Яков Этингер
В «Еврейском слове» (№ 10 за 2002 год) опубликована статья Еремея Парнова «Приглашение на казнь», в которой рассказывается о жизни и трагической судьбе выдающегося отечественного физиолога, академика Лины Соломоновны Штерн, арестованной 21 января 1949 года по так называемому «делу» Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) и единственного человека из его руководства, избежавшего смертной казни. Автор статьи – Еремей Иудович Парнов широко известен миллионам читателей как талантливый прозаик и опытный публицист. Им написаны многие интересные научно-фантастические и научно-художественные произведения. Еремей Парнов знаток древних культур Востока, о которых он рассказал в документальной повести «Бронзовая улыбка». Круг творческих интересов писателя весьма широк. Он автор нескольких исторических романов и повестей, в том числе об академике И. В. Курчатове, лидере германских коммунистов Эрнсте Тельмане, выдающемся латышском писателе Яне Райнисе.
Cтатья о Л. С. Штерн, сам факт публикации которой можно только приветствовать, особенно в связи с приближающейся трагической датой 12 августа 1952 года, когда 50 лет назад были расстреляны по приказу Сталина 14 известных общественных деятелей, писателе, поэтов, журналистов – членов ЕАК, однако требует некоторых уточнений. Еремей Парнов считает, что Лина Соломоновна не могла не видеть, что в конце 30-х годов вокруг нее один за другим исчезали знакомые ей люди. «И не в состоянии была найти этому объяснение», - пишет автор статьи.
Не следует думать, что академик Штерн была столь наивным человеком. Вместе с моим отцом, известным профессором-кардиологом Я. Г. Этингером, арестованным осенью 1950 года в связи с подготовкой «дела врачей», она работала во 2-м Московском медицинском институте, и бывала у нас дома. Я хорошо помню, как она, вспоминая репрессии 30-х годов, организованные, как она считала Сталиным, выражала глубокую озабоченность ростом государственного антисемитизма после войны, арестами представителей еврейской научной, технической и гуманитарной интеллигенции.
В статье говорится – автор имеет в виду довоенный период, - что «уже вовсе невдомек ей было, что Сталин собственноручно вычеркнул ее фамилию из «альбома», который принес на согласование глава НКВД Ежов. Там, в числе других видных деятелей науки, она значилась как агент сразу нескольких разведок».
Сомневаюсь, во-первых, в том, что Еремей Иудович получил эту информацию из авторитетного источника, а во-вторых, что Л. С. Штерн знала о, безусловно, секретном решении Сталина, если таковое имело место.
Лина Соломоновна была достаточно проницательной женщиной. Она была встревожена сближением между СССР и Германией после подписания осенью 1939 года известных договоров между этими странами и с полным основанием опасалась, что в результате такого сближения могут возникнуть «детки», и прежде всего усиление антисемитского курса Сталина. Еремей Парнов пишет: «Между тем ее «пророчество» (почему в кавычках? – Я. Э.) насчет «деток» начинало постепенно сбываться». И в качестве подтверждения замечает: «В разделенной между Гитлером и Сталиным Польше агентура НКВД успешно сотрудничала с гестапо». Сотрудничество между НКВД и гестапо, в действительности, проявилось в позорных фактах насильственной выдачи в Бресте в 1940 году советскими властями нацистам больших групп арестованных в СССР германских и австрийских политических эмигрантов, среди которых были и евреи, бежавших из гитлеровской Германии в 30-х годах. И все эти люди из советских лагерей сразу же оказались в германских. Далее Еремей Парнов пишет, что «заявление советского правительства о том, что оно «не заинтересовано в судьбе польских евреев» обрекло на смерть миллионы людей». В этой связи следует сказать, что никаких подобных заявлений советское правительство никогда не делало. У советских властей немало грехов по отношению к евреям и не следует им приписывать того, чего не было в действительности.
Еремей Парнов, отмечая, что «на допросе первой женщины-академика и мировой знаменитости припомнили все: не только ее письмо «вождю народов», но и каждое неосторожное высказывание за все годы в «стране чудес», приводит слова Л. С. Штерн, содержащиеся в протоколе ее допроса от 28 марта 1949 года: «Я признаю себя виновной в том, что, практикуя широкое общение с иностранцами, я была с ними откровенна и свободно рассказывала им о достижениях советской науки, совершенно не учитывая того, что этим самым наносила вред Советскому Союзу» (подчеркнуто мною – Я. Э.). Я полностью исключаю предположение, что уважаемый Еремей Парнов не знает, как под физическим и морально-психологическим давлением составлялись сталинскими следователями протоколы допросов арестованных, как извращались и фальсифицировались их слова, как выбивались, в прямом смысле этого слова, нужные следствию «признания», как «признавались» в несуществовавших «преступлениях» такие с железным характером люди, как маршал М. Тухачевский и командарм И. Якир, или, например, Н. Бухарин и А. Рыков, миллионы арестованных жертв сталинского террора.
Хотелось бы иначе расставить акценты. Вот что заявила эта мужественная и смелая женщина на судебном процессе ЕАК 2 июля 1952 года: «Я могу рассказать, как создаются показания. В каждом протоколе пишется: «Протокол с моих слов записан правильно и мною прочитан». Но это не соответствует действительности. В течение трех с половиной лет я нахожусь в тюрьме, и из этого времени в течение трех лет шли допросы. Ведь были дни, когда меня по два раза допрашивали. После того, как пробудешь целую ночь на допросе и утром приходишь в камеру, а тебе не дают не только спать, но и сидеть. Было так, что я чувствовала, что дело идет плохо, и я могу сойти с ума. А сумасшедшие ни за что не отвечают» («Неправедный суд. Последний сталинский процесс». М., 1994 г., стр. 332). Несколько ранее на одном из заседаний суда Л. С. Штерн заявила: «Там – это преддверие ада». Речь шла о Внутренней и Лефортовской тюрьмах МГБ СССР, в которых она, в то время уже достаточно пожилая женщина, провела в одиночных камерах все время с момента ареста в январе 1949 года до самого судебного процесса летом 1952 года.
Как известно, Л. С. Штерн, единственная из руководства ЕАК, не была, к счастью, расстреляна и приговорена, как говорилось в приговоре Военной Коллегии Верховного Суда СССО, «по совокупности совершенных преступлений» к лишению свободы в лагере сроком на три года и шесть месяцев с последующеей высылкой в отдаленную местность сроком на пять лет. По мнению Еремея Парнова, такой приговор объяснялся тем, что поскольку Л С. Штерн многие годы занималась вопросами продления жизни, и Сталин, очевидно, приберег человека, владеющего, как он полагал, сокровенными тайнами продления жизни». Но тогда зачем вообще надо было ее арестовывать с санкции самого же Сталина?
Совсем другое обстоятельство, как представляется, было на самом деле причиной, почему ей была сохранена жизнь. Известно, что в защиту Л. С. Штерн и некоторых других арестованных видных ученых-евреев выступил престарелый академик Н. Ф. Гамалея, направивший еще в феврале 1949 года соответствующее письмо Сталину.
Вскоре после его смерти Л. С. Штерн была освобождена. За несколько лет до ее кончины в 1968 году я несколько раз беседовал с ней. Она рассказывала о страшных годах, проведенных в сталинских застенках, и говорила, что, как ей стало известно после освобождения, в ее защиту выступили несколько наиболее видных членов Академии наук СССР и ряд известных зарубежных ученых. «Я думаю, что именно им я обязана жизнью», - сказала Лина Соломоновна Штерн.
Яков Этингер
доктор исторических наук,
профессор
Статья любезно предоставлена редакцией газеты "Еврейское слово"
___Реклама___
НЕОБХОДИМЫЕ УТОЧНЕНИЯ
ПО ПОВОДУ СТАТЬИ ЕРЕМЕЯ ПАРНОВА
«ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ»
В «Еврейском слове» (№ 10 за 2002 год) опубликована статья Еремея Парнова «Приглашение на казнь», в которой рассказывается о жизни и трагической судьбе выдающегося отечественного физиолога, академика Лины Соломоновны Штерн, арестованной 21 января 1949 года по так называемому «делу» Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) и единственного человека из его руководства, избежавшего смертной казни. Автор статьи – Еремей Иудович Парнов широко известен миллионам читателей как талантливый прозаик и опытный публицист. Им написаны многие интересные научно-фантастические и научно-художественные произведения. Еремей Парнов знаток древних культур Востока, о которых он рассказал в документальной повести «Бронзовая улыбка». Круг творческих интересов писателя весьма широк. Он автор нескольких исторических романов и повестей, в том числе об академике И. В. Курчатове, лидере германских коммунистов Эрнсте Тельмане, выдающемся латышском писателе Яне Райнисе.
Cтатья о Л. С. Штерн, сам факт публикации которой можно только приветствовать, особенно в связи с приближающейся трагической датой 12 августа 1952 года, когда 50 лет назад были расстреляны по приказу Сталина 14 известных общественных деятелей, писателе, поэтов, журналистов – членов ЕАК, однако требует некоторых уточнений. Еремей Парнов считает, что Лина Соломоновна не могла не видеть, что в конце 30-х годов вокруг нее один за другим исчезали знакомые ей люди. «И не в состоянии была найти этому объяснение», - пишет автор статьи.
Не следует думать, что академик Штерн была столь наивным человеком. Вместе с моим отцом, известным профессором-кардиологом Я. Г. Этингером, арестованным осенью 1950 года в связи с подготовкой «дела врачей», она работала во 2-м Московском медицинском институте, и бывала у нас дома. Я хорошо помню, как она, вспоминая репрессии 30-х годов, организованные, как она считала Сталиным, выражала глубокую озабоченность ростом государственного антисемитизма после войны, арестами представителей еврейской научной, технической и гуманитарной интеллигенции.
В статье говорится – автор имеет в виду довоенный период, - что «уже вовсе невдомек ей было, что Сталин собственноручно вычеркнул ее фамилию из «альбома», который принес на согласование глава НКВД Ежов. Там, в числе других видных деятелей науки, она значилась как агент сразу нескольких разведок».
Сомневаюсь, во-первых, в том, что Еремей Иудович получил эту информацию из авторитетного источника, а во-вторых, что Л. С. Штерн знала о, безусловно, секретном решении Сталина, если таковое имело место.
Лина Соломоновна была достаточно проницательной женщиной. Она была встревожена сближением между СССР и Германией после подписания осенью 1939 года известных договоров между этими странами и с полным основанием опасалась, что в результате такого сближения могут возникнуть «детки», и прежде всего усиление антисемитского курса Сталина. Еремей Парнов пишет: «Между тем ее «пророчество» (почему в кавычках? – Я. Э.) насчет «деток» начинало постепенно сбываться». И в качестве подтверждения замечает: «В разделенной между Гитлером и Сталиным Польше агентура НКВД успешно сотрудничала с гестапо». Сотрудничество между НКВД и гестапо, в действительности, проявилось в позорных фактах насильственной выдачи в Бресте в 1940 году советскими властями нацистам больших групп арестованных в СССР германских и австрийских политических эмигрантов, среди которых были и евреи, бежавших из гитлеровской Германии в 30-х годах. И все эти люди из советских лагерей сразу же оказались в германских. Далее Еремей Парнов пишет, что «заявление советского правительства о том, что оно «не заинтересовано в судьбе польских евреев» обрекло на смерть миллионы людей». В этой связи следует сказать, что никаких подобных заявлений советское правительство никогда не делало. У советских властей немало грехов по отношению к евреям и не следует им приписывать того, чего не было в действительности.
Еремей Парнов, отмечая, что «на допросе первой женщины-академика и мировой знаменитости припомнили все: не только ее письмо «вождю народов», но и каждое неосторожное высказывание за все годы в «стране чудес», приводит слова Л. С. Штерн, содержащиеся в протоколе ее допроса от 28 марта 1949 года: «Я признаю себя виновной в том, что, практикуя широкое общение с иностранцами, я была с ними откровенна и свободно рассказывала им о достижениях советской науки, совершенно не учитывая того, что этим самым наносила вред Советскому Союзу» (подчеркнуто мною – Я. Э.). Я полностью исключаю предположение, что уважаемый Еремей Парнов не знает, как под физическим и морально-психологическим давлением составлялись сталинскими следователями протоколы допросов арестованных, как извращались и фальсифицировались их слова, как выбивались, в прямом смысле этого слова, нужные следствию «признания», как «признавались» в несуществовавших «преступлениях» такие с железным характером люди, как маршал М. Тухачевский и командарм И. Якир, или, например, Н. Бухарин и А. Рыков, миллионы арестованных жертв сталинского террора.
Хотелось бы иначе расставить акценты. Вот что заявила эта мужественная и смелая женщина на судебном процессе ЕАК 2 июля 1952 года: «Я могу рассказать, как создаются показания. В каждом протоколе пишется: «Протокол с моих слов записан правильно и мною прочитан». Но это не соответствует действительности. В течение трех с половиной лет я нахожусь в тюрьме, и из этого времени в течение трех лет шли допросы. Ведь были дни, когда меня по два раза допрашивали. После того, как пробудешь целую ночь на допросе и утром приходишь в камеру, а тебе не дают не только спать, но и сидеть. Было так, что я чувствовала, что дело идет плохо, и я могу сойти с ума. А сумасшедшие ни за что не отвечают» («Неправедный суд. Последний сталинский процесс». М., 1994 г., стр. 332). Несколько ранее на одном из заседаний суда Л. С. Штерн заявила: «Там – это преддверие ада». Речь шла о Внутренней и Лефортовской тюрьмах МГБ СССР, в которых она, в то время уже достаточно пожилая женщина, провела в одиночных камерах все время с момента ареста в январе 1949 года до самого судебного процесса летом 1952 года.
Как известно, Л. С. Штерн, единственная из руководства ЕАК, не была, к счастью, расстреляна и приговорена, как говорилось в приговоре Военной Коллегии Верховного Суда СССО, «по совокупности совершенных преступлений» к лишению свободы в лагере сроком на три года и шесть месяцев с последующеей высылкой в отдаленную местность сроком на пять лет. По мнению Еремея Парнова, такой приговор объяснялся тем, что поскольку Л С. Штерн многие годы занималась вопросами продления жизни, и Сталин, очевидно, приберег человека, владеющего, как он полагал, сокровенными тайнами продления жизни». Но тогда зачем вообще надо было ее арестовывать с санкции самого же Сталина?
Совсем другое обстоятельство, как представляется, было на самом деле причиной, почему ей была сохранена жизнь. Известно, что в защиту Л. С. Штерн и некоторых других арестованных видных ученых-евреев выступил престарелый академик Н. Ф. Гамалея, направивший еще в феврале 1949 года соответствующее письмо Сталину.
Вскоре после его смерти Л. С. Штерн была освобождена. За несколько лет до ее кончины в 1968 году я несколько раз беседовал с ней. Она рассказывала о страшных годах, проведенных в сталинских застенках, и говорила, что, как ей стало известно после освобождения, в ее защиту выступили несколько наиболее видных членов Академии наук СССР и ряд известных зарубежных ученых. «Я думаю, что именно им я обязана жизнью», - сказала Лина Соломоновна Штерн.
Яков Этингер
доктор исторических наук,
профессор
Статья любезно предоставлена редакцией газеты "Еврейское слово"