Мессианские мечтания многих поколений евреев
вылились в политический сионизм
5 января 1895 года на Марсовом поле собралась толпа парижан, чтобы полюбоваться на зрелище разжалования офицера, своего рода гражданскую казнь, заменившую публичное отсечение головы, на которое предки этих парижан привыкли любоваться на Гревской площади. Во время унизительной процедуры разжалования стоящий на эшафоте офицер кричал: «Я невиновен, я невиновен!», а толпа вторила ему антисемитскими лозунгами, ибо разжалованный был евреем по имени Альфред Дрейфус, наказанным за шпионаж пожизненной ссылкой в Кайенну, а кто ж не знает, что евреи – изменники и шпионы, заслуживающие куда более жесткого наказания. Крики «Смерть евреям!» раздавались на парижских улицах.
В толпе безмолвно стоял стройный холеный господин с окладистой черной бородой. Наверное, по его лицу трудно было определить как он относится к происходящему. Но то, что происходило в душе этого человека, бывшего австрийским драматургом и журналистом, парижским корреспондентом влиятельной венской газеты «Нойе фрайе прессе» по имени Теодор Герцль, стало импульсом для многих деяний, породивших в конце концов одно из самых значительных национальных движений XX века.
Все великие события человеческой истории происходят на скрещении случайности и закономерности. Приход Теодора Герцля на гражданскую казнь Дрейфуса, породивший в нем мысль о написании книги «Еврейское государство», ставшей в свою очередь одним из истоков политического сионизма, был в какой-то мере случайным. Но само это движение, приведшее к таким поразительным результатам, стало результатом многовекового духовного творчества народа, этапом на пути формирования национального характера и как следствие этого – национальной судьбы.
Естественное самоизбавление
Мысль о грядущем возвращении на землю Сиона как условии избавления народа от страданий рассеяния и его политического возрождения, лежала в основе мессианизма, который наряду с монотеизмом и представлением о социальной справедливости составлял идейный капитал нации, ее вклад в духовное наследие человечества.
Мессия, по мысли пророков, должен был придти в облике сильного духом вождя, приносящего избавление народу Израиля на его земле, а также мир, благоденствие и моральное совершенство всему роду человеческому. Таким образом национальная идея увязывалась с преображением мира. Естественно, мессианские чаяния обострялись в народе в наиболее мрачные периоды его истории, во времена гонений и погромов, доходя порой до истерического следования призывам лжемессий, как это было, к примеру, в период деятельности Саббатая Цви.
Трансформация и развитие мессианизма на протяжении многовековой еврейской истории может быть предметом особого и весьма интересного исследования. Здесь же отметим, что вера в грядущее избавление, постоянное осмысление этой идеи в религиозно-духовной практике сказались на формировании национального характера и предопределили восприятие еврейством уже в новейшие времена как сионистских, так и коммунистических идей.
Эпоха просвещения (Гаскалы) с ее разрушением гетто и получением гражданских прав породила представление о возможности развития евреев в рамках государств диаспоры, об участии их в общем прогрессе человечества. Но со временем становилось ясным, что эмансипация не меняет существенным образом положения народа, особенно слоев, находящихся на низшей ступени социальной лестницы, а ассимиляция ведет к утрате национальной самобытности, не обеспечивая евреям полной интеграции в обществе, отвергающем инородцев. И постепенно на смену мистическому мессианизму, согревавшему народную душу в течение столетий, приходят концепции естественного самоизбавления народа. В сущности сионизм – это мессианизм эпохи Гаскалы. И не случайно на протяжении всего XIX столетия выдвигаются проекты объединения и национального возрождения еврейства на земле Сиона.
Предтечи
Среди предшественников Герцля можно назвать американского политика и журналиста Мордехая Ноаха, пытавшегося создать в США земледельческую колонию «Арарат», в которой евреи должны были готовиться к переезду в Палестину; раввина города Торунь Цви Калишера, опубликовавшего книгу «Стремление к Сиону» и основавшего в Германии переселенческое общество; немецкого социалиста Мозеса Гесса автора книги «Рим и Иерусалим»; одесского врача Леона Пинскера, автора брошюры «Автоэмансипация», и многих других мечтателей и мыслителей, пытавшихся пробудить общественное сознание, посеяв в нем семена сионизма.
К концу века по мере обострения еврейского вопроса в странах Западной Европы и распространения волны погромов на юге России идея начинала обретать практическое воплощение. В странах Европы и США возникло палестинофильское движение «Ховевей Цион» (любящие Сион) целью которого стало возвращение народа в Палестину путем создания там земледельческих колоний.
Первая такая колония под названием «Билу» (ивритская аббревиатура слов пророка Исайи «О дом Иакова! Придите и будете ходить во свете господнем») была основана харьковскими студентами, положившими тем самым начало первой алии. Потом возникали и другие поселения, но их создатели, не имея сельскохозяйственного опыта, мучились на каменистой земле, голодали, умирали в малярийных болотах. Тем не менее к концу века существовали уже два десятка таких поселений, созданных, в основном, на деньги Ротшильда. В них жили 4,5 тысячи человек.
Социальная фантастика
И вот в этих условиях, когда палестинофильские идеи были так далеки от воплощения и все трезво мыслящие лидеры нации полагали возможной жизнь народа лишь в изгнании, а религиозные авторитеты ставили национальное освобождение в зависимость лишь от воли Бога, рассматривая избавление в контексте мессианской эсхатологии, Герцль выдвигает идею создания на Святой земле еврейского государства. Не отдельных поселений, развивающихся десятилетиями, а именно государства со всеми его атрибутами – парламентом, национальными банками, таможней и т.д., причем не в какой-то там отдаленной перспективе, а сейчас.
Казалось, он грезит, этот австрийский литератор, в своей книжечке, изданной тиражом в три тысячи экземпляров – армия численностью в одну десятую населения, патриотические песни, традиции Маккавеев… «У нас будут, -- пишет он, – блестящие салоны, мужчины в парадной форме, совершенно роскошные женщины». Ну кто мог принимать его всерьез в Европе, раздираемой национальными страстями и медленно, но неуклонно сдвигающейся к Первой мировой войне?
Между тем сквозь грезы этого социально-фантастического сочинения проступало его реальное содержание, четкая, хотя и казавшаяся тогда утопической, концепция. Еврейский вопрос следует решать не эмиграцией из одной страны в другую или ассимиляцией в диаспоре, а созданием независимого еврейского государства. Массовое переселение евреев в Палестину должно быть согласовано с великими державами и проводиться в соответствии с международными гарантиями и Хартией, в которой эти державы признавали бы право евреев на поселение.
Есть старая притча, бывшая в ходу у изобретателей: все знают, что этого сделать нельзя, а потом приходит некто, кто не знает, и делает. Так рождаются открытия.
«Для того, чтобы действовать, нужно многого не знать», – сказал поэт. Герцль был неофит, не занимавшийся до той поры еврейским вопросом, не читавший палестинофильских сочинений своих предшественников, не входивший в движение «Ховевей Цион». Он был преуспевающим журналистом и посредственным драматургом, озабоченным судьбой своих пьес и менее всего думающим о судьбах еврейства. Но вот он оказался перед эшафотом, на котором стоял оклеветанный Дрейфус, услышал крики «Смерть евреям!», и некий мистический взрыв произошел в его душе.
«Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала», – за сто лет перед тем сказал Радищев, породившей своей книгой и своим поступком русский либерализм. Наверное, и Герцль мог бы сказать: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями еврейства уязвлена стала».
В этот момент произошло перерождение конформистского литератора в пророка и политического деятеля – неутомимого, страстного, одержимого идеей.
Вещая запись
Всего два с половиной года отделяло гражданскую казнь Дрейфуса от Первого сионистского конгресса, но что было сделано за эти два с половиной года! Герцль неутомимо колесил по миру, встречаясь с богатыми еврейскими филантропами, властителями мира – турецким султаном, германским кайзером, итальянским королем, Папой Римским, министрами, банкирами, общественными деятелями. Он витийствовал, писал бесконечные послания, подкупал придворных, выступал на митингах. Он блефовал, обещая турецкому султану в обмен на еврейскую иммиграцию финансовую поддержку еврейских банкиров, зная, что никакой такой поддержки никто ему не обещал. Он безуспешно убеждал барона Гирша, Эдмона Ротшильда, Мозеса Монтефиоре в преимуществах своего проекта, каждый раз наталкиваясь на иронию, непонимание, отказ. Он растрачивал свои последние деньги, расставался с семьей, терял здоровье из-за сжигавшего его чудовищного нервного перенапряжения. Он приезжал в свите кайзера в Палестину и с ужасом видел нищету, грязь, болота, жару, жалкую убогую жизнь. Именно здесь, на земле, ставшей объектом его надежд и планов, эти планы казались бесконечно далекими от реальности.
Но вот в Вене Герцля приглашают на собрание Еврейского студенческого союза, и молодежь встречает его бурей оваций. На софийском вокзале его встречает огромная толпа евреев, ему целуют руку, называют вождем. И так всюду – в России, Англии, Германии – холод и непонимание верхов и энтузиазм народных масс, видящих в нем избавителя, Мессию.
Он обрастает последователями, среди которых знаменитый парижский литератор и врач Макс Нордау и кельнский лесоторговец Давид Вольфсон. У одного – красноречие и блеск политической мысли, у другого – практическая хватка и организаторский талант (именно Вольфсону суждено будет стать преемником Герцля на посту президента Всемирной сионисткой организации). Союзы людей, поверивших в его идею и готовых работать ради ее воплощения, появляются в разных странах мира.
29 августа 1897 года в Базеле открывается Первый сионистский конгресс, на котором двести представителей семнадцати стран провозгласили создание Всемирной организации.
После конгресса Герцль запишет в своем дневнике: «В Базеле я создал еврейское государство. Если бы я заявил об этом вслух, меня бы высмеяли. Но, возможно, лет через пять и, безусловно, через пятьдесят каждый увидит это сам».
Он ошибся в своем пророчестве лишь на девять месяцев. Почти через 51 год после того, как возникла эта вещая запись, в Тель-Авиве было провозглашено еврейское государство. За полвека произошло много разных событий – и радостных, и трагических. В 1917 году появилась декларация Бальфура – прообраз той Хартии, о которой мечтал Герцль. Но еще четверть века спустя был Холокост, уничтожение двух третей европейского еврейства, после которого создание еврейского государства стало неотвратимым.
В процессе его создания, постоянного, не прекращающегося и по сей день отстаивания права на существование на земле предков развивался и трансформировался и национальный характер, обретая черты мужества, силы, уменья воевать не только словом, но и винтовкой. Семена, пролежавшие на дне народной души с библейских времен, дали всходы в новейшей истории.
Идет шестое десятилетие существования государства Израиль, полного кризисов и войн. Сам факт его бытия – вызов не только арабскому миру. Это государство стоит на линии противостояния двух цивилизаций, будучи сбывшимся пророчеством, напоминанием о чем-то великом и извечном, о смыкании конца и начала времен, о котором пишет Великая книга.
