АНТИСЕМИТИЗМ И МЕДИЦИНА

[BEK]

8-9 лет назад основным носителем информации была дискетка, которую в сегодняшнем компьютере уже и сунуть-то некуда. Где-то на дискетах хранится и статья в "Форвертс", и приводимый её ужатый вариант для петербургской газеты АМИ, подготовленный по просьбе её гл.редактора Якова Цукермана, на который сейчас натолкнулся в Сети. Сегодня я, наверное, писал бы об этом иначе, но что было, то было, а смысловой скелет темы остаётся прежним, да и тенденция объяснять антисемитизма психопатологией не исчезла.

В основу этих заметок положена статья, написанная мной для газеты “Форвертс” (США) как отлик на материал доктора И.Киперваса, рассматривающего антисемитизм с точки зрения медицины; в частности на примере Ф.М.Достоевского. Такой взгляд на антисемитизм достаточно распространен. Отчасти этому способствуют сами медики. Известна, скажем, история про одного из “отцов” советской психиатрии М.О.Гуревиче. На лекции о прогрессивном параличе демонстрировалась больная этим тяжело ослабоумливающим заболеванием. Она не могла назвать ни своего имени, ни числа, ни времени года, но на вопрос, кто ее привез в больницу, с неожиданно осознанной злобностью ответила: “Жиды”. Профессор повернулся к аудитории и заметил: “Вот видите, как мало нужно ума, чтобы быть антисемитом”. Один из моих учителей в психиатрии – доктор Будимир Фролов, нередко говорил: “Когда я вижу антисемита, я точно знаю, что у него с психикой не в порядке”. Истории такого рода хороши как притчи. Они легко воспринимаются и распространяются хотя бы уже потому, что антисемитизм в целом иррационален – кажется, что здоровое мышление не может нести его в себе. Но одно дело – истории и притчи, и совсем другое – серьезные обоснования. Можно ли на самом деле считать антисемитизм проявлением расстроенной психики?
Избегая публичного медицинского диспута, который едва ли интересен читателю, я хочу обратиться лишь к правомерности медицинского подхода к антисемитизму, история которого, по утверждению Льва Полякова, начинается в III в. до н.э.
Начну с сугубо формальных моментов. Уже в VI в. до н.э. Пифагор предлагал достаточно рациональные объяснения происхождения эпилепсии, а в V-IV в.в. до н.э. Гиппократ давал свои объяснения истерии. Поэтому сколько бы врачи ни спорили о том, чем именно страдал, например, Ф.М.Достоевский, совершенно непонятно – почему в течение, по крайней мере, нескольких столетий ни истерия, ни эпилепсия не проявлялись антисемитизмом, если считать его проявлением болезни. Этот же вопрос можно задать и тем, кто связывает антисемитизм с бредовыми явлениями, поражениями мозга, неврозами и т.д., известными задолго до появления антисемитизма. Другими словами, евреи и болезни были, а антисемитизма не было - что-то тут сильно не сходится у сторонников его объяснения через психиатрические или неврологические диагнозы. Другое дело, что “каждая эпоха бредит по-своему” – одна демонами, другая – рентгеновскими лучами, третья – зомбированием: что у общества на уме, то у больного на языке! (“По данным психиатров, в Москве и области на учете в лечебницах находятся три десятка бурбулисов, зюгановых, около полусотни ельциных, около сотни жириновских, свыше сотни бывших министров обороны грачевых, свыше двухсот пятидесяти руцких, почти четыре сотни сергеев мавроди” – Новая Газета, 2000, №20, и ни одного Наполеона). Но периоды вспышек и послаблений антисемитизма в истории никак не связаны с колебаниями распространенности психических расстройств. Продолжающееся до нашего времени мирное сосуществование евреев с другими народами в Индии и Китае, отнюдь не являющимися оазисами поголовного психического здоровья, также опровергает медицинские мифы происхождения антисемитизма. Наконец, если составить список известных миру людей, разделявших и разделяющих позиции активной нелюбви к евреям, то психически нездоровых среди них будет никак не больше, чем среди всех остальных.
Если сказанное кажется недостаточно убедительным, то подойдем к вопросу с другой стороны. Антисемитизм – разновидность шовинизма и расизма. Можем ли мы объяснить их с медицинских позиций? Можем ли мы утверждать, что во времена Ку-Клукс-Клана в США было больше психически больных, чем сейчас? Вопрос риторический, ибо распространенность душевных расстройств имеет тенденцию к росту, тогда как отношение к афро-американцам в Америке демократизируется. Не существует никакой связи между нынешней вспышкой антисемитизма, например, в Нижнем Новгороде и количеством там душевно больных людей. Ни в какие медицинские рамки не умещается существовавшая многие века взаимная неприязнь французов и англичан, “хохлов” и “москалей”, уйгуров и киргизов в сегодняшней Киргизии и т.д. Мне приходилось бывать в грузинских компаниях, пивших грузинский коньяк и полоскавших стаканы в ведре с армянским, как и в армянских, наполнявших ведро для полоскания коньяком грузинским; смею заверить, сумасшедших среди них не было. Не к чести евреев должен заметить, что и части из нас определенно присуще отчужденно-пренебрежительное отношение к некоторым народам. Это напоминает мне известный анекдот, в котором грузин говорит: “Две вещи ненавижу – шовинизм и армян”. Оглянитесь на таких людей и спросите себя, являются ли они душевнобольными.
Если бы с медицинскими причинами связывались все формы шовинизма и расизма, это не было бы верно, но было бы хоть как-то, пусть и по-своему, логично. Но пока мы сводим шовинизм и расизм только к антисемитизму, а последний – к болезни, мы поддерживаем то состояние мира, при котором антисемитизм в принципе не может быть преодолен: в обстановке молчаливого принятия расовой/национальной нетерпимости невозможно рассчитывать, что именно к тебе и твоей национальности другие, тем более с неуравновешенной психикой, будут терпимы.
Сказав “А”, надо сказать и “Б”: из попыток связи антисемитизма с медико-биологическими причинами должно следовать, что борьба с ним тоже должна носить медицинский характер. Однако, лекарств “от антисемитизма” нет, а за более, чем тридцать лет работы, я ни разу не видел, чтобы уменьшение частоты припадков при эпилепсии, послабление бреда при шизофрении или кровоизлияние в определенную область мозга как-то влияли на отношение к национальному вопросу. Квалифицированные социологические исследования показывают, что те или иные степени непринятия евреев (от открытой агрессии до нежелания иметь их в своей семье или соседствовать с ними) присущи примерно четверти нееврейского населения. Медицина, которая взялась бы своими методами перестраивать мировоззрение 25% населения, заслуживала бы единственного названия - карательная.
Поиск медико-биологической подоплеки антисемитизма (и давайте найдем в себе мужество признать это) лишь другая сторона медали нетерпимости, по существу ничем не отличающаяся от попыток III-го Рейха подвести “научную базу” под антисемитизм при помощи замеров черепа, изысканий петербургского психиатра В.Барабаша, утверждающего, что по слипанию кровяных телец он может определить еврея чуть ли не в 16-ом колене, или теории так называемой телегонии, согласно которой даже однократная близость женщины с евреем вносит непоправимые изменения в ее генофонд, отрицательно сказывающиеся на потомстве, зачатом много позже от “чистопородного” отца.
В рассуждениях о медицинских истоках антисемитизма есть еще один скрытый подвох. Он становится очевидным, если вспомнить о нашей склонности подсчитывать “великих евреев”. Как показал выдающийся генетик В.П.Эфроимсон, гениальность и одаренность очень часто связаны с наследственными особенностями и болезнями. Тогда возникает интересная фигура размышления: “наша” патология – путь к гениальности, а “их” - к строительству газовых печей, контролю по “пятому пункту” и т.д. (как в советские времена: наш больной – самый здоровый, а наш паралич – самый прогрессивный). Да и перевод и без того сложного диалога в русло: “Сам – дурак (псих, ущербный, неполноценный)” - путь совершенно тупиковый и, более того, чреватый новыми конфликтами и кровью.
Диалог евреев с миром складывался и складывается, мягко скажем, не просто. Цена его – многие миллионы жизней, которые уже не вернуть. Из психиатризации антисемитизма логически следует вывод: “Что с них взять, если они больные?!”. Такая логика освобождает от ответственности – если не от юридической, для которой кроме факта болезни нужны доказательства недееспособности, то от моральной. При ней был бы невозможен судебный процесс с наказанием учителя за рассказы на уроках истории, что Холокост – это выдумка; между тем, такие процессы проходят и в Америке, и в Западной Европе. России, где махровый антисемитизм губернатора и сенатора Кондратенко, генерала Макашова и многих других воспринимается как нечто обычное, до этого, к сожалению, далеко…
Марк Твен как-то заметил, что человеку, овладевшему искусством владения молотком, многие вещи в мире кажутся гвоздями. История полна примеров этому, и многие великие ученые, совершившие решающие научные прорывы (например, З.Фрейд, Г.Селье и др.), не избежали искуса распространить выводы из своих открытий много шире их реальной сферы действия, а некоторые генетики сегодня всерьез пытаются найти ген преступности. Ни в коем случае не приписывая коллегам-медикам, рассматривающим антисемитизм как проявление болезни, каких-либо дурных умыслов, я лишь хочу подчеркнуть, что чрезмерная вера в объяснительные возможности своей науки и при самых благих намерениях может торить дорогу новым заблуждениям, часто – далеко не безобидным.
http://jew.spb.ru/ami/A235/A235-11.htm