Житейские истории
Новая Земля
Есть у меня дальний родственник - Илья Фрейдлин.
Его можно увидеть, если смотреть фильмы "50 лет Израиля". Там в одной из серий,
рассказывающей об эмиграции из СССР в 90-х годах, кинооператор, снимая очередь
новоприбывших на оформление документов в аэропорту Лод, вдруг, выхватил его
физиономию из толпы и долго всем показывал. Сделал он это подсознательно,
но, по-моему, не зря.
Дело в том, что когда Илью призвали в Советскую Армию,
то послали его (не всем так везло) на Новую Землю. Тем, кто географию не проходил,
напоминаю, что это два больших острова близко к Северному полюсу и севернее
Норвегии. Острова когда-то были арендованы когда-то у Норвегии.
Так, во всяком случае, нам рассказывал учитель географии
в школе. Сколько стоит аренда, и платят ли исправно по ней деньги - не проверял.
Но факт, что построен был там совершенно секретный атомный полигон со всеми
причиндалами, включая радиоактивность. На нем и служил Илья.
С Новой Земли регулярно приходили от Илюши письма
маме, что все у него хорошо, как может быть хорошо только когда ты еще пока
жив и здоров. Мама, простая еврейская мама, не только нервничала, но и напряженно
думала, как вызволить сына из райского местечка.
Изворотливый еврейский ум! Она «вдруг» вспомнила,
что в Израиле у нее есть родной брат Женя, наличие и местопребывание которого
до этого тщательно скрывалось по понятным соображениям. Она написала ему письмо,
указала в нем почтовый адрес сына и попросила брата писать о чем угодно племяннику,
но регулярно. И на атомном полигоне случилось ЧП. Туда стали приходить письма
непосредственно из сионистского логова. Илью стали таскать по кадровикам и
местным кэгэбэшникам.
Но письма были невинные и от близкого родственника,
а ответы (которые, естественно копировались для тщательного изучения) ничего
такого не содержали. Зацепиться было не за что, и трухнувшее начальство доложило
ситуацию приехавшему с инспекцией генералу.
«Убрать его отсюда в 24 часа!» - не раздумывая, рявкнул
товарищ генерал.
Ему тоже не нужны были неприятности. И Илюшу ближайшим
самолетом переправили в Архангельскую область в захолустную воинскую часть,
куда к нему могла приезжать молодая жена (он успел жениться в 17 лет на однокласснице),
где был получше климат, и где не было атомного полигона. Вся часть знала его
историю, и, потому обращались к нему уважительно, хотя и длинновато как у
индейцев - Еврей с Новой Земли.
Под этим именем он и дослужил свои два года.
Волшебная сила слова
Как-то довелось мне внедрять некие компьютерные программы
в политическом издательстве "Прогресс" в Москве. Посадили меня временно в
Главную Литературную Редакцию. Чтобы понять что это - нужно несколько слов
сказать о структуре всего учреждения. Были там Редакция художественной литературы,
Редакция литературы на языках Индии, отдельно Китая, Латинской Америки, Редакция
Путеводителей и Фотоальбомов, и т.д. Все они отвечали за выпуск соответствующих
книг.
Главная Литературная Редакция формально отвечала
за все, а фактически не выпускала ничего. В ее состав входили четыре человека.
Начальник - очень обаятельный, располагающий к себе человек - полковник КГБ,
разумеется в штатском и три старших научных редактора. Все трое - бывшие Секретари
(не первые) ЦК ВЛКСМ, вышедшие по возрасту из комсомола, и пережидавшие в
той редакции возможности занять более престижное место, подобающее бывшему
Секретарю ЦК. Молодые люди были энергичными, деловыми, держали нос по ветру,
но без намеков на какую-либо идеологическую начинку. Они непрерывно занимались
по телефону улаживанием каких-то своих личных дел без какой-либо связи с работой.
Это был отстойник с очень неплохими (по моим скромным
понятиям) зарплатами. В этой святой кампании мне приходилось сидеть десятки
часов в каждой командировке, и мы постепенно познакомились. Как-то я вздохнул,
глядя на их заботы, и помня о своих, и не без зависти заметил, что работа
у них не пыльная.
Три отставных секретаря ЦК враз стали говорить, что
благость места здесь - кажущаяся, и рассказали страшную историю.
Однажды Редакция Путеводителей и Фотоальбомов выпускала
подарочное издание - книгу об Узбекистане. На титульном листе должна была
красоваться фотография вида на Ферганскую долину с высоты какой-то высокой
горы. На первом плане в кадре - могучий дуб, а из под ветвей - прекрасный
пейзаж в перспективе, и все в весенних красках. Слайды были тщательно подобраны,
и книгу запустили в производство.
Но оказалось, что неизвестный художник на коре того
дуба от полноты души вырезал три известные на Руси буквы, которые украшают
многие заборы и почти все туалеты. На слайде они видны не были. Подарочное
издание, выпущенное Политическим Издательством, с таким раритетом расхватывали
на ура.
Прекрасно оформленная книга с украшением - лучший
подарок.
Но, к несчастью, книга попалась на глаза не тому,
кому надо. Разразился жуткий скандал, уволили редактора Редакции Путеводителей
и Фотоальбомов, составителя книги, корректора, и ни в чем не повинного предыдущего
бывшего секретаря ЦК ВЛКСМ, спокойно сидевшего в этом отстойнике. Не уволили
только виновника торжества - фотографа. Он был внештатным.
Уважаемая фамилия
Есть у меня племянник в Москве, Сема Рабинович -
брокер на московской бирже. Это очень солидная профессия, когда биржа поднимается.
Но если она падает, то бывает приходиться продавать свою квартиру, чтобы тебя
не убили за то, что ты проиграл на бирже чужие деньги. В общем, это не скучная
профессия, особенно в России, особенно, если ты крутишь деньги новых русских.
Но я не об этом. Так вот Сема решил жениться. Биржа в это время была на подъеме,
а вместе с ней и Сема. Свадьба была с размахом, с заказанным пароходом, с
нанятым длинным белым лимузином со многими дверями и с открывающейся крышей
и кинооператором, запечатлевающим всю эту красоту.
Маршрут новобрачных традиционно включал Центр Москвы,
Красную Площадь и фотографирование на Могиле Неизвестного Солдата. Жених и
невеста, стоя во весь рост в лимузине, приветствовали москвичей правительственным
помахиванием руки. На Красной площади, как раз в это время митинговали какие-то
очень недовольные пожилые люди с красными знаменами. «Коммунисты», - подумал
Рабинович. «Рабинович», – глядя на моего племянника, подумали коммунисты.
Но особенно меня поразила сцена в ЗАГСе. Я по своему бракосочетанию помню
дежурно-торжественный голос и блеклые интонации служащей, поздравляющей новобрачных
десятый раз за день. Но на этот раз я услышал совершенно искренние слова русской
женщины, обращенные к русской невесте Рабиновича: «Вам, девушка, очень повезло,
Вы будете теперь носить такую уважаемую фамилию как Рабинович». Мне показалось,
что я ослышался, но все было именно так. И я вспомнил, как 30 лет назад папа
этого Рабиновича, будучи солдатом Советской Армии, был послан по каким-то
делам в другую воинскую часть. И когда он, отдавая честь незнакомому капитану,
собрался уже доложить о своем прибытии, как вдруг услышал язвительное:
«А-а! Рабинович приехал».
«Откуда он знает мою фамилию?» - поразился мой наивный
брат.
Короче, за мое многолетнее отсутствие в России что-то
произошло такое, что никак не укладывалось в моей голове.
A, впрочем, почему бы и нет! Вон, по телевизору,
бывшие партийцы - атеисты по определению, молятся уже не на Ильича, икону
целуют и свечку держат твердой коммунистической рукой. Значит, Рабинович –
уважаемая в России фамилия.
Убеждения
В славном восемнадцатом году в краях, откуда родом
мои родители, власть менялась непрерывно. Tо белые, то зеленые, то красные,
то ещё неизвестно какие, но что у них было общего - так это примерно одинаковый
процент мародеров. Во всяком случае, люди побогаче решили переждать это буйное
время где-нибудь подальше, но имущество нужно было как-то спасать, и старого
Мотла наняли сторожить один такой богатый дом в отсутствие хозяев. Для этого
он временно туда переселился, захватив для убедительности немного вещей. Власть
тем временем опять переменилась, и красные снова захватили город, правильнее
сказать освободили. В один прекрасный день в дом с обыском пришли трое в кожанках.
Назывался этот почин - "Все для помощи фронту". Взять особенно было нечего,
но фунт сахара и гимнастерка с георгиевским крестом погибшего на фронте сына
были реквизированы.
Мотл был жутко расстроен несправедливостью, и сосед
посоветовал ему идти на прием к комиссару. После полуторачасовой очереди среди
таких же пострадавших дед оказался прямо у стола комиссара - усталого человека
с красными воспаленными глазами. На стуле висела уже знакомая по фасону кожанка.
- «Ну что у тебя, старик?»
- «Уважаемый господин товарищ комиссар! Ваши тут
зашли и забрали фунт сахара и гимнастерку убитого на фронте сына, которая
для меня – как память».
- «Ну и что ты хочешь, старик?»
- «Так, уважаемый, фунт сахара я уже не хочу, отдайте,
пожалуйста, хоть гимнастерку в память о сыне».
Возникла пауза.
- «А какие твои убеждения, старик?» Мотл задумался.
- «У меня такое убеждение, господин товарищ комиссар,
что чай я уже буду пить без сахара»
Мотл был пророком по поводу перспектив у этой власти.
Уезжая в Израиль через 70 лет, я захватил на память талоны с моей фотографией
на выдачу нормы сахара.
Промашка
Когда-то моя старшая дочь Ира была совсем маленькой.
Я любил с ней играть и однажды, когда она лежала в кроватке и, причмокивая,
посасывала большой палец левой ножки, наклонился и стал что-то нашептывать.
В это время жена тоже подошла. Я протянул руку и ущипнул, не глядя. Как оказалось
за мягкое место. В момент так сказать щипания почувствовал, что кондиции мне
незнакомы, и оглянулся. Рядом стояла моя "любимая теща" и молчала. От стыда
я чуть не провалился. Вечером покаялся перед женой. Мы уже начали забывать
этот страшный случай, но однажды собрались гости. Разговор зашел и о зятьях.
И теща, как бы подводя итог, задумчиво сказала:
- "За все время, что я живу с зятем, была только
одна ласка, да и та случайна".
А спустя тридцать лет, когда я уже давно переселился
в Израиль, мой товарищ по работе Виктор Булер вдруг позвонил мне домой поздно
вечером и спросил:
- «Ты был в 70-х годах в Минске в Институте Вычислительных
Машин?»
Я вспомнил, что был.
- «А ты помнишь там болгарина Тудора?» Болгарина
Тудора я не помнил.
- «Так вот Тудор, будучи в настоящий момент на заработках
в Израиле, рассказал мне сейчас эту же историю. А на мой вопрос, откуда он
это знает, ответил что некий Женя из Ленинграда, будучи в командировке в Минске,
рассказал это под впечатлением от случившегося».
Все сходилось - история догнала меня через три страны
и тридцать лет.
Я рассказал жене. Она довольно серьезно и немного
нравоучительно заметила:
- «Вот видишь, мир тесен, поэтому нельзя...» - и
она задумалась.
Я не мог не помочь своей жене.
- «Нельзя щипать тещу за задницу»
- С тех пор я очень осторожен.
