Река времени Александра Городницкого

[Архивариус]

Лазарь Беренсон
Ришон, Государство Израиля - Monday, April 05, 2010 at 06:12:00 (EDT)


Уважаемые соплеменники и не только!
По-моему, это интересно и знаменательно: успешный, знатный и состоявшийся во всех отношениях человек, признанный и обласканный властной, научной и интеллектуальной средой, популярный бард, на завершающем этапе ярко прожитой жизни ищет себя в еврействе в не самые благоприятные для еврея времена. Допускаю, что многие с этим текстом знакомы, для других - может стать откровением.
***



Река времени
Александра Городницкого

София и Михаил Миллер
21 Ноября 2008




Вела меня воля иная
По водам далёких морей.
Я звания выше не знаю,
Чем древнее имя «еврей»,
С которым, назло Амалеку,
Под вопли враждебных племён,
Смогли мы форсировать реку -
Холодную реку времён.

Что означают слова «холодная река времён»?
Автор этих строк - профессор геофизик, академик и бард Александр Городницкий, поясняет:
«Согласно существующему в традиции объяснению, еврей - это человек с другой стороны реки. Но только вместо Иордана у меня Стикс - река времён. Это реминисценция на гениальное предсмертное стихотворение антисемита и великого русского поэта Державина «Река времён». Евреи - единственный народ, с доисторической эпохи переходящий реку времён и при этом не потерявший Б-га, своё прошлое и будущее».
Эти стихи, в числе многих других стихов и песен Городницкого, звучат в многосерийном биографическом документальном фильме, над которым он работает в данный момент. Сценарий сериала написан по мотивам его книги «След в океане». Фильм предполагает 23 серии, из которых отснято пять. Они - об истории семьи барда, о российском еврействе, языке идиш и Государстве Израиль.
«Одна из серий, - рассказывает автор, - называется «Остров Израиль». Она посвящена легендам, связанным с Израилем. Здесь я как учёный геолог высказываю теорию о том, что в основе описанных в Библии катаклизмов, - таких, как цунами, потопивших войско Фараона, - лежали реальные геологические процессы. Ещё я предсказываю, что со временем Израиль отделится от Аравийского полуострова и станет островом. Будучи одним из серьёзных специалистов в области строения земли, я пришёл к выводу, что далеко не всё может быть объяснено с материалистических позиций. Я считаю, что человек должен в своей жизни прийти к Б-гу. Несмотря на то, что по образу жизни я светский человек, считаю, что иудаизм - корень всех религий. В основу серии «На вершине Кармель» легло моё интервью с израильским религиозным философом и раввином Михаэлем Гитиком. Этот человек произвёл на меня огромное впечатление! Ему я посвятил песню «Где был Б-г во время Холокоста» (так называется один из его трудов)». (М. Гитик часто проводит свои лекции и семинары в Америке).
Серия, про которую хочется рассказать подробно, называется «В поисках идиш». Она создана в соавторстве с Наталией Касперович, Юрием Хащеватским, Семёном Фридляндом. Это не только история семьи Городницкого, сгоревшей в огне Холокоста, но и история всего нашего поколения и касается каждого из нас. Тема болезненно тяжёлая, но в фильме обилие песен, хасидских, на идиш, бардовских в исполнении самого автора, классической музыки и оптимистический жизнеутверждающий финал. В октябре этого года картину показали во многих городах Америки, в том числе и в Нью-Йорке.

В поисках идиш
Фильм начинается с рассказа Городницкого о его родителях, бабушке, которую убили вместе со всеми родственниками в сентябре 41-го, и о себе.
«Меня зовут Александр Городницкий, мне - 75. Родители мои родились в Белоруссии, в Могилёве, откуда в начале 1920-х годов уехали учиться в Ленинград. Сам я родился в Ленинграде, пережил блокаду. Окончив Ленинградский горный институт и, получив диплом геофизика, всю жизнь работал в экспедициях: 17 лет - на Крайнем Севере и более 30 лет - на научных судах в разных районах Мирового океана. Побывал на Северном Полюсе и в Антарктиде, неоднократно погружался на океанское дно в подводных обитаемых аппаратах, исколесил практически всю планету. И только сейчас, на склоне лет, я неожиданно спохватился, что почти ничего не знаю о своих предках, о языке идиш, на котором они говорили.

Жизнь, как лето, коротка. Видишь?
Я не знаю языка идиш.
Достоянья моего предка,
Да и слышал я его редко.
Не учил его азы - грустно.
Мой единственный язык - русский.
Но, состарившись, я как скрою
Разобщенье языка с кровью?
Я не знаю языка, значит,
Не на нём моя строка плачет,
Не на нём моя звенит песня.
... И какой же я а ид, если
Позабыл я своего деда,
Словно нет мне до него дела?..

Перед войной мы с родителями каждый год ездили летом к бабушкам и дедушкам в родной Могилёв. Весной 1941 года отцу вовремя не выдали зарплату, и от поездки на родину пришлось отказаться. Это нас спасло, поскольку осенью того же года немцы уничтожили там всех наших многочисленных родственников.

Представительниц славного рода,
Что не встанет уже никогда,
В октябре сорок первого года
Их прикладами гнали сюда.
Если здесь бы мы с папой и мамой
Оказались себе на беду,
Мы бы тоже легли в эту яму
В том запёкшемся кровью году.

Я отправился в Могилёв и другие города Белоруссии, где ни разу не был после войны, с наивной надеждой отыскать уцелевших родных и следы языка идиш. Готовясь к поездке, я пытался отыскать в киноархивах хоть какие-то материалы о евреях Белоруссии. И неожиданно нашёл фильм о жизни еврейского местечка, снятый, как ни странно, ещё В. Маяковским и Лилей Брик.
В поисках дедовского дома он долго бродит по Могилёву. В этой части города идиш звучал когда-то повсюду. Это был густонаселённый еврейский район. Сейчас здесь тишина и запустенье.

Только наружу из дому выйдешь,
сразу увидишь:
Кончился идиш, кончился идиш,
кончился идиш...

В Могилёве поэт надеялся найти могилы своей бабушки и других близких. Журналист А. Литин, автор книги «Евреи Могилёва» помог ему отыскать в посёлке Пашково то место, куда в 41-м году немцы свозили для уничтожения могилёвских евреев. Здесь немцы испытывали душегубки.

После дождика небо светлеет.
Над ветвями кричит вороньё.
Здесь лежит моя бабушка Лея
И убитые сёстры её...
Понапрасну кукушка на ветке
Мои годы считает вдали,
В эту яму ушли мои предки
И с собою язык унесли...

У братской могилы в Воложине Городницкий разговорился с бывшим разведчиком, орденоносцем Самуилом Исааковичем Штейнером, вернувшимся в это местечко сразу после войны.
В Воложине евреи жили с XVI века. В начале XIX века Хаим Воложинер основал знаменитую иешиву «Эц Хаим». В этой иешиве учились известные еврейские поэты и писатели: Бялик, Бердичевский и другие. Сюда, на еврейское кладбище, до сих пор приезжают религиозные евреи со всех стран мира. До войны здесь было семь синагог. А теперь Штейнер - единственный еврей в этом местечке.

В покинутом доме входная распахнута дверь,
С неясной тоской одиноким туристом брожу
В еврейских кварталах, где нету евреев теперь.
... Зачем я живу, позабывший и племя, и род,
Убогий изгой, что от дедовских песен отвык?..

Дороги поиска привели в Вишнёво. Главная достопримечательность местечка - колодец. Его называют колодцем имени Шимона Переса. Здесь Перес-папа и Перес-сын вёдрами набирали воду. Воды с тех пор утекло много.
Перес- младший стал президентом Израиля. А местные жители, как и прежде, из этого колодца черпают воду. Когда-то здесь жили одни евреи. Теперь не осталось никого.

Здесь бессильно сказанное слово
Позабыть убитых не веля,
На еврейском кладбище в Вишнёво
Чёрная шевелится земля.

Следующая остановка - Витебск. Художник Май Данциг, посвятивший Марку Шагалу серию своих картин о Витебске, рассказывает: «По воспоминаниям я воображаю, что это был совершенно потрясающий город, для художника просто находка. Этот город был столицей - черты оседлости».
Идиш - это особое воспитание, особая аура. На почве идиш выросли писатели и художники, например, Марк Шагал. Он уникален, неподражаем в каждой работе. Получается, что язык отражается в живописи. Возьмём Левитана. Я думаю, что, если рядом поставить Шишкина и Левитана, вы моментально, вы, может быть, даже слова не подберёте для определения, но вы сразу почувствуете разницу и то нутро, ту лирику, которой обладал Левитан. Я не умаляю достоинств Шишкина, он прекрасный художник, но Левитан совсем другой. Я думаю, что Левитан писал свои пейзажи, обладая на генном уровне идиш. Или Хаим Сутин, который родился в местечке Смиловичи, недалеко от Минска. Я считаю его гениальным живописцем. Вряд ли кто-то может с ним потягаться, его живопись полнокровная, «витаминизированная», колоритная. Её надо чувствовать печёнкой. Попав в Париж, Сутин сдружился с Модильяни. Оба - неплохие евреи, один - итальянский, другой - белорусский. Сутин говорил Модильяни:
«Ты гений!», а Модильяни Сутину: «Нет, ты гений!»
«Захолустные еврейские местечки подарили миру не только великих художников, но таких поэтов и писателей, как Менделе-Мойхер Сфорим, Шолом-Алейхем, Хаим Бялик, Шмуэль Галкин, и таких композиторов, как Ирвинг Берлин и многих других. Правда, сегодня в Смиловичах другие достопримечательности: войлочная фабрика, где валяют валенки, и чебуречная.

Действительность, проклята будь она,
Забыть бы её поскорее.
На родине Хаима Сутина
четыре осталось еврея.
... В местечке, где люди над Торою
Склонялись, исследуя суть её,
Навеки вошедшем в историю
Как родина Хаима Сутина.

«Ассимиляция происходит, вот что самое страшное, - с горечью замечает один из собеседников Городницкого, - и виноват в этом не только Гитлер».
«Да, Сталин продолжил его дело. И начал он с Минска, где в январе 1948 года был убит Соломон Михоэлс. Затем в августе 1952 года были расстреляны члены Еврейского Антифашистского Комитета, в том числе видные поэты и писатели, писавшие на идиш, были закрыты все газеты, издательства и театры на идиш, «дело врачей».., слухи о готовящейся депортации. Вот так еврейскому народу в Советском Союзе, языку идиш был нанесён второй смертельный удар этим великим специалистом в области языкознания».
Путь пролегает через белорусские местечки, города Бобруйск, Рыжковичи, Шклов, Минск...

Разделить своё горе мне не с кем, -
Обезлюдел отеческий край
Этот город не станет еврейским:
Юденфрай, юденфрай, юденфрай!

В фильме приводится беседа с одним из тех, кто, покинув Бобруйск, живёт в Израиле. Это бывший десантник Роман Ратнер:
«В Израиле у меня никогда не было ощущения, что я не дома. Когда я приехал сюда в первый раз в 1992 году, самое яркое впечатление на меня произвели не дома, не природа, а - вывески, написанные еврейскими буквами. Второй муж моей бабушки - бобруйский раввин -в детстве учил меня еврейскому алфавиту, и это оказалось для меня очень важно. Моя бабушка - папина мама - говорила, читала и писала на идиш и на иврите. А дедушка - мамин папа никогда не говорил на идиш. Но перед смертью он перестал говорить по-русски и начал говорить только на идиш. Идиш поднимается где-то из- под корки. Ощущение себя евреем в первую очередь было связано с идиш. Мы евреи, и говорим на идиш. В Бобруйске я очень любил ходить на свадьбы, где пели песни на идиш. А потом всё это пропало, и это очень плохо. Одна из причин, почему я не хочу ехать в Бобруйск, потому что там больше не услышишь идиш».

И всё же, дружок, понапрасну
над ними не плачь.
Меж жизнью и смертью ещё не окончился спор.
Покуда на крыше печально играет скрипач
И детский поёт, заглушая стенания, хор.
Покуда в огне отыскать мы пытаемся брод
И старый учебник с надеждой берёт ученик.
Язык умирает, когда умирает народ,
Народ умирает, когда умирает язык.

В Минске Городницкий встречается с группой белорусских художников-реставраторов, которые не только реставрируют картины, но и хотят вернуть к жизни идиш. Они занимаются им много лет, причём начали это тогда, когда идиш был ещё под строгим запретом. Художники говорят, что тот, к кому идиш прививается, выдержал тест на человечность. Смеясь, они рассказывают, как приезжающие из других стран евреи порой не понимают местного диалекта.
«Ну что это такое: ин кладовке, офн полке, штэйт а банке, мит варенье?»
Реставраторы подготовили к изданию идишско-белорусский словарь. Финансовую поддержку в работе над словарём им оказывает петербургский бизнесмен Андрей Гордиенко. На вопрос Городницкого, зачем ему это надо, Андрей ответил:
«Когда замешивают бетон, на куб бетона идёт куб песка. А потом примешивают цемент. Его мало, его как бы и нет, но без цемента бетон не существует, и песок остаётся песком. Цемент растворяется в этой массе, но отдаёт песку свою энергию и песок становится бетоном. Так и еврейский народ, растворяясь, является связующим в этом мире».
На печально известной Минской Яме установлен памятник евреям, погибшим в Минске. Это единственный обелиск, на котором, несмотря на строгие запреты властей, было написано, что погибли не просто мирные граждане, а евреи. И сделана надпись на идиш. На этой могиле 9 мая Городницкий исполнил свою песню «Рахиль», посвящённую матери и внучке. (Песня переведена на английский и иврит).
Под зелёным ковром травы
Моя мама теперь лежит.
Ей защитой не стал, увы,
Ненадёжный Давидов щит.
И кого из своих родных
Ненароком ни назову, -
Кто стареет в краях иных,
Кто убитый лежит во рву.
Самолёт уносит Городницкого в Израиль, где жизнь бьёт ключом.

Дорога в Израиль идёт через горные кручи,
По жаркой пустыне, где вязнут колёса в песке,
И через улыбки счастливых смеющихся внучек,
Что песни поют на забытом тобой языке.
Дорога в Израиль идёт через поиски Б-га,
По братским могилам погибших в неравном бою.
На свете одна существует такая дорога,
И всё-таки каждый туда выбирает свою.

«Мой сын Володя, - рассказывает поэт, - в 1987 году уехал из Ленинграда жить в Израиль. Он стал религиозным человеком, теперь он Зеев. Здесь у меня три внучки - Рахиль, Двора и старшая - Бася. Недавно она вышла замуж за Ушера, выходца из хасидской семьи (в январе этого года Двора тоже вышла замуж за хасида). Ни в той, ни в другой семье не знают русского языка. У Ушера пятнадцать братьев и сестёр - многочисленная родня, все они говорят на идиш, как это полагается у хасидов. Вот так идиш снова возвращается в мою семью. Круг замыкают мои внуки».
Фильм заканчивается так же, как и начинался:
«Меня зовут Александр Городницкий. Мне - 75.
Судьба моих предков, как пепел, черна и горька.
Не дай моим внукам, Всевышний, её повторить.
Я с раннего детства родного не знал языка,
И нету надежды, что буду на нём говорить.
С чего начинается горестный этот подсчёт -
С расстрельного рва или груды пылающих книг?
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

[Архивариус]

*И академик, и герой, и мореплаватель,
и поэт. Увидим ли мы телесериал об Александре Городницком?**

Как стало недавно известно, московский телеканал “Культура“, сначала
заказавший продюсеру А И. Борисоглебскому большой телесериал о жизни и
творчестве Александра Городницкого, после просмотра материала первых
четырёх (из 12) серий, отказался от своего заказа. И прекратил
финансирование работ над этим сериалом. Продюсеру было объяснено, что в
снятом материале немало упоминаний о еврейских корнях академика и поэта
и т.п. Т.е. канал “Культура“ повёл себя наподобие ведомства Геббельса -
Розенберга в довоенной Германии.
Главный редактор канала некто Приходько заявила, что ... “никому не
интересна эта еврейская история еврейского мальчика Городницкого“. И
работа над интереснейшим сериалом пока остановлена.
Между тем, жизнь и работа Александра Моисеевича Городницкого, видного
российского геофизика, академика и - в то же время - незаурядного поэта
и барда, описанная им в его книге “И жить ещё надежде“ (по ней и
снимался этот телесериал), достойна того, чтобы её запечатлеть на плёнке
и сделать достоянием сотен тысяч зрителей. *
*Она, эта жизнь, представляет собой большой
вклад в российскую и мировую науку и культуру (на этот раз без кавычек).
В богатую событиями жизнь Городницкого уместились многолетняя работа в
геологических и геофизических экспедициях по российскому Северу и
сибирским рекам, плавания по океанам и морям с заходом в порты едва ли
не всех континентов, опускание в батискафе на огромную глубину в
Атлантике с научной и романтической целью (романтической потому, что
Городницкий пытался разглядеть на вершине одной из гор подводного хребта
руины города погибшей Атлантиды), преподавание в МГУ и членство в
Академии наук. А кроме всего перечисленного, Александр Городницкий -
поэт и бард, автор большого числа стихотворений и песен, участник
программ “Песни нашего века“. Теперь он ещё и президент клуба
cамодеятельной песни.
Вышедшая в России книга воспоминаний Городницкого “И жить ещё надежде“,
названа по одной из строчек его широко известной песни об
атлантах, которые небо держат на каменных руках. Кроме его программного
стихотворения “Атланты“, широко известны навеянные походами в качестве
геолога песни о тайге “Перекаты“ и “От злой тоски не матерись“, а также
написанные в ходе морских экспедиций - уже в качестве геофизика “Над
Канадой небо синее“ и знаменитая шуточная песня “Жена французского посла“.
Сочинённая на борту исследовательского судна, эта песня стала широко
известной ещё до возвращения автора в Ленинград (радисты передали её на
другие суда) и имела немало последствий для автора - как печальных, так и
весёлых. Обо всём этом и многом другом поведал Александр Городницкий в
недавно переданной телебеседе (канал RTVI). Вот весёлая песня, навеянная
трехдневным пребыванием в Сенегале:

А мне не Тани снятся и не Гали-
Одни поля, родные небеса...
А в Сенегале, братцы, в Сенегале
Я такие видел чудеса:*
*Ох, не слабы, братцы, ох, не слабы *
*Плеск волны, мерцание весла,
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.*
*
По-французски я не понимаю
И она по-русски - ни фига.
Как высока грудь её нагая!
Как нага высокая нога!*
*Не нужны теперь другие бабы.*
*Всю мне душу Африка свела:*
*Крокодилы, пальмы, баобабы*
*И жена французского посла.*
*
Дорогие братцы и сестрицы,*
*Что такое сделалось со мной?
Всё мне сон один и тот же снится *
*Широкоэкранный и цветной.
И в жару, и в стужу, и в ненастье*
*Всё сжигает он меня дотла:
Там постель, распахнутая настежь
И жена французского посла.

Хотя видел-то Городницкий эту жену посла лишь через бинокль на каком-то
сенегальском празднике, но по возвращении он подвёргся яростной
проработке. Идиоты-чиновники допытывались подробностей и на всякий
случай закрыли автору визу, надолго сделав его “невыездным“ и т.д. Песня
стала популярной и даже была переведена на несколько языков. Комичным во
всей этой трагической истории стало то, что через какое-то время посол
Сенегала вручил Городницкому премию “за освещение Сенегала в русской поэзии“
(видимо, это было первое упоминание его страны в творчестве российского
поэта) и пригласил автора посетить Сенегал!
Ведущий телепередачи задал Городницкому вопрос о его отношении к своим
этническим истокам, учитывая обострение национальных противоречий в
России, а также и то, что многие авторы - интернационалисты в
определённом возрасте начинают проявлять повышенное внимание к своим
национальным корням. В ответ поэт прочитал одно и спел два других
стихотворения. Я позволю себе их процитировать.

_ДАВИД_
Первый бард на планете - пастух иудейский Давид,
Что плясал от восторга во время общения с Богом,
Отчего и сегодня еврей в лапсердаке убогом
При молитве качаться всё взад и вперёд норовит.
И тебе, говорят, с сыновьями не слишком везло.
Ты чужую жену полюбил несмотря на запреты.
Научи различать, где добро обитает, где зло,
То, что тысячи лет различать не умеют поэты...
Научи меня счастью коротких любовных минут,
Тёмной ярости боя и светлому пенью кифары,
Научи меня стойкости, если друзья предадут,
Потому что, как ты, скоро немощным стану и старым.
Давний предок таинственный, *
* царь моей древней страны,
О тебе, постарев, вспоминаю всё чаще сегодня.
Научи меня петь не жалея себя и струны,
А порвётся струна - так на это уж воля Господня.
Пусть тучнеют стада меж библейских зелёных полей,
Где звенят твои песни, земным не подвластные срокам ,
И склонились посланцы у пыльной гробницы твоей
Трёх враждебных религий, тебя объявивших пророком.

_РАХИЛЬ_

Подпирая щеку рукой,
От житейских устав невзгод,
Я на снимок смотрю с тоской,
А на снимке двадцатый год. *
*
Над местечком клубится пыль,
Облетает вишнёвый цвет.
Мою маму зовут Рахиль,
Моей маме двенадцать лет. *
*
Под зелёным ковром травы
Нынче мама моя лежит:
Ей защитой не стал, увы,
Ненадёжный Давидов щит. *
*
Никого из моих родных
Ненароком не назову:
Кто стареет в краях иных,
Кто убитый лежит во рву. *
* *
*Совершая урочный бег, *
*Солнце плавится за горой.
Двадцать первый тревожный век *
*Начинает свой год второй.*
* *
*Выгорает степной ковыль. *
*Старый город во мглу одет.*
*Мою внучку зовут Рахиль, *
*Моей внучке двенадцать лет.*
* *
*Пусть поёт ей весенний хор, *
*Пусть минует её слеза,*
*И глядят на меня в упор *
*Юной мамы моей глаза.*
* *
*Отпусти нам, Господь,грехи *
*И детей упаси от бед.*
*Мою внучку зовут Рахиль, *
*Моей внучке двенадцать лет.*
* *
*В заключение встречи Городницкий, отвечая на вопрос об его отношении к
российским зоологическим антисемитам - макашовцам и
думцам, последователям пресловутого Пуришкевича, читает стихотворение. Он
предваряет чтение словами о том, что оно вызвало гнев как юдофобов, так
и соплеменников Городницкого, раскритиковавших поэта в журнале "Русский
еврей". Вот это стихотворение:

Неторопливо истина простая
В реке времён нащупывает брод:
Родство по крови образует стаю,
Родство по слову - создаёт народ.
Не оттого ли, смертных поражая
Непостижимой мудростью своей,
Бог Моисею передал скрижали,
Людей отъединяя от зверей.
А стае не нужны законы Бога:
Она живёт Завету вопреки.
Там ценятся в сознании убогом
Лишь цепкий нюх да острые клыки.
Своим происхождением – не скрою -
Горжусь и я, родителей любя.
Но если Слово разойдётся с Кровью,
Я СЛОВО выбираю для себя.
И не отыщешь выхода иного,
Какие возраженья ни готовь:
Родство по слову порождает СЛОВО,
Родство по крови - порождает кровь!

Прочитаешь эти слова - и становится понятным, почему стая, в том числе и
деятели из телеканала “Культура“, ощерилась на Александра Городницкого. *
*А поэт - академик заявил, что его с Россией роднит СЛОВО, и он остаётся
на Родине. Мы уважаем его выбор, хотя знаем немало русскоязычных
поэтов. живущих за пределами России.
От песен для таёжного костра и матросского кубрика до песен, отражающих
гражданскую позицию и национальное самосознание - такова эволюция
творчества учёного и поэта Александра Городницкого. Он по-прежнему в
числе атлантов, которые держат небо над истерзанной землёй...

Юрий Серпер, Беркли, Калифорния, США*

[Soplemennik]

"Севастополь останется русским!" - это тоже уважаемый мэтр.