Страничка Льва Мадорского

Что бывало...

Moderator: Ella

Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ ПОСТУПОК ?

В иудаистской литературе, большим специалистом которой не являюсь, легко нахожу с десяток вопросов, которые давно обсуждаются, но не имеют однозначного ответа. Например, почему Б-г позволил Катастрофу? Почему так трудно нееврею принять иудаизм? К таким сакраментальным вопросам, думаю, относится и тот, который задали недавно значительному израильскому чиновнику во время его встречи с еврейской общиной в Берлине: « Как Вы относитесь к евреям, которые эмигрировали из бывшего Союза в Германию?» Ответ последовал мгновенный и безжалостный, как удар бича: « Они совершили отвратительный поступок». Правда, после небольшой паузы высокий гость, то ли почувствовав шок зала, в котором находилось около двухсот человек, то ли из дипломатических соображений несколько смягчил удар:
« Разумеется, исхожу из собственных моральных ценностей»...
Ощущение, что эмигрируя из России в Германию, а не в Израиль, я совершаю поступок неправильный, даже аморальный, появилось у меня в феврале 1991 года. В очереди за анкетой на выезд у посольсьва ФРГ в Москве. Было холодно. Евреи замерзали, подпрыгивали, пританцовывали, запасливые пили чай или что-нибудь покрепче, пытаясь согреться, но не уходили. Стояли намертво. Пожалуй, впервые пятый пункт, из- за которого мы приняли столько мучений, из-за которого не брали на работу, не принимали в престижные институты, а ,подчас, и морду могли набить, впервые этот пятый пункт давал преимущество. Шанс на новую жизнь. Давал возможность уехать из голодной, бандитской (вспомните начало 90-х) страны в страну, как нам казалось, замечательную. Сытую, законопослушную, процветающую. Это было удивительно. Это было невероятно. Радостное возбуждение волнами прокатывалось по очереди. Отражалось в улыбках и повышенном внимании друг к другу.
Пожилой милиционер, прогуливающийся рядом и с недоброжелательной иронией прислушивающийся к разговорам о райской, западной жизни, неожиданно заметил, вызвав всеобщее замешательсьтво: « Ничего. Там согреетесь. Что-то быстро забыли о газовых камерах.» Очередь замерда в шоке. Молодой человек, похожий на студента, запальчиво возразил: « Не надо. Я был в ФРГ. Это другая страна и другие люди!» Милиционер отошёл, не желая спорить. Разговоры продолжались, но неприятный осадок остался.
В тот день я анкету не получил. Ровно в 17 часов из ворот посольства вышла худая, высокая женщина, с непокрытой, несмотря на холод, головой, и сказала по-русски, делая в словах неправильные ударения: « Рабочий день кончится. Продолжайте завтра» И добавила, вызвав улыбки окончательно замёрзшей очереди: «Одежда теплее. Россия холодно».
На следующее утро нас ожидал сюрприз. У посольство выстроилась небольшая, но шумная группа пикетчиков. Они держали плакаты, а, временами, выкрикивали написанные на плакатах лозунги, весьма неприятного для стоящих в очереди содержания: « Вы предали Израиль», «Израиль ждёт вас», «Вспомните Холокост» и т.п.
Некоторые из пикетчиков пытались вступить в разговор. Немолодой, интеллигентного вида мужчина обратился непосредственно ко мне:
- Почему Вы это делаете? Израиль-Ваша страна. Тысячи евреев отдали жизнь, чтобы он существовал. Чтобы вы могли там жить. Зачем едете в Германию?
- Вы правы,-замялся я, - Всё так. Но у сына аллергия на цветение трав. А в Израиле постоянно что-то цветёт. Я боюсь.- Мужчина отошёл, презрительно махнув рукой. Радость испарилась...
Через несколько лет я приехал в Израиль из Германии, как турист. В Хайфе, в Сохнуте, куда мы зашли с двоюродной сестрой, чтобы купить путёвки в Эйлат, ( в Сохнуте такие путёвки стоят дешевле, чем в обычном турагенстве) средних лет разбитная сотрудница-одесситка встретила меня неожиданно приветливо и с порога забросала весёлыми, с одесским ароматом комплиментами: « Какой хороший человек. Сразу, как вошёл, видно-замечательный человек. Проходите, пожалуйста, и садитесь на лучшие места». Кроме двух старых стульев в комнате сесть было не на что, но всё равно было приятно. Одесситка полистала паспорт, продолжая балагурить: « Ну, конечно, Лев. У меня тоже сын Лёва. Все Лёвы хорошие люди». И вдруг изменилась в лице: « Не может быть! Вы живёте в Германии. Этого не может быть! Соня, слушай сюда, -закричала она громко, с завыванием, как кричат торговки на Привозе, обращаясь к кому-то в другой комнате.-Этого не может быть! Такой приличный человек и уехал жить в Германию. Нет ты иди и посмотри». Соня так и не пришла. А я сидел красный, почти багровый. Опустив голову. Как будто меня публично уличили в чём-то неприличном. После этого случая старался никому в Израиле паспорт не показывать. А когда спрашивали откуда приехал, отвечал: «Из Москвы».
15 лет живу в Германии, но комплекс вины не проходит. Местный раввин успокоил: « Нет религиозных запретов для жизни евреев в Германии» . Приятели-евреи, с которыми иногда обсуждаю эту тему, меня не поддерживают. Даже жена снисходительно вздыхает: « Мне бы твои проблемы». Неужели я один такой закомплексованный?

Лев Мадорский
mark fux
активный участник
Posts: 86
Joined: Fri Oct 31, 2008 2:19 am

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by mark fux »

Уважаемый господин Мадорский! Добрый вечер!
Вы не обиделись? Слава богу. Я очень боялся задеть Вас и причинить боль. Даже пожалел о написанном. Если Вы меня поняли правильно, а я в этом почти не сомневаюсь, то цель моего замечания достигнута. Вот и славно. Я Вас понимаю и ценю Вашу позицию. Обо мне Вы можете прочесть в разделе "авторы" и в моих записках, которые ни на что, кроме того, что в них есть не претендуют. Просто, как это верно определено редакцией, "Не забыть рассказать". Не думал, что то что я отчетливо помню и о чем пишу заинтересует больше двух, ну, трех десятков читателей. Оказалось , что их больше.
Знаете ли Вы, что фамилия Ваша ивритская? Это не частый случай.
Всего Вам доброго. Будьте здоровы. Марк Фукс
Матроскин
Модератор форума
Posts: 843
Joined: Fri Feb 22, 2008 11:05 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Матроскин »

Лев Мадорский wrote:ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ ПОСТУПОК ?
15 лет живу в Германии, но комплекс вины не проходит. Лев Мадорский
Здесь периодически возникает эта тема под тем или иным углом зрения. И я уже тоже как-то высказывался.

Я не вижу оснований для Вашего стыда. Вам должно было быть стыдно только в том случае, если бы Вы предали идею или какие-то идеалы, под которыми Вы лично подписались. Коль скоро Вы этого не сделали, то испытывать какие-то угрызения совести у Вас нет никаких оснований. Уехав из совка Вы стали свободным человеком и вольны выбирать себе любое место жительства по своему усмотрению. Тем более, что, не считая Израиля, сегодняшняя Германия это самая лояльная к евреям страна во всем мире.
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

Привет, Марк! Спасибо за ответ. Объясните,пожалуйста, почему фамилия ивритская?
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

Матроскину спасибо за поддержку Лев
mark fux
активный участник
Posts: 86
Joined: Fri Oct 31, 2008 2:19 am

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by mark fux »

Шалом!
Поясняю. МАДОР (МЕДОР) - муж.р. -מדור на иврите означает отдел, отделение, раздел ( например: отдел автоматики, отделение беспилотных ЛА )
Известно еще одно значение - круг ( в смысле "семь кругов ада" ), в старых и специфических текстах.
Надеюсь, что нигде не напутал.
Сообщите Ваш e-mail.
The best. Mark
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

В БУДУЩЕМ ГОДУ В ИЕРУСАЛИМЕ

Бен-Гурион заметил как-то: «Чтобы в Израиле быть реалистом - надо верить в чудеса». Одно из великих чудес еврейской истории, которая, вообще, на чудеса плодовита - сам факт сохранения евреев, как народа. Через две тысячи лет жизни среди других народов. Несмотря на гонения, геноцид, насильственное крещение, обращение в мусульманство и всякие другие ужасы, которые постоянно сыпались на их голову. Невероятно! Сказке подобно! Как такое могло произойти? Одни объясняют приверженностью к иудаизму (хотя к бывшему Союзу это явно не относится), другие - антисемитизмом и, как следствие, изоляцией потомков Авраама от других народов, третьи - Божьим промыслом.
Сказанное, впрочем, не означает, что евреи, вообще, не ассимилировались, т.е. другими словами, не растворялись в культурной, религиозной, политической среде народов, среди которых жили. Ассимилировались и растворялись. Принимали другую религию, вступали в смешанные браки, порой, старались забыть о своей национальной принадлежности. И всё-таки народ, разбросанный по всему миру, жил. Евреи остались евреями...
А сегодня? В 21-ом веке? Есть ли будущее у живущих в странах рассеяния потомков Авраама? Вопрос, как говорится, интересный...
Пророки ещё во времена существования Израильского и Иудейского царств были категорически против смешанных браков, влияния чужой веры или культуры. «Из-за трёх добродетелей,- говорили еврейские мудрецы, -избавились израильтяне от ига египетского: за то, что не изменили языка своего, имён своих и одежды своей». Тем не менее, уже в 4 в.до н.э. иудеи попадают под влияние эллинизма. Возникает еврейская литература на греческом языке. Некоторые из эллинизированных евреев даже сотрудничали с сирийским царём Антиохом Эпифаном, захватившим Иудею и преследовавшим иудаизм.
Но настоящая ассимиляция начинается не с тех давних времён, а значительно позднее. С эпохи Просвещения. Именно тогда, в конце 18-го века, многие евреи добровольно переходят в христианство, объясняя это приобщением к развитой европейской культуре, за которой якобы не поспевает «закостенелое» еврейство. Особенно сильный размах ассимиляционные настроения приобрели в 19–Ом веке с приходом реформистов. Деятели этого движения многое пытались изменить. В том числе, определяли еврейство как принадлежность не к вероисповеданию, а к нации. В те времена появились «немцы Моисеева закона», «французы Моисеева закона» и т.д. Реформисты поддерживали идею ассимиляции, ничего не имели против смешанных браков, удалили из молитв упоминание о надежде евреев на возвращение в Эрец-Израиль. Их не остановила ни Катастрофа, ни отторжение других народов, ни запреты иудаизма. Подобных взглядов придерживались в советское время и многие евреи из бывшего Союза. Мы, в своём большинстве, в синагогу не ходили, и, можно сказать, насильственно идентифицировались как евреи по графе в паспорте. Таким образом, главное, что мешало евреям ассимилироваться в советское время - государственный и, тесно связанный с ним, бытовой антисемитизм. Отторжение других народов. Процесс, впрочем, был противоречивый. С одной стороны, многие из нас, учитывая, что с неправильной пятой графой попасть на хорошую работу и в престижные институты было не просто, старались изменить эту графу на любую другую (от узбека до чукчи), благодаря смешанным бракам или взятки в паспортном отделе милиции. С другой, инстинктивно или осознанно тянулись к браку с евреем (еврейкой), так как опасались когда-нибудь услышать от жены-мужа «гоев» или их родственников что-то вроде: «Ах ты, морда жидовская!»
Провозглашение государства Израиль, победы и успехи еврейского государства, а также исчезновение государственного антисемитизма изменили ситуацию. Не то чтобы уменьшилось количество ассимиляторов. Вовсе нет. Но даже у самых ярых сторонников слиться с окружающими народами в наднациональном, гуманитарном единстве появилось чувство национальной гордости. Даже они стали подумывать об эмиграции на историческую Родину. Стало ясно, что дни диаспоры сочтены. Сегодняшнее лавинное увеличение количества еврейских общин в Германии в долговременной перспективе вряд ли изменит ситуацию. Об этом говорит и рост числа смешанных браков, и низкая рождаемость в еврейских семьях, и, как это не парадоксально, отход интеллектуальной молодёжи от проблем религиозного еврейства. У значительной части молодёжи национальное самосознание заменило религиозную веру. Сказанное подтверждается статистикой. Еврейское население Европы с 1949-го и по настоящее время в процентном отношении к общей численности мирового еврейства уменьшилось от 20% до 14%. Вместе с тем постоянно увеличивается доля евреев Израиля, которая медленно, но неуклонно повышается от 27% в 1985г, до 30% в 1990 г. и 38% в 2000г.
Поэтому с появлением государства Израиль, уменьшением государственного антисемитизма и повышением у молодёжи национального самосознания еврейство в странах рассеяния у меня всё больше сомнений, что еврейская диаспора имеет будущее. Чем прочнее страна обетованная встаёт на ноги, чем значительнее её военные победы и успехи в экономике, чем лучше отношения с соседними государствами, тем чаще в аэропорту «Бен-Гурион» будут выходить на святую землю со слезами радости на глазах немецкие, русские, американские, французские и всевозможные другие евреи. Тем чаще мы, потомки Авраама, живущие в странах рассеяния, будем повторять: «В будущем году - в Иерусалиме».
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

ФИЛЯ, ТОБИ И АМЕРИКАНСКИЙ ЧЕМОДАН

Люблю собак. И жена любит. И сын ничего против не имеет. Поэтому у нас было две собаки. Филя - болонка с повадками фокстерьера, по невинному виду которого трудно предположить, что он не упустит случая ввязаться в драку. И Тоби - карликовый пинчер. Очень маленький и очень громко лающий, если ему что-то не нравится. Поэтому, когда уезжали в Германию на постоянное жительство, вопрос не стоял - брать собак или не брать.
Другое дело - американский чемодан, который папа привёз из Америки в 60-е годы. Кожаный, со множеством застёжек, невероятных размеров. Он не влезал ни в какую машину, кроме, наверное, таких же огромных американских. И, если наполнить чемодан доверху (он вмещал пол дома), то поднять, практически, невозможно. И всё-таки после долгих споров, решили сверхчемодан тоже взять.
В этот день, 30 ноября 1992 года, было холодно, 20 градусов мороза. Машина племянника не заводилась. В результате приехали в Шереметьево меньше чем за час до отлёта. Таможенник, полноватый, флегматичный, смотрел куда-то в сторону, и, казалось, ему невыносимо скучно заниматься этой проверочной рутиной. Наши бесчисленные сумки и даже американский чемодан он пропустил без проблем. Но собачьи документы рассматривал долго.
-Собак придётся оставить,- заявил он, наконец, скучным голосом, -Нужна справка, что они не представляют государственной ценности.
Какая справка? Не имеете права. Позовите начальника,- бубнил я. Таможенник молчал и загадочно-отстранённо смотрел в сторону. Жена плакала. А сын, сохранивший до 18 лет убеждение, что все жизненные проблемы решаются легко, предложил:
-Пусть папа с собаками остаётся, а мы полетим.
И я с собаками и американским чемоданом вернулся к племяннику за барьер.
-Дай ему,- сказал племянник, -То, что берёт, видно за километр. Я снова подошёл к таможеннику: «Сколько?»
Тот по-прежнему флегматично смотрел в сторону:
-Поздно. Закончена посадка.
Господи, какой я идиот! Следующий самолёт вылетал в Берлин в 8 вечера. Оставалось 7 часов. Я решил, что можно успеть и ... карусель завертелась. Сначала надо было закинуть собак к родителям. Филю в машине укачивало. «Ой, Лёва, ты передумал,- сказала мама. -Какое счастье!» Потом в собачью организацию. Расплывшаяся, на ходу засыпающая женщина, даже не взглянув на родословные Фили и Тоби, пересчитала деньги и выдала справку. Потом в аэрокассу. За последнюю неделю билеты подорожали на 20 % и у меня осталось всего 30 долларов. Наконец, снова к родителям за собаками. Опять слёзы. Опять: «Может ещё подумаешь?»
В Шереметьево и на этот раз прибыли меньше, чем за час. И первое, что услышали: «На одного человека полагается одна собака». Не знаю, почему нас всё-таки пропустили. То ли потому что я неожиданно для себя матерно выругался. То ли вид у меня был совершенно безумный и таможенники опасались скандала в окружении иностранцев... И вот я уже в Москве, но уже за границей. «Поставьте, пожалуйста, чемодан на весы»,- просит изящная женщина в униформе защитного цвета. Милая и приветливая. Или теперь, когда мучения позади, все кажутся милыми и приветливыми?


Всё, что связано с перемещением чемодана, происходило не просто. Я отпустил собачьи поводки. И тут с другой стороны барьера, практически, из-за границы, раздался лай. У Фили шерсть стала дыбом. -Стоять!- закричал я, предчувствуя худшее. Но было поздно. Филя бросился в бой. За ним Тоби. Мгновение, и они затерялись в толпе по ту сторону «границы»
-Филя! Тоби!- кинулся я за собаками. Возде барьера меня схватил за плечо двухметровый таможенник: «Не положено».
-Пусти, твою мать. Будь человеком,- пытался я вырваться. Но «шкаф» .держал крепко.
Не знаю, чем бы всё кончилось, если бы племянник, который уже был на улице, не услышал крики и лай. Он вернулся и поймал собак.
Не стесняясь людей, присел я на корточки, прижал два родных, бьющих горячей энергией тела, и замер: «Спасибо, Господи! Филя и Тоби снова со мной.
Через полчаса я дремал в кресле самолёта и приходил в себя после безумного дня. Филя и Тоби посапывали на коленях. Даже чемодан на некоторое время оставил в покое. И вдруг ужасная мысль, зародившись где-то далеко, начала подбираться всё ближе и ближе, пока наконец я полностью не осознал её: в спешке жена не оставила адреса. Так что теперь с двумя собаками, американским чемоданом, 30 долларами и зная по-немецки «Гитлер капут» и «Хенде хох», я летел «на деревню к дедушке».
Занятый организационными хлопотами, я не вникал в остальные дела. Знал только, что место, куда мы должны были прибыть, находится в восточной части Германии, на территории бывшей ГДР. Но ведь, наверняка, дома были разговоры на эту тему. Я пытался что-нибудь вспомнить, но ничего не вспоминалось. Единственно, что почему-то затесалось в памяти, это странное, непонятное, но часто повторяемое последнее время женой и сыном, слово «Хельбра». Я не представлял, что это слово означает, но теперь на него была вся надежда. Звучало красиво и заманчиво. «Хельбра»,- повторил я про себя несколько раз, почему-то успокоился и снова задремал...
Берлинский аэропорот «Шёнефельд» сверкал чистотой и мраморно-стеклянным великолепием. Таможенники были непривычно улыбчивы и предупредительны. Погода стояла тёплая, +15. Я впервые был за границей и мне здесь нравилось. Несколько портил настроение неуправляемый чемодан, который требовал остановки через каждые 20-30 шагов. И собаки. Они хотели пить, тяжело дышали и прыгали на меня, как обезумевшие.
Тут я обратил внимание, что все или почти все, проходя мимо, оборачиваются. Сначала подумал, что смотрят на кого-то другого. И тоже обернулся. Но нет. Смотрели на меня. Подошёл к зеркалу. Там, на фоне огромного чемодана и прыгающих собак, растерянно улыбался восточного вида мужчина в зимней шапке петушком, тёплой куртке и отороченных мехом сапогах. Учитывая, что на дворе стояла теплынь, картина была экзотическая.
Кое-как напоил собак. Вышел из аэропорта. Слово «вокзал» выучил по-немецки заранее. Высокий, добродушного вида мужчине с девочкой лет трёх кого-то поджидал, напряжённо вглядываясь в лица
-Где здесь банхоф?
Мужчина застенчиво улыбнулся, -Не... Я из Краснодара. Приехал к другу, а тот не встречает.
-Телефон друга знаете?
-Не...

-А адрес
-Тоже не знаю. Где-то было записано, но не могу найти. Наверно дома оставил.- Вот это да! Моя история: «И что собираетесь делать?».
-Не знаю. Слушай, помоги, будь другом,- краснодарец перешёл на ты. Он помолчал и добавил: «По-немецки хорошо говоришь». Комплимент был неожиданно приятным.
К счастью, «банхоф» оказался в 300 метрах от аэропорта. Но чемодан не разрешал пройти это расстояние быстрее, чем минут за сорок. Впереди бежал Филя. Он уже, вроде, освоился в Германии. Отмечался у каждого кустика и ждал случая показать немецким собакам на что он способен. Потом мой новый приятель с дочкой на шее и двумя огромными сумками. За ними передвигался короткими перебежками американский чемодан, из за которого виднелся «чукча» в шерстяном петушке. Замыкал процессию, прыгавший на меня Тоби. Он устал и просился на руки. Процессия привлекала всеобщее внимание...
Вокзал был большой. И, вместе с тем, уютный, непохожий на наши вокзалы. Не валялся мусор. Не спали на скамейках. Не видно было тёток с огромными мешками. Правда, на полу сидела группа панков с рваных джинсах, с оранжево-зелёными волосами. Но они не разрушали общего впечатления чистоты и порядка. Наша процессия подошла к кассе.
-Айн тикет до Хельбра, плиз,- соорудил я фразу, использовав все известные мне языки. Слово «Хельбра» решил во избежание недорозумений оставить в первозданном падеже.
-Два, два бери. Два взрослых и один детский,- ткнул в спину краснодарец.
-Цвай тикет до «Хельбра», плиз, и айн детский,- поправился я, хотя не понимал зачем бедолаге в Хельбру. И показал на девочку, всё ещё сидящюю на шее.
Кассирша, солидная, пожилая дама, легко забегала пальцами по клавишам компьютера.
-Господи, сделай, чтобы там оказалась Хельбра,- молился я. -Чтобы оказалось.- И Хельбра оказалась. Даже две - для убедительности показала дама на экране компьютера и на пальцах. Одна возле Мюнхена, другая возле Галле. Я выбрал возле Галле, в бывшей ГДР. До той,что возле Мюнхена, у меня и денег не хватило бы.
-52 марки, битте.
Я выложил доллары. И у жителя Краснодара оказалась американская валюта. Кассирша сказала и показала, что её устроят только марки. Марок у нас не было.
-Иди в аэропорт,- сказал я краснодарцу. -Там обменный пункт.
-Малышка засыпает,- возразил он .-Иди ты. А собак оставь.
-Они не останутся.
Всё увеличивающаяся очередь терпеливо ждала окончания спора.
В этот момент чья-то рука положила перед кассиршей 52 марки. Я оглянулся. Краснолицый, высокий мужчина дружелюбно улыбался и показывал, что это нам. Мы с краснодарцем предлагали взамен доллары, но мужчина отказывался. Причём, по-русски: «Я подариль». Для нас это был королевский подарок. Вручая билеты, кассирша что-то долго говорила и показывала на часы. Я понял лишь, что поезд будет в пол третьего ночи. Оставалось надеяться, что остальная информация несущественна. Смущало, правда, часто повторяемое слово «Бус». Мы же купили билет на поезд, в не на автобус. Но оставалось ещё уйма времени и я решил не суетиться. По хорошей российской привычке, что авось всё прояснится само собой.
Сели на скамейку и расслабились. Я, наконец, снял шапку, меховую куртку и даже сапоги. Девочка и собаки дремали. Мы с краснодарцем оживлённо обсуждали чудо с 52 марками. Но нас ожидало очередное чудо... Оно явилось в лице двух элегантных официантов, в ярких жилетках, при бабочках. И с большими подносами. На одном стояло 7 откупоренных бутылок пива. На втором сказочная скатерть-самобранка: колбаски, салаты, булочки, пирожные. Из-за спины выглядывал тот же краснолицый господин, что вручил нам 52 марки и громко, радостно повторял: «Я подариль. Я подариль». Краснодарец вдруг заговорил по-французски: «Мерси, мосье». И полез обниматься. А я снимал с подносов всё это гастрономическое богатство и расставлял прямо на полу: на скамейке места не было. В середине явства. А с внешней стороны через равные промежутки бутылки пива с яркими наклейками. Получилось красиво. Мы после ужина в самолёте есть не хотели. Но отказаться было неудобно.
Когда официанты и добрый калиф ушли, мы распили бутылку пива за встречу, накормили собак колбасками, а девочку пирожным. Кое-что из еды отложили про запас и задремали. В час ночи нас разбудил рабочий-уборщик в безукоризненно чистой спецодежде:
-Будете?
-Нет. Забирайте.
-О,кей,- обменялись мы жестами.
И уборщик необычайно быстро и проворно стал действовать так, как никогда не поступил бы рабочий из России. Он вынул из кармана два прочных, пластиковых пакета, вылил пиво в урну. В один пакет положил еду, в другой бутылки. И тоже бросил в специальные урны. Протёр пол. Секунда - и всё снова сверкало чистотой и порядком.
В полтретьего ночи наша компания вышла на платформу. Собаки носились. Девочка дремала на руках. Чемодан устал и категорически отказывался передвигаться. Стояла тёплая, звёздная ночь. Ни людей, ни поездов. Тишина. Неожиданно из тоннеля, как гномик из под земли, появился небольшого роста мужчина в новенькой железнодорожной форме, неестественно оживлённый для такого времени. Гномик изучил наши билеты и заговорил медленно, подчёркнуто-отчётливо. Видимо, предполагая, что так мы лучше сможем понять. Ориентируясь больше на жесты, чем на слова, я уловил одно - всё у нас не так. Абсолютно всё. Платформа не та. Вокзал не тот. Даже, кажется, не в ту страну мы по ошибке заехали. Кроме того, как и кассирша, говорил железнодорожник про некий «бус», и показывал на тоннель, который, видимо, вёл к этому «бусу». И я, несмотря на несогласие чемодана, решил отправиться на поиски таинственного автобуса. На этот раз краснодарец меня не поддержал: «Извини, не могу. Спит малышка, понимаешь». Я, конечно, понимал. Мы тепло расстались...
Пустынная площадь мягко покачивалась в бликах мягко мерцающей иллюминации, как огромный корабль. Очертания предметов казались неопределённо загадочными. Неосвещённый туристский автобус с дремавшим за рулём водителем стоял у главного входа. Постучал в стекло. Водитель проснулся, выскочил из автобуса и оказался молодым и огненно-рыжым. Я протянул билет и сказал: «Хельбра». Магическое слово подействовало. Рыжий приветливо улыбнулся, положил в багажник сверхчемодан, бросив на меня удивлённый взгляд, пригласил садиться. Мы, единственнный пассажиры, развалились на мягких сиденьях. Звучала тихая музыка. Чудеса продолжались. Впрочем, я уже привык к ним и особенно не удивлялся. Даже не удивился бы, кажется, если бы автобус доставил меня прямо в Хельбру. К жене и сыну. Временами, правда, возвращая из сказочной жизни в реальную, мелькало сомнение, что за это приятное путешествие придётся расплачиваться. А у меня только доллары. В небольшом количестве. Но я гнал его прочь. Пусть сказка длится как можно дольше! Часа через полтора остановились у другого вокзала. Почти у платформы.
-Шнель, шнель,- торопил рыжий. Собаки, видимо, понимали немецкий, так как рванули изо всех сил. Чемодан подобные приказы отказывался выполнять в принципе. Но самое удивительное, что поезд нас ждал. Именно нас. Это было очередное чудо.
Только недавно, прожив несколько лет в Германии, с сожалением узнал, что в автобусной истории не было ничего мистического. Оказывается в стоимость билета входила оплата проезда на автобусе от вокзала, где был куплен билет, до вокзала. откуда отправлялся поезд. Так что поезд, с которым рыжий водитель связывался по сотовому телефону, действительно ожидал нас...
Снова покачиваемся на мягких сиденьях. Снова одни в вагоне. Филя разлёгся в проходе и, когда в дверях показался высокий, грузный контролёр, грозно зарычал. Контролёр подумал, махнул рукой и удалился. Решил не связываться.
И вот мы в Хельбре. Пошёл дождь. Похолодало. Грязные, мокрые собаки бегали кругами по вокзальной площади. Чемодан заявил, что, вообще, больше не тронется с места. Машина по производству чудес, кажется, приостановила работу. Что дальше? Я прокручивал два варианта: обратиться в полицию или позвонить родителям в Москву. Может жена догадалась сообщить адрес. В это время увидел на другом конце площади около автобусной остановки двух высоченных негров. Так как мои отношения с английским были лучше, чем с немецким , кинулся к ним. Мне повезло: негры оказались англоязычными.
-Где общежитие для русских?
-Не знаю, но около нас живут поляки и югославы.
-Конечно, не совсем то. Но лучше, чем ничего.
Подошёл автобус.
-Вам помочь?- спросил негр, показывая на чемодан. Это решил выбор в пользу третьего варианта.
20 минут по Хельбре запомнились надолго. Я одновременно следил за американским чемоданом, пытавшимся упасть на ноги девочке лет десяти; Филей, который хотел выпрыгнуть из автобуса, как только открывались двери; неграми, чтобы не прозевать свою остановку; наконец, за Тоби, норовившему перебраться с грязными лапами на колени сидевшей рядом чистенькой старушке. Мне ещё повезло, что я не понимал водителя, который в микрофон вежливо-монотонно просил меня оплатить проезд. Всё-таки остановку прозевал. Один из новых знакомых постучал в стекло с улицы и мы выскочили в последний момент. Автобус ушёл. Надел собакам поводки и поспешил за неграми. Но чего-то не хватало. Точно. Не было чемодана. Впопыхах оставил его в автобусе. С одной стороны, идти без него было легко и приятно. Но с другой, там могли оказаться ценные вещи. И немало. Ведь чемодан такой большой. Пока я радовался и горевал, собаки начали лаять и рваться. Присмотрелся. Навстречу шли улыбающиеся жена с сыном. Машина чудес снова приступила к работе.
Первое, что увидел в общежитии- –объявление. Кто-то, изучавший язык в школе, и бывший, видимо, не лучшим учеником, написал большими буквами: «С кошки и зобаки здесь не можно». Я понял, что приключения Фили и Тоби не окончились. Хотя, наверно, уже без американского чемодана. Но об этом как-нибудь в другой раз...
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

КАК МЫ ИГРАЛИ ГИМН ИЗРАИЛЯ

Скрипача Мишу Бершадского знаю по Москве. Вместе учились в училище, а, позже, в институте им. Гнесиных. Спокойный был малый. Редкого хладнокровия. Перед экзаменом по специальности или перед концертом пристроится где-нибудь в уголке, достанет карманные шахматы и решает шахматные задачи. Пока не позовут: «Миша, ты чего? Тебя ищут. Тебе играть». А он не суетится: «Да иду, иду». Аккуратно шахматы соберёт, скрипочку вынет из футляра и не торопясь на сцену... Очень спокойный был малый. Но заводной. Любимое выражение: «Ребятки, держу пари». На что угодно. От с каким счётом сыграют «Спартак-Локомотив» до «...спорим, Фихтенгольц (он учился у этого замечательного скрипача) не заметит, если я в каденции к концерту Эрнста зафигачу си вместе си бемоль». Однажды Миша на пари в 12 часов ночи в подъезде девятиэтажного дома в Черёмушках, где, кстати, акустика класссная, сыграл концерт Чайковского. От начала до конца. При этом не только морду ему не набили, но несколько очумелых жильцов, высыпавших разобраться в чём дело на лестничную площадку, даже поаплодировали.
В Германии, спустя много лет, судьба нас свела по новой. Обоих взяли на работу музыкантами в еврейскую общину Магдебурга. Возник дуэт - скрипка и фортепиано. Точнее, скрипка и кейборд. Пианино в Общине не было. Дуэт с довольно несложными обязанностями. Во первых, играть еврейскую музыку на праздники. Собственно, на два праздника - Хануку и Пурим. В другие праздники работать не положено, а игра на инструменте, по еврейским понятиям, работа. Во вторых, музыкально представлять магдебургское, еврейское сообщество, так сказать, в официальых инстанциях. Вне Общины. Что случалось тоже довольно редко. Особенно просто было мне. В первый же месяц работы я записал свою партию на дискету и теперь во время выступления достаточно было нажать кнопку и сделать вид, что играешь. Чтобы хоть как-то оправдать зарплату. Других обязанностей нам не предлагали. Так что мы, подготовив программу еврейской музыки, проводили время в чтении детективов, игре в шахматы и в трёпе-воспоминаниях о студенческих временах :
-Помнишь виолончелистку Нину Ермолаеву?- говорил Мишка, расхаживая по комнате и вечно что-то жуя. -Неужто не помнишь? Высоченная девица. Под два метра. За институт в баскет играла. Подойдёт к вьетнамцу Ван-конг. Помнишь? Его все Ванюшей звали. Нинке по пояс. Хлопнет по плечу, так что бедняга чуть с ног не валится. И громко, на весь коридор: «Как дела, Ванюша?» Вьетнамец покачается. В себя придёт. И тоненьким голоском пропищит: «Плёхо». Все от смеха валятся... А помнишь? Так мы могли часами.
Однажды управляющий делами, г. Л, единственный в нашей Общине немецкий еврей, нервный, импозантный мужчина, относившийся к нам, совковым потомкам Авраама, несколько презрительно, но музыкантов уважавший, зашёл в комнату, где, как считалось, мы репетировали:
-Привет. Через неделю у Президента Заксен-Ангальт приём в честь годовщины образования Израиля. Будут важные гости. На вас музыкальная часть. Недолго, минут 10-15.- И добавил, поблескивая тёмными, немного на выкате, глазами, -чтобы всё на высшем уровне. Впрочем,- одобрительно подмигнул он нам, -как всегда.
В тот день в просторном, со вкусом отделанном деревом, зале, собрались, действительно, важные гости. Министры, депутаты парламента, посол Израиля в Германии. Человек 50. Перед банкетом, на котором мы должны были играть, предполагалась краткая официальная часть. Мы сидели, ожидая пока нас позовут, в небольшой комнате, рядом с кабинетом Президента и играли в карманные шахматы, которые у Мишки всегда были с собой. Вдруг прибегает взволнованный Леман: «Идёмте. Вас ждут. Посол попросил, чтобы перед началом официальной части прозвучал гимн Израиля. Сможете?».
-Kein Problem,- не отрываясь от шахмат и, как всегда, что-то жуя, сказал Мишка. Он вынул из футляра скрипку, не забыв передвинуть фигуру на крошечной доске, я взял кейборд и мы понеслись.
-Только, пожалуйста,- попросил Миша, пока мы бежали вслед за Леманом (банкетный зал находился на другом этаже), -вруби свою бандуру на пианиссимо. Я тебя умоляю. Пусть немцы послушают,- Мишка на бегу смешно закатил глаза, как бы прислушиваясь,- какой божественный звук у скрипача русской школы. Точнее, русско-еврейской.
Важные гости сидели с напряжёнными, застывшими лицами. Пауза затягивалась. Нас ждали. Без гимна не начинали. Я быстро установил кейборд и нажал кнопку. Полились первые такты вступления к «Атикве». Нежные и, вместе с тем, волнующе-торжественные. Проникающие в сердце каждого еврея. Это был прекрасный момент. Все встали... И тут случилось неожиданное. Мишка, хороший профессиональный скрипач Мишка Бершадский, вступил не там. На четыре такта раньше. То ли не услышал, так как я по его просьбе включил кейборд на пианиссмо. То ли забыл, когда кончается вступление. Такое могло присниться только в кошмарном сне. Потому что я ничего не мог изменить. Играл не я. Играл компьютер. Прекрасная, никогда не ошибающаяся электронная штуковина. Которая честно делала порученное дело, но требовала уважения. Если ты ошибся, это её не касалось. Это твои проблемы. Даже если ошибался скпипач с божественным звуком русской, а, точнее, русско-еврейской школы.
Что тут можно было сделать? Что нужно было сделать? Наверно остановить кейборд и дать Мишке доиграть одному. Это было бы правильное решение. Но я не сообразил. Не было у меня Мишкиного хладнокоровия. В молодости не было, а теперь тем более. И я сделал глупость. Принялся бессмысленно и нудно шептать одно и то же: «Ты не там вступил. Ты не там вступил» Мишка зло покосился на меня, нервно скривился и вдруг прославленное хладнокровие изменило ему - он остановился. Резко и неожиданно. Остановился, опустил скрипку и быстрым шагом вышел из зала. Это был шок. Это был конец. Это был позор. Потому что мы играли не просто музыку. Мы играли гимн Израиля. Мы представляли нашу историческую Родину в Германии.
Несколько ошарашенные гости сели, недоумённо переглядываясь. Посол потирал руки. Леман сделался красным, даже багровым. Официальная часть началась.
Самое удивительное в этой истории, при одном воспоминании о которой у меня до сих пор темнеет в глазах и неприятная тяжесть подбирается к груди, что мы с Мишкой никогда не говорили о том, что произошло. Никогда. Ни тогда, сразу после игры. Ни потом, спустя много лет. Это было верно. Это было мудро. Если бы мы начали говорить, перечисляя ошибки каждого, то это был бы конец совместной работе. Конец дружбе. А так, хотя уже давно не работаем в общине, мы продолжаем общаться. И дружим...
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Re: Страничка Льва Мадорского

Post by Лев Мадорский »

ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЦА КЛАССНОГО ЖУРНАЛА

Наверно нет большего самоистязания, чем сесть в мягкое кресло, удобно откинуться , вытянув ноги, расслабиться и... вспомнить некоторые собственные поступки. Не очень умные, а, порой, и не очень порядочные. Которые были в жизни у каждого. Мой приятель Виктор Шильман не сторонник мазохизма, но эту историю вспоминает часто. Может быть потому что даже самые неприятные вещи теряют остроту из за давности. А, может, исходя из логики древних : „Сказал и облегчил душу“.
Сын Виктора Семён родился в начале семидесятых. Когда Виктору было слегка за 30-ть. Шильман работал учителем в музыкальной школе. Более того, педагогика было его хобби. Поэтому задолго до первого Семиного крика, готовился он обрушить на голову новорождённого новейшие достижения по всестороннему, гармоническому развитию личности. И, вообще, твёрдо намеревался сделать его жизнь радостной и удивительной .
Только одно, казалось Виктору, могло разрушить эти планы. Запись в пятой графе. Которая хотя и не помешала Шильману учиться в хорошем вузе, но всё время заставляла напрягаться. Брать барьеры. Короче, помнить, что у него, как выразился вполне интеллигентно выглядевший научный секретарь одного педагогического института, куда он пришёл поступать в аспирантуру, «..неблагоприятная генетическая информация.»
Особенно расстроился Виктор, когда примерно, в это время, стал раз в неделю, по совместительству, вести музыкальные кружки в обычной средней школе. Его поразил уровень детского антисемитизма .На каждом шагу:“ Что ты по- еврейски пишешь, ходишь, говоришь и т.п.“ Оказывается „по- еврейски“ ,то есть плохо, можно было играть в волейбол, шахматы. ( В шахматы!) Даже завязывать ботинки. Само слово „еврей“ было для школьников ругательством.
-Почему не любишь евреев?- спросил он у симпатичного, всегда приветливого мальчика из четвёртого класса. Который обозвал евреем соседа по парте.
-Как Вы не понимаете?- удивился тот наивности Виктора. -Евреи плохие-Сказано было с такой убеждённостью, что было ясно: мальчик повторял слова людей для него самых авторитетных. Папы и мамы. Тут возражать бесполезно.
Один раз ученики младших классов, в основном, девочки, с которыми Шильман занимался пением, нашли среди текстов песен старую анкету, где стояла его национальность. Они зашептались смущённые и даже ошеломлённые открытием. Девочки к Виктору хорошо относились. Очень хорошо. И эти отношения явно не укладывались в их твёрдые представления о евреях. Положение спасла одна второклассница. .Она подошла, взяла Шильмана за руку, повернула лицом к шепчущимся девчонкам и громко сказала:
- Он не виноват! Это его родители!- Так был найден компромисс.
Явно стимулировал детские настроения порядок, когда в конце классного журнала в обязательном порядке записывалась национальность учеников. Журнал часто оставался во время перемены на столе. Ученики заглядывали и узнавали кто есть кто. Племянница Виктора, которая училась в первом классе, прибежала домой в слезах:
- Хочу быть русской. Со мной не хотят сидеть:“Ты еврейка“.
Позже девочку пришлось перевести в другую школу.
Короче, с самого рождения сына у Шильмана появилась идея фикс. Чтобы в конце журнала у Сени, как у всех нормальных детей, стояла запись -русский. В голову приходили сумасшедшие фантазии. Одна невероятнее другой. Достать химическое средство, которым можно было бы незаметно вывести национальность в паспорте. Написать письмо Брежневу. Или ещё лучше в Организацию Объединённых Наций. Пойти работать в школу, где будет учиться сын, и договориться с учительницей . Приходили, естественно, и мысли об эмиграции.
Идея завладела Виктором . Он думал о том как осуществить её целыми днями. Во сне Шильман видел кошмары: целый класс гоняется за сыном с криком „жид!“ Бьёт его. И только одна девочка пытается защитить:“Он не виноват. Это его родители!“
К счастью был знакомый. Который выручал в трудных случаях. Евгений Апштейн. Этот человек мог всё. Одежда, питание, лекарства, квартиры, машины .Всё что угодно... Лет тридцати пяти. Небольшого роста. Одетый в импортное, значит, по понятиям того времени, шикарно. Согласно годами отработанным привычке, Евгений назначал встречу всегда в одном и том же месте. Около ресторана Метрополь. По его выражению : “У Метрополика“.Потом шли к станции метро „Дзержинская“ Причём, по дороге Евгений о делах не говорил, а поддерживал вполне светскую беседу. Про общих знакомых, музыку ( он любил запрещённый в то время джаз), о чём-то ещё. Только на станции, отыскав свободную скамейку, всемогущий знакомый Виктора, как у себя в кабинете, приглашал садиться, смотрел на часы, как бы показывая, что время ограничено, и коротко бросал „Слушаю“.Слушал внимательно. Не перебивая. Иногда доставал шикарную, в золочённом переплёте записную книжку и делал какие-то пометки. Женя не задавал вопросов. Не давал советов. Выслушав до конца, задумывался: “Это будет стоить“. И называл сумму. Невозможных дел для него не существовало. Были суммы, которые не каждый мог заплатить.
Шильман не стал расписывать подробности. Евгений был еврей и знал ситуацию не хуже него .
- Понимаешь, старик,- он впервые делился своими планами и немного волновался.- Работаю сейчас в обычной школе. Всякого насмотрелся. Хочу Сенечку записать русским.
Апштейн никак не прокомментировал слова Виктора. Он написал несколько слов в записной книжке и вырвал листок:
- Адрес ЗАГСа. В Подмосковье. Электричкой с Казанского. Спросишь Нину Лисичкину. Скажешь от Евгения. С ней договоришься о цене, а меня устроит стольник.
Через несколько дней (подошли школьные каникулы ) Виктор сходил с электрички в подмосковном городке. Легко нашёл двухэтажное, обшарпанное здание, на котором среди других вывесок значилась привычная нашему слуху абракадабра: ЗАГС - запись актов гражданского состояния. На первой же двери табличка-зам.директора Лисичкина Н.С. Народу было много, но у этой двери почему-то никого. Постучал. Тишина. Приоткрыл дверь . Женщина лет тридцати, миловидная, хорошо одетая, мельком взглянула на Виктора и, продолжая писать, сказала скучным голосом, видимо, в сотый раз:
-Сегодня не приёмный день.Там написано.
-Я от Евгения,-неуверенно пробормотал Виктор.
Женщина взглянула ещё раз:
-Проходите. Садитесь.
Виктор присел.
-Слушаю Вас,-Нина продолжала писать.
Шильман молчал. Обычно находчивый в слове, он не знал что сказать. Странно. Никто на него не обращал внимания. Кругом была обычная, казённая обстановка. А он волновался, как в студенческие годы перед игрой на экзамене или концерте. Что скажет он этой русской женщине ? Не будет ли она в душе злорадствовать и смеяться над ним. Господи, какое унижение! Появилось желание встать и уйти. Но страх за сына был сильней .
-Слушаю Вас,- повторила Нина. Она, наконец, перестала писать и посмотрела на Виктора.
- Ра-а ботаю учителем в школе,- при сильном волнении Шильман начинал заикаться, - и ви-ижу как детей еврейской национальности обзывают. И да-аже бьют. Хочу за-аписать сына русским.
Лицо Нины оставалось невозмутимым.
- Национальность стоит только в паспорте. Мы паспорта не выдаём.
-Зна-аю, - возразил Виктор. - В шко-оле указывают национальность по свидетельству о рождении.
Нина помолчала. Зачем-то стала рыться в бумагах:
-Ладно! Мой девиз -живи сама и давай жить другим. 500 ре устроит?“
Возвращался Виктор с новенькой, хрустящей корочкой. Уже сидя в электричке перечитал. Мать, Шильман Ася Аркадьевна -русская. Он добился чего хотел. Прислушался к себе. Радости не было...
Шли годы. Подошло время записывать Сеню в школу. В этот день снова непонятное, как тогда в ЗАГСе, волнение охватило Виктора. Он нашёл спрятанное в укромное место свидетельство .По дороге Сеня болтал без умолку:
- Учительница сердитая?
- Нет. Вовсе нет.
- А если двойку получишь, из школы исключат?
- Если много двоек, то могут и исключить.
- А уроков много задают? Когда окончу школу, пойду работать пожарником. Правда хорошая работа? Спишь целый день.А когда пожар, тебя показывают по телевизору.
В школе Сеня бойко прочитал отрывок из сказки.
-Какой умненький мальчик,-сказала молоденькая, симпатичная учительница и погладила его по голове. - Ваше свидетельство о рождении, пожалуйста.
Виктор полез во внутренний карман, где дежало свидетельство. Нащупал . Но что-то мешало достать его. Что-то мешало. Виктор замялся. Стал заикаться, делать ненужные движения :
-И-и-звините. За-а-был. - И обратился к Сене,- Подожди . Я сейчас.
Бежал домой быстро. Сталкиваясь с прохожими. Не видя дороги. Его словно лихорадило. Встретившийся по дороге приятель удивлённо окликнул:“Виктор, что с тобой?“ Он не остановился. Жены, к счастью, дома не было. Шильман нашёл настоящее свидетельство. Побежал обратно...
Домой шли медленно. Долго. Сеня делился школьными впечатлениями:
-Совсем не страшно. Учительница добрая. Она сказала: «Ты,молодец, мушечка.» Что такое мушечка? И смеялся: «Там была девочка. Она считает -один,два , четыре, восемь» Сеня рассказывал и рассказывал.
Шильман знал, что у Сенечки появится на последней странице журнала запись-национальность еврей. И ему будет трудно. Может быть, очень трудно. Но теперь это почему-то не казалось Виктору таким страшным. „Даже лучше,-думал он.- Пусть знает. Я расскажу ему, что евреям нечего стыдиться своей нации. Наоборот Я всё ему расскажу...“ Было светло и тихо.
Post Reply