Тора и огонь
В главе “Экев” мы неоднократно сталкиваемся с упоминанием огня. С огнем сопоставляется сам Вс-вышний: “Слушай Израиль, ты переходишь ныне Иордан, чтобы пойти овладеть народами, более многочисленными и сильными, чем ты… Знай же ныне, что Господь Б-г твой, Он идет пред тобою, как огонь пожирающий, Он истребит их и Он низложит их пред тобою”. (Дварим 9:1-3)
Через несколько стихов Тора упоминает об огне, которым сопровождалось дарование Торы: “когда поднялся я на гору получить каменные скрижали, скрижали союза… и на них все слова, которые говорил вам Б-г на горе из огня в день собрания… И обратился я, и сошел с горы, а гора горела огнем, и две скрижали завета на обоих руках моих…” (Дварим 9:9-10)
Аналогичных мест, в которых огонь так или иначе связывается с дарованием Торы, можно привести немало, как например: “С неба дал Он тебе слышать глас Свой, дабы научить тебя, и на земле показал тебе великий огонь Свой, и слова Его слышал ты из среды огня” (Дварим 4:36).
В мидраше Шир Аширим Раба (1) рассказывается: “Бен Азай сидел и учил, и огонь пламенел вокруг него. Пошли и сказали рабби Акиве: “Бен Азай сидит и учит, а вокруг него огонь”. Пошел тот к нему и сказал ему: “Слышал я, что ты учил, а вокруг тебя был огонь”. Сказал ему: “Да”. Сказал ему: “Может, ты был занят обителями Меркавы?”. Сказал ему: “Нет. Просто сидел я и перебирал слова Торы: от Пятикнижия – к Пророкам, от Пророков – к Писаниям, и была радость в этих словах такая, как при даровании их на Синае, и были они столь сладостны, как при первоначальном их даровании. А разве при первоначальном их даровании они не в огне были дарованы?”
Итак, Тора была дарована в огне, так что огнем даже может сопровождаться ее изучение. Более того, согласно Мидрашу, Тора сама является огнем, являлась в виде огня. Во всяком случае ее текст открылся перед Моше написанным “черным огнем, по белому огню”. В этом смысле можно даже сказать, что обычай записывать текст черными чернилами на белом пергаменте – это лишь подражание тому чудесному явлению.
Итак, нет никакого сомнения, что Тора уподобляется огню наряду с тем, что она уподобляется воде. И вот обращаясь к этому образу, к этому отождествлению Торы и огня, интересно было бы сопоставить историю дарования огненной Торы через Моше с похищением огня Прометеем.
Это сравнение не мне самому пришло в голову. Я встретил его в статье Александра Львова “Мифологемы обновления традиции”, в которой рассматривается вопрос передачи традиционных знаний. При этом Львов сопоставляет миф о Прометее с агадой, рассказывающей о получении Торы Моше. Приведу эту агаду целиком: “Сказал рабби Йеошуа бен Леви: В час, когда поднялся Моше в небеса, сказали ангелы служения Святому, благословен Он: Владыка мира! Что делает между нами рожденный женщиной? Сказал им: Получить Тору он пришел. Сказали Ему: Излюбленное сокровище, что спрятано у Тебя за девятьсот семьдесят четыре поколения до сотворения мира – его Ты собираешься отдать простому смертному?! “Что человек, чтобы Ты помнил его, и что сын человеческий, чтобы Ты заботился о нем?” (Теилим 8:5) Господь, Бог наш! Как велико Имя Твое по всей земле! Ты, который Славу Свою возносит над небесами!” (там, 2). Сказал Святой благословенный Моше: Ответь ты им! Сказал Ему: Владыка мира! Боюсь я, как бы не сожгли они меня дыханием уст своих. Сказал ему: Держись за престол Славы Моей и отвечай им! Как сказано: “ Держащийся за престол – Он простер над ним Свое облако” (Ийов 26:9). Сказал Ему: Владыка мира! Тора, которую Ты даешь мне – что в ней написано? “Я – Господь, Б-г твой, который вывел тебя из земли Египетской” (Мех. 20:2). Сказал им: Спускались ли вы в Египет? Порабощал ли вас фараон? Тора для чего вам? Что еще написано в ней? “Да не будет у тебя других богов”. А вы среди народов, поклоняющихся идолам, жили? Что еще написано в ней? “Помни день субботний, чтобы святить его”. Но вы не делаете никакой работы, которую нужно прекращать. Что еще написано в ней? “Не спорьте”. Есть у вас споры ? Что еще написано в ней? “Чти отца твоего и мать твою”. Отец и мать есть у вас? Что еще написано в ней? “Не убивай! Не прелюбодействуй! Не кради”. Зависть есть у вас? Злая страсть есть у вас? Тотчас согласились ангелы со Святым, благословен Он, как сказано: “Господь, Б-г наш! Как велико Имя Твое по всей земле... но которая Славу Твою возносит над небесами”. Тотчас каждый из них возлюбил Моше и передал ему нечто, как сказано: “Ты восшел на высоту, пленил плен, принял дары ради человека” (Теилим 68:19) за то, что звали тебя человеком, принял ты дары. Даже ангел смерти передал ему нечто” (Шабат 88б-89а).
Сопоставление, делаемое Львовым, просто и убедительно. Прометей против воли богов похитил с Олимпа огонь и принес его на землю. Моше против воли ангелов – как представляет это агада – приносит на землю Тору. При этом автор обращает внимание на то, что ангелы, запрещающие Моше получить Тору, аналогичны богам греческой мифологии, мешающим Прометею получить огонь.
Как я уже сказал, сам Львов сопоставляет способы передачи традиции. Он пишет: “Миф о Прометее можно рассматривать как миф о происхождении объективирующего взгляда на традицию. Искусства или, лучше сказать, практики, которые принес людям Прометей, украдены у богов. Это значит, что получающая инстанция (люди) полностью овладела переданной ей вещью, а дающая инстанция (боги) уже утратила свои права. Прометей разрушает личные отношения между дающими и получающими, превращая связующее их умение в объект, которым люди могут пользоваться по своему усмотрению…
Важен, впрочем, не столько сам миф, сколько функционирование этого мифа в культуре. Популярность Прометея как образца для подражания, как идеального героя, с которым сравнивают выдающихся людей, растет в Новое время параллельно с развитием рационально-методического подхода к организации жизни, захватывающего все новые и новые позиции, прежде принадлежавшие традиции (“предрассудкам”)… Если грекам было еще ясно, что они теряют нечто, принимая дары Прометея, то для Маркса, например, Прометей – “самый благородный святой и мученик в философском календаре”…
Если миф о Прометее можно рассматривать как движение этой модели в сторону объективации передаваемых практик, размывания границ и разрыва связей, то другой миф, действующий в рамках еврейской цивилизации параллельно с прометеевым, делает акцент на сохранении отношений дающего и получающего. Платой за сохранение связей в этом альтернативном мифе является неопределенность и расплывчатость, необъективность передаваемого таким образом предмета.
В мидраше присутствуют два отчетливо различимых голоса: автора, как правило, названного по имени – и традиции, Священного Писания. Диалог, который ведут между собой эти голоса, иногда происходит по типовым правилам, а иногда – уникален. Неизменной остается только связь этих двух голосов, возникающая в диалоге. Таким образом мудрецам удается говорить авторитетно, но без претензии на знание “истинного смысла” священного текста, не от имени Писания, а от собственного имени обращаясь к народу или к другим мудрецам, и добиваться при этом согласия традиции. Таким образом мудрецы овладели новой технологией, сохранив при этом хорошие отношения с традицией”.
Иудейские ангелы и олимпийские
боги
Фактически Львов обнаруживает, что в своем подходе к Писанию мудрецы Талмуда предвосхитили деконструктивизм, т.е. что они искали не только явные и однозначные, но так же и возможные смыслы Текста, смыслы, в которых они по той или иной причине были заинтересованы.
Оставив читателя наедине с этим глубоким и важным наблюдением, я вместе с тем хотел бы обратиться к более общему сопоставлению Моше с Прометеем. Мы видим здесь любопытное явление. Устная Тора, Агада, сближаясь в чем-то с языком мифа, дает возможность лучше понять этот миф, понять его как некое параллельное позитивное знание.
Причем в традиции иудаизма имеется два пункта, которые дополнительно подтверждают осмысленность сравнения сделанного Львовым. Во-первых, как я уже заметил, Тора не просто уподобляется огню, но фактически отождествляется с ним (“черным огнем по белому огню”). Другой пункт состоит в том, что ангелы – хранители народов традиционно воспринимаются иудаизмом как национальные божества.
Согласно иудейской традиции ангелы (часть ангелов) не подобны олимпийским богам – а буквально ими являются. В книге пророка Иеремии сказано “боги, не создавшие неба и земли, исчезнут с земли и из под небес” (Иеремияу 10:11) Эта фраза написана по-арамейски (единственный арамейский фрагмент во всей этой книге), и это странное обстоятельство объясняется Зоаром следующим образом: поскольку ангелы - это боги (элоим), т.е. те самые боги, которые не сотворили неба и земли, этот пасук может возбудить в них гнев. А поскольку они, являясь ангелами хранителями народов и хорошо зная их языки, не понимают при этом арамейского (что объясняется его особенным, “всеобщим” статусом среди всех прочих языков), то фраза эта, по мнению Зоара, и написана на этом языке.
Итак, согласно иудаизму Тора – подобна огню, по меньшей мере с огнем напрямую связана, а ангелы – суть боги народов, которые и согласно агаде и согласно легенде о Прометее, препятствовали низведению “огня”.
Если же сопоставить два творческих типа передачи традиции - греческий “атеистический” с еврейской “талмудической” - о котором пишет Львов, то между ними так же можно усмотреть подобие. Во всяком случае иудаизм – это классический “атеизм” по отношению к языческим богам (“Рот у них – а не говорят, глаза у них - а не видят” Теилим 115).
Но тогда мифологическая фигура Прометея начинает вырисовываться, как своеобразное видение исторической фигуры Моше. Похищение огня – это видение исторического события дарования Торы мифологическими глазами греческого народа.
Так называемый “научный атеизм” преуспел в установлении аналогий между различными религиями. Везде и по всюду ученые находят общие структурные мифы. Остается лишь сожалеть, что религия никогда не предпринимала попытки проинтерпретировать “повторяющиеся” в языческих мифах структуры и осмыслить отражениями чего в Священной истории они могут являться.
Находки библейской критики повлекли за собой множество самых разнообразных и смелых интерпретаций (в этом отношении уместно упомянуть сочинение р.Мордехая Броэра “Пиркей моадот”), но изыскания “научного атеизма” до сих пор остаются невостребованными религиозной мыслью.