Сатирическая антиутопия Эфраима Кишона: первое издание на русском языке.
Известно, что в мировой литературе со времен Свифта и Вольтера сформировался новый тип литературной утопии, т.н. негативной утопии или антиутопии, предсказанный во второй половине 19 века в Легенде Достоевского о Великом Инквизиторе. Первое издание на русском языке сатирической антиутопии Эфраима Кишона «Лиса в курятнике» позволяет русскоязычному читателю с известной определенностью и несомненной гордостью сказать, что «Лиса в курятнике» - блистательное продолжение и развитие жанра антиутопического романа, представленного произведениями Евг. Замятина “Мы”, О. Хаксли “Прекрасный новый мир”, Дж.Оруэлла “1984”, «Скотный двор» и др.
Известно, что антиутопический роман резко отличается от утопии классической, позитивной (ведущей свое начало от “Утопии” Томаса Мора. и “Города Солнца” Т. Кампанеллы) – он изображает не идеальное будущее, а будущее нежелаемое, образ будущего пародируется, критикуется - возникает роман-предупреждение:
“Утопии страшны тем, что они сбываются”
Антиутопия Э. Кишона предупреждает об опасности распространения казарменного социализма, политической демагогии, уничтожающей во имя диктата власти разнообразие индивидуальностей, богатство социальных и культурных связей. В главном герое романа Амице Дльникере всегда видели типичного представителя социалистической рабочей партии МАПАЙ. Это верно, и все же значение созданной Кишоном антиутопии не сводится к критике деятельности социалистической рабочей партии, хотя роман и нацелен на реальную практику социалистических преобразований в Израиле.
Книга акцентирует внимание на проблеме противостояния народа и власти, государства и человека, тоталитарной системы, представленной в ее социалистической модели и природного бытия человека.
Антитоталитаризм писатель показывает не как идеологию, противостоящую тоталитаризму, а как естественное свойство человеческого бытия.
«Кран, опьяненный собственным капаньем»!
Главный герой романа «Лиса в курятнике» Амиц Дольникер как бы и не человек даже, а носитель определенной политической идеологии, как он сам о себе думает, «символ поколения завоевателей и строителей страны», а на самом деле «мыльный пузырь», готовый вот-вот лопнуть от бесконечного словоизвержения. Его жена Геула - тоже важный партийный функционер. Она никогда не питала к мужу дружеских или любовных чувств, но «все-таки она уже 30 лет терпеть его не могла», а это ... обязывало ее хотя бы создавать видимость семейных связей, опекать незадачливого супруга, по социальному статусу принадлежащего к разряду высшего партийного чиновничества.
Супруги жили в весьма скромных условиях, доктор, наблюдавший Амица, никак не мог привыкнуть к их мебели, покрытой табачным пеплом и пылью, грязной клеенке на кухонном столе и пр. атрибутам бессемейного быта. Дома как родного очага, гнезда не существовало. Не было в семье и детей: дети могли помешать карьере, а выше идеи «служения народу» Амиц Дольникер ничего не представлял. Он поставил свою жизнь на карту государственной деятельности и преуспел: «Я не политик, - прошептал больной, - я – г о с у д а р с т в е н н ы й д е я т е л ь»
В описании семьи Дольникеров легко видеть известные российскому читателю штампы советского романа 20—30-х годов, например, приоритет производственной деятельности над частной жизнью человека, негативное отношение к воспитанию детей и любви, как в романе Ф.Панферова «Бруски». И, конечно, полное отсутствие всяких интимных отношений, как это должно быть в советском производственном романе. Страсть к политиканству убивает в мужчине даже естественные физиологические проявления.
Партийный чиновник на рандеву...
Кишон изобретает любопытный сюжетный ход: находясь на отдыхе, Амиц с риском для жизни спускается ночью «по веревке» на свидание с женой трактирщика, чтобы ... рассказывать Малке майсы о том, как он поднимался по служебной лестнице и достиг вершин политической власти. Малка приходит на первое свидание в одном халате, одетом на голое тело. На следующий раз, догадавшись, какого рода «интим» ей предстоит, она тепло одевается и берет с собой клубок ниток, чтобы вязать «любовнику» теплый жилет.
Связь Геулы и Амица меньше всего напоминает союз мужчины и женщины. Амиц не способен ни к каким любовным отношениям, все личное в нем давно уничтожено страстью к политической демагогии, и все-таки, когда он видит жену трактирщика Малку, застилающую его кровать, даже у него появляется «дикая мысль», что его супруга Геула не женщина, а мужчина. Пусть и в гротесковой форме, но природное физиологическое начало окончательно не подавлено, «на задворках сознания» в образе «дикой мысли» Амиц способен ощутить что-то человеческое.
«Последние доказательства безумия Амица Дольникера»
В апогее славы Амиц Дольникер внезапно теряет набранную высоту и низвергается с пьедестала «государственного деятеля» - его признают чуть ли не выжившим из ума. Корреспонденты и функционеры, обслуживающие Дольникера в деревне, вначале раскручивают вокруг героя обычную пиаровскую кампанию. Неожиданно газетчикам передают информацию о его старческом слабоумии («Дольникер сошел с ума от собственных длинных речей»), деятели СМИ успевают понять и обрадоваться, что им ничего не нужно переписывать, достаточно сменить заголовок над взятым у «государственного деятеля» интервью, которое равно годится и для того чтобы возвеличивать босса, и для того, чтобы подтвердить его полное умственное бессилие. Словесный потоп, политическая демагогия становятся причиной гибели возомнившего себя «государственным деятелем» Амица Дольникера. Однако эпидемия словоблудия не только частное дело босса – он заражает ею целый народ – и это чрезвычайно важно для автора романа - словесный потоп становится причиной гибели Тминного источника – он влечет за собой настоящий ПОТОП, который смывает, подобно Божественной грозе, зараженную политической демагогией деревню.
Роман развивается стремительно. Кишон «закручивает» действие с первой же страницы: во время произнесения очередной политической галиматьи крупному партийному боссу Дольникеру становится плохо. По указанию лечащего врача, он должен сжечь за собой все мосты и удалиться как можно дальше от городской жизни.
Исход из Русинских лесов и Северной Венгрии ...
Дальнейшие события в романе происходят в атмосфере деревенской идиллии. В восточной части Верхней Галилеи, почти на границе с Ливаном, есть деревня, о которой никто не знает, - ЭЙН КАМОНИМ- Тминный источник. «Там живут «порядочные и тихие евреи, предки которых были лесорубами в Русинских лесах и Северной Венгрии – во время погромов они наняли какого-то агента, обещавшего вывезти их в Америку. Агент оказался сионистским функционером и, вместо Америки, привез их сюда. Они получили деньги от барона Ротшильда и поселились в этом сумасшедшем месте. Говорят, что еще долгие годы они думали, что находятся в Америке».
Ясно, что писатель избрал «знаковое» место, связанное с родиной халуцим. Не случаен и редкой красоты пейзаж: «Вид был действительно потрясающий. Дорога петляла среди скал, а между ними виднелись дубовые рощи, воздух стал остросвежим, с севера дул ветерок». Водитель указывает «на черную, покрытую льдом скалу, гордо возвышающуюся над землей, и сообщает, что в период дождей отсюда спускаются бурлящие потоки, как при Потопе...Если бы не земляная плотина, которую построили жители деревни, потоки просто стерли бы ее с лица земли ....(знаменитое ружье, которое обязательно выстрелит) – так в романе появляется еще одно знаковое место - знаменитая Гора Потопа.
В повествовании постоянно скрыт этот второй, библейский смысл происходящего. Иногда библейские образы нарочито подчеркнуты и даже шаржированы (например, совершенно белый ослик, на котором разъезжает по деревне «Машаиах» - хромой саможник, собака Сатана, сопровождающая офицера полиции, взимающего налоги, сатанинские проделки с Водой в деревне и мн. др.).
Новое израильское вино - в старой бутылке!..
Знаково и то, что в деревне говорят на иврите, а пишут русскими буквами (!?), будто наливая новое вино в старые сосуды. Время узнают по солнечным часам – «плоский камень, в центе которого торчала палка». Гостиницы нет, потому что гости сюда не приезжают. Комната в трактире, где поселился Дольникер, отличается первобытной простотой. Здесь никому нет дела до того, что Дольникер ест, «издавая шум испорченной водяной мельницы» и, если прежде, на Большой Земле, когда он ел или ковырял в зубах - оркестр, по указанию секретаря, играл веселые мелодии, здесь можно не прятаться, деревенские жители всегда встретят с открытым сердцем.
Патриархальная идиллия, первобытная простота нравов ... Привыкший к раболепию окружающих, Дольникер стремится приблизить в себе простых тружеников и призывает их общаться с ним без всякого церемониала. Однако его речь производит на них странное впечатление: деревенские люди, с их здравым смыслом, воспринимают партийного функционера как идиота («тихо, люди едят, эй ты, заткнись! Кто его пустил?»). Случается невероятное: вся страна знает и поклоняется, а в этой деревне «государственный деятель» - настоящее ИНКОГНИТО.
Гоголевская ситуация вывернута наизнанку: пресловутое инкогнито никого не впечатляет – и наш герой САМ стремится обратить на себя внимание. Тщеславие Дольникера задето Он идет к цирюльнику, сапожнику, трактирщику, пытаясь «зацепить» погрязших в «средневековой темноте людей с хорошими манерами», он готов провести с ними «краткосрочный семинар» и в «рамках семинара» внедрить в умы простых людей некоторые «социально-государственные понятия» - продвинуть деревню на пути к прогрессу хотя бы на шаг.
Босс ни на секунду не сомневается в своем праве вмешиваться в жизнь деревенских людей и управлять ими (знакомая по романам о советской деревне ситуация: коммунисты из лучших побуждений «ликвидируют» вековую отсталость народа и обрекают тружеников земли на бесконечные страдания).
Разрушение Рая: где найти яблоко раздора?..
Деревенская идиллия проходит испытание на прочность. Партийный функционер пробует разрушить Рай, а для этого, как известно, нужно найти «яблоко раздора».
Сатирик умело подводит читателя к завязке романной интриги. Завязка рождается совершенно естественно: герою нужно во что бы то ни стало найти слушателя. Поскольку единственное умение Дольникера - произносить, не переставая, речуги, он ищет слушателя – иначе, задохнется. Его жизнь без «портфеля» утрачивает всякий смысл (не случайно многократно повторяется деталь - «желтый портфель», и в финале антиутопии, в момент гибели деревни в водах потопа, «желтый портфель» секретаря Зеева помогает двум партийным босам удержаться на плаву) .
Босс делает несколько попыток расположить к себе «отцов города», представителей «муниципальной администрации», ветеринара и сапожника.. После фиаско в трактире «идеолог» заводит местного крупногабаритного пастуха, но «примитивная скотина» никак не возьмет в толк, чего от него хочет «великий человек» и не в состоянии ответить, как доят в деревне коров – «в индивидуальном порядке или коллективно». Отчаявшись найти слушателей, Амиц пробует говорить с собой сам, но, оказывается, «слушать он не умеет».
Всюду «тотальная апатия». Как вывести людей из состояния «болезненного равнодушия» к надуманным социальным проблемам? Как создать брожение умов, если в Эйн Камоним нет даже должности старосты? Над этим лихорадочно размышляют босс Дольникер, получивший у жителей по причине непонятности произносимых им речей прозвище «инженер», и его личный секретарь Зеев, которого в деревне считают «опекуном» больного «инженера» и который, в отличие от своего хозяина, ясно мыслит и знает цену Дольникеру, что вовсе не мешает Зееву делать карьеру любыми способами, то есть быть «продажным и низким ханжой».
Поначалу партийные чиновники погибают в деревне от жуткой скуки, а Дольникер - от полного отсутствия аудитории, в которой его воспринимали бы как государственного деятеля.
Однако «старая лиса» все-таки находит слабое место - «унюхивает», откуда начинать штурм патриархального сознания. «Портфельщик» узнает, что в деревне есть цирюльник, который ведет списки заказываемых товаров и передает всю новую информацию водителю «Тнувы» - он, единственный, поддерживает связь с Большой Землей. Выполняет работу старосты «де-факто». Однако никто не стремится захватить это место: цирюльник трудится на общественных основаниях, его «должность» не обеспечивает ему никаких социальных привилегий. Босс раздумывает: нельзя ли возбудить в людях зависть к должности «старосты» и создать нездоровую конкуренцию цирюльнику, дав ему в помощь «персональный транспорт» - телегу, что способна одним своим видом выделить «должностное лицо» из толпы деревенских жителей и таким образом создать ситуацию «брожения умов». Вот оно, «яблоко раздора»!
Евина дочка, госпожа Хасидов... женщина, кто дал тебе слово?
На деревенском небосклоне появляется новая картинка - цирюльник на телеге, поначалу он вызывает естественное любопытство, но жители Эйн Камоним скоро привыкают к новизне. «Цирюльник на телеге» так бы и остался «неотъемлемой частью пейзажа», если бы не ... хромой сапожник, который тоже захотел «не ходить пешком несколько дней». Он предполагал уладить это дело простым разговором с цирюльником Залманом, который был его другом, и поначалу не ошибся: Залман уже хотел вздохнуть с облегчением и передать сапожнику «общественную функцию», но супруга Залмана, госпожа Хасидов, та, что была по-женски хитрее и тщеславнее мужа, воспротивилась передаче «правительственной» телеги в руки хромого сапожника.
Да, женщине снова удалось сыграть свою доминантную роль в разрушении райской идиллии. «Маленький цирюльник» благодаря жене «стал большой сволочью», а «идея телеги» привела к «ободряющему развитию событий» - деревенские жители начали ссориться.
«Поколение пустыни» на пути к «демократии»
Развитие самосознания деревни проходит стадию «хуторских» собраний, как в романе М.Шолохова «Поднятая целина», «потфельщики» дают толпе уроки демократии - «поколение пустыни», напротив, готово избирать старосту дедовскими методами: пусть поборются: кто победит, тому и старостой быть.
Пока в деревне только ссорятся – но это простое брожение, оно не сулит ничего серьезного. Ссора индивидуумов не стала бы настоящей социальной войной, если бы социалисты Дольникер и его секретарь не занялись предварительной «сортировкой» крестьян в надежде сначала создать, а потом обострить классовые противоречия и натравить друг на друга уже целые группы односельчан, а не отдельных людей. Задача оказалась не из легких. Все крестьяне были похожи друг на друга: работали в поле, носили черное. У всех были коровники.
Сатирический гений Кишона находит блистательный выход из безнадежной ситуации: чтобы построить контору для старосты, Временный совет деревни решает ввести одноразовый налог в размере трех лир «Тнувы» на каждого жителя, в распоряжении которого имеется ШКАФ с ТРЕМЯ ДВЕРЦАМИ на момент подписания протокола. Так вводится налог на роскошь! Однако это гениальное предложение сортировки людей деревни по количеству дверец в шкафу едва не срывается: новоиспеченный «налоговый инспектор» Офер Киш не находит в деревне НИ ОДНОГО «трехдверного».
Тогда выносится хитроумное предложение: обложить налогом тех, у кого он потенциально МОГ БЫ быть. Но и тут катастрофическое однообразие жителей деревни ложится камнем на пути внедрения «социального прогресса» - выясняется, что у кого-то больше земли, у кого-то - скота – следовательно, у всех одинаковые возможности приобретения трехдверного шкафа. В обстановке «полной депрессии» «опекун» спасает честь комиссии: «Есть лишь единственный путь предотвратить неверное решение – б р о с и т ь ж р е б и й».
Ловушка для простого человека, или под гипнозом политической демагогии
Эта реплика чрезвычайно характерна для тоталитарной идеологии: полный беспредел власти объявлен единственно верным решением (аналогично: рабство названо свободой, бесчеловечность - человечностью, война – миром, незнание – знанием). Тирания объявлена народовластием. Всюду набор двоемыслия. Простой человек оказывается под гипнозом политической демагогии и попадает в ловушку.
Комиссия смешивает в шапке фамилии крестьян и с помощью жребия устанавливает социальную «справедливость» - фарсовая ситуация, созданная сатириком, великолепно пародирует потуги социалистов опираться на «классовое расслоение в деревне». Оно, это классовое расслоение, в буквальном смысле высасывается из пальца, то есть достается из шапки трактирщика, причем сам Элипаз Германович, вытащив собственную фамилию, в ярости бросает жребий снова и снова, пока присутствующие не вздыхают с облегчением: свой все-таки, член комиссии, не обидеть бы!.
Но и на этом этапе «жестоковыйный народ» деревни, сохраняющий, в отличие от обезумевшего Совета, здравый смысл, отказывается платить налог на роскошь и самым недвусмысленным образом называет налогового инспектора «психованным портным» а сам Совет никому не нужной глупостью. Резник уже готов «прекратить Совет», но не тут-то было: Дольникер не просто отвечает, он «рычит: Полицейский!» Против проявления здравого смысла , по инициативе босса, вводится новая сила - в деревне рождается «исполнительная власть» - полиция: бывший пастух, наученный партией, всем объясняет, что политика – не его дело, он «просто железный кулак» - «делаю, что мне приказано, а иначе человека повесят в два счета».
Почему от жены трактирщика пахнет духами?
Далее события идут по накатанной исторической колее. Еще не ставший старостой де-юре, цирюльник развращается возможностью использования общественных денег для личных нужд и развращает других, быстро освоившихся в новых условиях жизни социально привилегированного меньшинства. Комизм ситуации усиливает бесконечное пародирование новоиспеченными членами «муниципалитета» политических деятелей Большой земли.
В романе множество совершенно гоголевских приемов, например, письмо «ревизора» Дольникера жене с просьбой вытащить его из «отравленной атмосферы хулиганского гнезда», которое оказывается, благодаря водителю «Тнувы», в руках у его оппонентов, а главное - знаменитая гоголевская абсурдность происходящего при очевидной респектабельности описания – все это подчеркивает универсальность комических ситуаций романа: у цирюльника появляется новый коровник, а от здания будущего мунициалитета остается только фундамент; сторож склада поджарил и съел всех почтовых голубей, которые были уже без надобности; «после возвращения трактирщика из Иерусалима, где он должен был в течение двух дней приобрести установку для газированной воды, «народ неожиданно обратил внимание, что от Малки – жены трактирщика – пахнет духами», крестьяне разбогатели «вследствие катастрофического урожая тмина в этом году» и т.п. .
Дольникер использует старый принцип всех диктаторов: «разделяй и властвуй». Высосанное из пальца социальное расслоение деревни завершилось, «беспричинная вражда» посеяна и набирает темпы. Отныне «курятнику» грозит настоящая война. При всей иронической и даже фарсовой интонации повествования, автор неожиданно становится эпическим поэтом: «Глубоко в сердцах крестьяне чувствовали трепетание крыльев судьбы, витающей над деревней».
Сатанинские проделки: бунт и покаяние
Народ превращается в толпу. Способность толпы к стихийному бунту и даже к преступлению Кишон демонстрирует в ситуации внезапного (технического) отключения деревни от воды. Авария, о которой никто, кроме цирюльника, толком не знает, воспринимается жителями Тминного Источника как сатанинские проделки. Эти события могут быть своеобразной пародией на сцену «бабьего бунта» в романе М.Шолохова «Поднятая целина».
Верующий «резник» стремится усовестить толпу, направить ее на путь очищения от грехов, он своим личным примером демонстрирует подлинное возвращение к вере - истинную тшуву, и содрогнувшиеся от переживания своей греховности люди как будто способны воспрянуть духом и очиститься от скверны, но прозрение длится недолго. Чудо с водой не совершается, а ждать нового чуда и становиться лучше – слишком утомительно. В руках толпы появляются вилы для одностороннеего объяснения с «резником» - те, кто вчера молились о прощении грехов, готовы выместить свою злобу на пастыре.
«Слепая ярость вытесняет всякое религиозное чувство у жителей деревни - они избивают «своего поводыря» и гонят его, как собаку, по улице, пока сами не падают от бессилия. Созданная автором ситуация бунта толпы против «резника» великолепно демонстрирует участь всякого пророка в своем отечестве и стихийность всякой толпы, готовой пойти на исправление только в том случае, если за это будет обещано «конкретное» чудо.
Взаимная ненависть родителей рождает вражду детей друг к другу. В зависимости от принадлежности взрослых к той или иной партии, дети записываются в разные классы, дабы исключить разрастание взаимной ненависти - в связи с этим вводится новая система образования.
И как чудовищный символ взаимной ненависти – образ будущего городского кладбища в мечтах деревенского могильщика: кладбище поделено на секторы цирюльника, сапожника и других членов совета. Пришло время пожинать плоды посеянных Дольникером в душах людей «зубов дракона»..
Камца и Бар Камца периода построения социализма в деревне.
События приобретают особую остроту: готовится кульминация романа - борьбу за пост старосты ведут два гиганта местной политической арены – цирюльник и сапожник, Камца и Бар Камца периода построения социализма. По мере развращения властью патриархальных жителей Тминного источника, язык Кишона все больше насыщается политическими штампами и все сильнее напоминает язык современной прессы периода перманентных электоральных бурь.
Босс с удивлением узнает в речах прежних «недоумков» знакомые ему политические обороты и с ужасом констатирует: война в деревне зашла слишком далеко. Цирюльник просит партийного лидера научить его говорить так, как «государственный деятель», чтобы все слова были на месте, предложение - закончено, но, несмотря на это, невозможно было бы понять даже общий смысл высказанного. Дольникер дает цирюльнику свою старую статью, Залман читает ее с настоящим удовлетворением и ощущением достигнутого чуда, «будто крылья вырастают у него за плечами».
Более того, в деревенском противостоянии лысого (цирюльника) и хромого (сапожника), как в «капле грязи» отражается взаимная ненависть Дольникера и его соперника по внутрипартийной борьбе Шимшона Гройдеса.
Парикмахер меняет бритву цирюльника на меч старосты
Дольникер решается бежать из деревни, но его захватывает партия «лысого» и использует в качестве имеджмейкера в ведении пиаровской кампании за голоса на будущих выборах. Партия сапожника приспосабливает для этой цели в качестве советника Зеева, «опекуна инженера», таким образом, благодаря работе имеджмейкеров противостояние «партий» достигает своего апогея..
Юбилей парикмахерской, с необыкновенным мастерством описанный автором, превращается в крупнейшую пиаровскую акцию, которая должна подчеркнуть величие цирюльника и его значение в жизни города. Сама метафора: парикмахер меняет бритву цирюльника на меч старосты – невероятно устрашает. СМИ, как им и полагается, не утруждают себя длинными доказательствами. Слоганы и как можно короче – таково требование времени. Жителей деревни забрасывают все новыми «клипами».
Сапожник сшивает из кусочков кожи огромный кожаный мяч и пишет по нему голубой масляной краской «Подарок сапожника его молодым стороникам». Все достижения техники берутся на вооружение воюющими сторонами: от громкоговорителя до проведения праймериз («приходят люди и шепчут мне на ухо совершенно секретно, за кого они голосуют»).
Нетрудно представить, что испытывают жители околицы, если даже скотина не в состоянии вынести противостояния в «живом» эфире сапожника и цирюльника: белый ослик сходит с ума от оглушающего шума, но уже через час тележка снова катит по улице: «уши ослика заткнуты ватой, а морда обмотана широким свитером для облегчения мучений несчастного».
Крестьяне давно забыли, как растет на полях тмин, и все силы тратят на междоусобную борьбу. Вещание передвижных станций приводит к тому, что впервые в истории Тминного источника у женщины, оказавшейся в радиусе эфирного воздействия, рождается недоношенный ребенок. В тревоге за будущее потомство птицы покидают насиженные гнезда и улетают из деревни, избегая неблагоприятной для жизни зоны.
И только участники электоральных баталий не сдаются. Цирюльник с супругой почти оглохли от постоянной работы в эфире, Залман Хасидов «напоминал изможденного раба на галерах, уже не реагирующего на воспаленные раны и лишь по привычке защищающегося рукой от ударов кнута». Люди совершенно забыли о своем предназначении, став рабами политической игры, участниками авантюры... Однако уничтожая свое место на земле, человек не всесилен.
Чем завершается Поклонение Мамоне или когда диктатор бессилен ...
Сатирическая антиутопия Кишона заканчивается трагически. Подобно тому как в романе Салтыкова-Щедрина «История одного города» “бесстыжее глуповское неистовство”, с одной стороны, связанное с полным отказом возделывать поля, выращивать хлеб и увлечением, с другой стороны, откровенным духовным развратом - завершается явлением «ОНО», итог романа Эфраима Кишона также ознаменован буйством природной стихии.
Как не старались люди, под влиянием политиканов и партийных функционеров изолгать собственное бытие, они не смогли изменить природные законы, подобно тому как не смог изменить законы природы диктатор Угрюм-Бурчеев: он поворачивает русло реки вспять, сооружая плотину из всевозможного хлама, а на следующее утро вдруг обнаруживает, что река течет по-прежнему, невзирая на все старания диктатора, а кучки мусора разносит течение .....У Кишона вода разрушает плотину, о которой в горячке электоральной борьбы совершенно забыли жители деревни, и образовавшийся бурлящий поток смывает на своем пути все живое...
Желтый портфель и последний оплот непотопляемых...
Двум «портфельщикам» удается спастись на трехдверном шкафу - большой шкаф, плот и по сути оплот государственных людей, «тащил их в направлении Тель-Авива». Партийные боссы оказываются поистине непотопляемыми. Этот трагифарсовый эпизод завершает книгу.
Организация художественной речи в романе демонстрирует уникальное умение Э. Кишона использовать речевые формы и жанры выступлений политической номенклатуры для создания сатирического портрета главного героя и характеристики массового общества: протокол заседания Совета, интервью, фрагменты газетной статьи, протокол допроса свидетеля обвинения, эпистолярный жанр, описание пиаровской кампании - все это жанровое разнообразие открывает читателю ОБРАЗ ВРЕМЕНИ, не ушедшего в прошлое ...
Сатира Э. Кишона обращена к нашей современности, ясно, что политическая злость и пафос романа отнюдь не привязаны к деятельности социалистической рабочей партии МАПАЙ, благополучно ушедшей с исторической арены и канувшей в Лету.
Автор затрагивают нечто гораздо более значительное - вечное, как это и должно быть в классическом сатирическом произведении.
Массовый психоз – путь к утрате Государства, полному национальному упадку.
Главная в романе проблема – враждебность Власти и Народа, их противостояние. Антиутопия – это всегда роман-предупреждение. О чем же предупреждает нас великий сатирик? Эйн Камоним погубила беспричинная вражда, рожденная политической демагогией. Народ погубила Власть, вообразившая себя силой, стоящей над народом и повелевающей им. Массовая пропаганда, политический гипноз Власти способен лишить и лишает народ воли к сопротивлению. Массовый психоз – путь к гибели, к утрате Государства, полному национальному упадку. В названии романа – «Лиса в курятнике» - подчеркнут этот символический, гибельный для народа смысл – враждебность Власти народу.
Нельзя не заметить, что жители Тминного источника почти не представлены как евреи.
Их появление на Святой земле – событие далекого прошлого, религия им чужда, они почти утратили свою национальную принадлежность. Их лидеры, партийные чиновники, осознают себя в «национальном масштабе» весьма своеобразно. Здесь мы встречаем почти ничем не прикрытое лицемерие, набор вопиющего двоемыслия.
Антисемит и сионист??!!
На собрании обсуждается кандидатура резника, босс подчеркивает, что религиозность – значительная сила везде и всегда, однако его секретарь Зеев замечает, что в деревне нет ни одного приверженца религии. Дольникер постепенно закипает: «я социалист, и мне на них наплевать, и я ем свинину без головного убора и не выполняю этих дурацких заповедей, которыми меня пичкали в детстве, но я, как еврей, имеющий основания этим гордиться, не потерплю, чтобы в таком тоне говорили о еврейском резнике, который посвящен главным раввинатом!»
Продолжая речь уже в состоянии безудержного гнева, партийный чиновник окончательно запутывается: первобытная ненависть к традициям еврейской религии подходит, по его мнению, только к какому-нибудь антисемиту, жрущему свинину, «да сотрется имя его и память о нем». «Однако это не приличествует сионисту, даже такому безбожнику, как я, который не верит во все эти глупости, а плюет на них...» Отсюда ясно, что социалист Дольникер – настоящий антисемит по сути и сионист только по форме. Жителям Тминного ключа не дано понять, что представители Власти – враги собственного народа и Государства.
Почему лиса всегда оказывается в курятнике, а не на псарне?
Как известно, сатира всегда утверждает положительный идеал в отрицательной форме, т.е. показывает то, чего быть не должно, что антинародно, преступно по сути своей. Поэтому читателю стоит поразмыслить не только над тем, что отрицает Автор, но и представить положительный идеал сатирика. На мой взгляд, Кишон заставляет подумать о национальной идее.
Национальная идея, если она не становится частью политической демагогии, могла бы открыть народу путь к спасению. Реабилитация национальной идеи дает возможность людям в период духовного кризиса и массового психоза выработать противоядие против Власти Дольникеров, в действительности разрешить нарастающие этнические противоречия внутри страны и противостоять враждебному окружению и давлению извне. Избиратель, как ясно из романа, действующий в качестве народа, а не толпы, должен стремится к будущему, в котором его народ, нация продолжали бы жить и укреплять свое государство.
В реальности происходит следующее: сила поддержки большинства вселяет в народного избранника уверенность, что он знает, что делает, а народ -потребитель власти - снимает с себя всякую ответственность: "начальству - видней!" - если (Рабин, Биби, Шарон – нужное подчеркнуть) это сделал, то, наверное, у него не было другого выхода.
Лиса оказалась в курятнике, а могла бы попасть в ... овчарню, как известный персонаж басни И.А. Крылова «Волк на псарне» - «Волк, думая попасть в овчарню, попал на псарню!» Почему овцы «превратились» в лающих псов, надеюсь, читатель помнит: басня Крылова была написана в связи с событиями Отечественной войны 1812 года. Спасительность национальной идеи для народа и Государства очевидна.
Немая сцена у Гоголя, или финал романа по Кишону.
Таким образом, или лидер забирает всю власть в свои руки и государство становится тоталитарным, или избранник народа пускает все дела на самотек, решает только временные, назревшие проблемы, а государство разваливается... На самые важные вопросы существования Государства партийные чиновники не только не отвечают, но и не ищут ответа. Любой из этих путей чрезвычайно опасен.
Враждебность Власти народу завершается в романе Кишона гибелью народа и государства, зеркально отраженного в деревне Тминный источник. «Немая сцена» Кишона должна напомнить людям о их человеческом предназначении и великой ответственности за страну и государство. Роман, написанный в самом начале 70-х годов ХХ века, оказался удивительно своевременным и остро актуальным.
