Страница Виктора Рудаева

[Виктор Рудаев]

БАЯН, МИЛЫЕ ДЕВУШКИ И СЕРДЦА ПАМЯТЬ


... Если вас любили женщины,
Или хоть пригрели где-то,
Будьте, совестью отмечены,
Благодарны им за это.

Не глумитесь над любовью,
Той, что в юность приходила,
Обливайте сердце кровью,
Чтобы сердце не остыло!..

Если вас любили женщины, -
Доброту их вспоминайте,
Их заботы человечные
Никогда не забывайте!

То они, к святым приравнены,
В Ленинграде угасали,
Выносили с поля раненых
И детей чужих спасали…

Если вас любила женщина,
Называла вас любимым,
Вам из дальности изменчивой
Светит дорогое имя.

Похвальбою не делитесь
С собеседником случайным, -
Память светлую храните
И любви святую тайну!..

... Если вас бросали женщины -
Не кляните их за это:
Значит, - делать больше нечего,
И любовь, как песня, спета!..



…Мой маленький, милый друг, голосистый, звонкий ребёнок знаменитой немецкой фирмы «Н O H N E R»… Он помогал мне, как мог - заработать в редких случаях немного денег на карманные, хотя бы, расходы – в довольно скромном студенческом существовании конца сороковых и начала пятидесятых годов. Несмотря на почтенный свой возраст (уже «перевалил» за 70!!!), - он, не в пример советским, даже знаменитым тульским баянам, тяжёлым до неподъёмности и, несмотря на частые ремонты, упорно издевавшейся над исполнителем «западающей» механикой – причем, в самые ответственные моменты, - он никогда не был в ремонте! Со дня своего рождения!!! Единственно, мой папа, на все руки мастер, много лет назад заклеил кусочком мягкой замши прохудившийся мех (о, фирма здесь вовсе даже не виновата, вещь сделана с высоким немецким качеством и добросовестностью, но мне совсем не известно, сколько лет и в каких руках она была до меня, и как была хранима), и эта незаметная заплатка до сих пор сидит на своём месте и честно исполняет (или – играет!..) возложенную на неё небольшую, но очень важную роль…
Ещё папа, вскоре после покупки, сделал ему, с большим мастерством, великолепный фанерный футляр по форме инструмента, скрепил всё столярным клеем, оклеил коричневым дерматином, по углам прикрепил металлические хромированные уголки, внутри выстлал красной материей с мягкой подкладкой, и снабдил чемоданным замочком и красивой хромированной металлической ручкой. Красивый футляр – как у дорогого аккордеона, и память от папы, он помог мне сберечь инструмент, за годы немного истрепался, но всё равно был мне дорог. Пришлось, однако, его оставить при переезде – из-за уже оказавшегося двойного перегруза разрешённого веса багажа.
…Родился мой баянчик в далёком 1938 году, в тихом немецком городке Харлоттенбург; как раз в этом году фабрика фирмы отмечала «круглую» дату двадцатипятилетнего юбилея, что удостоверяется металлической табличкой, прикреплённой к задней стенке инструмента. Таким образом, баян был «рождён» в самый «расцвет» страшного гитлеризма, «Третьего рейха», но, несмотря на палаческую диктатуру – всё же развивалось искусство, как высокое, так и идеологически целенаправленное, я помню трофейные, даже довоенного выпуска, пластинки с прекрасными фокстротами, танго, вальсами – великолепно аранжированные и отлично исполняемые, я запомнил виртуозный, на аккордеоне исполняв44шийся вальс «Burlesque», фокстроты «Es sind fiele Jhare fergangen» и один, в виде шутливой песенки, - «Die blonde Katchen»… Вот так – жизнь коротка, а искусство – всякое искусство – вечно!.. Но не то же ли самое происходило в стране самых счастливых советских людей, при сходных, в общем-то, политических режимах?.. Работала и лёгкая промышленность – ширпотреб, так сказать… Я заходил в квартиры простых людей, рядовых немцев, видел, с какими бытовыми удобствами живут в «загнивающем» капитализме – в России и бывших советских республиках, в подавляющей массе своей, люди до сих пор об этом могут только мечтать… У немцев тоже был «ширпотреб» - не могу забыть, что в ванной и в кухне у них были газовые колонки производства фирмы… «Юнкерс»!!! А фирма «И.Г. Фарбениндустри» выпускала красители и… «Циклон Б» - для газовых камер…
Сразу скажу, что этот трофейный инструмент достался мне вовсе не трофеем - никого я не грабил, ничьих слёз не проливал, я купил его у соседа моих родителей, майора интендантской службы, который навёз из Германии всякого нужного и ненужного – хватали всё, что попадётся – зачем, скажем, ему этот музыкальный инструмент, если ни он, ни сын его, мой приятель, играть решительно не умели?! Но ведь попался в руки – почему не взять… Узнав, что я играю на баяне, они, естественно, предложили мне его купить.
Прежде я таких инструментов в руках не держал – баян оказался совсем небольшим, на две с половиной октавы, но с четко и хроматически расположенной «кнопочной», чёрно - бело размеченной, баянной трёхрядной клавиатурой. Откуда в знаменитой фирме, обозначенной на лицевой стороне инструмента, появились заказы на типично русские изделия – не знаю до сих пор. Эта и другие немецкие аккордеонные фирмы выпускали и выпускают аккордеоны разного качества и внешней отделки, с обычной фортепианной клавиатурой, которую легко освоили русские солдаты-гармонисты, до того в глаза не знавшие пианино и рояль…
Инструмент оказался необычайно лёгким, всего – пять килограммов, в то время (и в последующее, как увидите, - тоже…) это был для меня не вес… Несколько смущал утолщённый, по сравнению с русскими баянами, гриф правой клавиатуры, но я решил, что приспособлюсь. Кроме того, баян, помимо своего тембра – «аккордеонного разлива», правда, без всяких переключателей регистров, сразу заявил о себе необычайной громкостью – позже я узнал, что все аккордеоны и губные гармошки, также выпускаемые этой фирмой, этим отличаются, как, извините за смелое сравнение, - скрипки знаменитого Гварнери от изделий великого Страдивари и, отличающихся особо нежным звучанием - не менее великого Амати… Короче, я принял одно из моих немногих в жизни правильных решений – инструмент мне понравился, я понял, что в жизни он мне пригодится (так и случилось!), и решил купить его. Продававшая сторона сразу заметила мою заинтересованность и решила воспользоваться этим, «заломив» приличную сумму – три тысячи рублей. Это были, всё же, деньги, хоть и послевоенного времени. Такой суммы у меня не было, но торговаться я не умел, а моя соседка, жена интенданта, сама была опытной, да ещё – еврейской, торговкой – в продмаге успешно работала кассиршей… Всё же я решил оценить явно понравившееся мне изделие у знающих людей – и правильно поступил. В комиссионном магазине меня встретили смехом, когда я назвал просимую сумму – «Да Вы что?! Какой же это баян – это просто игрушка! Самое большее, что можем дать, это – полторы тысячи, и то – не обещаем!..». Эти данные, сообщённые мной, вызвали у моих соседей – раздражение с гневом пополам, - им, понятно, не понравилось моё самовольное хождение в комиссионный – не сразу, ох, не сразу я сообразил, что они, конечно, сами до меня побывали там, неуспешно пытаясь выгодно сбыть явно ненужную им вещь, и вот – решили заработать на бедном демобилизованном солдате, тогда – учащемся даже не института, а – фельдшерско-акушерской школы… Но вещь мне явно понравилась, и сторговались мы на тысяче восьмистах рублей, - у них, тоже не сразу я понял, - другого варианта не было, а мне они продали, всё-таки, дороже, но не раз потом бестактно напоминали мне в разговоре, что меня они этой куплей-продажей облагодетельствовали… Такие вот люди, но - Бог с ними, их давно уже нет на свете, сын их - на два года моложе меня, - возможно, ещё жив, и тоже - дай ему Бог, у него сложилась своя, тоже не радостная судьба, а начались наши отношения тем, что они попросили меня поиграть на их родственной вечеринке, - ну, отчего бы и не поиграть, если соседи просят, тем более, что они намекали не раз на своё благодеяние, а я испытывал некоторую неловкость за то, что, не имея привычки, торговался с ними… Зато наградила меня никому не ведомая судьба - там же я встретил девушку!.. Но об этом – потом…
Пришлось продать мне мой тяжеленный свежесрубленный баян, который стараниями папы был изготовлен на московской баянной фабрике имени РККА, так как для такого баяниста, решил я, два баяна – это много… Может быть, не следовало это делать – всё же большие старания папы, и родители не «подвигали» меня на это, хоть и не запретили. Я легко сдал баян в комиссионный магазин за три тысячи, купил на эти деньги облигации «трехпроцентного» займа. Первая денежная реформа 1947 года превратила их в пятьсот рублей, но и это был неплохо, а затраченные на мою покупку деньги я, даже совсем немного раз имея возможность подработать на танцевальных вечерах, намного своим трудом превысил, так что, доложу дальше, не жалел я потом, что купил, нет, не жалел никогда! Много в жизни своей совершил я ошибок и неправильных, необдуманных поступков, о многих сожалею, а о некоторых – скорблю и терзаюсь воспоминаниями, хоть и не воротишь прошлого, но хоть в этом случае я поступил правильно, маленькая моя радость и утешение, и тёплые сердцу воспоминания…
… Итак, сколько же лет моему маленькому другу? Сейчас – две тысячи восьмой год, значит, ему, это страшно подумать, - уже семьдесят лет! Вы знаете ли такие клавишные инструменты, которые за столько лет не были ни разу в ремонте, тем более, - пребывая по воле судьбы – в изменившихся климатических условиях – температуры и влажности?.. Механика его ни разу не подводила, один голос чуть-чуть дребезжит, но почти незаметно, а строй его, по-моему, «держит» до сих пор, совсем недавно я проверял по настроенному фортепиано. И, хотя мне предложили однажды настроить его (может быть, мой слух, допускаю, - и несколько менее чувствителен, чем у профессионального баянного мастера-настройщика), я отказался, боясь доверить дорогую мне вещь чьим-либо рукам, а здесь, в Израиле – и вовсе не с кем проконсультироваться и он, баян, как дорогое и умное, преданное мне существо, чутко понимая возникшие необратимые обстоятельства, не жалуется, разделяя мою судьбу, да и играть особенно здесь не для кого. Я теперь уже не сомневаюсь в том, что мой баян переживёт меня, а там уже, никому не нужный и не хранимый, будет разрушаться и пропадёт, тихо и достойно умрёт, никого не беспокоя, как порядочный и скромный человек – не оберегаемые людьми живые существа погибают, и не хранимые вещи, которые стали почти одушевлёнными – тоже.
…Но, - взгляните на заголовок рассказа: ведь там – и о девушках тоже, а в тексте, видите, пока – ничего, только – о дорогой мне вещи. Хотел я поэтому, этим же и завершить рассказ, а о девушках написать – новый… Но, с другой стороны, темы так сплелись в жизни, так взаимно обусловлены и, я бы сказал, так взаимовоздейственны, что и в изложении их не разделить, как в трудных случаях сращения сиамских младенцев… Поэтому я решил: пусть это, сообщённое вам, будет первой частью моего рассказа, а о девушках – потом… То есть, о них –

ЧАСТЬ ВТОРАЯ – О ДЕВУШКАХ…


…И, всё-таки, - ещё немного о баяне, а что касается девушек – не знаю, не думаю, что напишу много о них, хотя название моего повествования остаётся правомерным – и милые девушки, и светлая, нежная память о них, и, вообще, о юности прошедшей, - всё это нашло своё место и прочно укрепилось в благодарном сознании моём, но… поймите меня правильно: должен ли я, оправдывая заголовок, выносить на всеобщее обозрение и ознакомление (даже не рассчитывая на широкий круг читателей) то, что составляет сокровенное души моей, драгоценные подробности давно прошедшего и принадлежащее по праву только мне? Ведь не требую же я разрешения, да и не имею никакого желания копаться в душах других, бесцеремонно перебирая и оценивая поступки, какие-то детали и грани сугубо личного и неприкосновенно частного! Однажды, будучи подавлен своим горем, нуждаясь, видимо, в тёплом сочувствии, я слегка приоткрыл, охваченный порывом наивного доверия к человеческой порядочности и доброте, свои непреходящие переживания и позволил прикоснуться к лично, в глубинах души хранимому. Это было одной из, увы – многих (!) моих ошибок в жизни. Не следовало этого делать, хотя человек-то был, в общем, - неплохой и никакого вреда мне не нанёс, но, всё равно – не надо, не позволяйте, не допускайте, не раскрывайте и не уступайте нескромному любопытству! Умные люди решительно и не раз предостерегали нас от этого, гася в нас прямо-таки рабскую уступчивость этому любопытству, настойчивому и, подчас – назойливо-наглому! И сами - не троньте тихого звучания нежных струн, не старайтесь прикоснуться к совершенно ненужному вам, чужому и свято интимному! Что сочту нужным – сообщу, а далее, - не обессудьте…
И, потом, - не так уж много девушек встретилось мне на моём жизненном пути, - может быть, поэтому все они так запечатлены и так дороги моим воспоминаниям… И, всё равно, – упомяну не всех!..
…Итак, - заработал мой дружок, завертелся, запыхтел, гордо и с силой вздохнул своим мехом, сознавая собственную важность и значимость… Мы вместе стали иногда подрабатывать на танцевальных вечерах, и скромные эти, редкие доходы мною-то были вполне ощутимы, - например, не прося у родителей денег, я мог, скажем, выкупать в магазине по распределяемым и так называемым «ордерам» - остро необходимые мне вещи. Мне достались: недорогое чёрное зимнее пальто с чёрным же «цигейковым» (все ли знают, что это?..) воротником, - я долго, после демобилизации, донашивал свою старую, «бэ/у» шинель, нынешним солдатам вряд ли вообще известно это слово, - ещё мне достались, помню, ордера на дешёвый синий «шевиотовый» костюм, тогда ещё – сорок восьмого размера!.. (опять-таки, я ходил в гимнастёрке, а потом – в кителе и прочем, доставшемся мне от папы, всегда очень бережно носившего своё военное обмундирование) и, нужную тогда вещь – блестящие галоши на красной подкладке… Впрочем, мало кто стеснялся своего гардероба – только недавно окончилась война… Отец мой, даже в приличном командирском звании (ох, не люблю я слов «офицер», «господин» и некоторых ещё), получавший скромное жалованье, содержал всех нас четверых: сестра, возвратившаяся с фронта, работала учителем в средней школе, и получала - сами знаете, какую зарплату, да еще – наливался яблочком её ребёнок, наша общая радость…
Я охотно принимал предложения поиграть для танцев от самых различных заказчиков, и за самую незначительную плату – не отказывался и не торговался (чему, помните, - вообще не обучен) - всё годилось в весёлом, но бедном студенчестве, да и в условиях последующей престижно-благородной «высокооплачиваемой» врачебной деятельности – не помешало бы тоже !.. Играл на вечере в какой-то швейной фабрике, куда устроился директором мой интендантский майор… Играл, и не раз, на вечерах в бывшей своей фельдшерской школе, и даже – по окончании её – моя работа нравилась, а платой я довольствовался скромной – им хорошо, и мне приятно… Играл короткое время в какой-то школе, аккомпанируя детскому танцевальному коллективу; однажды меня пригласили поиграть в одно важное, даже – страшное (!!!) учреждение, - настолько, что и не решаюсь назвать его, хотя – дело далёкого прошлого, и вышел оттуда я живым и беспрепятственно, да и с заработком, но – всё же…Только приглашали ведь почти исключительно в праздничные дни, а праздников было мало – Первое мая, Седьмое ноября, это – почти всё: под Новый год в учреждениях редко устраивались «мероприятия» - праздник семейный, да ещё в те годы, после недавнего лихолетья; день Восьмого марта в те годы был тоже праздником малообщественным, и никаких тебе праздников профессиональных – День медика, День торговли, День работников коммунальной сферы, ну и так далее – это сейчас, и то – не знаю точно, существуют всякие профессиональные Дни, вплоть до, может быть, - Дней бизнесменов, кляузников, грабителей, вымогателей, взяточников, обманутых мужей и тружениц древнейшей профессии…
Были тогда (наверное, и сейчас тоже) профессиональные баянисты, вроде тёмного, грубоватого антисемита - отца не совсем понятной в поведении, немного странной, эксцентричной и только однажды звёздно мелькнувшей Людмилы Гурченко, вообще-то хорошей актрисы, были более грамотные и более высокой музыкальной культурой наделённые - помните повесть и фильм «Человек с аккордеоном»? Они были известны, их приглашали, конечно, не только по великим советским праздникам, да и квалификацией они были, думаю, - выше, а у меня никаких связей и известности в музыкальном мире не было, но и тем случайным заработкам я был рад, хоть – что-то…
Приходил я, по возможности, малозаметно, всё же несколько смущаясь внешним своим видом, потому что на праздник, я видел, - люди, особенно женщины и девушки (вот, уже робко подхожу к теме, освещения которой от меня ждут!) – приходили принаряженными, - кто как мог…
Я становился где-нибудь в углу – с одной стороны, чтобы не мешать танцующим, но ещё и имея, не без основания, полную уверенность в том, что мой верный помощник заявит о себе с любого, даже дальнего места.
Люди слонялись по залу, о чём-то переговариваясь, многие смущённо разглядывая друг друга и не зная, куда себя девать, чего-то ожидая. Мало кто обращал внимание на меня, тем более – незаметно стоящего в скромном своём месте. Я уже стоял (никогда не садился!) с баяном, легко висевшим на двух ремнях – пушинка!.. Тогда он был для меня невесом… Пальцы – на клавиатуре, несколько секунд я ждал, почти злорадно, но, скорее, - озорно и весело усмехаясь про себя: «Вот сейчас, голубчики, вы у меня запляшете, запрыгаете, задрыгаете, завертитесь, и уж не знаю, что ещё!.. Посмотрю я, кто сможет удержаться, всех заставлю завихриться своей волей и внезапным водопадом громогласной звучности, все вы у меня – вот где!..», а где? Да вот, на этой клавиатуре, на трёх рядах кнопочек, которые заставят вас, даже, если и не очень хотите, подчиниться их и моей воле, и не удержится никто, проверено – «мин нет!», а я буду только весело улыбаться, довольный тем, что сделал людям не плохое, а, напротив, - неожиданное и приятное…
Начинал я обычно с модной тогда песенки в виде быстрого фокстрота, - «Парень-паренёк», которую принёс в советскую эстраду гениальный, отмеченный самим Луи Армстронгом, - трубач и руководитель прекрасного «Белостокского» джазового коллектива – Эдди Рознер, иммигрант из захваченной фашистами Польши, ставший мучеником Сталинских лагерей.
…Итак, у меня всё готово, пальцы – на клавишах, я озорно гляжу на бестолково слоняющуюся по залу публику, не знающую, куда себя девать, кроме буфета, - сейчас, сейчас, мои дорогие, волью в вас жизнь и радость, которой так не хватало четыре года, это всё – в моей воле, в моём желании и умении!..
…Мгновенно и для всех – нежданно, я напрягаю до крайней возможности мех инструмента, и – слепо, но уверенно, тренированными пальцами, рывками - бросаю в народ чёткую дробь звучных аккордов с форшлагами:
…Наш!-то!-ва!-рищ! Светел и хорош,
Лучше парня в мире, право, не найдёшь!..

А дальше невообразимые «стаккато»: Там-тарарам-пам, та-та, та-та! Там-тарарам-пам, та-та, та-та!.. Слуха и чувства ритма – у меня не отнимешь…
…Чёткими рывками я растягиваю мех баяна, с весёлым озорством оглушая до боли в ушах рядом стоящих. «Ну и гармошка у вас – маленькая, а какая горластая!» - говорили мне потом. За «гармошку» я обижался – не гармошка это – БАЯН! Много позже я увидел и услышал гармонистов-виртуозов, исполнявших на простых русских гармониках различных местных строев – «саратовских», «ливенках», «хромках», - вплоть до однорядных тальянок – музыкальные произведения большой сложности: умелому и полено – скрипка, и пила – виолончель, - так-то!..).
…Лучше парня в мире,
Право, не найдёшь!
После этого – словно кастаньетный, как в испанском зажигательном танце
«Пассодобль», - сложный ритмический аккордный выплеск, и далее –

Он - красив, он весел и умён,
Всех друзей своей улыбкой покоряет он…
Ай, да парень, паренек,
Дайте парню только срок…

…«Срок» - восемь лет (!!!) «отмотал» (ни за что!) сам большой музыкант, не унывавший Эдди, создавший и в лагере музыкальный коллектив, а по освобождении в 1954 году – снова возродивший прекрасный ансамбль.
…Люди, вздрогнув от неожиданности, от внезапно, мощным водопадом обрушившейся музыкальной громкости – сразу зашевелились, задёргались, запрыгали, нашли себе пары, завертелись, закружились, уже захваченные быстротой танцевальной стихии, добровольно подчинившись мне и моему умелому помощнику, а уж мы-то дело своё знали и смело повели за собой… А дальше – всё «пошло путём», пошли другие танцы, по заказу и без; фокстроты, танго, вальсы, румбы, вальс-бостон – я всё умел!.. Сходу, вдруг, с какого-нибудь быстрого фокстрота, подчиняясь единственно молодому озорству (!..) – неожиданный «переброс» - «На Молдаванке музыка играет, на Молдаванке пляшут и поют!..», или – вообще нечто прилично-классическое, в джазовом маринаде и в том же ритме: «Не счесть алмазов в каменных пещерах, не счесть жемчужин в море полудённом...» - великий Лёнька Утёсов научил... Публика принимала без обиды и удивления, и, потом, все ли знали, скажем, оперу «Садко»?.. Танцевали тогда многое, иногда даже считавшееся неприличным и запрещенное на танцплощадках, например, был такой лихой танец – «Линда». Что в нём было плохого, вульгарного?! Не знаю - ритмичный, чёткий. Но бдительные руководители удаляли тех, кто «линдачил»… Потом, на короткое время появились бальные танцы, я их легко освоил, но, увы! Не привились, не удержались они, эти, искусственно насаждаемые, па-де-катры, па-де-труа, полонезы, мазурки или, не угодно ли – менуэты и всякие там гавоты с ригодонами…(исключая, может быть, - краковяк, а в деревнях – ещё и кадрили, тустеп…) - во всетанцующей, ногодрыгающей массе, насквозь пропитанной круто заваренным свежим совковым сиропом… Теперь, говорят, они, эти тени минувшего, оживляются также воскресающим смердящим трупом – «Дворянским собранием»… Без него, значит, нельзя, только его нам не хватало… Но не предвижу им успеха – совковость проникла в нас и прочно затвердела, а теперь тлетворное влияние Запада привлекло к нам вообще чёрт-те что, которое и танцами-то назвать нельзя, и умения никакого не надо…
А я почти непрерывно играл, играл, пока – не я, нет - люди не начинали уставать... Мне предлагали отдохнуть – Боже, какой там отдых! Мне было так хорошо, легко, я был на гребне своих молодых сил, я сам наслаждался, получал удовольствие и от музыки, и от общего веселья, и мной всегда были довольны! В своих воспоминаниях великий Фёдор Иванович, певший в детстве в церковном хоре, писал: «Какая прекрасная это вещь, музыка – и людям удовольствие, и себе, и ещё деньги дают!»…
А девушки – они мелькали, порхали мотыльками передо мной, впитывая живительные звуки, дарили меня улыбками и словами, но я честно работал и не отвлекался, а потом они куда-то исчезали – сами, с подругами или с кавалерами, но со мной ни одна не оставалась… Может быть, - «ловец» я был плохой, чист и наивен своей, ещё мальчишеской, юношеской, восторженной, возвышенной романтичностью, а, может, - и время тогда, всё же, было другое – в нём, трудном, полным лишениями, пропахшем военным пожаром, народным горем и благородным молодёжным патриотизмом, - меньше было места всякой грязи и пошлости. Но, конечно, знакомства с милыми созданиями возникали, я до сих пор помню их, в основном, - черноглазых, их общий облик, но уже – не черты лица (сколько лет-то пролетело!..), имена, которые я, конечно, не назову – это моё и ничьё больше! Знакомства возникали и увядали через какое-то время, некоторые приносили мне светлую радость, другие – страдания рвущейся молодой души из-за отсутствия ответного чувства, взаимности и душевного понимания, но потом наступало успокоение… Иногда я сам прекращал знакомства, убеждаясь в их бесполезности (!..), или разочаровавшись, но это, оказывалось, было совсем не просто!.. Противоположный полюс упорно «тянул» на себя, не сдавался, и большого труда да, пожалуй, и времени стоило избавиться от назойливого этого благорасположения, бывало и так… Но, всё равно, воспоминания мои светлы, радостны и благодарны Судьбе и тем нежным, дорогим моей памяти, что встречались мне на дороге жизни, и моё время было ещё где-то в пути…

…Мои богини, мои женщины,
Уже ль могу забыть я вас!
Судьбою, в жизни мне завещанной,
Я одарён бывал не раз.

И одарён был не наградами,
Не золотом, не серебром,
А тем, что память сердца радует –
Любви, душевности добром.

Мои богини, мои женщины!
Я не у многих пребывал,
Но все вы – нежностью расцвечены,
О вас я с нежностью вздыхал…

Я предаюсь воспоминаниям,
Я слышу ваши голоса,
И, с благодарностью внимая им,
Благословляю Небеса.

Искал средь вас свою любимую,
Искал везде, не находил,
И вот, в душе теперь хранимую,
Я полюбил, что было сил -

И доброту, и обаяние,
Биенья сердца глубину –
Познал вблизи, на расстоянии,
И выбрал я её одну…

Мужчина всем обязан женщине –
За счастье жизни, радость встреч,
За то, что добротой отмечена
Была поддержка хрупких плеч.

Мужчины, берегите женщину!
Я думаю – предела нет
Любви, которой все мы мечены,
Любви, которой все мы лечены,
Животворящей Белый Свет!

И я желал такого случая,
Чтоб от любви я занемог,
Чтоб – пил любовь, как жаждой мучимый,
И чтоб напиться я не мог…

Чтоб жил в любви, любовью венчанный,
Сражён был ею наповал…
Такого места нет на женщине, -
Мужчина чтоб не целовал!.. (Так-то…)

…И вот, однажды… Когда-то у всех и всегда - в самый неожиданный момент, появляется это «однажды». Кого-то оно застаёт врасплох, кому-то это бывает подарок судьбы… В общем, не обошло это и меня, всё – случай…
Я был в очередной раз приглашён в квартиру продавцов моего баяна, то есть, наверное, даже и не приглашён, а просто опять попросили меня поиграть собравшейся у них родственной молодёжи, бесплатно, конечно – они явно решили «выжать» из меня возможно большее; отказать им было неудобно, тем более, что мама-торговка еще раз намекнула, что осчастливила меня недавней продажей. Подозреваю, что у них были и другие попутные намерения, меня также касающиеся… Я, конечно, пришел к ним вечером с баяном, - в том, в чём щеголял: в кителе, в папиных хромовых сапогах, которые я старательно начистил, и в военных брюках-«галифэ» - других военные тогда не носили, и я не один год своего студенчества одевался в то, что мог уделять мне отец из бережно носимого обмундирования. В то время это было очень кстати…
Молодёжь – это, действительно, в основном, были родственники, охотно танцевала под мою бодрую музыку, и одна полноватая девушка, с необычным для еврейки именем «Клава» (ни тебе – Розочка, Кларочка, Идочка, наконец, или, хотя бы – Майечка…), двоюродная сестра Фимы (это и есть сын моих соседей) явно старалась обратить на себя моё внимание надоевшими и уже не новыми приёмами: она многословно рассказывала сидящим около неё, в перерывах между танцами (чтобы я слышал!..), о том, как за ней ухаживают, добиваются её расположения и соперничают друг с другом молодые люди, как её превозносят, а она, мол, демонстративно, прямо-таки издевается над ними, пренебрегает ими, этакая неотразимая и ненаглядная, и, как поётся – «каждый день меняет Яшу на Абрашу» и почти сводит их с ума… Небезосновательно предполагаю, что, достаточно громко рассказывая об этом, она направленно надеялась на заинтересованность с моей стороны, помогая себе демонстрацией в разных позах своих коленок, обтянутых дефицитными в ту пору коричневыми капроновыми чулками… Ах, если бы она, бедная, знала, если бы была догадливее!.. Мне её искренне жаль! – Реакция моя была отнюдь не в пользу её усиленных стараний, и я, всё более раздражаясь, почти свирепея, - мысленно посылал её «куда подальше» с её похвальбой, такое я не люблю, и вообще - такие девушки мне не нравились, к этому времени мама уже успела познакомить меня с другой соседкой, прыщавой толстой пианисткой, от какового знакомства я не сразу избавился… Короче – всё своё внимание я уделил музыке, и только ей, а на какие-то знакомства я виды не имел, пришёл поиграть, и всё.
…И тут вдруг подсела ко мне, рядом на стул – девушка… Как она попала в эту компанию – не знаю, девушка была русская. Потом я узнал, что её многолетней подругой была еврейка, у которой потом мы даже были на её свадьбе. Наверное, нужно дать должное внутренней культуре и, безусловно, - интеллигентности этой милой девушки (имени её я опять-таки не назову!), интеллигентности природной и не зависимой от воспитания (с родителями её – совершенно необразованными, «серыми», как она выразилась однажды, но, впрочем, очень доброжелательными людьми, я был хорошо знаком во время нашего длительного знакомства). Кроме того, мы, то есть – старшее теперь уже поколение (старше нас уже и нет!), помним, что послевоенные годы, середина сороковых-пороховых, - ещё не были годами «развитого антисемитизма», не в моде были - клевета, издевательства над евреями, все видели, что евреи воевали «за Родину, за Сталина» наравне с русскими и другими. Среди евреев, помимо солдат, была масса младших и старших офицеров, были отличившиеся генералы, показавшие себя стратегами и полководцами, а уж по количеству Героев Советского Союза – евреи, сообразно людскому количеству многострадального своего народа, говорят, - на третьем месте… Но что мне сейчас, в моих воспоминаниях, до всего этого! Она подсела ко мне, но, Боже, - как она села!.. О чём-то мы перебрасывались словами в паузах между моими музыкальными выдачами, но это было теперь неважно, мне стало вдруг так легко, свободно, я перестал
смущаться и стесняться, всё засветилось какой-то радостью и надеждой…
Она танцевала мало, а со мной, понятно, танцевать не могла, раз я был занят, больше сидела около меня, а я, не встречая сопротивления и бодро растягивая и сжимая мех инструмента, решительно прижимался к ней, к её теплу, ко всему её!.. Честно сказать – до сих пор не знаю, что её привлекло ко мне – может быть, - и моя музыкальная натура, выраженная не столько в исполнительской технике, а более – в душевности, музыкальной и иной… Это у меня есть!.. Повторяю – внешне я был - ничего особенного, этакий, невысокого роста, интеллигентного вида очкарик, да ещё и одетый ужасно… Я знал её поклонников, рослых и красивых парней и молодых мужчин, хорошо одетых и продолжавших поклоняться ей даже тогда, когда уже все знали, что наши отношения зашли далеко, - куда уж дальше… И никто из них, представьте, не пытался противодействовать мне, а её - уважали, поклонялись ей и любили, это было видно, и она умела подчинять себе всех – кроме меня, который, по прошествии стольких лет (!) тепло и благодарно помнит о ней, и приносит ей в памяти свою вину, - вину незрелой мальчишеской несерьёзности и безответственности…
…А потом пошло-поехало: чуть не каждый день звонки по-телефону (мама добродушно подтрунивала надо мной: «Иди, опять звонит твоя «Будьте любезны Виктора!»), начались наши встречи – сначала тёмными вечерами в укромных уголках стадиона и территории больниц в Сокольниках – незабываемая Стромынка, где находился и её дом, а потом уже – в этом доме… Жизнь её была не легка; она училась в строительном институте – на вечернем и заочном отделениях, и содержала своих родителей и младшего брата непостоянными и случайными заработками – такой человек достоин уважения, даже со стороны родителей, что и было.
Много прошло лет, прошло, что было, а было всё… Не буду говорить о том, как и отчего мы расстались – это моё глубоко личное, грустное и, вместе, - тепло благодарное встретившемуся на моём жизненном пути.
Она вышла замуж, но супружеская жизнь не сложилась и тяготила её, и кончилась разводом. Много лет я ничего не знал о ней и, уже пожилым человеком, я от того же Фимы узнал, что год назад она умерла от онкологического заболевания и, умирая, хотела меня видеть, но никто не сообщил мне. С тем же её братом, тоже к тому времени пожилым человеком, я побывал на её могиле, которая оказалась не на московском кладбище, а где-то на далёком сельском погосте, куда мы ехали от какой-то станции метро на загородном автобусе. Она похоронена в общей ограде вместе со своими родителями, по воле тётки, живой тогда сестры её матери – всё засыпано глиной, никакого памятника, только общий деревянный крест, и я не уверен в том, что мне правильно было показано место её погребения в этой общей ограде…… Вот так – ни прийти цветы положить, ни на фото взглянуть… Все рабски подчинились своеволию выжившей из ума старухи, а ведь остался сын, взрослый человек; я побывал у него дома – он жил один в однокомнат- ной квартире, хорошо меня принял, на стене я увидел её фотографии, которые делал когда-то сам… Стихотворение «Если вас любили женщины» посвящено ей… Надо благодарно вспоминать женщин, встретившихся Вам на длинном жизненном пути!.. Долг мужской порядочности.
Я постоял у ограды, прочёл вслух это стихотворение, может быть – оно было услышано, кто знает… Вылил на могилу флакон любимых ею духов «Подарочные», теперь таких нет…Больше я там не бывал.
…И больше, извините, я не намерен изливать свои воспоминания, хотя уверен в добропорядочности вашего восприятия их. Много лет прошло, были другие встречи, ни о чём не сожалею, ни о ком не скажу плохо, но не всё подлежит возврату к памятному, тем более – изложению, подобному этому.
А потом… Потом встретилась Любовь, без конца и края, без границ во времени и пространстве, поглотившая всё и всего, подарившая многолетнее счастье, а в итоге - неизвлекаемый из сердца грубый рубец глубокой печали и неизбывного горя… Но это уже – другое!.. И - прощайте, дорогие знакомые и незнакомые мне люди, любите и берегите друг друга !..

Радость встреч благословляйте,
Теплоту души храните,
Расставания прощайте,
И... за всё благодарите!



Октябрь 2006 г. – март 2009 г. Ашкелон

[Виктор Рудаев]

ИЗРАИЛЬ - ЗЕМЛЯ СВЯТАЯ

ГЛАЗАМИ РОССИЙСКОГО "ОЛЕ" *)
(Мысли о земле обетованной)

... В Китае, говорит сказка, все жители - китайцы, и сам император - тоже китаец. В Израиле все жители – «еврейцы», или за таковых себя выдают... Кого только здесь не встретишь! Ну, во-первых - негры... Как иначе их назвать, если они - черные, чернее здешней штемпельной краски! "Ай-ай-ай - убили негра!" - да не верьте этому! На самом деле - никого здесь не убивают, то есть - почти не убивают - так, одного-двух прирежут в ресторанчике, если тем вздумается говорить по-русски, такое было, и сравнительно, недавно... Но, во-первых, негры не говорят по-русски, это выходцы из бывшего Советского Союза говорят по-русски, и убили не негра, а еврея - евреи же (!), а, во-вторых, - не говори по-русски, мало тебе иврита, который ты обязан выучить только за то, что?.. Что эта страна дала тебе приют, за то, что дали всем старикам пособие, на которое, если не шиковать, то – можно, ну не жить, так - существовать - даже, несмотря на инфляцию (как же без инфляции, она везде!), а ведь мы, алия, для этой страны - ну, ровным образом ничего не сделали! По крайней мере – здешние так считают, Бог с ними…
Надо найти какой-то компромисс в смысле привилегий – для тех, кто воевал с гитлеризмом, внесших неоценимый вклад в создание еврейского государства, и тем равных с теми, кто приехал сюда много лет назад, чтобы осушать болота, строить дороги, обживать сухую землю и многотрудно, рукотворно оживлять и озеленять каменистые горы, да ещё десятками лет - воевать, обороняя и утверждая право на существование маленькой, но своей страны! Правда, таких уже осталось мало. Надо окружить заботой страдальцев войны – инвалидов, узников фашистких концлагерей, гетто, переживших несчастья уничтожения родных и близких и тяжесть жестоких условий эвакуации, блокадников и, наконец, - жертв чернобыльской трагедии – всё наши люди!!!
А мне даже военную медаль выдали - красивая медаль, золотом блестит... "За что, - спрашиваю – ведь я за вашу страну не воевал!" "А всё равно, говорят, раз вы участник Второй мировой войны, значит - вам положено"... Ну, ладно, раз дали, - спасибо... И за то ещё надо язык познавать, чтобы хоть не попасть в неловкое положение, как я, когда, совсем ещё не зная слов, остро нуждался в таком объекте, как шерутим (туалет)! И помучился же я, пока не сумел кое-как объяснить людям, что мне надо!..
Так что - учите иврит, легче жить будет (и безопаснее)! И вообще, сказано, что бесполезных знаний нет! Я лично познаю его, язык, в меру своего возрастного восприятия - с большим желанием,
могу сказать, что познал логику языка, то есть - речевые построения; вот бы - побольше "милим" (слов), которые, увы, не все "приклеиваются"... Что же касается негров, то ещё надо уточнить - кто из нас - негр, это ещё надо хорошо подумать... И кто от кого произошёл: лично я - точно знаю, что не от обезьяны, определённо, - я более близок и тяготею к собакам!.. Ах, мои дорогие собаки!..
…А они, чернокожие, оказывается - эфиопы, вовсе даже не негры, и даже - в большей мере евреи, нежели мы, а мы, наоборот, по сравнению с ними - негры!.. А в США теперь уже черные притесняют белых!.. Ау, друзья, жизнь прекрасна и удивительна! Дружно слезем с деревьев и начнем дружить народами, - белокожие, чернокожие, желтокожие, краснокожие, тонкокожие, толстокожие и, даже, - цветные, братья мои и сёстры, родные и сводные... Чтобы "хохлы" любили "москалей", русские - "лиц кавказской национальности", осетины - ингушей (и наоборот...), чеченцы - русских, грузины - армян, и чтоб все любили евреев!.. Так что - учите иврит, вашу мать, или амхарит (это - язык эфиопов), или - этот, как его, - суахили, это вообще язык народов братской Африки, рослых бегунов на длинные дистанции, баскетболистов и всяких-разных там мелких пигмеев, но, хотя кто-то даже - от Хама, всё равно все они, как и мы - от Адама и Евы (Хавы), которые, на свою беду, захотели не во-время отведать фруктов, так что - все мы здесь братья (насколько могу разобрать я...). Эфиопов здесь много, они приехали из далекой Африки, плохо им было там, ох, как плохо! Сотнями тысяч гибнут там от голода и междоусобиц, здесь им дают небольшое пособие, и можно даже не работать при малых запросах, но кое-кто из них работает, в основном, - на черных работах. На сельскохозяйственных полевых работах, под щедрым солнцем Родины – работать не хотят, лучше будут получать малое пособие и не работать – паразиты, можно сказать, ненужные иждивенцы государства и народа израильского, но – религиозно почитаемы! Плодятся успешно и требуют разрешения на приезд («репатриация» называется…) своих многочисленных родственников, оставшихся умирать в голодной Африке, но государство, похоже, берёт их теперь менее охотно…. Более иных евреев привержены религии, - иудаизму, разумеется, хотя среди живущих в Африке – многие, если не большинство – мусульмане и христиане. Те тоже норовят приехать и начинают вести здесь свою миссионерскую деятельность, что еврейским государством, разумеется, не одобряется. Очень они, эфиопы, приветливы и улыбчивы, ходят в белых одеждах, а дети их - ну, куколки из магазина "Детский мир", что в Москве на Лубянке, не к ночи будь помянута... Такие забавные негритята, как на картинке! Кстати, - вообще о детях здешних следует рассказать подробнее - они необычайно милы и симпатичны, черноглазые смышлёныши, чаще - кудрявенькие и очень самостоятельные: сидит такой, запрокинувшись, в колясочке, только что "вылупился", а уже двумя ручками крепко держит бутылочку с питьём - моё! Родители
приезжают на машине в "ханут" (магазин), ходят по магазину c тележкой, набирая продукты, а ребёнок, сидя в этой же тележке на предусмотренном откидном стульчике, разъезжает по магазину и смотрит на всех свысока... И, вообще, дети здесь – категория приви-
легированная, - замечание им сделать не моги, и пальцем тронуть, а, тем более - применить гибкое кожаное учебное пособие, широко применяющееся в Европе и странах СНГ - приведут в наручниках в участок... Ну, они, эти цветы жизни, и садятся, что называется, на голову и всюду, куда хотят - кладут ноги: в автобусе на противоположные сиденья, на сиденья автобусных остановок... Врываются - иначе не скажешь - в автобус ватагой, орущей стаей - настоящие "бандерлоги"... Правда, заметно, что они мало капризны, а родители более спокойны к их капризам. Семьи, в основном, религиозны, и детей к религии приучают сызмальства: обряды "брит-мила" (обрезание) и "бар (бат) мицва" (совершеннолетие мальчиков и девочек) в религиозных семьях обязательны. Непривычному, а, тем более, непосвящённому, всё же странно видеть маленьких мальчиков с постоянной кипой (этакая малая тюбетеечка) на голове, пейсами и кисточками таллита (также постоянно носимое религиозное одеяние) из-под верхней одежды, а шестилетних девочек - в платьях до пят... Или, например, двухгодовалая "купальщица" - наряжена в купальник в полном "комплекте" - нужен ли ей лифчик?.. Взрослые "ортодоксы" в любую жару носят чёрные длиннополые сюртуки (или как там они...), иногда - пиджаки, и чёрные же широкополые шляпы. Как им не жарко - ума не приложу, и ведь что странно - не потеют же, нарочно присматривался!.. А ещё, бывает, носят меховые шапки (в жару!). Старики не стесняются ходить по городу в коротких штанах - шортах, торчат сухие волосатые ноги в высоких белых носках... Многие женщины носят брюки, а летом - трикотажные штаны - не штаны, трусы - не трусы, до колен или - выше, в обтяжку, белые, чёрные или голубые, типа моды на женское бельё эпохи раннего сталинизма, чётко обозначающие детали заднего и даже переднего рельефа нижней, лучшей половины женского тела... Женщины религиозные, "датишные", носят длинные платья -"макси", шляпки, парики... Восток - дело тонкое!.. Стригутся женщины, в основном, очень коротко, "под мальчика", даже пожилые, а кое - кто даже вообще "под Хакамаду", но зелёная молодёжь, девушки - длинноволосые, волосы небрежно распущены и, иногда - мелкозавитые по всей длине. У эфиопок - длинные кудряшки или много тонких косичек, голова полосатая от многих проборов - как они промывают их - непонятно. Мальчишки - подростки стригутся под короткий "ёжик", окрашенный иногда ярким цветом, густо бриолинят торчащие кверху короткие волосы. Очень любят здесь резковатые запахи духов...
Увы, живя в религиозной стране, приходится удивляться многому, религиозному фанатизму тоже... Суббота освящена
Богом, это понятно, но чтобы доходить до такого! Не вздумайте в субботу въехать на автомобиле в религиозный квартал Иерусалима или поселка-мошава, где живут преимущественно верующие, «датишные» - камнями забросают! Религиозный еврей вообще никогда не сядет в субботу за руль автомобиля, с полдня в пятницу прекращается автобусное движение, внутригородское и междугородное - добирайся, как хочешь... Такси, правда, снуют, подберут (если, конечно, окажутся в нужное время в нужном месте, тем более - на междугородных трассах, но ведь это ещё и несравнимо дороже!
... Требовалось доставить в другой город какое-то тяжёлое оборудование - естественно, удобнее было это сделать в субботу, когда дороги менее загружены, но ортодоксы перекрыли шоссе, потому как работать в субботу нельзя! Всё-таки разогнала их полиция, но не без труда! Даже писать запрещено, никакую вообще мышечную работу выполнять нельзя; читать, правда, можно; но, позвольте: ведь при чтении работают так называемые глазодвигательные мышцы, я уже не говорю о мимических, дыхательных, при еде - жевательных и, в других обстоятельствах, пардон, - некоторых других... И потом ведь сказано: не человек для субботы, а суббота для человека! Это ведь сами раввины говорят! Или: разве может уложиться в голове и вообще - логически объясним тот факт, что главный военный раввин Исраэль Вайс запретил в субботу вылет израильских спасателей в Америку только из-за того, что "Запрещено нарушать святость субботы" (!!!).
Синагог - полно, на каждом шагу, у каждой свой "приход" - по особенностям религии и географии исхода. Дети приходят с родителями. Мальчики молятся с отцами, девочки – на балконе с матерями. Говорят, что есть и так называемые "реформистские" синагоги, где женщины молятся вместе с мужчинами. Не знаю, не видал, и вообще, религия - это не мое… Или: на улице стоит мужчина, на столике у него - принадлежности для молитвы, предлагает помолиться...
Отдельно следует упомянуть самаритян и бахайцев - помните притчу о добром самаритянине, который оказывал первую доврачебную помощь кому-то на дороге?.. Это, как раз, – о нем… Они, самаритяне, (может, правильнее – “самаряне”, только учтите –
Самара здесь ни при чем!..) живут в Самарии (Шомрон на иврите), есть такая область в Израиле, как есть Верхняя и Нижняя Галилея
(Галил), Иудейская пустыня, Иудея (Йехуда), Голан (высоты)... Эти названия несут в себе аромат библейской древности, есть ещё
Моав, - "И взошёл Моисей на горы Моавитские, и сказал ему Господь...", но это уже - на территории нынешней Иордании... Так вот, живут самаритяне в Самарии, народ особый, вроде они - евреи, соблюдают еврейскую веру, но молятся только на древнем арамейском языке (кстати, благозвучный язык, для нас, приезжих экскурсантов, специально читали), молельные дома отличаются видом от обычных синагог; отличаются самаритяне и образом жизни от других евреев, национальной одеждой. Подданство у них - израильское и иорданское (!). Говорят, что во время Вавилонского пленения они оставались на месте, в своей Самарии - в общем, поступили как-то не по-товарищески по отношению к иудеям (можно сказать - "свинью подложили"...), но подробностей не знаю, говорят по-разному, а я, в конце концов, там (то есть - в Вавилоне) не был... Пусть сами разбираются!.. Лойяльны к палестинцам-арабам (ещё бы, - если сами имеют иорданское подданство!), и те их также не трогают. В общем, - это своего рода секта в иудаизме. Бахайцы - другое, особая, ни на что не похожая религия, как бы смесь всех религий: тут тебе и христианство, и иудаизм, и ислам, и буддизм, и всё, что не упомянуто - тоже, всех берём!..
Основана в XIX веке неким подвижником-мучеником времён турецкого владычества, деятельность которого продолжил его сын. Центр этой религии находится где-то в Канаде, а представительства распространены по всем континентам, в Израиле имеются храмы и бахайские сады - в Хайфе и небольшом городе Акко - всё необычно и ни на что не похоже: на значительной территории расположены сады-цветники, между которыми тянутся длинные прямые дорожки, покрытые мелким гравием, какие-то скульптурные изображения, не являющиеся культовыми; идеальная чистота и аккуратность. Храм, красивый и снаружи, а внутри не содержит никаких ритуальных предметов, стены увешаны коврами. Здесь молящиеся "одухотворяются", осмысливают суть души и всего сущего. Священников нет, каждый привносит что-то своё... На свои моления (собрания?) посторонних не допускают, пожертвования берут только от единоверцев. Итак, бахайцы - это не народ, это - религия, тот же опиум народа... Бойтесь бахайцев, богов приносящих!..
Христианские храмы разных конфессий (католические, православные, греко-армянские и прочие) находятся в Иерусалиме
и Вифлееме (то есть - Бейт-Лехем, "Дом хлеба"), мечети - в Иерусалиме и арабских поселениях. В Вифлееме живут и арабы-христиане.
В системе образования Израиля имеются религиозные школы, в учебном процессе которых основное место занимает религия, там детей частично содержат материально. Есть высшие религиозные учебные заведения - ешивы. Там годами изучают Тору (Священное писание) - и больше ничего! Учиться там можно много лет, учащиеся не спешат расставаться с учёбой, - их там материально поддерживают, и эти великовозрастные "студенты", уже обзаведясь семьями и, наплодив детей, учатся и учатся, постигая мудрость Торы и довольствуясь небольшим пособием, зато - не работая!.. Учащиеся этих заведений освобождаются полностью или частично от службы в армии, - сидят также требовательными паразитами на шее государства и народа, - предмет постоянной полемики в кнессете. Выглядят живописно, носят чёрные сюртуки и шляпы, на иных – красивые меховые шапки (это – в жару-то!..) с чёткими, ровными краями, пейсы, умело завитые, длиной... ну, - очень, очень длинные!.. Это, так называемые «ортодоксы». Селятся в особых, религиозных кварталах Иерусалима, где обычаи проживания строги и беспощадны к тем, кто нарушает законы Торы и святость субботы... Тот ещё опиум!..
Но, помимо этих упомянутых религиозных учебных заведений, есть, конечно, и обычные, свободные от такой строгой религиозной направленности (сказал бы - от религиозного дурмана... - да боюсь - обидятся некоторые...). В школах 12 классов. Серьёзная учёба начинается, вообще, с 9-го класса - это для тех, кто действительно хочет иметь образование, а не только справку. В некоторых школах есть и 13-й, и 14-й классы, эти уже дают специальность, среднетехническое образование. Обучение в старших классах - платное. В крупных городах имеются высшие учебные заведения - университеты, институты - технические ("технионы"), медицинские и другие, колледжи, дающие среднее специальное образование, музыкальные школы (здесь они называются консерваториями) и собственно консерватории - в нашем понимании, здесь они – «музыкальные академии»... Видно, что должное внимание уделяется спорту - много стадионов, гимнастических залов, где занятия тоже платные, имеются спортивные общества, успешные в мировых встречах. В каждом городе имеются так называемые "матнасы" - центры культуры, - клубы, как бы назвали по-советски, - в количествах, соответственно величине и значимости города. В них функционируют различные секции - те же клубные кружки по интересам и соответственно возрасту посетителей, с различной направленностью деятельности. Об этом - несколько ниже. Ни тебе читательских конференций, ни даже - коллективного чтения хороших книг, оно и понятно: читающих вообще очень мало, а мировая литература им не известна. Художественной самодея- тельности, в широком смысле - тоже нет. Охотно посещаемы
дешёвые, по пять шеккелей, и бесплатные мероприятия, - лекции, самодеятельный хор стариков в красных галстуках - "бабочках" (составленный, конечно, выходцами из СНГ), выступления детей.
Там же, в матнасах, проводятся лекции по религиозной тематике - Торе, каббале; "презентации" авторских книг, большей частью - самодеятельно-графоманских, изданных, в основном, на собствен- ные средства (но, в ряде случаев, - на средства каких-то поощри- тельных фондов, которых некоторые умеют добиваться) - авторов, претендующих на литературную значимость, на деле эти их «творения» - словесная пустота, - с попытками хоть какой-то их распродажи. Иногда автору удаётся продать несколько штук...
Редко бывают встречи с приезжими известными писателями и поэтами - я был на встрече с Евгением Евтушенко, Юлием Ким(ом), Анатолием Алексиным... Это и называется - презентация. Не затрудняя себя осмыслением корневого понятия этого слова, каждый привозит с собой солидные стопки своих книг - продажи ради и пропитания для... Именитые, известные, продают дороже (с автографом, конечно!), мало- и не известные - дешевле, но все хотят денег - денег, денег, - кэсэф, кэсэф! Куда им столько?!.. Каждый начинает с хвастливого представления - я, мол, такой-то, всемерно (если не всемирно!..) известен, мои книги переведены на сто (и более!) языков, моим творчеством зачитываются и захлёбываются, покупайте, покупайте, - не проходите мимо своего счастья!.. А чего покупать-то, ну - чё?! Часто такой "инженер человеческих душ" не имеет ни литературного образования, ни Богом данного таланта, а мнит себя писателем или поэтом!.. И каждый назойливо предлагает купить свою макулатуру. Тематика - всякая-разная: детская, узкосемейные воспоминания трагедий времен войны – все это давно многократно и талантливо описано, - старшее поколение пережило и пережевало это много раз, и все – в беспощадной памяти, и у каждого – свое, своя ноющая и не унимающаяся боль, а молодежи ничего этого не нужно: ничего не читают, другие интересы. Один привез большую стопку своих книг о библейских
царях и даже – королях (!). В Торе все это есть, только описано лучше… Невольно крепнет уверенность в том, что авторы приходят и приезжают не ради желания поделиться своими знаниями, а ради распродажи, корысти своей для, графоманы от Бога, бесталанные вы мои…
Выступление Юлия Кима – заученный и замученный короткий спектакль-монолог (он вообще наполовину живёт здесь – говорят, у этого корейца мать еврейка, а что? У Жириновского, например, мать русская, отец – юрист…). Среди его, Кима, песенок - обязательно – «Рыба-кит», надоела уже… Но - хоть на живого посмотрел, а Анатолий Алексин - вообще нечто своеобразное, пышное представление его публике - с бурными аплодисментами (ну, как же, как же, - кто не знает Анатолия Алексина (а мало кто знает...)! Знайте, люди - более чем на сто языков переведен, даже на иероглифы восточных народов (изображения на обложках привезенных для распродажи книг), вот кто нас удостоил!..), хвастливое выступление, тоже многократно повторяемое по городам и весям Израиля, где гастролирует, - в основном, повествующее о встречах со знаменитыми (заметьте - не с содержательными, интересными, а именно - со знаменитыми, известными!) людьми, в частности, с маршалом Жуковым – несколько раз он повторял это в своём, явно заученном и довольно пустом выступлении, как, впрочем, и его книга, которую я просмотрел, но покупать, конечно, не стал, дураков нет! - на сорок шеккелей (это - более двенадцати долларов или на рубли - так, один пишем, семь на ум пошло... - это двести восемьдесят рублей) она, извините, не "тянет"... Когда-то был хорошим детским писателем; видимо, перестал быть популярным в России и потянуло его на дешёвые, витаминные израильские хлеба... Вот и "выезжает" на бывшей читабельности. Впрочем, немного дураков нашлось, несколько книг купили: реклама, имя - великий двигатель!.. Один из последних его рассказов – «Лимузин», опубликованный в московской «Литературке» – тягучий, нудный и надуманный…
Пять лет терзал здесь свою музу Андрей Дементьев - поэт, несомненно, даровитый, но уж очень он захлёбывался в розовых слюнях своей любви к Святой Земле!.. "Натворил" здесь много, но и он не выдержал, в последних стихах зазвучали ностальгические нотки-колготки, берёзки-мерёзки, много потратился, устроив себе пышное юбилейное шоу с цветопадом и именной звездой на небосклоне ( а почём нынче звёзды на кило, за пучок и поштучно?..), прослезился, слёзы вытер, сел в свою карету (то есть - в самолёт), и уехал в Питер (а, может быть - в Москву)... Но вернёмся к образованию народному в более широком смысле.
Проводятся, например, также занятия по изучению иврита (бесплатный ульпан для новоприбывших*) и платные частные курсы для желающих, с не всегда квалифицированными преподавателями) и английского языка, кружковые, в нашем понимании, занятия взрослых и детей по самым различным направлениям - рисование, лепка, аэробика и ещё Бог знает что... Небольшие концерты и просто групповые встречи ивритговорящих и русскоговорящих
посетителей, регулярные и по какому-либо поводу. Под магнито- фонную запись эмоционально и увлечённо, я бы сказал – экзальтированно, руками размахивая, - танцуют местные старики и старухи, или тихо, как в психлечебнице, играют в нечто похожее на
домино или лото и пьют чай, кому - что... Мне, почему-то, от всего этого - грустно... "Кружковые" занятия, в основном - платные, всё
же это - капиталистическая страна... В библиотеках (платных тоже) - русские и ивритские книги. Но читают здесь мало; молодёжь, как я уже говорил, - вообще ничего не читает, особенно - русские книги, классику. У них, как и везде теперь - секс, дискотеки... Может быть, если бы в один трагический день молодежь находилась бы не у дискотеки, а в библиотеке - не было бы и трагедии...
С 18 лет молодежь призывается в армию, которая считается одной из лучших, первоклассно вооружена, быстро боеготовна и мобильна, боеспособна в любых тактических обстоятельствах. Правда, не с лучшей стороны показала себя во время Второй Ливанской войны.
Командный состав - офицеры и генералы - высокообразован, имеет высокую степень военной квалификации и боевой опыт. Не занятые дежурствами солдаты могут быть отпущены домой на ночь и в субботу, даже в другие города, но рано утром, к определённому часу они обязаны быть в своей части. Девушки призываются наравне с юношами, и даже чаще назначаются на командные должности, но служат меньший срок - год. На улицах городов и в автобусах всегда увидишь тех и других в форме цвета "хаки", чаше - с длинноствольными автоматами, с беретом под погоном... Страна беспрерывно, со дня образования государства, воюет. Не верьте дремучим юдофобам, что евреи, мол, - не умеют воевать и вообще не воевали - воины-евреи геройски проявили себя во время Великой Отечественной и вообще Второй мировой войны, но в стране государственного антисемитизма это тщательно замалчивалось, и сейчас, в злобном окружении многочисленных врагов маленькой страны, - героически защищают свой народ, воссозданное впервые государство, и почти каждый день гибнут в бою во имя народа своего... Рассказывают о таком случае – не знаю, правда ли это или анекдот - один русский говорит другому: «Вот говорят, что евреи трусливые, воевать не умеют, а ведь вот как хорошо они воюют в своем Израиле! И арабов бьют!». «Так ведь это – не те евреи, - отвечает ему другой, - это древние евреи!»… Что ни говорите – приятно слышать!..
В апреле-начале мая (даты переходные, по еврейскому исчислению) отмечаются священные дни - День Катастрофы и День Поминовения павших солдат Израильской армии. В один и тот же час и минуту по всей стране включаются на пять минут сирены, останавливается движение на всех дорогах, люди выходят из автомобилей, автобусные пассажиры встают со своих мест, встают все - на работе, дома, пятиминутная тишина, только - вой сирен...
Кроме аборигенов и "олим" из различных стран, полно здесь представителей других народов - от филиппинцев до украинцев, даже узбеков здесь встречал...Много приезжих иностранных наём-
ных рабочих ("гастарбайтеров") - турки, болгары, украинцы и другие - наверное, есть резон приезжать на заработки). Иногда приезжают семьями, надолго, живут в каких-то самовозведенных хижинах - карточных домиках, подсоединяются к ближайшим электропроводам, тут тебе и свет, и электроплитка - жарят, варят - живут! А у меня был знакомый молодой китаец, Хо зовут... Иду на пляж - он навстречу, на работу идёт, приехал «подзаработать», - есть резон, значит… "Шалом, Хо!" - "Шалом, Виктор, ма шломха?" – это китаец-то мне! Но я его понял и отвечаю тоже почти по-китайски: "Бэсэдэр, Хо, барух а шем!" - вот и поговорили... При нужде и китаец заговорит на иврите!.. Вот ещё такая сценка: сидят в автобусе два, явно русских, парня; включено радио, передают последние известия - на иврите, понятно. один прислушивается, будто понимает, другой спрашивает: "О чём они там?" - тот отмахивается: не мешай, мол... Через пару минут снова спрашивает: "Что говорят?" - "Да погоди, не мешай!". Закончилась передача, заиграла музыка. "Ну, и о чём была речь?" - "А хрен их знает!..". Молодая, сравнительно, украинка (но - точно - украинка, чтоб я так жил!..) приехала сюда с ребёнком двенадцати лет и родителями - тоже, естественно, - украинцами. Спрашиваю: как же вас-то пустили сюда? Отвечает: - Дедушка наш, кажется (!) был евреем... Ну и ну! Конечно, - "лапшу на уши вешает", скорей всего - воспользовались купленной справкой, на рынке такую теперь купить можно... В общем, - не "все жители - еврейцы", хотя и считают себя таковыми...Тревогу вызывает тот факт, что в еврейской стране численность евреев удельно уменьшается, так как у арабского населения страны рождаемость значительно выше. К чему это может привести – судить не берусь…
Евреи кичатся тем, что не поддались ассимиляции, сохранили, так сказать, чистоту крови (не будем уже говорить о том, что здесь и до расизма недалеко...) - не верьте этому! Все народы подвержены ассимиляции, на то они - живые люди, а, кроме того, "прилив" инородной крови для нации полезен, укрепляет живучесть её... Скажите "спасибо" за то, что нас теперь уже хотя бы считают нацией, а то бы продолжали веками прозябать в категории "этнической группы", в чём нас пытались убедить советские брошюрки... Хотели создать чисто еврейское государство - таковое не получилось, но, всё-таки, пока преимущественно, - еврейское и обособленное от арабов. В общем - интернационал по-еврейски! И
все имеют "Теудат-зэут" (паспорт), и все хотят кушать, и, в общем, голодающих нет, и у всех есть крыша над головой, это так!..
У каждого гражданина Израиля имеется свой счёт в одном из банков. Живущие на пособие имеют магнитную карточку, по которой могут получать свои деньги через банкомат (в любом городе страны), В нём, ограниченно в день, можно получить своё пособие, а полностью или тоже частично - у кассира банка. Трудовые пенсионеры и работающий люд имеют, сверх того, ещё кредитные карточки, по которым можно отовариваться в магазинах безналично и в кредит.

[Виктор Рудаев]

ИЗРАИЛЬ - ЗЕМЛЯ СВЯТАЯ

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)


...Страна еврейская, но евреи разные, из разных мест: Ирана, Ирака, Алжира, Марокко, Европы, Америки Северной и Южной, (чего им там не сиделось?..) и, конечно - из бывшего Советского Союза. Дружбы между ними нет, одни недолюбливают других. Выходцы из Марокко - на языке у всех, ну, как габровцы у болгар или кахетинцы у грузин: "Однажды один кахетинец пришел на базар..."; "Встретились два марокканца (марокаим)..." - и все анекдоты - о них... И все не любят "русских" - из бывшего СССР, может быть, - есть за что... Волны алии (новоприбывших) захлестнули местечковостью, узостью интересов, необщитель- ностью. В гости друг к другу не ходят, разговоры - вокруг цен на "шуке" (рынке), сравнения платы за "схирут" (арендуемое жильё)... Шуток, иносказаний большей частью не понимают: зайдёт, допустим, разговор о получаемом пособии по старости, скажешь в шутку: "И куда девать такие деньжищи, на что бы потратить?.." - тебя могут тут же спросить "на полном серьёзе": "Разве вы так много получаете, что некуда деньги девать?", или: "А сколько вы получаете?", хотя пособия у всех, в общем, одинаковые (я не говорю о заработанных здесь пенсиях, суммы которых, бывает, намного превышают зарплату многих). На любое другое шуточное высказывание - такая же серьёзная реакция, ну, прямо как в киножурнале "Ералаш": "А при чём тут слон?", или - Наполеон?..
Заговоришь с кем-то в людном месте - тут же кто-нибудь может бесцеремонно вмешаться в разговор, навязывая своё суждение; это уже - "культура" совковой алии, но в равной мере может иметь место и у аборигенов... Иногда, правда, имеет место искреннее, эмоциональное желание помочь, опять же - Восток... Ощутима некоторая дискриминация по отношению к "олимам", особенно - из бывшего СССР, которых здесь без разбору называют "русскими", (а то и "русскими свиньями"!), недостаточно знающим или вовсе не знающим иврит. Например, будешь долго стоять, ожидая, в магази-
не или у прилавка на улице, пока тебя обслужат, а в это время оказывают почтительное внимание аборигену, пришедшему позже
тебя, другому, третьему, что-то рассказывают друг другу, смеются…(напомнить о себе не моги: « Вы видите, - я занята!» по-русски или даже – на иврите), пока, наконец, не соизволят заметить твою протянутую руку с деньгами и с приветливой улыбкой спросить: "Ма ата роцэ, адони?.." – Чего, мол, изволите, господин?.. А "господин" уже ничего «не роце», едва сдерживая ярость, - иврит твою мать!!! - готов уже уйти, не дождавшись!.. Могут не ответить тебе по-русски, даже зная русский язык, но почти всегда рады помочь, если обратишься на иврите, даже, если изъясняешься с трудом, но видят, что стараешься - оно и правильно - живут люди по десять, двадцать и тридцать лет в стране, которая их приютила, и упорно не желают признавать и познавать язык народа, среди которого живут, который стал своим! - откровенно пренебрегая им, а аборигены это сразу ощущают. Это тоже нехорошо. Понятно, людям старым или по другой причине не всегда даётся язык, но я говорю о тех, кто может, но не желает!
Довольствуются, за немногими исключениями, не всегда качественными зрелищами местной поставки и нагло-халтурными концертами заезжих "звёзд"... Между "олим" (новоприбывшими иммигрантами) и аборигенами тоже контакта нет - возможно, из-за незнания языка, а, может быть, - из-за отсутствия взаимного влечения. Язык, сам по себе интересный, своеобразный, выраженно конкретный в грамматических понятиях; падежей нет, их заменяют предлоги, много идиом, фонетически сходных слов, часто одна буква совершенно меняет смысл слова и его принадлежность к той или иной части речи (например: “Ешь” – это имеется, наличествует, а "Эш" (твёрдо) - огонь; "Шэкэт"- тишина, а "Шэка" – штепсельная розетка... “Кше” - местоимение времени ("когда" - когда я приду, я сделаю то-то), пишется слитно с другой частью речи; “Каашер”, два "а"- значение то же, но пишется раздельно; “Каше”- тяжело, трудно; “Кашер”- заключение о разрешении к потреблению данной пищи в соответствии с еврейскими религиозными установками, о её кашерности. Вот так, поняли?..
Впрочем, и в русском языке и в других это также имеет место (сравн. - дверь, Тверь, деверь, зверь, сверь...). Словообразование основывается и логически зависимо от корня ("шореш"), который един для всех частей речи и производных слов данной корневой группы. Зная корень и существующие очень чёткие схемы построения, сравнительно легко производить зависимые слова и глаголы во временах, числах и родах. Групп-спряжений глаголов нет
(глаголы первого спряжения, второго и. т. д.). Вместо них - так называемые "биньяны" (буквально - "построения"), объединя- ющие глаголы данной системы. Эта грамматическая особенность не всеми легко постижима, но, в общем, - логична. Всего - семь биньянов. Понятий «совершенный» и «несовершенный» вид глаголов не существует: "читал" и "прочитал", например, пишутся и произносятся одинаково. Инфинитив глаголов всегда начинается с буквы, соответствующей русской букве "Л": лэлэхэт - итти; лиштот - пить; ликнот - покупать... Родовые окончания и принадлежность всех существительных, прилагательных, числительных и глаголов - строго различны, во всех лицах и числах. Нет, скажем, объединяющих рода слов - "врач", "учитель" и т.д. - есть, как, допустим, в немецком, - врач-мужчина (рофэ), и врач-женщина (рофа); есть мужчина-учитель (морэ), но - женщина-учительница - мора. Но есть исключения - слова мужского рода имеют окончания в единственном или множественном числе - слов женского рода, и - наоборот. Но далеко не всегда родовая принадлежость слов соответствует русской: «кресло» по-русски – оно, на иврите – она, «курса»; «крыша», «спина», «рыба» на иврите «он»… Вообще, много ивритских слов вошло в идиш: «Суккот», «Симхат тора», «Шлоах манат» - Сыкес, Симхес тойре, шалахмунес… Библейские названия – Вифлеем – это искажённое слово «Бейт Лэхэм» - Дом хлеба, Самария – «Шомрон»… Местоимения - личные, указательные, притяжательные - различаются по родам во втором и третьем лице единственного и множественного числа: "ты" (мужчина) - "ата", а женщина - "ат". Можно в разговорной и письменной речи вообще применять вместо притяжательных местоимений - соответствующие окончания существительных и прилагательных, указывающие на родовую и числовую принадлежность. Вежливого обращения, соответствующего русскому "Вы" или немецкому "Sie" – нет; "Вы" - только для множественного числа, а для единственного - только "Ты", независимо от возраста. По-отчеству здесь не зовут - малыш называет старика по имени и на "Ты", и это нормально...
У женщин их фамилии имеют мужские окончания, например: "Лидия Александров". Родовая принадлежность существительных во многих случаях не соответствует таковой в русской грамматике, среднего рода вообще нет.
Единственное и множественное числа также часто не соответствуют грамматикам других языков: по-русски - лицо (единственное число), на иврите - паним (множеств. - как бы - лица); вода - на иврите - маим (воды) и т.д.
Букв, обозначающих гласные звуки, - нет. Вместо них существуют так называемые "огласовки" - под- и надстрочные обозначения точками и чёрточками в различных сочетаниях, которые применяются, в основном, в учебных или в облегчённых текстах. В обычных печатных текстах их нет, гласные легко подразумеваются знающими язык. Заглавных (прописных) букв нет. Знаки препинания применяются, но не всегда и не так строго,
как, скажем, - в русской грамматике. Эти два последние положения, возможно, объяснимы техническими трудностями написания в далёкой древности, ведь на каменных скрижалях высекали…
Море, Средиземное, - хорошие пляжи, песок. Купаться, однако, следует осторожно - ямы, водовороты, даже у берега. Тонут, увы, часто. Учитесь на чужих ошибках! - Я учён на своих... На пляже больше народу, понятно, - в субботу. Живописное разно- образие женских купальников - от грандиозных сооружений с юбками на старухах - до мини-бикини-опрокини на молодых... Иные, если угодно, "купальники", вообще - несколько квадратных сантиметров спереди, а сзади - одна какая-то ниточка посредине, теряющаяся неведомо где... Но - впечатляет, куда уж там!.. И это - при пуританской строгости в купальном комплекте для крохотной девочки!..
Числа обозначаются арабскими цифрами (слева направо) или комбинациями букв ивритского алфавита. Месяцы еврейского календаря не соответствуют исчислению современного григорианского календаря, поэтому даты праздников и памятных дней - переходны.
В совремённом иврите много иноязычных слов, наряду с существующими чисто "ивритскими" синонимами. Наоборот, ивритские слова и корни во многих случаях заимствуются другими языками: идиш и другими, даже - русским, особенно - в сленговых выражениях. Не понятно, почему слово "Шабат" на иврите и осетинском (!) означает одно и то же - суббота... Наверное, имеются какие-то историко-лингвистические обоснования, но, вообще-то, не с моими более чем скромными познаниями - подробно останавливаться на особенностях иврита, и этим мои лингвистические изыскания считаю нужным ограничить и закончить... Язык, понятно, лучше осваивается молодыми, которых, к этому же принуждает необходимость контакта в трудовой деятельности), моментально осваивается детьми и гораздо хуже - пожилыми, у которых, в массе своей, и стремления к этому нет. Многих выручает "идиш", почти все старики - "олимы" его знают... Но, ввиду распространённости среди населения русскоговорящих, приехавших из бывшего Советского Союза, можно "обойтись" только русской речью, везде можно найти добровольного переводчика, а примитивно объясниться на иврите в магазине, на рынке и т. д. - не проблема.
Завидно распространение среди населения знания иностранных языков, в первую очередь - английского. Его серьёзно преподают в школах; знающих его новоприбывших он заметно выручает на пер-
вых порах в общении, заменяя иврит. Евреи Испании и Португалии говорят на языке "ладино" - третий еврейский язык, родственный романской языковой группе. "Бухарские" евреи и "горские" (Дагестан) говорят на языке, близком к "фарси" (иранская группа). Выходцы из Алжира, Туниса, Марокко великолепно владеют
французским; выходцы из Испании, Южной Америки – испан- ским... Многие знают арабский и, вообще, знание нескольких языков никого здесь не удивит. Только мы, "совки", владеем единственно - великим и могучим... Но все ли «совки» (хоть даже и здешние пишущие!) владеют им хорошо?!
На рынке и в магазинах - полная самостоятельность и самообслуживание - ройся в горах фруктов, овощей и прочего - сколько хочешь, никто слова не скажет. С пакетами (целлофановыми мешочками) проблем нет, бери, сколько нужно. «Авосек» тут не знают, все пакеты – с ушками - наполняй и тащи домой.У всех торговцев - маленькие электронные весы. Выбранное вами быстро бросают на весы, называют цену, плати - и будь здоров... В основном, не обвешивают, хотя - бывает... На рынке - дикий ор, торговцы оглушительно вопят, стараясь переорать друг друга. Много, конечно, всего, и выбор большой. Пряные запахи дразнят ноздри. К концу базарного дня, когда цены дешевле, хоть и товары похуже, появляются во множестве старики («эсесерные»…с тележками на колёсиках, задевают друг друга, ругаются... Зрелище - впечатляющее, но неприятное - "Вас тут не стояло!"... Фрукты - по сезону, ранней весной (январь-февраль!) - полно клубники - "виктория" называется, величиной - до кулака; придиры говорят, что не вкусная - ерунда! - нормальная клубника; летом - арбузы, дыни, виноград в изобилии, абрикосы, гранаты, киви, персики, сливы, яблоки и другое.
Осенью, зимой - заваль всевозможных цитрусовых, хурма; яблоки и груши - всегда. Всего и не перечислишь. Овощи - парниковые (от жары!), поэтому - несколько водянистые и явно уступают по вкусовым качествам грунтовым, зато - доступны круглый год по количеству и ценам... Разнообразие потрясает в любое время года... Капуста разная, свекла, морковь, лук репчатый и зелёный, баклажаны, нежные зелёные кабачки ( больших и не выращивают), перцы острые и сладкие разных цветов, авокадо (овощ отличный, но на дереве растёт), чеснок зрелый и молодой, кукуруза, редис - всё есть, и в изобилии... Вот настоящую, желанную чёрную редьку – редко встретишь… Картошка - есть и мелкая, есть и крупная, "величиной с собаку", как говорит Жванецкий... Всегда чистая, не гнилая, но почему-то почти всегда - зрелая. "Молодая", в нашем понимании, которую для чистки достаточно слегка поскоблить и которая так вкусна с чесноком, укропом и сливочным маслом – встречается лишь на короткое время ранней
весной, нужно не пропустить ее появление, но клубни – непривычно больших размеров, приходится их резать на куски, а это уже, согласитесь, - не то… Как нет и зрелого укропа ("зонтики") для засолки - не продают. А сама зелень - прекрасная : укроп, кинза, петрушка, сельдерей, мята... И ещё есть местная зелень, похожая на
полынь (может, это и есть полынь...), это местные едят. Есть и хрен, и что-то похожее по виду на хрен, какие-то неизвестные нам клубни, не то - вид картофеля, не то - какая-то редиска, тоже это только местные едят. Редиска очень крупная, жёсткая. Редька на привычную нам не похожа. Очень хочется настоящей редьки – чёрной или белой, но бывает редко. Странные овощи - артишоки и ещё, белые мясистые корни, напоминающие не то - капусту, не то - клубни экзотических цветов. А пучки зелени - как веники, ощутимые, не такие тоненькие, как в России!.. Грузинские евреи привезли свою зелень - тархун, цицмати (кресс-салат), рехани (базилик), правда, - её мало, и какие-то бело-зелёные стебли. Не вздумайте торговаться (!) - пробовал вначале, и - бестолку: на твоё компромиссное предложение продавец, в лучшем случае, коротко ответит: "Лэх ха байта!" - "Пошёл домой!" (как у нас - "Пошёл в баню!" или - "Пошёл вон!)... Или: "Махар ба бокэр!"- "Завтра утром!", а то и – «Кыбэнымат!» - Это они произносят чётко, не затрудняясь в языковом барьере... В магазинах кассирша рассчитывает при выходе, развесное взвешивает на электронных весах, не обманывает, как в России, себе дороже, держится за рабочее место! Почти все кассирши здесь говорят по-русски, чаще с ужасным акцентом... Мясо, куры и рыба мороженные - по божеским ценам, свежие - чуть не вдвое дороже. В мороженое мясо – официально добавляют воду и, говорят, не всегда качественную… Грибов, говорят, здесь на природе - полно, но местные их не собирают - покупают консервированные в жестянках (чаще - шампиньоны), или свежие - эти дороговаты, или мороженые. Молочные изделия, при декларируемой высокой продуктивности молочного скота - тоже дороговаты. Молоко не вкусное. Сыры явно дорогие: хорошие твёрдые сыры (типа «швейцарского») стоят дорого, а мягкие, типа "рокфор" и другие, доходят в в цене до 200 шеккелей за килограмм - это 1400 рублей! Бывают и ещё дороже... Такой народ, как мы, «олимы», покупает, в основном, - плавленые, те - значительно дешевле. Вообще, здесь цены на всё значительно выше российских, но пособия и зарплата - тоже значительно выше обычных российских. Инфляция, конечно, тоже потихоньку двигается, цены растут на всё - война!
Медицина - своеобразная, технически хорошо оснащённая, квалифицированная в оперативной технике, но в амбулаторной
практике, при явной кичливости, - "всё русское - отсталое, всё еврейское и европейское - передовое", - ограничена выбором средств; лечение проводят, в основном, таблетками - "кадурим". Внутривенные вливания ( только в виде капельниц) и инъекции применяются мало, и только в стационарах. Наружное лечение не разнообразно и очень ограничено, даже – в дерматологии, где оно должно составлять не менее 90% объёма лечебных мер, стандартно в составе применяемых лекарственных средств (готовые препараты). Выписать больному индивидуально приготовленное для него наружное кожное средство - это проблема, пожалуй, невыполнимая. Не будучи специалистом в других областях, убедился на себе, являясь пациентом, что дерматологи не знают основных принципов наружного лечения кожи. На ногти, например, назначают …мази (!) Пораженные грибком ногти считают входными воротами … микробной, в частности, - рожистой инфекции… Какая-то профессиональная безграмотность при невероятной кичливости - стены врачебного кабинета увешаны дипломами профессиональных обществ в рамках под стеклом… В одном кабинете я насчитал четырнадцать таких «дипломов»… Вместо вразумительной аргументации – ссылка на передовую, израильскую медицину и на «российскую отсталость». Как уж они лечат венерические заболевания - не ведаю. Насколько мне известно, вся надежда на сверхдейственные антибиотики, а проверка результативности лечения, - инструментальная и всесторонняя, включая т.н. «провокации», необходимый систематический сероконтроль не признаётся необходимым. Что это даёт в отдалённом наблюдении - не знаю, да и нет его, отдалённого наблюдения, и как оно может быть при частной, обычно – своекорыстной медицине, где главное – пропустить как можно больше пациентов за меньший срок. Всё российское – отсталое, устарелое. Банки, горчичники, растирания, компрессы и прочее - такого здесь не знают. Вообще, с больными здесь возиться не любят, понятия «выхаживания» здесь нет, в стационары кладут очень неохотно, только для операции или обследования, и, в основном, через пару дней – выписывают, лечись дома, а какие у больного домашние условия – это никого не интересует; к врачу добирайся сам… Очень широко применяют антибиотики - где надо и где не надо, не задумываясь над их возможным аллергенным и иным побочным действиям - всюду боятся "вируса" - инфекции. "У него (у неё) - вирус!". И ещё боятся холестерина в крови - "Холестерол, холестерол!" - жить, значит, хотят долго, поэтому стараются покупать не сливочное масло, а отвратный на вкус маргарин... На мой, врачебный взгляд - перебор...
Лекарства всем больным - платные, хотя пенсионерам - скидки. К врачу сразу не попадёшь - разве что в самых экстренных случаях, задолго надо заказывать "тор" - очередь, особенно - к специалистам; к «семейному» врачу записаться – не проблема, но тоже – за день-два. На назначенное лечение, процедуры - тоже: мне назначили физиотерапию, оказалось, что очередь - через два месяца! Я и направление потерял! В России я никогда не "качал" свои права на внеочередной приём у врача, как участник Великой Отечественной войны, но, как медик, я этим преимуществом, конечно, пользовался, а на процедуры, конечно, был направляем и принимаем в тот же день и час. Конечно, и я также принимал медиков вне очереди, иначе и быть не должно! Здесь же я - просто старик и, даже придя во-время, всё равно должен почти час сидеть в очереди, пропуская местных аборигенов, молодых и старых.
Пришлось однажды вызвать скорую помощь, - сообщил, что ранил глаз! - Предупредили сразу, что будет стоить 420 шеккелей, это - почти 100 долларов! Или - бери такси и добирайся сам. Я-то полагал, - сперва надо бы оказать срочную помощь... Этим летом, будучи в Москве, навестил друга, у которого при мне случился сердечный приступ. Моментально приехала скорая помощь, кардиологическая бригада; врач сразу снял электрокардиограмму,
поставил тут же, у постели, капельницу, и, с помощью монитора, наладил правильный ритм, не уехал, пока больному не стало легче, и всё - бесплатно!..
Обследования и анализы - дорогостоящие, к направлению прилагается обязательно гарантия оплаты от больничной кассы.
Сумма страховки снимается автоматически с личного банковского счёта, имеющегося у каждого. Страховка не дорогая и доступна всем. Но совершенно не оплачивается больничной кассой изготовление очков (а это - очень дорогое мероприятие) и, что ещё страшнее - лечение зубов и протезирование, это - разорение! В России, я знаю, пенсионерам это - бесплатно, хоть и в очереди. Социальная помощь - социальные учреждения ("битуах леуми") дают (бесплатно) социального работника немощным (чаще работницу- метапелет, от слова: "летапель" - ухаживать, заботиться) через особые объединения - "хеврат летапель" - на разное количество часов в неделю, в зависимости от степени немощности опекаемого, но - с придирчивым отбором и многочисленными проверками в году; могут и лишить такой услуги, если сочтут, что человек может сам себя обслужить и обходиться без ухода.
Проезд также всем - платный, и тоже пенсионерам - половинные скидки. Автобусы просторные, в каждом - кондиционер (мазган) – как приятно войти в него из уличного пекла! Почти всегда есть
места для сидения, я думаю – потому что у очень многих есть личный транспорт, автомобили; естественно, они не пользуются общественным транспортом. Но ходят автобусы не часто, хотя и по расписанию, а заканчивают вечернее движение рано. Большинство, как я уже сказал, передвигаются своим собственным транспортом;
автомобилей - масса, и всё - "иномарки" один лишь раз видел наши "Жигули"... За рулём, в основном, - женщины, не знаю, почему...
Страна такая маленькая, а едешь по дорогам - и видишь много пустырей, не говоря уже о не заселённых, без признаков обитания, горных просторах, каменистых пустынях, скалистых громадинах и головокружительно страшных пропастях... А города - хоть и красивые, конечно, но, бывает, - припарковать машину - проблема, особенно - в крупных городах. Дороги, в основном, - хорошие, содержатся в исправности, чётко разделены полосами, которые в ночное время ясно различимы с помощью вмонтированных в асфальт световых отражателей. На магистральных дорогах имеются путевые "развязки" в достаточном количестве. Много светофоров и дорожных знаков международных образцов; единственно, в Израиле отказались от принятого во всём мире вида шестигранного знака "Проезд без остановки запрещён" из-за того, что начертанное на нём слово STOP кое-кому придёт в голову читать справа налево, на ивритский манер... Вместо этого слова на знаках красуется ладонь. Ремни безопасности в машинах - вещь обязательная, попробуйте не надеть - вмиг миштара (полиция) - является, как из-под земли! - крупно оштрафует, и правильно!- эти ремни многим спасли жизни!
Водители, в основной массе, - деликатные, останавливаются у пешеходных переходов, пропуская переходящих улицы, не наедут на собаку - вообще здесь очень любят животных (на иврите - "баалеи хаим" - хозяева жизни...), но особенно - собак. Кошки как-то "гуляют сами по себе", но тоже их не обижают, а собак нежно любят, ласкают, причём, - независимо от породы. Вот, например, рядом на пляже молодая женщина поставила крохотную палатку, а в ней сложила съестное, сама пошла купаться, а своего четвероногого мохнатенького черныша попросила остаться и стеречь... А тот решил позабавиться - вытащил из палатки цепочку сосисок и с явным удовольствием волочил её вокруг палатки... Налицо были все признаки и, более того, - улики имевшего место мелкого хулиганства, но вышедшая из моря русалка не только не наказала эту возмутительную распущенность, но, напротив, прижав его мордочку к своей, целовала её, приговаривая что-то на иврите - я не понял, а собачка, видимо, понимала всё, при этом они нежно
улыбались друг другу, явно вопреки всем мыслимым педагогическим установкам... Есть элитные собаки, но, в основном, - дворняжки, разноцветные, мохнатенькие, - всякие... Идёт с хозяином такая "принцесса" - страшнее не бывает, а глядишь - дорогой поводок и, обязательно, ошейник со всеми данными на
всякий случай... Часто собаки гуляют сами и уходят далеко от дома, по своим собачьим делам, и потом возвращаются домой. Как и детям, им здесь полная свобода...
Да… вот писал я о любви к «братьям нашим меньшим», а теперь, по прошествии времени, (несколько лет прошло) - познакомился и с другим… Не все , оказывается, люди добры и жалостливы: покупают дорогих собак, породистых (собственно, а чем и бедные дворняги виноваты?), но уезжают в далёкое путешествие, а собаку оставить не с кем. Вот и берут её в машину и по дороге в аэропорт Бен-Гурион бросают на дороге, а она, собака, не понимает, бежит, бедная, пока сил хватит, потом бродяжничает, если выживет, некоторые попадают в приют, там их держат некоторое время… Эх, люди, люди, я любил вас…
В городах - масса зелени; леса вокруг, горы - покрыты лесами рукотворными!), есть такой праздник "Ту би шват", в этот день все, от мала до велика, сажают деревья. Как раз это – конец января – начало февраля. Заметно, что в арабских поселениях - зелени почти нет, вырублена, нечистоты сливаются на улицы, вонь дикая - Восток... Еврейские жилища все снабжены "шерутим" - удобствами: душ, туалет, умывальник, иное и не мыслится. Ванны не популярны, но есть в больших квартирах. Отопления в домах нет, говорят - только в Иерусалиме, но там и холоднее - горы, более ветрено. Особенно холодно в период дождей в жилищах "на земле" - на виллах, например. Ну, что ж - электрогрелка в постель на время, тёплое бельё и дополнительное одеяло, и проблема решена. Иногда приходится включать тепловой вентилятор или другой обогрев, и тогда - совсем хорошо! У богатеньких устанавливают кондиционеры (мазганы), которые «работают» на холод и на тепло. Хуже летом - жара дикая, лучше всего сидеть в прохладе дома, но, всё равно, приходится днём и на ночь включать вентилятор, если нет кондиционера, несколько раз за день принимать прохладный душ. Наверное, следует упомянуть о солнечных нагревателях - бойлерах, которые устанавливают на крыше почти каждого дома - даже в зимнее время в солнечные дни можно иметь дармовую горячую воду...
Количество комнат считают, включая салон. Планировка бывает странная, непривычная для нас. Стены белёные, ковры - только на полу. Явно не популярен здесь хрусталь и другое украшательство
российского образца; на стены вешают немного абстрактных или авангардных картин или пейзажи, иногда - репродукции картин импрессионистов, авангардистов, еврейских художников, или какое-нибудь рукоделие, - панно, например, макраме...
Большинство новоприбывших живут на съёмных квартирах с различной оплатой - в зависимости от качества, площади, района, а то - и от произвола квартирохозяина. Иные хозяева имеют до сотни (и более!) квартир, целые дома. Для оплаты жилья пенсионерам государство даёт "квартирные" деньги, которых, конечно, не хватает. Оплата съёмного жилья по договорам (обычно на год) производится в долларах США (теперь – в шекелях). При расторжении договора съёмщик обязан оплатить жильё за все оставшиеся месяцы.

[Виктор Рудаев]

ИЗРАИЛЬ - ЗЕМЛЯ СВЯТАЯ

(ОКОНЧАНИЕ)


...Квартиру можно купить, если есть деньги, в новостройке или "со вторых рук" в рассрочку на 28 лет, с кабальной платёжной банковской зависимостью - "машкантой". Но "денежных" среди новоприбывших из бывшего СССР или – черных африканцев - очень мало, большинство живут на съёмных квартирах, грустно вспоминая своё собственное уютное жильё, и по окончании годового договорного срока могут быть бесцеремонно выселены по требованию квартирохозяина, а ведь многие, семейные, за годы обзаводятся мебелью, тяжёлой стиральной машиной, холодильником, переезд - немалая проблема! Кое кому из давно прибывших дают государственное жильё от фирм "Амидар" и "Амигур", обычно в старых домах. В этих случаях "квартирных" денег уже, понятно, не выдают, но зато небольшая приплата производтся в шеккелях и не зависит от меняющегося курса доллара. Наконец, строятся так называемые "хостели" - это современной архитектуры новые дома с небольшими ( одно- или двухкомнатными) квартирами для пенсионеров - супружеских пар или одиночек. Но такие квартиры дают прожившим лет десять или немногим менее в стране, так что ещё дожить надо... Мне вот не дали – по причине, сказали, наличия метапелет (социального помощника). Старики, в основном, живут отдельно от молодых, так спокойнее – редко когда уживаются поколения, особенно, если старики проявляют «характер», «возникают» и «выступают», не все имеют жизненную и коммуникационную выдержку и самоконтроль. Я, например, живу отдельно, так лучше, сам себе хозяин. Однако, живут евреи не только в городах, но и в маленьких посёлках - мошавах и киббуцах.
Киббуц - это как бы колхоз или, более того - коммуна, только на еврейский манер - без лодырей и трутней. Работают по совести и обязанности, каждый на своём месте. Зарплаты не получают, питаются в киббуцной столовой (хорошо питаются!..), или можно брать продукты на дом и кулинарить в семье. Живут в домиках при киббуцах, обеспечиваются одеждой и всем необходимым, многое обобществлено, кроме жён и мужей... При выезде в путешествие или для другой надобности "киббуцники" получают для всего этого необходимые деньги… Киббуцы специализированы в различной сельскохозяйственной или мелкопромышленной деятельности, есть - религиозно ориентированные, совмещающие свою деятельность с систематическим изучением Торы. Есть - ориентированные на
политическую деятельность определённых партий и движений. Многие политические деятели считают для себя честью проживание в киббуце (Бен-Гурион, например, проживал в киббуце). Теперь «киббуцное» движение, похоже, идёт на спад.
Мошавы - это просто посёлки, где каждый имеет свой дом и участок, но свободен в выборе места и рода деятельности. Иногда жители мошава временно объединяются для найма или покупки орудий производства, но своё хозяйство каждый ведёт самостоя- тельно, занимаясь всякого рода сельскохозяйственной или кустар- ной деятельностью, или работая где-то за пределами мошава.
Такое понятие, как "дача" - здесь не имеет места (какое счастье для, скажем, москвичей, иметь хоть какую-то хижину-развалюху за городом, и при ней - крохотный участочек - если не сада, то хоть леса или просто травы - общение с природой горожанина, - лёгкие растягивают, как мехи, дышат лесом, травой, землёй, освобождаясь от накопившихся в лёгких асфальтовых испарений, пыли, копоти, автомобильной загазованности, наслаждение!). И удобств не надо, - сливаемся с природой, носим вкуснейшую ледяную воду из колодца, да еще, бывает, в такой живописности, - на коромысле - a la Anisya фром «Тихий дон»… А тут ещё - коровки мычат, петушки поют... На грядочках - лучок-чесночок, укропчик, клубничка, а то и - огурчики свои; по краям участка, вдоль забора - смородина: красная, чёрная (разотри листочек - как пахнет!), крыжовник; знакомая молочница молока и поселковых сплетен принесёт, к вечеру - чаепитие на воздухе, из самовара уютным дымком попахивает, сосновые шишки горят... Тут тебе – и Чехов, и Горький, а то и вообще – Тургенев с Буниным, и с Пришвиным впридачу! А уж если угостят тебя, усталого, приехавшего только что на электричке к приятелю, верст за сорок с лишком, - если даже не коньяком, то, во всяком случае – топинамбуром (!)… Эх, память ты моя излишняя!.. Здесь этих, вожделённо ожидаемых, сладостных перемен не поймут - живут, как я сказал, в своих городских квартирах или в поселках, но – постоянно! При собственных домах имеются участки земли с довольно высокой арендной платой для съёмщиков («арнона») - зелёные, аккуратно подстригаемые лужайки, цветники; некоторые имеют одно или несколько фруктовых деревьев, но не для основного самоснабжения - так, забавы ради, - рынок обилен и доступен всегда. Конечно, богатые имеют загородные дома помимо городских, это - да, богатые – всегда богаче, но, всё же, это - не дача, всё же - не то, объяснить трудно!..
Очень распространены среди населения мобильные телефоны - "пелефоны", как их здесь называют. Наверное, ни в одной стране нет такого их изобилия: у взрослых, детей – идут независимо улице,
оживлённо переговариваются о своём. Удобная вещь и на разные цены.
Много интересных маршрутов для экскурсий, цены – прием- лемые (растут, конечно!), за исключением тех, что связаны с ночёвками в отелях. В маленькой стране - 14 климатических зон, от дикой жары на берегу Красного моря (Эйлат) и Мёртвого моря - до снеговых гор на севере, а всего-то протяжённость территории страны с севера на юг – порядка пятисот километров… Есть маршруты с поездкой на автобусе по узенькому шоссе по краю страшной пропасти - один раз был и больше не надо! На озере Кинерет ещё не был. Кинерет - главный источник водоснабжения страны, есть ещё артезианское водоснабжение и опреснители, но доля их в водоснабжении невелика. Если мало дождей в сезон - падает уровень озера – вода в Израиле на исходе!
Море часто штормит. Рыбёшка, по большей части, мелкая, хотя рыбалка (на удочку) довольно популярна. Попадается и крупная рыба - кефаль, здесь она называется "бури". Совсем нет чаек и морских животных. Часто приплывают медузы, жалят со страшной силой... Море "Мёртвое" (иначе - Солёное, "Ям га мэлах") - концентрат солей, входишь в него, как в горячий глицерин, необыкновенной плотности; ногами ступаешь, войдя, не по песку - по осаждённой соли... Утонуть в этом рассоле практически невозможно. Можно даже лечь на спинку и читать газету... Только не рекомендуется ложиться на живот - перевернёт и соль в глаза попадёт, не дай Бог! Правда, на берегу - пресный душ, но до него ещё добежать надо по раскалённым камням... Лечит суставы, некоторые кожные болезни и другое, но неразумно пользоваться этим целителем, не посоветовавшись с врачом! Вдоль берега расположены санатории и пансионаты, а на другом берегу - Иордания...
Иерусалим... Как не сказать хоть немного о нём! Город - на горах, к нему ведет поднимающаяся дорога-серпантин (поэтому и говорят, что в Иерусалим и вообще в Израиль не едут, а поднимаются! - тоже «олим», только здесь – это уже не существительное, а – глагол настоящего времени, множественного числа…**), с которой в разных местах открываются изумительные виды отдельных частей города - насыпанный на холмик белый горох далёких домиков. Скрывается этот участок, открывается другой... Воздух становится чище, дышать - легче!.. Приходят какие-то новые ощущения, которые и самому понять, осмыслить, и, тем более, - толково объяснить трудно… Узкие улочки старого города, выложенные отполированным временем белым камнем, уже – несколько потемневшим; жилища как бы вырублены в нём, движение транспорта почти невозможно.
"Стена плача" (Западная стена); половина стены - "мужская", другая половина - "женская", чтобы, общаясь с Богом, мужики не глядели, куда не надо... Голова должна быть покрыта; у кого нет, тому дают напрокат (хорошо – хоть бесплатно!) засаленный бумажный колпачок с чьей-то грязной головы - не гигиенично, зато - богоприемлимо... Масса сувенирных лавочек, синагоги, церкви, мечети - святое место трёх религий, город Давида и Соломона, Магомета, Йешуа Га Ноцри и Понтия Пилата, Торы, Корана, Евангелия и Михаила Булгакова – город Тайной вечери, предательства и Голгофы, распятия и вознесения…
"В следующем году - в Иерусалиме!", "Пусть десница моя забудет меня, пусть язык мой прилипнет к гортани моей, если я забуду тебя, Иерусалим!" - так говорят евреи...
Праздники справляются соответственно: на "Суккот" («кущи») устанавливают палатки, украшенные пальмовыми ветками; на "Пасху"- (Песах) исчезает на неделю хлеб из магазинов - только маца... На Йом-кипур - Судный день - город затихает, как вымирает, нет людей, нет машин на улицах, гуляют собачки, дети свободно катаются на роликах и велосипедах на проезжей части, выключаются радиостанции и телеканалы и - тишинаааа... Бог наверху судит - тссс!.. - не мешайте! - кому что на следующий год, у кого какая судьба, кого в какую книгу "запишет"... Есть "хорошая" книга, есть и "плохая" - кто что заслужил... Все прислушиваются, да - фигушки! - никто ничего не услышит, узнаете, мол, в своё время!.. В синагогах - усиленные моления, все настойчиво клянчат, просят Бога, понятно, записать в "хорошую" книгу - кому охота в “плохую!.. “. Пожелания друг другу: "Желаем быть записанным в хорошую книгу!..". Бог устал от этих пожеланий и заказов - разберёмся, мол, поглядим на ваше поведение, надо было раньше о душе подумать, вести себя хорошо и обо мне помнить!.. Работы у Бога полно, всех рассудить, да ещё и текущие дела: прибыла партия новопреставленных, - кого в рай, кого в ад, а в субботу и ему, Богу, то есть, положено отдыхать... Во время Судного дня – пост. Религиозные не едят и не пьют (!) с вечера накануне – до следующего вечера – окончание дня, Пост не распространяется на больных, беременных.
Праздник "Пурим" - в честь избавления от гибели евреев в Вавилонском плену; - маскарадное действо с переодеваниями, - на этот сюжет. Когда этим занимаются дети - это забавно и умиляют: для детей такая радость - маски, маскарадные костюмы, к тому же - каникулы! Но, если старики (в основном, - те же «олимы») переоде-
ваются в женские платья, кладут в них ватные "груди" и мажут губы помадой - это уже становится похожим на дурдом... И ещё – якобы полагается в этот праздник напиваться до полного безобразия (а евреям пьянство не свойственно!.. ).
Вообще, - пьют алкогольное мало, хотя выбор вин большой - жара, я думаю. Сидят на улице за столиками (в основном - мужчины, опять же - Восток...), пьют водичку, кофе с молоком... Жидкости потребляют, вообще, много - жара, потеря большая. Принято всюду таскать водичку и понемногу пить, хоть где-нибудь находясь, хоть на ходу…
Верующие евреи употребляют в пищу только кошерные продукты, то есть - разрешенные раввинами (вообще, произносят "кошерный", "кошерные", но по ивритской орфографии - "кашер"). На каждой упаковке напечатано: кашер ле Пэсах - приготовлено и допущено к Пэсах (Пасхе), или: кашер бэ ашгахат а рабанут - приготовлено под наблюдением раввината, или указывается фамилия конкретного раввина. Некошерные продукты, - например, некошерное мясо, можно кашеровать, это - особый ритуал...
Но есть и "некошерные", так называемые "русские" магазины (верующие презрительно называют их «свинячьими») и лавчонки, там продаётся даже свинина и "свинопродукты", креветки, кальмары и прочее, кроме лягушачьих лапок; в китайских ресторанах, говорят, - всевозможные трепанги, медузы-каракатицы и прочая водоплавающая сволочь...
Виноградные вина все - отличного качества, кошерные, конечно, (виноградные вина считаются кошерными только те, которые сделаны руками евреев и для которых виноград собран также евреями), многообразные по вкусу и недорогие - так называемые "кидушные", для ритуального, религиозного применения, для всякого применения…Водки - также разные, на разные цены, но подделок, суррогатов - нет, с этим - строго! Всё импортное - очень дорогое, израильское - значительно дешевле. Вообще, можно считать, что хорошо бы деньги получать здесь, а покупать бы - в России... Если б так можно было! Продукты понемногу дорожают, даже - хлеб, инфляция и
здесь имеет место... Ценообразование, вообще, любопытное, я бы сказал, видимо, - психологически направленное на привлечение покупателя: скажем, полукилограммовый пакетик мясного фарша стоит не 5 шеккелей (теперь уже – 7), а "только" - 4-99 (теперь - 6.99, вроде кажется, что - дешевле, а фактически покупатель платит, конечно, свои пять или – сколько там шеккелей, так как даже не существует монета в одну агору (копейка) на сдачу... Банка растворимого кофе стоит не 20 шеккелей, а "только" 19-99, или - 19-90, понятно?.. Квартира - не за
$ 100 000, а "только" за $ 99 900 - дешевизна, хватай!.. Говорят, что теперь так везде – в мире загнивающего капитализма…
В магазинах какие-то продукты - дешевле, чем в других - естественно, люди стараются купить здесь, глядь - другие продукты - дороже! Но ведь не станут же покупатели рыскать по разным магазинам (даже при наличии автомашины) и выгадывать копейки, покупают уже всё - в одном месте, на это - и расчёт торговцев! Заманивают покупать - "подарками", так сказать: накупишь в этом магазине товару на более-менее крупную сумму, и тебе дадут "подарок" - обычно какую-нибудь копеечную чепуху, или предоставят право купить у них же какую-нибудь вещь по более низкой цене. Но, всё равно, если разобраться, стоимость этой вещи входит в цену купленной основной...
Существует система распродаж - "мивца": в какие-то дни берёшь, скажем, консервированные грибы в жестянках, или - рис в килограммовых пачках, или что-нибудь другое; если берёшь несколько штук, то - дешевле. К этому мы еще не были приучены. На десять шеккелей, например, дадут тебе три пачки риса, или пять баночек грибов (теперь - три…), опять же, это БЫЛО!!! , или четыре банки пива (теперь – три…), или что-то другое, а покупать по отдельности - несколько дороже. Но это бывает лишь в отдельные, неожиданно объявляемые дни. Многие, придя в магазин, сразу интересуются, есть ли и на что сегодня "мивца"... Но цены растут – кто будет читать эти строки через несколько лет, - убедится, что уже расклад – не тот…Теперь - о другом.
О собаках и кошках я уже рассказал, есть и другая живность, не всегда желаемая - грызуны, например. Есть мыши, даже - крысы, они проникают в дома, доставляя неприятности там про- живающим, независимо от того, аборигены они или "олимы", домовладельцы они или "схирутники" (т.е. живущие на съёмной квартире – «схируте»), освоили они иврит или - нет, у грызунов - язык для всех один... А сейчас - о насекомых, - ползающих, бегающих, летающих и взлётно-подпрыгивающих, а также и кровососущих... Тараканов, в нашем понимании, то есть - рыжих прусаков, я не видел, хотя говорят – есть, - кажется , я уже видел. Зато иногда неожиданно появляются огромные, усатые летающие тараканы, - крупная, так сказать, авиация; такой может и в суп залететь, не к обеду будь сказано...
Но муравьёв - полно, больших и маленьких. Очень активны, между плитками пола в жилищах "на земле", то есть - на виллах, выносят на поверхность кучи песка и заползают всюду, ползают и
по ногам, вызывая зуд. Против них продают разные средства, которые помогают временно. Клопов (радость России!) я не встре-
чал (слава Богу - барух а Шем!..); вши - бывают, говорят, головные, у детей (если нужны более художественные описания, то, пожалуй,
лучше приведу милые сердцу воспоминания времён войны...). В аптеках, во всяком случае, - роскошный выбор средств... Насчёт блох - не знаю, надо будет спросить у знакомых собак... Но всех вреднее - мухи! Ну, гады! Маленькие такие, изящненькие, но дико приставучие. Садясь на кожу и «бегая» по ней, вызывают нетерпимый зуд. Дома беспокоят меньше, но лишь выйдешь на улицу - и вот она я!.. Сгонишь её, и тут же она снова садится, и, причём, мымря, - ведь на то же место! И так - много раз (на это обратил внимание ещё гениальный Булгаков - навсегда останется загадкой, откуда он, никогда не побывав здесь, знал это и ещё многое другое о земле святой...). И часто норовит сесть на труднее доступные для немедленной защиты места - на локти, например/ на спину. Или - на лицо, особенно на губы - зуд невероятный! Прихлопнуть её почти невозможно: очень увёртливы - ты ещё только подумаешь приподнять руку, а она уже слетела... А есть такие, что норовят - только в глаз, ничто другое их не устроит! Есть только один способ избавиться от мучительницы : резко пробежать вперёд несколько шагов - она тебя и потеряет: замечется туда-сюда, зырк-зырк, - "А и где же ты, мой сладкай?!" - "Да тута я, тута, однако же - прощайте, ваша глубокомучительная высокобессовестность, ищите себе поблизости других клиентов!" ... Но не спешите радоваться и, тем более, - злорадствовать: через пару секунд вас "подхватит" и будет "курировать" другая мушка - её, значит, территория... Или - её дочка, совсем ещё крохотная, может, - преждевременно родившаяся и незаконнорожденная, а уже профессионально сопровождает вас, и так - до самого пляжа по эстафете, а там уже - медузы; они, медузы, купаются рядом с вами, но только, если ужалят, то губа раздуется в утюг, или - яркий "фонарь" под глазом... Помощь при этом рекомендуется такая: тщательное протирание поражённого места лимонным соком, или ломтиком лимона, или уксусом – помогает…На обратном пути вас тоже не оставят без внимания представители тех же членистоногих -"С возвращеньицем, мы уж заждались вас, родненькие!.. Не спешите, стойте справа, проходите слева! И куда же вы, вкусненькие мои?!"...
… Вечером мушки передают "вахту"... комарам! Комары, комары, не тревожьте "олим", пусть "олимы" немного поспят - и "олимы", и аборигены, все-все!.. Тревожат, однако, гады, не дают спать! И прыскаешь на себя, и таблетки вставляешь в специальный
электронагреватель против их агрессии... Дополняют эту фауну разнообразные жучки и бабочки моли, и, бывает, даже еще что-нибудь, уж совсем непонятное. Зимой вся эта нечисть на время исчезает, но не комары! Тех зимой меньше, но совсем скучать не
дают... Вот, недавно ночью коснулся рукой занавески окна, а там, оказывается, отдыхал какой-то высокопоставленный кровососущий, возможно, даже - из высших эшелонов, известный кровопийца и крупный взяточник, откуда я знал?.. Укусил, подлец, в кончик указателного пальца - зуд невообразимый, спать не мог! Или противно "зюзюкают" над ухом: з-з-з-з-дзюк! - Совершил посадку, значит; сейчас начнёт кровушку качать, если не успеешь прихлоп-нуть его комариное высокоиздевательство; ну, не ночь, можно смело сказать, а прямо-таки сплошной н - о - к - т - ю - р - н !!!
... А у меня неожиданно появился союзник против общего врага - завелась очень милая жёлтенькая ящерица, нашла себе домик в висящем на стене радиодинамике и выползает по стене ночами охотиться за всякими букашками, раньше обильно облеплявшими настенную газозосветную лампу. Теперь это место чистое, - шалом тебе, милая рептилия, будем дружить!.. Однако, что-то давно её не вижу, - видно, нет уже у меня ей прокорма, поехала искать новое сафари… Правда, хорошо, что они, ящерицы, малых размеров - говорят, на Галапагосских островах или на одном из островов Индонезии (точно не помню, но, кажется – последнее, в общем – достаточно далеко от Иерусалима и от Москвы тоже, и Америка может не беспокоиться…) - их родственники, вараны, достигают величины трёх и более метров, этакие сухопутные крокодилы, запросто быка хватают и разрывают на части, от таких лучше - подальше, а бегают они со скоростью гоночного авто...
Вообще, животный мир и растительность - своеобразные и, кажется, ни на что не похожие. Водятся, правда, в горах дикие хищники и копытные, - козы и кабаны. Первые, понятно, питаются вторыми, а вот чем питаются эти, вторые и третьи?.. Питаются неведомо чем - ни травы, ни кустиков на голых, но, тем не менее, - очень живописных, прямо-таки Сарьяновских, скалах... Однажды видел сам мелкие стада диких коз, пугливыми скачками убегавших по уступчатым камням... Имеются заповедники, где стали размножаться олени и дикие кабаны, места сафари, крокодиловые фермы, рыборазводные пруды... Разнообразие непривычных нам птиц!
Растительность здесь - рукотворна!.. В этом - её двойная прелесть... Ну, разве не восхищает творение рук человеческих!.. Здесь я не поскуплюсь на искреннюю похвалу - никак я не мог
первоначально принять увиденное, поверить в рукотворность – густые леса по горам, осушенные болота, заросли кустов... А роскошные, красивейшие парки во многих городах, создание умелы-
ми руками энтузиастов парка библейской флоры, где непривычная нам растительность и ландшафты якобы копируют библейскую древность!.. Не знаю, сравнить мы не можем, но очень интересно, воспринимается как-то волнительно, как бы погружаешься в прошедшие тысячелетия, которые становятся ощутимыми и заполняют сознание реальностью присутствия в невообразимо далёком прошлом... Трудно описать ощущения, охватывающие вас в этих местах - какой-то трепет, заряд непонятной энергетикой и что-то необъяснимое ещё... Первоначально трудилась здесь супруже- ская пара, самоотверженные энтузиасты - на выделенный им скалистый участок таскали на ослике плодородную землю и сажали деревья, потом приобрели грузовичок, другие люди стали им помогать и на помощь пришло государство. Для экскурсантов имеется несколько пешеходных маршрутов по тематике и сезонности. Я уже не говорю об обязательном и планомерном озеленении улиц городов и поселений, о садах и виноградниках, о мощно развитом огородно-тепличном и полевом хозяйствах...
Среди деревьев здесь есть и старые знакомые - пальмы, олеандры, платаны, а есть - и неведомые нам: весной расцветают густо усыпанными яркими цветами - красными, жёлтыми, сиреневыми... Сезонного листопада, как такового, нет: круглый год деревья одеты зелёной листвой, понемногу и постоянно заменяющейся.
Цветы - это особый раздел, цветов - масса, есть знакомые цветы - гвоздики, крупные и мелкие розы (не пахнут), "анютины глазки", "львиный зев", герберы и другие, а есть - совершенно незнакомые и самых фантастических расцветок, красоты необыкновенной... Весной пустыни, пустыри и лужайки покрываются мелкими жёлтыми и фиолетовыми цветами, в марте пустыри густо усыпаны красными огоньками маков. Рвать дикорастущие цветы, даже в пустыне, не принято, букеты из выращенных - недорогие и продаются во многих местах.
Климат своеобразный - на территории маленькой страны, я уже говорил, - четырнадцать (!) климатических зон - от снежных вершин горы Хермон до знойных пустынь и жаркого побережья Красного моря. В Эйлате – жара, а на Хер(Моне), извините, - снег… Вот, поди ж ты!..
С октября по март - холодные дожди, в остальные месяцы - сухая жара с суховеями из Сахары - хамсином, раз пятьдесят в
году ("хамсин"- "пятьдесят" по-арабски), переносится сердечными больными плохо, но я, например, сбегаю в душ, сяду мирно под вентилятором и – ничего!..
Города и поселения неожиданно "вырастают" по обе стороны шоссе, - белые, аккуратные, большие здания и маленькие домики
под черепичными крышами, ночью в окна автомашин буквально врывается нежнейший запах цветущих цитрусовых садов...Как много можно рассказать об этой удивительной стране, особенно это сможет тот, кто всё уже в ней видел. Есть в русскоязычном канале ТВ передача о красотах уголков страны, ведет талантливый экскурсовод, он побывал везде, знаток страны! Но и я кое-где побывал - впечатляет многое. Любое место здесь - горы, пустыни, Мёртвое море, озёра, водопады, древние города - говорят, - не сравнимо ни с чем по своеобразию и красоте !
... Но, может быть, хватит описаний? Всего лучше - сесть в самолёт, три с половиной часа лёту (из Москвы), и вы - в солнечной стране, очень солнечной, может быть, даже - слишком солнечной, но всё же - интересной и красивой! Да ещё в пути вкусно (и кошерно!) накормят... Так когда же вас ждать?..


*) Сейчас – они почти исчезли, т.к. «алии» практически нет.

**) “оле” (женск. – “оля”, множ. – “олим”, - новоприбывшие в Израиль, буквально – «поднявшийся», т.к. в Израиль не приез-
жают, а поднимаются; не уезжают, а “спускаются…”.

***) Вы уже постигли особенности грамматики иврита? Когда я постигну сам – объясню лучше…










2000 - 2004 -2006 – 2007 гг. Ашкелон.

[Виктор Рудаев]

ЕВРЕЙКИ ПО ЗАКАЗУ. . .

(ИЗ КАТЕГОРИИ - "НУ И НУ!!!)



Моя племянница, фронтовое дитя, моя радость, забота и покровительство с первых дней её, та, которую я нежно любил и нянчил, (наверное, и она меня любила...), в общем, - мой дорогой ребёнок, - теперь сама дважды бабушка, живёт в Америке с матерью, детьми и внуками. Прошло много лет, и вряд ли суждено мне повидать ту, которую я часто вспоминаю, живя вдалеке и перебирая старые, так много приносящие мне из прошлого и как бы даже говорящие, озвученные, фотографии... *) Время делает своё - идёт, бежит, летит! - другая жизнь в другой стране, другие дела и заботы и, наверное, я теперь просто не нужен... Нигде я не нужен, - ни здесь, ни в Москве, ни в Америке. Здесь применить себя не могу, - нет работы, хотя есть руки, голова и большой опыт врачебной работы. Никак не могу с этим примириться - как это без работы? Мне говорят: отдыхай, наработался! Легко сказать... Стараюсь чем-то себя занять, чтоб совсем с ума не сойти! В Москве я тоже не нужен, это я понял давно - оторван злым роком; наверное, ранее просто был терпим родственниками ушедшей моей дорогой подруги, а теперь – отлучён, отметён! - за ненадобностью. Что же касается Америки, то это моя, сугубо личная боль, которую никому не понять, и которую я не могу доверить даже сердцам оставшихся близких мне людей, это - целиком моё и я благодарен судьбе за то, что это было, что судьба столкнула меня с крошечной девочкой, ставшей как бы моим ребёнком в трудное для всех нас время (это был конец 1944 года!). Никому, повторяю, этого не понять. Наверное, и сама она этого не знала и пусть до конца не осмыслит, это останется во мне и уйдёт со мной... О, боже, как я её любил и как люблю сейчас!.. Поэтому живу я прошлым и в прошлом - там была моя юность и молодость, тяжёлые военные и послевоенные годы, незабываемое студенчество, довольно бедный тогдашний наш быт, недоступность даже не слишком дорогих и самых потребных душе культурных развлечений, отсутствие приличной одежды и обуви (в самой счастливой и радостной стране!..) и, тем не менее, - милые девушки, не всегда отвечавшие взаимностью на страстные призывы сердца, но, всё равно - до сих пор тепло и нежно вспоминаемые; всепоглотившая и всезахватившая меня любовь и, конечно, - общение с нежно любимой моей племянницей, дочкой моей сестры-фронтовички, - милым и родным маленьким человечком, что-то своё щебетавшим по дороге в детский садик...
Когда пришло ей время получать паспорт, добрые люди из милиции (были там и добрые люди!..) предложили ей самой решить вопрос о национальности – записаться русской (по отцу, пропавшему на фронте), или еврейкой, причём доброжелательно советовали первое - вскоре предстояло поступление в институт... Она решительно отказалась - "Я воспитывалась в еврейской семье и буду еврейкой!". Наверное, Бог вознаградил её - очень легко, с первого "захода", она поступила на механико-математический факультет Московского университета. Когда же подросли её дочери, и перед ними стала та же проблема, положение в стране еще более ухудшилось, и дочери записались русскими, так как отец их русский. Кто сможет порицать их за это - давно настали лихие времена в поминаемом Советском Союзе!
… Уехала моя родная в самом начале девяностых - с мужем, матерью (моей сестрой) и с третьим, младшим ребёнком, сыном, а дочери пока оставались в Москве: старшая дочь - замужняя, и муж её, шустрый не по годам бизнесмен, - прекрасно успевал в Москве, а младшая была незамужняя, но тоже взрослая и, кажется, ещё училась в институте, а, когда они решили обе уезжать, появилось неожиданное препятствие: еврейская община в Америке ни за что не хотела их принимать, поскольку они русские... И надо было доказать, причём, - срочно доказать (!!!) что они - нет, не русские (!), а что они да-таки еврейки (!)... Ну, что ты будешь делать?.. То есть - раскручивать киноленту жизни, как бы я сказал, или, может быть, говорят в остроумной Одессе - "обратным национальным назадом"...
Всего проще было бы заручиться справками от специального раввина, находящегося в Московской хоральной синагоге (кто не знает, могу дать адрес: Спасо – Глинищевский переулок, метро
"Площадь Ногина", теперь – «Китай-город» ) ... Казалось бы - и проблем не может быть: мать - еврейка, стало быть, и дочери - еврейки. Но не тут-то было! Вы ещё, наверное, не знаете еврейской
бюрократии! Никаким доводам молодого бизнесмена (а хлопоты по этому делу взял на себя, конечно, он, энергичный и деятельный) раввин не внял и внимать не хотел - ему твердят, что мать-то еврейка!
- Не верю, давайте сюда мать!
... Легко сказать, когда их мать, мать их! - в Америке, а бабушка, то есть – её, матери, мать, мать её, то есть - моя сестра, ну то есть , - ей-богу же - стопроцентная еврейка, чтоб я так жил, проживающая вместе с дочерью (то есть - с моей дорогой племянницей!), зятем и внуком в Америке, по состоянию своей психики ещё и, к тому же, как говорят юристы - не дееспособна! "Но как же, - говорят ему, то есть - раввину – вот свидетельства о рождении..." - "Записи подделаны!". "А выписки из домовой книги?" - "Тоже поддельные!"... Ну, беда , да и только! Вся надежда была на живого еврейского родственника, то есть – единственно - на меня... Только я, брат их бабушки и дядя их матери, а им, как бы это сказать, - двоюродный дед (?..), мог подтвердить их еврейство!.. Я надеюсь, что вы вполне разобрались в нашем родословном древе, хотя и понимаю, что вам было - ой как трудно!..
Естественно, шустрый бизнесмен тотчас стал звонить нам домой, но моя дорогая половина сказала ему, что меня дома нет, и я должен приехать из Полтавы через пару часов на Курский вокзал, где она меня встретит. Всё отлично устраивалось! Он встретит тоже меня у поезда, поможет поднести к автомобилю мою увесистую ручную кладь (я привёз много фруктов, это ведь была Россия, даже ещё, в то время – СССР, - не Израиль...), отвезет нас домой, и мы тотчас поедем в синагогу для уверительной беседы с раввином. А Вам еще не приходилось уверять в чем-то раввина? Не советую – себе дороже…
Казалось, всё складывалось как нельзя лучше, но, увы, это только казалось! На перроне мы с Леночкой прождали его более часа и поняли, что он не приедет - ну как же! Зачем ему было тратить время для поездки на вокзал, когда он мог сделать какие-то свои дела! Да и я тоже хорош был: на кого я рассчитывал, взявши неподъёмное количество фруктов?! Истинно сказано: "Жадность фраера погубит!"... Словом, многоэтапно, с большим количеством "передыхов", с пересадкой в метро и с большими трудами мы добрались до нашего Зеленоградского автобуса-экспресса номер четыреста, у остановки которого... нас поджидал в своей машине… наш бизнесмен, успевший, видимо, сделать свои дела!.. А как же – зачем ему было «брать» меня с вокзала, когда он, хитромудрый (чтобы не сказать весомее!..), рассчитал, что такие простофили, как мы, всё равно его не минуют наивностью своей… Талант, да и только!
…Минут через двадцать мы были уже дома и, не дав мне ни минуты отдыха, ни возможности пообедать, хотя я так устал и просил перенести – нет, только сегодня, только немедленно! - он умчал меня обратно в Москву. А зачем ему было лишний раз гонять машину и тратить время?! Только такие дураки, как я, добросердечные, и нужны!!! Хорошо ещё, что я догадался захватить метрику моего отца, единственный документ, подтверждающий моё еврейство; без него пришлось бы вернуться домой...
Раввина мы нашли в подвале синагоги, это был средних лет человек с черной, с проседью, бородой и выразительным лицом.
По-русски говорил он хорошо, но с некоторым акцентом... Секретарша сказала, что он, кажется, из Швейцарии, мне это было, в общем, «до фонаря», мне важно было доказать мою, нашу (!!!) причастность, принадлежность к еврейству, лучшей части человечества, Избранному (!) народу, о чём с пафосом восклицал артист со сцены Малого театра, в спектакле «Уриэль Акоста», куда мы с родителями пошли в первые дни ноября 1943 года, за два-три дня до моего ухода в армию... Мне было всё равно – Швейцария, так Швейцария, гутен морген, майн герр, бонжур, месье!.. Твоя – Женева, Берн хорош, моя – Москва хорош! Главное – «твоя моя понимай!..». И ещё, - откуда мне было знать, что на приём к раввину надлежит являться в "кипе", как сказала его секретарша? Я не знал, как мне быть! Мой русский спутник, напротив, моментально сориентировался и, сбегав куда-то, быстро принёс мне упомянутый головной убор. Ещё его спросили: «А Вы почему без кипы?» - он нашёлся быстро: «А я – не еврей» - ему было удобней, легче, чем мне, - и его сразу оставили в покое! Ну, поневоле будешь завидовать его расторопности и находчивости!
И... начался содержательный разговор! Прежде всего моему собеседнику захотелось прояснить мою личность, моё еврейство и моё родственное отношение к обеим дочерям моей племянницы.
А, действительно, кто я им и кем они приходятся мне? Наверное, внучатными племянницами, а если - нет, то - кем?! Сам запутаешься... Я предъявил свой паспорт, который вовсе его не заинтересовал, ведь он считал такие документы поддельными, и записи о национальности их владельцев - тоже. Тогда я протянул метрику моего отца, выписку из книги записей казённого раввина города Екатеринослава, где было написано буквально следующее: "В книге записей о родившихся евреях по г. Екатеринославу за 1896 год имеется запись: сентября 12 дня у новомосковского мещанина Берко Шабсовича Рудаева и жены его Ревекки родился мальчик, которому дано имя "Александр".
Подпись и печать казённого раввина. Дата.
Покрутил раввин эту бумажку и, уже несколько смягчившись, спросил: "А, может быть, у Вас есть метрика Вашей мамы?" Увы, таковой у меня не было, то есть, помню - была ее метрика, где было написано, что у, опять-таки, мещанина (дались же прогнившему царскому режиму наши мещанские корни!..) Лейзера Бренгауза и жены его Нехамы... В общем, помню мамино имя при рождении, её звали Сура-Гитля (а по паспорту - Софья Лазаревна...), вот так, но бумага затерялась, так я и сказал, и вообще, этот разговор мне уже изрядно поднадоел... Но раввину, видимо, хотелось еще немного поговорить, видимо, для окончательного убеждения в нашем еврействе, и дальнейшая наша беседа стала напоминать какой-то экзамен, в данном случае - на знание еврейских традиций, только – экзамен без подготовки и выбора экзаменационных билетов…
- Какие Вы знаете еврейские праздники? - Ну, какие я знал? «Пасха» - «Песах!» - поправил он меня...), еще – «Пурим», слышал от тёщи…
- Ну, а ещё? - А ещё я не знал... Ну, не знал, и всё! Теперь знаю, а тогда не знал!!!
- Ну, а что евреи едят на «Пурим?» - Здрасьте! Только этого недоставало! Я вырос в такой семье и среде, где об этих традициях и слыхом не слыхивали. На Первое мая и Седьмое ноября, когда мы с папой рано утром уходили на демонстрацию, в квартире уже стоял вкусный запах печёного, мама пекла пироги - с маком, яблоками, вареньем... А других праздников мы не знали. Ещё, правда, - Новый год... Из нужных пищевых атрибутов к празднику «Пурим» я, в этом мало образованный, вспомнил лишь «уши Аммана», и то узнал недавно...
- А что ещё? - И тут меня осенило: чтоб он, наконец, отвязался, я стал выкладывать всё, что вычитал из Шолом-Алейхема: кугель, бульон, латкес, цимес, кихале, на всякий случай - бейгале (хотя я не совсем был уверен, что всё это - от Шолом-Алейхема и к празднику «Пурим», и, вообще, - не твёрдо знал, что это такое, но, хотя бы - еврейские названия...), и - то, что непревзойдённо творила моя, светлой памяти, теща: фаршированную рыбу, жаркое, штрудель, ельзеле... Где-то я, наверное, «попадал», так как раввин кивал головой и при этом временами улыбался...
Мне уже становилось смешно, и тут вселился в меня нивесть откуда взявшийся бес, этакий весёлый бесёнок, который подвигнул меня на безобидное, я считаю, озорство…
Я, наконец, не выдержал и, для убедительности взмахнув руками (помните, Гоголь поведал нам, что евреи при разговоре обязательно машут руками…), - воскликнул со всею страстью:
- Ребе, я - еврей! Ну, ей-богу же - я еврей, вот-те крест!.. И тут же, стараясь хитро подыграть обстановке, я скромно «поправился»:
- То есть, я хотел сказать: Маген Давид!..
... Мало я встречал людей, правильно оценивающих и хорошо понимающих юмор и шутку... Но он понял! С умной улыбкой он закончил разговор и своей красивой печатью, с пружинкой, скрепил две справки, подтверждавшие, что Юлия Парфенова является - да, еврейкой, и что Ксения Парфенова тоже является - да, еврейкой! А секретарша раввина взяла с моего молодого спутника по сорок тысяч рублей (старыми деньгами...) за каждую справку - он, я думаю, очевидно, всё предусмотрев, имел с собой гораздо более крупную сумму и, наверное, даже не подумал о том, что, не возьми я с собой метрики моего отца и, вообще, не прояви я деятельного участия во всём этом - всё бы сорвалось...
Как бы то ни было - на белом свете двумя еврейками стало больше, и ими пополнилась так нуждавшаяся в них Америка... Это великое событие следовало бы «отметить», но мой «родственник» отмечать не стал - дела, дела! И домой меня, усталого и голодного, везти тоже не стал, высадил меня у метро Белорусского вокзала и тотчас же уехал по своим дальнейшим делам - а как же иначе? Ведь я ему, этому ловкому прохиндею, больше не был нужен!..
P.S. Правда, во время пути, в машине, он предложил мне допить (!) газированную водичку из баллончика, он видел – меня мучила жажда. Наверное, вкусная была водичка – я не попробовал...

Апрель 2001 г. – июль 2006 г.Ашкелон, Израиль.


*)Теперь, увы, нет больше Ларочки моей любимой! Тяжело болея, рано ушла из жизни, в прошлом году… Янв. 2008г.

[Виктор Рудаев]

КОНЦЕРТ ЮНЫХ ТАЛАНТОВ

(ТОЖЕ МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ…)


Юные таланты надобно повсеместно и во все времена замечать, примечать, выделять, поощрять-привечать, охранять, почитать и, разумеется, - с долж-ным благоговением и тщанием, - представлять перед благодарно воспринимающей и уж за одно это представление поклоняющейся им серой массе – публике, долженствующей за счастье считать даже драгоценную возможность слышать и, тем более, - лицезреть их…
Пример такого призыва к поклонению я помню – незадолго до войны в фойе московского Центрального дома работников искусств (ЦДРИ), интересные мероприятия и концерты в котором мы имели возможность посещать, была развёрнута выставка шаржей: среди прочих помню такой: ярко-жёлтой, под золото, акварелью – контур скрипки, от него, во все стороны – золотые же лучи сияния, и – подпись:

Самородки очень редки, -
Вы учтите это, детки!
Буся для страны родной –
Самородок золотой!..

…Кто же этот «Буся»?.. Да полно – неужели вы не узнали Бусю? Да Бориса Гольдштейна, знаменитого скрипача, в будущем – профессора, а в прошлом, в 1934 году – одного из лауреатов всемирного конкурса скрипачей имени Изаи в Брюсселе, в специфической «команде» одесского профессора Столярского: Буся Гольдштейн (13 лет), Миша Фихтенгольц (14), Лиза Гилельс (12!) и Додик Ойстрах… В общем, - русские богатыри!.. Всем им предстояла музыкальная слава, одним - более длительная, другим – менее.
Додик, самый старший, ему было 28, со временем стал всемирным Давидом Ойстрахом, от этого мощного ствола ответвился также всеместно известный Игорь; Лиза впоследствии стала женой мирового скрипача Леонида Когана, а их, совместно произведённое на свет, чадо – Павел Коган, стал руководителем и дирижёром престижного симфонического оркестра; в общем, - яблочко от яблоньки… И лишнее подтверждение того, что еврейские дети обречены быть музыкантами, преимущественно – скрипачами, хотя допускаются варианты… Бедные еврейские дети!..
…Приходит к врачу мама с ребёнком: «Доктор, что делать – моему сыну уже три года, а он ещё не умеет играть на скрипке!»… Не избежал этой горькой участи и я, о чём будет разговор ниже, и мы с женой по отношению к своему ребёнку, за что на старости лет продолжаю при случае получать «втыки», чтоб не забывал… Легко ли – хотели ведь – как лучше!!! А что касается мамы Буси – ей доставалось за неумеренные потребности и претензии – для гастролировавшего по городам юноши она, всюду сопровождая его, требовала, например, - отдельный вагон…
Такие еврейские, энергичные и деятельные мамы встречаются и поныне: знаете такого певца – Юлиана, не просто, скажем, Юлия, а именно - Юлиана, - вычурно, но, вместе, и сокращенно, как у всех знаменитостей: Валерия, Витас, Алсу и другие, а то ещё и - Жасмин…
Так вот, маме этого Юлиана, которому покровительствовала даже сама Пахмутова, тоже пришлось по вкусу сопровождать своего сына и шефствовать над ним – однажды она взобралась на сцену к выступавшему сыну, и сидела там, заложив ногу за ногу, - иначе не могла, демонстрируя при этом свои, обтянутые лайкрой, ляжки-окорока… Юлиан – певец не плохой, но при чём же здесь ляжки?!
…Но спустимся с недосягаемых высот этих самородков – к простым еврейским кантонистам от музыки, мученикам родительского старательного
воспитания. Иные, вырастая, действительно становились самородками, но самородки, как выше сказано – редки; другие, коих – больше, становились музыкантами, найдя каждый своё скромное место в чарующем искусстве – музыке, кому как повезёт, и неустанно благодарили судьбу и родителей: «Спасибо, папа и мама, за то, что привязывали меня к ножке стола или рояля, или наглухо припаивали к скрипке – теперь я могу, стоя в переходе метро или в подземных переходах, зарабатывать себе на хлеб»… Конечно, были и такие, которые потом играли «для себя», для собственного и ближних удовольствия, таких я знал и знаю сейчас, но для этого надо самому ребёнку любить музыку, не заставлять его играть часами, а, пожалуй, - наоборот, в ряде случаев – оттаскивать его от инструмента, бывало и такое… Из таких-то, может быть, и вырастали превосходные музыканты…
А у иных, как у меня, этим отнимались и отравлялись годы детства! Что теперь говорить!.. Ни тебе – спорт, который – нужнее растущему организму и
даёт силы и уверенность в себе, даёт возможность не чувствовать себя ущербным, защитить себя и других от насилия и издевательств, подготовить к трудностям – ох какой нелёгкой предстоявшей мне жизни! Ни тебе – занятия действительно любимым, по душе, делом, наконец – просто наслаждение годами детства, которые, оказываются, так быстро пробегают и должны остаться незабываемыми! Поздно потом вспоминать и сожалеть!.. Чувствую и свою с женой вину перед продолжателем рода нашего, предстоятелем и местоблюстителем, надеюсь – простит, ведь не по злому же умыслу…
Но я хочу рассказать немного о себе, и о небольшом конфузе в моей музыкальной судьбе…
Мы жили в Харькове, - в те годы (начало тридцатых) не Киев, а Харьков был столицей Украины, а дом наш, номер шестьдесят восемь, на Сумской улице, стоял почти впритык к Дому ЦК КП(б)У… Был и, наверное, есть там двор, где играла всяко воспитанная детвора, я помню многих по именам, судьба их сложилась также по-разному, в ряде случаев – и трагически… Но как хорошо, считал я, живётся им – свободно резвятся, а я должен вместо этого часами стоять у пюпитра…Спустя многие годы я дважды навещал этот дом – двор показался мне таким маленьким… При мне в Харькове был сооружён знаменитейший памятник великому кобзарю Украины – Шевченко, работы скульптора Манизера, детям Советского Союза была возвращена радость новогодней ёлки – стараниями Первого секретаря ЦК КП(б)У Павла Петровича Постышева…
В городе при мне открыли прекрасный по тем временам Дворец пионеров, но меня родители определили учиться музыке в Клуб связи, где своевременно показывали новые фильмы, например, - вышедший в 1931 году «Путёвка в жизнь», а в 1934 году мы впервые увидели фильм «Весёлые ребята», и где также были разные, студийного уровня, кружки для детей и взрослых, не хуже, чем во Дворце пионеров, и руководили этими кружками опытные педагоги.
Класс скрипки вёл прекрасный педагог и доброй души человек – Наум Моисеевич Фрумин – только его стараниями и из детской преданности этому милому человеку я находил в себе силы и терпение к ненавистным мне занятиям. Однообразным и мучительным занятием для меня было часами нудно читать с листа гаммы, арпеджио и другие ежедневные длительные упражнения; много лет спустя их звучание не казались мне уже таким неприятным, но и я уже был другим человеком… Особенно почему-то мне
был ненавистен сборник упражнений некоего Шрадика, само звучание этого имени вызывало во мне уныние и отвращение к музыкальным занятиям; к тому же он был напечатан на плотной грязно-серой бумаге, что усиливало неприязнь к нему…
Лучше дело пошло, когда мы начали разбирать этюды и небольшие, упрощённые пьесы, которые уже несли в себе хоть какие-то музыкальные зарисовки, мелодические расцветки…
Первой, мною «осиленной» пьеской был «Сурок» Бетховена – ми ля, ля, ля; ля-си-до-си-ля… Все начинающие скрипачи, наверное, проходят через этого «Сурка» - «И мой сурок со мною!»… И мой сурок был со мною, и некуда было деться от этого упорного грызуна, чтоб ему пусто было, но, повторяю – ещё хуже были гаммы, которые и ночами, во сне приходили ко мне – во главе и под командованием Шрадика и без него… Я был вовсе не против скрипки, как таковой, и скрипичной музыки – лихой, в цыганских и эстрадных ансамблях (уже набирал силу легендарный Леонид Утёсов) – то, что я мог слышать из чёрной радиотарелки и из скудного количества грампластинок, проигрываемых на нашем малюсеньком портативном патефончике, партию которых, в порядке эксперимента, выпустила часовая фабрика артели «Коопчас», где папа работал. Но не о них, и не о добром человеке, - директоре фабрики Шифе сейчас речь, - о них стоит рассказать, но уж – в другой раз… Другие источники небесной скрипичной музыки, например, - симфонические и, тем более, - клейзмерские оркестры – моей широко образованной музыкальной натуре тогда ещё были не известны… И, конечно, - теперь-то я понимаю, что без гамм, арпеджио, скучных этюдов – невозможно освоение музыки и уверенного овладения инструментом *), а тогда – не понимал! Хотя как старался убедить меня в этом добрейший Наум Моисеевич! Да и мама не сумела убедить меня, несмотря на то, что ради меня стала учиться у того же Наума Моисеевича в кружке для взрослых… Может быть, если бы чуточку изменить методику обучения, - скажем, время от времени давать для упражнений, кроме или вместо этой нудистики - что-нибудь мелодичное, красиво расцвеченное, - для привлечения и увлечения – ведь дети же!.. Но строгие каноны музвоспитания, методики категорически не допускали этого, считалось даже неприличным вводить в учебный материал и даже уделять внимание, допустим, народным или просто популярным мелодиям, которые, при желании, вполне можно было бы приспособить для обучения - по разным уровням сложности, технического построения и учебной пригодности. Вот и результат – многим детям эта монотонность быстро надоедала. Конечно, это моё личное мнение…
… После некоторого освоения начал – практиковалось участие учеников в учебных концертах – сначала в школе, перед соучениками и родителями, и каждый показывал, у кого что в багаже, кто на что способен. Я помню, среди выступавших были способные ученики, например, - Игорь Земляной, он играл первую часть концерта Зейтца, это – не очень сложное, но и не примитивное сочинение. Правда, он был старше и начал учиться намного раньше меня. Был, помню, заметно полный, по комплекции своей, подросток по фамилии Рахлин, имя его я забыл – то ли он был однофамильцем знаменитого впоследствии дирижёра (Натана Рахлина), то ли он и был тем самым Натаном и будущим дирижёром, - я с ним больше не встречался… Он, помню, темпераментно играл впервые мной услышанный ля-минорный концерт Вивальди, тоже первую часть, считавшийся учебным ввиду не очень большой сложности, но очень мелодичный. Я невольно заслушивался его воодушевлённым исполнительством, его какой-то заметно размашистой раскованностью и свободой игры… Мне до него было, конечно, далеко, но я тоже хотел, «как он»… Разумеется, я не знал, каких трудов и упорного старания стоили ему его музыкальные успехи, я хотел «как он», но достичь этого предпочитал, по наивности, «малой кровью», а он, теперь понимаю, - успевал в музыке не одними своими способностями … Много лет спустя мы с женой, проходя мимо Московской консерватории, увидели у двери Малого зала небольшое объявление о выступлении камерного женского «Вивальди-оркестра» под управлением Светланы Безродной. Это – прекрасный оркестр. Естественно, мы с Леночкой побывали на этом концерте – её уговаривать не надо было, она изначально была создана для восприятия прекрасного… Я не ошибся в ожидании – среди прочего прозвучал и этот, мною любимый, ля-минорный концерт Вивальди, я вспомнил далёкие годы…
У меня уже тоже кое-что накапливалось – я играл начало «Приглашения к танцам» Вебера, «Менуэт» Боккерини (опять же – начало), какие-то, очень несложные, пьески Шуберта, что-то ещё, но большая музыка мне была не дана. Я встречал и слышал потом скрипачей-непрофессионалов – мой сокурсник, уже в институте, Христо Марков, из Болгарии, свободно сыграл на нашем студенческом вечере самодеятельности «Чардаш» Монти, не лёгкую для исполнения вещь; на концерте в московском Доме медицинских работников пожилой врач отлично сыграл «Цыганские напевы» Сарасате, а как, совершенно для меня неожиданно и радостно, «вскочив» на переливы мелодийных каскадов, прямо-таки «по-цфассмановски», «чечёточно» и смело скакал по клавишам фортепиано Володя Гершанович, тоже сокурсник мой! Это было прекрасно, вот мне бы так! И до сих пор я незлобиво завидую людям, прекрасно и свободно играющим «для себя», такого я не достиг, - не было первоначальной любви и терпения, упорства в музыкальных достижениях, и ещё - никто не сумел внушить мне эту любовь и увлечённость с детства, а потом – «поезд ушёл»… Я не виню никого, и родителей тоже, ведь они тоже хотели – как лучше…
Для концерта были отпечатаны программки – на двух страничках из немного шероховатой и относительно белой бумаги значились имена и фамилии тех, кто будет выступать, - запомнились:

Миля Гуревич – «Черкесский танец»
(Руководитель танцевального коллектива – …)
Маня Боймер и Женя Циммерман –
Мендельсон «Песня без слов» и «Этюд Беренса»
(в четыре руки) – класс педагога…
Всего – человек двенадцать, фамилии, как видите, - подходящие…
Примерно, в середине списка, -
Витя Рудаев (скрипка) -
Шуберт - «Лэндлер» и Рамо - «Менуэт»
- класс педагога Н.М. Фрумина.

Очевидно, Наум Моисеевич любил и предпочитал старых композиторов…
…В общем, объявленный день концерта, день моего будущего позора, неотвратимо приближался, хотя я особенно не волновался, только – немножко… И вот, - я стою за кулисами, концерт идёт, и вдруг – слышу: «Витя Рудаев! Рамо – «Менуэт» и «Лэндлер» Шуберта! Класс педагога Фрумина!». Кто-то легонько подтолкнул меня, и я вышел со скрипкой на ярко освещённую сцену. Раздались почему-то, хоть и негромкие, но довольно приветливые аплодисменты – наверное, публика не без основания почувствовала во мне восходящую звезду и потому аплодировавшая авансом… А что? Могло быть и так, - могло, да не получилось…
Однако, она, публика, ещё не знала, что ей уготовано!.. Я, не имея ещё опыта общения с публикой, ответно слегка ей поклонился, словно привыкший к обожанию Крейслер или Венявский… Аккомпаниаторша (как иначе сказать, если то была строго одетая женщина, которую я не знал!) – села за рояль, и я, как учил меня Наум Моисеевич, проверил смычком строй… Ужас!!! Скрипка была совершенно расстроена, спустил один или даже два колка… Я потом читал, что Паганини в похожем случае (правда, - там постарались злобные враги-диверсанты) не растерялся и сыграл на одной (!) струне весь свой паганинско-сатанинский концерт!.. Но, как на зло, - я-то не был Паганини – ни в тот момент, ни даже – после… Что было делать? Сам я настраивать не умел, не был обучен, и было мне всего восемь лет… На уроке скрипку мне настраивал Наум Моисеевич, а дома… мама! Я уже говорил, что она сама брала уроки, а потом – играла на мандолине, где строй – тот же, и вообще обладала прекрасным слухом. Кто ж выручит, как не мама!..
Короче – разрешите мне поскорей закончить этот печальный рассказ – я подошел к переднему краю сцены, как к последнему краю моего рассказа, как к краю пропасти и, млея, цепенея и холодея от понимания того, что неотвратимо надвигалось на меня, - пробормотал, не громко, но меня отчётливо услышал притихший и замерший при моём приближении зал:

- Мама, настрой мне скрипку!..

… Зал, набрав в грудь побольше воздуха, - грохнул, ахнул и шарахнул неслыханными, космического масштаба, децибелами! Раздался взрыв, не соответствующий никаким, как бы теперь сказали, возможным «тротиловым эквивалентам», после чего стал различим дикий, звериный хохот, доведший кого-то до слёз, почти до истерических рыданий; кто-то стал судорожно кашлять, кто-то стал усиленно сморкаться, негромко подвывая при этом… В общем, - успех мой был грандиозным, ошеломляющим и надолго запомнился многим, а старожилы такого не припомнят… Даже через несколько лет некоторые мои знакомые, присутствовавшие тогда в зале, при встречах со смехом вспоминали это и рассказывали мне… Им, конечно, было смешно, а мне-то каково тогда было?!
Мама, конечно, поднялась (она сидела в первом ряду), но её опередил Наум Моисеевич; он поднялся на сцену, настроил мне скрипку по благосклонно предоставленной аккомпаниаторшей «ля», и я благополучно «отлэндлерил» и «отменуэтил» ( лучше бы – отматерил!) назначенное мне… Уходя со сцены, я уносил с собой приличные карманы аплодисментов – публика была щедра и благосклонна, но с этого дня и потом я окончательно утвердился в том, что ни Паганини, ни Крейслера, Ойстраха, Иегуди Менухина, и даже – Буси Гольдштейна из меня не получится, так для чего же стараться?! В неожиданно возникших, удобных для меня обстоятельствах, я расстался со своей мучительницей и теперь, если возьму в руки скрипку, смогу сыграть только того же «Сурка»: ми-ля-ля-ля; ля-си-до-си-ля… Со мною мой сурок, со мною, и никогда его не забуду!.. В конце концов – он-то в чём виноват?! Но музыка меня всё же задела, ухватила и увлекла, но уже – не насильно, а по тяготению души моей – незадолго до войны я стал учиться игре на баяне, но проучиться пришлось всего два-три месяца, а потом… Вы все знаете, что было потом! И вообще, о баяне – это уже в другом рассказе…

*) Правда, Святослав Рихтер, представьте (!), утверждал, что он никогда не играл гаммы и другие упражнения, но для этого нужно быть, хотя бы, - Рихтером!..

Октябрь 2005 г. Ашкелон

[Виктор Рудаев]

М А С С О В К А


(НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ…).




… Начинается массовка, -
Открывается перцовка…
*
… Продолжается массовка, –
Открывается зубровка…

(Эстрадная сатира начала пятидесятых)


… Мы живём в другое время – многого достигли, приобрели, многому научились, ко многому привыкли, будто - всегда бывшему, но многое и забыли, оставили за временной чертой, в прошедшей молодости, юности и детстве, а ведь и тогда жизнь была интересной, люди радовались, веселились, развлекались, но только – по-другому: летом – семьями, с детьми, в своём трудовом коллективе выезжали по выходным за город, в лес и на речку, озеро. Не было тогда в обычае жарить шашлыки, оглушать окрестности транзисторами и магнитофонами, губить и калечить природу в радиусе нашествия новоявленных печенегов…
Правда, и тогда брали с собой патефоны, под музыку которых молодёжь танцевала вальсы, танго, фокстроты, румбы (кто помнит «румбу»?..), иногда даже – под ностальгически, грустно вспоминаемое звучание небольших духовых оркестров, но всё как-то было прилично, за всем следило и всё направляло недрёманное око партийной и профсоюзной «ячейки» в каждом учреждении и предприятии, как в армии – комиссары при каждом командире, ставшие потом замполитами, только мешавшие командованию, а после ухода в небытие родной коммунистической партии – ставшие «офицерами по воспитательной работе» - надо же было куда-то пристроить всю эту, никогда и никому не нужную, порой – сволочную массу... Правда, пока не видно результатов их воспитательной деятельности – пышно расцвела «дедовщина», коррупция в среде даже высшего офицерства и генералитета, прямое воровство и продажа бандформированиям военного имущества, широкомасштабное пьянство и такая сверхизвращённая аморальность, которую невозможно было и предположить. Теперь в деле воспитания солдатских масс всё большую долю захватывают попы, православные – никак не муллы и уж тем более - не раввины, хотя мне – что те, что эти – все «по-барабану»... Теперь рвутся к молодёжи новые моралисты: полковой священник, корабельный… «Пришёл корабельный священник-старик, и слёзы у многих сверкнули»… Ну, что ж – уповаем, возлагаем и надеемся, посмотрим, что получится, не было бы только хуже, а стало бы лучше…
…Но тогда развратные приключения, хулиганская вольница, пьянство не были в моде, не допускались и пресекались жестоко, и милиция не бездействовала, это надо признать…
…Дружно и весело собираясь рано утром у своих учреждений, оживлённо переговаривались и затем усаживались на скамейки, рядами поставленные в кузовах нанятых грузовиков – никто не претендовал на теперешние комфортабельные автобусы – их просто не было, как не припомню и происшествий, связанных с явными нарушениями безопасности перевозок людей. Кто помоложе, пели хором: «Эй, вратарь, готовься к бою!..», «Нас утро встречает прохладой…», «Растём всё шире и свободней, идём всё дальше и смелей, живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей!..».
«Много славных девчат в коллективе, а ведь влюбишься только в одну; можно быть комсомольцем ретивым и, вздыхая, смотреть на луну…» - какие ещё? – «Мы – красная кавалерия, и про нас…», а то и – «Мы – кузнецы, и дух наш молод, куём мы счастия ключи, вздымайся выше, наш тяжкий молот, в стальную грудь – стучи, стучи, стучи, стучи!!!»… Пели появлявшиеся другие песни: «Легко на сердце от песни весёлой!..», «Каховку» и, уж конечно: «Широка страна моя родная…» - мы другой такой страны не знали, где так вольно дышит человек… и, наверное, - другие, которые я, за давностью, забыл – прошло ведь свыше семидесяти лет, - кто помнит больше?..
Пионеры в лагерях, одетые в одинаковые «панамки» и синие трусы, весело проводили время не только в элитном, блатном «Артеке», но и в обычных загородных лагерях, устраивали костры с самодеятельностью и, конечно, тоже пели: «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы – пионеры, дети рабочих! Близится эра светлых годов – в бой, пролетарий, всегда будь готов!» И ещё о том, что «Эх, хорошо в стране советской жить!»… «Знай один лишь ответ, боевой наш привет: «Будь готов, будь готов, будь готов!»…
Пролетарии всех стран соединялись, объединялись, все мы были «охвачены» обществами: «ОСОАВИАХИМ», «ПВХО», «ГСО», «БГТО» и ещё – «МОПР»-ом; на приносимые из дома копейки нам наклеивали в членские книжечки маленькие марки, изображавшие руку, просунутую сквозь решётку тюремного окна, машущую, кажется, платочком – привет мол, от «товарищей в тюрьмах, в застенках холодных», как мы тоже тогда пели, и… «Эй, вратарь, готовься к бою», Так мы «будьготовились», и к сорок первому году подготовились на славу!..
Кстати, я – потомственный пролетарий, которым, как известно, - нечего терять, кроме своих цепей, которых мы тоже не ощущали, считая себя самыми счастливыми людьми и детьми на свете! Оба мои дедушки – рабочие, папа – тоже рабочий, а мама, это - мама!.. Она немного работала на фабрике, но больше прославилась своими пирогами с маком, яблоками, вишнями, фаршированной щукой и кисло-сладким еврейским жаркоем (правильнее, конечно, сказать – «жаркИм…).…
Так что – происхождения я – самого, что ни на есть – пролетарского, рабоче-крестьянского, не то что – некоторые, у которых дедушки имели маленькие свечные заводики или аптеки, кому что нравилось (это я говорю не в обиду моим друзьям, а, как вы догадались, - единственно смеха ради)… О том, как это моё происхождение осчастливило и украсило мою жизнь – я постепенно повествую в своих рассказах и до сих пор опомниться не могу от свалившегося на меня заслуженного пролетарского счастья… И вот, в блаженстве этого счастья – на меня нисходят тёплые и нежные воспоминания о далёком и близком, о давнем и, вместе - почти вчерашнем, потому, что так стремителен бег времени – когда это всё было, - семья, обретённое в страданиях уютное жильё, работа, студенчество, школа, детство… Мне часто думается, и снится тоже, что я живу в этом «только что»… Всё это – в моих рассказах, а сейчас я хочу предаться воспоминаниям об этих наших «массовках», а за ними пролить слёзы ностальгического умиления, вспоминая многое другое…
…В те далёкие годы непрерывного процветания советского народа (в дружной семье народов СССР) – предпочтение отдавалось мероприятиям коллективно-массовым: культпоходы в кино или театры, боевые субботники и демонстрации, физкультурные коллективные порывы и призывы, кроссы и заплывы, «пирамиды» и художественная самодеятельность, «стенная печать»
и соц.соревнования, жаркие профсоюзные и комсомольские собрания (под заботливым наблюдением вездесущей и всенаправляющей ВКП(б), и – коллективные (долой индивидуализм!) выезды для отдыха за город… Папино предприятие имело излюбленными два места под Харьковом: Люботин и Васищево. В одном была река, в другом – большой пруд. Мне помнится пологий спуск к нему, вытоптанный степенно бредущими коровами, шедшими на водопой, и дразнящий, щемящий, поэтически волнующий запах коровьего навоза… Приехав, располагались на земле, подстилая старые одеяла, холсты, и начинали наслаждаться, поначалу глубоко вдыхая бесплатный загородный воздух. Коллективы других выехавших учреждений располагались рядом, не мешая друг другу. Молодёжь натягивала сетки и играла в волейбол, где-то дальше играл небольшой духовой оркестр и устраивались танцы на вытоптанной полянке. На грузовиках же, используя их для сценических площадок, выступали и артисты – куплетисты и фокусники. Для детей устраивали забавные игры и несложные аттракционы, вроде таких: глаза тебе закрывали повязкой, в руки – ножницы, прокрутят тебя пару раз и – вперёд, к натянутой верёвке, с которой свисают на ниточках конфеты или яблоки; срежешь с одного раза, значит, - твоё, промахнёшься – общий весёлый смех…Кто-то натягивал гамак между деревьями и уже блаженно дремал, продолжая заряжаться даровым кислородом… На собранные в коллективе и выделенные профячейкой скромные деньги закупалось пропитание – в больших, о двух ручках, плетёныъх корзинах привозили булки, «польскую» колбасу, тараньку, огурцы, вишни, ситро в бутылках – много всего!.. Всё это раздавалось по потребности и всем хватало, и у всех был хороший аппетит… Запах травы, запах земли, пробивающихся фиалок и ландышей - как хорошо было, Боже, ну как же было хорошо!.. Как хороши, как свежи были… - часы отрадного отдыха!.. Не было пьяных, всем было хорошо… Пьяны были жизнью, жизнью самых счастливых на свете людей (!), радостью общения, единением всех советских людей в нерушимой дружбе народов, и мы верили этому и многому другому, и было в этом единении и привитом нам общении в коллективах и жизни в коммунальных квартирах – что-то тоже хорошее, что сближало людей.
Мы многого не знали в те, ураганно пронесшиеся, страшные тридцатые годы: не знали, кому как живётся, кто как питается, одни - изысканно и почти неправдоподобно, невообразимо в представлении советских людей, другие – голодают семьями, вымирают от голода целыми селеньями, где процветало людоедство и трупоедство, не знали о невероятных контрастах в снабжении городов и сёл: в одних, столицах, – всё есть, вплоть до самого неожиданного и только из книг когда-то недоверчиво вычитанного, в других, особенно – сёлах – магазины пусты и нет совершенно необходимого. Не знали, вплоть до войны, как живут простые люди в странах загнивающего, эксплуататорского и угнетающего капитализма… Многого не знали и во многом были советским воспитанием убеждены – от маленьких детей-октябрят, пионеров до зрелых и надёжно зашоренных коммунистов, убежденных в правоте и непогрешимости генеральной линии партии; не знали о тех, кто подвергается ужасам репрессий, считая и не примеряя на себя, что так надо!!! Кто живёт в наглой роскоши и дворцах, отвергнутых советской справедливой и истинно народной властью, кто – в ужасающей бедноте и в невообразимой дикости жилищных условий, не изжитых и по сей день... Многого не знали, но люди были, всё-таки, более дружны и общительны, и поэтому в воспоминаниях о том времени есть и доля душевного тепла и что-то светлое –
Как хороши, как свежи были…
Мама держала семью, экономила, как могла, во всём, в первую очередь – начиная с себя – в общем, - что сказать, бедно мы жили, несмотря на то, что папа, считалось, прилично зарабатывал гравёром в харьковской артели «Коопчас», а в Москве был на должности старшего командира (офицера); не хочу приводить подробностей в этом повествовании, наверное, придётся, к слову, рассказать в другом, освещая другие уголки, события прошедшей жизни. Но, всё-таки, был у нас нормальный обед, по праздникам были её, мамины, чудесные пироги, на Новый год покупали целого, крепко замороженного гуся, и мама, в специальной длинной, эмалированной чугунной кастрюле, «гусятнице», творила невероятное!.. Кое-как мы были одеты, - плохо, конечно, папа, будучи военным, получал обмундирование, из которого и нам кое-что перепадало, папа не знал домашнего костюма, пижамы, только снимал ремень с портупеей, гимнастёрку и оставался в своих брюках-галифэ и нательной рубахе, так было принято у всех командиров - у других было и того много хуже, но никто не роптал, радовались мелким радостям, не зная, что бывают не в пример большие… Живя в Москве, мы с папой по поручению мамы вечером ходили в продмаг, что поближе, иногда – в роскошный гастроном номер два, что на Смоленской площади, - первый после знаменитого «Елисеевского», видели, как важные продавцы в синих беретах резали твёрдокопчёные колбасы, дорогую рыбу – осетрину горячего и холодного копчения, сёмгу… Быстро вращался циркулярный нож немецких прилавочных машин, отрезанные ломтики автоматически откидывались в сторонку блестящей никелированной решёточкой… Мы покупали – что подешевле – варёную колбасу, селёдку. Когда мы шли в магазин, папа шутил: «Пойдём посмотрим, что бы мы могли бы купить бы, если бы у нас были бы деньги бы!..». Это воспринималось всеми нами весело… Мы никому не завидовали, считая, что иначе и быть не могло.
…Слова «Пасха», «Рождество» и некоторые другие из этого же набора мне едва были знакомы, и смысла их я не знал. Они были запретными в нашей семье, где папа был коммунистом с 1919 года, сестра – комсомолкой, я – пионер, а мама – это была мама! Она хоть в партии не состояла, но была, так сказать, - «сочувствующей» и во всём была согласна с папой. Прозрели они – значительно позже!.. Но это уже – из других моих воспоминаний. От соседей и знакомых мы тоже не слышали запретных (!) слов - боялись люди и стыдились, - попробовал бы кто из комсомольцев или «партийных» религиозного дурмана, опиума народа… Первым делом – разнос на собрании, потом нераскаявшимся еретикам - выговора, исключения, а то и что похуже… Но, странное дело, правительство и партия в отдельном – «снисходили»: на еврейскую Пасху в булочных продавали… мацу!.. Не верите? Пакетов тогда не было, приходили со своей «тарой» - мама давала мне чистую подушечную наволочку, в ней я и приносил простроченные, как швейной машинкой, белые листы. Даже цену помню – одиннадцать рублей за килограмм, на этикетках было: «Маца. Цена 11р.» - вот, с позволенья сказать, - такие «выверты» были характерны для наших родных партии и правительства … Через неделю, на русскую Пасху, продавали куличи, которые долго потом называли стыдливо: «Кекс весенний»… К сладкому чаю маца ещё как годилась!.. Куличи были, правда, много дороже, только поэтому мы их не покупали, мамины пироги были намного лучше – вкуснее и свежее… А ещё – мама была изумительной рукодельницей – она шила постельное бельё и многое другое, покупая дешевле полотно и другую материю на метры, делала аппликацию на прикроватные коврики, «мережку» на края скатерти – всё умела и на всё находила время! Но особенно она проявила своё художество – в вышивке, «гладью». По линии папы, его братья были отменными рисовальщиками, а папа вообще прославился как неподражаемый гравёр – с кем, как говорится, поведёшься… Думаю, что мама переняла от папы художественный вкус и переложила его на свои способности… Она вышила разноцветным шелком портреты Шевченко, маленький и большой (мы ведь жили на Украине…), а затем – Ленина и Сталина, о судьбе их я уже рассказывал, Ленин и Тарас сейчас у меня – тепло греют меня воспоминаниями о маме – «...Двое в комнате – я и Ленин...) – и Тарас тоже...
...Но как далеко я ушёл от основного в этом рассказе, и остановить меня было некому! Впрочем, - не переживайте, дорогие читатели, - наверное, я рассказываю об интересном, что было и не повторится, пусть оно течёт ручейком... А, может, пора на этом и об этом закончить, и уступить место другим воспоминаниям, тем более, что в Москве, в военных учреждениях, где служил отец, такие мероприятия не проводились, не было принято, и остались только в тёплой и, вопреки всему, благодарной памяти моей...
Итак, - до свидания, друзья, до новых встреч!..







Июнь 2009 г. Ашкелон

[Виктор Рудаев]

Светлой памяти родной моей Леночки посвящаю.

"... Сладкая грусть воспоминаний очищает человека, и
счастлив тот, кому есть что вспомнить хорошего..."
В. Астафьев.


РОКОВАЯ КОМИССИЯ


(О судьбе моей непростой и трудной, о воле и безволии, о том, что случается то, чему быть суждено, и о хорошем человеке...).


... Не верю ни в бога, ни в чёрта, ни в силу нечистую, ни в божью помощь быструю, ни в экстрасенсов-мошенников, ворожей-колдунов, - выгнать всех бы их веником, и без лишних слов! В попов и шаманов, трезвых и пьяных, в грехов искупление, в чудеса исцеления, в святош кислорожих, друг на друга похожих, от умиленья сияющих, людям мозги засоряющих, на словах – добродетельных и жалеющих, на деле - злобных и души не имеющих, аминь!
... Правда, - не верю я всей этой чепухе, во всякие там предначертания и предопределения, то есть - воля Всевышнего и ничего тебе - лишнего! Хорошо бы так - есть на небе толковый дедушка, всё ему ведомо, всё ему предано, всё ему по силам - а тебе и думать не надо, ни забот, ни награды, всё тебе судьба подарила, потому как своего ума не хватило... Встанет, значит, он утром рано, позавтракает рьяно, сытно и пьяно, зевнёт во весь рот, глаза ещё раз протрёт - "А что там у нас в делах текущих? Подайте-ка мне книгу приговоров ждущих на этот год - что кому, ведаю наперёд... Та-ак, туды тебя и растак, хоть и сам писал - а не всё и пойму, что к чему, однако же - быть по сему!" - Кому, значит, жить, кому - на тот свет «иттить», а кому - небо коптить или волком выть! Кому - война, а кому и мать родна, кому богатеть, кому - с голоду помереть... - "Чада мои любезные, здоровые и болезные, не утруждайте своей головушки, не портьте своей кровушки! Сам распишу, как надо, сам наказанья раздам и награды, ради вас потружусь, потужусь, позабочусь, и на ночь в постели опять скособочусь!... Потому как от трудов праведных за день ох, как устал! Вздрыхну чуток, а там и новый день настал...".
... А судьба всё-таки существует! А кем она создаётся? Да никем не создаётся, есть она над нами, и под ней мы сами! Кому суждено утонуть, тот не будет повешен, и судьбе - наплевать, праведник ты или грешен!.. Вот, о судьбе своей и поведаю вам, а вы уж поверьте моим словам…
В конце четвёртого курса учёбы в институте, перед самой производственной практикой, приехали в наш 1-й М.О.Л.М.И. (Первый Московский Ордена Ленина Медицинский Институт) - "КУПЦЫ", набирали на
военный факультет Куйбышевского мединститута - два года учёбы и, пожалуйте, - новоиспечённые военные врачи, - видимо, выпускников двух военных академий не хватало... Набирали, как теперь бы сказали, в добровольно-принудительном порядке...
Однако, особых переживаний среди призываемых я не помню - ну, во-первых, пошли туда ещё не служившие в армии выпускники средних школ, а нас, солдат войны, или не брали, или наш брат решительно отказался, уж не помню, а меня почему-то не спросили, послали на мед. комиссию, да я особенно и не сопротивлялся. А потом, конечно, сыграли свою роль и материальные соображения - все, наверное, знали, какова зарплата врачей, ну, а у военных врачей, понятно, зарплата - в несколько раз выше... Поддался на эту "удочку" и я... Что делать? - прикидывал я и так и сяк, отнюдь не под влиянием одноимённого романа, который я так и не удосужился прочитать до сих пор, о чем и не жалею , в молодости – недосуг был, а теперь, ну, честно – на что оно нам, это старье? Сколько есть интересного, современного, даже – нужного сейчас чтива! – да и «окунусь» в интернет – за уши не вытащишь!..
…Но я отвлекся: итак, с одной стороны - зарплата, о размерах невоенного варианта которой я уже был осведомлён и с чем в дальнейшем я о-го-го как был знаком долгие-долгие годы!..
... А, (или, лучше – НО!), с другой стороны, была ДЕВУШКА!
О, боже, какая девушка! Я только что с ней познакомился, и было мне с ней легко и свободно, я понял, что это - моё! Что с нею я - это я, что она - часть самого меня, а я - часть её, что это - дорогой клад, даже не имеющий цены, но я тогда ещё и не знал, что она составит счастье всей моей последующей жизни!.. Итак, я всё "прикидывал": туда-сюда, туда-сюда... Та-а-к! - С одной стороны - более-менее обеспеченная жизнь, с другой стороны - девушка, неповторимость которой была очевидна, но, если я уеду на два года, а там - по назначению, в какой-то тьмутараканский гарнизон, то потеряю её навсегда, ибо мне уже было известно, что не один я смотрел на неё влюблённо! Её нельзя было не любить: она привлекала к себе не только красотой, она вся светилась нежностью, добротой и сердечностью! Не знаю, почему она остановилась на мне, вот что непонятно, - другим юношам и молодым мужчинам (мне были знакомы её поклонники, нежно к ней относившиеся, но так и оставшиеся только её друзьями!) я, наверное, явно проигрывал своей внешностью, что уж говорить... Может быть, ей понравилась моя лихая игра на баяне, под которую невозможно было усидеть на месте, я и хромого мог, наверное, - заставить танцевать, это было!.. Было и явно помогало в прошлых моих общениях с девушками, - приятно вспоминать... Но, конечно, не это
было главным - эта ангельская душа «меня за муки полюбила, а я её - за состраданье к ним!»… Муки жизненных невзгод были (ох, были, - и раньше, и потом!..), но всегда и везде, во всех трудностях и огорчениях жизни, во всех тяжёлых обстоятельствах, без раздумываний жертвовавшая собой ради меня,
она, моя родная и вечно любимая, была рядом со мной и во всём мне помогала, - что бы я делал без неё?.. Теперь, по прошествии лет, в одинокой и горькой моей старости, в чужой для меня стране, но вблизи её могилы, я ещё острее понимаю бесценность её душевной неповторимости, её, без громких слов, действенной поддержки и, вообще, главное в этом моём повествовании, в этих воспоминаниях - это она, и всё здесь написанное – всё ей…
... И я продолжал метаться в день комиссии, и, входя в кабинет для осмотра, тоже пребывал в состоянии такой же душевной нерешительности и неопределённости. Побывав у других врачей, я подошёл к хирургу, молодому, с живым и выразительным лицом, который почему-то, как мне показалось, весело, пожалуй даже – хитровато, посмотрел на меня и спросил, есть ли жалобы. Жалоб, честно говоря, у меня не было, но я вспомнил, что мне недавно поставили (явно - ошибочно) диагноз "Облитерирующий эндартериит" - это заболевание связано с закупоркой кровеносных сосудов (артерий), обычно - ног. Проявляется резкими болями в ногах при ходьбе и отсутствием пульсации артерий, первоначально - на тыле стопы. Но у меня отсутствие пульсации, как я понимаю, объясняется просто индивидуальной анатомической особенностью, так называемой "аномалией", во всяком случае, - до самых последних времён с этим у меня проблем не было (увы, теперь - появились!..), но... да простятся мне прегрешения вольные и невольные (!!!), я вспомнил симптоматику этого заболевания (на всякий случай...), и губы мои сами, почему-то, заговорили, не подчиняясь мне, а, наверное, - кому-то другому, - судьбе, что ли...
- Да особенных жалоб нет, доктор, только вот...
- Что "только вот"?
- Ну, когда я пройду немного, появляются боли сзади, в мышцах голеней... - Очевидно, мой хирург разбирался в симптоматике этого заболевания лучше предыдущих врачей - может быть, он был специалистом по сосудистой хирур- гии... Он пощупал пульсацию в других местах, на секунду задумался и вдруг, как говорят, широко улыбнулся и опять, как мне показалось, - хитровато и про- никновенно-понимающе посмотрел на меня, легко распознав мои «метания»…
- Вот что, Рудаев: кажется, я вас понял! Давайте сделаем так: вы сейчас выйдите на несколько минут в коридор, подумайте и сами решите, как вам быть, и сообщите мне о своем решении. Если захотите учиться на военном факультете, напишу вам "годен", а не захотите - напишу "не годен"... - Так я и поступил: вышел в коридор и за несколько минут передумал и пережил всю свою предыдущую жизнь, и моё умозаключение было таковым: "Идиот! Кретин нелегализованный! (тут же я получил от себя же самого увесистую
мысленную оплеуху, и было за что...) - чтобы решить такой вопрос, тебе понадобилось, видите ли, выйти в коридор и там, не торопясь, - рассуждать! Ах ты, дурак божьей милостью! Картошка недожаренная во фритюре! Бычок в томате второй свежести! И не мог ты решить этот вопрос сразу, моментально,
тотчас же? Да что тут рассуждать, что тут думать!!! Думаешь о какой-то зарплате ( ещё до неё дожить надо!...), а сам теряешь весь смысл жизни своей, такую девушку, которая тебе никогда уже и не встретится!.. Армии, видите ли, ему захотелось, зарплаты армейской! Мало ли тебе было артиллерийской спецшколы, из которой ты с трудом вырвался, потому что всё там тебе было чуждо, тоскливо и отвратно! Мало тебе службы в армии, среди хамства сержантов, вымогательства, грубости, издевательского властолюбия, совершенной неотёсанности и невежества мстительного офицерства? Захотелось тебе вновь окунуться в эту среду, которая тебе явно противопоказана и ненавистна?! И ведь это - на всю жизнь! И, даже, оказаться среди необычных для тебя военных студентов, которые там называются курсантами, а заведующие кафедрами - начальниками кафедр, вместо учебников - наставления, вместо полноценных занятий наукой - ненавистные тактика, остервеневшие строевые занятия и прочее!". Сказал же один мой знакомый (фамилия его - "А", а имя ему - "В", даже не хочу полностью называть его - тем ещё прохиндеем оказался!): "Мы, мол, прежде всего, - офицеры, а уж потом - врачи!" - Ну, каково вам?.. Ну, точно: военные врачи прежде всего - солдафоны, такие же хамы, как и строевики, что же касается характеристики их как лекарей... Тяжело мне развивать эту тему - слишком много лично мной пережитого в связи с этим, и это тяжестью лежит на памяти сердца, и не может быть забыто! Не пощажу личностей и назову имена, которые помню.
В батальоне бригады химзащиты, куда я вначале попал, врачом была редкая стерва - старший лейтенант медицинской службы Михальченко, женщина, если так можно её назвать! Она-то была не из военных, призвана во время войны в армию, но быстро научилась в военной среде издевательствам над солдатами, не зная границ в изощрённости унижающего людей хамства, людей бесправных и не могущих противиться. Инъекции делала грязными шприцами, что вело к абсцессам, была груба с персоналом санчасти. Всех больных солдат, к тому же - голодающих, считала симулянтами. Она, да её непосредственный начальник, - бригадный врач, капитан, на личной печати которого значилось: "Яков Васильевич Малый", и поперёк: "Военврач" (Военно-медицинскую академию окончил) - не следили ни за питанием голодающих солдат, ни за санитарным состоянием в части, в баню водили нас раз в полтора месяца (!) - это, да ещё и бытовая скученность (каждая рота, - более ста человек, ночевали в общей землянке, тесно прижавшись друг к другу на двухэтажных нарах; одно байковое одеяло на двоих - на солому, другим двое укрываются) - привели к поголовной страшной завшивленности.
На нас всё шевелилось... Короткой солдатской ночью мы просыпались от невыносимого зуда, выбегали из землянок и выгребали из белья в снег серую шевелящуюся массу… Не угодно ли познакомиться и с такими подробностями
военной службы, хоть и страшно их вспоминать, но ведь они не забываются и не всё ещё я вам поведал!..
…Хлебать водянистую баланду приказывали только двоим из одного котелка, издевательства ради, хотя котелки на складе были в достатке. В паре кому-то доставались (и мне «повезло»!) люди неопрятные, иногда - заразные больные, призывали всяких - война была… А у моего напарника всё время текло из носа, да еще была у него большая деревянная ложка, а мне мама дала простую алюминиевую - кто же знал? Пока я два раза окуну свою ложечку, из которой половина ещё изливалась назад, мой бессовестный напарник из практичных деревенских мужичков - всё и выхлебнет своим половником!.. То же - и с кашей, которую и так давали на донышке, чуть-чуть... Ну, всё - точно по Астафьеву, у которого я прочёл потом удивительно подобное, только ему попался напарник из глубоко порядочных людей, но обстановка была - один к одному... Тяжело заболел один солдат из недавно призванных. Его брезгливо осматривали Михальченко и Малый, усмехались, оскорбляли его: "Симулянт!". А он был уже без сознания и через два дня умер. На вскрытии оказалось - гнойный менингит, - может быть, это было следствием "лечения" той же Михальченко. Зато пользовалась она широкой популярностью среди молодого офицерства... Приходилось сталкиваться, помимо хамства и солдафонства, и с невежеством военных врачей, и после войны - тоже. Тяжело заболел мой отец, и его, полковника, госпитализировали в урологическое отделение Центрального военного госпиталя имени Н. Н. Бурденко. Я, уже будучи врачом с довольно солидным стажем, хоть и не был урологом, сразу усомнился в правильности диагноза военных врачей, ввиду его явно несуразного несоответствия проявлениям несомненно онкологического заболевания, и имел разговор с заведующим (начальником!) отделения, не помню его фамилию, но звали его Василий Иванович. Я обратил его внимание на грозный симптом заболевания отца, указывавший на конкретное онкологическое заболевание почки, требующее немедленной и единственно возможной операции. В ответ я услышал такое безграмотное суждение, что, как говорится, «диву дался...». Я хотел сам вызвать консультанта, но этому решительно воспротивился отец, который разнервничался и сказал, что доверяет только военным врачам! В результате - вместо единственно необходимой операции ему сделали явно ненужную, крайне болезненную, очень тяжело им перенесенную и, к тому же, понятно, - запустившую грозный процесс, да и послеоперационное "лечение" было удивительно явно безгра- мотным и прямо-таки противоположным правильному и допустимому, и вообще – здравому смыслу!!! Когда же они впоследствии, много позже,
поняли, наконец, что ошиблись, было уже поздно и отец умер в страшных мучениях на несколько лет раньше. До сих пор не могу себе простить – почему
не настоял на своём?! Вот так, такое вспоминается, и не только это, к сожалению, - не хочется вспоминать плохое, да вот - не забывается...
Последующие годы только подтвердили обоснованность моей непримиримой неприязни к военно-врачебному сословию, к его самоуверенному и, я бы сказал, - воинственному невежеству, не говоря уже - начисто лишённому малейших признаков интеллигентности. Увы, жизнь давала примеры и этому! Вот, недавно, (к сожалению - недавно!), прочёл того же В. П. Астафьева и там же ("Весёлый солдат") - ну, удивительно, потрясающе сходно - так описывают только честные повествователи войны - немного было таких, как Астафьев! - У него там - начальница госпиталя подполковник (во как!) медицинской службы Чернявская (наверное, не раз и не зря под полковниками, а то - и под генералами лежала, сучка!), да ещё - мразь, замполит Владыко (!), а у меня - Михальченко и Малый, но ведь тоже - "одно к одному"! Замполит батальона у нас тоже был – тихенький, но гнусненький, майор Зуровский, подхалимно лебезивший перед командиром батальона, капитаном… Все они издевались над солдатами, хоть и каждый по-своему, и многих ещё гадов я повстречал! Забыть бы это, да никак не забывается!
... Врачом, говорят, я был хорошим, на склоне лет могу без лишней скромности сказать, что работал по своей врачебной и человеческой совести и на уровне достаточно высокой квалификации. Но вот администратором я был, прямо сказать, - никудышным, а пришлось, всё же, им быть, так как я был заведующим отделением и главным специалистом-дерматологом района, и вообще – первым врачом-дерматовенерологом Зеленограда, строившегося города-спутника Москвы, поэтому и кадровые вопросы в своей области, в своём отделении тоже должен был решать я. Ну, и "попался" на невежестве в этом самом вопросе...
Когда, с ростом народонаселения района, стал разрастаться и штатный состав отделения, пришлось мне принимать на работу в отделение новых врачей. И пришёл ко мне некий Плотников, рослый и крепкий военный пенсионер, губастый, выраженные надбровные дуги, чисто - питекантроп... Сразу я заметил (но, увы, не придал этому значения!) решительность, быстроту и самоуверенность в его обращении, с которой он сунул, не давая мне возможности неторопливого, взвешенного решения, - сразу на подпись мне своё заявление о приёме на работу.
Направил его ко мне заведующий отделом здравоохранения с правом моего решения (!). Будучи неискушённым в профессии кадровика, не обладая нужным для этого опытом и чутьём, я неосмотрительно дал "добро" на его зачисление, хотя что-то в нём меня неприязненно настораживало - его "нахрапистость" и сообщённая им "легенда" - дескать, прибыл сюда, чтобы поближе быть к своим пациентам, которые, якобы, проживали здесь и хотели, и, даже, мечтали (!) лечиться только у него, Плотникова... Врал ведь, гад! Попросту, разведал, что у нас квартиры дают! Правда, я, помню, вяло попросил его
дать мне время подумать (эх, «подумать!..» - гнать его надо было в три шеи!!!) - но для этого надо было мне быть мудрым в кадровой политике, а пенсионер шёл напролом! Нет, только чтоб я немедленно подписал его заявление!
Одна прекрасная писательница, страдалица сталинских лагерей, *) мудро подметила некую вредную человеческую особенность и выразилась, примерно, так: "Откуда в нас такая рабская покорность и податливость чужой воле, чужой упорной наглости?!". И я, поддавшись этому его неотступному и наглому упорству, которым он буквально опутал и обезволил меня, несмотря на смутную тревогу сердца моего, подписал ему заявление, а себе - многолетние страдания от пакостей этого мерзавца и, вероятно, - сокращение на какой-то срок продолжительности моей жизни (хотя, в одинокой и горестной старости моей – что мне теперь моя жизнь без Леночки, но ведь и она, вместе со мной, переживала мои огорчения, которые обильно поставлял мне этот негодяй на протяжении многих лет!). Он тотчас помчался с моим письменным согласием в горздравотдел и сразу был принят на работу, и очень скоро получил квартиру, и для детей тоже, - всего добился своим нахальством и проломным упорством!.. Не раз мне потом пенял зав.здравотделом: "Это ты его взял!". Всё правильно - я виноват! Врачом он оказался негодным по моим требованиям, не сведущим во всех разделах нашей врачебной специальности - окончил в своё время Военно-морскую медицинскую академию, кажется, был судовым врачом, вот так... Я не знал, на какой приём его определить. Мне-то приходилось требовать работу - амбулаторный приём был очень насыщенным, разнопрофильным, профессионально-специфическим и требовал высокой врачебной квалификации. Притащил он за собой ещё одного военного пенсионера, такого же "уровня", не хочу называть его фамилию, он через год-два умер, но сколько же они отняли у меня здоровья, рабочих сил, всячески мешали мне и настраивали против меня сотрудников и больных, писали гнусные доносы в отдел здравоохранения и правоохранительные органы, следствием чего были многочисленные и тягостные проверки («сигналы» ведь, надо проверять!). Говорят, что Плотников недавно тоже умер, и мне кто-то напомнил крылатую фразу: «О мёртвых – или хорошо, или – ничего!» (De mortuis – aut bene, aut nihil) – но, если они при жизни были мерзавцами, пакостниками?! И не только в этом случае я встречал негодяев, подлецов – их тоже добром поминать?! Ведь существует и другое крылатое выражение: De mortuis – veritas! – «О мёртвых – правду!»… Вот каких военврачей пришлось мне встретить в жизни, а скольких неучей и солдафонов я не знал, но ведь они тоже занимали служебные места! Зато потом уже в кадровых вопросах я был хоть как-то искушён, кое-что познав в кадровой политике, случай дал мне в этом убедиться…
…Вскоре (ну, как по заказу!) пришел ко мне - такой же проходимец, по фамилии Зозуля и точно так же (!) нагло требовал немедленной моей подписи-согласия! Вот ведь оно что – раньше-то я не был знаком с такой
«напроломной» политикой, а на это и был у них расчёт - внезапность, не дать опомниться и подумать! Да уж не были ли они знакомы, подозреваю теперь, - уж совсем одинаковыми были их «приёмы»!.. Но тут уже я был научен своим горьким опытом, - холодно, но категорично я предложил ему оставить свои документы и прийти, скажем, завтра, хотя, сразу оценив эту личность, я принял решение немедленно и, конечно же, - не в его пользу... Он шумно возмущался, орал, что немедленно будет жаловаться на меня заведующему горздравотделом (а за что, собственно?!..). Брат его, некий тоже Зозуля, был председателем Зеленоградского народного суда ( ах, вот оно что!.. Только этого мне ещё не хватало…).
…Но не успел он добежать до горздравотдела! Лишь только закрылась за ним дверь, я тут же звоню заведующему: "Юрий Владимирович, этого
нахала и хама не брать!" - "Понято, Виктор Александрович, решено!" - И всё! Сложный был характер у нашего зав. горздравотделом Юрия Владимировича Борисова, царствие ему небесное, но в нужных случаях был он принципиален и порядочен, о чём я всегда помнить буду. Упомянутый негодяй, пользуясь положением брата, нагло спекулируя на этом, пытался (в чём я убедился потом!..) - пакостить мне и мстить, но это уже - другой рассказ.
Увы, много подлецов встречалось мне на жизненном пути! Конечно, я знал и был знаком также и с хорошими врачами из военных, интеллигентными, знающими и душевными - помню, например, военврача третьего ранга (такие были воинские звания до 1943 года) Трифонова, не известного мне по фамилии военврача второго ранга из московского эвакогоспиталя, хирурга, изнемогавшего от усталости и нервного напряжения в непрерывных операциях; полковника Афонского, добросовестного, честнейшего Аркадия Михайловича Лермана и, конечно, - ни с кем не сравнимого в интеллигентности, человеческой порядочности и доброте - полковника Даниила Бенционовича Ладыженского, мудрого человека, помогшего мне в трудных обстоятельствах моей жизни, не раз предостерегавшего меня от столкновений с мстительным и пакостным Плотниковым - добрая моя и благодарная память им, ушедшим! Не забывайте их, люди!.. Были, конечно, и другие, которых я не знал, и не встретившиеся мне, а всё же, воевали, в основном, не военные врачи, а гражданские, призванные в трудное военное время, - те и заслужили признание и благодарность миллионов раненых и больных за спасённые руки, ноги, жизни!..
... К тому же, - успел я подумать за те, не более, чем две минуты, - житьё на казарменном положении – “ужас как привлекательно!..” - Всё это пронеслось, представилось в дурной моей голове и, к счастью, осело!.. И ткнул я себя: "Дубина ты этакая, ведь следовало подумать о главном в будущей жизни твоей: ДЕВУШКА!!! Куда мозги твои направлены?!" ... В общем - получил, от себя же, по заслугам, и решительно шагнул в комнату комиссии.

..................................................................................................................................

- Ну, что, Рудаев? - спросил меня, с доброй усмешкой, хирург, надумал? - И я решительно сказал: "Надумал, не хочу!".
- Что ж, одним военврачом будет меньше, так и быть!..
... И он подписался под своим заключением "не годен", а я, как говорится, остался "на гражданке" (судьба, значит!..) и ничуть об этом не жалею - прошла жизнь, пролетела, как один миг, трудна была и материально бедна, что там говорить, но рядом со мной всегда была та, что дороже всякой зарплаты, или, как там, по-армейски - "денежного содержания", моя милая девушка, ставшая моей женой и другом на долгие годы, ушедшая, к сожалению, раньше меня, и
которую тогда помог мне сохранить незнакомый добрый и догадливый человек - здоровья ему и добра, если он жив, и - светлая ему память, если его
уже нет - ведь мне тогда было двадцать с чем-то, а ему, наверное, - тридцать с чем-то, и прошло-пронеслось, всё же, - пятьдесят шесть лет!..
А судьба, видите, всё-таки существует, кому - какая... И никем она не сотворена, и никем она нам не дана - она есть и всё! Она была до нас, она - у нас, она – в нас, и она будет после нас!..
А моя судьба – что же? Печален её итог, судьба одинокого старика, живущего в чужой стране, близ могилы родной подруги, спутницы жизни моей,
без привычного труда, по котором постоянно тоскую, но до конца дней моих не забуду, что, кроме трудностей, огорчений в непростой, нелёгкой моей жизни, долгой и промелькнувшей единым мигом, - были и счастье, и радость, оставшиеся в благодарной памяти моей, и случайно встретившиеся на моей трудной жизненной дороге хорошие, добрые люди…


«… О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: «Их нет!»,
Но с благодарностию: «Были!..».
(В.А. Жуковский)



*) Тамара Петкевич: «Жизнь – сапожок непарный».







Апрель 2001 – март 2004 – май 2007 гг. г. Ашкелон , Израиль.

[Виктор Рудаев]

Э К З А М Е Н Ы

... Успею ли рассказать о многих случаях в жизни, чему был свидетелем и участником, и что может быть интересным для других, о случаях необычных и чаще - забавных, потому что плохое вспоминать не хочется... Только тёплые воспоминания греют душу, они живут во мне, а я живу в них. И потому попытаюсь извлечь из ещё не полностью склерозировавшейся памяти моей - некоторые эпизоды. Кое-что я уже поведал вам, что-то напечатал - из имевшего место в школе, в армии, в институте, на работе... Кому интересно будет - улыбнётся вместе со мной, но никому не навязываю.
Итак, - в институт я поступил без экзаменов - как отличник учёбы в фельдшерско-акушерской школе (теперь - медицинское училище) и демобилизованный из армии - тогда, в 1947 году, после ещё недавней войны, были такие льготы участникам войны.
Поступить-то поступил, но ведь знаний - никаких! То есть, знал на своём уровне медицинские дисциплины, и неплохо знал - преподаватели в нашей Ф.А.Ш. (Московская фельдшерско-акушерская школа N 2 имени Клары Цеткин, что в Москве, у Покровских ворот (!..), куда я поступил, фактически, после седьмого класса) были очень хорошие - опытные педагоги, практические врачи, были кандидаты наук и даже один профессор.
Я не раз (и не я один!) с благодарностью вспоминал их в институте, так как воспринятые от них знания медицины ощутимо помогали мне в дальнейшей учёбе. Например, анатомия и латинский язык, пугало и страшилище многих, для меня трудностей не составляли - была хорошая подготовка...
Но ведь первые два курса в институте - это, в основном, дисциплины общеобразовательного профиля, а тут у меня был, что называется, - "прорыв", так как в фельдшерской школе преподавание физики, химии было на уровне седьмого-восьмого классов, иностранный язык вообще не изучался, а учёба на первых курсах института безоговорочно требовала десятиклассной подготовки.
Это я сразу почувствовал при выборе изучаемого иностранного языка - я понял, что с моим довоенным, на уровне седьмого класса, знанием немецкого, даже хорошо сохранившемся в памяти моей, - я просто "не потяну"... Поэтому, вовремя сориентировавшись, я сразу попросился в другую группу, где иностранным языком был английский, но для начинающих, и это меня выручило, а, кроме того, я волею судьбы попал в девятнадцатую дружную группу, с которой, в её теперешнем составе (спустя пятьдесят лет!) и, живя на далёкой чужбине, я и сейчас, как могу, поддерживаю связь... Вот так - познакомился я с тремя иностранными языками ( был ещё в фельдшерской школе короткое время кружок французского!..) - и ни одним не овладел, так жизнь сложилась... Но это было ещё полбеды! Физика, преподаваемая в течение двух семестров на кафедре, руководимой беспощадным профессором С.А. Арцыбашевым и по его же, неодолимому для меня, учебнику, а также - химия, легко преодолеваемые десятиклассниками, для меня были неприступ- ными скалами... Вы не знаете, зачем будущему врачу изучать шесть (!!!) химических дисциплин и физику на высоком уровне, знание логарифмов, тригонометрии и элементов высшей математики?! Я лично - не знаю! Но ничего не поделаешь - не будешь отвечать на семинарских занятиях, запустишь лабораторные работы (а ещё впереди экзамен за семестр!), и всё!!! - сначала будешь числиться в "хвостистах", бессчётно пересдавай (был у нас один студент, сдававший физику одиннадцать (!) раз...) и то, если разрешат, а потом - "вылетай" из института! -

..."Если выгонят тебя из института,
И услышишь от директора "Прощай!"-
Не вступай с деканом в спор,
Уходи в людской простор -
Никогда и нигде не унывай!.."

... Но так только пелось в песне, - уходить, даже в простор, никому не хотелось - обратно не попадёшь! И мы, ещё недавние солдаты с сохранёнными судьбой жизнями, изголодавшиеся по учёбе - знали ей, своей счастливой судьбе, цену! Поэтому, что называется, цеплялись за институт, возможность учиться, кто как мог… Всеми правдами (и неправдами тоже!) приспосабли- вались и "выкручивались" - это вам не школа, никто не пожалеет... Когда я тяжело заболел на первом курсе, один "доброжелатель", доцент кафедры химии (помню даже по фамилии и никогда не забуду – Гарбузов…), которого я просил отсрочить мне по болезни зачёт, - не долго думая, довольно грубо посоветовал мне отчислиться из института... Ну уж нет!!! Больной, отёкший, из последних сил, притащился я в институт и кое-как стал постепенно сдавать "хвосты". Выжил, но - ох, и трудно же было, вспоминать страшно!..
С конца второго курса началось изучение предметов, уже близких медицине, и стало легче, а там и вовсе "пошло"!.. Но вернёмся назад - к физике, химии и ещё - к основам марксизма...
Может быть - ещё что-нибудь вспомню из прекрасной студенческой поры. Увы, так быстро всё пролетело, а, кажется, было, если не сегодня, так вчера...

Ф И З И К А


Физику нам преподавал профессор Сергей Александрович Арцыбашев, он нам читал лекции и его же учебник мы штудировали. Наверное, это был не злой, но очень сухой в обращении человек, не делавший никаких скидок и поблажек никому, даже нам, недавним солдатам, успевшим за годы войны позабыть то, что знали и не знали тоже... Свежие выпускники десятилетки, в основном, - девчонки, были не в пример в выгодном положении. Я уже упомянул о том, что был у нас студент, по фамилии Автономов, тоже из солдат, вернее, даже – из фронтовых лейтенантов, которого Арцыбашев без жалости заставлял многократно сдавать экзамен - его уже перевели на второй курс, парень, в общем-то, неплохо учился, а физику продолжал сдавать, за первый курс и только на одиннадцатый (!) раз - сдал... Это ли не изде- вательство сумасбродного педанта?! Полвека я проработал врачом - говорят, был хорошим врачом, но не помню, никак не припомню случая, когда бы мне понадобилась в практике моей физика, да ещё - в таком объёме... Давали бы лучше побольше учебных часов на практическое освоение медицины - сколько неучей-долбадонов получает дипломы врачей - больным это «боком выходит»…
Постижение премудростей этой науки осуществлялось путём слушания лекций, посещения групповых, так называемых, семинарских занятий и выполнения тематических лабораторных работ. Всё это мне было очень трудно, я старался понять смысл записываемых лекций, что-то бормотал на семинарских занятиях, а лабораторные работы выполнял только потому, что для этого нас делили на пары, - и вот, благодаря своему напарнику, который фактически и выполнял эти работы, и которому я до сих пор глубоко признателен, - я тоже был в числе успешно выполнявших эти чертовы лабораторные работы (!..). Причём, мой напарник, будучи человеком деликатным, видя моё уныние, щадил моё самолюбие и для ободрения поручал мне тоже кое-какую "работу": "Витя, возьми эту проволочку, подсоедини её к этой клемме!", "Положи эту гирьку на правую чашку" (аналитических весов - В.Р.) и так далее... В общем, "мы пахали"... А работа принималась преподавателем от каждой пары студентов - шалом тебе, дорогой Миша Альтман, шалом увраха (мир и благословение) из далекой страны, всегда буду помнить твою товарищескую выручку... Вообще, на Мише Альтмане стоит немного остановиться: староста нашей группы, готовый поддержать любого из нас в эти трудные годы, в обстановке конца сороковых, имел деликатный подход ко всем, и к девочкам тоже... И они его любили за доброту и ласковость, - девчонкам только это и нужно!.. Недаром, когда я пытался ухаживать, скажем, за Лилей Поликарповой (спросите меня, за кем только я не пытался ухаживать!..) - она сказала мне: "Витя, ты - хороший мальчик, но мне нравятся такие, как Миша Альтман!", вот так, - переживала, наверное, не получая взаимности... Помню его дом в Кунцеве, его гостеприимных родителей и родных, совместные подготовки к экзаменам. Надеюсь ещё повидать его, надёжного товарища, только ему я мог поверять своё сокровенное, тайны молодости... Миша, за всё тебе - ещё не раз - шалом увраха ад мэа вэ эсрим! (до ста двадцати! - как говорят в Израиле...) - всегда помнящий и любящий тебя - Витя... А женился Миша на нашей «одногруппнице» - Ирочке Китаевой, дай Бог им долгой жизни, и поменьше стариковских болячек… Не знаю, что бы я делал, что было бы со мной без таких людей, встретившихся на моём жизненном пути в трудное для меня время - другого хорошего человека я упомяну в моих дальнейших жизнеописаниях, и не только его…
... На первый экзамен по физике, после первого семестра, я пришел с двумя карманами заготовленных шпаргалок, в процессе созидания которых что-то, всё-таки, "отложилось" в памяти моей... Экзамены принимали два-три преподавателя одновременно, а надзирала за всем процессом доцент Милковская, сидевшая за столом на некотором возвышении и только расписывавшаяся в зачётных книжках после оценки, проставленной экзаменатором.
Мне досталась в экзаменаторы пожилая женщина, на вид весьма строгая, неулыбчивая и, естественно, я приуныл - уж здесь-то помощи было ждать не от кого, а шпаргалками готовившиеся по билетам студенты практически воспользоваться не могли, так как сидели, что называется, "на виду"... Эта милая бабушка (светлая ей память!..) держала меня за своим столом - целый астрономический (!) час - шестьдесят минут, чтоб я так жил... Что уж я ей бормотал, - не помню, я был измучен и только думал: "Ну, отпусти мою душу, не играй со мной, как кошка с мышью, ведь всё равно двойку поставишь!"... Но - нет, не отпускала! Два раза доцент Милковская, наблюдавшая за экзаменационным процессом, обращалась к ней: "Ну, что вы его так долго держите? Не знает - ставьте двойку и отправляйте!". "Ещё посижу с ним, - отвечала та, - Уж такой мне трудный студент попался!" - так и сказала; не знаю, почему я был для неё труден - в этот момент я чувствовал себя очень даже простым, как берёзовое полено... Наконец, она проставила в моей зачётке отметку, и я, ни на что не надеясь, опустив голову, отправился на подпись к Милковской, но по дороге всё же заглянул в зачётку и.... чуть не потерял равновесия: в зачётке стояла отметка "отлично"!!! Ну, могла проставить "посредственно" - я был бы ей только благодарен!.. Милковская взглянула на оценку и удивлённо молвила: "Ну, я думала, у вас будет только тройка, не больше!", и расписалась.
… Дрожавшей рукой (это был первый мой институтский экзамен!) я бережно положил зачётку в карман пиджака, ближе к сердцу и, чуть успокоившись, сказал: "А я думал, что вообще будет двойка!". "Вот как, - она возвысила голос, - значит, у вас нет прочных знаний?!" - "Чтоб тебе так икалось, чтоб тебе столько болячек на твой поганый язык, скольких трудов и здоровья стоили мне мои знания!"- подумалось мне... Ну, стерва!!! Всегда меня возмущало бездушие, отсутствие сочувствия, не говоря уже - помощи со стороны сотрудников кафедр физики (не всех, конечно…) и химии - нам, недавним солдатам, забывшим за годы войны почти всё, что знали... Но я только улыбнулся, сказал "До свидания!", "сделал тёте ручкой" и побежал обрадовать маму... Она провожала меня на войну в солдаты, а сегодня встречала студента с первой, учебной, победой...
... Но в конце второго семестра надо было опять сдавать физику, - заключительный, так сказать, экзамен. Его я успешно сдал с оценкой "хорошо", я уже стал более уверенным в своей новой для меня студенческой ипостаси... Окрылённый предыдущим первым успехом, а также тем, что накануне сдал на "отлично" экзамен по основам марксизма (об этом - речь ещё впереди!), а больше в эту сессию экзаменов не было, - я решил пересдать физику (!), надеясь получить "пятёрку", и тогда я - на целый семестр обеспечен повышенной стипендией - на первом курсе мы получали "аж" двести послевоенных рублей (это после реформы декабря 1947 года, из которых ещё в течение десяти месяцев в году вычитали на заём по десять грабительских процентов... Но, если бы я сдал на "отлично" всю сессию, то получал бы до следующей сессии не двести, а двести двадцать! То есть - гуляй, братва, и пей - не хочу!.. Видали такого нахала?! Однако, хватило же у меня ума до пересдачи посоветоваться с преподавательницей нашей группы...
"Рудаев, - сказала она мне - ваши знания физики мне известны...Имейте в виду, что переэкзаменовки принимает лично Сергей Александрович, а у него (ещё в лучшем случае!) - Вы получите "тройку", так что - пересдавать я вам не советую, довольствуйтесь вашей "четвёркой" и, что называется, - "не рыпайтесь"!" - так я и поступил...

Х И М И Я

"В земное недро ты, Химия,
Проникни взора остротой,
И, что содержит в нём Россия,
Драги сокровища открой!" -

…Ну, - как для меня написано! - То есть, ХИМИЯ должна проникнуть в земное недро, а мне надлежит проникнуть в эту самую ХИМИЮ, и спасения быть не может, и быть по сему!..
... А было у нас, по благословению и милости Господней, - шесть (!) химий: качественный анализ, количественный анализ, физическая химия, коллоидная, органическая химия и, ещё - биохимия!.. Признаться, для меня это был щедрый учебный подарок, по мне - достаточно было бы чего-нибудь одного, но - одолел, в душу их!..

КАФЕДРОЙ НЕОРГАНИКИ

заведывал старичок Пржеборовский, маленький, толстенький, усатенький - тюлень!.. Он читал лекции. Входя, он уже от двери аудитории начинал невнятно бормотать лекцию и, повернувшись к доске, удивительно быстро исписывал её всю химическими формулами; затем, со словами: "Ну, это вам известно из десятого класса" (!) - резво стирал написанное и с невероятной скоростью заполнял доску снова, и так - несколько раз. Вряд ли все успевали записывать за ним, а я так вообще мысленно благодарил его "в отца и сына, и святого духа" и крест-накрест тоже, потому что - ой, как много сил и здоровья пришлось мне потратить, доказуя и раченьем своим показуя, "что может собственных Плутонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать...". И я рождался, но в каких муках!.. И тоже старался стать "быстрым разумом", изо всех сил старался...
Группу нашу вёл ассистент Сироткин (или - Сиротин?), наверное, - ещё не обустроенный бывший фронтовик, приходил он в солдатской гимнастёрке, кирзовых сапогах. Наверное, неплохой был мужик, но довольно грубый в обращении, особенно - со мной, когда я просил его объяснить мне что-нибудь, а куда мне, бедному, было податься с моими-то скудными знаниями, чтобы, значит, понять, как это электрончик с одной орбиты переходит на другую орбиту и такое прочее!.. Зла я на него не держу, но появилась в стенгазете (!) нашего "потока" первого курса заметка, и написала её этакая заядлая комсомолка Машка Феофилова, рыжая манда... Есть, мол, у нас такой студент Рудаев, он отстаёт в учёбе, запустил сдачу лабораторных работ, "тащит" группу назад, из-за него группа в целом - не в числе успевающих, и ещё в том же духе, в общем, - позор и долой!.. Теперь я остыл за давностью лет, а тогда… Ну, до слёз мне было тяжело и обидно! И я пошёл к комсоргу потока Володе Гершановичу: "Володя, ну разве я виноват, что пришёл в институт из фельдшерской школы, и мне очень трудно, да ещё - тяжело заболел! Я же стараюсь и догоню обязательно!" - "Где, что?!". Я подвёл его к стенгазете; не долго думая, он - рраз, и сорвал её со стены! Это был мужественный, но рискованный поступок смелого и порядочного человека - всё же был ещё 1947 год, а за оскорбление стенной комсомольской печати... Но, слава Богу, никто на него не "стукнул", хотя, как потом выяснилось, "стукачей" у нас было более, чем!..
Теперь он - знаменитый учёный в области биохимии, профессор. Дорогой Герш, все тебя любили, и я - тоже, и сейчас помню, и буду помнить!..
...Был ещё, помню, другой преподаватель, химии - маленький, "крысенький" - с необычной фамилией - Шишло, жалкий какой-то, тихий, но беспощадный в опросах на семинарских занятиях: "Шишло пришло, засыпало и ушло!" - потешались за его спиной студенты... Был доцент Гарбузов, который (помните?) грубо предложил мне покинуть институт. Не дождался...
На втором семестре качественный анализ сменился количественным, только этого мне не хватало - требовалось определить, сколько в содержимом данной мне пробирки находится весового количества определённого элемента, причём, вычисление должно быть доведено до четвёртого десятичного знака... Ну, благословясь, я и принялся за дело, то есть, считать столбиком: восемь пишем, семь на ум пошло... Э, вижу - так дело не пойдёт: я всё ещё обречённо барахтаюсь у точки "А", а мои товарищи уже приблизились к точке "В" и даже стремительно приближаются к «икс, игрек, зет»... Оказывается, для вычислений не обойтись без помощи логарифмов, а где они, логарифмы эти?! А они - в учебнике Киселёва по алгебре, и в таблицах Брадиса тоже... И пришлось мне ночами осваивать эти премудрости, - освоил, враг разбит и победа за нами, но как же трудно было мне, ребята!.. Отражением этого учебного подвига явились мои первые, не лишённые творческого вдохновения и злободневности, стихи - ранний, так сказать, Рудаев... Оканчивались они так:

"Ко дню рождения любимой *)
Я, прямо глядя ей в лицо,
Преподнесу не золотое,
Не медное и не стальное,
А лишь бензольное кольцо!"...

Выстраданное, так сказать, хотя бензольное кольцо появилось уже несколько позже и в более для меня благоприятное время, это – в другом рассказе…
Вот так! Очень уж я был сердит на эту химию!..

... Экзамен по неорганике принимал у меня ассистент Файдыш. Он сидел за столом в небольшом кабинете, куда я вошёл не без трепета, но несколько успокоился, увидев, что он склонил голову в явной дремоте и, вероятно, видел в это время свои приятные неорганические сны... Как не воспользоваться Богом подаренной обстановкой, - ведь всё в его, Божьей, руце и воле и низшедшем на меня Его благоволении, да святится имя Его…
Спокойно взяв билет, я недолго готовился, торопясь риторически восполнить скудный запас моих химических знаний, пока он не проснулся! Не помню точно, что я говорил по существу билета, я старался только говорить, говорить, неважно – что, но как можно больше, чтобы непрерывным ручейком лилась моя речь, чтоб она журчала (до конца и вновь - сначала...), чтоб голос мой дивно журчал, как звон отдалённой свирели, как моря сверкающий вал… Кажется, я что-то рассказывал ему забавное, "прошёлся" по международному положению и только хотел приступить к самым свежим анекдотам, как он неожиданно проснулся...
"Всё?" - бодрым голосом спросил он. Mamma mia! Да он, коварный тиран, исчадье ада, мирный с виду чёрт, выскочивший в самый неподходящий момент из своей реторты, - вероятно, и не думал спать, а мне-то одно время даже показалось, что он даже тихонько похрапывает... Высокая температура моего экзаменационного задора моментально снизилась с "тридцать восемь и девять" до "тридцать четыре и шесть"...
"Ну, что ж, Рудаев, - вяло промямлил он - галогены Вы не знаете; о реакции восстановления не рассказали; коэффициенты не расставили (с каждым таким заключением я всё ниже опускал голову: всё! Теперь мне - полная "полярная лисица" - "песец"!..), - что ж? Придётся ставить только троечку!".
... Сказать, что радости моей не было границ - это мало!.. Ведь это был всё тот же, мученический первый семестр моего первокурсного институтства!..Только мужская моя солидность помешала мне благодарно обнять милого Файдыша, я только восторженно пискнул: "Спа-си-бо!!!", на что он, недоумённо разведя руками, удивившись и явно не поняв моей радости, промолвил: "По-жа-луй-ста!.." . ОН, КОНЕЧНО, - НЕ ПОНЯЛ МОЕЙ РАДОСТИ!!!
Всё! Кончилась нелюбимая мною неорганика, впереди – простор настоящей, медицинской науки, шире шаг!..

*) Любимой тогда ещё не было, но ведь я знал, что будет!..

[Виктор Рудаев]

Э К З А М Е Н Ы

(ОКОНЧАНИЕ)

М А Р К С И З М !


…В теорию Марксову верил я истово,
Со всем соглашался подряд,
Знал: Мартов с Плехановым – суть уклонисты,
А Каутский – злой ренегат!..

Мне помощь несли «Капитал» с «Антидюрингом»,
Средь шелухи – рационал,
И я порицал, сдвинув брови нахмуренно,
Всё «НЕ-интернационал!..».

К услугам моим – тридцатитомный Ленин
И славный мужик Емельян,
Из тех, Ярославских, что к свету из тени
Тащили рабочих, крестьян…

Желая в народе быть честным и точным, -
Ведь слово, всё ж, – не воробей! –
Я рьяно тянулся к первоисточникам,
И всё повторял: «Не робей!»…

…Но силы мои ушли быстротечно,
Усох комсомольский замес,
И черпал я, каюсь, премудрости вечные
В… «ИСТОРИИ КПСС».


«…Да, сколько десятков лет подряд бедные студенты грызли, грызут и будут грызть всю эту, на последующей работе совсем им не нужную, безмерно сухую и скучную схоластику! И выходят врачи, которые не умеют лечить, и учителя, которые не умеют учить!..» (Кн. С.М. Голицын)

...Но могли ли мы жить, существовать, формироваться, совершенствоваться как личности и будущие специалисты, будучи не вдохновлёнными самой передовой, единственно правильной марксистской теорией?! Мы дышали марксизмом (а он дышал на нас...), мы брали на вооружение рациональное зерно, отбрасывали идеологическую шелуху, решительно отвергали всякие там богоискательство и богостроительство, к чему нас страстно призывал в своих лекциях доцент Пашинцев, ибо марксизм - это не догма, а руководство к действию!.. Был ещё молодой, порывистый ассистент Метелица, такая была у него фамилия, он довольно интересно и увлекательно проводил студенческие тематические конференции, студенты его любили. И ещё, должен честно признаться, - не очень-то я вчитывался в "первоисточники" - Ленина и Маркса, ибо гораздо легче было уразуметь эту передовую теорию из сборника Сталина "Вопросы ленинизма", там всё было ясно и понятно, как вареник с картошкой... А, ещё того проще – «Краткий курс истории ВКП(б)» - открой на любой странице, как Библию, и всегда попадёшь в «яблочко»... Но мне не терпится рассказать вам, как я сдавал экзамен заведующему кафедрой марксизма - ленинизма, пгофессогу Ггишину (Гришину)... Собственно, он был русским, но в искусстве «кагтавости» мог «пгевзойти» любого южного «евгея»!..
... И было утро, и я, ничего такого неприятного не подозревая, в великом воодушевлении бодро приоткрыл дверь в кабинет, где принимали первый для меня во втором семестре экзамен - всё же марксизм - это тебе не физика с химией, где требуется алгебра и, даже, - тригонометрия! (пардон, алгебра всё же немного нужна была потом, в другой науке на мою голову, в "Политэкономии", при чтении "Капитала", но я, как персонаж некоего фильма, "науку всю пропускал, а в пролетарскую суть вникал")... Здесь я чувствовал себя, всё же, - смелее и самостоятельнее... Увы, - напрасно я был самонадеян!..
В кабинете сидели три экзаменатора и, среди них - Гришин, приветливо поманивший меня: "Пгоходите, товагищ, устгаивайтесь!" Я взял билет и сел готовиться. Когда я подсел к нему для ответа, он вдруг сказал: "Пгошу вас, вегните билет на пгежнее место и попгобуйте гассказать, отвечая на вопгосы". Это мне как-то сразу не понравилось, но я терпеливо и покорно выслушал его "вопгос": "Скажите, какие ОСНОВНЫЕ вопгосы пятилетнего плана ведут к ГЛАВНЫМ вопгосам пятилетнего плана? ". Т-а -ак... - думаю я, значит, - основные вопросы, главные вопросы; главные вопросы - основные вопросы... Ну, то есть, - хген его знает,- пгямо чёгт ведает, а я никак не угазумею, где газница между этми опгеделениями...
«Повторите, пожалуйста, вопрос, я что-то не понял!» - сказал я, едва не переходя на его "грассирование". «Повтогяю, - уже с некоторым раздражением сказал он - какие ОСНОВНЫЕ вопгосы пятилетнего плана ведут к ГЛАВНЫМ вопгосам пятилетнего плана?". Таак... Главные вопросы - основные вопросы; основные вопросы - главные вопросы... Да что он, ненормальный, что ли?.. Или, может, - я – ненормальный?.. "Извините, но я не могу понять разницу (чуть не сказал: "газницу"…) между этими словами: основные - главные!" (Наверное, всё-таки, есть между ними "газница", но вот я не знал, ну, не знал и всё, и сейчас тоже не ясно это себе представляю…). «Вы вообще не газбигаетесь в матегиале, пгошу Вашу зачётку, я пгоставлю двойку, Вы гешительно ничего не знаете и пгиходите ещё газ!". Через день я пришёл сдавать снова. В комнате сидел он и ещё - симпатичная женщина-экзаменатор; естественно, я "пристроился" к ней - слава Богу, он меня не узнал! Но у женщины за столом ещё сидела экзаменовавшаяся студентка, а у Гришина вдруг освободилось место! "Товагищ студент, пгоходите, пгошу Вас, у меня свободно." Ну, уж нет!.. Я поспешил ему ответить, что уже готовлюсь сесть к столу этой женщины, спасибо, мол... Настаивать он не стал, а я сдал экзамен на "отлично"!..


... А Н А Т О М И Я

- наука трудная, особенно - разделы нервной и сосудистой систем, уснащённая сверх меры описательными подробностями мельчайших составляющих в каждом из её разделов и господствовавшей подробной латинской терминологией, но это уже была медицина, а, кроме того, меня выручало знание латыни. Экзамены по анатомии были в конце каждого из первых трёх семестров, но на них я останавливаться не буду, как и на экзаменах по многим другим предметам тоже. Насколько анатомия была насыщена латынью, я могу для примера упомянуть, хотя бы, височную кость, в которой одной - сто пятьдесят латинских названий! Многие первокурсники хотели быть собственниками "своей" височной кости для предметной зубрёжки; мне удалось приобрести "свою", многие годы она была со мной, напоминая раннее студенчество, но потом затерялась... Зубрёжка, кстати (или - некстати?..), всё-таки была нужна - ничего не поделаешь, - масса латинских названий, их надо было просто запоминать. Студенты сочиняли стишки, "помогавшие" запоминанию названий анатомических объектов или их взаиморасположения в теле, например: "В мозге, в ректум и в гортани - есть желудочки Морганьи...", "Как на лямина криброза поселился криста Галли. Впереди - форамен цэкум, позади - сфеноидале"... Поняли что-нибудь? Студенты понимали... Работали, конечно, на трупах, у каждой группы был "свой" труп, после занятия его относили до следующего занятия для хранения в огромном баке с раствором формалина. Трепали его, конечно, безбожно - в целях препарирования, так что в конце семестра труп основательно "измочаливался"...
… Он, труп, необходимый нам учебный объект, заслуживал бережного к себе отношения и посему "вдохновил" меня на такие гневные строки (в стенгазету поместил!):

"Режем, треплем, кромсаем и рубим,
Нещадно рвём на части калеку...
Граждане, будьте внимательны к трупу -
Труп ведь тоже был человеком!..
Он жил, вдохновенно трудился, любил,
Имел свое скромное счастье...
Мне жаль тебя, труп, твоих трепетных жил,
Твоих мускулов, нервов и фасций!!!".
И далее, в таком вот духе...

...А ещё - "разрешился" большим стихотворением в подражание "Вещему Олегу" - о том, как студент "провалился" на экзамене по анатомии - накануне экзамена приснилось ему, будто повстречался он со скелетом на дороге (!) и тот, отдавши должное сносным его знаниям других разделов анатомии, коснулся его головы и предрёк: "Но примешь ты смерть от предмета сего!", и, действительно, на экзамене, вместо билета ему предложили рассказать о черепе - ну, точно, как мне предложили на экзамене по марксизму тоже рассказывать не по билету!.. ("Так вот, где погибель! - бела и хрупка, мне смертию кость угрожала!" - подумал он с грустью, меж тем как рука в кармане шпаргалку искала... Вотще! - позабыта в портфеле пустом, она непробудным почила уж сном...). И тут ему показалось, что череп подмигнул ему пустой глазницей... "И ужасом скован, на хладный цемент без чувств повалился несчастный студент...". Ещё бы! - какие нервы это выдержат!.. А заканчивалось стихотворение "студенческой тесной пирушкой", подобно - "Дружина пирует на бреге": «Студенты ликуют: экзаменов дни - прошли и не скоро вернутся они!..»), слава те, Господи! Татиана, студентов заступница!.. Такая вот трагическая история... Впрочем, тот студент "оклемался" - некогда валяться, впереди ещё пять лет учёбы! Но анатомия была - ох, трудна!.. Даже – для меня, объём, всё же, - другой… А кто помнит доцента Б.Н. Ускова, рисовавшего цветными мелками на доске – лучше атласа Шпальтегольца…

... Ф И З И О Л О Г И Я

- также не была обойдена моим поэтическим порывом (и позывом!..). Нашим рабочим объёктом были многострадальные лягушки, и я полагал, что ей, лягушке, также положен памятник, подобно Павловской собаке... Кажется, такой памятник уже есть - якобы его поставил французский физиолог Клод Бернар.

«... Лягушка, зачем ты меня лупоглазишь?! *)
Мне грустно с тобой, треугольномордая!..»

-------------------------------------------------------------
...Не буду приводить всё стихотворение, оно длинное и не всем интересно - лягушки, мышки...
--------------------------------------------------------------
« ...И где-то, в далёких фиордах Норвегии,
Вам всем монумент воздвигнут бронзовый -
Сиди же, амфибия, мёртвая нега
Тебе суждена на граните розовом!..» .

Такие вот смелые и глубоко проникновенные студенческие вирши...

*) Мой неологизм…

Хочется хоть несколькими добрыми словами помянуть другие кафедры первых двух лет учёбы:

КАФЕДРА БИОЛОГИИ

и преподаватель нашей группы – доцент Платон Борисович Гофман, он разрешал нам иногда поспорить с ним, и я как-то сказал вечносократовское: «Платон нам друг, но истина дороже!..» - ему это, кажется, даже понравилось… Он знал, что мы его любим! А ещё я нарисовал… вошь!!! Да, да, и какую ещё вошь - ВСЕМ ВШАМ ВОШЬ!.. Дело в том, что на биологии мы начали с изучения зоологии, - прекрасный, на дрожжах дарвинизма, учебник Догеля – восемь типов животного мира, которые делятся на классы, а те – на отряды, которые, в свою очередь, содержат в себе – виды, ух, интересно!.. И мы должны были делать зарисовки в альбомах. Клянусь, я никогда не занимался этим, кроме как на школьных уроках рисования, и никаких талантов в этом искусстве за собой не замечал, но, представьте, мои зарисовки препарированной птички ( даже помню её название – Coturnix coturnix – по зоологической классификации), рыбы, разных там членистоногих и прочих – оказались очень даже неплохими, лучше, чем у некоторых… Особенно удался мне ленточный глист-солитер, очень похожий в моём изображении на насторожённую кобру… И вот однажды Платон Борисович попросил нарисовать… её, родимую, с армии и войны в памяти хранимую, серую, шевелящуюся, на людях трудящуюся… Знайте, что не зря даётся ей внимание, в жизни людей она заняла своё законное место, почитайте Астафьева, его военные воспоминания и честные описания, чего честнее и быть не может! А мой знакомый, ещё соученик по классу, ставший учёным-биологом, посвятил ей кандидатскую диссертацию – того, значит, она стоит!. Моё с ней (с ними, несть им числа!) знакомство тоже было впечатлительным и незабываемым, об этом я писал в других своих рассказах…
…Принесли мои друзья по группе свои зарисовки, Платон Борисович все раскритиковал – малы изображения, а у меня был альбом большой, что-нибудь 18 х 24, вот на весь формат я и размахнулся… Уж я постарался, уж я потрудился!!! Каждую лапку, волосочки-усики!.. Вот это была – ВОШЬ! ВСЕМ ВШАМ - ВША!!! ТОЧКА И ША!!!
Сначала я подумал, что наш руководитель, человек интеллигентный и тонко чувствующий, усмотрит в этом – протестующую и насмешливую демонстративность, но – нет! «Вот! – восторженно и радостно воскликнул он, - посмотрите на прекрасную вошь Рудаева!» (!!!). Да, бывали весёлые минуты, добрые воспоминания…

КАФЕДРА ГИСТОЛОГИИ И ЭМБРИОЛОГИИ

– исключительный уют в помещениях кафедры и учтивейшая обходительность заведующего кафедрой – профессора Михаила Аркадьевича Барона, студентам при беседах всегда уважительно говорил «Спасибо!» - поставит в зачётку пятёрку – «Спасибо!», поставит двойку – тоже : «Спасибо!»…

КАФЕДРА МИКРОБИОЛОГИИ

и её руководитель – интеллигентнейшая профессор Мария Николаевна Лебедева…

КАФЕДРЫ КЛИНИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН и другие кафедры, знаменитые и доброжелательные преподаватели – всех благодарно вспоминаю!..

А ещё хочется помянуть добрым словом врача КАФЕДРЫ ФИЗКУЛЬТУРЫ, была такая должность… Может быть, знакомство с ним, его совет - помогли мне остаться в институте после перенесения тяжёлой болезни, которая, к сожалению, осложнила мне жизнь, но было бы – ещё хуже…

О КАФЕДРАХ ОРГАНИЧЕСКОЙ ХИМИИ И БИОХИМИИ я подробно рассказал в другом своём повествовании… Всех тепло вспоминаю и благодарю за науку.

И, НАКОНЕЦ, - Л А Т Ы Н Ь ...

“Radices legis – amarae, fructus – dulces sunt!” /size]– Корни учения горьки, плоды – сладки!

Но тут уже не было мне ни горечи, ни затруднений - латинский язык мне был близок в сути своей ввиду, во-первых, моего тяготения к изучению языков, во-вторых - в фельдшерской школе нам его заботливо и содержательно преподносил прекрасный педагог и знаток Александр Васильевич Голосов, который также преподавал фармакологию с рецептурой, где латынь главенствовала и господствовала, это сейчас ей уделяется и в учебном процессе, и во врачебной практике мало внимания и, если рецепты продолжают ещё писать на латинском языке (не повсеместно!), то, уж, во всяком случае, - кратко-примитивно, а в прежние времена рецепты были подробными, до мелочей, указаниями врача фармацевту (разумеется, на красивой латыни!) о деталях изготовления лекарства или наружного снадобья индивидуальному пациенту, конкретному больному, исходя из особенности именно его болезненного состояния, его организма, возраста и стадии болезненного процесса, а иногда – даже учитывая материальные возможности больного, есть и такие трогательные примеры индивидуальнго врачебного подхода… Скажем, например, распространённое прежде снадобье – уротропин, выписывался врачами, в условиях платной дореволюционной медицины, - по-разному: бедным пациентам врач так и выписывал: уротропин, и больные за небольшую плату получали его в аптеке, а богатым выписывал: гексаметилентетрамин, что, в сущности – одно и то же, но цена в аптеках была несравненно большая, и звучало «учёнее» и солидней… Мало ли мы читали о врачах-подвижниках и бессеребрениках!.. Теперь лечат стадартными, готовыми для всех средствами – внутренними и наружными, забывая святой принцип: лечить не болезнь, а больного! А ведь каждый больной болеет по-своему и требует индивидуального подхода. Но много ли найдётся теперь таких вдумчивых, мыслящих и добросердечных врачей? Вот и получается, что больные «как мухи… выздоравливают»… Интересно полистать старый рецептурный справочник, тогдашние подробные и содержательные предписания врача фармацевту, что, из чего и как готовить, и всё – на прекрасной, прямо-таки поэтической, латыни… Что же говорить, если в прежние времена врачи между собой даже говорили на латыни, особенно - во время консилиума (сейчас есть ли это понятие?..); и лекции читались, и медицинские труды писались и печатались также на латыни! Теперь, в Израиле, например, все лекарства выписываются на кратком английском - в виде таблеток (кадурим), наружно - названия стандартных мазей. Говорят, что во многих других странах - то же самое, и это называют прогрессом... Я старался глубже войти в язык, читал и успешно пытался запоминать крылатые слова, высказывания великих и свободно ориентировался в построениях довольно сложной латинской грамматики и правильном произношении. В институте, помимо кафедры иностранных языков, была самостоятельная кафедра латинского языка, которой заведывал интеллигентнейший мужчина по фамилии Маркевич (вообще, я не мог не заметить, что весь преподавательский коллектив этой кафедры выделялся какой-то особой интеллигентностью, - не с тех ли времен я болезненно тяготею к интеллигентному общению в доступных мне кругах и, увы, такового - пока не нахожу!), а группу нашу вела пожилая, но очень подвижная и энергичная женщина, Нина Манасеевна Шварцман, очень требовательная в опросах по обширному материалу, даваемому ею в виде задания для домашней подготовки. Трудно, очень трудно было многим, но только теперь уж не мне! Здесь я чувствовал себя привольно, это было моё! И экзамен я смело сдавал первым со всего курса, причём экзаменатор удивилась, когда я заявил, что буду сдавать без подготовки... И - началось!..
Легко я перевёл небольшой текст, предложенный билетом. Затем просклонял существительные первого и второго склонения по всем падежам и числам. Потом перевёл латинскую пословицу и изречение Гиппократа (до сих пор помню...). Подсела вторая экзаменаторша и они, «объединившись», вместе стали меня, буквально, "гонять" по всему материалу: по всем склонениям и типам существительных, по склонениям прилагательных... Заинтересовалась третья экзаменаторша ("завуч" кафедры), подсел и Маркевич; он вопросов не задавал, только временами поглядывал на меня и улыбался... А все три «бабушки» (все они были немолодыми…) стали «мешками» сыпать на меня вопросы, наперебой - и по глаголам всех спряжений и наклонений, и по наречиям, и по местоимениям, и по числительным, и уж не знаю, по чему ещё... Это становилось забавным – старушки (не такие уж старушки, но – пожилые, конечно…), - что называется, вошли в азарт, желая "поймать" меня на чём-нибудь, не по злобе души, конечно, а из чистого любопытства, - вероятно, такого они ещё не видели, и мне показалось, что они сами даже устали от собственных вопросов, я - нет... Я блаженно плыл на волнах благозвучной латыни и воображал себя в этот момент - ну, если не Цицероном, не Юлием Цезарем, не сенатором-патрицием и даже - не всадником, то, уж, во всяком случае - не презренным люмпеном, а, хотя бы, - каким-нибудь полупочтенным, но, полным достоинства, римским плебеем... И мне хотелось, "завернувшись" в тогу и, сидя где-нибудь в римском цирке, орать: "Хлеба и зрелищ!!!"... Только крови я не хотел, я всем желал и желаю добра… Наконец-то и на моей улице праздник, - дождался!!!
... И ещё они попросили перевести число с римских цифр на арабские: МСМХLVIII, и попросили назвать это число по-латыни:
«Милле нонгенти квадрагинта окто (mille nongenti quadraginta octo)!» – торжественно продекламировал я -1948, это было численное выражение того года - тысяча девятьсот сорок восемь... Эти милые интеллигентные женщины только руками развели: "Ну, нет слов, больше говорить не о чем!", а я только "тихо улыбался, сидя на своём стуле"... Тем экзамен и закончился, и на этом я прощаюсь с темой экзаменов, это – тоже частица былого, вспоминаю с улыбкой...
А о других эпизодах студенчества – в других рассказах, оказывается – есть что вспомнить!..

Июнь-июль 2002 – май 2007 гг. Ашкелон, Израиль