| |||||||||||
|
|||||||||||
| |||||||||||
...несчастная мать тупо смотрела на гроб, никого не слыша и не замечая. Ей казалось, что под тяжелой крышкой ее сыну неудобно, душно и тесно. Хотелось громко плакать, рыдать навзрыд, но у нее больше не было сил таким путем облегчать себя от переполнявшего ее горя, и оно плотным осадком навсегда оседало в глубине души... «Не трогайте его! Не отдам! Не отдам!» Мать вдруг с пронзительной ясностью поняла, что сын навеки уходит от нее, что вместе с ним сейчас закопают ее сердце, что ей уже незачем быть на Земле; и ее охватила невыносимая тоска, от которой она заголосила без слов, невнятно и надрывно.
Принесли горячую шурпу в глубоких фаянсовых касах и уложенную горкой дымящуюся самсу на глиняном блюде. Наваристый, с золотыми вкраплениями масла, бульон издавал аромат кинзы и душистого перца, баранья грудинка таяла во рту, оставляя лишь мягкие косточки. После шурпы принялись за самсу. Румяные корочки хрустели во рту, перемешиваясь с мелко нарубленным, сочным от лука, мясом, а кубики курдючного жира, как заключительные мазки живописца, придавали завершенность мастерски приготовленному блюду... Появился шашлык и беседа прервалась. Шампуры с нанизанными кусочками мяса и янтарного жира под тонко нарезанным, политым уксусом, луком издавали такой аромат, что было не до разговоров.
Вышел на крыльцо. На серо-синем небе появились первые блеклые звезды, из-за гор выкатился болезненно-желтый лик луны, пестрящий оспинами, сизая мгла заволокла долину, и только далеко на западе, где должен был находиться Ташкент, горизонт еще горел красной полосой облаков, свет от которых достигал горных вершин, окрашивая их в нежный пурпур... Уже совсем стемнело, черное небо густо усыпали яркие бриллиантики, высоко взошедшая луна превратилась в автомобильную фару, освещающую дачу. С гор спустился холодный туман, напоминая, что лето кончилось, а вместе с ним и дачный сезон.
«...Человек прямо с работы, а мы его чаем поить. Вы, Марк Борисович, не против борща со свежей свининкой?» Вскоре на столе появилась селедка, посыпанная тонкими кружочками лука, квашенная капуста с морковью, перья зеленого лука, хлеб. В центре композиции возвышалась начатая бутылка «Столичной». Мужчины с аппетитом начали закусывать, было слышно, как хрустит квашенная капуста... «Пока вы тут разговариваете, борщ остывает», — поставила супницу в центре стола, по комнате разлился знакомый густой аромат, напомнивший Юдину детство, когда мама подавала наполненные до краев тарелки бордового наваристого кисло-сладкого борща. «Сейчас сметану принесу». «Мама тоже всегда давала борщ со сметаной. Черт возьми, а ведь это не наш обычай». Мысль эта почему-то оставила у него неприятный осадок...