Планировался
разговор о сборнике поэзии тридцатилетних, но под занавес года случилось
событие куда более значимое:
Александр
Солженицын опубликовал второй том своего исследования
"Двести лет вместе". Стало ясно,
для чего оно затевалось. Сколько могу судить по прессе, копья пока не
ломаются: народ либо вдумчиво читает пятисотстраничную книгу, либо
пребывает в шоке. И то сказать: адекватная реакция на нее почти
невозможна. Начнешь защищать евреев - сразу признаешься в собственном
еврействе, да еще и злокозненном, злонамеренном, лживом, передергивающем и
проч. А одобрять солженицынскую работу, с ее уж очень явной
пристрастностью и очень специфическими выводами, - тоже выходит как-то не
того. Для большинства либералов (кроме самых оголтелых) Солженицын
остается святыней.
Павел Басинский
уже обрадовался. Можно, конечно, спросить - с чего это я во
втором квикле подряд обращаю внимание на Басинского? Он что, серьезный
критик? Или так уж умен и точен? Или "
Литературная газета" - в самом деле рупор живых, активных и
талантливых писателей? Нет, нет и еще раз нет. Однако то, что он пишет, -
всегда симптоматично, потому что есть такая порода людей (спасибо надо
сказать этим мученикам), которые ничего не умеют скрыть. Что у других
происходит внутри - то у них наглядно, как у собаки Павлова, в которой
проделана дырка для контроля за ее пищеварением. Так вот, Басинский
обрадовался громче других. Он заявил, что никакая книга уже не может
подорвать авторитета Солженицына. Во-первых, он с этим заявлением
поторопился, а во-вторых, чересчур откровенно проговорился.
Нашим почвенникам, конечно, давно уже хотелось, чтобы евреев обругал
кто-нибудь безусловно авторитетный. Кто-то, чьего авторитета не подорвешь.
Не шизофреник Климов, не бездарный Личутин, не эзотерик-евразиец и не
сектант-фанатик, а человек с мировой славой и безупречным прошлым. Даже
Шафаревич не потянул - гуманитарии не могут оценить всей его
математической гениальности. Теперь они вроде как дождались. В защиту
русского ксенофобского почвенничества высказался человек, чьего
авторитета, как полагают современные славянофилы, уже ничем не подорвать.
И вот здесь они ошиблись действительно радикально.
Наше время, во многих отношениях отвратительное, хорошо одним: многое
начинается сызнова, многое приходится делать с нуля, в том числе и
репутации. Все деградировало, все сметено могучим ураганом, и можно
высказать некоторые крамольные мысли, которые еще вчера вызвали бы громы и
молнии на голову неосторожного оратора. Так вот: рискнем сказать, что
крупные русские писатели были в большинстве своем людьми неумными, и
ничего страшного в этом нет - по крайней мере, это никак не сказывалось на
качестве их художественных текстов.
Подчеркиваю: речь идет о прозаиках. Гумилев не зря называл поэтов
"самыми умными людьми на земле" и уверял, что любой, даже посредственный
поэт будет управлять державой лучше самого изощренного политика. Поэзия -
хотя она и "должна быть, прости Господи, глуповата", - в самом деле как-то
благотворно влияет на ум: возможно, тут играет роль своеобразная
комбинаторика, необходимость из тысячи словесных комбинаций выбрать
лаконичнейшую и благозвучнейшую. Умнейшим человеком России (что и Николай
признавал) был
Пушкин; поразителен ум
Лермонтова и гениальная интуиция
Блока,
уже в восемнадцатом году понявшего, что большевизм - явление не столько
анархическое, сколько монархическое. Необыкновенно умны были
Цветаева и
Мандельштам, чьи стиховедческие работы гораздо точнее и
тоньше всего, что написали в ХХ веке профессиональные стиховеды. Короче,
на умных поэтов нам везло, а вот с умными прозаиками напряги.
Книга
Гоголя
"Выбранные места из переписки с друзьями" поражает именно глупостью:
человек, двадцатитрехлетним юношей написавший "Страшную месть", несет
такую откровенную и, главное, смешную чушь о пользе публичного чтения
вслух русских поэтов, что публика не зря восприняла его книгу как прямое
издевательство, несмешной и оскорбительный розыгрыш. Как только прозаик
берется теоретизировать - пиши пропало:
Достоевский гениален,
когда говорит о психологии, но стоит ему коснуться геополитики,
правительства или Стамбула - выноси святых.
Толстой - это
пример наиболее яркий: положим, в "Войне и мире" есть еще здравые мысли,
почерпнутые, впрочем, большей частью у Шопенгауэра, - а в "Анне
Карениной", слава Богу, и вовсе нет авторских философских отступлений, -
но все его земельные теории, его педагогический журнал "Ясная Поляна",
статья "Кому у кого учиться: крестьянским ребятам у нас или нам у
крестьянских ребят", его Евангелие, из которого выхолощено чудо, а
восточные реалии для простоты заменены на отечественные типа сеней и
овина... Трудно представить себе что-нибудь более скучное, плоское и
безблагодатное, чем теоретические и теологические работы Толстого. Статья
же его "О Шекспире и о драме", равно как и трактат "Что такое искусство",
поражают такой дремучей, непроходимой глупостью, что поневоле уверишься:
великий писатель велик во всем. Неадекватность его больше обыкновенной
человеческой неадекватности, в ней есть какой-то титанизм, временами
смехотворный, но и внушающий уважение. Этот великий знаток человеческой и
конской психологии делался титанически глуп, стоило ему заговорить о
политике, судах, земельной реформе, церкви или непротивлении злу насилием.
Вот почему толстовское учение и подхватывалось в основном дураками, и сам
Толстой ненавидел и высмеивал толстовцев - очень часто в лицо. "Вы создали
общество трезвости? Да зачем же собираться, чтобы не пить? У нас как
соберутся, так сейчас выпьют"...
Некоторым исключением выглядит
Чехов, который о
мировых вопросах старался не рассуждать и откровенно скучал, когда при нем
заговаривали на трансцендентные темы. Но некоторые обмолвки в письмах и
свидетельства современников заставляют предположить, что и он в своих
прогнозах (и в оценках людей) бывал близорук, как и в жизни, и при этом
как-то особенно, от рождения, глух к метафизике. Вот почему и самые
симпатичные его персонажи ущербны, плосковаты: нет второго дна, есть
удручающая одномерность и пошлость, которую и автор прекрасно чувствует -
только взамен ничего не может предложить, кроме помпезной и скучной
демагогии насчет прекрасного будущего, в котором все будут трудиться,
трудиться, а вечерами читать... Не стану напоминать, какую чушь
периодически нес
Набоков, как субъективны и завистливы его литературные
оценки и насколько сомнительны политические - особенно замечание 1943 года
о тождестве Гитлера и Сталина; а чего стоит его мысль о том, что
переводить стихи можно только прозой, и многолетняя, полная оскорблений и
напыщенности полемика со всем светом по этому поводу?!
Это не значит, что в России не было умных прозаиков. Были - но они не
претендовали быть великими. В набор непременных качеств великого писателя
у нас всегда входит великая глупость. Кто претендует быть только
выдающимся - тот еще может спастись, как
Трифонов,
Маканин
или
Искандер, у
которых вроде бы все данные для попадания в классики. Не хотят: понимают,
чем дело пахнет. Кто хочет истинного величия - тот непременно обязан нести
чушь, и чем чаще, тем лучше. (Может быть, и я не исключение, и все
сказанное выше только подтверждает мою мысль.) Как послушаешь иной раз
Олега Павлова, так и уверишься:
великий. Может, прав тот же Искандер, говоря, что люди великой святости -
почти всегда люди поврежденного ума. Более того: великий писатель, как мы
уже показали, может быть и метафизически глух. Во всяком случае, человек
слышащий никогда не напишет в книге вроде "Теленка": "Как же верно
и сильно Ты ведешь меня, Господи!". Да и книги вроде "Теленка", боюсь, не
напишет.
Метафизическая глухота, вообще говоря, не есть порок. Не понимал же
Толстой очевидных вещей, которые с такой наивной страстью пытался
втолковать ему Иоанн Кронштадтский. У Солженицына с религией тоже крайне
своеобразные отношения. Он в самом начале своей книги заявил, что
рассматривает русско-еврейский вопрос вне его метафизической составляющей,
- а тогда, извините, какой смысл? Это все равно как
Ахматова говорила
Чуковской, что она
в
Розанове все
любит, кроме полового и еврейского вопроса; что же в нем тогда остается -
любить-то? Люблю арбуз, но без семечек, кожуры и сока... Русско-еврейская
коллизия и в самом деле позволяет, по-розановски говоря, увидеть бездны -
но не со статистической же точки зрения на нее смотреть! Впрочем, книга
Солженицына есть безусловно событие позитивное и важное: этот автор
обладает замечательным чутьем на самое главное. Главным вопросом тридцатых
годов был вопрос об оправдании революции - и Солженицын начал роман "Люби
революцию!". Наиболее полным выражением советской власти был ГУЛАГ - и
Солженицын написал "Архипелаг". Сегодня написать "Двести лет вместе" -
значит очень точно чувствовать главный вопрос времени; но книга-то
получилась не о еврейском вопросе, а о русском. Этой очевидной вещи сам
Солженицын не увидел, и это вполне в его духе, при всем к нему уважении.
Человек, написавший "Письмо вождям Советского Союза", с его страшным
преувеличением китайской опасности, и горы публицистики, в которой
содержалась тьма несбывшихся прогнозов и неверных оценок, - и не может
претендовать на подлинный исторический охват. Он поставил вопрос - и
спасибо ему; а уж какой вопрос поставил - в этом мы должны
разобраться.
Первый том был, конечно, подступом: там доказывалось, что никто евреям
особенно не мешал жить себе в России и чувствовать себя прилично. Погромов
было не так чтобы уж очень много, а возможностей работать на земле
предоставлялось сколько угодно. Но вот - не хотели они на землю, не
чувствовали к тому таланта; во второй книге евреям опять ставится в вину
тот факт, что они ну никак не желали пахать в Биробиджане и в случае чего
его защищать. Отчего-то палестинскую землю они могут почувствовать своей,
а русскую - не желают; наверное, хотят, шельмецы, в теплый климат. Правда,
в Израиле слишком даже жарко и пустыня кругом... Наверное, это
специфическая нелюбовь евреев к России: любую почву пахать они готовы, но
вот эту - нет. Зато возглавить революцию, или оседлать перестройку, или
занять командные высоты в русской культуре - это для них милое дело; и
даже попавши в лагеря (иногда, случается, попадают туда и евреи) - они тут
же устраиваются на лучшие места, "придурками" (!), и все потому, что свои
своих тащат! Где один еврей устроился - тут же десятеро рядом. Подкормка
идет с воли, денежки - ну и подкупают (начальники лагерей ведь тоже в
основном евреи). А чтобы русский русскому помог - ни-ни! и денежек с воли
не пришлют! Главное же - если и найдется честный еврей, который захочет не
в санчасти где-нибудь греться, а на общих работах мучиться, - так его ж с
обеих сторон и просмеют. И евреи не поймут, и русские не оценят. Потому -
если ты еврей, то должен быть в месте теплом и хлебном, иначе не за что
будет и ненавидеть тебя.
При этом в замечательной по-своему главе "Оборот обвинений на Россию"
содержится вполне здравый вывод: что ж евреи, особенно диссидентская
молодежь, так ругает собственную страну? Ведь - свои ж деды ее построили!
Ведь - за то и квартиры дадены в сталинских высотках, где теперь по кухням
собираются поругать Родину! Говорят про погромы, про пьянство, Белинков
вон вообще утверждает, что на дне каждой русской души прячется погромщик,
- а сам и в доходягах не был! (Тут, положим, неточность: Белинков в
доходягах был, на этот счет есть много свидетельств, он и
после
освобождения был форменный доходяга, ходить не мог и умер в сорок девять
лет, - но назвать его человеком приятным, конечно, трудно.) А - сами ж все
и сделали, своими ж руками: "У Фили пили, да Филю ж и побили!" -
прелестная солженицынская манера вкрапливать в текст веселую и беззлобную
пословицу. Ругали советское искусство, насквозь лживое, а - кто ж его и
сделал, как не Эрмлер с Роммом? Или, может, "Обыкновенный фашизм" и "Ленин
в 1918 году" не одними и теми же руками сделаны? Или, добавлю уже от себя,
заслуженный диссидент Ким не писал абсолютно точной песни
"
Про поэта
Шуцмана и издателя Боцмана"? "Ну какая же мерзость - поэзия Шуцмана!
Есть обычная пошлость, но это кощунственно! Я бы вешал таких за яйцо!"
Ведь еврейскими руками созидалось тут все - и отвратительная власть,
которая всех закрепостила, и отвратительное диссидентство галичевского
толка, которое все разрушило.
К слову сказать, в своей оценке
Галича
(единственного поэта, который у Солженицына удостоился некоторой
персоналии) Солженицын вполне прав. Говорю тут уже всерьез, своим голосом
(предыдущий абзац, как вы понимаете, все-таки слегка стилизован, - но если
автор не хочет договаривать до конца, приходится нам). Конечно, это
ужасные слова - "А бойтесь единственно только того, кто скажет "Я знаю,
как надо!". Ужасная смесь пионерского вольнолюбия и незрелого
агностицизма. Надо знать, как надо, иначе и жить незачем. Иное дело, что и
у Галича Солженицын прежде всего выделяет сочинения, оскорбительные для
русского народа, - и гениальную, вполне русофильскую песню "
Фантазия на
русские темы для балалайки с оркестром" интерпретирует как
русофобскую, даром что написана она как раз о раскулаченном и сосланном
русском, на любимую солженицынскую тему. Глухота непростительная
для литератора, начинавшего вдобавок в оны времена со стихов. Между тем
оскорбительно для русских здесь только одно - что эту песню про двух
русских, партейного и беспартейного, написал еврей Галич; русского - не
нашлось.
(Скромная сноска. Солженицын, конечно, поднял огромный фактический
материал и снабдил свой текст страшным количеством сносок - но и сноски
подобрал довольно специфические. Например, я нежно отношусь к Наталье
Рубинштейн, но и ей случается написать глупость - как вот насчет того, что
Галич сподвигал людей на отъезд и что это путь правильный. Солженицын
радостно за эту цитату ухватился. Галич совершенно не на то сподвигал
людей, и вообще более русского явления, чем этот неприятный, барственный
еврей, в прошлом советский драматург, впоследствии превосходный поэт, - в
русской поэзии не было: куда там
Евтушенке? Разве что полугрузин-полуармянин
Окуджава...)
Короче, из всего сказанного напрашивается только один вывод, которого
Солженицын как раз и не сделал. Даже и не знаю, почему, - точней, знаю, но
не скажу.
Евреям пришлось стать в
России и публицистами, и мыслителями, и революционерами, и
контрреволюционерами, и комиссарами, и диссидентами, и патриотами, и
создателями официальной культуры, и ее ниспровергателями, - потому что
этого в силу каких-то причин не сделали русские.
В силу этих
же причин русские отчего-то не проявляют той самой национальной
солидарности (не только этнической, кстати, - поскольку евреи ведь вообще
не этническое понятие), которая так раздражает Солженицына в евреях...
"Кто знает великолепную еврейскую взаимовыручку, тот поймет, что не мог
вольный начальник-еврей равнодушно смотреть, как у него в лагере
барахтаются в голоде и умирают евреи-зеки - и не помочь. Но невероятно
представить такого вольного русского, который взялся бы спасать и
выдвигать на льготные места русских зеков за одну лишь их нацию - хотя нас
в одну коллективизацию 15 миллионов погибло; много нас, со всеми не
оберешься, да даже и в голову не придет" (с. 333). И еще откровеннее, хоть
и чужими вроде как устами: "Правильно делаешь, Хаим! Своих поддерживаешь!
А мы, русские, как волки друг другу". Это хоть и цитата из Воронеля... но
ведь и у Тэффи таких цитат хватает: "Трагические годы русской революции
дали бы нам сотни славных имен, если бы мы их хотели узнать и запомнить.
Мы, русские, этого не умеем". Или: "Уж если вы увидите в газете "русский
профиль", так я этот профиль не поздравляю. Он либо выруган, либо осмеян,
либо уличен и выведен на чистую воду". Пожалуйста, фельетон "Свои и чужие"
из сборника "Рысь", перепечатан только что в "Олме", в книге "Так жили".
Очень рекомендую.
Серьезный исследователь задал бы в этой ситуации вопрос: отчего русские
с такой легкостью перепоручили все свои главные функции этим неприятным
евреям?! Ведь действительно неприятным: я всем сердцем ненавижу эти
подмигивающие и подхихикивающие диссидентские компании еврейской молодежи,
где ругают и презирают все русское, а сало русское едят. Раньше были
варяги, тоже неприятные... Объяснений напрашивается два: либо русские
хотят, чтобы кто-нибудь всегда был виноват, - и поэтому сами ничего делать
не удосуживаются, а валят все в итоге на евреев. И царизм погубили евреи,
и революцию - евреи же, и Советский Союз - они же. Либо - и это случай
более сложный - русский народ вообще не заинтересован ни в какой
сознательной исторической деятельности, потому что у него другая
программа, а именно - азартное, садомазохистское самоистребление под любым
предлогом, о чем и заходила речь в предыдущем квикле. Тогда остается
признать лишь, что евреи губительны не для всех народов, а исключительно
для тех, которые не желают делать свою историю самостоятельно. Ну
подумайте вы сами: революция, давно назревшая, да все не получавшаяся, -
мы. Контрреволюция, то есть большой террор, - обратно мы. Атомная бомба,
водородная бомба, НТР, авторская песня, кинематограф и даже патриотическая
лирика - все мы. Кто двигает вперед русский стих и модернизирует прозу? Да
обратно же мы; сколько можно! Пастернак, Мандельштам, Бродский, Аксенов,
демонстрация в защиту Праги в 1968 году, что и сам Солженицын не преминул
отметить... Богораз, Даниэль... Да что ж это такое! Почему Ельцина и
Путина поддерживал еврей
Березовский, а обличал еврей
Шендерович?! Вам что, безразлична судьба вашего
президента - если даже активнейший и мудрейший из русских, Александр
Солженицын, только и нашел поговорить с Путиным, что о судьбе русских
лесов?
Каждая нация осуществляет свою тайную программу - и только русские
боятся заглянуть в себя, даром что Блок и написал в том же восемнадцатом:
"Она глядит, глядит, глядит в себя - и с ненавистью, и с любовью"...
Глядит, но что-то ничего не видит; этот кисель, где бурлят, бродят и
сталкиваются какие-то неоформленные сущности, очень интересен сам по себе,
но историей в чаадаевском смысле, историей сознательной и созидательной -
этого никак не назовешь. Поэтому и коммерсантами, и антикоммерсантами, и
публицистами, и бардами родных осин в России вынуждены быть евреи...
которые иногда даже кажутся мне ее коренным населением - настолько они к
ней неравнодушны. Зато русские грабят "свои несравненные недра" (А.
Солженицын) и уничтожают собственное население так, как могут это делать
только захватчики, которым здесь ничто не дорого.
Потому-то у них и нет национальной солидарности, и не могут они
договориться о простейших ценностях, и все у них тут не свое. "И дом, и
сад - все было не мое, казалось мне. А может, не казалось"
(Н.Слепакова).
Разумеется, я мог бы много интересного понаписать о еврейской "двойной
морали" - о космополитизме "на экспорт" и национализме для своих; и о
"демократии" на экспорт при полном тоталитаризме для своих... Что есть, то
есть. Такова заложенная в евреев программа, часто ими не сознаваемая, но
тут уж надо уходить в метафизические дебри. Это и без меня есть кому
сделать, хотя если кто заинтересуется - готов и я, в меру скромных
способностей. Но здесь позвольте мне ограничиться рассмотрением
единственного вопроса - или, если хотите, констатацией единственного
факта: евреи сыграли такую, а не иную роль в русской истории потому, что в
силу особенностей местного коренного населения
им пришлось стать
русскими. Русские по каким-то своим тайным причинам от этого
воздержались. Возможно, их подвиг еще впереди. Пока же русские - никакая
не нация, ибо нация есть не этническое, а философское понятие,
совокупность надличных ценностей, которые и для самих русских сомнительны
(евреи как раз очень их любят). Я рад, что здесь мои выводы полностью
совпадают с теоретическими положениями молодого социолога Юрия Амосова,
чью работу на эту тему, надеюсь, скоро опубликуют.
Двести лет - а если верить Канделю с его "Книгой времен и событий", то
и гораздо больше - евреи делают российскую историю не вместе с русскими, а
вместо них. И статью это, если честно, должен бы написать
кто-нибудь русский.
Но - не нашлось.
P.S. Автор приносит свои извинения всем, чьи национальные чувства он
задел. Он надеется, что его не обвинят в разжигании национальной розни. Он
прекрасно понимает, что всем вокруг плевать на его национальные чувства,
которые оскорбляют все вокруг, во все тяжкие и кто во что горазд. Он еще
раз приносит свои извинения всем, чьи национальные чувства он оскорбил. И
еще раз приносит. Чума на оба ваши чума.
Русский
Журнал / Вне рубрик /
www.russ.ru/ist_sovr/20030108_b.html