Страница Виктора Рудаева

Что бывало...

Moderator: Ella

Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

Имена и фамилия изменены


АЗАЛИЯ

Записки врача - венеролога

…Собственно, почему – врача? Тогда, в конце 1951 года (но ещё не было «Дела врачей» и наглой выходки мерзейших Тужиковых, наших соседей–антисемитов, и подвига отважной сестры моей, Люды, и многого другого) – я ещё не был врачом, я был студентом четвёртого курса Первого Московского Ордена Ленина (МОЛМИ) медицинского института и посещал научный кружок при кафедре кожных и венерических болезней, готовясь в дальнейшем специализироваться в этой области. *). Наверное, я ещё не был женат (это свершилось одиннадцатого мая 1952 года, в день моего рождения – не потому ли я всю жизнь «маялся» - всё было в жизни…), папа дослуживал свою полковничью пенсию в далеком казахском гарнизоне, в части особого назначения, откуда привёз тяжёлое поражение лучевой болезнью, сгубившей его в дальнейшем, а моя дорогая девочка, племянница Ларочка, предмет моих нежных забот – училась в первом классе, и нам всем так радостно было видеть её в аккуратной школьной форме…
…………………………………………………………………………..
…Но тут я должен сделать отступление от описываемого времени – далёкое отступление, обратиться к временам очень давним, к… концу пятнадцатого века, и посетить Испанское королевство с жестокими королями Изабеллой и Фердинандом, и чудовищной испанской инквизицией – не хотел я вам повествовать об этих ужасных годах, - да последующее изложение того требует, - так не угодно ли добровольно последовать за мной, тем более, что это ненадолго, и мы вернёмся опять в наш не менее содержательный и тоже достаточно жестокий век двадцать первый…

…Ярким солнечным днём пятнадцатого марта 1493 года шумное по-южному население испанского города Палоса встречало в порту корабли Христофора Колумба, возвратившегося из первого путешествия к берегам далёкой Америки, приказавшего на своём гербе написать:
POR CASTILIA E POR LEON – ORBIS NOVA NUDAT COLON!
«Для Кастилии и Леона Новый Свет открыл Колон!» - Колумб.
…Поощряемые криками восторга и удивления, матросы выгружали из трюмов привезенное с далёких берегов богатство – собранное, мошеннически вымененное и награбленное у наивных аборигенов далёкой страны – золото, которым никак не могли насытиться царствующие особы, диковенные растения и животные, и даже привезли живых жителей далёких островов и континента – из числа тех, что смогли выдержать гибельное для многих многонедельное путешествие…
А ещё матросы бесстрашного и сурового адмирала привезли такое… - что благодарное население всех уголков Земли до сих пор не может опомниться и не устаёт, слёзно умиляясь, благодарить расторопных моряков – матросы Колумба привезли доселе не знаемую в Европе болезнь – СИФИЛИС…
Отчасти оттого, что люди не имели представления о заразности болезни, да ещё – ввиду низкого уровня культуры и отсутствия способов лечения – болезнь стала стремительно распространяться, сначала – в самой Испании, потом перешла границы Португалии, Франции, Германии и других европейских стран, не обошла Россию «от края и до края» и, наконец, охватила все страны и континенты… Бурный поток невиданной болезни не оставил ни одного уголка на планете, куда бы не заглянул он в своём энергичном продвижении…
Началась грандиозная, невиданная, глобальная эпидемия -пандемия, уносящая жизни десятков и сотен тысяч(!!!) людей – население Старого Света, не имея случаев заболевания, не было подготовлено к гибельным роковым контактам - начисто отсутствовавшей сопротивляемостью болезни.
Болезнь охватывала население крупных и малых городов, сёл, оставляя в последующем постоянные, так называемые эндемические очаги широкого инфекционного охвата.
Ещё А. П. Чехов подробно описал такой обширный очаг во время своего путешествия на Сахалин. Болезнь не миновала, конечно, и Россию, наведываясь и к богатым, и к бедным…
Нельзя сказать, что, не зная возбудителя болезни и не ведая об изобретении в далёком будущем микроскопа, но, понимая заразность («переходчивость») заболевания –люди не пытались
применять лечебные меры, а также – свои способы охраны от заражения. Опытным путём находили лечебные средства – соли тяжёлых металлов – висмута и ртути, а также – известный широко мышьяк… Имеются сообщения о нахождении среди останков грозного царя Ивана Васильевича следов мышьяка и ртути в бороде, костях – возможно, его и травили любвеобильные царедворцы, а может – он вкушал средства от также и его поразившей, так называемой «чепучинной» болезни…
Появились и лекари соответствующей специализации на лечении и профилактике этого беспредела – «чепучинные лекари». Конечно, лечение больных этой болезнью, которая была впоследствии признана, наравне с туберкулёзом, - социальной, было платным и не всем доступно, и, чтобы там не говорили о советской медицине, возглавляемой первоначально многажды и нещадно ругаемым Николаем Александровичем Семашко, - но к концу тридцатых годов сифилис в СССР был побеждён! Очень редки были случаи свежих форм, и студентам медицинских институтов было нечего и некого показывать…
…Но пришёл 1941 год, пришла война, - миграция больших масс населения, немецкие и венгерские оккупационные войска – сделали своё дело, заболеваемость стала возрастать.
Когда же с войной было покончено – советская медицина опять рьяно взялась за ликвидацию сифилиса, так что к началу пятидесятых годов опять не было возможности показать студентам случаи свежего заражения.
Подобно тому, как сейчас население России призывается добровольно обследоваться на СПИД, расширившаяся сеть вендиспансеров буквально – «отлавливала» источники заражения и призывала советских людей при малейшем подозрении и случайных контактах – немедленно обращаться к врачу. На дверях диспансеров, говорят, появились лозунги: «СИФИЛИС – НЕ ПОЗОР, А - НЕСЧАСТЬЕ!», и какой-то шутник якобы внизу, «химическим» карандашом приписал: «Мине от етого не легче»… Но немногочисленные случаи свежих форм всё же были.
А я учился на четвёртом курсе, начался цикл кожных и венерических болезней, нашу группу вёл прекрасный врач и педагог, ассистент Александр Петрович Дубинин, и ещё – я был женихом самой милой в мире девушки, работавшей медсестрой в глазной клинике нашего института…
И вот однажды…Но извините – опять отступление, уже не столь далекое… Я начал рассказывать о своей племяннице, которая уже училась в первом классе. К ней приходила её подружка по классу, тоже аккуратная девочка с красивым именем «Азалия», и необычной фамилией «Азратуни», это – армянская фамилия, я вспомнил, что такие окончания - «уни»
я случайно увидел в фильме о «дашнаках», - армянских повстанцах первых лет Советской власти… Это было националистическое, по сути, движение, у них были свои войска, а в войсках – духовые оркестры, игравшие довольно мелодичные, восточно-колоритные марши… Доблестная Рабочее-Крестьянская Красная Армия успешно потопила это движение в крови… У Азалии была младшая двухлетняя сестрёнка тоже с красивым именем -«Лусинэ»…
Девочка не была похожа на армянку – как потом оказалось, отец её был армянином, а мама, стройная, но явно – не кавказского типа, уже не очень молодая женщина со строгим, властным лицом начальницы (бывали такие на нашу голову!..) однажды, когда я был дома, пришла за дочкой. Азалия была очень скромной, ничем не приметной девочкой, только я не обратил тогда внимание на то, что она тёрла кулачками слезившиеся глазки, будто попали в них соринки, и ещё - уж очень вздёрнут был носик у девочки – непомерно курносый!.. Откуда мне было всё это понять, - мы только приступили к занятиям цикла!
…И вот, на одном из наших с Александром Петровичем занятии, нам вызвали показать больных с заразнейшей стадией - поздней формой сифилиса – вторичным рецидивным…
Это были супруги Азратуни, родители Азалии и Лусинэ…
На протяжении всего времени демонстрации она не сводила с меня тревожных глаз, - узнала… По окончании занятия, я ещё не успел уйти – меня вызвал заведующий кафедрой профессор Виктор Александрович (!) Рахманов– я понял, что мама Азалии уже побывала у него... «Рудаев, - сказал он – если ты проболтаешься дома или где-либо ещё об этой женщине – не быть тебе в институте, моментально выгоним!». Обидно и страшно было слышать эти слова, но я тотчас заверил нашего глубокоуважаемого Виктора Александровича в том, что цену врачебной тайне, и просто - человеческой порядочности я знаю!.. Что не было и в мыслях так поступить!..
…Больные супруги являли собой – образец клинической демонстративности: не было области покровов на их телах, от головы до кончиков пальцев ног, где бы не были заметны разнообразные при этой стадии проявления болезни. Оба были запущенно больны и (оба – с высшим образованием!..) бескультурно невежественны, не уделив хоть частицу своего внимания проявлениям болезни, которые бросались в глаза!!!
Что же произошло? Это уже мне рассказала Леночка, которая работала в глазной клинике нашего института.
Азалию привели родители ввиду рези в глазах, слезотечения. Опытным врачам-окулистам нашей институтской клиники, достаточно настороженным и всесторонне ориентированным, не составило труда заключить диагноз: «Паренхиматозный кератит» (воспаление роговицы) – проявление позднего врождённого сифилиса…. Дальнейшее уже было делом забот не окулистов, а венерологов, обследование родителей открыло всё…
Тогда в архиве клиники нашли историю болезни отца девочки: в 1941 году он был госпитализирован в клинику по поводу проявления первичного сифилиса. Клиникой тогда руководил профессор П. С. Григорьев, а лечащим врачом Азратуни был… ассистент В. А. Рахманов.
Больному успели за время нахождения в клинике ввести семнадцать миллилитров специфического медикамента – бийохинола (препарат, содержащий тяжёлый металл – висмут), которого на каждый курс лечения полагалось - пятьдесят, и таких курсов – не менее шести… Но в памятный всем москвичам месяц в Москве началась дикая паника, - всех больных выписали, снабдив, конечно, выписками из историй болезни – для продолжения лечения по месту дальнейшего жительства. Жена больного и вовсе не была обследована (может бать, тогда больной и не был женат – сейчас не помню…). Больной по беспечности своей и не подумал продолжить лечение, заметив постепенное исчезновение высыпаний под влиянием лечебных мер. Последствия такой возмутительной безответственности и невежества – сказались годы спустя, и пострадали дети…
У младшей сестрёнки по обследовании были найдены также проявления врождённого сифилиса – правда, не такого запущенного. Лечение заняло много времени – годы, но на этом я своё повествование окончил, хоть и не забывал этот драматический случай многие годы спустя… Неправда ли – случай необычен и поучителен?.. Студентам бы рассказать о нём… Спросил я как-то племянницу: «Ларочка, а где же твоя подружка Азалия – почему не приходит?» - «А у неё глазки заболели!» - был ответ… Учительница сказала...
Совсем недавно я спросил племянницу - помнит ли она подружку по классу? Нет, не помнит! «Ларочка, такая тихая девочка, курносенькая, с красивым и необычным именем?..
«Витенька, ну вот нисколечки не помню!..» - ну, и правильно: зачем ей держать в голове ненужные сведения! А мне это надо? – тоже, наверное, - нет, да ведь – не забывается, цепко держится…



Август 2007 г. Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Jul 29, 2009 6:13 pm, edited 1 time in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ

... Хоронили Александра Петровича Дубинина, ассистента кафедры кожных и венерических болезней нашего института, - это, когда я уже специализировался на этой же кафедре в так называемой субординатуре во время последнего, шестого года обучения, в памятном 1953 году...
Хороший был человек, студенты любили его за весёлую общительность, юмор, интересно и живо проводимые занятия (он вёл нашу группу на четвёртом курсе, когда мы приступили к изучению этой дисциплины, и на групповой фотографии я сижу, конечно, рядом с ним...). Нет, не гнушался он общением с нами, наоборот - встретит где-нибудь возле клиники: "А, Рудаев, здравствуй, пойдём пиво пить!.." Вот такой был славный человек, что называется - свой в доску!.. И ни одно занятие не обходилось без его доброго юмора и крайне полезных практических наставлений. Ну, например, показывал он, как вводят больному внутримышечно (пардон, - в ягодицу...) лекарство в виде масляной взвеси. Если при этом игла случайно попадёт в кровеносный сосуд, то вводимая взвесь может закупорить пробкой любой из них, а это - большая опасность! Поэтому, вначале вводят иглу и, если не "покажется" кровь, подсоединяют шприц с набранным лекарством, а если - кровь, то вводят иглу в новое место... Эту взвесь не введёшь тонкими иглами, а толстую надо ввести умело, чтобы пациенту не причинить боли.
Однажды, на занятии группы, он предложил одному из нас сделать это. Вызвался Олег Б.- интеллигентный (как мне в то время казалось) мальчик с добрым (как мне тоже тогда казалось!..) сердцем. Взял он иглу за канюлю (это - широкая её часть, подсоединяемая к шприцу) и стал осторожно, жалея больного (!), "вдвигать" иглу в принадлежащую больному ягодицу... Тот, понятно, взвыл!!!
- Вы что это делаете?! - заорал он от боли - Мы хоть сифилитики, но всё же - люди!!!"... Ну, точно такими словами!
Тогда Александр Петрович, взяв иглу, как копьё, мгновенно "ударил" ею больного в известное место и спросил:
- Ну как, не больно?
- А разве Вы уже укололи, доктор?..

- Вот как надо, дорогой, - улыбаясь, обратился Александр Петрович к студенту, - нельзя "ввинчивать", - удар! И больной даже не почувствует ничего...
Многому хорошему научил нас Александр Петрович, и это очень пригодилось мне в моей врачебной работе. И вот он, совсем мало проболев, умер от рака... Всю ночь он лежал в вестибюле клиники, и я, в это время работая как медсестра, часто забегал к нему этой ночью в ярко освещённый зал – следил, чтоб его не объели крысы – таковые водились… Немного людей провожало его в последний путь, в крематории Донского кладбища. Пришли близкие, знакомые, кто-то из профессуры, кажется, ну, - и мы, субординаторы этой клиники. И вот, над гробом его, стали произносить речи... Нудная это процедура, я вам скажу! Поминали его какими-то добрыми, но необыкновенно скучными и давно изжёванными словами, и все, наверное, думали - когда же это всё закончится?.. Не очень-то приятное времяпровождение, что и говорить! А один старичок - ну, прямо развёл словесную жижу! Воздев руку, как Ленин на броневике, он начал свои чувствительные излияния:
- Дорогой наш Александр Петрович! - вдохновенно и громко обратился он к покойнику, будто тот мог его слышать - ты ушёл от нас, и мы тебя больше не увидим! Ты был с нами, а теперь ты не с нами, ты превратился из существа видимого в существо, так сказать, невидимое!.. - продолжал он изрекать, и далее - в том же духе... Все сосредоточенно ему внимали, но для меня это было уже слишком, мне это напомнило один из рассказов Чехова, стало вдруг не во-время и неприлично смешно и, не сдержавшись, я коротко невольно хрюкнул!.. На меня тотчас обернулись, но я моментально нашелся и, для убедительности, почти натурально и умело всхлипнул, а на лице артистически профессионально изобразил глубокую скорбь...
Публика была этим удовлетворена, все опять повернулись и сосредоточились на покойнике, и печальная церемония продолжилась до положенного конца. Расходились не знакомые меж собой люди в разные стороны, сохраняя до самого расставания постные выражения на лицах, а я вспоминал этого жизнерадостного человека, и во мне звучал его живой голос...
... А этот мальчик, о котором я упомянул, он – по правую руку от меня – один из немногих, уехал после четвёртого курса продолжить учёбу на военном факультете Куйбышевского медицинского института (кто захочет –пусть прочтёт «Роковую комиссию», в
этом
рассказе я коснулся этой темы), благополучно окончил его,
прекрасно служил в армии, дослужился до высокого звания полковника и должности главного судебно-медицинского эксперта Дальневосточного военного округа. В восьмидесятых годах я
навестил его в Хабаровске, он помог мне продлить путешествие до Сахалина, которое я помню до сих пор, а жена его угощала меня вкуснейшим блюдом, приготовленным из натурального папоротника, это - дальневосточный "деликатес"... Может быть, они ещё помнят меня...

Апрель 2001 г. Ашкелон, Израиль.
Attachments
А Я - РЯДОМ С АЛЕКСАНДРОМ ПЕТРОВИЧЕМ....jpg
А Я - РЯДОМ С АЛЕКСАНДРОМ ПЕТРОВИЧЕМ....jpg (28.32 KiB) Viewed 19130 times
Last edited by Виктор Рудаев on Mon Aug 10, 2009 2:20 pm, edited 3 times in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

“АФТОЗНЫЙ СТОМАТИТ ”...


... Я очень люблю газированную воду, вообще - газированные напитки, и, приехав в Израиль, в жару и всякие там хамсины, я вскоре обзавёлся удобным домашним газировальным аппаратом - хоть маленькая радость... Но - к чему, вы спросите, я об этом? То есть, какая здесь связь с названием и дальнейшим содержанием моего рассказа?.. Не торопитесь, мои дорогие, сейчас узнаете - связь весьма тесная и, я бы сказал, даже - роковая, и рассказ можно было бы назвать по-другому, скажем, - "Газированная вода" или даже – «Опасная газированная вода», или как-то ещё, тем более, что на эту тему я замыслил рассказ особый...
Всё же я решил не менять названия, но, во всяком случае, - я всегда с вами и не дам вам потерять путеводную нить в моём волнующем, пожалуй, даже, - драматическом и, конечно же, правдивом повествовании... Итак - ещё один рассказ из практики врача-венеролога (уверяю вас - не последний...).
... В начале шестидесятых годов я работал врачом-дерматовенерологом в медсанчасти московского Дорогомилов- ского химического завода. Небольшой и дружный коллектив медсанчасти я и сейчас тепло вспоминаю - это были лучшие годы моей врачебной деятельности. Работа моя была ориентирована, в основном, не на венерологию, а на выявление и профилактику кожных заболеваний, связанных со спецификой производства, но врач моей специальности всегда (!) должен быть готов встретить неожиданные проявления венерического заболевания (в частности - сифилиса) у себя на приёме. Это – святое правило дерматолога!
Но и в практике врачей других специальностей – любых, даже самых «узких», могут неожиданно встретиться, иногда единичные и малозаметные, - «специфические», как мы говорим, признаки, проявления сифилиса. Упомянутая заразная болезнь, увы, широко распространенная, всегда "маскируется" под самые обыденные кожные заболевания, всегда надо быть, что называется, "начеку" - Semper suspici luem! - всегда подозревай сифилис! - железный закон нашей бессмертной венерологии, выраженный прекрасной и вечно живой, а вовсе – не мёртвой латынью… Но беспечность и полная неосведомлённость врачей в этой области – поражает!
... И вот, моя коллега, уже пожилая врач-стоматолог, направила ко мне на консультацию больного из числа рабочих нашего завода с диагнозом "Афтозный стоматит?" - увы, не своевременно, после многих посещений, так что болезнь была невероятно запущена и лечить его в дальнейшем пришлось много больше! Стоматит вообще - это островоспалительное заболевание полости рта; афтозный - связанный с наличием высыпаний во рту, "афт", белесоватых пятен. Эти высыпания, афты, крайне болезненны, не позволяющие жевать даже мягкую пищу, в то время, как сифилитические проявления абсолютно безболезненны! Как могла опытный стоматолог не обратить на это внимание? Да только – потому, что врачи всех специальностей совершенно не знают могущих встретиться в их практике сифилитических проявлений, поражений любых органов и систем, и примеров тому – масса, совершенно отсутствует необходимая насторожённость. Хорошо, если хоть кто-то, хоть когда-то (!) догадается проконсультироваться с дерматовенерологом… Приходилось встречаться и с явным нежеланием врачей других специальностей насторожиться в этом направлении. Последствия такого небрежения трагичны.
Несколько раз больной обращался к ней и уходил всё с тем же диагнозом: «Афтозный стоматит»… Назначала она ему каждый раз антибиотики, местно - полоскания; высыпания, естественно, пропадали, а потом появлялись вновь... Короче, у меня сомнений почти не было - это были проявления вторичного рецидивного, то есть запущенного и в крайне заразной стадии, сифилиса! Высыпания, действительно, были похожи на "афты", но это были сифилитические проявления, очень заразные при, даже, бытовом контакте. Но у нас, дерматовенерологов, существует постоянное правило: показываешь пальчик - снимай штаны!.. То есть - всегда подозревая возможность встречи с упомянутой коварной болезнью, не ограничиваться осмотром того, что больной показывает, а осматривать его всего, от макушки до пальцев ног, ничего не пропуская - это и есть грамотный дерматологический осмотр, что-нибудь да найдешь!..
... Ну, что вам сказать - описывать то, что я увидел при детальном осмотре больного, страшную эту картину - значит нанести вам психический удар, особенно, если вы читаете этот мой рассказ поздно вечером, тем более - на ночь... Воистину, даже привычному можно было ужаснуться! Все мыслимые проявления сифилиса в этой стадии были налицо на всех участках покровов... Понятно, больной был немедленно госпитализирован, обследование его семьи я поручил диспансеру по месту жительства, но предстояло также обследовать его, так сказать, - производственные контакты, то есть - людей, работавших с ним в одном цеху. И пришёл я в цех, а там и увидел этот самодельный газировальный («сатураторный») аппарат, которым готовилась для рабочих этого горячего цеха бесплатная газированная водичка... Рядом на гвоздике висела небольшая жестяная кружечка, одна на всех, конечно. Кто хотел пить - брал кружечку, иногда споласкивал её под краном (а чаще - нет!!!) и наслаждался холодной газировкой... Наверное, вы догадались, что и я, не раз бывая в этом цехе, не упускал случая "побаловаться" любимой газировочкой! Правда, помнится, я всегда полоскал кружечку, но всё же!..
... Наверное, пора закончить мой рассказ и успокоить вас тем, что никто из "контактных" (в том числе и я!) не заболел на протяжении необходимого срока наблюдения и всё закончилось к общему, так сказать, - благополучию, но нервное моё состояние в этот период, наверное, не позволило бы мне взяться за этот рассказ, а, тем более – еще и писать стихи...

Май 2002 г. Ашкелон.
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Jul 29, 2009 9:33 pm, edited 2 times in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

БЕЗ НАЗВАНИЯ (!..)


(Может быть – и без смысла…)
Вообще – научно-фантастическая чертовщина…
(А, может быть, - и вовсе даже не «научно», и никакая, вероятно, не «фантастическая», но, всё равно - чертовщина…).
«…А по хряпе мокрой тряпой по закону Хаммурапи?!»
(Чёрт знает – откуда, может, - вообще ниоткуда!».

…«Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подножья Машука» - помните?… Собственно, на этом и кончается сходство кавказского отрезка моей судьбы с судьбой «героя нашего времени», у него она была гораздо интересней и содержательней, иначе не появились бы такие чудесные рассказы, от чтения которых (и это помните?!) оторваться было решительно невозможно!..
А я, хоть и в другое время, даже – в другом веке и совершенно по другой причине, тоже оказался в этом городе, но у самой реки Подкумок, которую (в этом месте, по крайней мере…) и рекой назвать нельзя – так, мелководный ручей, деловито перекатывающий свои воды через небольшие камни вблизи современного пятиэтажного здания, в котором расположился лечебный пансионат «Горячие воды» или «Горячий ключ», что-то в этом роде, точно уже и не помню. Но это и неважно – важно то, что я оказался в этом пансионате летом тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года на совершенно законном основании, по путёвке, выданной мне бесплатно, как бывшему участнику войны – как было не воспользоваться такой возможностью… Оказывается, воспользоваться не надо было, - теперь я понимаю, что надо было отказаться и не соблазняться дармовщиной, как не делать и других ошибок, которых в жизни я совершил немало, но что теперь говорить, когда это уже – в невозвратном прошлом, о чём можно лишь сожалеть, а тогда я этого не понимал… Слово «пансионат», значения которого я ещё не изведал, несколько тревожил меня: мне представлялись огромные комнаты-залы в старых домах, прилепившихся к склонам гор, - может быть, тех же Машука или Горячей, или какой-нибудь другой – да Бог с ними, с горами, много их, на то и П - я -т - и - г - о - р - с - к… Важно не это, а то, что в этих гигантских апартаментах стояли, впритык друг к другу, штук по двадцать кроватей или более того, совсем как в наспех приспособленных госпиталях военных лет или – срочно организованных приютах во времена грозных, внезапно обрушивающихся, чрезвычайных обстоятельств… Такие я, кажется, где-то видел - может быть, - дешёвое жильё для молодёжного туристического отдыха. А очень может быть, что я и сам жил в таких тягостных и унизительных условиях, иначе – скажите, почему мне они так запомнились?! Да, да! Где-то, на дне памяти я, хоть и смутно, вижу эти, с позволения сказать, «пансионаты», - это – для отдыха?! Для кого? И рядом
дверь – вход в такой же огромный серый зал, и коечных соседей своих я тоже помню, их, неприятно поражавшую меня, эгоистичную, этакую «курортную» расторопность и малоприветливость. Почему эти казармы на курорте? Такое может даже присниться – человеку, выстрадавшему многими годами своё жильё, не имевшему своей, хоть какой-то крыши над головой, сносившему в течение многих месяцев и лет издевательства наглых своих квартирохозяев…Кто не скитался по чужим квартирам, да ещё – с семьёй, этого не поймёт!..
…Однако, действительность явила собой неожиданную и радостную противоположность моим грустным предположениям: в этом, повторяю, современном и, вместе, простом строении на всех пяти этажах, по сторонам длинных коридоров, устланных цельными ковровыми дорожками, шли двери комнат, называемых «номерами», на двух человек и со всеми удобствами в каждом из этих «номеров». Два лифта, и даже – с зеркалами, дополняли собой комфортность будущего проживания. Условия, как видите, - вполне терпимые, но, не ведая личных качеств назначенного мне судьбой будущего комнатного соседа и опасаясь испортить себе отдых могущими возникнуть неожиданностями, я легко, за небольшую доплату, поселился в одиночном номере на третьем этаже. Это было вообще восхитительно: небольшая, но вполне достаточных размеров уютная комната, ковёр, светлая деревянная кровать, небольшой стол типа письменного, стул, шкаф, стеклянный абажур… Балкон-лоджия с шезлонгом, ванная-туалет – что ещё надо?.. Спокойная, тихая обстановка, располагавшая к творчеству, - я и «творил» там, написал, в частности, стихотворение, сочинённое во сне - там же, хоть и утверждают большие поэты, что люди, «гении во сне», начисто всё забывают, проснувшись. Нет, бывает, что кое-что иногда и остаётся… Стихотворение – жутковатого, правда, содержания, навеянное, вероятно, тогда ещё совсем недавно мною прочитанной повестью Лазаря Карелина «Головокружение», напечатанной в журнале «Юность» - о трагическом происшествии в горах, гибели жизни и любви… Горы там были и есть, вот только не пойму – откуда в Пятигорске было море (!) – не знаю, спросите любого – всякий уверенно скажет вам, что в районе Кавказских Минеральных вод моря нет, нет и не было! Было, якобы, в другой части Кавказа, наверняка, - было, и всего, этак, - пять-шесть тысяч лет назад! Ибо, даже сравнительно недавно и за совсем (опять-таки сравнительно!..) небольшую зарплату, некие ревностные учёные старатели, с воодушевляющими воплями «Ура!» откопали усердными своими лопатами на вершине горы - остатки деревянной (сохранилась ведь!) посудины, приставшей в своё далёкое время к ней, горе, то есть, бывшей в те времена островом. Капитан этой посудины, - старый, но сообразительный еврей, разместивший в ней всю свою многочисленную и не дружную в пути, постоянно ссорившуюся родню и значительный запас кошерного и некошерного продовольствия в живом виде, а заодно (возможно, - по ошибке…) - и гадов с кровососущими, от которых до сих пор нет возможности избавиться, - вышел в пункте назначения, ступил на твёрдую землю, с наслаждением разминая члены после довольно-таки нудного вояжа в обществе окончательно переругавшейся меж собой и надоевшей ему родни (среди которой был даже один, всеми признанный, Хам…), и - возрадовался желанной суше… Позвольте, однако, но ведь эта гора находится совсем в другой части Кавказа, и даже теперь - не на территории бывшей солнечной советской республики в бывшей дружной семье народов СССР, оставшись в ностальгической памяти бывших же советских людей лишь красивыми этикетками на бутылках лучшего в мире коньяка, для многих простых людей – тоже бывшего… А в районе Минеральных вод море тоже, возможно, было - миллионы лет до нашей эры, но утверждать и, тем более, - проверить это никто не берётся. Если есть желание и, конечно, - возможность, пожалуйста!
И всё ж – оно было!.. Было и всё! Как хотите, так и понимайте, и я, хорошо помнится, бродил по его каменистым берегам и пляжам, местами – красивым и уютным, а местами – грязным, с мутной в этих местах водою, созерцая плавающие пластиковые бутылки, обёртки сигарет и прочую гадость. Может быть, поэтому, а, скорей всего - потому что просто всё надоело, - не хотелось купаться, ничего уже не хотелось, шли дни, я считал оставшиеся до отъезда и дико скучал, пока не произошло событие, которого я никак не мог предугадать и, собственно, ради которого написан этот рассказ. Как я уже сказал, я жил в так называемом пансионате с лечением, то есть, фактически – в санатории. А лечение в Пятигорске – это различные виды ванн. Но молодая женщина-врач, к которой я был прикреплён, узнав, что у меня были проблемы с сердцем, решительно заявила мне, что ванны мне строго противопоказаны: «Гуляйте, Виктор Александрович, - отдыхайте, развлекайтесь, наслаждайтесь!», в общем, - живите и дышите…А о ваннах забудьте! Вот так… Ну, я и начал гулять по городу, по его памятным местам: побывал и в домике, где жил Лермонтов, и на кладбище с пустой его могилой, и на месте дуэли, и в «лермонтовском» гроте в городском парке, и на горе Машук, где за рубль в одном из шикарных санаториев принял, любопытства ради (!) одну запретную ванну, причём, в итоге (представьте!) остался жив…Постоял перед знаменитым «Провалом» (ничего особенного!), посетил тамошний Верхний и Нижний рынки, бюветы местных минеральных вод, словом, - побывал везде! Кроме того, были ещё автобусные экскурсии – на Домбайский перевал, в Ессентуки, ещё куда-то, что не дало мне ни удивления, ни, тем более, - восторга и восхищения, и не оставило памятных воспоминаний, если бы… не одна экскурсия, давшая жестокую душевную встряску! Возвращаясь в памяти к этому, не могу сдержать усиленных сердцебиений от ужаса пережитого… Продолжать? Не убоитесь?.. Итак -
…Экскурсия, на которую записывались заранее, во время очередной трапезы, - как всегда, начиналась утром, и поэтому питающихся во вторую смену попросили позавтракать как можно скорее. В девять часов в автобусе собрались почти все. Вскоре мы тронулись в не такой уж ближний путь – нам предстояло добраться до более высоких гор, где-то в районе Карачаево- Черкессии, где и начиналась основная часть нашей экскурсии. Я и не предполагал того, что нас ожидает; знал только, что нам предстоит пройти по какому-то, глубоко прорытому тоннелю – ну, что же, пройдёмся, всё же – развлечение, да и поездка, дорога горным серпантином – красота неописуемая!.. Моих соседей по автобусу, в основном, - молодёжь, такие размышления, я видел – вообще не занимали – едем и едем, чего там думать, приедем – посмотрим, а пока все были заняты весёлыми разговорами, тем более, что обед нам выдали довольно приличным сухим пайком, а тем, кому были назначены ванны и другие процедуры, дали талоны на предвечерние часы. Так-то оно так, но меня-то, ради уважения моего, всё же, немолодого возраста, следовало бы предупредить или даже прямо не рекомендовать участие в этой экскурсии, то есть – эта экскурсия была явно не для меня!.. Ведь заботились же милые девушки, соседи по столикам в столовой, обо мне во время поездки на Домбай: в гору пришлось, после подъёмника, частично подниматься пешком, это было и тогда уже мне трудновато, и я немного отставал, мои красавицы не раз озабоченно спрашивали: «А где наш дедушка?! – Это обо мне, значит… Конечно, к ним у меня претензий нет, а вот говорливая и довольно подвижная, чтобы не сказать – вертлявая, женщина-экскурсовод, которая одновременно с нами села в автобус и, обратившись к нам, представилась через микрофон, должна была или посвятить меня в предстоящее, или вообще отстранить меня…
Дорога, как я уже сказал, была хорошая, интересная, все увлеклись мелькавшими видами (а кто-то, может быть, - и ещё чем-то или кем-то…). Остановились мы неожиданно у невысокого серого гранитного ограждения, похожего на гранит набережной, отделявшего справа шоссе от широкой, метров пяти-шести в диаметре, воронки, выложенной аккуратной кирпичной кладкой, очень круто спускавшейся вниз к посредине темневшему отверстию, шириной лишь немногим больше ширины человеческого тела. Из-за гранитного этого ограждения воронка и была не сразу заметна со стороны шоссе. Когда все вышли из автобуса, экскурсовод обратилась к нам с такой вот напутственной речью: «Видите вон ту башню? До неё – двести двадцать пять метров. Конечно, можно пройти это расстояние поверху, это – проще… Однако, я думаю, интересней добраться до неё по тоннелю; он расположен на глубине тридцати метров и внутри освещён, там – необыкновенной свежести воздух, насыщенный соляными парами, исходящими от стен тоннеля, прорытого в нетронутой тысячелетиями соляной породе. Воздух обладает выраженными лечебными свойствами, показан больным-лёгочникам, вы сразу почувствуете его качество, зарядитесь свежестью и бодростью! Но… но в тоннель надо спуститься через эту шахту, ступая ногами, как на ступеньки, на укреплённые по стене скобы, и крепко держась за них же, соблюдая, конечно, при этом постоянную внимательность и осторожность. Порядок спуска такой: сначала спускаются крепкие молодые мужчины, они будут страховать и, в случае необходимости, смогут принять на себя случайно оступившихся, потом – все остальные. Ну, если не боитесь, - с Богом!..». Не знаю – всем ли по душе пришёлся этот «ат-тракцион», но кому охота публично признаться в трусости?! Спуск начался…
…Но тут я должен немного отвлечься и высказать своё мнение на эти необычные и идеологически сходные меж собой развлечения; мнение это – более чем негативное: меня вообще возмущают такого рода щекотание нервов, экскурсии и походы, связанные с опасностью и риском – в горах, на море, в зоопарке и прочее – ни за что не поеду смотреть, например, крокодиловую ферму, стоя на шатких мостках: а вдруг какой-то ребёнок, поднятый на руки или только на секунду забытый зазевавшимися родителями, выскользнет или, движимый любопытством, проберется за ограждение и упадёт в водную яму, кишащую множеством голодных мерзких тварей?! Кто будет его спасать от страшной смерти, невообразимо-ужасную картину которой – вынуждены будут наблюдать все?!
… А в зоопарке, среди прочих зверюшек – клетки с опасными хищниками:
Тиграми, львами, леопардами… Ну, у тех перед клетками, на почтительном расстоянии – надёжная ограда и строгие предупреждения: не лезь! Так ведь лезут – с мишкой «за руку» поздороваться: такой на вид добродушный!.. А тот, вроде - добродушный и забавный, о котором знающие ведают: нет зверя
коварнее! – берёт за руку, да уж потом и не отпускает!.. Скольких таких, тяжело покалеченных любителей общения со зверями, - братьями, так ска- зать, меньшими – служители едва спасали! А перед огромными ямами с искусственными скалами и бассейнами, где квартируют белые медведи и другие наши, с непредсказуемым поведением, приятели – каменные ограждения, на которые, несмотря на категорические запреты, некоторые идиоты ставят детей – чтобы чадо любимое рассмотрело получше – а ну как упадёт?! Не могу смотреть на такое!.. «Вы к Акуле-Каракуле – не хотите ли попасть – прямо в пасть!!!»… Смешно у дедушки Корнея, - а на деле-то?!
… Не то – нянька, не то – гостья в семье, будучи в неведомой степени подпития и оттого - в явном обалдении, шутки и шалости ради, взяла малого ребёнка и решила лихо подержать его за перилами балкона, да и выронила, сволочь, - чужого, своего ли – с восьмого-то этажа!!!
… А теперь – впору самому покаяться: не знаю, какой бес толкнул меня к путешествию на Сахалин – что я там забыл?.. Не иначе – охота к перемене мест, весьма мучительное свойство… Вот уж, поистине – седина в бороду, бес - в ребро… Но главное – не в этом: там, как и везде, - экскурсии, всего - четыре; надеюсь, вы не усомнились в том, что я побывал на всех; одна из них, автобусная – в так называемое «Синегорье». Это, действительно, гористая местность, там расположен санаторий - не помню, какого медицинского профиля; мы заходили в столовую санатория, где пробовали местную минеральную (лечебную, конечно…) воду из стоявших на столах графинов; вода, не охлаждённая и не газированная, вкуса была, надо сказать, не привлекательного, но не об этом, опять-таки, - речь, а речь о том, что, вместо прилежного внимания объяснениям экскурсовода, я, которому всегда больше всех надо, решил ненадолго отлучиться, дабы обследовать близрасположенные горы, которые без этого моего обследования – не знаю, как бы обошлись… Мне явились виды неописуемой красоты: местность уходила вниз крутой ступенчатой пропастью, дна которой не было видно – скрывалось где-то в тумане… И что вы думаете – недолго я размышлял перед тем, как начать спуск, с уступа на уступ… Временами я видел пробивающиеся из скал водопадики – роднички с холодной, необыкновенно вкусной водой (мог ли я, заслуженный водохлёб, не попробовать!..). Спускался я довольно долго, осторожно ступая и стараясь не смотреть вниз, пока не решил, что нужно время для подъёма, чтоб не задерживать автобус. Вы, случайно, не видали ненормального деда-скалолаза – вот он я!.. Ведь мне уже было – что-то недалеко до шестидесяти! Ведь мог поскользнуться или случайно травмировать ногу, или сердце моё, о действительном состоянии которого я знал тогда много меньше, могло дать знать о себе… В лучшем случае – задержал бы экскурсию, а то и… До сих пор не могу простить себе такого, не по возрасту, - легкомыслия!.. И для чего это всё? Наверное, только для того, чтобы написать потом в неоконченной поэме о Сахалине несколько строчек:

Я из водопадов свежесть пил,
Лез в провалы, поднимался в горы,
По узорам сказки уходил
В дальние, зелёные просторы…

- А как же, - надо было самому пережить всё это, чтобы потом правдиво описать…
И ещё поведаю, но тут уже моей вины нет…
…Я был, уже во время пребывания здесь, в Израиле, на одной, также автобусной, экскурсии в горы. Автобус спускался и поднимался по очень узкому шоссе: слева – скальная стена, справа – пропасть, тоже - невообразимой красоты, но и глубины – тоже!!! Кажется, на пути в Иерихон, помню, - обратили наше внимание на деревянный водопровод, «сработанный ещё рабами Рима»… И – никаких ограждений, даже самых примитивных…А ведь может водитель не справиться с управлением, или откажут тормоза, или дождь может сделать дорогу скользкой – такие случаи нам не ведомы?.. Но дело ещё не только в этом: выйдя из автобуса, мы стали подниматься по узенькой тропинке далее, чтобы достигнуть вершины горы. Тропинка, на которой и разойтись-то было почти невозможно, а виды – изумительные! - теснилась между скалой и глубиной, терявшейся в туманной, почти неразличимой дали (вниз посмотришь – сжимается что-то в тебе, в нижней твоей, значимой части…), причём экскурсовод, тоже бойкая и молодая (представительницам прекрасного пола – слава! Безумству (!!!) и храбрости их – поём мы песни!..) возглавила цепочку поднимавшихся людей, нисколько не оглядываясь на них и не беспокоясь о благополучии покорно шествовавшего за ней, по самому краю пропасти, экскурсионного выводка… А ведь люди шли разные – молодые, пожилые, и кровяное давление, и сердца у всех были неодинаковы… А ну – у кого-нибудь закружится голова, или, как всегда – неожиданный, - сердечный приступ?.. Или кто-то оступится, споткнётся, «подвернётся» нога, да мало ли?..
И ещё (везёт же мне на приключения, есть что вспомнить!..) - несколько лет назад, будучи в Москве, пережил я состояние прямо-таки животного страха: возвращаясь домой после поездки в город, я ступил на проезжую часть Пушкинской улицы, где-то в районе известного кондитерского магазина, немного не доходя Дома Союзов и метро. Я не обратил внимания на то, что улица в этом месте была закрыта для движения транспорта – шёл какой-то ремонт: на проезжую часть беспорядочно были навалены доски, кирпичи, посреди проезжей части стояла невысокая, не более метра высотой, палатка, обтянутая по каркасу пластиком. Я прикурил от зажигалки и почему-то рассеянно побрел прямо на палатку, думая, по обычаю, о чём-то своём и ничего не замечая вокруг…
…Что заставило меня внезапно остановиться – не знаю. Я стоял на самом краю уличного люка, мои стопы свешивались немного носками ботинок в просвет люка; до страшной катастрофы с гарантированным стопроцентным смертельным исходом оставалось всего несколько сантиметров… Палатка, оказалось, примитивно ограждала люк с открытой чугунной крышкой; с моей стороны палатка была совершенно открыта и людей поблизости не было. Как говорится, «с ужасом и замиранием сердца», но не сумев, всё же, одолеть природное своё любопытство, я, никем не остановленный, осторожно заглянул в глубину открытого широкого отверстия и… (опять-таки – слово-штамп, но по-другому не скажешь!) – обомлел!.. Тёмное отверстие это как-то жутко-маняще открывало вход в сооружение явно не канализационного назначения – чистые стены колодца и сплетения каких-то проводов указывали на то, что это был люк электрокабельной сети… Пусть так, но, право же, мне от этого было не легче - глубиной шахта, ручаюсь, была даже не в тридцать метров, а, клянусь, - во все семьдесят-восемьдесят, а, может, - и более того!!! На отдалённом дне её, где-то очень далеко, - чисто и приветливо светила электролампочка… То есть, - всего несколько сантиметров отделяли меня от падения и, следовательно, - невозможности передать вам всё радостное волнение от пережитого мною забавного приключения… Не сразу я успокоился и, придя к родственникам, у которых остановился, рад был немедленно приобщиться святых тайн крепкого алкогольного восприятия, количеством не менее ста пятидесяти или более граммов, после чего стало немного легче…Несколько раз после этого, но всё реже и бледнее, я задумывался над вопросом: где же были те люди, долженствующие там быть в это время и страховать возможных посетителей этого «Провала» (вот уж - провал, так провал!..), и самыми нежными, самыми тёплыми речами, изысканными словами заботливо напутствовать меня и их после всего!.. Ау, люди, я тоже любил вас, и будьте тоже бдительны!.. Но вернёмся к нашей, ярко живописуемой мною, памятной экскурсии.
…Выйдя через проход в каменном барьере, я тоже ступил на круто понижавшуюся кирпичную кладку и вдруг понял, что это всё – не для меня! Какой-то ужас проник в меня и сковал все мои движения. Вы можете понять это как обыкновенную трусость, но тут было сложнее – я просто понял, я уже знал (!), что со мной здесь непременно случится несчастье, и никакие страховки мне не помогут! Экскурсовод стояла поблизости, спокойно и равнодушно наблюдая за спуском группы. Подумала ли она хоть на миг, что могло произойти с любым из нас?! Пусть кто-то, кому могло стать плохо, оказался бы внизу или в середине спускавшейся в неведомую бездну группы, или даже в конце её – человек неожиданно теряет сознание или, внезапно парализованный (инсульт!), или – сердечный приступ, инфаркт - становится полностью недвижим, или вообще мгновенно умирает – ведь и такое возможно! Нежданно-негаданно он валится на плечи нижестоящих – невозможно тяжёлого веса мешком, и те, не обладая должным профессионализмом и силой спасателя (тем более, – пожилые женщины!), должны вытащить его на поверхность, и вытащить быстро с любой глубины шахты, чтобы, в случае необходимости, оказать ему срочную медицинскую помощь для спасения его жизни! Причём, каждому посетителю преисподней можно рассчитывать только на свои силы, так как двоим не уместиться в ширине шахтного колодца, а спускающиеся следом будут только мешать!..
…И вдруг я почувствовал, что ноги мои заскользили, я понял, что не удержусь на ногах и сейчас меня неудержимо повлечёт к шахтному люку, уже свободному от спускавшихся людей, на головы которых я упаду…
Я отчаянно закричал: «Помогите кто-нибудь!!!». На моё счастье, за мной стоял молодой мужчина, не успевший спуститься в шахту из-за того, что по выходе из автобуса вынужден был ненадолго отлучиться и поэтому немного припоздал к моменту спуска. Он вовремя ухватил и оттащил меня (уже, на всякий случай, лежавшего, но, всё равно – скользившего!..), на два-три метра вверх и собрался было вновь направиться к месту спуска, как меня снова повлекло вниз, и я снова закричал… Да что это?! Происходило что-то непонятное, - воронка, буквально, засасывала меня (!!!), втягивала в себя – можете такое представить?! Ох, недаром предощущения мои были столь категоричны и запретительны… Мужчина снова добрался до меня и на этот раз, по моей отчаянной и панической мольбе, потащил меня (причём, я видел, с большим трудом!) - выше; я просил его дотащить меня до барьера. Он старался, но требовательно просил меня помогать ему, упираясь, отталкиваясь ногами, это почему-то мало помогало (?!), я вспоминал ужасные кадры из кинофильма «Последний дюйм»…Не знаю, отчего я так упорно скользил, но, наконец, он дотащил меня до барьера и, сам тяжело дыша, - как мешок, опрокинул меня на гранит: «Ну, теперь Вы доберётесь сами до автобуса?» - «Да, конечно, спасибо большое!» - ответил я с искренней благодарностью в голосе и в душе, каждой клеточкой ощущая радость спасения . Автобус стоял рядом, я видел дремавшего за баранкой водителя, но не спешил двинуться, лёжа на животе, ещё не веря в счастье своё… Как хорошо, я жив!!! Потом я тихо, осторожно повернулся на бок и вдруг – п-р-о-с-н-у-л-с-я!!! Сердце моё учащённо билось, я глубоко дышал, но понял, что спасся от упорно и неотвратимо настигавшей меня смертельной опасности!..
…Я очнулся на своей лежанке, в снимаемом мной флигельке, многим из вас знакомом, в уютном районе «Афридар» города Ашкелона… Боже, как хороша жизнь, даже на скромном «схируте»! Была ещё ночь, я сидел, спустив ноги, наслаждаясь избавлением своим, ещё не веря яви, постепенно приходя в себя после пережитых мною кошмаров… Потом выпил холодной газированной воды из холодильника и безмятежно вновь уснул…
Вы можете не поверить мне в достоверности поведанных вам ужасных и остродраматичных подробностей моих приключений, которые мне едва хватило сил пережить, и которые я вспоминаю с содроганием и страхом… Я очень хорошо понимаю вас – в такое трудно, почти невозможно поверить!..
Но сомневающимся и скептикам я готов предъявить не только эту свою лежанку, но и ботинки, в которых я стоял на краю глубочайшего уличного колодца в Москве, да и какой резон обманывать вас мне, всем давно уже известному, правдивейшему повествователю, который прочно завоевал доверие своих слушателей честным, подробным и без утайки, изложением многочисленных своих приключений и, только по причине свойственной мне скромности и деликатности - не желающему навязывать живые свои произведения страницам центральной газетной и журнальной прессы и не издавшему поэтому ни одной книги воспоминаний богатого прошлого…
…Но с тех пор я упорно избегаю рискованных спусков в тоннели, пещеры и прочие провалы… Сам избегаю и другим не советую!.. Может быть, имя этим страхам – «фобия», скорей всего – так оно и есть, и я понимаю нелепость в какой-то мере этих страхов, но тут, как это и полагается в фобиях – ничего не могу поделать с собой, преодолеть ужас - не только касающийся тебя, но и других людей – нет, не по мне такие игры и зрелища!
Может быть с возрастом приходишь к этому, с возрастающей жизненной рассудительностью, а может быть, всё проще: БЕРЕЖЁННОГО БОГ БЕРЕЖЁТ!..
Маленькие дети (и взрослые тоже), ни за что на свете, спокойствия моего за вас ради (дошло ли до сердец ваших?..), – не провоцируйте несчастий на свою голову, будьте бдительны и рассудительны!.. Будьте счастливы!

Декабрь 2004 г. Ашкелон.
Last edited by Виктор Рудаев on Mon Aug 10, 2009 7:03 pm, edited 2 times in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

Дорогому другу и… биохимику Володе Гершановичу


БУТЕРБРОД С ЗЕРНИСТОЙ ИКРОЙ И... ИКОТОЙ

... Икра всегда была дорогим продуктом, но, всё же, - не так, как теперь, а, кроме того, - икра была разная: и для богатых, и для бедных... Самой дорогой была, конечно, икра чёрная зернистая, её продавали в шикарных городских гастрономах или в фирменных, специализированных магазинах «Рыба», где, даже долго после их ассортиментных запустений, не мог выветриться возмутительно-ностальгический запах копчёного осетра... Важные продавцы в синих беретах набирали её маленькими деревянными лопаточками из больших банок синего цвета, на крышке которой был изображён кокетливо (а вернее – развратно (!..), потому что иностранцам за валюту продавалась...) изогнувшийся осётр... Когда снимали крышку, оставался красивый высокий слепок икры. Мама никогда её не покупала: "Фи, - говорила она, - посмотри, она же похожа на лягушачью!..", и я невольно вспоминал лягушачью икру, не раз виденную мной по весне в небольших водоёмах и канавах. «Ты хочешь кушать головастиков?..». Ах, умная, хитроватая, догадливая в ответах, милая моя и дорогая мама!...
...К юрким и невозмутимым головастикам, которых только их лягушачья мама считает существами красивыми и говорит лягушачьему папе: «Смотри, они - такая прелесть, совсем как мы в детстве!.», весело и деловито (весело – потому что, наконец, вырвались из тесных икринок и теперь – гуляй - не хочу, а деловито, потому что с юного возраста приучены были осознавать свою ответственность и причастность к продолжению лягушачьего рода) сновавших в канавках, - я, конечно, никакого особенно заметного гастрономического влечения не имел… Дело, как я понял много позже, состояло в другом – черная икра была дорога, нам "не по карману": как сейчас помню, до войны она стоила сто рублей за килограмм, после войны - ещё дороже, а теперь и вовсе - на вес золота, а вся наша семья из четырёх человек жила на скромное папино жалованье, мама не работала. Была ещё более дешёвая, прессованная, так называемая, "паюсная" икра и ещё, с плёнками, последний сорт, действительно на вид отвратная, - забыл, как называлась... Вспомнил - "ястычная"! Ну и икра!.. Мы такую, тем более, не покупали... Что говорить! Мы были рады плотной икре в купленной селёдке, которая равноправно с кусочками сельди мама красиво укладывала на вытянутой по длине небольшой тарелочке-«селёдочнице»: головка – спереди, хвостик, естественно, - сзади, колечки лука – по краям, и ещё – уксус с подсолнечным маслом, и картошечка «в мундире»… Ох, не мне бы вспоминать, не вам слушать!.. Другая икра, «частиковая», - сазанов, судаков, попадалась в варёном виде в горячих блюдах… А из «благородных» нам была доступна другая икра - лососевая, тоже зернистая, но тогда её называли просто красной икрой… Она была намного дешевле, что-нибудь, - раз в пять! В магазинах, даже не фирменных, её подкатывали к прилавкам в больших светлых бочках. Продавцы заполняли ею оригинальные глубокие эмалированные ванночки, которые ставили за стекло прилавка, и уже из них набирали и отвешивали, кому сколько нужно, вернее, - согласно кассовым чекам… Покупали помалу – грамм по двести, редко – больше: холодильники редко у кого были, а икра была всегда, и вообще всё было… Потом в этих ванночках стали выставлять за прилавок селёдку разных видов и посолов, потом исчезла и селёдка, которую заменила солёная и маринованная килька и хамса, потом исчезли и они, а потом - и самые ванночки...
Мама поручала нам покупать иногда немного красной икры и «сотворяла» нам с сестрой бутерброды: ей на работу в школу (она работала педагогом-математиком), а другой - мне в институт: разрезала сбоку французскую булку, щедро покрывала её внутри сливочным маслом, за что я всегда (о, милая мама!..), выказывал ей
своё капризное недовольство, а затем, не менее щедро, дополняла конструкцию бутерброда красной икрой... Неплохой завтрак, да?..
...Снабжённый таким-то бутербродом, я и отправлялся на занятия в институт, и случилось всё это на лекции по органической химии. Помнится, о химии я уже рассказывал, мученье моём... Но, насколько ненавистна была мне неорганическая химия, - может быть, из-за грубости, пренебрежительности, прямо-таки – беспощадности персонала кафедры, - органику я полюбил! Тоже, может быть, благодаря тому, что здесь и рядом, на кафедре биохимии, - люди были совсем другие – высочайшей интеллигентности и глубочайшей человечности – о, это было сразу заметно! Нам уже не указывали: это, мол, вы должны знать из курса десятилетки – нет, нас встретили, как первоклассников, может быть, учитывая и снисходя к трудностям и неподготовленности бывших солдат… Нас вводили в науку «с нуля», терпеливо объясняя для многих новое – до сих пор я благодарен всем работникам кафедры, от профессора до лаборанта – за такую добросердечную заботливость. Скудость моих познаний не помешала мне сразу войти, "врасти" в науку, освоить логику построения структурных формул, - скажи мне, например, - «гексаметилентетрамин» (!), а это – ничто иное, как безобидный и родной нам, врачам, уротропин, свернувшийся, как ёжик, шестью молекулами тоже близкого нам формальдегида, в крепком растворе которого мы надежно хранили в специальных чанах - «закрепленные» (не падайте в обморок!..) за каждой группой «свои» учебные трупы… Или, ещё того лучше: «два-парафталиламинобензолсульфамидотиазол»(!!!), это известный нам «фталазол», или, извините за выражение – «пять-нитро-два-фурфурилиденсемикарбазон» это – распространённый антисептик – «фурациллин»… Мамма миа и матка бозка ченстоховска!!! Ведь, наверное, это даже и выговорить трудно, а я всё понимал и мог сразу построить, душа моя пела: «Мы наш, мы новый мир построим!..»… Я моментально освоил сущность углеводородов жирного и ароматического ряда, разобрался в построениях вокруг бензольного кольца (даже написал по этому поводу первые свои, корявые студенческие стихи…), в положениях «орто», «мета», «пара» и в прочих органических премудростях, это уже было нечто живое, близкое, и потому – тоже гораздо легче познаваемое. Потом была биохимия - это вообще потрясающе интересная наука - химия живого тела!.. Я старался не пропускать и тщательно записывать лекции. Кафедра органической химии и биохимии помещались не в основном клиническом городке института, а на Садово-Кудринской улице, рядом с Планетарием, тоже когда-то нами посещаемом, а теперь находящимся в безнадёжном многолетнем ремонте… В этом же здании, на четвёртом этаже, помещалась так называемая лаборатория мавзолея Ленина, куда, естественно, вход был закрыт.
Преподавали нам замечательные учёные-биохимики, профессора Борис Ильич Збарский (он бальзамировал тела Ленина и Сталина) и Сергей Руфович Мардашов.
…Лекция по органике была в тот день не первой с утра, мы приехали из клиники на Пироговской улице, и я решил, наконец, перекусить перед лекцией маминым бутербродом.
Чтение лекций на этой кафедре сопровождалось оригинальными записями лектора, но не на доске (её не было): лектор просто макал перо в чернильницу и писал чернилами на стеклянной доске у себя на столе - каким-то образом, путём светового преломления, всё написанное, в увеличенном изображении, чётко проецировалось на экране позади лектора, он даже не отворачивался и, тем самым, не теряя контакта с аудиторией!.. Нигде больше я не встречал такое... Лекцию в этот день читал доцент Рево - неулыбчивый, но тихий и деликатный человек.
... Наскоро вместив в себя этот французский икросодержащий бутерброд (понятно, не успев запить его!), я занял своё место в аудитории и с истинным наслаждением принялся записывать начало лекции по любимому предмету, как вдруг почувствовал, что ко мне "подкатывает" нечто физиологически почти (!..) объяснимое, но фатально непреодолимое и уж никак не подходящее к описываемому моменту, короче, - икота!.. Как я ни сдерживался, пришлось "икнуть", первый раз не так громко... Никто на это не обратил внимание, но я с ужасом почувствовал, что неумолимо приближается следующий "йик"... И он, конечно, не замедлил явиться и беспощадно овладел мною, и громче прежнего, уже с Большой Буквы, я продекламировал: Ййик!.. Кто-то хихикнул, доцент Рево молча посмотрел на меня поверх очков. Ах, если бы этим и закончилось! Но, как я ни старался преодолеть эту напасть –
глубоко дышал, задерживал дыхание, отвлекал себя прилежными записями лекции, - получилось ещё много хуже!.. Из заполненной живительным, наукоодухотворённым воздухом груди моей - вырвался на свободу, упрямо извергнулся громкий воинственный и всепобеждающий клич: Йййик, Йййик!!! Хорошо ещё, что – не в содружестве с другим, всегда готовым к победному, стремительному выходу из напряжённого тела… О, вот она, "сухомятка", бич вечно спешащих!..
... В аудитории уже откровенно хохотали - я понял, что оставаться на лекции теперь уже решительно не мог - мешал лектору, а этой проклятой икотке не видно было конца... С сожалением и, даже, злостью (вот - не во-время!..) я выскочил в коридор, где хорошенько "отъикался" и подавил дальнейшие мучения глотками воды из крана в туалете... На второй час лекции, опасаясь смешков студенческой братии, я, конечно, не пошёл - уехал домой, сожалея о пропущенной лекции; пришлось потом переписывать у ребят. Ах, какая была лекция, какая была жалость!
... Бедная моя, дорогая мама! Она-то ни в чём не виновата, она хотела - как лучше, а вышло, теперь бы сказали, - как всегда... Никогда не забуду её заботливых рук, её бутербродов...
Такая вот, науко-икронасыщенная и, вместе, - учебно-морально-поучительная история… А ведь – интересна жизнь! Много в ней и огорчений, и забавных эпизодов, только подмечай и запиши!.. И из всего увиденного (только – надо увидеть, не пройти мимо!) можно сотворить рассказ – однажды я создал рассказ… из воды!!! Да, да, из простой воды, аш-два-о! Или, если угодно, - Н-О-Н… Опять, видите, - химия… Но это уже, понимаете, - другое и другая, также достойная воспоминания и написания, - история… Будет и ей место! А ещё я люблю критически осмысливать, добавлять, вспоминая, к написанному – вот и сейчас, уже спустя шесть лет! - добавил, и посвящаю, дарю этот рассказ моему другу и, вместе, - химику, - биохимику, Володе Гершановичу, да святится имя его…


Июль 2002 - ноябрь 2005 - декабрь 2006 - Май 2007 – декабрь 2008г.

Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Jul 29, 2009 7:56 pm, edited 1 time in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

В А Л У Й К И

Знаете ли вы, где находится город Валуйки? Кажется, где-то на границе Украины с Белгородской областью. Впрочем, зачем вам и знать это?.. Меня-то жизнь заставила, и это было во время войны. До сих пор забыть не могу! На войне бывало всякое - конечно, более всего - трагическое и страшное, но была и дружба, была любовь - да ещё какая любовь - до самой смерти! А смерть... она была рядом и часто обрывала эту юную любовь, мечты и молодые наши жизни. И - боже ж ты мой, чего только не было! Ну, и смешное иногда бывало тоже... Один такой случай и произошел на станции в этих самых Валуйках.
Наш эшелон застрял с утра и, видимо, надолго, потому что старшина разрешил отлучиться тем, кому уж «позарез» надо было, но приказал далеко от станции не отходить, чтобы вовремя вернуться, не отстать - время-то было военное! И несколько солдат, куда более опытные, чем я (мне ещё и восемнадцати не было!), утащили меня с собой - на поиск приключений, вначале я ещё и не знал - куда. Но они-то знали! И двигались уверенно... И очень скоро, у самой станции, нашли искомое - жилище очень приветливой женщины, которая как будто только нас и ждала и сразу расстелила скатёрку на столе. Что предстояло - это я понял лишь тогда, когда на столе появились граненые стаканы и бутыль значительных размеров с какой-то желтоватой жидкостью... Мама ты родная! Так вот где погибель таилась моя... Эта милая женщина, желая показать качество этой самой погибели, налила её в чайную ложечку и подожгла, над ложечкой появился язычок синеватого пламени и я почему-то вспомнил, как мне ставили банки на спинку... Я не знал, как мне быть: я был домашним мальчиком из интеллигентной семьи, никогда крепких напитков не пробовал, да у нас они и не водились. Иногда мама давала мне рюмочку кагора, оставшегося от гостей, да и то - за хорошее поведение! А тут такое... Но ребята быстро заметили мою нерешительность: "Витя, ты что? Не мужчина разве? Ну-ка, держи!" О, конечно, я был мужчиной, а как же! И... принял в руки стакан с этой желтой жидкостью, отвратительно пахнувшей густым запахом свеклы. Без всякой надежды пытаясь хоть немного оттянуть время, я спросил у этой доброй женщины:
- Скажите, пожалуйста, это - из свеклы?...
- Эге ж, хлопчик, цэ наша добра украинська горилка з найкращих бурякив! Та пый, хлопче, нэ бийся, дуже добра горилка!
... Что было делать? Последний путь к отступлению был отрезан, я поднёс стакан к губам и, преодолевая отвращение, давясь, выпил это пойло до дна под одобрительные возгласы моих друзей. А закусывали, знаете, чем? Гусиными яйцами! Кто ел гусиные яйца? Ручаюсь, немногие - гусыня несет мало яиц, и хозяйки стараются приберечь их для высиживания гусят, но за деньги - всё можно, а деньги у нас были... Так вот, первый стакан пошёл колом, а второй-то соколом!.. И сколько таких стаканов я "принял на грудь"- уж и не припомню! Помню только, что мелькали белые сторублёвки, и я кидал тоже, и, кажется, пытался обнять эту милую женщину... Не знаю, когда мы поднялись, и друзья не то что повели меня под руки, а почти понесли!!! Да, это были друзья - ведь они не бросили меня, - отстал бы я от своей части, сочли бы это дезертирством, и - трибунал! По дороге меня, извините за натурализм, - вывернуло наизнанку... И вдруг, вижу - стоит молодой польский солдат, на голове - квадратная фуражка-«конфедератка» с железной эмблемой на околыше в виде орла королей Пястов... Стоит и ехидно, как мне показалось, улыбается, глядя на нас - вот, мол, - нажрались русские свиньи... Этого я, русский солдат(!!!), снести не мог и рванулся к нему для объяснений, и удержать меня было решительно невозможно! - "Что – зайца убеждть? Зайчишка захмелел!"... Но, приблизившись к нему, я увидел, что улыбка его была не оскорбительной, а, скорее, - снисходительно-доброй, и я захотел просто поговорить с ним, таким хорошим парнем, но как? Из польского я знал только: "Прошу пане", "Вшистко едно","До видзення" и ещё несколько словечек...
Поэтому я обратился к нему на великом и могучем нашем "русском эсперанто": Ты, мол, польский солдат, я - русский солдат, ты хоть меня не понимаешь, а я - тебя, но мы делаем общее дело - громим фашистов... В таком вот духе держал я речь, и чуть ли не порывался обниматься с солдатом братской армии а, для убедительности высокого патриотизма и всеобъемлющего интернационализма своих слов, подкреплял их энергичной жестикуляцией, - мне, во всяком случае, понятной... И вдруг я слышу ... родную речь! На самом чистейшем, свободном от всяких акцентов, русском языке поляк, продолжая добродушно улыбаться, говорит:
- Я - такой же поляк, как ты - японец!
- То есть, как это?..
-А вот так! Ты где жил до того, как тебя мобилизовали?
... Вот это да! Я уже начал что-то соображать, но настолько был ошарашен, что к концу разговора почти протрезвел...
- В Москве…
- Э, так мы с тобой - земляки! И где же в Москве ты жил?
- На Дорогомиловской, возле Киевского...
- Ну вот, ты жил на Дорогомиловской, а я - тоже москвич, и жил на улице Горького...
- Так как же ты очутился в польской армии?!
- Да очень просто: тебя взяли в советскую армию, а меня - в польскую...
…Нн-да! Для него это было просто, а для меня-то очень даже не просто! Тогда я ещё не знал, что в Рязани формировалась польская дивизия имени Тадэуша Костюшки, и как она формировалась : ввиду того, что войска генерала Андерса ушли в Иран, а сотен и тысяч польских офицеров постигла вообще трагическая судьба, о которой мы узнали много позже, - поляков катастрофически не хватало, - стали брать туда советских призывников, и дивизия даже выросла и превратилась в корпус...
Тепло распрощавшись с "поляком", я со своими товарищами благополучно вернулся в свою теплушку, где, опять же - не менее тепло и ласково - мы были встречены старшиной, "подарившим" нам по три наряда вне очереди за явку в нетрезвом состоянии, а, так как хмель из нас ещё не вышел, и мы попытались уточнить - за что?! - то получили ещё по два... Как говорится, отлично погуляли! А на свеклу я года три не мог смотреть без отвращения...








Март 2001 г. Ашкелон.
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Jul 29, 2009 8:02 pm, edited 1 time in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

В Е Р Т И Н С К И Й (Музыкально-поэтический экскурс )


…А что мы, советская молодёжь – довоенная и времён войны, знали о Вертинском? – «эмигрант-белогвардеец», чуть ли не «враг народа»… Ух, ярлыки такие вешали на многих, и, вследствие этого, наша культура и наука лишилась надолго, а во многих случаях – и навсегда – ярчайших её представителей, а те уходили – хорошо ещё, если в эмиграцию, как бесконечно почитаемый мной Александр Николаевич, но и на его примере – не велика ли мера их многолетних страданий и тоски по Родине, которой они были вдруг лишены, страданий душевных, но и не только! Скольким из них, бедным скитальцам, не взятым в культуру и науку приютивших их стран, пришлось перебиваться любой, самой грубой и низкооплачиваемой работой, - по крайней мере, - на первых порах! Но ведь многих судьба оканчивалась в тюрьмах, в концлагерях, а то и просто – пулями в затылок и сердце!.. Это я так, без изложения конкретных трагических судеб, многие из которых мне, конечно, знать не дано, ведь я не искусствовед и не правовед, копатель архивов НКВД и МГБ-КГБ, много их сейчас, гробокопателей – с одной стороны это хорошо – гласность, относительная (!) открытость, реабилитация, иллюзия торжества справедливости и всё такое, митинги, Соловецкий камень на площади и прочее, но, с другой, - нужно ли всё это живущим сейчас родным и близким миллионов погибших, я имею ввиду трагические подробности, так ли уж им (!) важно и нужно знать, отчего погиб в концлагере их отец, брат, сестра, муж, сын, жена, мать – от холода, голода, истощения, болезней, издевательств и пыток, от самоубийства или расстрела, - разве это изменяет или уменьшает вину палачей, и облегчит ли эта доскональная, длительным и упорным трудом добытая ими, родными, правда и ужасающие подробности её, - постоянное страдание их израненных душ? Может, наоборот – увеличит и растревожит их незаживающие раны?! И надо ли постоянно, вновь и вновь, опубликовывать, всё новыми повествователями, на разных, часто - низких уровнях мастерства драматической изобразительности этих кошмаров - дикие подробности невероятного по масштабам своим уничтожения народов, конкретизируя их в отдельных человеческих судьбах, почти во всём схожих и слившихся в единую трагедию и позор двадцатого века! И для кого издавать всю эту гору разоблачительной литературы? Люди с не зачерствевшей и сострадательной душой, имеющие в груди сердце, а не кусок льда, - и так всё знают из страшных подробностей повествований Солженицына, Шаламова, Лихачёва, Разгона, Рыбакова, Гинзбург, Петкевич (авторский список огромен!), изложивших нам всё это, на высоком изобразительном уровне, - разносторонне, системно и, я бы сказал даже – научно (если только слово это применимо к описанию ужаса, явившегося в страшной многолетней и невиданной по масштабам яви, а не в кошмарных снах…). А сколько продолжает издаваться и самоиздаваться подобных воспоминаний, копаний и изложений, каждое из которых претендует на художественность и настойчиво требует (!) обязательного прочтения, повелительно отнимающее наше читательское время! У одного это называется «Повесть о былом», у другого – «Повесть о пережитом», а то и короче: «Это было», или ещё как-то. Ну, было, верим и сострадаем вашим слезам, но зачем требовать, чтобы этими слезами захлёбывались другие?! Держите тихо, скромно и гордо ваши слёзы при себе! Как сокровенное души, никому их не доверяйте, не показывайте и не навязывайте, ища чужое, не всегда доброжелательное и искреннее сочувствие! Не зовите и не впускайте никого в свою душу, - зачем вам это унижение?! Они, слёзы, - только ваши и больше – ничьи! И не разливайте их на всеобщее испитие! Нам, уверяю вас, хватает наших! Ибо откуда вам известно, что такая же горечь на всю жизнь, такой же тяжести Соловецкие камни не лежат на сердцах других и жгут их до самой кончины! У каждого ведь – своё: у тебя близкий человек погиб в концлагере, замучен, расстрелян, а у меня и других - родственники, с младенцами, нашли свой мучительный конец в Бабьем яру, в Сухом яру, да в сотнях других ярах по всей Украине и Белоруссии, в Треблинке и Освенциме, а другие – от бандитских ножей, или даже от преступного равнодушия, или – подлого умысла тех, кто мог и обязан был спасти, но намеренно не сделал этого! Мне, скажите, - легче?! Вы не пережили это, а я – пережил!!! Что же касается бывших палачей, которые ещё живы, или их потомков (ведь их немало!) – так до их подлых душ это всё равно не дойдёт, им более всего не хочется воспоминаний, и никогда они не сознаются в злодеяниях, и не придут они к
покаянию – за себя или за породивших их зверей, «просвещать» их бесполезно! Как-то смотрел я в телепередаче очень любопытное интервью с
одним из них, бывшим охранником концлагеря, крепеньким таким ещё мужичком. Они считают и прямо говорят о том, что вершили правое дело, а «осужденные» (ударение на втором слоге) безусловно были виноваты и справедливо находились в каторжных лагерях смерти, понесли заслуженную кару – за их конкретные, доказанные (!) преступления… А прочим и новым поколениям, молодёжи, особенно в других странах – им всё это – давно уже не интересно и не нужно, это – так, хоть поверьте, хоть – проверьте, горько убедитесь в этом сами, как я, хоть воспитывай их, хоть - идейно подпитывай, были такие попытки…
Да, потеряла культура России многое, растрясла, растеряла таланты, погубила, не уберегла своих гениев и просто народ, где любой человек и любая жизнь – военачальника, писателя, учёного, крестьянина - одинаково дороги и цены не имеют, для родных – тем более! Насколько страна могла быть духовно и материально богаче, - примерам – несть числа!.. Но не буду сейчас останавливаться на этом, чтобы не отходить далеко от главной, можно сказать, тропы моего повествования, на которую сейчас решительно возвращаюсь… Итак, - концерт бывшего «белоэмигранта», который до того не был мне знаком в творчестве своём совершенно, честно признаюсь!..
…Правда, хорошо помню, - папа, вспоминая выступления Вертинского в дореволюционной Одессе, рассказывал о том впечатлении, которое тот производил на публику, выступая в костюме Пьеро, или вообще – выставляя только голову из створок занавеса, настолько возбуждая зрителей, что иные впечатлительные дамы даже падали в обморок на его концерте… Ну, никак я не мог понять причины и силы такого воздействия! Понял я много позже…
Как известно, Александру Николаевичу, после неоднократных его обращений к советскому правительству, было разрешено в 1943 году вернуться, с молодой женой и маленьким ребёнком (старшая дочь Марианна)
- на родину (намеренно не пишу с большой буквы, - плохо она, родина, по которой он так тосковал, встретила его, плохо заботилась о нём, о его здоровье и условиях его жизни и работы – в летнюю жару посылали его в Узбекистан и другие южные места, в лютые морозы трясся он, не одетый по-зимнему, в кузове грузовика, спеша на гастроли в какой-нибудь тьмутараканский сибирский городок, где его вовсе не знала ничего раньше не слыхавшая о нём новая публика Страны Советов…). Да и материально - мирового масштаба артист отнюдь не был избалован - сдержанно, если не холодно, принявшей его страной… И это – после ослепительной славы и известности в странах всех континентов! После обеспеченной жизни и почитания, вознаградившими его тяжёлое детство и голодную юность!.. Многие в эмиграции отговаривали его от возвращения, дело доходило временами до ссор и организованного бойкота, - увы, это не остановило его… С другой стороны, возможно, он находился под некоторым влиянием одинаково с ним мысливших эмигрантов, весьма достойных патриотов и содержательных творческих интеллигентов, столь же наивных в своих патриотических воззрениях и неумеренной тоске и влечении к родине, которая неузнаваемо и неведомо для них изменилась, и неласково, а то и коварно встречала поддавшихся чувствам возвращенцев. Дальновиднее многих были Иван Бунин, Зинаида Гиппиус и другие…
Наверное, оказали на него влияние поэтические порывы близкого и современного ему Игоря Северянина (может быть, - и других, эмигрантское общество было пёстрым…): «О России петь – что стремиться в храм… О России петь – что весну встречать…»; «…И зарыдаю, молясь весне и землю русскую целуя…»; «Ты потерял свою Россию…Что толку охать и тужить – Россю нужно заслужить!». Так и он считал, даже после унижений не единого отказа в репатриации, но – рвалась и летела на крыльях душа его, стремилась, - «О, как сладко, как больно сквозь слёзы – хоть взглянуть на родную страну!..» («В степи молдаванской»)… Дорвался, достремился, взглянул и вкусил, и, думаю – очень скоро понял…
Пластинки его прижизненно в СССР не издавались, слушать заграничные могли не многие: почитатели его свои коллекции не афишировали – дорожили, да и рискованно это было и советски не модно… В одном известном советском кинофильме карикатурно представленная дама, явно – из «бывших» (кстати – прекрасная артистка, исполнительница эпизодических ролей, я её помню и в других кинокартинах) заходит в магазин граммофонных пластинок и спрашивает Вертинского… «Таких не держим!» - точно слов не помню, но в этом «ключе» ответствует ей возмущённая таким наглым (!!!) требованием настоящая советская продавщица, истинная советская патриотка и гражданка счастливой Страны Советов, к выраженному удовольствию и ехидным гаденьким смешкам советской же ортодоксальной кинопублики: как же, ишь чего захотела - ясно, - из «бывших», одного с «ним» поля ягода!.. «Нужны», мол, нам, советским, эти белоэмигранты!..
Вот так всегда и типично для правильно воспитанных в советском духе строителей коммунистического рая в отдельно взятой: «Я не знаком с Сахаровым, но я решительно возмущён и возражаю!»... «Я не читал Пастернака, но считаю, что…». Вот так, кроме Совдепии - где возможно такое, промытых мозгов «завихрение», такой забавный и, вместе, - жуткий идиотизм?!..
Сняться ему дали только в двух фильмах – эпизодические роли, блестяще сыгранные; концерты проводились подчас в небольших, не престижных залах с далеко не лучшей акустикой…
К тому же, немилосердно стали его «клевать» на собраниях и в прессе чинуши от профсоюза и бездари от искусства, даже несмотря на то, что он ввёл в свой репертуар песенки («ариэтки», как он их называл) – явно патриотического содержания. Дело дошло даже до того, что сам Сталин (!!!), ознакомившись со всей этой мерзкой бумажной и устной, на пофсобраниях, травлей, написал на очередном доносе: «Дайте Вертинскому спокойно умереть!..». Он и умер в 1957 году, прожив всего шестьдесят восемь лет. Я был зимой у его могилы на новом участке Новодевичьего кладбища; сдвинув рукой снег на чёрной, плоско лежащей плите, я прочёл выбитое на граните изящное, как и он сам, его факсимиле: «А.ВЕРТИНСКИЙ» - красивая итоговая подпись красивой души человека… Ах, не раз (я так думаю!..) и не два, в сокровенных мыслях своих, горько сожалел Александр Николаевич о фатально принятом, упрямом своём решении возвратиться на Родину (ладно уж, напишу с большой буквы, единственно из моего глубокого уважения к этому милому человеку!..) – на Родину, к которой стремился он душой, и которой, заметно изменившейся в ходе советского «перевоспитания», он, оказывается, и не очень-то был нужен… Извините, это моё мнение, и я не говорю об оставшихся истинных, верных ему, почитателях и возраставшей популярности его – увы, в основном, более возросшей после его кончины…
Но, наверное, очень скоро он и понял, что назад ходу уже не было, дверца клетки навсегда захлопнулась – Сталин ни за что не допустил бы, чтобы Вертинский поведал за границей о своём житье-бытье в цветущей Совдепии, о своих страданиях и унижениях… За границу его уже не выпускали.
… Был 1946 или 1947 год, я ещё был учащимся фельдшерско-акушерской школы и мечтал о том, что буду студентом мединститута. Время было послевоенное, люди жили – кто как, ходили – кто в чём, постоянная возможность посещения зрелищ мало кому была доступна, хотя, конечно, были театралы настоящие, которые различали плохое и хорошее и знали, что достойно искушённого зрительского внимания, а что – нет. Но основная масса посещала зрелища, что подешевле, заполняя задние, высоко расположенные ряды цирка (опять-таки – вовсе не отвергаю цирковое искусство, помню прекрасных цирковых артистов того времени во всех жанрах этого солнечного мастерства) и – залы кинотеатров, поэтому многие, не искушённые и малообразованные в искусстве представители широкой публики посещали зрелища случайные, без целеустремлённой личной направленности и тяготения – куда придётся…
Девушки тогда у меня не было; отслужив во время войны в армии, я заканчивал учёбу в ФАШ , и дружил с приятелем-однокурсником по учёбе, который тоже ещё любовью не был захвачен, тем более, что был на три года моложе меня… Назову его кратко – В. А. Большего он не достоин, впоследствии сделал неожиданно стремительную карьеру, но оказался недостойным по части предполагавшейся в нём интеллигентности и человечности.
Но тогда мы дружили с ним, бывали друг у друга дома в гостях, наши мамы кормили нас нехитрым обедом, и вместе мы выстаивали длинные очереди на просмотр появившихся трофейных кинокартин, из которых главной была, конечно, - «Девушка моей мечты» - ошеломляюще эффектная, цветная, с эксцентричной любимицей Гитлера – Марикой Рёкк, потом появились серии «Тарзана», «Индийской гробницы» - пустые, в общем, развлекалки, но что мы тогда понимали!..
И вдруг… Как я счастлив теперь, что случилось это «вдруг», которым я обогатил, осветил свою душу! Из небольшой афишки, наклеенной на стену здания Политехнического музея, мы узнали, что в небольшой, так называемой «Коммунистической аудитории» Политехнического музея (подъезд номер 9), традиционном месте поэтических диспутов, «Сегодня вечером состоится концерт артиста-певца А. Н. Вертинского. Аккомпанирует Михаил Брохес. Начало – в 8 часов. Билеты продаются»…
Как вам это понравится? На Вертинского билеты свободно продаются!!! Можно это представить себе теперь?..
Стоили билеты тоже недорого. Короче – минут за пятнадцать до начала мы уже сидели в первом или во втором ряду, до края небольшой сцены было метра три с небольшим; публика, как обычно, - покашливала и сморкалась, иные оживлённо переговаривались – благоговейного ожидания не помню…
Я оглянулся назад – публика, я заметил, - всё же была разная: помимо случайных и явно скучающих лиц, выделялись, и не в малом числе, отличавшиеся от других – интеллигентного вида старушки в старомодных шляпках, у иных в руках были веера, которыми они грациозно обмахивались, это была его публика, не забывшая его…
… Лёгкой и бодрой походкой, как-то неожиданно, на сцену вышел пожилой, но довольно стройный человек заметно высокого роста - во фраке, ослепительно-белой манишке и с галстуком-«бабочкой». Раздались вежливые, но отнюдь не «бурные и продолжительные» аплодисменты, причём – я, вертя головой, заметил, что «бабушки» хлопали дольше и усерднее…
Он, улыбаясь доброй улыбкой, - само изящество и импозантность (аристократ духа!..), облокотился о рояль, стоявший посреди небольшой сцены, на безымянном пальце его сверкал в перстне крупный бриллиант, которым он поигрывал, легонько поворачивая кисть в луче направленного на него небольшого прожектора… Аккомпаниатор выжидательно поднял руки над клавиатурой… Конферансье не было, да и не было в нём нужды.
«Чужие города!» - заметно и красиво грассируя, - «гоГода!» - произнес он.
И – началось!.. После осторожного, постепенно набиравшего силу фортепианного вступления он тихо запел:

…Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова…
Летний сад, Фонтанка и Нева…
Вы, слова залётные, - куда?..

Здесь шумят чужие города,
И чужая плещется вода,
И чужая светится звезда…

…Публика перестала кашлять, всё замерло, людям передалась тоска и нежность заветно хранимого в сердце, с первых слов все были захвачены душевностью слов и музыки, чёткостью выразительного аккомпанемента, необычной вокальной интонацией, но это было только начало…
Кончилась песенка, публика «выдала» аплодисменты, на этот раз уже – не жидкие, прежние, а более звучные и дружные, исполнитель «входил» в публику, она «входила» в него… Необычная эмоциональность исполнения, мягкая и добрая улыбка – превращала его в давно уже знакомого друга всех сидящих в зале, он становился «своим» - помните, в фильме? – «Моя пГелесть, ГазГешите приезжать к вам запГосто, на пГавах ДГуга дома…».
…Песенки звучали – одна за другой, много их было, и не все исполненные я помню, но каждая была – картинка: все дополнялись его неподражаемой мимикой и каким-нибудь характерным жестом: в «Маленькой балерине» он, раскинув руки, быстро вибрировал кистями, как птичка «колибри» - крылышками, а ногами – попеременно переступал вперед-назад мелкими шажками, и мы сразу представили себе маленькую бедную девочку-балерину, весело и внешне беспечно танцующую на потеху публике, и никто не знает её трудной жизни и переживаний -

…Я – маленькая балерина,
Всегда мила, всегда нема,
И скажет лучше пантомима, -
Чем я сама!..
……………………………….
Но знает мокрая подушка
В тиши ночей, -
Что я – усталая игрушка
Больших детей!..

В «Магнолии» он, также, громадно раскинув необычайной длины свои руки, синхронно, в такт мелодии танго («…когда поёт и плачет океан…»), покачивал ими, и мы уже были на мерно покачивающейся в серо-синих морских волнах, палубе корабля, где-то вблизи берегов «бананово-лимонного Сингапура»…
В «Бразильском крейсере» - лукавая и улыбчивая мимика, бодрый темп, -доброе подтрунивание над безоглядно влюблённой девушкой; «Ирена» - всего только один (один, и больше – ничего!) решительный взмах руки, и перед вами – картина бурного объяснения; ирония «прозревшего» влюблённого – «Вас нетрудно полюбить»; портрет капризной, изнывающей от скуки, богатой женщины («Испано-сюиза»); какой-то гипнотический и немного жуткий охват виртуальной, если можно так сказать, - реальностью в печальной песенке «В синем и далёком океане»; полные тоски и горестных воспоминаний, выраженные скупой, но очень выразительной мимикой и неожиданными вокальными «поворотами» - трагедийные картинки-воспоминания: «Ваши пальцы пахнут ладаном» - дань великой Вере Холодной, «Где вы теперь…», «Пёс Дуглас», «Попугай Флобер», который всё твердит: «J aime, J aime» и плачет по-французски…
Одна из трагедий эстрадного искусства двадцатого века – остались не запечатлёнными, навсегда исчезли - его уникальная мимика и выразительная, неповторимая его жестикуляция, которыми он моментально, объёмно и ярко рисовал, создавая свои «ариэтки»... Можно ведь было снять хоть на тогдашнюю черно-белую киноленту!..
…А в зале действительно «запорхали», захлопали крыльями яркоцветные попугаи, запрыгали по невидимым ветвям шаловливые обезьяны, на острове растёт огромного роста и почему-то злой тюльпан, а ещё – там живёт необыкновенная птица со стеклянными перьями, у которой слуга - седой попугай, они открывают двери в рай погибшим матросам… Соткались, сгустившись в воздухе небольшого зала, как в стереокино - морозные узоры зимних пейзажей и стройные пальмы знойного юга… Казалось бы – какая-то несуразность, если вообще не бред, да?.. Но именно в этом была ощущаемая людьми и воспринимаемая на веру действительность, материализовавшаяся фантасмагория, охотно впитываемая ничему теперь не удивлявшимися, после пережитых недавно трудностей и трагедий, зрителями - публика уже не принадлежала себе, она полностью была покорена добрым волшебником и хотела, после ужасов и лишений войны – окунуться в иллюзорную красивость…
…Страницы с яркими цветными картинками журнально перелистывались, появлялись новые, - этюды разлуки, досады и горечи утраченной или неудовлетворённой любви – «Ты успокой меня!», «Прощальный ужин», «Что же мы себя мучаем», «Вечная весна, вечная любовь…», «Мадам, уже падают листья», «На пляже, за старенькой будкой» («Минуточка»), жизненные трагедии («Игуменья»), и – не сравнимая ни с чем по неизбывной взрывной трагедийности – «Среди миров», теперь особенно запавшая в кровоточащую мою душу…
…Среди миров, в мерцании светил,
Одной Звезды я повторяю имя -
Не потому, что я Её любил, а потому,
Что мне темно с другими!..

И, если мне на сердце тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа –
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света!!!

…Вот и вся песенка, минута всего, а каково?!.. Не знаю, бывает ли что-либо более жутко-пронзительное и рвущее… Последние слова он почти выкрикивал под гром вырвавшегося на свободу аккомпанемента и неистовство зрителей…
Великий исполнитель и сочинитель большинства своих песен заменил несколько слов из этого короткого и прекрасного стихотворения известного в своё время хорошего поэта – Иннокентия Анненского – значит, ему так нужно было, а миниатюра эта приобрела заметную дополнительную, эмоционально-трагическую выразительность. Вообще, обращаясь к текстам этих его миниатюр-«ариэток», мы не можем не заметить, что, если тексты - не его, то взяты у хороших поэтов: Ахматовой, Блока, Есенина, Гумилёва, Г. Иванова, Маяковского и даже – М. Горького… Отбирал он для исполнения в песнях и стихи малоизвестных, но хороших поэтов – плохих стихов в его песенных шедеврах нет…
Многие его песни отражают добрую душу певца, его сострадание несчастным и униженным, человеческому горю – брошенным девушкам, вынужденным пропадать в кокаиновых «притонах Сан-Франциско»; он пел о лишённых заботы и внимания несчастных старых людях, о сироте-нищенке, «малютке-безноженке», которая днём отсыпается где-то в канавке, а ночи проводит на кладбище и просит у доброго бога подарить, пришить ей ноги…
Другая песня – «У высокого берега»:
…У высокого берега, возле малой могилы,
В светлый день Благовещения – птицы пели псалом.
Белые священники с улыбкой хоронили
Маленькую девочку в платье голубом…
Я слышал сзади себя всхлипывания женщин, а сам я в эти минуты был уже возле свежевырытой могилы на кладбище, расположенном над крутым обрывом к морю - такие кладбища я видел. Неутешные родители, русские, видимо, - несчастные бедствующие эмигранты, обезумев в горе своём, хоронили своего ребёнка, умершего от безжалостной детской болезни, настигшей его на далёкой чужбине - бывает ли что-либо ужаснее, горестнее и нелепее этого?!
…Она лежала в гробу в голубом платьице, повязанная на голове пышным белым бантом, нарядная, как куколка, в своём последнем прилюдьи - так это всё представилось мне… Фортепианный звучный аккомпанемент дополнял этот ужас имитацией погребального звона колоколов – такова была сила воздействия изображенной в цвете, как кистью, трагедийной картины!..
…Не знаю, отчего я так подробно, в деталях, воспринял изображённое немногими, но верными штрихами художника-волшебника… Может быть, такое воздействие, отшлифованное профессиональное, но невиданное в багаже вокальной эстрады волшебство – и было предназначено, в частности, таким впечатлительным натурам, как я – не считая себя в искусстве профессионалом (не только по профилю образования, но и по честному осознанию своего места, своей скромной значимости в нём), я воспринимаю все виды искусства сердцем, душой, если оно правдиво, откровенно, даже если не всегда ласкает слух и зрение изображением жестокой, подчас –горестной действительности. Ну и, конечно, искусство должно быть содержательным, было бы что показать и чем питать всегда нуждающихся в нём людей всех ступеней и всех степеней образованности, эрудиции и понимания…
Зрители, это стало заметно, - воспринимали теперь его новые исполнения драматически серьёзно и награждали уже щедрыми аплодисментами, они приняли и поняли его!..
Иногда Александра Николаевича спрашивали: «Почему Вы поёте о несчастных, даже духовно опустившихся («Джонни», «Жёлтая крапива», «Кокаинеточка), обитателях притонов, нищих?» - с неизменной своей доброй улыбкой он отвечал: «Я – с теми, кому тяжелее…».
… А в зале вдруг кто-то громко попросил: «Над розовым морем!», и кто-то ещё, а потом и несколько голосов поддержали: «Над розовым морем, над розовым морем!!!» - многие знали, оказывается!.. Обещающе кивнув и улыбнувшись, аристократ, уже под гром аплодисментов, произнёс, как подарил: «Над Гозовым моГем!..» - и зал опять замер, ожидая…
…Первые пять звуков тихо, робко опустились в зал, и вдруг – взрыв на форшлагах, и четко разделённые ритмы вступления, а дальше… А дальше – опять задумчивое начало, за которым – снова чёткие ритмы прекрасного танго:
Над розовым морем вставала луна,
Во льду зеленела бутылка вина…
И томно кружились влюблённые пары
Под жалобный рокот гавайской гитары…

Овладение публикой, какая-то, почти – деспотическая, демоническая, гипнотическая,- называйте, как хотите, но вместе с тем – и добрая,
уверенная власть над сидящими в зале – были очевидными, и артист легко вёл послушную теперь аудиторию по своим, ему только ведомым, светлым дорогам, открывая новые, незнакомые картины фантастических, нереальных красот…
…Я материально, явственно, в снизошедшем эффекте присутствия, сразу
ощутил себя в небольшом и уютном ресторанчике, где-то на высоком обрывистом морском берегу (дались же мне эти обрывы, которые и ночами снятся!..), с которого просматривается море до горизонта – в вечернем розовом закате; со мной была красивая женщина, мы были немолоды оба, вместе грустили и предавались воспоминаниям о прошедшем…

Послушай… О, как это было давно…
Такое же море и то же вино…
Мне кажется, будто и музыка та же,
Послушай, мне кажется,
кажется,
кажется,
кажется…
…Нарастала сила звука, волнительно гремела, грохотала во всё нараствшем обвале тяжёлых фортепианных аккордов, и вдруг… всё стихло, меня нежно, но решительно коснулись рукой, и ласковый голос произнёс:

…Нет! Вы ошибаетесь, друг дорогой,
Мы жили тогда на планете другой…
И слишком устали, и слишком мы стары –
И для этого вальса, и для этой гитары…

Мы продолжали мерно покачиваться в ритме медленного танца…
…Я снова оказался в зрительном зале, но, впрочем – никого не видел, не замечал, только воспринимал звуки, проникавшие в меня откуда-то извне…
…Картины безумных страстей и глубоких переживаний («Концерт Сарасате», «Шарманщик», «Спи, мой мальчик», «Буйный ветер играет в терновниках», «Как хороши, как свежи были розы»), личное – незабываемое («Я так хочу, чтоб ты была со мною», «В этой комнате проснёмся мы с тобой», «Я опять открываю письмо и тихонько целую страницы…», «Как хорошо без женщин» - было, наверное, что вспоминать, и без сомнений верится, что женщины перед ним действительно падали, и не только – в обморок!..) - удивительно широк и разнообразен был диапазон его творческой тематики – драматические зарисовки («Баллада о короле» или «Бал господень», «Сероглазый король»), антивоенные и даже патриотические песни («Если будешь ранен, милый, на войне», «Где бы ты ни была», «Казаки», «Скоро день начнётся»), нежные лирические песенки, подчас – шаловливые, посвященные детям, особенно – своим дочерям, которых нежно любил и о которых изо всех сил заботился в своей непростой жизни в Советском Союзе («Девочка тонкие ножки в море мочила», «Ворчливая песенка» и, конечно, - необыкновенно ласково-игривая - «Доченьки»…). Исполненная под также игривый фортепианный, стилизованный, этакий «цфасмановский» аккомпанемент, песня легко «выскочила» к радостно встретившей её публике…

…Доченьки, доченьки, доченьки мои!
Где ж вы, мои ноченьки, где вы, соловьи?..

Не подвели доченьки своего доброго и талантливого отца, обе они стали хорошими актрисами, а Настя, ещё будучи студенткой, снялась в до сих пор популярном фильме. Пожелаем им новых ролей, долгого счастья!..
…А временами он творил грандиозные музыкально-психологические полотна, возвышающие его, своим высоким драматизмом, над печалью, страданиями и убийственной серостью каждодневья - такова, например, прославившая его и сразу сделавшая его повсеместно известным, песня о несчастных мальчишках – курсантах юнкерских училищ, посланных на верную гибель – защищать ворота Кремля – «То, что я должен сказать!..» -

…Я не знаю – зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть не дрожавшей рукой,
Только – так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой…

Успех этой песни был потрясающий… Не так давно я слышал эту песню, включённую в передачу об Афганской войне – какая удивительная непреходящая актуальность, правдивое соответствие жуткой, далеко отстоящей по времени, совремённости!..
Я уже говорил о том, что певец тепло сочувствовал бедным, несчастным, с неудавшейся жизнью – помогал, чем мог… Рассказывают, что, выступая в ресторанах, где у Вертинского всегда был свой стол, он усаживал во время перерыва между выступлениями знакомых и незнакомых своих почитателей, у которых не было возможности оплатить ресторанный обед…
Не сторонясь выступлений в ресторанах, наряду с триумфальным успехом в престижных залах, он всегда замечал и сочувствовал своим мало известным и мало успешливым коллегам по профессии, истерзанным изнурительным трудом за грошовую оплату – такова его песня «Жёлтый Ангел», посвящённая измученному, но вдохновенному тапёру ночных дешёвых ресторанов, отдающему даже не замечающим его людям – порывы своей души.

…В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешёвом электрическом раю, -
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки,
И людям что-то жалобно пою…

Звенят, гудят джаз-банды,
И злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я, кривой и пьяный,
Зову их в океаны
И сыплю им в шампанское цветы!..

А, когда настанет утро,
Я бреду бульваром сонным,
Где в испуге даже дети
Убегают от меня,
Я – усталый старый клоун,
Я машу мечом картонным,
И в лучах моей короны
Умирает светоч дня…

Звенят, гудят джаз-банды,
Танцуют обезьяны,
И бешено встречают Рождество.
А я, кривой и пьяный,
Заснул у фортепьяно
Под этот дикий вой и торжество…

…На башне бьют куранты,
Уходят музыканты,
И ёлка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи,
Давно умолкли речи
И я уж не могу поднять лица.

И тогда – с потухшей ёлки
Тихо спрыгнул жёлтый Ангел,
И сказал: «Маэстро, бедный,
Вы устали, Вы больны.
Говорят, что Вы в притонах
По ночам поёте танго?
Даже в нашем добром небе
Были все удивлены…».

И, закрыв лицо руками,
Я внимал жестокой речи,
Вытирая фраком слёзы,
Слёзы боли и стыда.
А высоко, в синем небе,

Догорали Божьи свечи,
И печальный жёлтый Ангел
Тихо таял без следа…


…И тихо растаял, уходя в светлое доброе небо, в невозвратную даль - добрый Ангел необычного искусства, раненых душ утешитель, унёс с собой неповторимые интонации, трогательные зарисовки зоркого художника, сердца имевших счастье увидеть и душевно познать его…









Октябрь 2005 г. Ашкелон
Attachments
ТАКИМ ОСТАНЕТСЯ....jpg
ТАКИМ ОСТАНЕТСЯ....jpg (14.43 KiB) Viewed 19130 times
ДОЧЕНЬКИ МОИ....jpg
ДОЧЕНЬКИ МОИ....jpg (25.32 KiB) Viewed 19130 times
МЕДБРАТ САНИТАРНОГО ПОЕЗДА.gif
МЕДБРАТ САНИТАРНОГО ПОЕЗДА.gif (8.93 KiB) Viewed 19130 times
АРИСТОКРАТ  ДУХА!...jpg
АРИСТОКРАТ ДУХА!...jpg (36.11 KiB) Viewed 19130 times
КОНЦЕРТ ВЕРТИНСКОГО.gif
КОНЦЕРТ ВЕРТИНСКОГО.gif (9.74 KiB) Viewed 19130 times
ПЬЕРО....gif
ПЬЕРО....gif (9.44 KiB) Viewed 19130 times
СВЕРКАЮЩИЙ ТАЛАНТ!.gif
СВЕРКАЮЩИЙ ТАЛАНТ!.gif (6.95 KiB) Viewed 19130 times
А. Н. ВЕРТИНСКИЙ.jpg
А. Н. ВЕРТИНСКИЙ.jpg (7.67 KiB) Viewed 19130 times
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Sep 30, 2009 3:35 pm, edited 12 times in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

Памяти моего дорогого друга А. Николаева.

В А С И С У Б А Н И…

Это – рассказ вовсе не о том, как я путешествовал по Грузии, путешествовал, правда, - мало, сколько удалось, другие были заботы, хотя так мечтал побывать в отдалённых и неведомых мне уголках неповторимого горного края, наполненных непонятной и волнительной экзотикой – Кахетия, Имеретия, Хевсуретия, Сванетия – названия-то какие-то «вкусные»… Да и едят тоже вкусно, грузинская кухня – харчо, сациви, чахохбили, хачапури (не говоря уже «шашлыки»!..), это - «О!» и знак восклицательный…Там живут по своим законам разные люди – все они грузины, но грузины разные: сваны, это – сваны, а хевсуры – тоже не имеретинцы или мингрелы. Есть ещё – кахетинцы, живущие в райском уголке – Кахетии, куда ведёт горная одноколейная дорога, с трудом, пыхтя, проталкивающая поезда - все выше и выше, мимо цитрусовых садов, где висящие на ветках гигантские лимоны трутся о проходящие вагоны, мимо игрушечных чистеньких станций, где в самые трудные годы, годы войны, вовсе незаметных в тех местах, независимого вида и полные самоуважения спокойные усатые буфетчики, стоя за стойкой в пустых станционных залах, продавали на разлив (кому?!) грузинский коньяк из бутылок с синими этикетками… Нет, о Грузии я больше сведений имею из рассказов Фазиля Искандера, из кино, - был прекрасный фильм «Хевсурская баллада»; трогательные немые, под пианино тапёра, фильмы моего далёкого детства: «Арсен», «Дарико», «Закон гор» и другие кинофильмы о Кавказе, прекрасные киноминиатюры Резо Габриадзе – ну, не буду перечислять все... Я побывал только в Тбилиси, где жили мои родственники и куда занесла меня на короткое время случайная судьба – тоже впечатления незабываемые, не полностью объяснимые с точки зрения вспоминаемого времени, да ещё побывал в этой самой Кахетии, помню название конечной станции: «Цнорис - Цхали». Однако тамошних красот вкусил я мало, так как за проступок в виде неумеренной мальчишеской пьянки, помимо решения об исключении меня из списка подлежащих выдвижению в кандидаты членов партии (неисповедимы и благословенны пути Господни!..) я находился несколько дней под арестом, состоявшим, впрочем, в том, что, вместе с охранявшим меня солдатом, казахом Мишей Бегимбетовым, я без ремня, а он – с винтовкой образца 1891-го, дробь тридцатого года - сидели вместе на подножке вагона и любовались проплывавшими дивными пейзажами и дышали впрок, про запас, чистым горным воздухом…Прости мне, Господи, грехи моей юности, ибо их было немало, а получил я и так своё сполна!..
Кахетинцы вообще имеют в Грузии такую же весёлую славу, как габровцы в Болгарии, как рязанцы в России, чукчи, конечно – на то они и есть, бедные чукчи….Как в любой стране – объекты постоянного добродушного подтру-нивания… Однако, пора возвратиться к началу рассказа, к его названию.
Слово «Васисубани» - это, собственно, название вина, а вина в Грузии, как и вообще, - везде и почти всегда, называют по местности, где растёт эта благородная лоза: шампанское, бургундское, бордосское, рейнское, итальянские вина, их много… А помните, каким вином угощал Понтий Пилат начальника тайной стражи?.. Армяне и грузины, хоть и не враждующие между собой, но и не отличающиеся особо нежной дружбой, одинаково считают, что лучшие вина, это – грузинские, а коньяки – армянские… Грузинские вина – белые, красные, сухие, полусладкие – «Цинандали», «Напареули», «Твиши», «Мукузани», «Саперави», «Хванчкара», «Киндзмараули», «Ахашени» - их столько, что сами грузины могут не все помнить… Но – к делу, к делу!.. Только подхожу…
Когда, уже во взрослой жизни солидного, многоопытного, хотя и с низкооплачиваемой работой, врача предстоял отъезд куда-либо, скажем, - на отдых, - я начинал собираться чуть ли не за месяц до этого – составлял списки, обдумывал, что взять и всё равно, что-либо нужное забывал, а кончалось дело тем, что моя Леночка за полчаса укладывала чемодан и корзинку, и мы были готовы… Так произошло и в тот день, когда мы должны были поехать на несколько дней в Ленинград, на свадьбу дочери моего лучшего друга ещё с военных лет, в совместной учёбе в фельдшерско-акушерской школе. В трудное для меня время он сумел поднять мои силы, уверенность в себе, когда я уже совсем отчаялся, считая своё положение безнадежным. Увы, его уже много лет нет в живых – ох, как рано он ушёл из жизни, как мне его не хватает! Всё держится в цепкой памяти моей – другое Бог отнял, это – оставил, иначе не писал бы я своих рассказов, которые, по сути, - моя жизнь, с детства до старости… Много, оказывается, наряду с тяжелым и грустным, было интересного – даже любопытного и весёлого!.. Писатели, даже такие малозначительные, как я, в общем, - такие же люди, как и все. Отличаются лишь способностью наблюдать и запоминать…Ты, Лидочка, не знаешь наших с ним встреч в голодные сороковые годы, мои поездки к нему и Наталье Николаевне в Лианозово, где они жили в полуподвальной неуютной комнате старого дома при Подушкинской участковой больнице. Сколько раз я проезжал потом на машине мимо старинной Лианозовской (Подушкинской) церквушки, которая стоит близ кольцевой автодороги, а в Лианозове, теперь уже – в черте Москвы, вырос огромный городской жилой массив…
А наши ежегодные традиционные встречи в Озерецком, недалеко от нашего Зеленограда, куда Николаевы летом приезжали недели на три, а – глухарь, которого поймал Василий Михайлович в окрестностях Озерецкого!.. Вот, оказывается, как вкусно ели буржуи – ни с чем не сравним вкус дичи!.. А я-то, по скудости своего совкового мышления, не мог понять – кому нужны эти неощипанные глухари-тетерева, куропатки-рябчики, которыми изобильно были полны застеклённые прилавки особого отдела Елисеевско- го магазина ( как войдёшь – налево)… Не видел я и покупателей этого това- ра, но они были…А наши походы к озёрам Круглому и Долгому, купании там, а то и – в маленьком пруду возле крохотного домика Натальи Николаев- ны, где было место большому огороду, вишнёвому и сливовому садику, малиннику и, даже – цветнику! А героические наши посадки в обратный переполненный автобус…Мы жили в городе-спутнике Москвы , Зеленограде, где, исстрадавшись от унижений и издевательств хозяев самого скромного и тесного съёмного жилья в деревенских домах, с «удобствами во дворе» и, бывало, - с бесплатными остервенелыми клопами – обрели, наконец, свою квартиру, своё гнездо! Это – недалеко от станции Крюково, от которой – пятьдесят минут езды на электричке до Ленинградского вокзала, где платформы для поездов дальнего следования и местного сообщения – рядом.
Поезд на Ленинград отходил, кажется, в час сорок дня, было ещё утро, но я, всегда беспокойный, предложил выехать много заранее – мало ли какие могут быть неожиданности и задержки в пути! Но мои призывы, неоднократные предупреждения, тревожные опасения, предчувствия, наконец! - не находили единственно правильного ответа. Уже, в незаметно и невероятно приблизившемся известном нам беспощадно чётком времени, Леночка решила заняться подробным макияжем, или как там его… Обычно легко и быстро справлявшаяся с этим, она, доводя меня до кипения, тут вовсе не спешила… Я только руками разводил и поглядывал на часы всё чаще, и сердце моё билось тревожно, в такт им, а когда я продолжал канючить – она раскричалась на меня: «Не желаю три часа сидеть на вокзале!» - я только рукой махнул – э, будь что будет!.. Наконец она, соизволивши, согласилась двинуться… Времени оставалось уже немного, и пока хватало, по моим расчётам, но хватало, если не случится нежданное!..
Однако же – случилось оно, и не одно!!! Не быстро двигаясь с вещами, мы подошли к остановке автобуса, который пришлось ждать, как назло – более обычного, на нём мы доехали до станции, нужная нам расчётная электричка только что «ушла», вильнув хвостом, и пришлось ждать следующую, это минут двадцать-двадцать пять – положение!..
…Я уже ничего не говорил, сознавая нашу обречённость, думаю, что и Леночка начинала понимать это. На какой-то промежуточной станции электричка задержалась более обычного; в общем, мы прибыли за полторы минуты до отхода Ленинградского поезда и, что есть силы, задыхаясь, побежали с вещами к нему, благо платформа его, как я сказал, была рядом. Но сердце моё хотело вырваться из груди на свободу, оно бешено стучало… Боже мой, я ведь тогда не знал, что у меня аортальный порок! Если б знал – упал бы замертво!!! Леночка, я видел, тоже была в неспортивной форме, я знал, что и у неё с сердцем не всё в порядке.
Едва не упав по дороге, мы в последнюю секунду (!!!) ввалились в открытую дверь задней площадки последнего вагона, и уже там – упали оба!.. В тот же миг автоматическая дверь захлопнулась за нами, и мы поехали! Несколько отдышавшись, мы пошли по вагонам – к своему и, гася одышку, сели в самолётные кресла «сидячего» вагона.
Ехать предстояло часов девять-десять и, так как мы с собой не взяли еды, я часа через полтора предложил пойти в вагон-буфет. Но мне нужно было и другое – снять стресс!!! Вот там, в буфете, и продавали на разлив это самое грузинское кисленькое вино – «Васисубани»… Лучше бы – коньяк, но его не было. Стакан я выпил, что называется – единым духом, но этого показалось мне мало, и продавщица, видя и, как мне показалось, понимая моё состояние, предложила взять всю бутылку, её я и выпил до капли, после чего – полегчало… Увы, на этом наши приключения не закончились: наш друг не встретил нас, как договорились, был уже поздний вечер, часов десять – одиннадцать, на руках у нас вещи и огромный торт, сделанный на заказ. Их адреса я не знал, вот так, хоть возьми да езжай обратно, да ведь и это – не просто! Как говорится, я мысленно «рвал и метал», да что толку! И вдруг, благодаря особенности моей памяти запоминать номера телефонов, я вспомнил и их семизначный номер, это было спасением!.. Через полчаса зять моего друга приехал на машине и увёз нас домой, а мой дорогой Адриан Николаевич так и не появился и приехал домой часа через полтора… «Разбор полётов» был потом…
Случилось то, что могло случиться – он приехал на вокзал рано, мы с ним, вообще, во многом были схожи, и это тоже сближало нас. Расположившись со всем комфортом в зале ожидания, он наслаждался отдыхом после работы и… незаметно уснул!!!
…Когда он появился на пороге, я уже был достаточно подогретым, и от него летели клочья чего-то бесформенного, от меня – пена злого возмущения – ведь что бы случилось, если бы я не запомнил номер их телефона, или телефон в этот день был бы не исправен?! Разве не случается именно так по известному закону всемирной пакости? Да сколько угодно! Возьмите хоть описание нашего пути из дому до поезда…
А он… он только тихо и виновато улыбался, таким он мне и запомнился… Хорошо, что свадьба была назначена, понятно, не на день нашего приезда, мы отдохнули и со смехом уже вспоминали все наши приключения. Свадьба была дома, но было тепло и душевно, Адик (так я звал его) читал за столом мои стихи о студенте, не выдержавшем экзамен по анатомии, стихи довольно длинные, его никто не слушал, все , после возлияний, говорили вместе и каждый своё, а он всё читал и читал наизусть, не упустив ни одного слова – память у него была – вроде моей, но когда он успел запомнить? В записи я ему ничего, кажется, не давал, может быть – прочёл один раз…
Очень способный и талантливый человек, имея такое же образование, как и я – семилетка и наша Фельдшерско-акушерская школа, счастливо избежав военного призыва (был на год моложе) – сразу же, по окончании школы и войны в 1945 году, успешно сдал экзамены и поступил в медицинский институт, был там Сталинским стипендиатом (!), затем окончил аспирантуру и успел много лет проработать преподавателем и доцентом Ленинградского санитарно-гигиенического института.
Умер он внезапно, на работе, не намного пережив свой пенсионный возраст. Это был удар не только для его семьи, - для меня тоже…Внучку, о которой мечтал, он так и не дождался. Услышав тяжёлое сообщение его жены по-телефону, это было не так уж много времени после свадьбы, я немедленно собрался и, приехав в Ленинград, проводил его в последний путь. Сколько же это лет прошло, промчалось-пролетело? Ох, много! Я думал – лет двадцать, оказалось - шестнадцать… И – почти десять лет, как нет Леночки, которой он тоже был другом, как и мне. Вот Лидочка (Лидия Васильевна!..) написала, что он, Адик, «скучает по ней»! Как правильно сказала – лучше и не скажешь, - оба они сверху смотрят на нас и плачут…
…А при чём тут «Васисубани»? Да ни при чём – просто оно напомнило мне о друге моём, друге юности, о прекрасном, дорогом для меня человеке – Адриане Николаеве…
Февраль – апрель 2007 г. Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Jul 29, 2009 8:20 pm, edited 1 time in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

В Е С Н А

(Кондово - разбулдыженно стилизованный рассказ)


...Ономнясь вызвездило, морозко притурыкало, лапти в сенях инда притвердило, зальдило дённо натаянное, а заутра, по ранку – размурыжило.
Звенью растренькало, молвливо зачиликало, капельно рассосулило – с ночи набрякшее знобкое ранковое навёсенное разнохлюпье, темень сумную разбурдыживши.
Мотрей, мужик кряжистый, ухватливый, надысь летошным предзимком сохатого в бору ухайдакал, да ить какого – мало не сорока пудов, - почитай, семь дён, али боле того - ширкал да чвякал по мокредной дурнине и ошмяннику, да по уремному кустовью, да по бряклому стланью лесному, не всякному, ино, приёмному - кто желатель, кто ноне охоч да волит каждодён лодыги ломать?! - Онучи повязав, в лапти встрёмился, оглядемшись. Соловело набыченный от недопоя шерамыжного, что надысь пофартило у Анфиски-самогонщицы (Анфиска - баба себе на уме, углядлива дюже на мужиков чужих да пришлых, а хучь и на своих, бабных, уж как щедра собой, по весне особливо, вправо-лево-назад, а в тягостях не быват... ), всё боле раздраконящась, вдробец разбухарившись и непрядно ошмурившись, - ухряписто шендарахнул маракутную швардобину о загрёпанный чумбал, с летошной заполошной мокрени нечепыженный и потому промазливо заруханный - сороптости и шурушности его ради, матерно и прогудно раздебряхнул в сколь-нето разломистых колен, в клуне телка напужамши. Крякнул гусь в клети, незнамо кады на ярмонке восхищённый (не блукай где-ни-то бездумно да бездомно, под руку сноровистую да загребущую!..). Гоготнул зычливо, може - слову крепкому дивуючись. Маруха помянутая, Анфиска сиречь, втапоры бездумно буркала на то и на иное охорённо-судачьими зенками – зырк-зырк, окрест и куда-ни-то, не уразумев сколь-нибудь (про таких бают: «Глуп, как пуп»), и уж как баркучливо, до издыху задурканно, необрубно бармачила и бармачила на ту его сумную непотрошность, тем наволокая на мужицкую, струпьями насохшую кондовость, - гоношливость и дремушную сопень, - покудова Мотрей, и так вконец терпешиною занудливой истюрканный, тож и без опохмелки обвычной куды как издрыганный за ходку свою многодённую, и оттого на баб немерно набыченный, бодливо и укусливо засмученный до безраздумного, нестопоримого отигрения, на рожон переть уготованный, - не хряпнул её поперёк узадливой её мягкотелости сыромятной изготовою, для всякой домашней нужности и на тот всяк случай припасаемой, потому как драчлив и куды как бездумен мужик нонешний, хучь и тверёзый, - без догляди и уследи бабьей ему днесь и укороту нет!.. Не доглядишь оком – заплатишь боком!..
- Ой, чой-то ты, паря? - лыбисто и мякотно так-то протюнтюкала Маруха евойная, Анфиска сиречь, - али мало нешто промеж нас натёртости?.. - Вот ужо замондачу те промеж и поперёк, напрямки в естество твоё торчливое, а то – слегой, - не хош, охальник охочливый и любохват неуедливый?!..
…Анфиска, к тому ж - баба увередная и рясная, рыло красное, хучь онучи на ём суши, толстомясая, сисястая да задастая, что твои розвальни, уж так задом вышла, ровно – попадья сельская (надо быть - пудик отыми от ейной мягкой жирности – не поменеет приметно…), необъемная с одного ухвату, тож пудов на восемь потянет, иному мужику и не под силу мущинской его возможности...
- Хайло-тко халявое онучей заткни! И свет дённый не засти!- Мотрей огряб ейный напрудно объёмистый надстрой готовно и ухватливо, что в те жомы, клешнясто усандачил её за напружную и зазывную, из себя выпиравшую, охочую до измятия переднюю бугорность, с давешнего лета ему знаемую, и поволок матёрую к сеновалу духмяному - милования для... Прельстила Ева Адама древом, а стонала-тко чревом… А и праведник седмиджды в день согрешат, един Бог грешить не решат!.. А и у того сколь дён выходных за год-тко набегат! Вестимо, не согрешив – не покаешьси, не покаешьси – ино не спасёшьси…
Меж тем - сутемень расшуркалась, ухерманилась, растандыкалась, по-над клуней голубизно развиднелось, всё звончее и распашистей засвирикала в утрешней засвежалости новодневная суетная и бзыкливая раструбливость. Расхрюпывалась каждогодная запашистая и растопырная новородность, дурнопьяном понесло, за грудки заныдлило, ровно самогоном по душе разлитость пошла, весной замуторило...
Замычала, заржала, зачамкала, зачмыкала, захрюкала, заблеяла скотность всякая, по хлевам размещённая, запевно по дворам закукарекало, заквохтало, закрякало, загоготало - домашность пернатая разбалабонилась. Бабы подойниками загрохкали; мужики, по колено в назьме толкучась, вилами зашмякали, по телегам кучами крутую запашистость нашваркивая, озимым в подкорм назначенную. По - над избами дымы устолбачились, живину утрешную означая. Продирала зенки деревня зеваючи, от ночливой усладости свободясь. Новодневье разбрыкивало сумность ночную, светомань упреждая. Понове утро зачиналось...


Июнь 2003 г. – июнь 2008 г. Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Tue Aug 11, 2009 7:06 am, edited 8 times in total.
Виктор Рудаев
активный участник
Posts: 60
Joined: Wed Jul 22, 2009 11:14 pm

Re: Страница Виктора Рудаева

Post by Виктор Рудаев »

ВОРЫ В ЗАКОНЕ
(Рассказ – социологизм)

…Не укради! – сказано… Ан нет, - крадут, воруют – у ближнего своего и дальнего тоже. Ну, на Руси – ясно, без этого и быть не может: воруют, одно слово – «Как там на Руси сейчас, Николай Михайлович?» - спрашивали у Карамзина – «Воруют!..»…
На Востоке – другое: в Узбекистане – сам видел – уходя, оставляют щётки на ветровых стёклах машин – не боятся… Конечно, не знаю, как – сейчас, так – было… А ну, попробуй такое в Москве или в области!.. Тем более – дверцу оставить не запертой – да вы что! Себе враги, что ли?.. Теперь вот и сигнализацию придумали: как приблизишься – заорёт: «Не подходи-и-и, ди-и, ди-и, ди-и!..». Хотя, - для знающих да умеющих, ловких да злоумысливших – и это не проблема, - им другое слышится: «Подходи-и-и, ди-и, ди-и!..» - за минуту внутри так вычистят – сумку и деньги, шапку и дублёнку, - и пылесоса не надо! И не задержат вас, если спешите: «Доброго пути вам, мы своё успели сделать, а вам – облегчение – груза поменьше…». А то и целиком угоняют, какие поновее да подороже – горбатый, скажем, «Запорожец» - нам и даром не надо! «Москвичей» - тоже плохо «берут», а вот – «Волгу» или «Жигули», особливо - «девятку» или «девяносто девятую», это – с нашим толстым удовольствием, привозите ещё, очень нам, ловкачам, требуется, мы тут в очереди стоим, растяп поджидаем, ждём-с… Теперь вот – иномарки… «Сузуки» да «Мицубиши», «Рено» да «Пежо», «Ауди», «Хонда», «Вольво», «Фольксваген», а то и «БЭ-ЭМ-ВЭ» или даже «Мерседес»!.. Ах, Боже ж ты мой, ну, не сладкая ли добыча, здравствуй, родименький, вот мы проводочки соединим, ключик вставим – поехали! В сарайчик поставим, умельцы – что твои Кулибины! – за дело возьмутся: номера перебьют, надо – и перекрасят, документы изготовить – раз плюнуть! Была машина старенькая, стала новенькой, и – вперёд, попутным ветром – на Кавказ или ещё куда… А то – и на запчасти разобрать – тоже не вопрос!
…Да, смейся, смейся, мой дружок, милое созданье, для тебя – весёлый смех, для меня – страданье!.. Вот же, например, - смехач этот, Жванецкий, ездил себе на своём «джипе», никого не трогал, - другие, правда, ездили спокойно, то есть – почти спокойно, на обычных иномарках, а этот мог ездить только на «джипе» - не знаю, может, в заду широк, - поэтому, или по другой причине, но - и ведь угнали, сволочи! А человек исстрадался – может, на последнее купил, сухою корочкой, может, питался!.. Говорят, похудел даже… Или вот - Пугачёва Алла, человек творческий, содержательный, - сколько всего разного в себе содержит, и скольких разных в себе содержала… Тоже ведь пострадала, да ещё - нуждаясь, конечно, и бедствуя, во «Властелину» влезла, хотела подработать, потому как не хватало на жизнь…
Однажды и мы с сыном чуть не угнали чужую машину… А дело было так: Зачем-то оказались мы в Главной синагоге, что на Спасо-Глинищевском переулке, потом стала «Улица Архипова». Не знаю, что нас привело в синагогу – кажется, за мацой приехали, но точно не помню. А когда выходили, - хлынул такой ливень, что через него не пробраться! Когда чуточку дождь стал потише, решили больше не ждать и – бегом к машине, которую оставили недалеко на стоянке, на площади Ногина. Вот и машина, наш цвет – «коррида», открываем ключом дверцу, и - прыг в салон! Ключ – в замок… Только собрались поехать, вдруг увидел – на баранке руля оплётка не наша!!! Да что это, кто нам её поменял?! И вдруг – обожгло: сели в чужую машину!!! Мамма миа, мазер и мути, матка Бозка Ченстоховска, Пресвятая Дева гвадалупская, и даже – эми хамуди!!! А если хозяин явится?! Вот радости-то будет!.. Пулей выскочили, дверцей хлопнули, запирать не стали – где там! А своя стояла рядом… Вот ведь как – и цвет наш, и модель – первая, «копейка», и ключи – такое в сто лет раз бывает!..
…Рассказал вам я об Узбекистане, но то – Средняя Азия; сложнее – на Ближнем Востоке, только не в Израиле, а в арабских странах, всяких там эмиратах, хашимитских королевствах, где шейхи да аятоллы, шииты да сунниты, Саддаты-Шариаты, да ещё – Хуссейны всякие, чёрт их разберёт… Но ведь и по их законам, коранским-магометанским, воровство – грех!.. Восток, вообще, доложу я вам – дело тонкое!.. Такое тонкое, что и порваться может, и падёт на бедную головушку: у тебя – сколько рук, две? А зачем тебе так много, - многочлен ты, что ли?! Осьминог, осьмирук?.. Хватит с тебя и одной руки, если – первый раз попался! А дальше – и того хуже!.. Один знакомый из Йемена приехал, после загранкомандировки, так вот – показывал серию цветных открыток – разные способы казней… Не рисунки – фотографии!!! Так что – там воровство не в почёте…
Иное дело - в Израиле: и народ помягче, и жулья, наверное, побольше, нет той кровожадности, но, однако, - рот не разевай, не падёт с неба каравай, свой отнимут и «спасибо» не скажут… То есть – и здесь честность была в обыкновении, во времена «она», может ещё тогда, когда длинная и извитая, за сорок лет окончательно переругавшаяся колонна исходящих из Страны Мицраим (это – Египет, поясняю малограмотным…) была только на подходе, и воображение рисовало страну, где реки текут молоком и мёдом, и жить можно на одну ХАЛЯВУ (вот, оказывается, откуда это слово – от МОЛОКА!.. - «Молоко» на иврите – «Халяв»), да ещё ведь понаехали отовсюду – со всех краёв земли, каждый со своими устоями и привычками, в том числе – и вредными, тут тебе – и азиаты, и европейцы, и американцы северные и южные, и даже – африканцы – эфиопы, и все они – евреи ( не говоря уж – и арабы тоже!..). А когда евреев становится много, то в результате – образуется критическая, да ещё и разнородная, масса, которая чревата взрывами всякого рода, вплоть до поножовщины, распространённой наркомании, воровства и даже – грабежа, но не сразу я в это поверил, пока трижды, нет – четырежды (!) не был обворован и единожды – ограблен… Или можно сказать по-другому: три раза обворован и дважды ограблен, потому что я не юрист, и в одном случае - не разобрался: то ли это было воровство, то ли – грабёж, потому что я был в сознании, но как бы загипнотизирован и не бдел, когда надо было бдеть, - я не бдю, ты не бдишь, он не бдит, они не бдят, мы все не бдим и не бдели, когда этого требовала обстановка необходимого бдения и, раз я при сём был, значит, это грабёж, но с другой стороны, мгновенную попытку завладеть моим имуществом – я не заметил, а тайное похищение, это – воровство… Но всё равно – суммарное количество этих неприятностей – то же, и я не намерен подробно останавливаться на каждом из них – нет желания вспоминать и рассказывать о них, разве что – по отдельному вашему требованию…И давайте в дальнейшем – бдели, бдим и будем бдеть!..
Так вот – сказал я : «воры в законе»… Конечно, - в своём, воровском законе, потому как нет такого государства, в котором существуют законы, защищающие воров, везде – Уложения, Кодексы и Своды, статьи и кары, однако – настоящей, эффективной борьбы-то и нет, вот они и наглеют, организовываются по всем направлениям, ну, прямо – государство в государстве, бывает – и лучше организовано: своя градация, свои иерархи, суд, прокуроры и… палачи! Бывает, подобных «должностных лиц» по надобности «выписывают» из других лагерей, даже подчас – вдалеке расположенных, и тех доставляют! И увозят обратно – после выполнения ими «спецработ». В такое можно ли поверить?! Однако, придётся поверить, не вру, честное пионерское… В зоне – полные хозяева, чуть не выше охраны, с которой – выгодная взаимосвязь, распорядители и распределители, и кухня – их, и медицина, всем и всеми ведают, и ослушаться их не моги, коли выжить да уцелеть хочешь!.. Надо чего – испроси разрешения! Кого надо – изничтожат: терроризировать будут, а то и – попросту прирежут… И начальство их побаивается и ценит, потому как те дисциплину блюдут… А бывает – кого и защитят, это как «пахан» рассудит… Не всегда и над «политическими» измывались, иной раз – и под защиту их брали, а те обращались – и такое бывало… И вертухаи ничего не могли сделать – не они хозяева… Есть и своя «касса взаимопомощи» - «общак» называется… И водка, и курево, и наркота… Откуда, спросите, мне всё это известно? Но, во-первых, - так уж обязательно вам это знать, что и не проживёте без этого? Но, так и быть – скажу: от людей знающих, которые близко соприкасались с ними, ворами, в местах, как говорят, - не столь отдалённых, от людей, которым я доверяю без ограничений, а за одного из них, светлую память о котором держу в своём сердце, я, если был бы верующим, - молился бы ежедневно о светлой душе его до последнего часа моего!..
Воры, они разные бывают: один булку крадёт от голода – «Как во стольной Москве белокаменной – вор по улице бежит с булкой маковой»… Другой, но это уже – крайности, разнополярность – миллионы крадёт, а то и – миллиарды, и сходит ему с рук, не то что жалкому бедолаге, потому как эти другие – иерархи-патриархи-олигархи! Промышленность, вроде, двигают, нефть качают, кто кого п-е-р-е-б-а-р-р-е-л-е-е-т, государству малый кукиш отваливают, а больше – себя не забывают, на благотворительность миллиончик-другой бросят – что им это! Да не более, чем нам яичко всмятку скушать!.. Зато – от налогов увиливают, а это уже – лимончики побольше… Голодающим и бездомным из-за стихии и развалившихся ветхих вонючих бараков, бесчисленным детдомам и сиротским приютам, бюджетной нищенской медицине и прочим народополезным сферам их подачки – помощь не ощутимая, но шуму – очень даже довольно!..
Кто сумел – за границей скрылся, в «туманном, - так сказать, - Альбионе» или ещё где - спрятал тело жирное в утёсах, иные до поры-времени находятся под высочайшим покровительством Главного Пахана страны – не за «просто так», понятно, ну а кто уж не сумел, или не угодил, или не поделился разумно – для того другой «схрон» есть – Матросская Тишина, Лефортово – да мало ли фартовых курортных мест?.. Некоторые путешествуют демонстративно, из страны-укрытия – в другие, которые не выдадут – денежки всё делают! Другие, молчаливо-туповатые, с видом вполне идиотским и недоумевающим (как же это они попались, болезные!..) смотрят на нас из клетки в зале суда, надеясь на своих постоянных и известных адвокатов – Падву и Резника. Заметьте, - как только процесс громкий да денежный – тотчас эти акулы подруливают, только они и мелькают, денежки крупные на расстоянии чувствуют, как те – кровь… Только не всегда эта падла продажная (извините, хотел сказать – «Падва», очень звучание сходно!) поможет, и тогда начинается «движение» - выпускают на улицу орущих юнцов ( не задарма, понятно, денежки и на это рассчитаны…), и те, размахивая портретами и транспарантами, сползаются, змеёныши, к зданию суда, скандируют и верещат: «Сво-бо-ду Хо-дор-ков-ско-му!» - или ещё кому… Телевидение и другие СМИ подключаются (какая-то доза на это даётся – демократия!..); там один, который поверх очков смотрит, другой – хам наглый да ухмыляющийся, третий – плюгавенький такой, тихо говорит, но авторитетно! – Один «за» говорит, другие – против, - шумим, брат, шумим!.. Стараются и деятелей искусства подключить, бывает – честные люди, стихи хорошие пишут и песни даже, известными хорами исполняемые, а вот – поди ж ты, на наживку лживую клюют и в стихах возмущение изливают!.. Жалко им несчастненьких… Чего тебе жалеть их, слезами сострадания заливать их судьбу горемычную?! Вспомни лучше, что более полувека кровавым потом исходил, работая за гроши на страну, создавая её богатства, культуру, охраняя здоровье её людей, а она и забыла о тебе, и уж не вспомнит никогда, и жалкую пенсию твою украла, а доживать ты будешь на скромное пособие в чужой стране, для которой ты и не сделал ничего – уж как «сладок» хлеб чужой!.. Подумал ли ты, откуда, скажем, у Черномырдина миллиарды, ведь – дуб дубом, мешок с дерьмом – далеко ли он промышленность, хозяйство народное подвинул?! Какую радость и пользу принёс, кому помог?!
…А здесь, в мире капитала – и свои воры есть, и тоже – в законе, в своём, здешнем воровском законе, и тоже, бывает, попадаются, хоть здесь и другие порядки, порядки загнивающего капитализма, и нет тебе понятия «наше, народное» и Отдела Борьбы с Хищением Социалистической Собственности (ОБХСС), но – всё же… И тоже митинги в защиту устраивают, и листовки, и на шоссе пикеты, обращаются к проезжающим: спасите, поддержите, помогите, освободите! Миллиардера несчастного обидели! Лернеры да Гайдамаки… И вокруг этой кампании другое жульё вертится, как мошки вокруг огня, а там и другое , и третье, и всем – дай, и ни от кого: «на!»… И попрошайки, и наркоманы, и воры, и грабители, хулиганы и убийцы… Но это уже – другая тематика, другое русло, в которое погружаться не хочу, не желаю, - надоели вы мне все, сколько можно мне заниматься вами, и почему бы вам, товарищи-миллиардеры и прочая шушера, - не посидеть-таки под присмотром какое-то время, тем более, что здесь – не нары, говорят, а кровати, душ и прочий «шерутим» (удобства), телевизор и мобильники, и кормят прилично, даже – фрукты дают!..
Такие вот рассуждения мои на эту тему – о ворах в законе и в беззаконии, - наверное, и об этом было вам интересно узнать, говорено ведь одним великим, что – «Бесполезных знаний нет!»…





Июнь 2005 г. Ашкелон
Last edited by Виктор Рудаев on Wed Jul 29, 2009 8:47 pm, edited 1 time in total.
Post Reply