Grishpun1
Клара Гриншпун

 

История моей семьи



    
    
     Мой муж, Нисил Мордкович Гриншпун, или, как звали его в Сибири – Николай Маркович - родился в Молдавии, в еврейском местечке Рышканы. Отец его занимался заготовкой каракуля, и старший сын с самого детства помогал отцу, ведь в семье было еще трое детей, мать не работала, каждая копейка была на счету.
     Моему мужу было двадцать пять лет, когда советские войска вошли в Молдавию. Но никто и не понял, что власть переменилась, что теперь живут они в другом государстве. По-прежнему разговаривали жители местечка между собой на идише, а если надо было выехать в город, то вполне хватало знания румынского. Русского языка никто в семье не знал.
     13 июня 1941 года еврейские местечки по всей Молдавии были в одну ночь подняты с насиженных мест. Всех скопом вывозили на станции и рассаживали в теплушки. В один эшелон – всех мужчин от восемнадцати до шестидесяти, в другой – детей и женщин.
     Николая в ту ночь не было дома, ему знакомые сообщили, что на станции стоят эшелоны. Он успел прибежать, увидеть теплушки и впрыгнуть в тот трогающийся эшелон, где заметил мать. Если бы запрыгнул к отцу, попал бы в тот страшный лагерь в Ивделе, о котором писал Солженицын, и где погибло большинство мужчин из еврейских местечек Молдавии. А женщин и детей, с которыми ехал Николай, увезли в Сибирь. В «знаменитую», благодаря Анастасии Цветаевой, Пихтовку.
     Они еще ехали к месту своей бессрочной ссылки, когда фашистские войска перешли границу и началась война.
     Пихтовка – крохотное село, в котором волей обстоятельств собралась очень странная компания: дочь Николая Бухарина, сестра Марины Цветаевой, секретарша Микояна, врачи и писатели, и сотни жителей Прибалтики и молдавских местечек, не знавшие ни русского языка, ни обычаев страны, жителями которой стали.
     Им повезло, что попали они в Сибирь еще на пороге лета, успели вырыть землянки, хоть чуточку подготовиться к морозам.
     Работу нашел один Николай – ему доверили пасти свиней. И это было счастье, потому что все их навыки и умения оказались здесь ненужными, а надо было жить. Потом, со временем, удалось развести огород, выменять на привезенные "заморские" вещи корову. Переехать из затапливаемой речкой землянки в барак… Но все это – потом. А первая зима была страшным испытанием, которое пережили не все.
     Они не понимали, за что их лишили дома и Родины, они не понимали, что происходит в мире, и даже в самой деревне. Они не знали русского языка, у них не было работы, они не знали о судьбе родных и близких… Это была страшная зима, и до конца жизни Николай Маркович не любил вспоминать то время.
     Сейчас, спустя шестьдесят лет, понимаешь, что эта высылка спасла многим из них жизнь. Многим, но отнюдь не всем.
     Понемногу жизнь налаживалась, Николай устроился работать заготовителем в потребкооперацию, подросли и вышли замуж сестры. Вскоре после войны в Пихтовку приехал свекор младшей сестры, которого по болезни и возрасту списали, отправили из Ивделя умирать. Этот старик немного знал русский язык, его поначалу поставили переводчиком, а потом назначили писать бирки на умерших. Как он нашел место ссылки своей семьи, как без денег добрался от Ивделя до Сибири – тайна, покрытая мраком. Он и рассказал землякам о судьбах их родных. О том, что отец моего мужа умер в 1942 году, прожив в лагере чуть меньше года.
     Потом, уже в 1991 году, мой сын Марк был в Москве в командировке, он познакомился с работником органов, который и помог нам найти следы моего свекра. И после его сообщения мы с мужем поехали в Свердловск.
     Мы долго добирались до Ивделя, теперь это обычный городок. Там есть здание архива. И вот когда мы вошли в этот архив – это был шок. Огромная комната, высотой в три с половиной метра. И вся она уставлена формулярами – как в библиотеке. Но это – не книжные формуляры, это все, что осталось от людей, которые были сюда сосланы и погибли в лагере.
     Мы нашли дело Мордка Гриншпуна – тоненькую тетрадочку, в которой были отпечатки пальцев, медицинская карточка и заключение: "социально опасен". Кому и чем был опасен 53-летний еврей, который не знал русского языка, никогда не слышал слова "политика" и всю жизнь прожил в тяжком труде?
     Он умер от голода. Его диагноз – пелагра, болезнь истощенных…
     Потом мы с Николай решил добраться до места захоронения отца. Еще 12 часов на поезде, а потом на автобусе… Шофер автобуса родился в этом поселке, он сам сын бывшего заключенного. Он и рассказал, что здесь просто рыли канавы и сбрасывали трупы, отмечая: "захоронение 41-го года… 42-го…" Трупы чуть-чуть забрасывали, и после дождей весной мальчишки находили повсюду кости и черепа.
     Мы взяли горсть земли и привезли ее в Новосибирск, на могилу матери Николая. Только тогда он немного успокоился, потому что всю жизнь его давило то, что он не знает могилы своего отца…
     Уехать их Пихтовки молдавские евреи смогли только после смерти Сталина. В 1956 году Николай, он тогда работал в облпотребкооперации, перевез в Новосибирск мать, сестер и брата. Мать здесь умерла, а все его родственники вместе со своими детьми в 1991 уехали в Израиль. Подумывал о переезде и Николай Маркович, но сначала не получалось по семейным обстоятельствам, потом не позволяло здоровье…
     10 декабря 2002 года мой муж ушел из жизни. Я просила его подробно описать то, что довелось пережить в страшные годы с 1941 по 1956. Но ему было нелегко говорить об этом. Он урывками рассказывал различные эпизоды, и сейчас я понимаю, что не знаю и тысячной доли того, что пришлось пережить невинным людям. И все меньше остается тех, кто мог бы рассказать о той трагедии.. А мне кажется, люди не должны забывать об этом. Именно поэтому я рассказываю историю семьи моего мужа. Чтобы помнили. .



   



    
___Реклама___