А с Колькой Гуровым мы были кореша,
Мы жили рядом и учились рядом,
Два очень непохожих крепыша,
Мы в пятый перебрались не спеша
Под сталинским, под многомудрым взглядом,
Перед вождём умеренно греша,
И городом - героем Ленинградом.
Едва ли мы с ним лезли на рога,
По тем годам, я думаю, едва ли,
Но воду лить на мельницу врага
Мы всё-таки немного помогали,
Поскольку у сантехника в подвале
Из пачки папиросы трали-вали ,
Пока он с нашей дворничихой Валей
Не видел и не слышал ни фига.
И раз мы это дело наблюдали,
То нас не понапрасну упрекали,
Что честь отряда нам не дорога.
Мы это всё, конечно, тёрли к носу,
Напополам курили папиросу,
И как-то раз, садова голова,
Не убоясь подвоха и доноса,
Я доказал ему как дважды два,
Что наша власть по вкусу не халва,
И что она, к примеру, не права
В решении еврейского вопроса...
И в тот же день, уже перед концом,
Его отец тяжёлою походкой
Зашёл поговорить с моим отцом.
И тот вдруг с изменившимся лицом
Мать - по-еврейски - отослал за водкой,
И разговор негромкий и короткий
Занюхали солёным огурцом
И яростно распластанной селёдкой,
Потом прощались долго в коридоре
И хлопали друг друга по спине...
И выглядели празднично вполне
Но где - то там в библейской глубине
Предчувствие отчаянья и горя,
Как облачко сползало по стене.
Но не до Валтасара было мне
В беспечном полемическом задоре.
Тогда отец добавил мне ума,
Как говорится, в задние ворота,
И так нежна была отцовская забота,
Что дрогнула история сама,
И в мире нашем изменилось что-то...
А за окошком шла к концу зима
За три недели до солнцеворота.
Ах, Коля, Коля, годы-то тю-тю...
Всё получилось словно в анекдоте-
Сошёл твой поезд с верного путю,
Дал дуба машинист на повороте,
Не довезя меня на Воркутю...
Ну, это я, как водится, шутю.-
Сегодня оба мы с тобой в пролёте.
А вот ты знаешь славный праздник Пурим?
А это ведь не просто выходной...
Не знаешь - ну и ладно - бог с тобой,
Давай-ка, Николай, с тобой закурим,
А может быть, и выпьем по одной,
Как в песенке поётся заводной.