего, у евреев, но и у арабов тоже. Немалые капиталы перекочевали из еврейских карманов в арабские - в уплату за пустоши, за пустыню, за кусты и болота. "Новые евреи" оказались "проарабски" настроенными, именно из их среды вышли самые энергичные сторонники примирения народов (возможно, сильнее прочего это и раздражало муфтия? Голубоглазый, рыжебородый, лощеный денди обладал прямо гипнотическим даром воздействия на слушателей - похожий талант был у Троцкого, у Гитлера). Муфтий проповедовал пастве, что арабам приходит конец, что уже явила себя катастрофа, их вытесняют, и если народ не поднимется сейчас, сегодня... Победы Муссолини повлияли на настроение арабов: ведь в предыдущем, 1935 году дуче завоевал Эфиопию, разбив (в первый раз в истории) британские войска. Значит, островная империя уступает растущему врагу?.. Это вдохновляло аудиторию, замиравшую возле приемников над передачами из Бари. А когда к Муссолини присоединился, наконец, новый друг Адольф Гитлер... Британия чего-то медлит? Боится? Если боится, пора ее бить. Евреи? Да кто на "райю" обращает внимание, они - удобное орудие в руках британцев, не больше. Главной целью арабского восстания считались не евреи, а - сокрушение имперской власти.

     В апреле 1936 года британский карательный отряд ликвидировал сильную боевую группу арабских повстанцев - отряд шейха Аззадина аль-Хасема. Возможно, муфтий не мог больше уклоняться от нового витка борьбы, возможно, с нелегким сердцем ввязался в рискованное столкновение с британцами, но - что было делать в воспылавшей атмосфере народного подъема...
     19 апреля 1936 года прошли первые убийства евреев в Яффо (девять жертв). Убийцы - не местные, палестинские арабы, а изголодавшиеся сирийские беженцы, нелегально иммигрировавшие в страну (у тех ситуация, естественно, складывалась самая тяжелая, как у любых нелегально въехавших иммигрантов). Через сутки, однако, выяснилось, что это был не погром, не вылазка уличных бандитов, но народное восстание. Действие жестокое, потребовавшее от участников мужества и упорства.

     Высший мусульманский совет объявил всеобщую политическую забастовку. Требования остались прежними: ввести демократическое правление, передав политическую власть арабскому большинству; запретить продажу земли евреям; запретить еврейскую иммиграцию в страну. Муфтий высказался, что не одобряет насилия (не хотел, естественно, лишаться должности), но если до 15 мая условия бастующих не примут, начнется восстание - и восстание вооруженное. В качестве аванса будущей борьбы объявлен призыв - не платить налоги британцам. (Принцип, кстати, вполне европейский: "Нет налогообложения без представительства".)
     Повторяю, это были не "беспорядки", как политкорректно называли их в прессе, но настоящее восстание. Высший Арабский совет провел в жизнь принцип высоко организованной и дисциплинированной борьбы: все попытки штрейкбрехеров приступать к работе пресекались жестко, даже жестоко. Арабы перестали продавать овощи, фрукты, яйца, молочные продукты. С плантаций ушли садовники, из Яффского порта - докеры... Общественный транспорт остановился - шоферы-арабы бросили автобусы и такси.

     Прошла объявленная дата, 15 мая, и начались боевые схватки. Поначалу диверсанты просто срубали плодовые деревья: было уничтожено двести тысяч посадок в рощах и на плантациях. Сжигали и хлеб - в поле. Потом поджигали гумна с хлебом.
     Если бы арабам противостояла британская армия, допускаю, что власти, в конце концов, уступили бы: войско Его Величества выглядело неуклюже-громоздкой машиной в борьбе с быстрыми, растворявшимися в горах и пещерах партизанскими отрядами арабов (британцы завязли так же, как позднее Советская армия забуксовала в Афганистане). Английские солдаты - люди высокой дисциплинированности, верности королю и присяге, но они не знали местности, не могли передвигаться в горах, не были обучены воевать по ночам. Непривычный климат и тропические болезни довершали их муки...
     Генералы их, по правде сказать, были весьма и весьма вялыми. Для местных условий совсем негодными...

     Но долгую войну арабы все-таки проиграли. Стратегическая ошибка их вожаков, видится, свелась к принципиально важному просчету (эту ошибку арабы будут повторять десятки лет спустя): муфтий и его люди воспринимали евреев только как вспомогательную колонизаторскую колонну, не более того. В принципе не видели в евреях подлинно народной силы. Всякие "неверные" считались в исламском мире низшей кастой, "райей", которую уважать не следует, а если "райа" неосторожно поднимают загордившиеся головы, положено их отсекать. И никаких переговоров с "неверными"...
     Арабы не воспринимали сионистов как равноценное своему национально-освободительное движение. То есть они не хотели видеть мир таким, каким он оказался на самом деле.
     Линию ишува на период восстания формулировал тот же теоретик - Берл Кацнельсон: "У нас, как у машины, по которой ведут огонь, одна задача: нужно нестись еще быстрей".

     На пике арабского восстания еврейское большинство, наконец, дозрело до великой идеи - пора, пора создавать национальное государство - здесь и сейчас. Само решение приняли только через несколько лет, в Билтмор-отеле в Нью-Йорке, но ощущение, что пора, что уже готовы - возникло, по-моему, как раз в дни восстания арабов. Война явилась сильнейшим историческим катализатором в развитии сионистского процесса.
     Евреи заменили забастовщиков-арабов повсюду. Еще раньше предусмотрительно развили "смешанное сельское хозяйство" - отрасли, которыми ранее занимались в Палестине исключительно арабы. Бастует Яффский порт? За считанные недели выстроили собственный причал в Тель-авиве. Профессиональных докеров сионисты выписали из Салоникского порта в Греции (британцы, естественно, дали грузчикам-евреям визы вне всякой очереди.) Что еще? Бастуют водители общественного транспорта? За руль автобусов сели евреи, хотя профессия считалась опасной для жизни: дороги - любимый объект партизанских вылазок для восставших. Автобусы ходили под охраной военных машин, и самое высокое хвастовство во дворах у детей того времени: "Мой папа работает шофером". Ишув стал жить без поддержки "соседской" экономики, без рабочих рук, без согласования действий с арабами, и - внезапно ощутил себя предгосударством, готовым превратиться в государство в любой момент. Не было бы, как говорится, счастья... То, чего не мог добиться Жаботинский с его "ревизионистами" - вывернуть сознание сионистского большинства в сторону прямой политической борьбы за создание Еврейского государства - сделали муфтий и его боевики.

     Разрезанный арабскими партизанами на фрагменты, еврейский сектор стал управляться в каждом пункте самостоятельно - и весьма эффективно. "В наше время появилось множество приверженцев "твердой руки", видящей лишь ее силу и не замечающих ее отрицательных сторон. Я в этот путь не верю и смотрю на вещи иначе. Я верю в ценность соглашений", - формулировал принцип еврейской власти Берл Кацнельсон и добавил: "Когда замечаю, что у нас человека забывают ради возвышенной цели, я вижу в этом опасность и страшусь за будущее".
     Ишув сознательно выбрал систему управления, известную как "сцепки и противовесы". Система инициативных самоуправлений отлично сработала в годы военного кризиса, когда рвались связи центра с периферией, подвергаясь мощным ударам арабских партизанских отрядов. Но арабы потеряли привычные рычаги политического давления на британскую администрацию, ишув же воспользовался моментом и начал массово возводить новые поселения в узловых точках страны.

     Использовался османский (не отмененный британскими властями) закон: если в течение ночи возведен дом под крышей, он считается законным строением, разрушать его нельзя. Давно сионисты скупили по всей стране пустыри в отдаленных и заброшенных пунктах. Раньше там не позволяли селиться мандатные власти, чтоб не раздражать арабов. Теперь открылись предприятия по изготовлению строительных блоков для смотровых башен, их подвозили по частям на грузовиках к запланированной точке, собирали - под крышу - в кратчайший срок (обычно - до ночи, ночью ждали первой атаки арабов) и сразу окружали башню защитной стеной, спасающей от пуль нападавшего противника. Сутки проходили - и на голом месте возникало новое поселение. В годы восстания евреи построили 36 таких новых деревень, после его завершения, пока британцы не опомнились, - еще двенадцать. Потом еще шесть... Евреи действительно успели захватить стратегически важные позиции по всей стране, куда раньше не допускало их мандатное начальство.

     К 1937 году количество еврейских промышленных фирм выросло в Палестине (по сравнению с 1930-м) в два с лишним раза. Поташная компания увеличила производство в девять раз, электрокомпания Рутенберга вырабатывала энергии в восемь с половиной раз больше, чем в 1930-м. В дни восстания евреи демонстративно создали Палестинский симфонический оркестр - первый оркестр в истории страны. В эти дни прошли замечательные вернисажи, выпускались новые сборники стихов...
     Ишув вдруг ощутил, в какую могучую силу незаметно превратился - ощутил только тогда, когда арабы объявили ему открытую войну.
     Самым исторически важным для евреев из нововведений тех решающих лет стало создание подпольной еврейской армии.

     * * *

     Руководители ишува декларировали "хавлагу" (в переводе - "сдержанность"). Мы, мол, не выходим за линии обороны поселений, мы не отвечаем местью на теракты, мы не хотим убивать невинных людей за то, что они - всего-навсего земляки террористов. Мы соблюдаем законы, доверяем защиту тем, кого закон на нее уполномочил (т. е. британским войскам и полиции)...
     Естественно, столь пассивная тактика вызвала жуткий взрыв и подлинный раскол в подпольных боевых организациях. Часть бойцов "Хаганы" (сторонники Жаботинского) ушли в независимую организацию ЭЦЕЛь (аббревиатура слов "Национальная военная организация". Но и бойцы ЭЦЕЛя тоже вели себя сдержанно). Основная масса вооруженных евреев (примерно 90%) подчинилась командирам и применяла в "Хагане" ("Обороне") тактику чистой самозащиты.

     Почему же руководство ишува приказало зародышу армии придерживаться чисто оборонительной тактики? Разве оно не понимало, что армию принципиально невозможно долго держать в состоянии глухой защиты - она падет духом, может разложиться на боевых постах...
     Здесь сплетался узел разных мотивов.
    ...Политики верили в мощь британской армии. Знали, что не один бунт британцы подавили, значит, и этот подавят. Зачем жертвовать жизнями своих людей, когда старший партнер делает всю грязную работу сам? (Как видите, евреи недооценивали мощь другого национального движения. И тоже - не в последний раз!)

     Далее. Политики опасались, что вооруженные столкновения с арабами окажутся полезными для врага, даже если кончатся еврейской победой. Мол, "идет общий бунт евреев и арабов", и, раз арабов подавить сложнее, британцы займутся евреями. Бен-Гурион формулировал так: "Арабов рано или поздно простят, им все будет забыто. А вот нам никто и ничего не простит" (евреев наказать легко: перекройте два порта, закройте еврейскую иммиграцию - и арабы сами, пожалуй, и успокоятся).
     Третье. Еврейские политики элементарно боялись развязать контртеррористические акции. "Вслед за еврейским террором, направленным против арабов, настанет очередь еврейского террора против евреев", - предсказывал Берл Кацнельсон. В конце концов, перед глазами имелся показательный арабский пример: на каждого убитого еврея приходилось как минимум двое арабов, убитых своими же земляками: кто-то нарушил забастовку, кто-то не сдал "налог на войну", кто-то выразил несогласие с начальством...

     Евреи не могли допустить в своей среде подобного поворота событий... Так можно проиграть сионистский проект - начисто.
     Главный резон политики "сдержанности" скрывался, однако, в одном элементарном обстоятельстве, о котором не говорилось вслух, ибо никто не должен был о нем не только знать, но даже догадываться. Секрет заключался в том, что еврейская самооборона ("Хагана") не была готова ни к чему, кроме глухой обороны. Не была научена драться в атаке, в наступлении. Вот вам вся тайна великой еврейской сдержанности - "хавлаги"!
    ...Военное искусство - такое же дело, как всякое иное: его надо изучить, надо знать, надо готовить. "Хагану" готовили, но к другому делу: отражать погромы, отбивать налеты хулиганов, хотя бы и вооруженных.
     Выяснилось, что арабы не теряли время: научились искусно ставить засады на дорогах, проводить сосредоточенные огневые удары по селениям, умели во время отступать, не давая силам противника навязать открытый бой. И еще - прекрасно действовали в ночных условиях, а евреи ничего не умели делать ночью, ни к чему не подготовились.

     В августе 1936 года в Палестину перешел через северную границу знаменитый военачальник из Ирака - Фавзи аль-Каукджи, османский офицер, выпускник турецкого военного училища. Муфтий доверил ему оперативное руководство бойцами, и Каукджи отлично дело организовал. Не знаю, правда ли, но однажды он хвастал, что под его командованием служит десять тысяч боевиков.
     К осени терпение британского льва истощилось. В Палестину прислали подкрепление во главе с решительным генералом. Не знаю точно, какие меры он предпринял, слышал по радио, якобы применялась и децимация, казнь каждого десятого мужчины в мятежных селах. Документов нет, но - вполне допускаю... Англичане умеют быть очень жестокими, когда их, что называется, допекут...
     Через месяц Каукджи вынужден был уйти со своими отрядами в Сирию. Наступило некое подобие замирения. И пришло известие из Лондона, что в Палестину пришлют высокую комиссию - для изучения причин и последующих рекомендаций правительству.

     По-моему, в тот момент ишув охватила настоящая паника. А что, если британцам надоела катавасия, местная суета сует - и они возьмут да и уйдут? Конечно, одержат победу, сохранят лицо, имперское самолюбие удовлетворят, и возникнет вопрос: "А зачем балаган нужен Лондону?" Как говорится в еврейском анекдоте, а что особенного Лондон имел с этого гуся...
     В конце 1936 года секретно совещались руководители "Хаганы", так называемое Национальное верховное командование (сугубо штатские лица), своего рода нелегальное министерство обороны. Вот некоторые из их решений. Создали подпольный Генеральный штаб с положенными отделами. Страну разделили на четыре округа, во главе каждого поставили командующего, при нем работал штаб округа и имелся секретный арсенал. Обычно - в подземельях.

     Подсчитали наличные силы: 25 тысяч "штыков", как выражались в России, и, хотя их было явно недостаточно, но без лишнего шума "Хагана" объявила рекрутский набор. Генеральный штаб решил: в случае необходимости отмобилизует 118 тысяч солдат! Как выразился его начальник: "Главное - выдержка и воля к победе. Если хотя бы один из троих мужчин ишува выполнит долг - этого нам хватит".
     Хуже обстояли дела с оружием: в арсеналах накопили всего шесть тысяч винтовок. А требовалось - как минимум 28 тысяч. Требовались военные училища. И авиация. Танки. И специалисты по тактике тоже требовались.
     И еще требовались - деньги. Много денег.

     * * *

     Сегодня рассекречено, что, готовясь к неожиданному повороту событий - а вдруг британцы уступят арабам и уйдут? - Генеральный штаб "Хаганы" разработал план оккупации еврейскими войсками всей Палестины. В оперативных подробностях.
     Но из Лондона, как упоминалось, прислали комиссию для иного принятия решений - для "расследования причин "беспорядков". Над страной полетели самолеты, разбрасывая листовки: уговаривали придти в комиссию и поговорить о проблемах ("среди ее членов нет ни одного еврея, ни одного человека с еврейской кровью. Приходите, расскажите"). Долгое время арабы не осмеливались появиться. Тактика их руководства оставалась прежней: "Дайте нам всё или не нужно вообще ничего". Но потом уступили и пришли - поговорить... Даже муфтий великодушно согласился явиться к британцам на прием.
     Евреи, напротив, активно ходили на все заседания. Особо выделялся Хаим Вейцман, переселившийся в Реховот и занятый созданием первого в стране академического научного института (в нынешнем Израиле это учреждение подобно совокупному коллективу всех НИИ Академии наук России. Оно и носит его имя). Вейцман произнес двухчасовую речь, может быть, лучшую в жизни - и подарил англичанам невероятную идею, которую лорд Пиль с коллегами, поразмыслив, принял в качестве главной рекомендации своему правительству.

     Когда отчет опубликовали, он произвел фурор.
     Сенсацию!
     Комиссию, прежде всего, поразили хозяйственные успехи сионистов. "Это не проект, а успешно действующее предприятие", говорилось в выводах. Создано отличное здравоохранение: необычно быстрый рост арабской общины объяснялся, в частности, тем, что смертность аборигенов в Палестине, особенно детская и рожениц, сократилась в несколько раз. Благодаря новым методам земледелия арабы могли получать теперь значительно больше продуктов на единицу площади, чем когда-либо в своей истории, питание их намного улучшилось. Короче, бытовое положение арабской общины выглядело более чем удовлетворительным. Следовательно...

     Следовательно, бесполезно в социальной жизни что-то менять - не в экономике или социальной сфере секрет восстания арабского населения. Повстанцы требовали не лучшей жизни для себя, что можно было бы обсуждать с ними, а всего двух вещей: национальной независимости и связанного с этим уничтожения Еврейского Дома. Вот и всё.
     В ответ комиссия предложила идею, которая была внушена ей Вейцманом. Следует разделить страну на два государства - Еврейское и Арабское. Евреям отвели примерно четвертую часть территории, арабам - остальные три четверти. По справедливости, т. е. пропорционально численности населения.
     Здесь поучительно вглядеться в поведение обеих сторон, в естественную их реакцию на идею.
    ...Никто не желал Палестину делить. Ни евреи, ни арабы, ни правые, ни левые. Все общины рассматривали всю Палестину как вековое наследие, как родину, - а "родиной не торгуют". Не отдают родину соседу, неправда ли?
     Но евреи неохотно, колеблясь, мучаясь, согласились на раздел. На возникновение Еврейского государства здесь и сейчас, хотя бы совсем малого.

     Оно означало появление убежища для любого количества беглецов из Европы, беглецов от Гитлера. В своем государстве можно спасти какое угодно число евреев. Родиной не торгуют, но своим народом тоже не бросаются... "Во имя жизни земляков можно жертвовать нашей законной территорией". Такой была примерно еврейская логика... Итак, ишув "принял за основу" рекомендации лорда Пиля.
     Среди арабов тоже имелись политики, понимавшие выгодность раздела - в ситуации проигранного, практически подавленного восстания. К ним принадлежал эмир Трансиордании Абдаллах, а из палестинских арабов - партия, контролируемая аристократическим кланом Нашашшиби. Но эта оппозиция... Она не смела высказать свое мнение открыто. По понятным причинам, да? И победил клан Хусейни с религиозным принципом: "Все или ничего! С нами Бог!"
     В конце 1936года Хусейни удалось вроде бы невозможное дело: они раздули восстание заново, с новой и могучей силой. Да, Хусейни были сильные и смелые люди - но они не умели считать политические варианты. Это ведь другое искусство, чем воевать.

     В тот момент на палестинскую сцену вышли два новых персонажа, преобразивших Еврейскую армию. Один выглядел добродушным, немолодым толстяком, очкариком, болтуном из интеллигентной компании, любителем женщин, знатоком стихов, музыки, романтическим поклонником "власти земли", ну, еще, пожалуй, и логики истории. Совершенно очарователен в беседах... Звали Ицхаком Садэ (в рижском "девичестве" именовался Ициком Ландобером). Его обожаемые ученики, два прославленных впоследствии полководца Армии обороны Израиля (Моше Даян и Игаль Алон) вспоминали своего наставника как живое воплощение боевого духа Еврейской армии.

     Второй персонаж смотрелся полной противоположностью - по любым параметрам. По происхождению - британец хорошего рода (по женской линии - из семьи, откуда происходил Лоуренс Аравийский, создатель арабского Сопротивления. Почему нашего героя и прозвали по аналогии - "Лоуренс Иудейский"). По образованию - военный профессионал. И арабист. По званию - капитан спецслужб Британской империи. Внешность яркая - "глубоко посаженные глаза сверкали фанатичной уверенностью в себе". Характер, мягко говоря, несладкий: депрессии, отвратительные манеры (евреям запомнилось, что стоять около него было трудновато - сэр поглощал огромное количество лука). Молодых киббуцников поражало, что этот странный англичанин досконально знал текст Торы - как мало кто из евреев. "Я видел молодых евреев в киббуцах, - написал он кузену, Верховному комиссару в Египте. - Уверяю тебя, что из них могут получиться солдаты получше наших. Их надо только обучить".
     Звали персонажа сэром Чарльзом Ордом Вингейтом.

     * * *

     Я разрешу здесь себе отвлечься от сюжета и поговорю об этих фигурах поподробнее. Уж больно колоритны оба, чтобы литератор, пусть пишущий общо, т. е. про историю народов, не поддался соблазну набросать в тексте эти лики.
     Ицик Лангобер стал Ицхаком Садэ только в 1938 году. Сын первогильдейского купца из Риги, красавчик, избалованный матерью, первосортный боксер, знаменитый рижский футболист, хозяин лучшей в Латвии галереи живописи. Когда началась Первая мировая война, романтик поперся в армию, хотя призыву не подлежал (как единственный сын). Родственники дважды выкупали сына (и зятя) "из рядов", дважды он сбегал от них на фронт, пока родня не оставила отпрыска в покое. В 1917 году вернулся - эсером, приближенным к Рутенбергу, соответственно к боссам Временного правительства, большим ненавистником Ленина и Троцкого. Потом - почему-то вступил в Красную гвардию. Но решил, что она слишком жестока и перешел к белым. С полком Добровольцев отступал до Крыма, но однажды у костра под Феодосией услыхал, как товарищи по оружию трактуют его земляков-евреев и что собираются делать с ними после победы. Тут решил убраться в Палестину поскорее, хотя сионистом дотоле никогда в жизни не был.

     В Палестине Ицик напросился в каменоломню и так успешно рушил камень, что стал директором этой фирмы. Карьеру, однако, в ишуве не сделал, и не мог сделать, как я вижу: по характеру и темпераменту ему было по пути скорее с Жаботинским, а не с социалистами. Племянник Садэ, знаменитый английский философ, сэр Исайя Берлин, встретил однажды этого дядю в Лондоне: "Говорил он по-русски предельно красочно, с неподражаемой живостью и воображением и о самых разных предметах. Я был совершенно очарован им и остался под этим впечатлением на всю жизнь". (А ведь у сэра Исайи в приятелях значились "сливки" европейской и американской политической и интеллектуальной элиты.) Потом Лангобер служил телохранителем у Вейцмана, когда тот переехал из Лондона в Палестину, а во время восстания явился к руководству Хаганы и предложил организовать первые атакующие подразделения евреев - "полевые роты". Ему разрешили. Попробовал.

    ...Юношам из "Хаганы" смертельно надоело сидеть в окопах, укрываясь за мешками с песком, и слушать, как атакующие арабы перекликаются, ждать, пока те нападут и обстреляют, а они начнут отстреливаться. Молодые евреи считали себя меткими стрелками, мечтали попробоваться в атаке. И к подросткам явился прирожденный лидер, по-львиному храбрый, лишенный чувства страха, с богатым воображением стратега и тактика, с любовью к товарищам, - и очаровал их. Он научил их ночным засадам, показывал, как заходить врагу с тыла в кромешной тьме. Его боевой отряд состоял из семидесяти молодых людей, и каждую ночь он водил их в походы и марш-броски по горам, показывал, как надо различать ночные звуки, ориентироваться во тьме. Парни ловили каждое слово - ведь он уверил их, что они "воины непобедимого полка". Его ученик, Игаль Алон, вспоминал: "Его влияние на нас было безграничным, он изменил нашу жизнь". Бойцы приобретали навыки: как переговариваться шёпотом, как припадать к земле, как маскироваться, как слушать - и к чему прислушиваться. "Перед нами открывался мир романтики и благородства, мир чести и боевого товарищества, и впервые в жизни мы, парни Ицхака Садэ, начали понимать, что нам придется сражаться за свою землю или - погибнуть". Первые задания: оказать помощь англичанам. Заключили с офицерами негласное соглашение, которое наверняка не одобрили бы чиновники мандатной администрации из политических соображений и высшие руководители Хаганы - по мотивам еврейской конспирации. Юноши послужили британским отрядам передовыми патрулями и разведчиками, проводниками по горным тропам... Потом они устраивали арабским боевикам собственные засады - по принципу "молота и наковальни": с вечерами залегали в кустах, и, когда арабский отряд атаковывал какое-то укрепление, бойцы "Хаганы" вылезали из окопов, начинали арабов гнать, те, уверенные, что евреи в темноте не опасны, по привычке быстро отходили - и натыкались на засаду в тылу. Это требовало искусства взаимодействия, в темноте легко при сближении перестрелять друг друга - но Бог миловал...

     Позднее Садэ обогатил тактику необычным приемом: среди бела дня заходил с бойцами в мятежную деревню, усаживался в кафе на главной улице, неторопливо заказывал и попивал кофе, болтая с хозяином о том-о сем. Затем расплачивался и неторопливо уходил. На арабов сии "визиты вежливости" производили огромное впечатление. На евреев тоже... Весьма большое!
     Но главные замыслы Садэ оставались в заделе, в возможности их реализации, пока не появился в ишуве второй наш персонаж. Напоминаю, это был британский офицер сэр Чарльз Орд Вингейт.

     * * *

     Вингейт - из семьи потомственных военных: отец - полковник. Сначала Орд получил назначение в Судан, в самые дикие места, ловил браконьеров - охотников за слоновой костью. Задумал и организовал опасные экспедиции по джунглям. Закалил себя невероятно - евреи вспоминали, что физически был подготовлен уникально. В Лондоне изучал военные науки - от артиллерии до интендантского дела и прославился скандальным нравом: хамил начальству и коллегам, никого не стесняясь и не боясь. За что его фактически и сослали в эту опасную глушь, в восставшую Палестину. Здесь, наслушавшись в штабе брюзжанье, какие, мол, евреи наглые и сколько из-за них неприятностей, он в пику коллегам заявил: "Вы все против евреев? Ну, тогда я - за".
     Судя по письмам, сильное впечатление на новой службе произвела на него здешняя земля - ухоженные еврейские поля рядом с невозделанными арабскими пустошами. "Когда я приехал в Палестину, то обнаружил народ, на который веками глядели свысока... но который остался непреклонен и начал заново строить свою страну. Я почувствовал себя частицей этого народа". Вот так, ни больше - ни меньше!

    ...Новую волну восстания арабы начали с безумно дерзкого теракта - осенью 1937 г. убили британского губернатора Галилеи. Англичане реагировали резко: Высший Арабский совет был распущен, муфтий укрылся в мечети Аль-Акса, а когда англичане подготовили солдат-мусульман (из Индии), чтоб взять его там, объявил, что они собрались осквернить святыню, ислам, веру, и - даешь всеобщий джихад. Но тайно сбежал в Ливан. Заработали военно-полевые трибуналы, беспощадно отправляя арабов на виселицы - за теракты, даже за самые попытки терактов.
     Через границу в Палестину прошли отряды новых добровольцев из соседних стран. Вокруг наросло "мясо" местного Сопротивления. В войне участвовало до 35 тысяч арабских воинов. Из стран ислама им присылали деньги, медикаменты, оружие. Целые районы перешли под партизанский контроль. Даже налоги и то собирали с населения!
     В середине 1938 года настало время новой стадии столкновений. Я бы, собственно, не писал об этом эпизоде, частностей стараюсь избегать, но, согласно одной из моих гипотез, сей рядовой эпизод обернулся в итоге судьбоносным поворотом для сионистского проекта - и мне жаль его опустить. Так что - читайте...

     Боевики-"ревизионисты" Жаботинского, Национальная военная организация, довольно долго соблюдали политику "сдержанности" и, по видимому, по тем же причинам, что и "Хагана": слишком "хавлага" выглядела для евреев политически выгодной. Но в марте 1938 года арабы напали на машину, в которой ехало шестеро евреев, три оказались женщинами. Всех убили, одну, молодую, изнасиловали, а потом изрубили на куски. Терпение "эцельников" лопнуло: они провели ответный теракт - обстреляли арабский автобус. Никого не убили, даже в самый автобус не попали. Террор тоже ремесло, которое надо не только хотеть, но и уметь делать. Англичане выловили их. Власти вздернули уже свыше десятка арабов, и для объективности им хотелось иметь нужные жертвы с другой стороны. Поэтому троицу "эцельников" приговорили к виселице. Один, однако, оказался несовершеннолетним, второго сочли невменяемым, и только третьего, двадцатилетнего Шломо Табачника из Луцка, нелегально пробравшегося в Израиль (всего за год до суда), работника с табачной плантации, отправили на эшафот.
     Шломо идеально подходил на роль мученика: совсем юный, "безотцовщина", даже с матерью не простился (в Луцке осталась), никого не убил, даже стрелять, как следует, не умел, держался на суде мужественно, гордо. Помилования не просил. За него просили Жаботинский, британские парламентарии, раввины, англиканские священники... Не помогло. Очень уж был удобен юноша - "для беспристрастности".

     Тогда ЭЦЕЛ получила согласие Жаботинского на отказ от "сдержанности". В Палестине развернулся террористический ад. В арабских кварталах взрывалось, кажется, все, что может взрываться: бидоны из-под молока, жестянки с маслинами... Всего за месяц от еврейских бомб погибло 140 арабов и много больше было ранено...
     Повторяю, судьба Шломо Табачника, по моей гипотезе, совершенно фантастическим эхом отозвалась в судьбе сионистского проекта, но этот сюжет мы пока прервем, чтобы вспомнить о нем в ином месте. Пока же вернемся к нашему персонажу, к Чарльзу Орду Вингейту.
     Резкое обострение военной ситуации заставило капитана действовать. Он попросил начальство откомандировать его из штаба на место, чтобы изучить деятельность противника. Как-никак, он офицер разведки. К тому времени как-то освоил иврит, установил связи с руководством Хаганы. И - объехал или обошел пешком всю страну, вооружившись лишь иврит-английским словарем, Библией и запиской о содействии, подписанной "военным министром" ишува Элияху Голомбом. Вернувшись, изготовил меморандум, предлагавший начальству создать смешанный англо-еврейский отряд, способный атаковать противника по ночам.

     Неизвестно, забодал он инертное начальство рапортами или просто повезло с ситуацией - арабы взрывали по ночам главный нефтепровод, принадлежавший "Ирак петролеум", могущественной нефтекомпании. Ну, компания выделила часть своего бюджета на охрану трубы, эти деньги и передали Вингейту. Он отобрал в отряд сорок британских добровольцев и присоединил к ним семьдесят пять евреев из числа лучших воспитанников Ицхака Садэ (самого Ицхака к себе не взял - тому было под пятьдесят, и нагрузки, задаваемые Вингейтом, были уже не под силу. Но Садэ пожертвовал для британца двумя "лучшими своими мальчиками" - Моше Даяном и Игалем Алоном. Они стали любимцами Вингейта тоже).

     Отряд проводил акции по всей Галилее. Основным залогом успеха считалась внезапность ударов. Пеший переход в тридцать километров не считался трудным - если требовалось, можно пройти и больше. Грузовики отправляли пустыми, обманывая арабских разведчиков... Люди Вингейта врывались в мятежные деревни и забрасывали гранатами дома, откуда осмеливались стрелять. Когда противник пытался бежать из деревень, натыкался на подготовленные засады на примыкавших дорогах. После десятка подобных операций Галилея вся замирилась, и нефтепровод заработал без помех.
     Вингейт написал брошюру о ночных операциях. Вот цитата: "Ночь - оружие атаки. Армия имеет преимущество над любыми бандами ночью, ибо ее подразделения дисциплинированны и не поддаются панике. Она лучше обучена и физическая подготовка ее выше... Евреи доказали свою способность быстро овладевать необходимой по ночам тактикой, они дисциплинированны и самоотверженны". Уже потом, после гибели Вингейта, Садэ сказал: "Мы сделали бы то же самое, но в меньшем объеме и не столь талантливо".

     * * *

     После Мюнхена правительство Чемберлена догадывалось, что война предстоит в близком будущем. Как ни успокаивал свой народ премьер, размахивая в Лондоне мюнхенской бумажкой, он не мог не догадываться (неглупый же был человек), увидев Гитлера воочию, чего следует от такого типа ожидать. Говорят, первое, о чем распорядился после прибытия из Мюнхена, перечислить средства на ускоренное развитие авиации (когда в премьеры выдвинули Черчилля, тому уже было чем встретить пилотов Геринга).
     Подготовка к войне потребовала усиления позиций империи в одной из уязвимых ее точек, на главной коммуникационной артерии, - Суэцком канале. С северо-востока канал прикрывала Палестина. Ее требовалось максимально усилить.

     Перебросили новые дивизии. Отряд Вингейта усмирил Галилею, новые соединения подавили восставших в Иудее. В этот момент и произошло важнейшее, на мой взгляд, политическое событие, на которое историки мало обращают внимания. Может быть, потому, что Чемберлен как слабак, как трусоватый "мюнхенец" - это некий, не подлежащий нынче обдумыванию штамп... Словом, британского премьера воспринимают исключительно в интерпретации его личности Гитлером, а это - не есть совсем верно. Кстати, в своем завещании Гитлер признал: Мюнхен оказался роковой его ошибкой, в момент подписания договора и началось неуклонное падение Рейха...

     Внешне до поры, до времени слишком удачно и красиво для фюрера складывались ситуации - он представал миру в образе "борца за германское дело", ниспровергателя Версальской системы, обновителя Европы, рискующего по-крупному, но кто не рискует, ну, и так далее... Почему бы не посмотреть обывателю со стороны, что у герра Гитлера получается с его оригинальным проектом преобразования Европы?! Но после Мюнхена, а особенно оккупации Чехословакии слетела с нацистской идеологии маска легитимного германского эпоса, воскресительницы нации, ниспровергательницы подлого Версальского договора. После Мюнхена нацизм никого уже не мог обманывать - кроме, конечно, тех, кто от обмана получал выгоду (либо если ослеп, то - умышленно, самому хотелось). Не только физическая мощь войска, но идеологическая составляющая складывались в 30-е годы в могучий таран, которым прокладывал вермахту его победоносные маршруты. После Мюнхена таран надломился в своей идеологической ипостаси, и Гитлер к концу жизни это понял... У него оставалась одна голая сила: возможно, ее одной хватило бы для победы во времена монголов - но не в XX веке...

     Итак, Чемберлен стал готовиться к грядущей войне. И ему доложили, что клан Нашашшиби, ободренный поражением повстанцев Хусейни, вступил в войну - как союзник британцев. Арабы клана создали "отряды мира", присоединились к империи, к "Хагане", и активно стали избивать людей муфтия и Хусейни.
     В считанные недели восстание оказалось подавленным.
     Чемберлен принял решение. Как ни скверно еврею признавать, но с точки зрения оборонных интересов своей страны он, наверно, был прав. Взвесил аналитическую записку спецслужб, доказывавших, что помощь, которую окажут Лондону еврейские союзники, намного меньше возможного ущерба, учитывая, какие силы империи придется отвлечь с фронтов для усмирения восстаний арабов. Хотя морально измена имперским обязательствам, наверно, выглядела гнусно, но, как говорится, это - политика, а в политике, виделось ему, не до морали...
     Короче, премьер отказался от данного евреям слова - от декларации Бальфура. Опубликовал новую "Белую книгу", которая ограничила иммиграцию евреев 75 тысячами разрешений на ближайшие пять лет, после чего арабам пообещали - передать власть в Палестине большинству населения. То есть им, арабам.
     Это восприняли евреи как конец Сионистского проекта!

     Внешне решение Чемберлена выглядело своего рода продолжением политики "умиротворения". Вейцман, например, верил в "мюнхенство" Чемберлена до конца жизни. Черчилль заклеймил "Белую книгу" со всей хлесткостью его блистательного дара. А оппозиция - лейбористы? Просто плевалась. Однако же... Однако, когда Черчилль (очень скоро) стал премьером, он не отменил "Белую книгу". И лейбористы, как ни лобызались с евреями-социалистами, сотоварищами по Второму Интернационалу, когда пришли к власти (в конце войны) - тоже не отменили. Отнюдь! Почему? Потому что первый раз арабы сделали разумный для самих себя маневр (создали пробританские "отряды мира") - и одним этим жестом достигли огромных преимуществ. Нашашшиби поддержали Великобританию и, как говорится, "на халяву" получили от англичан то, чего никакими тысячами жертв не мог добиться от тех муфтий.

     Через много лет английский чиновник так объяснил смысл "Белой книги":
     - Надвигались война. Нам необходимо было спокойствие в тылу армии. Предав евреев, мы не теряли ничего: они не могли уйти от нас к Гитлеру. Такого варианта в запасе у них не имелось. А у арабов - вариант имелся. И мы достигли успокоения арабов, оставив в силе действующий союз с евреями. Я понимаю, это звучит цинично, но... Но это было необходимо сделать.
     Вингейта, естественно, отозвали из Палестины. Произвели в майоры, восславили, но в служебной характеристике записали:

     "Орд Вингейт - хороший солдат. Однако во всем, что касается Палестины, ему доверять нельзя: интересы евреев ему более важны, чем интересы Британии. Не следует давать ему возможности еще раз приехать в Палестину".
     И не дали такой возможности. Он стал одним из освободителей Эфиопии (император Хайле Селассие I ворчал: "Не понимаю, кто из нас император - я или он!"), потом - одним из героев освобождения Бирмы от непобедимой японской пехоты. Там, в Бирме, генерал и погиб - в авиакатастрофе. Ему шел сорок первый год от роду.
     Черчилль сказал, впервые увидев его: "Я чувствую себя в присутствии великого человека". Даже сильнее выразился знаменитый премьер: "Это гениальный и смелый человек".
     В Палестине он известен под старой кличкой "Ха-йедид", в переводе с иврита - "Друг".

     * * *

     Самое поразительное для меня в ситуации с "Белой книгой" 1939 года - спокойное мужество, уверенность в победе, с которой это постановление встретили в Палестине.
     Правда, Вейцман, возлагавший главные надежды на Лондон, не выдержал, зарыдал на конгрессе (Декларация Бальфура казалась ему величайшим достижением политической жизни. К счастью, он ошибся, сильно и удачно ошибся! История дала ему еще один шанс, не менее великий. Но об этом речь впереди). Бен-Гурион сказал так: начинается новый этап истории - "воинствующим сионизм". Раньше были политический сионизм, практический, религиозный, синтетический, а вот сейчас новый воинствующий.
     Кацнельсон: "Вопросы, раньше казавшиеся исключительно важными, утрачивают всякий смысл. Нам надо думать об одном: как провести нашу лодочку в этом потопе, сносящем на своем пути все препятствия... Сионистское движение прежде было чисто легальным. Теперь оно должно перестроиться на двойную игру". И только так! Он и сформулировал главные задачи ишува: нелегальная иммиграция в Палестину, максимально быстрое заселение огромных территорий на юге, в пустыне Негев. Как человек, формально не занимавший видных постов в правлении, он и возглавил "нелегальщину" - "мир теней", как выражались в ишуве.
     Оба вождя провозглашали: "Мы не Чехословакия". То есть не подчинимся диктату предавших нас чужеземных сил. Будем сопротивляться, возлагая надежды на стойкость и противоборство с великой державой-предательницей.

    ...Еще раньше, до социалистов, нелегальной иммиграцией занимались "ревизионисты" - партия Жаботинского. У них для такой акции имелся и мотив, и ресурсы. Жаботинский полагал, что палестино-еврейские вожаки обделяют въездными сертификатами членов его партии (зная местные партийные нравы, увы, думаю, он был прав). Кроме того, в "догитлеровскую" эпоху Муссолини люди Жаботинского завязали с правительством дуче контакты и даже открыли в Италии еврейскую морскую школу (там занималось много курсантов из Латвии, страны, как известно, морской). Они и составили костяк экипажей "ревизионистских" судов.
     (Эпизод второстепенный, но по-своему любопытный. Жаботинский поверил в тезис Герцля, что юдофобам настолько не терпится избавиться от евреев, что они согласны помочь им, лишь бы поскорее и побольше евреев уезжало от них - хоть в Эрец-Исраэль... Румынского премьера Жаботинский, например, сумел убедить не мешать нелегальным судам посещать территориальные воды королевства, чтоб нищая шушера убралась поскорее из великой Румынии... Польским панам-генералам его люди посулили, что прям-таки миллионы евреев готовы покинуть республику, если генералитет немножко, ну совсем немножко поможет, всего-навсего подготовит несколько террористов-динамитчиков, которые силой взрывчатки вынудят британцев открыть для евреев границы Палестины. Я не раз беседовал с выпускником той школы динамитчиков, покойным Элияху Ланкиным: "Поляки были очень довольны успехами учеников-евреев. Нам говорили: таких бы саперов да в нашу армию. Я, кстати, до сих пор помню, какой заряд нужен для подрыва железной дороги... Фунт динамита. Где находилась школа? Ну, вы не можете знать... Со-овсем маленькое местечко в горах. За-ко-па-не," - произнес он по слогам для моего лучшего понимания "незнакомого" слова.)

     Но в 1939 году к этой "переправке теней" подключились, параллельно с "ревизионистами", и все остальные: социалисты и даже религиозники. Переправили в целом не слишком много народу - примерно 15 тысяч, половину перевезли "ревизионисты", 4 тысячи - социалисты, остальных - все прочие...
     Одновременно запасались оружием - для вооруженного сопротивления британцам. Польские власти (всё те же юдофобы) продали за "нал" все, потребное "Хагане". Им, конечно, нужна была валюта, но, кроме того, допускаю, они сочувствовали борцам за национальную идею. Все ж поляки! Своих евреев могли весьма и весьма недолюбливать, но как раз палестинские им нравились... Оружие изготавливали без фирменных клейм, оформляли на несуществующую эстонскую компанию, пунктом назначения объявили Эфиопию (якобы для партизан - и против итальянцев), паковали в специально изготовленные паровые катки. Так поляки отправили в страну 2750 ружей, 225 пулеметов, 10 тысяч ручных гранат, множество пистолетов, два миллиона патронов. Еще тысячу ружей евреи успели оплатить, но переправить не успели - началась мировая война, и тысячу передали защитникам Варшавы (расписка мэра польской столицы, мол, оружие оплачено, временно позаимствовано, но долг евреям будет возвращен после войны, хранится в Тель-авивском музее.)

     Подведем общие итоги восстания 1936-39 годов. Евреи значительно прирастили территорию, занятую ишувом. Их вооруженные силы достигли много более высокого уровня боевой подготовки. Хозяйство практически стало независимым от арабских рук. Главный выигрыш - моральный: евреи почувствовали себя готовыми к созданию независимого государства.
     Арабы. Их главный выигрыш - получение "Белой книги", фактически заградившей иммиграцию евреев. Но она явилась итогом политических комбинаций в Европе, а не их собственным достижением, поэтому от своего восстания они-то как раз выиграли меньше всех.
     Англичане. Обезопасили Суэцкий канал с востока (именно это пообещал им некогда, соблазняя призом за Декларацию Бальфура, Вейцман). В Палестине оказался надежный плацдарм - для высадки десантов, для частей, совершавших вылазки в вишистскую Сирию, в прогерманский Ирак, вообще на весь регион Ближнего Востока.

     * * *

     Пришел, наконец, момент для ранее обещанного рассказа о гипотезе, связанной с именем повешенного юноши Шломо Табачника. В Польше молодежным движением "ревизионистов" ("Бейтаром") руководил выпускник Варшавского юрфака Менахем Бегин - борец исключительного мужества, достоинства и моральности. Когда танки вермахта прорвались к Варшаве, он бежал на восток ещё той Польши (в Вильно), там его арестовали новые власти - органы НКВД. Предъявили обвинение в антисоветской агитации и пропаганде - в сионистской деятельности в довоенной Польше. "Вы - сторонник фашиста Жаботинского", - сформулировал следователь...
     В книге Л. Млечина "Зачем Сталин создал Израиль?" я нашел нужную информацию: просматривая установочные материалы советских разведок, автор выяснил, что в 30-е годы Москва вовсе не интересовалась Палестиной. Не отмечено в этих документах "палестинское направление". В "установках" числились сталинские указания о сионистах как агентуре империализма. Соответственно, Бегин в глазах следователя законно являлся только и именно английским агентом. Ничем более...

     Но обвиняемый, владевший русским языком, защищался страстно и упорно. В качестве одного из аргументов защиты он и упомянул про казнь Шломо Табачника: "Если мы - агенты британцев, зачем англичане вешают наших людей?!" Младший лейтенант НКВД Никитченко оказался неглупым и цепким профессионалом. Он сообразил, что информация, сообщаемая ему "генеральным секретарем" (так формально называлась должность Бегина в польской организации - там это был чисто технический термин, но в советских органах он прозвучал отнюдь-отнюдь не технически), так вот, информация, полученная от генсека, принципиально противоречила всему, что знало о ситуации его собственное начальство. И Никитченко приступил к "выкачиванию" из Бегина всего, что тот мог рассказать о противобританских настроениях в ревизионистском Движении, информацию, неизвестную никому в тогдашней Москве.

     А Бегин разливался всей мощью своего прославленного ораторского красноречия!
     Наверху, в органах, докладом Никитченко кто-то заинтересовался (увы, к подлинным документам допуска у меня пока нет). Может, это был новый нарком - Лаврентий Берия? Деятель исключительной организаторской хватки и смекалки. Как раз в те месяцы Гитлер на встрече с Молотовым предложил "территорию к югу от Баку и Батуми" в удел новому союзнику Германии - СССР. Следовательно, Палестина как бы входила в область, предлагаемую в дар Союзу?
     ...Почему я сделал столь далеко идущие выводы, в которые не желал верить даже сам покойный Бегин, когда прочитал мой анализ истории? Потому что арест генсека в Вильнюсе оказался последним по времени довоенным арестом "ревизиониста" в Литве. Все его однопартийцы, включая и жену, и друга (теоретика Движения) Шайба-Эльдада, в целом свыше тысячи человек, были в 1941 году отправлены из СССР в Палестину. Такое решение могли принять только на самом верху советской политики -те, кто жил в той стране, поймет меня без дополнительных доказательств.

     По какой причине там могли принять такое странное решение - отправить "ревизионистов" в Палестину!? (К слову: Бегин - получил от Особого совещания положенные восемь лет лагерей, но... Не как антисоветчик! По административной статье - как СОЭ, как социально-опасный элемент (каким, несомненно, являлся для СССР). В 1941 году его амнистировали, зачислили в польский корпус генерала Андерса и в составе корпуса отправили в Северную Африку. В Палестине солдат дезертировал и возглавил ЭЦЕЛ, Национальную Военную организацию (памятная деталь: товарищи по подполью помнят, что сначала отказывался дезертировать: "Я же дал присягу". Уломать, однако, его удалось - очень сами польские офицеры тяготились многочисленным присутствием евреев в рядах Польского корпуса).
     В начале 1944 года "Организация", как звали ЭЦЕЛ британцы, объявила войну союзникам. Этот сюжет - другая история, мы коснемся ее позже. Но сделаем зарубку в памяти: товарищ Сталин мог помнить, что в Палестине с довоенных времен есть партия, которая воюет там с британцами... И не тот это был лидер, который такие факты забывал или упускал из виду.

     Глава 7. От Второй мировой войны до Арабской катастрофы

     История евреев и арабов во время Второй мировой войны описывалась в литературе столько раз, в таких подробностях, что затрону ее мельком - только в деталях, каких популярная литература, как правило, не касается.
     Отношение гитлеровцев к евреям оставалось непонятным никому в мире, включая самих евреев. Иногда их политику толковали, как некий маневр нацизма, позволявший списывать социальные трудности на зримого врага и натравливать на евреев злобу народов, уставших от мировой войны; иногда видели в гитлеровском антисемитизме своего рода поиск объекта, необходимого для сплочения германского общества. Ну, и так далее. Повторяю, даже евреям не входило в голову, что их уничтожают примерно так, как ацтеки или инки приносили на алтарях человеческие жертвы из разряда покоренных племен. Религиозное восприятие мира настолько казалось в XX веке ушедшим в прошлое, а тем паче всякое восприятие людских жертвоприношений... Разведка союзников докладывала начальству добытую информацию, очевидцы передавали факты на высший уровень мировой элиты - но там все равно никто не мог поверить... Получателям информации виделось, что зверские расправы с евреями есть, видимо, крайняя форма тирании, какой-то аналог сталинского террора. Не более того...

     Евреи часто любят говорить об "уникальности гитлеровского геноцида", но уникальность его состоит вовсе не в особой жестокости или в тотальности убийств. Турецкое истребление армян было не меньшим по жестокости. Но в нем все-таки ощущался некий военный смысл: турками и курдами уничтожался возможный враг, возможный источник бунта, возможный источник национального протеста, опасного для воюющей империи. Таким же виделся миру и сталинский террор: Кремлем уничтожались потенциальные враги режима плюс мобилизовывались даровые рабочие руки, которые бесплатно делали необходимую начальству работу - причем в нужном для режима месте. То есть можно было что-то, как-то объяснить, хотя бы понять мотивы, зачем именно вершат убийства беспощадные палачи. Но мотивы гитлеровцев выглядели вовсе невозможными: в раскале войны, когда Германии не хватало рабочих рук, когда рабов там миллионами завозили из оккупированных областей СССР, черные СС истребляли миллионы готовых рабочих рук у себя же в тылу. Когда не хватало солдат на фронте, нацисты держали немалые части отборных палачей у себя дома (Маутхаузен, скажем, охраняло 10 тысяч человек в форме). Не хватало вагонов для подвозки боеприпасов (представляете, сколько требуется транспорта, чтоб перевезти миллионы зэков в лагеря), забивались пути, ведущие из тыла на фронт, - но кто-то фанатично занимался истреблением евреев, которых, в конце концов, если уж так в душе зуделось, можно было истребить позже, после победы... Смысла не видели в этом действе даже ветераны-нацисты, которые объясняли в докладных записках на имя фюрера, насколько сие массовое убийство вредит рейху. Но их никто не слушал и не слышал...

     Вот поразительные свидетельства заблуждений того времени.
     Беженец-еврей, оказавшийся в Соединенных Штатах, добрался до весьма высокого уровня власти - до члена Верховного суда Феликса Франфуртера, еврея, видного деятеля сионистского движения (в полутора кварталах от моего дома в Иерусалиме есть улица Франфуртера). Беглец рассказал земляку все, что видел собственными глазами.
     - Я понимаю, что вы верите в то, что говорите мне, - ответил ему праведный судья. - Но, простите, я в это поверить не могу.
     Второй случай: 9 мая 1945 года лидер палестинских сионистов Бен-Гурион встречал в ликующем Лондоне. Он записал в дневнике: "Все радуются, я один печален. Только сегодня я понял, что надежды нет, что все евреи убиты". Только 9 мая 1945 года самый проницательный политик в среде еврейства, наконец, уверился, что евреев Европы не угоняли на какие-то секретные объекты, что местом назначения этапов была газовая камера. Только после войны Бен-Гурион поверил, что евреев убили!

    ... Арабы вели себя в годы войны по-разному. Открытое антибританское выступление зафиксировано, кажется, лишь одно: в мае 1941 года в Багдаде произошел государственный переворот, и генерал аль-Гайлани захватил власть (муфтий, живший в Ираке, поддержал восстание). В кровавом погроме мятежники сразу убили около двух сотен евреев, все еврейские дома в столице Ирака были разграблены. Гитлер немедля подписал секретный приказ: "Арабское освободительное движение на Среднем Востоке является естественным союзником против Англии... Поэтому я решил подстегнуть такое развитие событий, поддержав Ирак". Но десантники британцев, к которым присоединились палестинские евреи, почти мгновенно подавили мятеж.

     Когда Роммель повел наступление на Египет, на Ниле генерал-фельдмаршала поджидали возможные и влиятельные союзники - особенно военные. В заговорщиках состояли, например, молодые офицеры Гамаль Абдель Насер и Анвар Садат (Исторический анекдот: 28.09.1954 года отдел культуры ЦК КПСС доложил секретариату ЦК: "В №7 журнала "Вопросы истории" опубликована статья А. Некрича "Англо-германские противоречия по колониальному вопросу перед Второй мировой войной"... Автор, говоря о подрывной деятельности гитлеровской Германии... упоминает о том, что в числе германских платных агентов был начальник египетского генерального штаба генерал Азиз-Али Мысри-паша. Как известно, в настоящее время Азиз-Али Мысри-паша под именем А. Аль-Мысри занимает пост посла Египта в СССР". Естественно, секретариат ЦК "указал главному редактору на вопиющую беспечность"). Однако в целом британская тактика "замирения арабов" оправдала себя: серьезных неприятностей до конца войны на Среднем Востоке империя не ощущала.
     В какой-то степени пассивность арабов объяснялась глубокой пассивностью самой гитлеровской внешней политики... Фюрер, подводя итоги поражению, считал несомненной ошибкой своего Рейха пассивность на "арабском фронте", объясняя ее так: у него, мол, союз с Италией, а у итальянцев - собственные арабские колонии в Африке (та же Ливия), и раздувать национальное движение арабов ему было не с руки. Гитлер вынужден был плестись за хвостом союзника...

     * * *

     Теперь, обрисовав общую еврейско-арабскую картинку, вернемся в центральное место сюжета - в Палестину.
     Организации еврейства поделились во время мировой войны, условно говоря, на три группы.
     Главная, та, которую поддержало абсолютное большинство евреев, - это сионисты-социалисты, возглавляемые Кацнельсоном, умершим в 1944 году, и Бен-Гурионом. Сюда можно отнести и левое, киббуцное крыло под водительством Табенкина, хотя по многим вопросам оно находилось в оппозиции к руководству дуумвирата. "Ревизионисты" и их ЭЦЕЛ, Национальная военная организация. Жаботинский умер в 1940 г., и 1943 года группу возглавил Менахем Бегин, добравшийся-таки из Союза ССР в Палестину.
     Оба движения руководствовались лозунгом: "Поддерживать Британию в войне с Гитлером, как будто нет "Белой книги", и бороться с "Белой книгой", как будто нет войны с Гитлером".

     Третья группа принципиально отличалась от этих двух: то была отколовшаяся от "ревизионистов" небольшая террористическая организация (несколько сотен человек), назвавшая себя "Борцы за свободу Израиля" ("Лехи"). Она вела вооруженную борьбу с Британией и пыталась заключить соглашение о союзе с Гитлером. Прежде, чем мы перейдем к истории основных организаций ишува, расскажем об этой, совершенно исключительной группе. Как минимум два раза она ставила ишув на грань выживания.
     О "Лехи" много писали в СССР, когда намеревались очернить сионизм: мол, вот, эти сионисты контактировали с Гитлером. Ее руководителя, поэта Яира Штерна (англичане так и звали группу - "банда Штерна"), в 30-е годы считали своего рода "министром внешних сношений" при Жаботинском, и его несомненные успехи в переговорах с антисемитами Румынии и Польши, видимо, вдохновили Яира испробовать ту же тактику в общении с Гитлером. Боевики "Лехи" занялись террором против британских чиновников и одновременно пытались установить контакты с Гитлером - видимо, впав в отчаяние от "предательства "Белой книги" и в надежде найти мощного союзника, наподобие польского Генштаба в прошлом.

     Конечно, члены ЛЕХИ проявили себя поразительно наивными людьми, не понимавшими жуткой реальности, в которую из забросила история, конечно, сам их порочный подход вытекал из "вождистского" мировоззрения, из интуитивного преклонения перед силой, в частности, перед тоталитарной мощью... Штерна британские полицейские убили при задержании в 1942 году, а преемники уже после войны попытались завязать (а, может, и завязали - кто заглянет в архивы КГБ? А, может, ими играли "втемную"? Не удивлюсь!) аналогичные отношения с... СССР. Но Гитлер был не тот политик, который о чем-то хотел с евреями договориться. Любые послания из Палестины казались в органах СС клочками бумажек, получаемые от жалких людей. Как съехидничал известный историк Лакиер, "ни один еврейский Молотов ни разу не сидел с нацистами за одним столом". Так что все кончилось пшиком и позором.

     Теперь, оставив ЛЕХИ, вернемся к основной массе ишува.
     Как ни кощунственно звучит, но экономически годы войны смотрятся для евреев Палестины годами процветания. Британская армия нуждалась в разных производствах, способных снабжать ее всем необходимым, и, по возможности, не морскими путями, на коих рыскали подводные лодки бундесмарине. Армия старалась размещать обширные заказы в еврейском тылу, и евреи добросовестно их исполняли, получая положенные по закону прибыли и доходы.
     Для властей Палестины успех политики "Белой книги" явился совершенно очевидным фактом. Верховный комиссар делал все возможное и невозможное, чтоб сторонники сбежавшего к Гитлеру муфтия не подняли мятежную волну во вверенной его попечениям стране. А что легче и, главное, ярче можно было сделать администрации для умиротворения арабов во время войны? Всего лишь одно - не пускать новых беглецов-евреев в Палестину. Британцы тут и поддерживали - "закон и порядок"...

     Что меня поражает в исторической ситуации - дальновидность и хладнокровие британского чиновничьего аппарата. Казалось бы, идет смертельно опасная война, немцы и итальянцы атакуют, евреи, явные союзники Лондона, предлагают посильную помощь - призывают добровольцев вступать в британскую армию. Черчилль естественно, "за" - Лондону новые солдаты на фронте нужны. Но нет, возражают шефу люди "из его аппарата". За наш счет готовить еврейские вооруженные силы? А на чьей стороне в будущем они будут сражаться, а? Возражать начальству непросто, но аппарат подготовил для премьера контрпроект, предлагая создать две бригады - одну еврейскую и одну арабскую. Черчилль лихо утвердил: конечно, две бригады лучше, чем одна. Кто ж спорит? Исполнителям, думается, заведомо ясно, что добровольцев-арабов на фронт, да еще целую бригаду, никогда не наберут. Следовательно, еврейской бригады тоже не случится в истории. Вот как в настоящем аппарате дела делаются...

     Тем не менее, в ходе войны около тридцати тысяч евреев ишува вступили добровольцами в британские войска. Здесь их, правда, старались не слишком "обучать"... Посылали не в боевые части, а больше в механики, в транспортники, в медики... Может быть, я пристрастен, может быть, здесь не таился хитрый умысел, а всплыл на поверхность обычный предрассудок расистского толка - примерно такой же, как в американской армии к негритянским согражданам... Но, согласитесь, моё подозрение имеет право на существование: могли же британцы бояться готовить евреев к боевым действиям? Могли.
     Африканский корпус Роммеля приближался к Египту. Победы германо-итальянских войск казались неумолимыми, великий полководец на голову превосходил противостоявших британских генералов. И опять-таки дальновидные британские чиновники начали просчитывать варианты, как и куда придется отступать из региона в случае горького развития фронтовых операций. Сначала, видимо, отступим из Египта в Палестину, ну, а оттуда придется уходить дальше, в Ирак...

     Но как получить необходимую передышку для войск, как оторваться хоть ненадолго от стремительно атаковавшего Роммеля?
     И тут возникла идея...

     * * *

     Командование "Хаганы" с осторожностью отнеслось к призыву евреям вступать в британскую армию для войны с Гитлером. Стоит ли оборонные ресурсы ишува складывать в одну, британскую корзину? Никто, конечно, пока не думал о создании своей армии, о подготовке солдат для независимого Израиля, мечтали об одном: выжить! Итальянцы, союзники Гитлера, приближались (через Африку) к Палестине... 14 мая 1941 года "Хагана" настояла на одобрении любимой идеи Ицхака Садэ: организовать тайные военные силы для самозащиты, назвав их "ударными ротами" (на иврите "плугот махацот", в аббревиатуре - "Пальмах"). Задача: спасти еврейские поселения от арабских атак в случае появления в Палестине оккупантов или же вести партизанскую войну, если итальянцы и союзные им арабы прорвутся через Египет.
     Раз речь завели о чисто партизанских акциях, самым крупным соединением виделся руководству батальон. Командовать "ударными ротами" назначили Садэ, а командиром одной из рот он сделал своего любимца - Моше Даяна. Садэ самолично отбирал каждого бойца в эти роты, разъясняя, что новые части - тайные диверсионные группы, бойцы не получат славы, какую могут поиметь, скажем, в солдатах британской армии, ни формы, ни отличий, ни жалованье им не положены... Только риск да смертельная борьба - по штату содержания!

     Пока Садэ отбирал "лучших из лучших", в штаб "Хаганы" обратились за помощью британские офицеры. Оперативная ситуация складывалась для них сложно: на юге, в Африке, наступали итальянцы, а на севере, в Сирии, стояли французские гарнизоны Петэна. В любой день в Триполи или Бейрут (через захваченный Крит) могли переправиться и десантники вермахта, нанося удар навстречу выдвигавшимся к ним из Африки солдатам Муссолини. Требовалось что-то сделать, заранее спасти британскую армию от возможных "клещей"... Офицеры решили: пока сохраняется возможность, нанести предупредительный удар, оккупировав французские Сирию и Ливан. Операцию желательно проводить максимально аккуратно, не давая правительству Виши официального повода объявить Лондону войну. Хорошо, чтобы внешне все смотрелось этаким "голлистским мятежом", внутренним делом Франции. Но... но как же британским силам незаметно пересечь горные массивы на северной границе? Как общаться с тамошним населением - на арабском же придется говорить. И они обратились к единственному надежному вооруженному союзнику в регионе, к еврейским подпольщикам.

     Евреи согласились им помогать, но выставили экзотическое встречное условие. Нам самим, мол, нужна воинская сила для защиты от арабов, - объясняли офицерам Его Величества. - Такие отряды должны оставаться тайной для всех (англичан, кстати, секретность тоже устраивала - уже в отношениях с арабами). Имена еврейских солдат и офицеров останутся неизвестными даже вашим инструкторам - только псевдонимы. И расходы, которые вы отпускаете на обучение еврейских отрядов, будут поступать к Пальмаху через Еврейское Агентство и глядеться обычными еврейскими деньгами, а не английско-казенными...
     Условие британцы приняли. В помощь им передали сотню лучших еврейских рядовых. Двадцать три "лучших из лучших" отправились с британским морским офицером на первое задание - морским десантом в Триполи (взорвать нефтеперегонный завод). И... пропали без вести. Что произошло в море - неизвестно.

     Остальные двинулись через горы в авангарде британских частей, соединяясь для выполнения оперативных задач с австралийскими солдатами... Сирия и Ливан быстро попали под контроль Англии (к слову, в той операции потерял глаз юный офицер-"пальмахник" Моше Даян).
     После ее завершения британское руководство приказало распустить еврейские части по домам. Понять его можно: британцы убедились в высоком качестве союзников, но - как повернется в будущем, кому эти отличные диверсионные части могут послужить? А вдруг окажутся новым вероятным противником? Пусть лучше пока посидят дома...
     Но в следующем, 1942 году, из глубин Африки стал наступать на Египет Африканский германо-итальянский корпус военного гения Второй мировой войны, фельдмаршала Роммеля. И... британцам снова пришлось просить у евреев помощи. На этот раз - для возможного прикрытия отступающих соединений Его Величества, если в Палестину прорвутся победоносные немцы. Просьба была такой: создать из "пальмахников" отряд в триста человек - спецгруппу диверсантов и партизан для атак в тылах потенциальных оккупантов. Этих, выделенных на их подготовку денег Садэ хватило для обучения даже не трехсот, как планировалось в штабе "Хаганы", а шестисот "пальмахников". Все отказались от положенного военнослужащим Армии Его величества жалованья, и на сэкономленные суммы удалось удвоить количество обучавшихся курсантов.

     Чему пальмахников выучили на курсах? Ориентации на местности, военной разведке, подрывному делу, ночным переходам, диверсионным рейдам. Стрелять из любого вида оружия, какое Бог пошлет, - английского, канадского, французского, турецкого, польского, греческого, германского, итальянского... Учили бить ножами, дубинками, кулаками. Учили выстаивать под пытками... Садэ создал три специализированных команды: одну из евреев, говоривших по-арабски, вторую - из "немцев", владевших в совершенстве немецким, третью - из евреев, говоривших на языках балканских народов. В штабе Пальмаха разработали зашифрованный план "Кармель". Вокруг знаменитой горы в районе Хайфы предполагали создать укрепрайон, эвакуировать внутрь все еврейское население страны, и, опираясь на причалы Хайфского порта, выдержать длительную осаду, сковывая силы вермахта и помогая британской армии маневрировать при отступлении на восток, в Ирак.

     Я упомянул об этом неосуществленном плане только потому, что в Пальмахе тогда тщательно изучали структуру, стратегию и тактику вермахта, анализировали, в чем сила и слабости лучшей регулярной армии мира. Командиры Пальмаха реально проходили там не сержантскую, а добротную офицерскую подготовку, их приучили к самостоятельному принятию решений в полевых условиях, каждый солдат рассматривался как самостоятельная единица вооруженных сил. Сержантов тренировали мыслить и действовать с максимальной хваткостью, развертывая любую операцию сразу или наоборот - таиться и ждать, в зависимости от подходящего момента... Здесь была заложена тактическая основа будущей Армии обороны Израиля.

     К 1943 году в Пальмахе служила тысяча бойцов (не считая двадцати тысяч палестинских евреев, что служили в обычной британской армии). В быту каждый из тысячи работал ещё "на полставки" в киббуцах: за работу им полагались жилье и кормёжка, солдат отрабатывал в киббуцном производстве (обычно в поле) две недели каждый месяц, и поэтому армию ишув содержал на условиях чистой самоокупаемости. Остальные 16 дней пальмахники занимались военным делом. Солдат-фермер надолго сделался ключевой фигурой в этой еврейской гвардии.
     Имелись пальмахники-моряки, пальмахники-летчики. К концу войны появились парашютисты: их сбрасывали в тылы противника - на Балканы, в Италию. Долгое время (почти полвека) в Израиле полагали, что гестаповцы переловили всех героев-десантников, все погибли. Главной легендой десанта славили Хану Сенеш, юную дочь популярного венгерского драматурга. В 1944-м будапештская полиция расстреляла эту девушку-парашютистку. В Израиле остались сочиненные ею песни. Вот самый популярный текст:

     Благостно спичке, сгоревшей, но высекшей пламя.
     Благостно пламени, что властвует над сердцами.
     Благостно сердце, угасшее в схватке с врагами.
     Благостна спичка, сгоревшая, высекши пламя!

     Через десятилетия просочилось в печать, что некоторые из парашютистов не только спаслись, но и организовали подпольные ячейки земляков, наладили связь с антифашистским подпольем (один парашютист, например, работал связным в штабе маршала Тито), сберегли жизни многим пленным летчикам, сидевшим в лагерях у врага. Англичане выразили тогда же высокое удовлетворение их работой: "Вы могли нас обмануть, - сказал офицер одному из парашютистов, - могли работать только для своих, мы ж не в состоянии были вас контролировать. Но вы спасли многих наших людей..."
     Пальмахники организовали обширную тайную службу в самой Палестине, помогая нелегалам из-за границы пробираться в киббуцы горными тропами мимо британских кордонов. Несколько тысяч беженцев из Европы и Азии проникло в страну через тайные проходы (или высаживались на морском побережье).

     (продолжение следует)
    
   

---

   

---

    
         

___Реклама___

---