на маскараде жизни

[Леонид Ейльман]

На маскараде жизни.


Марк подошел к своему дому. На скамейке около дома отдыхал старик-сосед. Если Марк раньше только вежливо здоровался и проходил мимо, то теперь какая-то магнетическая сила остановила его и заставила присесть рядом.
Старик присел на скамейку, чтоб отдохнуть перед тем, как подняться по лестнице к себе на четвёртый этаж блочного дома без лифта. Они поднялись вместе. Марк знал, что его сосед принадлежал к писательской гильдии. Старик был самолюбив, осторожен в политических высказываниях и горд тем, что был знаком с многими писателями эпохи начала советской власти.
Ещё при жизни Ленина он написал рассказ “Тринадцать”, который уже больному вождю прочитала Надежда Крупская. Рассказ понравился Ленину, и он рекомендовал его включить в учебники по литературе. Надежда Крупская, как нарком Просвещения, так и сделала. Марк прочёл этот рассказ. Он понял, что рассказ был прижизненная попытка обожествления вождя, и она удалась, автора заметили.
Когда Марк и сосед поднялись на свою лестничную площадку, то старик пригласил Марка зайти к нему. Старика не смутило то, что квартира, куда вошел Марк была мягко сказать неубрана.
Марк, чтоб расположить соседа к беседе, похвалил его рассказ “Тринадцать” и спросил: “А не приходилось ли ему беседовать с Лениным?”
-Нет, к сожалению Ленин был уже болен и к нему никого не допускали, а вот с Крупской я виделся много раз по роду моей и её работы по воспитанию молодого поколения.
-Пожалуйста, расскажите о Крупской. Ведь она, как никто ближе всех знала Ленина!
-Да, она писала свои воспоминания о Ленине. Она хотела, чтоб образ вождя был освобождён от подобострастной лести. Она советовалась со мной по вопросу: что нынче можно напечатать, а что нельзя будет напечатать. Так она хотела написать о том, что Ленин очень жалел, что в своё время порвал отношения с Мартовым -лидером меньшевиков. Когда Ленин узнал, что Мартов умер за границей, то с горечью заметил: “Как Юлий оказался прав!”
Конечно, я не мог ей рекомендовать оставить это место в воспоминаниях о вожде. Само упоминание о Мартове, да ещё признание Ленина правоты лидера меньшевиков –этой, в основном, еврейской части российской социал-демократии могло бы для нас обоих кончиться трагедией, а для книжки уничтожением.
-Это маленькое замечание показывает нам, что Ленин был способен оценивать ситуацию, признавать свои ошибки и, если бы не ушел так рано из жизни, то создал бы экономически обоснованный социализм, не правда ли?
-Да, всё могло быть иначе, человечней что ли!
-Крупская наверняка знала содержание Завещания Ленина.
-Конечно! Она помогала ему его писать и информировала его о положении в партии. Ленин хотел, чтобы она зачитала Завещание партийному съезду, но ей это не удалось. Секретари Фотиева и Алилуева донесли Сталину о Завещании Ленина. Завещание попало в руки Зиновьева и Сталина. Когда Сталин прислал на ее 70 летний юбилей торт , то она безропотно его попробовала и умерла. Никого этим тортом не угостила. Гости ели обычные пельмени.
-Михаил Борисович, неужели все книжки, неугодные Сталину сжигали?
-Нет! Библиотечные черви создали спецхран,- тёплым голосом сообщил старик. Они рисковали, но как-то всем казалось, что это сделано по указанию вождя.. Тут старик снял свои очки, положил их на стол, потёр переносицу:- “Молодой человек, заходите ко мне вечером, а сейчас мне надо покушать и за работу.”
Как-то вечером Марк под каким-то предлогом зашел к Михаилу Борисовичу. Тот только что откуда-то вернулся и был одет в чёрный костюм с орденом Ленина на отвороте пиджака.
-Михаил Борисович! По какому случаю парад?
-Я только что вернулся с юбилейного торжества в честь Николая Островского.
Марк понял, что старик расположен к беседе.
-Михаил Борисович, а чей портрет висит на этой стенке?
-Это ваш покорный слуга. Так я выглядел в 1941 году. Это работа художника Кузнецова. Он обратил внимание на мой интеллект и попросил меня позировать ему. Мы познакомились в столовой работников искусств. Он так объяснил мне своё желание: - “Идёт жестокая война с лютым врагом. Портрет офицера с интеллектуальным лицом есть мой ответ народу. Наш народ непобедим. Невозможно никому победить человеческий разум.”
Хозяин отправился на кухню угостить Марка чаем.
- Не могли ли Вы оказать мне услугу, - спросил Михаил Борисович и, не дожидаясь согласия, порылся в вазочке на столе, заваленной разными важными записочками. Он нашел талончик и протянул его Марку.
- Это талончик на получение писательского пайка в закрытом распределителе. Надо съездить за пайком на улицу Горького, войти во двор магазина “Диэта”. Во дворе есть маленький домик, смело открывайте дверь и попадёте в наш распределитель. Часть пайка в Вашу пользу!
Марк согласился. Он понял, что это путь к сближению с соседом. Он поехал по указанному адресу. Сначала он зашел в магазин “Диэта”. На его мраморных прилавках был обычный скудный ассортимент. Зато стены торгового зала украшали яркие керамические панно сбора урожая, ловли рыбы, тучных пастбищ. Во дворе парадного дворца питания Марк нашел маленький одноэтажный домик, напоминающий какой-то склад, укрытый от любопытных взглядов отсутствием каких либо указателей. Марк толкнул обшитую железом дверь и очутился в небольшом плохо освещенном зале, где какие-то личности вожделённо толпились у кассы перед полной кассиршей, восседающей над всеми за кассовым аппаратом.
- Нюрка! Композиторам чёрной икры не пробивай! -скомандовала продавщица за прилавком:- "Икра осталась только для писателей!"
- Машка! Не забудь отложить мне три баночки моему мужику на опохмелку! -отозвалась кассирша:-"Не знаю чем и кормить своего дармоеда" -пожаловалась она Машке. Часть посетителей заволновалась: видимо, композиторы: -"И вчера композиторам икры не хватало," -возмутился высокий мужчина в очках.
- Композиторам, которые симфонии всякие сочиняют вообще пайка не положено, нечего их баловать. Они простой частушки придумать не могут, зачем их икрой народу кормить? -заявила кассирша,-“Это явреям симфония нужна, а народу частушка!”
Композиторы примолкли, чтоб не попасть в явреи и не злить хозяйку лакомств. Марк вспомнил, что у него нет писательского удостоверения и ему могут не дать икры, но оказалось, что его талончик имеет тайный знак писательской касты и заветная баночка попала в его пакет.
Михаил Борисович был очень рад принесённым продуктам и вознаградил Марка за его труды банкой шпрот и пакетом гречневой крупы, но Марк не спешил уходить от Михаила Борисовича. Его заинтересовал лист бумаги, заправленный в пишущую машинку.
- Я вижу, как рождается новое произведение искусства?
- Да, я пишу рассказ о герое Малой Земли Цезаре Куникове. Обстоятельства его гибели более, чем странны.Ведь он занимал пост заместителя наркома боеприпасов, имел броню и не подлежал мобилизации на фронт. Наркомом боеприпасов был Ванников, которого выпустили из ГУЛАГа с началом войны. Этому наркомату поручили изготовить атомную бомбу, а Куникову руководить этими работами. Наверное, Сталин потребовал заменить кандидатуру Куникова по понятным престижным соображениям, а Лавретий Берия позже вообще забрал этот проект в свое ведомство. Нет ли здесь разгадки настойчивого требования Куникова послать его на фронт? Не хотел ли он доказать своей храбростью, что напрасно ему не доверили эти важные работы? Ранее подвиг этого человека не был известен людям потому, что Куников был евреем, но недавно ко мне приехал офицер связи и передал мне личное поручение от Леонида Ильича Брежнева написать рассказ о событиях на Малой Земле. Конечно, анализировать причину просьбы Куникова уйти на фронт я не могу, цензор не пропустит.
- Вы были на Малой Земле и знакомы с Брежневым?
- Да, я во время войны был военным корреспондентом в восьмой армии, где в политуправлении армии служил в чине полковника Брежнев. Военный корреспондент всегда при политуправлении. На Малой Земле я с ним три дня просидел в бункере пока шли бои. Это был глубокий высохший колодец. На его дне наскоро сделали небольшую боковую нишу, поставили телефон и вбили стальные скобы вместо лестницы. В нём было темно, но безопасно. Телефонная линия была сразу же поврежденна. Так что мы все три дня не знали, что же происходит снаружи и поэтому прислушивались к стрельбе и здорово трусили. Когда нам крикнули сверху, что можно выходить мы перецеловались. Нас повели по местам сражений. Бои, которые провёл Куников , были необыкновенно жестокими. Я обратил внимание на лица наших убитых воинов. На лицах застыла ненависть к врагу, воля к Победе!
- Неужели судорога смерти, чувство боли, гибели, то есть личные ощущения в последний момент жизни человека могут быть слабее общественных чувств?
- Мы вырастили нового человека, человека с мощным общественным сознанием.
- Но штурмовали Малую Землю штрафные батальоны, где было немало уголовников. Эти люди должны были своей кровью смыть вину перед Родиной. Так ли уж высока была их мораль?
Михаил Борисович хитро улыбнулся. Ему не хотелось спорить и он согласился.
- Вы думаете, что наша литература это искусство? Литература это ремесло, поставленное на службу партии. Да, ремесло и ремесленников в литературе много. Ещё до войны партия нас - писателей звала идти в гущу народных масс и искать там творческие таланты. Так, несколько еврейских поэтов, стихи которых не печатали по соображениям процентной нормы или низкого качества, отыскали каких-то кавказских ашугов, казахских и киргизских акынов и начали якобы переводить их устное славословие, которое раньше было отточено для лести местным князьям и баям, на русский язык. Потом они расширили своё предприятие и стали переводить на русский язык эпос некоторых народов. Издательства, руководствуясь полученными инструкциями, печатали в роскошных переплётах эти малоинтересные книги.
Когда Василий Иванович Лебедев-Кумач работал в редакции журнала “Крокодил”, то приспособился перекраивать стихи из старых журналов на современный лад в соответствии с требованием времени. Так он переделал песню времён первой мировой войны одного безвестного учителя из Рыбинска.
Песня называется: “Священная война”. Музыку к ней написал Матвей Блантер, а впервые исполнил ансамбль Александрова. Песня получила огромный успех, а Василий Иванович - сталинскую премию. Блантеру премии не дали так как решили, что такая песня должна быть закреплена за русским композитором. Александрову поручили слегка улучшить оркестровку.
- Страшная несправедливость!
- Во имя великой цели надо идти на компромисс с совестью, а цель у нас создать самое справедливое общество на Земле. Я понял это, когда работал в издательстве “Молодая гвардия”. Я печатал не то, что хорошо, а то что нужно для осуществления нашего эксперимента. Человеческим обществом управляет экономическая необходимость или обыкновенный кнут. Литература призвана убедить человека, что есть и третья движущая сила общества - его общественное сознание: мораль, совесть. Это сознание вырабатывает привычку к труду и труд становится необходимостью человека, как привычка чистить зубы.
- К совести человека уже призывал Христос, но он не отменял экономические законы!
- Мы сегодня заболтались с Вами, мне нужно работать, - Михаил Борисович помрачнел. Он не переносил возражений!
Когда Марк принёс Михаилу Борисовичу очередной заказ из распределителя, то придумывать предлог для втягивания писателя в разговор ему не пришлось. Увидев баночку икры и балык, он довольно воскликнул:
- Павел Корчагин не даром отдал свою жизнь великим идеям Ленина. Наша страна расцветает с каждым днём!
- Какое отношение имеет Павел Корчагин к сегодняшнему заказу?
- Это я, молодой человек, нашел Николая Островского и помог ему напечатать книгу “ Как закаляется сталь.”Я понял, что в русской литературе есть тенденция создавать героя своего времени. Пушкин. положил начало этому, Лермонтов продолжил её. Наше героическое время требовало своего героя: подвижника, целеустремлённого человека, преданного идеям партии, готового пожертвовать собой ради этих идей.
Получилось так, что один пожилой партиец принёс мне в редакцию издательства “Молодая гвардия” две тонкие тетради в прямую линейку, исписанную огромными буквами малограмотного или подслеповатого человека. Хорошо, что он добился свидания со мной, а не оставил рукопись моему секретарю. Он объяснил мне, что человек, написавший эти заметки о личной жизни, серьёзно болен. Отказ их опубликовать лишит его надежды на признание, он погибает, ему нужна партийная поддержка. Он уже обошел с этими заметками ряд издательств, но там засела беспартийная сволочь. Я взял эти тетрадки домой, прочитал их и понял, что в таком виде их печатать нельзя, но тема, образ человека- подвижника меня захватили. Я поехал познакомиться с автором. Я нашел в маленькой комнатке коммунальной квартиры измученного длительной болезнью человека с осунувшимся лицом аскета, полуслепого.
- Николай! Вы сварили великолепную сталь! Моё дело редактора её отшлифовать.
- Дай мне твою руку, братишка, -попросил автор заметок. Я протянул ему свою руку. Всё время нашего разговора он не выпускал мою руку. По ней он старался уловить моё подлинное отношение к его работе. Это было поведение слепнувшего человека. Мы разговорились о его книге. Я высказал ему массу замечаний. Он помрачнел.
- Я чувствую по Вашей руке, что моя повесть Вам не понравилась.
Я начал его убеждать, что он ошибся, я для него выхлопочу путёвку в санаторий для лечения, а за это время отредактирую рукопись. Я, действительно, хотел поработать над рукописью без него, но поехать в санаторий пока рукопись не будет готова, он отказался. И для меня началась каторга. Это был несговорчивый, упрямый человек, который не понимал, что у книги должен быть занимательный сюжет, герои должны как-то отличаться от друг друга характерами. Он мог только скучно рассказать о своих невзгодах, отчаянной ситуации, когда он чуть не пустил себе пулю в лоб, но нашел в себе мужество остановиться. Он никак не соглашался сделать Тосю мелкобуржуазным элементом, как того требовал классовый подход к любви: не полюбить пролетария, бойца революции могла только мещанка. Откуда ему было стать писателем, когда он окончил всего два класса церковно - приходской школы. Это обстоятельство я оттенил в книге.
Когда книга вышла и имела громкий успех, то Николай подарил мне свою фотографию с надписью: “Братишке, с которым мы сварили сталь.” Копию этой фотографии я подарил М. И. Калинину, когда он вручал мне орден Ленина за редактирование книги.
- Скажите, а другие известные советские писатели были кем-то найдены?
- Конечно! Серафимович нашел Шолохова. Нужен был социальный заказ на гения. Нужна была книга- аналог “Войны и мира” Льва Тостого. Но несоответствие романа с возможностями автора бросалось в глаза. Пошли разговоры. Где черновики, почему автор уединился в селе? Серафимовича вызвали на заседание ЦК партии. Он выступил в защиту Шолохова. Там, решением ЦК, за Шолоховым официально было закрепленно авторство, а работников ЧК, которые этот проект разработали, расстреляли, но уже после смерти Ягоды. Существуют очень резкие письма Шолохова Сталину о безобразиях при коллективизации, которые косвенно подтверждают эту версию. Сталин не возмутился этими письмами. Он понимал, что человек с такой подмоченной репутацией не опасен. Такое поведение характерно для Сталина. Он был хороший психолог.
Сталин попросил Шолохова написать роман о войне. Шолохову пришлось обратиться к Андрею Платонову за помощью. Шолохов был жертвой обстоятельств. Я лично Шолохова не знал, но он защитил в свое время Эмму Цесарскую – исполнительницу роли Аксиньи в кинофильме “Тихий Дон” от гибели в ГУЛАГе.
-Увы! Надежды Серафимовича на талант Шолохова не оправдались.
-Такая же судьба и у Александра Фадеева. Его первое значительное произведение “Разгром” о судьбе отряда красных партизан Левинсона было отредактировано Юрием Либединским, но у Саши был талант писателя и
огромное честолюбие. Сталин это понял и постарался сыграть на честолюбии. Он льстил Фадееву и Саша отвечал простодушной любовью, но когда разобрался с кем имеет дело, то начал бояться его и поэтому отказывал многим писателям в помощи.
- Вы близко знали Фадеева?
-Я бывал у Саши Фадеева на даче. Саша многое знал о тайнах прошедшей войны. Одна из тайн -Молодая Гвардия. Я спросил его. Неужели украинцы - полицейские могли пытать и убить подростков, родителей которых они хорошо знали, с которыми вместе выросли ?
-Человеческой гнусности нет предела!- ответил Саша, - Полицаи стремились спасти свои шкуры, боялись того, что немцы их бросят при отступлении, старались выслужиться и поэтому придали этой по своей сути детской игре в партизан характер боевой организации. Но есть куда масштабнее тайна войны! Сталин готовился к союзу с Гитлером. Сталин восхищался его решительностью. Они стали кавказcкими кунаками- побратимами. На Кавказе не предают побратимов. Гитлер считал: западные демократии являются только удобной средой для еврейского капитала, который тайно управляет миром. Сталин придерживался такого же мнения. Гитлер полагал, что мир построен на борьбе народов за свое выживание и диктатура обеспечивает народу наиболее безопасные условия развития. Не случайно каждый успешный народ имел своего вождя, царя, повелителя. Гитлер считал своим главным врагом евреев, которые тянут европейцев к либеральному социализму и демократии. Пакт между фашистами и коммунистами был в первую очередь идеологическим! Гитлер объявил тотальную войну всем евреям. Приход Рузвельта к власти в США и Черчилля в Англии он считал происками евреев. Рузвельт тщательно скрывал свои симпатии к евреям, зная, что в стране ему противостоит сильная прогерманская оппозиция, котороя обвиняла его в социализме. Дело в том, чтобы вывести страну из экономического кризиса Рузвельт проводил политику вмешательства государства в экономику, что расценивалось, как элемент социализма. Еще Рузвельт боялся Гувера, который знал тайну Перл-Харбора. Рузвельт знал о предстоящем нападении японцев на американский флот и хотел его, чтоб иметь возможность выступить на стороне Англии. Он за день до нападения японцев велел убрать из гавани новые авианосцы в открытое море. Движение японской эскадры было замечено полинезийскими рыбаками. Да и американцы взяли в плен камикадзе-подводника за день до нападения японцев. Так что Рузвельт пожертвовал моряками ради большой политики, а Черчилль пожертвовал городом Ковентри, хотя знал о предстоящем налете немецкой авиации. Он не хотел, чтобы немцы догадались о том, что их приказы перехватываются и дешифровываются. Параноидальный антисемитизм привел Гитлера к недоверию Сталину. Он подозрительно относился к его окружению. Гитлер полагал то, что Сталин хочет захватить Дарданеллы для создания угрозы нефтяным запасам Румынии. Без этой нефти Германия не могла воевать. Просьба Сталина разрешить ему захват Дарданелл усилила подозрения Гитлера. Началась война. Евреи попали в западню.
Саша Фадеев вспомнил как к нему после войны зашел бывший корресподент газеты " Красная Звезда" и рассказал ему интересную историю. Корресподент просил Сашу помочь ему устроиться снова в газету. Он отсидел в ГУЛАГе пару лет по навету своей любовницы- фронтовой подруги. Война закончилась и он решил вернуться домой, к семье и расстаться с подругой. Подруга его и засадила в ГУЛАГ. В лагере он познакомился с бывшим охранником особого кабинета, расположенного в здании радиоцентра на Шаболовке в Москве. Охранник никак не мог понять почему его посадили в ГУЛАГ. Охранник просил корресподента похлопотать за него, когда он освободился. Корресподент попросил охранника вспомнить все, даже мелкие происшествия на его службе. И охраннику вспомнился странный случай.
Однажды, почуяв дым, идущий через верхнюю дверную щель, он, нарушив инструкцию, вошел в охраняемый им кабинет. Хозяин кабинета начал оправдываться: -“Я сжигаю черновики доклада Верховному здесь, а не в печи, потому что спираль перегорела, а я тороплюсь к нему на доклад, да забыл открыть форточку”. Охранник начальственно нахмурился, просмотрел черновики и разрешил их сжечь на металлическом подносе. Они поняли друг друга. Скорее всего хозяин кабинета на него не донес, побоялся. Иначе бы расстреляли обоих. Корресподент решил, что охранник был арестован в профилактических целях. Действительно, охранник успел понять, что доклад содержал немецкие сводки о расстрелах евреев. Шел 1942 год.
-Вы полагаете, что у Гитлера и Сталина была договоренность об информации об этом?
-Письменной договоренности не было, но была общая заинтересованность, хотя я слышал о каком-то письме Гитлера Сталину перед войной.
-Удивительно то, что информация направлялась лично Сталину, минуя все ведомства. Похоже на то, что нужны были Сталину легко проверяемые ужасные факты. Он боялся, что фашисты достигли своей цели войны- уничтожили европейских евреев, они более не заинтересованы в войне и готовы заключить мир с союзниками Сталина. Эти отчеты сообщали, что европейские евреи уничтожены, мы подчищает остатки. Отчеты как бы говорили:- “Мы не требуем от Вас демонстрации благодарности, но не осуждайте нас лицемерно, ведь мы подробно информировали Вас о наших действиях и целях войны. Ваше молчание есть знак согласия”.
Сталину нужна была эта информация. Он заметил, что выступление Молотова о расстреле евреев Киева в Бабьем Яру было опубликовано в газете Нью Йорк Таймс, как незначительное событие. Сталин понял, что союзники боятся информации на эту тему и поэтому настойчиво ее посылал союзникам. Он хотел в глазах интеллигенции Запада выглядеть борцом с ужасами фашизма. Союзники боялись усиления влияния Сталина в своих странах и, видимо, уничтожали поступавшую им информацию. Они боялись заступиться за евреев. Их обвинили бы в том, что война ведется с Германией в интересах спасения евреев и может быть закончена миром с немцами. Конечно, информацию они могли уничтожить, да копии документов хранились у Сталина, поэтому они, боясь разоблачений, пошли на огромные уступки Сталину в Ялте. Недоверие союзников к Сталину и боязнь публикации им этих документов сыграли свою роль в их поведении. Так что информацию о печах Освенцима американцы имели полную. Они бомбили освенцимский завод технических масел, помогали с воздуха восставшим в Варшаве полякам, но не гибнувшим евреям. Американцы и англичане демонстративно показывали Сталину и Гитлеру, что судьба евреев их не интересует.
Евреи поняли, что наступил век информации и открыли информационную войну против фашизма еще во времена борьбы с фашизмом в Испании, а Сталин воспользовался их опытом информационной войны для шантажа своих союзников. Гитлер не понимал то, что Холокост есть информационная бомба, которая была припрятана Сталиным, чтобы исключить сепаратный мир союзников с немцами. После войны эта бомба потрясла сознание европейцев.
- Почему евреи попадают в такие сложные обстоятельства? -спросил Марк
Старик прошамкал: " Сами виноваты! Они плохо поддаются стерлизации сознания, всегда в оппозиции к диктаторам, демократия для них - идол, который заменяет Б-га"
Однажды Марк встретил своего соседа в диэтическом магазине надалеко от их дома. Старик, уже привыкший к Марку, обрадовался: “Марк, одолжи мне рубль для покупки яиц”.
Марк не только дал деньги старику, но и помог ему донести до дома покупки. По дороге Марк спросил у старика его мнение о Сталине.
-Многие теперь считают Сталина злобным параноиком, но мне кажется, что он очень логичен в своих действиях. Он, действительно, хотел построить социализм и этим обессмертить своё имя, себя. Он, как и Троцкий, понимал, что Россия -крестьянская страна, а ,следовательно, мелкобуржуазная, с частособственическими инстинктами населения, склонностью к пьянству, к лени, воровству, а социалистические отношения между людьми должны основываться на сознательном, добросовестном отношении к труду. Как быть?
Поэтому Троцкий вообще не верил в успех социализма в тогдашней России и предлагал развернуть революцию в культурных странах Европы. Потом он решил, что можно создать трудовые армии из молодёжи, мобилизованной в регулярную армию, а в экономике надо вернуться к рыночным отношениям, выкачивая деньги из деревни монополией продажи в деревню промышленных товаров. Его помощник Смилга выдвинул проект НЭПа, подхваченный Лениным.
Сталин же решил силой преобразовать крестьянство. Он имел бюрократический аппарат, который мог решать вопросы только приказами. Вот он и приказал провести коллективизацию, забрать весь хлеб. И стали крестьяне сельскохозяйственными рабочими, а страна стала огромным лагерем, где миграция населения была запрещена пропиской, паспортным режимом..
-Понятно, но зачем он погубил Каменева, Зиновьева, членов своей семьи?
-И здесь есть логика. Я работал с Михаилом Кольцовым и он как-то задал мне подобный вопрос: “А не знали ли эти люди, какую-то тайну, которую Сталин хотел спрятать в их могилах? Не связана ли эта тайна с Завещанием Ленина? Почему текст Завещания такой странный? Почему оно содержит только отрицательные характеристики? Почему Ленин его никому не доверил, кроме своей жены? Смысл любого Завещания в том, кто же наследник, что делать дальше? А не рекомендовал ли он передать руководство страной Фрунзе? Зачем Сталину потребовалась смерть Фрунзе?” Я промолчал, но, видимо, эта мысль не оставляла Кольцова. После возвращения из Испании Мишу наградили, устроили банкет, там был Сталин. Сталину не понравился взгляд Кольцова, ведь он был физиономист: догадался, что Кольцов что-то подозревает! И этот молчаливый взгляд решил его судьбу.
- Александр Фадеев не говорил с Вами на эту тему? - спросил Марк.
- Фадеев некоторое время держал у меня какие-то бумаги Пильняка. Пильняк написал рассказ о подозрительной смерти Фрунзе. Я думаю, что это были документы. переданные кем -то Пильняку для рассказа. Это был кто-то, калибра Каменева. Даже в те годы решиться на такой рассказ без поддержки сверху было непросто. Фадеев забрал все материалы после смерти Сталина. Я вздохнул: это наверняка был документальный компромат на вождя, который он приберёг на случай своего ареста.
- Жалко, что такие фрукты, как исторические факты, ещё не растут в России.
- Весь мир это маскарад, каждый носит удобную для себя маску.
Тем временем они подошли домой и старик хотел попрощаться, но Марк занёс продукты старика в его квартиру и беседа продолжилась.
- Неужели Тухачевский, Якир, Уборевич тоже пали жертвой догадливости Сталина?
- Скорее они жертвы его логики. Гитлер пришел к власти только благодаря тому, что Сталин расколол рабочее движение. И военные это понимали, не могли не понимать. Поэтому Сталин их начал бояться, попросил Гитлера сфабриковать на них дело. С этого и началась между ними “дружба”, но национальный социализм не доверял классовому- по мнению Гитлера- еврейскому. Сталин это понимал и старался доказать фюреру то, что опора на евреев есть временная мера. Он искал реального союза с Гитлером. Он его боялся. Поэтому он отказал в просьбе Гитлера о приеме польских евреев на территорию Еврейской автономной области еще в 1939 году.
-А как объясните Вы смерть Маяковского?
-Писателю всегда очень трудно удержаться в узкой щели между совестью и подлостью. Маяковский рассказал мне буквально перед своей смертью, что его “Клоп” очень понравился вождю, тогда он написал “Баню”. “Баня” возмутила Сталина. Он увидел в “Бане” критику им созданной административной системы. Сталину нужны были певцы светлой мечты, а не критиканы. Когда государство вмешивается в экономическую жизнь, то обрастает чиновниками. Особенность чиновника-бюрократа в том, что бы не брать на себя какую либо ответственность. Поэтому управление становится неэффективным. Термин: “враг народа” возник еще в результате судебного процесса: “Шахтинское дело”. Этим термином Сталин расценил результаты действий бюрократии.
И началось гонение на поэта. Какие-то тёмные личности вечерами останавливали его на
улицах и требовали, чтоб: “Ты должен покончить с собой, иначе всё твое творчество будет объявлено враждебным революции, а тебя убьют в драке.” Существует версия, что Маяковский в последние свои дни был неуравновешенным, не ночевал в новой квартире с семьёй, старался пешком не ходить, а использовать свой автомобиль.
- Может быть его погубила неразделённая любовь к Тане Яковлевой?
- В это трудно поверить. Ведь в это же время у него была Вероника Полонская, до неё Надя Брюханенко. Он обращался к Тане, чтоб обосновать поездку в Париж, а когда Лиля Брик получила письмо от своей сестры из Парижа с вложенной отдельной запиской о том, что Таня Яковлева выходит замуж за виконта де Плесси, то Маяковский понял, что его решили не выпускать. Ведь он прямо разговаривал с Таней по телефону. Наконец, у него в Америке росла дочь Элен-Патриция - результат краткого романа 1925 года с Элли Джонс. Так что у чекистов были все основания полагать, что Маяковский не вернется в Москву. Мне и сейчас кажется не логичным поведение Полонской. Она вышла из его комнаты, закурила в коридоре папиросу и подождала выстрела, а далее вместо того, чтоб вызвать скорую помощь или милицию пошла в НКВД, где на её имя уже был пропуск. Так быстро туда не пройдёшь: её там ждали! Почему то именно НКВД заказало написать ей мемуары о Маяковском?
- А каково Ваше мнение о Горьком?
- С Горьким я был знаком продолжительное время. Он знал много необычных историй, ведь он обошел пешком Кавказ, а это край, где живут древние народы, бытуют удивительные легенды. Курганы Украины, Приазовья ещё хранят свои тайны. Возможно, что прародина Руси там, на берегах Восточного Причерноморья. Как-то раз он спросил меня может ли быть историческая правда в одном предании. Это предание ему рассказала в каком-то кавказском селении женщина с семитским носом, но с тёмной кожей. Она поведала, что у них в селе время от времени рождаются дети с тёмной кожей. Много лет назад сто темнокожих воинов и сто светлокожих высадились на берегу Чёрного моря и положили начало нашему посёлку. Они молились Б-гу, которого нельзя увидеть, Б-г не разрешал им работать в субботу, но на них напали враги и они спрятали в горах свою святую книгу: тот, кто найдёт эту книгу, сможет прочитать, когда придёт счастье людям. Горький спросил меня нет ли смысла в широкой публикации этой истории: ведь происхождение великороссов так же ещё не установлено, как и у жителей этого села, а гонора у русских много!
У меня были и служебные встречи с Горьким. Однажды он собрал нас, редакторов и начал беседу с рассказа о том, что получил из деревни повесть, автором, которой была пожилая женщина. Она писала о себе. Дочь известного князя, она в молодости решила посвятить свою жизнь служению народу: сеять разумное, доброе, вечное - стала сельской учительницей. Вышла замуж за деревенского парня. Но муж запил горькую, начал её бить, выколачивать барские привычки. А потом вообще пропал без вести, уехав на заработки. Теперь она одна доживает свой век. И ничего-то не было в её жизни хорошего, никто не сказал ей спасибо за её каторжный труд. И нет теперь у неё сил вести хозяйство, поправить крышу.
Горький посмотрел на присутствующих, тяжело вздохнул и сообщил: “Я не стал публиковать её повесть, но послал ей деньги. Поймите, пусть повесть, роман берёт Вас за душу, пусть вызывает слёзы сочуствия, пусть это даже талантливое произведение -оно не ко времени, если от него хочется плакать. Россия пролила много слёз, теперь она должна цвести улыбками. Я был на строительстве Беломоро-Балтийского канала. Я видел каторжный труд заключённых. Но во имя чего этот труд? Во имя могущества Родины! И я понял, что чекисты-руководители этой стройки живут этим порывом. Природа не может обойтись без чёрных красок. Но сейчас они нам не нужны. И тот станет у нас великим писателем или поэтом, кто споёт сладкую, баюкающую песню для народа. Надо верить в мечту, творить мечту!”
-Мудрый уж только рядился в перья буревестника? Он до революции поэтизировал чернь, льстил ей, мечтал о благородной русской душе, а на Беломорканале увидел, что эта душа творит со своим народом!И Вы следовали его инструкциям?
-А что прикажете делать, молодой человек? Я работал заместителем редактора издательства “Молодая гвардия”. Нас контролировала редакция газеты “Правда”, главным редактором которой, был Михаил Кольцов. Тот самый Кольцов, который прославился репортажами из Испании. Его торжественно наградили орденом Ленина за эту работу и вдруг... Это “вдруг” случалось тогда со многими.
-Но Михаила Кольцова арестовал не Ежов, а Берия, уже после кровавых расправ 1937 года и его арестовали вечером в его рабочем кабинете издательства “Правда” сразу после выступления в доме писателей по поводу выхода из печати книги “Краткий курс истории партии большевиков”.
- Не все так просто и все имеет свою логику. Вы очень упрощенно воспринимаете историю моей партии. Мы уже говорили о логике вождя, а вы готовы все измазать черной краской. Напрасно, напрасно!
Вот простой пример сложности жизни. Я получил в редакцию поэму, написанную молодым шахтёром о Иосифе Сталине. Шахтёр описывал восторг от речи вождя, который он испытал со своими товарищами. Поэма была написана настолько неумело, что напечатать её означало дискредитировать издательство.
-Вы отправили её автору?
-В том - то и была беда, что вначале эту поэму автор послал Сталину, и на её первом листке горела резолюция: “т. Редактор! Если считаете нужным, то опубликуйте. И. Сталин.” Я знал, что канцелярия вождя ничего не забывает. Вдруг поэма понравилась вождю... Риск отказа был огромен.
-Вы опубликовали поэму? -перебил рассказчика Марк.
Старик презрительно посмотрел на Марка и обиженно замолчал. Марк понял, что допустил бестактность, и старик больше ничего не расскажет.
Как-то вечером старик зашел к Марку за солью. Марк воспользовался случаем и попросил Михаила Борисовича ещё рассказать о Горьком.
-Как-то раз я получил от Горького приглашение на обед. Я побрился, завязал галстук, смотрю мой сосед по коммунальной квартире Эдуард Багрицкий делает тоже самое и торопит меня уйти из туалета. Я вышел и пошел к Горькому, во дворец Рябушинского, смотрю, мой Эдуард крадётся за мной.
Я возмутился: -“Ты следишь за мной?” “Я не слежу за тобой, просто ты идёшь моей дорогой.” “А куда ты идёшь?” Эдуард замялся, но потом сознался, что его тоже пригласил Горький. Я захохотал. Эдуард считал меня своим начальством и понимал, что начальство не любит, когда его не ставят в известность, обходят и идут к Горькому.
Мы пришли, сели, возникла непринуждённая атмосфера, и вдруг одна дверь столовой, где мы сидели, отворилась. Вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович. Мы замерли, как кролики, в клетку которых вполз удав. Не помню, кто первый очнулся и захлопал в ладоши. Аплодисменты привели нас в чувство. Нас пригласили сесть за стол, и началась беседа. Сталин нас просил романтизировать наше время, не бояться гипербол, оставлять теневые моменты жизни только в быту. Кажется, Сейфуллина спросила Сталина: “Какой вид писательского искусства сейчас, в годы строительства социализма, наиболее предпочитателен?”
-Если я скажу, что поэзия, то запретят прозу или наоборот. Я, как тот царь Мидас, до чего дотронется, то золотое. Так что таких советов Вам не даю, но замечу, что во время французкой революции популярна была драма. Люди были неграмотны, и сцена позволяла лучше объяснить народу политику правительства.
Марк подумал про себя: холуйство -черта рабов! Спектакль покровительства творческой интеллегенции с наверняка заранее рекомендованными вопросами Вождю!
Потом Сталин начал ходить по комнате и говорить о задачах, стоящих перед писателями. У меня не исчезло чувство, будто пантера вкрадчиво, на мягких лапах, проходит мимо меня, и в любой момент малейших шорох может возбудить ярость. Глаза сверкали недобрым янтарным блеском, угрожая зрачками. На немного смуглом лице блуждала мрачная ироническая улыбка.
-А как держал себя Горький?
-Внешне он был спокоен, но я думаю, что чувствовали мы себя одинаково. Он с удовольствием уступил бы место лидера писателей Новикову-Прибою. Новиков-Прибой считал себя тоже народным писателем. Но он знал только жизнь моряков и поэтому не нужен был Сталину. Во всяком случае Новиков-Прибой часто жаловался мне на Горького, их ссорил секретарь Горького -Пётр Крючков. Он же и простудил Горького. Не даром после смерти Горького его расстреляли.
-Новиков-Прибой завидовал Горькому в том, что у него бутерброды намазаны с двух сторон чёрной икрой?
-К сожалению, зависть среди русских писателей дело обычное. Они ещё при Фадееве разделились на “западников” и “почвенников”-славянофилов. А теперь готовы друг другу горло перегрызть. Почвенники в пьянстве русского народа, его интеллектуальной лени, экономической отсталости страны обвиняют евреев. Такие обвинения льстят русским, отводят злобу от властей. Как правило, это малокультурные, малоталантливые люди, которые не брезгают некрасивыми приёмами в борьбе за тиражи, за проталкивание своей писанины. Борьба с космополитизмом, развернутая Сталиным, после войны подбодрила их.
Собственно говоря, почвенники и расцвели на этой почве. Взаимные оскорбления иногда принимают такой характер на встречах писателей, что в пивной среди подвыпивших мужиков разговор куда интеллигентнее. И тут раздался телефонный звонок. Старик кому-то обещал свою помощь. Положив телефонную трубку, старик объяснил, что ему звонила Анна Караваева: у неё скоро юбилей и она просит, чтоб не забыли дать ей к юбилею орден. Когда-то она пользовалась вниманием: была директор нашего издательства, а теперь пенсионер.
-Так теперь ордена дают не за заслуги, а как подарок ко дню рождения?
-Молодой человек, Вы изволите издеваться над принятым порядком?
Марк понял, что на сегодня контакт со стариком потерян и надо идти домой.
Дома Марк подумал: - “Кто мог предвидеть из основателей этой системы её пороки?! Например, почему наглые бездарности попали в фавориты, а талантливые фанатики погибли? Фанатик опасен для власти. Фанатик может прозреть и тогда он опасен!” Как-то Марк снова зашел к старику.
-Михаил Борисович, а всё-таки, как закончилась эпопея с малограмотным шахтёром и его поэмой?
-Я написал резолюцию на рукописи: ”Э. Багрицкому. Прочтите и дайте своё заключение.” Эдуард вечером постучал ко мне, благо мы жили тогда в общей квартире в Театральном проезде.
-Михаил Борисович, скажи прямо. Мне надо написать поэму, вместо этого дурака?
- Эдик, я сам не знаю, что делать? Ты же читал резолюцию вождя! Вот и выкручивайся сам. Может автор не будет доволен твоей переделкой?
-Михаил Борисович, давай я съезжу в Донбасс и побеседую с автором.
-Конечно, поезжай, но будь осторожен. Он может пожаловаться вождю и тогда мы “враги народа”.
Эдик поехал на Донбасс. Хорошо, что парень оказался порядочным.
-Михаил Борисович, неужели нельзя было как-то ограничить власть деспота? Неужели писатели не понимали фарса судебных процессов 30-х годов?
-Молодой человек, Вы бросаете упрёк моему поколению. Да как Вы смеете это делать? Для Вас это история, для меня -моя жизнь. Сейчас дует ветер перемен, тяжёлое время прошло. Вам молодым, предстоит исправить ошибки Ваших наивных, малограмотных романтиков -отцов. Я с Вами откровенен, но я надеюсь, что Вы не намерены выносить сор из избы.
Марку стало ясно, что больше старик с ним беседовать не будет.
-Cлуга дьявола, слуга бесов! -подумал о нём Марк, -Недаром старик мне как-то проговорился, что Ленин не любил Достоевского не только за христианскую мораль, но и за его “Бесов”, в которых он увидел себя.