    В начале 1970-х из Советского Союза стало возможным эмигрировать в Израиль. Как это стало возможным, каким путем и какой ценой — это вопросы особые и отдельные. Стоит лишь упомянуть о том, что в действительности до Израиля доезжали лишь пять человек из ста, получивших желанную выездную визу. Остальные после каникул в Италии перебирались в США.



    Продолжалось это недолго, и уже в 1978 г. количество отказов в разрешении угрожающе возросло, а в годы последующие подать просьбу о разрешении на выезд стало актом отчаяния — разрешения не получишь, работу или учебу потеряешь, попадешь в “неблагонадежные” со всеми проистекающими отсюда последствиями: слежка, обыски, задержания, аресты, а потом вполне реальны и три-пять лет заключения.
    Появились даже специальные термины: “попасть (или “угодить”) в отказ”, “отказники”.
    Люди на годы попадали в ситуацию опасной безнадежности. Некоторые уезжали в другой город (одесские отказники почему-то часто выбирали Вильнюс или Черновцы) и там начинали все сначала, некоторые затаивались, находили со временем другую работу, старались вести себя незаметно.
    Третий путь — объединяться, поддерживать друг друга, вести борьбу за осуществление своих планов — был опасен втройне, это тянуло уже на подпольную организацию с подрывными целями (уменьшение количества советских граждан).
    В 1985 году Генеральным секретарем КПСС стал Михаил Горбачев, советская политическая машина явно меняла курс. Уже в 1986 году стало ясно, что “будут выпускать”, а в 1987 уже “поехали” и, прежде всего, старые “отказники”, годы и годы готовившиеся к этому моменту.
    В 1987-м покинул Одессу и Давид Шехтер. Как только он пересек границу СССР, он начал писать книгу — книгу, посвященную годам отказа, которые для него стали еще и годами становления личности в ее еврейском самосознании. “Я стремился, — пишет Д. Шехтер в предисловии к одесскому изданию своей книги “В краю чужом”, — по свежим следам, пока не нахлынули новые впечатления, записать все, что увидел, все, что мы чувствовали, записать без дальнейших наслоений, симпатий и антипатий, которые неминуемо должны были возникнуть (и возникли) в Израиле. Я понимал, что стал свидетелем уникального периода в жизни русского еврейства, и хотел сохранить дух и язык отказников, в точности передать атмосферу, в которой мы жили”.
    Повествование в книге ведется от первого лица, хотя, сменив имя, автор несколько дистанцируется от героя. Остальные персонажи носят имена собственные, если они живут (на момент первой публикации в журнале “Алеф” в 1988 г.) за границами СССР, и зашифрованы, если остаются здесь. В тот момент масштабы грядущих политических перемен еще и не грезились. “В 1987 году я уезжал в другой мир, из которого в Одессу путь был заказан”. Еще даже не были восстановлены дипломатические отношения между СССР и Израилем.
    Итак, в книге герой-отказник смутно предощущает путь, которым обязан пойти. Это оказывается путь еврейской самоидентификации. Мы знакомимся с подпольными кружками иврита и изучения Торы, узнаем, каково было организовать и провести, находясь под слежкой, нелегальный пуримшпиль, какой радостью победы оборачивалась фантастическая удача — трапеза в сукке, построенной своими руками. Что еще? Обрезание, обряд брит-милы — целая экспедиция, организуемая через разные города, с помощью зашифрованных телеграмм и телефонных переговоров (тоже условных), и вот впервые за несколько десятилетий в Одессе новорожденный мальчик обрезан на восьмой день! А каково соблюдать кашрут? Сколько может семья питаться одной морковкой и леденцами? И наш герой поступает в ученики к шойхету (сколько их, резников-шойхетов, тогда сохранилось на Союз?).
    Что ни шаг — то триллер, вот уже и первые “вызовы” в КГБ, угрожающе “профилактические” беседы, аресты друзей, почти от дверей ЗАГСа в тюрьму увозят счастливого жениха Яшку Катанчика. Свадьба состоится в тюремной канцелярии.
    Сюрреализм обысков и допросов. “Ага! – раздался вдруг громкий возглас. Гебист вытащил из шкафа большой – черный с золотом том. – Ну, а это что такое? — ТАНАХ. Тора, Невиим, Ктувим. Священное писание. – Где издано? — В Израиле. – Автор?
    Шломо опешил.
    — Как это — “автор”?
    — Что значит — как это? У каждой книги есть автор. Давай, называй! Не тяни время!..
    Шломо пожал плечами.
    — Ну, если очень хотите, — пожалуйста. Автор — Хакодэш барух ху. (“Святой, благословен Он”.)
    — Повтори, повтори!.. Ну и имечко!
    Капитан записал, показал — правильно ли? В милицейском протоколе под прокурорской печатью с серпом и молотом четко было выведено “Изымается ТАНАХ, сделано в Израиле, автор — Хакодэш барух ху”.
    Оставляя позади годы, наполненные преданностью и предательством, верой и опасениями, город, где жили пять поколений предков и где узнал, что такое преследования и заключение, Давид Шехтер не мог предположить, что здесь будут издавать и читать его книгу. “Если бы мне сказали тогда, что пройдет чуть больше 10 лет, и ее таки да издадут в Одессе, я лишь посмеялся бы над столь безудержным и безосновательным оптимизмом”.
    В ноябре 2001 года в рамках программы Фестиваля Еврейской книги в Доме актера представляли свежеизданную книгу “В краю чужом”. В жюри интеллектуальной игры молодежных команд региона сидел гость, писатель из Израиля — Яков Шехтер, и в его-то кармане зазвонил телефон… мобильный. Звонил Давид — брат-близнец присутствующего писателя и, в свою очередь, автор свежепрезентуемой книги. “Тут ящики с твоей книгой принесли”, — обыденно сообщил брат в Иерусалим и потом бросил в зал: “Ребята, это Давид звонит, передает вам привет”. Зал приветственно отозвался: “У-ааа-у!!!”
    — Слыхал?
    — Ни-ичего себе!.. — счастливо-изумленно выдохнул в трубку Давид Шехтер, нынешний видный политический деятель и публицист Израиля, советник министерства абсорбции, летописец эпопеи еврейского “отказа” в Одессе восьмидесятых.


     "Мигдаль Times" http://www.migdal.ru