Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Наши споры с уважаемым Дыниным, по крайней мере на мой взгляд, касались более конкретных вещей, например, происхождения окружающего мира (он поборник креационизма, я же считаю, что честнее сказать "это достоверно не известно"), обоснования этики и морали и т.п.
Выглянем на минуточку из окна несущегося в будущее технологического экспресса: он набирает скорость прямо на глазах. Жизнь меняется. Мы многое приобретаем (всевозможная информация, мгновенная связь, излечение от ранее неизлечимых болезней), но многое и теряем…
Мы перестали писать письма. Не крошечные электронные записки, эсемски, или поздравительные открытки, а подробные, задушевные письма. Те самые, которые ещё каких-нибудь 15-20 лет назад, писали медленно, составляли по предложению, долго примериваясь, как лучше построить фразу. Иногда, перечёркивали или даже комкали и выбрасывали целые страницы. Потому что письмо не электронная записка. Оно, прежде чем попасть к адресату, будет лететь на самолёте или трястись, останавливаясь на полустанках, в поезде. Рано утром, когда все ещё спят, его бросит в почтовый ящик почтальон. Ему обрадуются. Будут читать и перечитывать. А если письмо написано от души, то не выбросят, а сохранят, как память. Может быть, на долгие годы.
Мы перестали писать письма. С уходом из жизни писем рвётся нить, которая связывала людей, переносила послание от человека к человеку. Исчезает душевная весточка, которую передать по телефону или по электронной почте невозможно. Весточка, благодаря которой, мы и после смерти оставались в памяти близких.
Мы перестали писать письма. У наших детей и внуков ушла, исчезла безвозвратно возможность время от времени, хотя бы раз в год, достать откуда-то сверху, из шкафа или из ящика письменного стола аккуратно перевязанную связку писем и ещё раз перечитать написанные родным почерком выцветшие страницы. Вспомнить то, что, забывается в ежедневной суете.
-У нас две недели спокойно. Тишина такая, что не верится, что где-то идёт война. Только птицы поют, как ошалелые. Сижу и слушаю. Может, и правда война окончилась, а нам ещё не сообщили. А Серёжу Косницкого ранило. Говорят, оторвало ногу…
Это из письма отца с войны. Отцу повезло. Он вернулся и прожил ещё много лет.
Перебираю письма. Вот ещё одно. Написанное корявым, детским почерком. От семилетнего сына из пионерлагеря. Опять военная тема:
-Вчера была военная игра. Приходили солдаты и стреляли из настоящих автоматов. Было громко. Я испугался, но не плакал…
Мы перестали писать письма, и исчезает на глазах огромный срез памяти. Эпистолярный. Жаль. Очень жаль. Ведь именно, в сохранившихся письмах мы видим великих такими, какими они были на самом деле. Живыми людьми.
-Это Вы, вероятно, диктовали сыну пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать… Я не могу позволить, чтобы Ваш сын, после своего мерзкого поведения мог разговаривать с моей женой.
Это из письма Пушкина к барону Л. Геккерену перед дуэлью с его сыном Ш. Дантесом. Перед нами живой Пушкин, с его страданиями, ревностью, душевной болью. В письмах Александра Сергеевича, как писал Б.Томашевский, «…движение, лаконизм, быстрота, напряжённость». В них вся жизнь поэта – от “буйной молодости“ до последних дней.
А вот отрывок из письма И.Тургенева Б. Основскому о встрече с В.Белинским:
-Я увидел человека небольшого роста, сутуловатого, с оригинальным лицом, с нависшими на лоб белокурыми волосами и с тем суровым и беспокойным выражением, которое так часто бывает у людей застенчивых и одиноких. Понемногу он оживился, поднял глаза и всё лицо его преобразилось. Прежнее суровое, почти болезненное выражение заменилось открытым и светлым…
Потрясающий портрет Виссариона Григорьевича. Написанный рукой великого мастера. Ничего подобного не найдём ни в хрестоматиях, ни в биографиях. Хотя бы потому не найдём, что несопоставим уровень искренности в письме к другу и в статье, рассчитанной на широкую публику.
Таких примеров, когда в письмах пробиваются неповторимо-яркие, жизненные краски, когда в них в полной мере раскрываются человеческие чувства, огромное множество. Особенно в любовной переписке. В письмах Тургенева к Полине Виардо, Пушкина к Керн и к Наталье Гончаровой, князя Потёмкина к императрице Екатерине Второй или Бальзака к Ганской.
-Простите меня, дорогая - пишет Оноре Бальзак к польской аристократке, - но я люблю вас как ребёнок, со всеми радостями, всем суеверием, всеми иллюзиями первой любви. Я бы любил вас всю жизнь, не опасаясь разлуки, вызванной разницей лет.
Давайте писать письма. Письмо - это всегда или почти всегда искреннее чувство, отсутствие фальши, слово, идущее от души. Благодаря письмам мы становимся ближе друг к другу. Наше тревожное время, несмотря на тенденции глобализации, больше разделяет, чем соединяет. По нациям, религиям, политическим взглядам. Письмо - это ещё один способ взяться за руки. Взяться за руки, чтобы, как пел Булат Окуджава, «…не пропасть по одиночке».
Давайте писать письма...
У наших детей и внуков ушла, исчезла безвозвратно возможность время от времени, хотя бы раз в год, достать откуда-то сверху, из шкафа или из ящика письменного стола аккуратно перевязанную связку писем и ещё раз перечитать написанные родным почерком выцветшие страницы.
Это очень верно! Мы хранили письма друг к другу. В 1974 г. КГБ на границе не позволило бы взять их с собой, и мы оставили пачку писем у друга. Мы прилетели в Москву к друзьям при первой же возможности, открытой перестройкой. И друг достал эту пачку и возвратил нам. Это было чудесно. Мы перечитали письма, и жена сказала: "Вот за это письмо я тебя и полюбила". Оно лежит у меня на столе. Но сыну трудно разбирать мой неразборчивый почерк, как мне разбирать его также неразборчивый английский почерк. А читать эти письма вслух или перепечатывать их - совсем не то! Вот проблема!
Согласен. Перепечатывать письма ( не только великих) можно только когда ушли не только они, но и их окружение. Подчас, уровень искренности в письмах не позволяет, как писал Высоцкий, "...заглядывать через плечо".
Погром и по- немецки Погром
Евреев били, убивали, грабили. Всегда. В течении всей двухтысячелетней истории жизни в галуте (странах изгнания). И, как ни горько признать, «впереди планеты всей» была Россия. Не случайно русское слово погром вошло без изменения в языки многих европейских стран.
Особенно мощная волна погромов прокатились по России 100 лет назад. В 1903-1905 г.г. Именно потому в те годы началась по-настоящему массовая эмиграция, практически «исход» евреев в Америку. Именно после погромов российское еврейство потянулось к сионистским идеям, начиная понимать, что единственное спасение в создании собственного государства. Погромы 1903-05 г.г. заставили вспомнить о своей национальной принадлежности «Великого Бунтаря», в то время юного, 23-летнего Владимира Жаботинского. Ставшего впоследствии одним из лидеров сионистского движения.
Всё это история. Хотя и не такая уж далёкая. Мне было лет 19-20, когда дед, высокий, худой, с длинной кустистой бородой, впервые рассказал о погроме. Который он пережил в Белоруссии в 1904 году. В десятилетнем возрасте. Дед был образованный человек. С инженерным образованием. И, вместе с тем, глубоко верующий. Никогда не снимавший головного убора и не представлявший как можно еврею работать в Шабат.
-Столько времени прошло, а ужас, который тогда испытал, забыть не могу, - говорил он, взволнованно потирая руки и глядя почему-то не на меня, а в окно.- Этот ужас до сих пор живёт во мне. Начинаю вспоминать и встаёт перед глазами толпа. Страшная, разъярённая. Которую, кажется, ничто не может остановить. Которая катится по городу, оставляя после себя трупы, искалеченных людей, ужас, кровь, слёзы...
Вообще, погром это некий психический феномен. Не поддающийся пониманию. Ну скажи, - в маленьких, немного на выкате глазах его искреннее удивление, - как объяснить? В погроме участвовали не только хулиганы, не только шайки деклассированных элементов, но и вполне нормальные люди. С некоторыми из которых у моих родителей были приятельские отношения. Эти люди воспитывали детей, ходили в церковь, любили домашних животных. И вдруг, в какой-то момент, становились зверьми. Жаждущими крови. Жестокими и безжалостными. Я не хочу вспоминать подробности. Не могу. Слишком ужасно то, что они делали. Даже сейчас, когда рассказываю, тяжело и страшно...
Мы - другое поколение. Мы не пережили погромов. В нас не живёт тот ужас, который жил в дедушке. Но отголоски унизительного, разрушающего чувства сохранились. Возможно, на генетическом уровне. И порой просыпаются неприятным холодком в душе почти каждого российского еврея. Особенно тех, кто помнит зиму 1953 года, когда после «дела врачей» в воздухе запахло предпогромным ужасом.
Я помню. Я шёл с нотной папкой из музыкальной школы. По своему двору на улице Чайковского в Москве. Я не знал ни про каких врачей и, вообще, политикой не интересовался. И вдруг весь двор, и дети, и взрослые, даже мои приятели стали кидать в меня и в другого мальчика-еврея снежки. Не шутливо, не играя, а молча, зло, с серьёзным выражением лица. В этом молчании, в этой неулыбчивой сосредоточенности было самое страшное. Сейчас, по прошествии многих лет, думаю, что тогда «ещё немного, ещё чуть-чуть», ещё какой-нибудь едва заметный сигнал сверху и безобидное кидание снежками переросло бы в погром....
А весной 1990 года я снова испытал нечто подобное. Когда диктор телевидения среди других новостей, как бы между прочим, с невозмутимым выражением лица и чёткой дикцией сообщил о том, что 3 или 4 мая в Москве возможен погром и милиция принимает меры безопасности. Опять холостнуло по сердцу. И не только меня. Многие евреи уезжали на эти дни из города. Или, на худой конец, как соседи по подъезду, подтаскивали к двери одежный или книжный шкаф. Как будто это могло спасти. Металлические двери тогда ещё были редкостью. Жизнь шла своим обычным чередом. Кругом меня, в доме, на работе, на улице были абсолютно нормальные, милые люди. Но я вспоминал слова деда о «психическом феномене», вспоминал как в меня кидали снежки в 53-м году и страх не уходил.
Надо сказать, что тот феномен жестокости и безумия охватывал людей в России довольно часто. Первые погромы произошли в 1821 и в 1859 г.г. в Одессе. Они имели, сравнительно, незначительные масштабы и вызваны были торговой конкуренцией с местным греческим населением. Массовый характер погромы приобрели в 1881-83г.г.
Один из таких погромов начался в ночь с 15 на 16 апреля 1881 года в Елисаветограде (Кировоград). Было разграблено большое количество еврейских домов и магазинов. Пять человек убито. Далее погромная вакханалия развивалось по нарастающей. 26 апреля погром вспыхнул в Киеве. Было раграблено более 1000 магазинов, убито несколько евреев, около 20 женщин изнасиловано. Затем в Киевской области, Конотопе, Жмеринке, Одессе. 13 декабря, в день католического Рождества погром начался в Варшаве - разгромлено 1,5 тысячи магазинов и домов, ранено 24 человека.
После убийства народовольцами Александра Второго (1 марта 1881 года) распространяются слухи о том, что императора убили евреи и что есть негласный приказ повсеместно устраивать погромы. В Черниговской губернии крестьяне потребовали от местного начальства письменного удостоверения, что они не понесут ответственности за исполнение этой «повинности». Такое удостоверение они получили.
Из других погромов особенно крупными были погромы 1884 г. В Нижнем Новгороде (погибло 9 человек), 1890 г. в Стародубе, трёхдневный погром 1902 г. в Николаеве. Особенно массовыми, получившими широкую известность, были погромы, о которых я уже упоминал, 1903-1905 г.г. Погром 1903 г. в Кишинёве (убито 49, ранено 586 человек), погром 1903 г. в Гомеле (29 авг.-1 сент.), погромы в 1904 г. в Мелитополе и Симферополе. Этот список можно продолжать и продолжать...
Надо сказать, что подавляющее большинство погромов было организовано властями. Как гражданскими, так и военными. В департаменте полиции была даже оборудована типография, печатавшая погромные прокламации. Руководитель типографии ротмистр М.Комиссаров откровенно признавался: «Погром устроить можно какой угодно. Хотите на 10 человек. Хотите на 10.000». В Одессе, например, генерал-губернатор А.Каульбарс приказал войскам использовать против отрядов еврейской самообороны все виды оружия, вплоть до артиллерии, а в речи к офицерам полиции заявил: «Нужно признать, что все мы в душе сочувствуем этому погрому».
Вот такие дела. Муторно становится, когда узнаёшь про всё это. Ещё раз убеждаешься, что «феномен», о котором говорил мой дед, случался не так уж редко. И, конечно, не только в России, но и во многих других странах. В том числе, конечно же, и на моей новой Родине. В Германии. Впрочем, это особый разговор, так как Катострофа европейского еврейства в 20 веке явно выходит за рамки погрома...
Память о погромах всегда с нами. Отсюда, я думаю, тяга к либерализму у евреев, иной раз, как кажется, против их собственных интересов. Но это не глупость, это память. Консерватизм - это традиции, а в традициях - погромы. Многое изменилось, но память сама очень консервативна.
