Page 1 of 1

Лев Мадорский. Толстой и евреи.

Posted: Sun Jan 10, 2010 7:34 am
by Лев Мадорский
ТОЛСТОЙ И ЕВРЕИ.
(Толстой не был юдофилом. Но юдофобом не был тоже.)

Меня всегда интересовало отношение великих людей-неевреев к евреям. Не знаю. Может быть есть в этом интересе что-то нездоровое. От еврейского комплекса неполноценности. Который долгие годы вдалбливался в нас и который так трудно выдавить из себя. А, может, просто хочется со стороны взглянуть на наш народ. Лучше понять его, а, значит, и свою сущность. В этом контексте прочитал, буквально, проглотил книгу А.Солженицина « Двести лет вместе». Остался привкус неудовлетоворённости. Ощущение фальши и надуманности. Не нашёл я в книге ясных ответов. Больше вопросов, предположений, двусмысленных комментариев. Не увидел за обилием фактов самого Александра Саввича. Его личного отношения. Может, читал я невнимательно. Но не увидел...
Не менее сложные ощущения испытал, попытавшись узнать мнение о евреях другого великого русского писателя, Льва Николаевича Толстого (1828-1910г.г.). Толстой специального труда о лицах с неправильным пятым пунктом не писал. А выбранные из контекста отдельные мысли, поступки, высказывания Льва Николаевича, как и героев его произведений, создают картину расплывчатую и противоречивую. С одной стороны, небогатая галерея евреев-толстовских персонажей ( гипнотизёр Гроссман («Плоды просвещения»), промелькнувшие в «Войне и мире» «австрийские жиды» и «солдаты-евреи», некоторые другие) оставляет впечатление, что в эстетическом плане иудеи не вызывали у Льва Николаевича особой симпатии. Толстому явно не по душе рассуждения об «избранном народе», «особой миссии» и т.п. Иногда создаётся впечатление, что он не может вырваться из стереотипа людей своего круга с их снисходительным, полупрезрительным отношением к потомкам Авраама. А, может, философия «непротивления» не позволяла великому учителю жизни выступить с необходимой резкостью и напором, защищая евреев от насилия, притеснений, погромов? Наверно отсюда разговоры о его пассивности, «безучастности», «чисто теоретическом выражении солидарности». Но, с другой стороны, многие факты биографии, отдельные высказывания, сохранившиеся письма, наконец, немалое количество друзей-евреев ( пианист А.Гольденвейзер, художник Л.Пастернак, литератор Т.Файерман ) позволяют утверждать- Толстой евреям сочувствовал, их философским и религиозным наследием интересовался. Он не был юдофилом. Но юдофобом ( с такими утвержениями тоже приходилось сталкиваться ) не был тоже.
Как же великий русский писатель относился к евреям? Как? Невозможно сказать однозначно. Иногда кажется, что сложная, мечущаяся, противоречивая натура великого писателя как бы нашла своё отражение в отношении к «избранному» народу. В этих набросках хочу привести некоторые факты, которые,надеюсь, позволят согласиться со мной. Или не согласиться...
1882 год. Лев Николаевич, изучая Ветхий завет, берёт уроки древнееврейского языка у московского раввина Ш.Минора. « Выучил язык почти, читаю и понимаю,-пишет он в то время в дневнике.
1890 год. Толстой первый подписывет воззвание русских писателей против антисемитской компании в печати.
1891 год., прочитав присланные ему ряд книг по еврейскому вопросу ( «Что такое еврейство?», « Религиозный вопрос у русских евреев», некоторые другие) Толстой пишет в дневнике: « Какое отвратительное дело имярекфильство. Я сочувствовал евреям, прочтя это-стали противны» Да, временами евреи казались Толстому «противными». Лев Николаевич исходил из убеждения, что все люди равны и поэтому резко отрицательно относился к идее еврейской избранности. «Рассуждения о миссии евреев, -пишет он еврейскому публицисту Гецу,- делают их для меня отталкивающими»
1892 год. Снова из переписки с Гецем: « Я жалею о стеснениях, которым подвергаются евреи, считаю их несправедливыми и жестокими. Но предмет этот не занимает меня исключительно. Есть много предметов более волнующих меня, чем этот. И потому я не мог бы ничего написать об этом предмете такого, что тронуло бы людей». Характерное признание . Еврейские проблемы, еврейская боль не стали болью великого писателя. Наиболее чётко это проявилось в его реакции на дело Дрейфуса. К Толстому многократно обращались с просьбой выступить в его защиту, но он долго хранил молчание. Которое нарушил только в 1898 году в одном из интервью: « Я не знаю Дрейфуса, но я знаю многих Дрейфусов и все они были виновны.» Более того. Сама компания в защиту Дрейфуса была ему неприятна : « Кто-нибудь сможет объяснить мне, почему весь мир проникся интересом к вопросу- изменил или не изменил родине еврей-офицер?»
Толстой не понял значения дела Дрейфуса. Не понял огромного общественно-политического значения ответа на вопрос, который он сам поставил. Изменил или не изменил еврей-офицер? Он не понял или не захотел понять, что офицера-еврея из полностью ассимилированной семьи богатого фабриканта, судили по сути дела на за измену родине, а за то, что он еврей. Настолько очевидными были антисемитская предвзятость судей и произвол военного ведомства. Дело Дрейфуса показало, что ассимиляция не спасает от антисемитизма. Фактически именно это дело подтолкнуло Т.Герцля к сионизму. Странно, но великий писатель, так сильно чувствующий чужую боль, всего этого не понял.
В последние годы жизни, изучая различные религиозно-нравственные учения, Толстой обратился к Талмуду. В оценке Львом Николаевичем этой священной, еврейской книги тоже масса противоречий. « Трудно найти другую такую нелепую книгу», -читаем в его дневнике. И чуть позже: « В Талмуде узко националистическое учение и ряд величайших истин. Разумеется того много, а этих мало...»
Итак, Толстой считал Талмуд нелепой книгой и находил в ней величайшие истины. Он не сочувствовал сионизму, который, по его мнению, «подчёркивал еврейскую исключительность и догматизм», отрицал идею «избранного народа» и его «особой миссии», временами, иудеи казались ему «отталкивающими» и одновременно призывал антисемитов «...избавиться от этого недоброжелательного чувства». Лев Николаевич видел евреев сквозь призму своих философских взглядов, своего учения. «Что значит еврей? -написал он в одном из писем, - Для меня совершенно непонятно. Я знаю только, что есть люди».
Так как же относился Толстой к евреям? Вопрос остался открытым. Чем более стараюсь понять, тем более запутываюсь. Слишком много противоречий, белых пятен, неясности. Но ведь и сами евреи – сложный и противоречивый народ. Может отношение великого русского писателя к евреям- это мучительный поиск истины. Тот самый поиск, который никогда не кончается. Как писал Лев Николаевич: « Надо метаться, искать, путаться и ошибаться. Спокойствие - душевная подлость».