«Спаси
народ свой» Псалмы, 28, 9.
Уважаемые почитатели «Заметок
по еврейской истории», несмотря на великое разнообразие тем, предлагаемых
журналом, отзывы в гостевой книге можно, в основном, разделить на две большие
группы: 1. кто такой еврей? 2. поношение (восхваление) государства Израиль.
В общем, набор откликов – небогат, правду сказать, еще потомок янычаров
знал, что пророку Самуилу, задают все два вопроса. Я решил демократически
присоединиться к этой тоскливой дискуссии, как же не отметиться на таком
поле?
Все же к клавиатуре меня
окончательно подвигло вот что: и в последних номерах журнала и в гостевой
книге обозначилось любопытное (хотя и не новое) явление: при всем непримиримом
различии подходов Дмитрия Хмельницкого и Лапландца, в одном они согласны:
в отношении к государству Израиль, резко негативном, разумеется, итак, смычка
состоялась.
Я вовсе не собираюсь разворачивать
сионистскую пропаганду и призывать всех евреев земного шара немедля ни минуты
совершить алию. Я признаю самостоятельную духовную ценность галута и отвергаю
(напрочь!) обожествление любого государства и тех или иных его институтов
(в том числе, и может быть в первую очередь, государства сионистского).
В отличие от г-на Хмельницкого и реб Лапландца я живу в этом государстве
и имею ежедневную возможность ощутить на собственной шкуре перебои в его
функционировании.
Важно иное: что именно
в Израиле вызывает праведный гнев г-на Хмельницкого и реб Йоэля (напомню,
что Галич рекомендовал, заучивать этот сорт гнева загодя)? В самом деле,
с позиций последовательно ортодоксального либерализма (г-н Хмельницкий)
и столь же последовательно ортодоксального иудаизма (реб Лапландец) позиции
государства Израиль куда как уязвимы, только ленивый не громил Израиль с
тех или иных недосягаемых духовных высот. Но я хочу напомнить моим уважаемым
оппонентам замечательную максиму, принадлежащую Бертрану Расселу: никому
еще не удавалось создать философию одновременно последовательную и правдоподобную.
Сионизм непоследователен непоследовательностью живого, и тем мне симпатичен.
В прежние годы я ценил
последовательность, едва ли не выше всех прочих добродетелей. Сейчас я отношусь
к последовательности более сдержанно. Мераб Мамардащвили тонко подметил,
что живое отличает способность быть иным, живой пошутит по-другому, напишет
другую книгу. Теперь мне порой кажется, что вполне последовательным бывает
только зверство.
Мне пришлось убедиться
и вот в чем: к сожалению, область действия Расселова соотношения неопределенностей
(последовательность мышления достигается в ущерб правдоподобию, и наоборот)
шире области чистого мышления. Абсолютно последовательное мышление с нехорошей
неизбежностью становится бесчеловечным, а за бесчеловечностью мысли следует
обезлюдение значительных участков суши (помните пелевинское: «бесчеловечно
и безлюдно было на улицах Петрограда …»). Последовательная сатмарская версия
иудаизма отрицает вместе с государством Израиль бытие некоторого количества
евреев непоследовательно живущих в государстве Израиль, и выводит сатмарских
хасидов на улицы Тегерана с плакатами «именно потому что мы евреи, мы отвергаем
сионизм». Внешний вид демонстрантов не оставляет сомнений в том, что они
и есть самые настоящие, кондовые евреи.
Реб Йоэль, вы как-то весьма
идиллически описываете сатмарское бытие, я не верю в утопии (даже если эта
ретроутопия ориентирована не в будущее а в прошлое), я не специалист по
истории сатмарского двора, но если я не ошибаюсь, за сатмарами числятся
довольно странные деяния (поправьте меня, если я не не прав), помимо бережного
хранения идиша, к чему я испытываю неподдельное уважение. Но вот уж в чем
я не ошибаюсь, так это в том, что литература сатмаров насыщена такой злобой
и ненавистью к сионизму и сионистам, что все их достижения теряют для меня
всякую цену. Для меня то, как сказано, не менее важно чем то, что сказано.
Надо сказать, что мои личные
встречи с сатмарами оставили у меня самое благоприятное впечатление. Мне
приходилось иметь дело с сатмарскими хасидами при очень и очень грустных
обстоятельствах, в больнице Бейлинсон, я тщился исполнять функции сиделки
при больной матери. Сатмары помогали религиозным евреям провести субботу
как положено, и ничего кроме самых теплых слов в их адрес я сказать не могу.
Так что я не теряю надежды на то, что сатмары менее последовательны в жизни,
чем их доктрина, и из-под идеологического пресса вырывается наружу и что-то
живое. Нужно обладать все-таки поразительным зрением, чтобы продолжать без
устали поносить крошечную истекающую кровью страну, существующую в свирепо
враждебном окружении лишь чудесами Б-жьими.
Что же касается идиша и
иврита я имею Вам сообщить, реб Йоэль, следующее (спустимся с горних вершин
чистого разума к фактам). Вы пишете о том, что Израиль превратил иврит в
«тарабарское наречие». Эдакое даже как-то обидно слушать. Я говорю не на
тарабарском наречии а на чистом классическом иврите, мне наплевать на то,
что, по-видимому, мой иврит несколько напоминает русский язык Александра
Исаевича Солженицына (а еще более Войновичского Сим Симыча). Я сам говорю
на чистом иврите, и детей своих и студентов своих к нему приучаю, и мне
опять же наплевать на то, что и дети и студенты надо мной посмеиваются.
В любой стране всегда есть люди, говорящие на тарабарском наречии, но для
нас русский язык представлен все же Пушкиным, а не Ариной Родионовной, несмотря
на выдающиеся заслуги последней перед российской словесностью. Уровень современного
иврита задан Шаем Агноном, равом Адином Штейнзальцем, равом Невенцалем,
равом Куком, равом Шломо Авинером, Иешаягу и Нехамой Лейбовичами, а не торговцами
с рынка, изъясняющимися на тарабарском наречии. Это великолепный, пластичный,
выразительный язык. Раввин моей синагоги (у него, кстати, вторая степень
в области семитских языков) вовсе не употребляет неологизмов. Я учил Тору
и в галуте; высокий уровень преподавателей не оставлял у меня никакого сомнения,
но когда почтенный педагог пытался оформить мысль на иврите у меня мурашки
бежали по спине, настолько беспомощный, вялый и невыразительный иврит мне
доводилось слышать.
Забавно, но не так давно
в одном из последних номеров «22», один из ветеранов сионистского движения
Калман Кацнельсон с неподражаемым и неожиданным для его более чем почтенного
возраста задором обрушиля на иврит. Мы допустили ошибку писал Кацнельсон,
ужасную ошибку, не сохранив идиш государственным языком Израиля. Ибо иврит
– язык религиозных мракобесов, где иврит – там Танах, где Танах – там тшува.
В иврите Кацнельсон (не без основания!) видит истоки пугающего его религиозного
возрождения страны. Вам не кажется странным, реб Йоэль, что при разных стартовых
позициях, Вы дружно приходите с пламенным сионистом к весьма сходным выводам?
Мне это не кажется странным,
Вы ведь и с г-ном Хмельницким во многом (в итоге) согласны, да и Иешаягу
Лейбович сходился во взглядах на Израиль с представлениями сатмарского хасидизма.
Один из мудрых стариков в моей синагоге как-то сказал: к сожалению многие
думают, что чем более крайнюю точку зрения они высказыают, тем более она
еврейская. История учит, что иудаизм, как правило (раньше или позднее) отвергал
крайности, наиболее последовательные евреи оказывались вне рамок иудаизма
(припомните караимов, цдоким и байтосим).
Теперь об идише, и опять
же к фактам: я живу в крошечном городишке. Всего в моем Ариэле 20 000 жителей,
из них (так сложилось) ровно половина - выходцы из СССР. Энтузиаст идиша
открыл кружок языка, к сожалению захиревший вскорости сам собою. Но государство
Израиль тут уж совершенно не причем, оно никак не виновато в том, что 10
000 евреев не хотят говорить не идише, ну не хочет говорить на идиш миллион
олим из СССР, но причем же тут Израиль? Если бы они этого захотели появились
бы немедля и идишистские газеты, театры и радио, как появились под влиянием
всемогущей коньюнктуры русскоязычные. Израильская политическая элита ох
как не хотела русской культуры, а она назло всему расцвела, ибо она жива
для эмигрантов первого поколения, а идишская мертва; это дурно, это грустно,
но это так. Дедушка читал мне ершовского «Конька Горбунка», а не «Советиш
Геймланд», но я не вижу в этом малейшего повода отказываться от дедушки,
ибо я его любил и люблю не за то, что он умен, добр и хорош, а оттого, что
он мой. При всем том мне бы очень хотелось выучить идиш, и даст Б-г я его
таки выучу.
***
« … какой
непокойный, неровный тон, какой нервный, почти болезненный задор»
А. П. Чехов «Черный Монах»
С другой стороны планеты
нам делает пальчиком «ну-ну-ну» Дмитрий Сергеевич Хмельницкий, обвиняя в
расизме, фашизме и прочих нехороших вещах. Я попытаюсь кое-что порассказать
и о расизме и о фашизме, но вначале несколько слов на другую тему. Уважаемый
Дмитрий Сергеевич, ну не хотите Вы быть евреем, так и не будьте. Но если
у кого-то болит живот, это не значит, что у всего мира понос. Есть на свете
такие странные люди, которые хотят быть евреями, это сложно себе представить,
но они есть, чего ж тут яриться, к чему этот почти болезненный задор? В
некотором смысле спор и с Вами и с реб Йоэлем равно бесплоден. Ибо реб Йоэль
не испытывает потребности иметь свою страну, а Вы не испытываете потребности
иметь свой народ. В некотором смысле такая позиция беспроигрышна, она куда
сильнее моей, ведь если у Вас нету тети, то Вам ее не потерять, правду сказать,
на финише той же песни позвякивает: «если Вы не живете, то Вам и не умирать».
Именно потому полемика
между нами состояться не может, и я предлагаю ни в коем случае ее не разворачивать,
не оттого, что я люблю, чтобы последнее слово оставалось непременно за мной,
а потому что я испытываю потребность иметь и свою страну и свой народ. Может
быть потребность иметь свою страну и некашерна (так считали профессор Лейбович
и сатмарский ребе), я слаб, чтобы судить об этом, другие авторитеты считали
иначе, но для меня здесь не авторитеты важны, а ощущение правоты собственного
дела, которое я отчего-то испытываю в Израиле. В Канаде или США ортодоксальное
еврейское бытие богато и насыщенно, а вот того самого чувства правоты у
меня нет как нет, но это ощущение разумеется вполне индивидуально, и к полемике
не располагает.
От сильного космополитического
чувства до нервных брызжущих злобою обличений Израиля путь неблизкий, но
г-н Хмельницкий его быстро проходит. Надо же доказать самому себе, что покинутый
лагерь скверен. И г-н Хмельницкий громит Израиль с позиций последовательного
либерализма.
Теперь о фашизме и расизме.
Приехав в Израиль я кинулся искать работу, на удивление быстро сыскал почтенную
фирму в Галилее, где требовался полимерщик. Я прошел все круги собеседований,
и в последней, вполне доброжелательной телефонной беседе обсуждал со своим
будущим боссом детали моего трудоустройства. Я счел себя обязанным предупредить
его о том, что соблюдаю мицвот, и о Субботней работе, разумеется, не может
быть и речи. На другой стороне телефонного провода повисло изумленное молчание,
его можно было зачерпывать половником: надо же, молодой кандидат наук, выходец
из СССР – религиозный мракобес. Моему собеседнику пришлось прервать молчание.
Ну нет, - протянул мой несостоявшийся шеф, - у меня на предприятии полно
арабов, я не могу их раздражать видом человека в кипе. Жаловаться в партком
и Высший Суд Справедливости было бесполезно.
Чуть позже я нашел вполне
устраивавшее меня место в «Интеле», моя карьера в этом супергиганте не состоялась,
оттгого что «Интель» работает в Субботу, и более того поощряет работу в
Субботу. Очевидно, что у моего коллеги араба шансы попасть в «Интель» будут
повыше моих. Я просто вижу, как реб Йоэль потирает руки: я же Вам говорил,
Израиль – типичное антисемитское государство.
Да нет, господа, просто
Израиль – живой, и ему, живому присуще все, и искренняя набожность, и начетничество,
и антисемитизм, и расизм, и все что хотите. Просто поразительно, где это
все здесь умещается. Но если отвлечься от моего не заслуживающего внимания
опыта и перейти к сухим фактам, то стоит отметить следующее: последние выборы
в Израиле показали невероятно высокий уровень гражданского самосознания.
После двух лет побоища и все туже затягивающегося экономического кризиса,
крайне правый «Херут» не преодолел избирательного порога, а партия Либермана
не увеличила своего представительства в Кнессете. Я глубоко убежден вот
в чем: после того, что мы пережили в течение последних двух лет в любой
самой культурной и либеральной стране (кроме быть может Англии ее доминионов
и США, но это особая статья) к власти бы пришли самые всамделишные фашисты,
а не те о которых пишет г-н Хмельницкий. Интифада для нас - не абстракция!
На соседней со мной улице живет семья, потерявшая двоих детей в теракте
в Кении, на въезде в мой Ариэль было уже два теракта, унесшие человеческие
жизни, на ариэльском кладбище достает свежих могил, а в городке напомню
всего 20 000 жителей. Безработица растет не по дням а по часам, а евреи
выбирают ортодоксально либеральный Ликуд. Нет (к счастью!) ни самосуда,
ни судов Линча, ни расправ над арабским населением. Мне не слишком сложно
себе представить Германию или Францию после двух лет такой вот интифады,
достаточно приоткрыть учебник истории.
Еврейское население страны
пользуется бесспорной привилегией разрываться на куски: на рынке, в Дельфинариуме,
в автобусе, выходя из дома молитвы; арабское население, почему-то, предпочитает
этой привилегией не злоупотреблять. Несмотря на ужасающее положение арабского
населения, нет ни малейших признаков его эмиграции ни в Иорданию, ни в Сирию,
ни в Египет. Я вот почувствовал себя на Украине скверно и отправился в Израиль,
реб Йоэль в США, г-н Хмельницкий в Германию, а вот угнетенный араб продолжает
сидеть сиднем в отвратительном фашистском Израиле. К чему бы это?
В Колледже, в котором я
работаю достает арабских студентов. Я не либеральный святой, и тщательно
слежу за тем, чтобы мое отношение к студенту не зависело от его этнического
происхождения. Либеральный святой просто бы этого происхождения не заметил,
но я не цадик от либерализма. Вместе с тем, за годы интифады в Колледже
не было ни одного инцидента на расовой почве, а если бы и был, то его бы
подавило руководство Коллежда самым суровым образом (заметьте, Колледж-то
на оккупированных территориях, за забором Колледжа - война!). Просто противно
читать вздор о расистском характере Государства Израиль в инвективах г-на
Хмельницкого, сущая это чепуха.
Вместе с тем Израиль не
удовлетворяет стандартам либерализма, взыскуемым г-ном Хмельницким. И я
надеюсь никогда не будет им удовлетворять, ибо универсальная пригодность
этих стандартов никем не доказана. Более того в той же мере в какой невозможна
общая теория всего, невозможна и химера либерализма, пригодного в любом
месте и в любое время. В государстве тогда можно жить, когда оно волит минимального
зла для своих подданных, а не максимального блага. Схемы же минимизации
зла могут быть самыми различными, я не имею ничего против ни против парламентской
республики, ни против просвещенной монархии если они удовлетворяют этому
критерию. «Молись за благополучие государства, - сказано в наших первоисточниках,
- а то, в его отсутствие люди бы глотали друг друга живьем».Опыт ХХ века
доставляет нам изобильный материал в подтверждение этой формулы. Израиль
скромно, но уверенно балансирует уже 50 лет на лезвии минимизации зла, дай
Б-г ему не сорваться с этого непрочного основания.
