----- Original Message -----
From: Golani Israeli
Sent: Sunday, April 06, 2008 2:31 PM
Subject: Политкорректность 2007
Хит-парад "Маразм Политкорректности 2007"
То, что слово политкорректность уже давно ассоциируется с такими понятиями как маразм, идиотизм, сумасшествие, не вызывает удивление. На суд выносится десятка достижений "торжества" политкорректности за 2007 год.
На десятом месте фильм Трансформеры (Transformers), продолживший славную традицию освещения гениальных людей. За последние годы, если в фильме есть гениальный программист, способный за считанные секунды взломать любую защиту, будь там Пентагон, ЦРУ или Белого Дома – то он обязательно должен быть афро-американцем. В реальной жизни данного явления - негр-программист, практически не встречается. В политкорректном же искусстве Голливуда, это один из самых любимых персонажей.
На девятом месте администрация аэропорта города Сиэтл (Seattle) в штате Вашингтон (Washington). Руководство решило, что рождественские елки оскорбляют чувства и достоинство людей исповедующих другие религии, а так же атеистов, и убрали все елки и украшения из здания аэропорта. Протест по поводу этой идиотически-политкорректной затеи поднял раббин одной из местных синагог. Он привлек внимание общественности к этому вопросу и елки вернули.
На восьмом месте мэрия небольшого городка Элон (Elon) в штате Северная Каролина (North Carolina). Городской голова и приближенные порешили, что здание мэрии покрашено не совсем в политкорректный цвет- белый. И перекрасили в черный. Комичность ситуации заключается еще и в том, что здание похоронной конторы, находящейся напротив мэрии за неделю до этого было перекрашено во время ремонта из черного цвета в белый.
На седьмом месте полиция города Белграда – столицы Сербии. 28 ноября 2007 года в Сербии на футбольном матче между ФК Рад (Белград) против команды Нови Пазара (Нови Пазар - город в Рашкой области, город в составе Сербии) произошёл знаменательный случай. Полиция запретила использовать на стадионе сербский флаг по причине того, что он провоцирует мусульман, может быть оскорблением для гостей из Нови Пазара, и вообще сербскому триколору не место на этой встрече, т.к. играет не сборная Сербии (?!?!). В государстве Сербия, в ее столице Белграде, официальный правительственный орган запретил появление сербского триколора на территории Сербского государства!!!!
М-да... есть нации, само существование которых неполиткорректно...
На шестом месте руководство команды San Francisco 49ers по американскому футболу из Сан Франциско, уволившая игрока Геррисона Хёрста (Garrison Hearst).
Во время одного из радио интервью, на вопрос ведущего как Хёрст относится, если бы в команде были гомосексуалисты, Хёрст ответил что ему было бы не приятно, если бы в душевой на него кто то смотрел как на сексуальный объект. Поднялся дикий скандал. Хёрста отстранили от игр и тренировок сначала на два месяца, потом под давлением общественности до конца сезона, а потом и вообще прервали с ним контракт и отчислили из команды.
На пятом месте компания Диснея (Walt Disney Company), решившая переделать мультфильм 1937 года Белоснежка и семь гномов (Snow White and Seven Dwarfs) в соответствии с "демографическими реалиями". При помощи современных компьютерных технологий гномов решили "переделать". Появится парочка афро-американцев гномов, один гном-китаец, и один гном-латинос. Я так полагаю, что в духе политкорректности, Белоснежку переделают в трансвестита, ну или на худой конец в лесбиянку.
На четвертом месте руководство Церкви Святого Бонифатия (St. Boniface Anglican Church) в английском городе Бирмингем (Birmingham), решившая переделать шедевр Леонадро да Винчи Тайная Вечеря. Так же как и в случае с Белоснежной, попы решили, что фреска не отражает "демографический реалий современной Англии" – апостолов перекрасили. И даже на апостола Матвея надели чалму.
На третьем месте Международный Астрономический Союз. Космические чинуши решили что название "чёрная дыра" является обидным, оскорбительным и дискриминационным по отношение к Афро-Американцам и Афро-Европейцам. Отныне чёрные дыры следует именовать политкорректно правильно - "зонами сверх повышенной гравитации" ("emplacements de hauts gravit י super" или "super high gravity locations").
На втором месте дружный коллектив Университета Оклахома (University of Oklahoma), в одноименном штате США, уволивший тренера по футболу Марка Бэтмана (Mark Batman). Находясь в должность тренера женской команды по футболу, Марк Бэтман проявил невиданный акт сексизма. На одной из тренировок, во время спарринг игры, при исполнении штрафного удара, Бэтман находясь в стенке закрыл руками детородное место, как и делают футболисты-мужчины. Его же питомицы скрестили руки на груди, как делают футболистки при исполнении штрафного удара. Вызывающий акт тренера был замечен, разразился страшный скандал. Ни какие оправдания тренера, что удар мячом в грудь для него не столько болезненный, как удар в пах, не помогли. Администрация Университета Оклахома уволила Марка Бэтмана за проявление сексизма.
Ну и наконец , победителем конкурса "Маразм Политкорректности 2007" объявляется Терминатор, он же по совместительству губернатор штата Калифорния – Арнольд Шварцнеггер.
"Железный Арни" додумался подписать 12 Октября этого года закон SB 777 в угоду гомосексуалистам. Согласно нового закона в школах Калифорнии запрещено употреблять такие ужасно неполиткорректные слова как "мама" и "папа", а так же "муж" и "жена". Эти слова указывают на половую принадлежность и являются оскорбительными по отношение к гомосексуалистам, лесбиянкам, трансвеститам и другим извращенцам. Вместо них надлежит употреблять нейтральные слова "родители" и "супруги". Закон повелевает до 1 января 2008 года убрать из всех школьных книг эти "крамольные слова". Так же по новому закону мальчики могут пользоваться женскими туалетами и раздевалками, а девочки мужскими.
ПИСЬМА ТРУДЯЩИХСЯ
Moderator: Ella
Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Re: ПИСЬМА ТРУДЯЩИХСЯ
Бендерский Яков Михайлович
Человекоподобный чвак
Сервер "Заграница": http://world.lib.ru/b/benderskij_j_m/c1b2.shtml
- А нам вчера чваки мебель принесли.
- Кто-кто?
- Ну, чваки. Большие такие, с усами и ремнями.
- Волшебники что ли?
- Да нет, похожи на человеков.
(диалог двух малышей)
Потом до меня дошло: имелись в виду чуваки.
И странное словцо словно открыло запертую дверь, отверзлись слепые глаза - блаженный свет истины омыл душу. То, чему никак не мог дать определение, то, что томило последние дни - неожиданно получило название: да чваки это и никто больше, самые настоящие чваки!
Дело в том, что лежит у меня на столе книга испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета "Восстание масс", где исследуется обычный человек с улицы. Существо массовое и уже тогда повсеметно распространенное. Потому и чудится, будто не о каком-то далеком пришельце из прошлого читаю, а о самом что ни есть нашем современнике.
Так вот, как Ортега-и-Гассет в свое время был поражен феноменом человека из толпы, так и я сегодня все пытаюсь раскрыть его загадку?
Аристократ духа и патриций мысли, Ортега с презрением пишет о плебее, рожденном временем, но и с грустью отмечает неотвратимость его прихода. Показывает, как быстро тот завоевывает себе место в жизни, как прочно утверждается в обществе.
Но даже поднявшись на самую вершину, оказавшись в центре внимания, он остался все тем же ничтожеством, каким и был рожден: "Человек массы раз и навсегда усвоил набор общих мест, предрассудков, обрывков мыслей, пустых слов и с развязностью пользуется этим мусором всегда и везде".
Написанная более 70 лет назад книга как будто ответила на вопросы, на которые я самому себе не дал внятного ответа. Испанский философ заглянул к нам, в будущие неведомые дали и проронил горькие слова - как точно попали они сегодня в цель.
Конечно, следует учесть, что рождение "человека массы" философ связывает с политическими системами того времени: фашистскими и коммунистическими режимами. А уж потом он имеет в виду вульгарный вкус и пошлость его, возомнившего себя всемогущим.
Феномен же сегодняшнего дня, если попытаться развить мысль испанца, не в железных тисках диктатуры, выдавливающих человеческое из рабского сознания, а в свободном демократическом выборе. Потому более чем странным является добровольный откат логики под напором бессмыслицы, сдача позиций индивидуальности против стадности, растворение одинокого интеллекта в массе посредственности.
Любопытный оборот, однако, приняло сегодня "восстание масс"!
И тут прозвучало заветное слово "чвак" - имя современного массового человека было произнесено. Если же найдено имя, контуры характера само собой обрисуются.
Вот, к примеру, последний случай с Натаниягу и его женой.
Не тот ли жадный до обличений "чвак" клюнул на очередную газетную желтую утку, выпущенную израильскими журналистами. Не он ли, сердечный, так озаботилился состоянием израильской казны, что решил проверить прошлогодние расходы семьи Натаниягу во время его поездки в Лондон? Ну как же, как же. Истратила семейка дармоедов 131 тысячу шекелей да еще во время войны. Обратите внимание на единичку в конце - посмотрите, как мы точны! Не 130, а 131 тысяча!
Не он ли, держащий нос по ветру, считает, что нельзя доверять рвущемуся к власти Натаниягу, а потому следует покопаться в нижнем белье госпожи Натаниягу, авось и найдутся какие-нибудь улики. Вывернуть ее карманы наизнанку, посмотреть, сколько чаевых дает, какие себе прически позволяет. Потом стоит дотошно подсчитать все пункты прихода и расхода семейства, при этом можно вылить ведро грязи на голову несчастной Сары!
Но почему-то не задался он целью заодно подсчитать смету расходов какой-нибудь другой высокопоставленной политической пары, чтобы читатель смог сравнить и сопоставить.
Ан, нет. Ограничился одним семейством.
- А не лучше ли, - невольно назревает вопрос, - обратиться к нормальному налогоплательщику, который хотел бы разобраться в ситуации?
- Разве кому-то нужна правда? - ответят вам.
Есть лишь желание вызвать у читателя острую ответную реакцию, пробудить чувство негодования к представителю власти, разбазаривающему народные средства. То есть, отравленная стрела была пущена прямо в сердце подлинного "чвака", куда и попала. Знали куда метили, хорошо просчитали, на какую любимую мозоль давить, так как изучили народные предпочтения.
Привычки и наклонности нашего массового израильского "чвака" более чем очевидны. И пресса делает все, чтобы Его величество, массовый обыватель, был доволен. Она нашла способ манипулирования инстинктами, овладела приемом превращения обычного человека в "чвака". Известен он как игра на контрасте: от похвалы к порицанию, от плюса к минусу, кнутом и пряником, пером и шпагой.
Где-то подыгрывая низменным инстинктам, вовремя разжигая очаги ненависти, в правильной пропорции подливая масла в огонь, умело сыпя соль на раны, растравляя души, направляя в нужную сторону чувство зависти, держа в постоянном напряжении, - эдак можно добиться потрясающих результатов.
С одной стороны, как низко стелется пресса перед большими деньгами и неограниченной властью. Как широко глаза от зависти распахивает, когда речь заходит о богатых фамилиях, удачных сделках или министерских креслах. Как-то с трепетом священные списки элитных миллиардеров читает, умилительно на конкурс состояний взирает, сладкая мелодия популярных фамилий ей головы кружит.
С другой стороны, сторожевые псы демократии при любом случае стараются облаять ненавистную элиту. Или, бросив взгляд в замочную скважину, облизаться перед роскошью нуворишей. Или, подсчитав состояния и раздутые зарплаты, с нашими сравнить. Не говоря уже о многочисленных полицейских расследованиях против неугодных политиков, грязные истории и сексуальные домогательства.
Если бы думаете, что массовый международный "чвак" чем-то отличается от отечественного, то вы глубоко ошибаетесь.
Вспомните случай с губернатором Нью-Йорка Элиотом Спитцером.
Технически, то есть противоправно, он допустил две роковые ошибки: расплачивался за эскорт-услуги безналичными банковскими переводами и отправился в командировку в Вашингтон, прихватив с собой девицу по сопровождению из Нью-Йорка.
Но фактически, он подставился под удар "двойной морали", который вышиб его с политического ринга. Ведь "чвак", то есть обычный американец, который никогда не отказал бы себе, любимому, в удовольствии воспользоваться услугами дорогой проститутки, не позволит такое представителю власти. К тому же за такие деньги. Опять же неизвестно, откуда те деньги взяты?
Зато известно, что красотка та, мастерица по умелому сопровождению, получила невиданный пиар, самую благоприятную прессу и стала даже временным "хитом" в Интернете. Как бы ее сексуальные грехи "чвак" в упор не видел, безнравственное поведение не осуждал, хотя и нескромные взгляды от соблазнительницы не отводил, не отворачивался.
Но ни в какое сравнение не идет иностранный мелкий "чвак" рядом с огромным русским медведем, "Чваком" с большой буквы. Такому не требуется ни разоблачительных статей, ни тонких намеков, ни разогрева, ни подогрева - он понимает лишь прямой приказ. Оттого что живет он под веселым девизом:
"Выпивка на халяву да закуси корыто".
Вот дано, например, ныне царствующим Владимиром указание понятливому "Чваку" пойти и проголосовать за товарища Медведева, потому что он единственный в огромной стране, кто способен обустроить Россию. И что же вы думаете, хоть кто-то усомнился или воспротивился? Какие-то неудобные вопросы задал?
Таки нет. Безропотно проголосовали, явив миру единство и сплоченность своих рядов.
И когда многочисленные примеры такого поведения перешли критический рубеж, невольно родилась мысль. Может быть, вошедший в силу современный "чвак", массовидное нечто, взошедшее на дрожжах народного самосознания, не есть естественное образование, созданное вымыванием интеллекта, а скорее искусственно взращенный продукт системы. Тогда все народные движения, "цветные революции", "национальные вопросы" не есть спонтанные выбросы энергии, а находятся под контролем. Гнев толпы точно просчитан, дальнейшие шаги - взвешены, удары направлены именно против тех, кто врагом назначен.
В конце концов понимаешь: прав был старый испанский философ, когда криком кричал о рождении Хама. А мы, вместо того, чтобы грудью встать против него, чтобы открыто заявить: "Но пасаран", то есть "он не пройдет", - мы дружно легли под него.
Вот как нам "Восстание масс" аукнулось.
В конце концов осознаешь, что нынешняя ситуация отнюдь не нова. Что дурновкусие, беспринципность и безнравственность зрителя родились не сегодня, прямо на наших глазах в аудитории телевизионного шоу. Что вовсе не сейчас зажглись новые звезды, изменились приоритеты, и перевернулась шкала жизненных ценностей.
Что странные политические пристрастия, невероятный выбор самых худших из всех предложенных плохих кандидатов, полнейшее нежелание вникать в суть политических программ - это отличительные черты нынешнего избирателя.
Что рядовому читателю нужно еще что-то, кроме убийств, сенсаций, порнографии, кровосмешения, гомосексуальности, мистики, тайн и раскрытия преступлений.
Оказывается, все это уже было, и нет ничего нового под луной:
"Пора уже наметить двумя штрихами психологический рисунок массового человека: эти две черты - беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры и, второе, врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь".
Человекоподобный чвак
Сервер "Заграница": http://world.lib.ru/b/benderskij_j_m/c1b2.shtml
- А нам вчера чваки мебель принесли.
- Кто-кто?
- Ну, чваки. Большие такие, с усами и ремнями.
- Волшебники что ли?
- Да нет, похожи на человеков.
(диалог двух малышей)
Потом до меня дошло: имелись в виду чуваки.
И странное словцо словно открыло запертую дверь, отверзлись слепые глаза - блаженный свет истины омыл душу. То, чему никак не мог дать определение, то, что томило последние дни - неожиданно получило название: да чваки это и никто больше, самые настоящие чваки!
Дело в том, что лежит у меня на столе книга испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета "Восстание масс", где исследуется обычный человек с улицы. Существо массовое и уже тогда повсеметно распространенное. Потому и чудится, будто не о каком-то далеком пришельце из прошлого читаю, а о самом что ни есть нашем современнике.
Так вот, как Ортега-и-Гассет в свое время был поражен феноменом человека из толпы, так и я сегодня все пытаюсь раскрыть его загадку?
Аристократ духа и патриций мысли, Ортега с презрением пишет о плебее, рожденном временем, но и с грустью отмечает неотвратимость его прихода. Показывает, как быстро тот завоевывает себе место в жизни, как прочно утверждается в обществе.
Но даже поднявшись на самую вершину, оказавшись в центре внимания, он остался все тем же ничтожеством, каким и был рожден: "Человек массы раз и навсегда усвоил набор общих мест, предрассудков, обрывков мыслей, пустых слов и с развязностью пользуется этим мусором всегда и везде".
Написанная более 70 лет назад книга как будто ответила на вопросы, на которые я самому себе не дал внятного ответа. Испанский философ заглянул к нам, в будущие неведомые дали и проронил горькие слова - как точно попали они сегодня в цель.
Конечно, следует учесть, что рождение "человека массы" философ связывает с политическими системами того времени: фашистскими и коммунистическими режимами. А уж потом он имеет в виду вульгарный вкус и пошлость его, возомнившего себя всемогущим.
Феномен же сегодняшнего дня, если попытаться развить мысль испанца, не в железных тисках диктатуры, выдавливающих человеческое из рабского сознания, а в свободном демократическом выборе. Потому более чем странным является добровольный откат логики под напором бессмыслицы, сдача позиций индивидуальности против стадности, растворение одинокого интеллекта в массе посредственности.
Любопытный оборот, однако, приняло сегодня "восстание масс"!
И тут прозвучало заветное слово "чвак" - имя современного массового человека было произнесено. Если же найдено имя, контуры характера само собой обрисуются.
Вот, к примеру, последний случай с Натаниягу и его женой.
Не тот ли жадный до обличений "чвак" клюнул на очередную газетную желтую утку, выпущенную израильскими журналистами. Не он ли, сердечный, так озаботилился состоянием израильской казны, что решил проверить прошлогодние расходы семьи Натаниягу во время его поездки в Лондон? Ну как же, как же. Истратила семейка дармоедов 131 тысячу шекелей да еще во время войны. Обратите внимание на единичку в конце - посмотрите, как мы точны! Не 130, а 131 тысяча!
Не он ли, держащий нос по ветру, считает, что нельзя доверять рвущемуся к власти Натаниягу, а потому следует покопаться в нижнем белье госпожи Натаниягу, авось и найдутся какие-нибудь улики. Вывернуть ее карманы наизнанку, посмотреть, сколько чаевых дает, какие себе прически позволяет. Потом стоит дотошно подсчитать все пункты прихода и расхода семейства, при этом можно вылить ведро грязи на голову несчастной Сары!
Но почему-то не задался он целью заодно подсчитать смету расходов какой-нибудь другой высокопоставленной политической пары, чтобы читатель смог сравнить и сопоставить.
Ан, нет. Ограничился одним семейством.
- А не лучше ли, - невольно назревает вопрос, - обратиться к нормальному налогоплательщику, который хотел бы разобраться в ситуации?
- Разве кому-то нужна правда? - ответят вам.
Есть лишь желание вызвать у читателя острую ответную реакцию, пробудить чувство негодования к представителю власти, разбазаривающему народные средства. То есть, отравленная стрела была пущена прямо в сердце подлинного "чвака", куда и попала. Знали куда метили, хорошо просчитали, на какую любимую мозоль давить, так как изучили народные предпочтения.
Привычки и наклонности нашего массового израильского "чвака" более чем очевидны. И пресса делает все, чтобы Его величество, массовый обыватель, был доволен. Она нашла способ манипулирования инстинктами, овладела приемом превращения обычного человека в "чвака". Известен он как игра на контрасте: от похвалы к порицанию, от плюса к минусу, кнутом и пряником, пером и шпагой.
Где-то подыгрывая низменным инстинктам, вовремя разжигая очаги ненависти, в правильной пропорции подливая масла в огонь, умело сыпя соль на раны, растравляя души, направляя в нужную сторону чувство зависти, держа в постоянном напряжении, - эдак можно добиться потрясающих результатов.
С одной стороны, как низко стелется пресса перед большими деньгами и неограниченной властью. Как широко глаза от зависти распахивает, когда речь заходит о богатых фамилиях, удачных сделках или министерских креслах. Как-то с трепетом священные списки элитных миллиардеров читает, умилительно на конкурс состояний взирает, сладкая мелодия популярных фамилий ей головы кружит.
С другой стороны, сторожевые псы демократии при любом случае стараются облаять ненавистную элиту. Или, бросив взгляд в замочную скважину, облизаться перед роскошью нуворишей. Или, подсчитав состояния и раздутые зарплаты, с нашими сравнить. Не говоря уже о многочисленных полицейских расследованиях против неугодных политиков, грязные истории и сексуальные домогательства.
Если бы думаете, что массовый международный "чвак" чем-то отличается от отечественного, то вы глубоко ошибаетесь.
Вспомните случай с губернатором Нью-Йорка Элиотом Спитцером.
Технически, то есть противоправно, он допустил две роковые ошибки: расплачивался за эскорт-услуги безналичными банковскими переводами и отправился в командировку в Вашингтон, прихватив с собой девицу по сопровождению из Нью-Йорка.
Но фактически, он подставился под удар "двойной морали", который вышиб его с политического ринга. Ведь "чвак", то есть обычный американец, который никогда не отказал бы себе, любимому, в удовольствии воспользоваться услугами дорогой проститутки, не позволит такое представителю власти. К тому же за такие деньги. Опять же неизвестно, откуда те деньги взяты?
Зато известно, что красотка та, мастерица по умелому сопровождению, получила невиданный пиар, самую благоприятную прессу и стала даже временным "хитом" в Интернете. Как бы ее сексуальные грехи "чвак" в упор не видел, безнравственное поведение не осуждал, хотя и нескромные взгляды от соблазнительницы не отводил, не отворачивался.
Но ни в какое сравнение не идет иностранный мелкий "чвак" рядом с огромным русским медведем, "Чваком" с большой буквы. Такому не требуется ни разоблачительных статей, ни тонких намеков, ни разогрева, ни подогрева - он понимает лишь прямой приказ. Оттого что живет он под веселым девизом:
"Выпивка на халяву да закуси корыто".
Вот дано, например, ныне царствующим Владимиром указание понятливому "Чваку" пойти и проголосовать за товарища Медведева, потому что он единственный в огромной стране, кто способен обустроить Россию. И что же вы думаете, хоть кто-то усомнился или воспротивился? Какие-то неудобные вопросы задал?
Таки нет. Безропотно проголосовали, явив миру единство и сплоченность своих рядов.
И когда многочисленные примеры такого поведения перешли критический рубеж, невольно родилась мысль. Может быть, вошедший в силу современный "чвак", массовидное нечто, взошедшее на дрожжах народного самосознания, не есть естественное образование, созданное вымыванием интеллекта, а скорее искусственно взращенный продукт системы. Тогда все народные движения, "цветные революции", "национальные вопросы" не есть спонтанные выбросы энергии, а находятся под контролем. Гнев толпы точно просчитан, дальнейшие шаги - взвешены, удары направлены именно против тех, кто врагом назначен.
В конце концов понимаешь: прав был старый испанский философ, когда криком кричал о рождении Хама. А мы, вместо того, чтобы грудью встать против него, чтобы открыто заявить: "Но пасаран", то есть "он не пройдет", - мы дружно легли под него.
Вот как нам "Восстание масс" аукнулось.
В конце концов осознаешь, что нынешняя ситуация отнюдь не нова. Что дурновкусие, беспринципность и безнравственность зрителя родились не сегодня, прямо на наших глазах в аудитории телевизионного шоу. Что вовсе не сейчас зажглись новые звезды, изменились приоритеты, и перевернулась шкала жизненных ценностей.
Что странные политические пристрастия, невероятный выбор самых худших из всех предложенных плохих кандидатов, полнейшее нежелание вникать в суть политических программ - это отличительные черты нынешнего избирателя.
Что рядовому читателю нужно еще что-то, кроме убийств, сенсаций, порнографии, кровосмешения, гомосексуальности, мистики, тайн и раскрытия преступлений.
Оказывается, все это уже было, и нет ничего нового под луной:
"Пора уже наметить двумя штрихами психологический рисунок массового человека: эти две черты - беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры и, второе, врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь".
Re: ПИСЬМА ТРУДЯЩИХСЯ
----- Original Message -----
From: "Gennadiy Razumov" <grazumov@yahoo.com>
To: "YEHUDA"
Sent: Sunday, April 20, 2008 8:40 PM
Геннадий Разумов
СТАРЫЙ ВОПРОС В НОВОМ СВЕТЕ
«Листья желтые над городом кружатся...», - какая старая песня. И также старо, что падать они на землю не спешат, поэтому и кружатся - знают, ничего хорошего их там не ждет, только тлен, небытие, забвение. А молодые зеленые поросли, приходящие им на смену, и думать о них не думают, они им совершенно безразличны. Как подметил Евг.Винокуров:
Весною новой новая трава
Не знает ничего о прошлогодней
Ей память для чего? Она жива,
Ей хорошо без прошлого, свободней.
Такова жизнь, такова природа, так устроен мир. И с этим ничего не поделаешь.
Однако, легко рассуждать вообще, философски, легко смотреть со стороны, с позиции уличного прохожего. А если это касается непосредственно тебя самого, если ты тот самый пожелтевший лист с облетающего дерева? Ты кружишься, кружишься, ищешь попутного ветра, чтобы хоть еще немножко задержаться в воздухе, не упасть на землю, не исчезнуть под землей.
И тебе намного хуже, чем бездушному осеннему листу. У тебя пухнут мозги от мыслей, и сердце ноет от переживаний. Ты постоянно чего-то расстаиваешься, огорчаешься, обижаешься.
На кого ты дуешься, на кого сердишься? Конечно, на него, на своего ребенка, на своего мальчика. Вот какой он черствый, невнимательный, за целую неделю не удосужился даже позвонить. Видите ли, занят очень. Если б захотел, нашел время, а то ведь... Но потом решаешь: ладно уж, чего там, сама позвоню, не переломлюсь. И ты набираешь выученный наизусть номер, а в ответ получаешь:
- Чего ты трезвонишь? Я сейчас никак не могу говорить, у меня люди. Я тебе позже сам позвоню.
И ты ждешь, ждешь. Бесполезно. Вечером снова нажимаешь кнопки телефона и опять слышишь:
- Ой, я так, замотался. Готовлюсь к завтрашней деловой встрече с клиентами, вот только закончу и сразу же тебе перезвоню.
И ты снова сидишь перед мертвой безмолвной коробкой, смотришь на черные глухонемые цифры и ждешь, ждешь. Бесполезно - вот уже 9 часов, потом 10 и 11, глаза у тебя слипаются, а звонка так и нет. И не будет. А бессонной ночью пережевываешь мысленную жвачку. Ну, почему он такой сухой, бессердечный? В кого уродился? Может быть, ты сама виновата, что он к тебе так по-свински относится?
Может быть, его раздражают твои нравоучения, он сердится, что ты пытаешься его учить жизни, в которой, по его мнению, ни ухо, ни рыло? Но ты же из самых добрых побуждений, ты просто беспокоишься за него. Как он этого не понимает?
Да, конечно, он думает, тебе уже ничего не надо, что здесь, у Тихого океана, ты закончила свой поход, это твой конец. Он в мыслях не держит, что тебе тоже хочется пойти на вечеринку к соседям, на концерт в Голливуд Боул, поехать на Гавайи и в Париж. Ему и в голову никогда не приходит взять тебя с собой куда-нибудь.
А ведь понимаешь, что обида – плохое чувство, и, тем более, по отношению к детям. На них обижаться пустое дело. Все равно, что злиться на свою спину за то, что она сутулая или на свой нос за то, что он кривой. Но никакие самоуговоры не помогают, и ты все грустишь, печалишься, куксишься.
И вдруг сквозь эту пелену печали, сквозь мрак грусти пробивается яркий луч света. Он зажигает веселые огоньки в твоих глазах, растягивает губы в улыбке, распрямляет плечи. Нет, еще не все кончено, еще не все потеряно. Ты еще держишься на попутном ветре, еще летишь на крыльях надежды.
Эти крылья, эта надежда – твой внук, тот самый «луч света в темном царстве», тот самый «свет в окошке». Вот кто не дает тебе упасть, сгинуть, исчезнуть. Это маленькое нежное существо, тянущее к тебе свои ручонки, расплывающееся в улыбке, заполняет всю твою жизнь. У тебя с ним особая, в некотором роде интимная, связь, какой, кажется, не было даже когда-то с сыном. Пусть тот теперь покрикивает «не вмешивайся, мама, не лезь с советами», пусть ревнивая невестка бросает на тебя косые взгляды – ничто не может испортить твою дружбу с внуком.
Ты идешь с ним зоопарк, в цирк, едешь в Диснейленд, катаешь мальчика на пони или хотя бы качаешь на качелях в детском парке! Какое счастье с ним встречаться, с какой радостью он бежит тебе навстречу, бросается на руки, сколько нежности, преданности в его добрых улыбчивых глазках!
Твой внук начинает занимать основное место в твоей жизни, он становится твоей главной любовью, главной привязанностью. Нет ничего для тебя важнее, чем посидеть у его постели, покачать на руках, помочь помыться и поесть, отвести в детский садик, взять из школы. Ты снова востребована, снова нужна.
Внуки – вот что больше всего греет усталые обидчивые души стариков.
И это, по-видимому, одна из самых гуманистических милостей, дарованных Богом человеку, пребывание которого на белом свете так коротко. Его жизнь после смерти именно внуками уносится в даль будущих десятилетий. Поэтому-то на старости лет людей интуитивно так сильно тянет к внукам. И нередко больше, чем к детям. Тем более, что у тех, увы, не хватает на стариков времени.
Наши пожилые – люди ХХ века. Они рождены в СССР, воспитаны в социалистической системе, взращены в советской культуре. Так сложилась их судьба, и это данность, от которой никуда не денешься. Пожилые русские евреи-эмигранты, переступив в Америке порог столетий и чуть было о него не споткнувшись, попали не только в Новый Свет, но и в новую эпоху, в новый для них мир. Здесь все непохоже на то, с чем они прожили свою жизнь – не тот хлеб и вода, помидоры и огурцы, трава и деревья. Даже, казалось бы, знакомый серп луны на ночном небе упирается рогами не в ту сторону.
И почти все новое, что теперь их окружает, представляется им чужим, а нередко и враждебным. Взять, хотя бы, этот серый ящик с цветастым экраном, на котором можно смотреть не только то, что показывают, а то, что хочешь. «Разве это не безобразие?» - ворчит некая бабушка. – «Любую срамоту глядеть детям позволено». Ее возмущение нетрудно объяснить – прожив жизнь в тоталитарной несвободе, она противится любой, даже иногда безобидной, вседозволенности. Впрочем, ей вообще претит вся эта компьютерная всеохватность.
И ее можно понять. Действительно, как нашей бабушке пробиться сквозь непроходимую чащу онлайновских премудростей, как не утонуть в необъятном интернетовском океане? Эта проклятая коробка вместе с другой, телевизионной, оказывается вовсе не окном в мир, как для ее детей и внуков, а стеной, отгораживающей ее от них суматошными компьютерными играми и нелепыми виртуальными знакомствами.
А еще этот тяжелый неподъемный американский язык, где даже знакомые английские слова в устах внука сливаются в такую невообразимо густую и плотную кашу, что ее смысл не только раскусить, понять, но и услышать невозможно. Тем более, что и слуховые возможности у бабушки теперь уже далеко не слишком блестящие.
Многое и другое начинает неумолимо отдалять ее от внука. Он взрослеет, растет, меняется. Уже давно не просится на руки, перестал, затаив дыхание, слушать сказки Пушкина, и на уличном переходе вырывает руку из бабушкиной ладони. Всем своим существом она с тоскою ощущает, как медленно, но безвозвратно тает былая их доверительность и откровенность.
И вот наступает момент, когда внук начинает ее стесняться, не хочет, чтобы его сверстники слышали ужасный бабушкин акцент, уходит с ними в другую комнату или совсем перестает их приглашать домой. И ее все чаще посещает грустная мысль: а не кончится ли это тем, что они вообще перестанут со временем понимать друг друга и будут в прямом и переносном смысле разговаривать на разных языках.
Что делать? Неужели только успокаивать себя мыслью, что теперь у ее любимца новая роль, он – ее достойный представитель в 3-м тысячелетии, ее надежный посланец в ХХ1 веке. Ведь, действительно, им можно гордится, он радует бабушку своими успехами в учебе, спорте, она рассказывает соседям и знакомым какой у нее внук умный, толковый, деловой. Однако, абстрактные надежды мало утешают. К сожалению, их пути все дальше расходятся, бабушка внуку уже не нужна. Он вежливо целует ее в щеку и быстро убегает по своим важным и неотложным, непонятным делам.
Ну, конечно, печально все это осознавать... Но грустить непродуктивно, надо стараться не вешать нос, держать его морковкой. Может быть, и ничего, что пришла уже к бабушке осень - ведь еще не зима, неважно, что наступил вечер – ведь еще не ночь. Не стоит тушеваться – наверно, будет еще у нее и бабье лето, будут и звезды на ее небе. И кто знает, вдруг это случится даже очень скоро, уже в этом году. Подарят ей ее ребята еще одного внука, и она снова будет при деле, снова воспрянет духом. А, может быть (может быть!), появится Некто, кого она возьмет под руку и, презирая завистливые взгляды соседок-кумушек, пройдется в новой кофточке под зелеными фикусами бульвара к яркой вывеске ресторана.
Однако, старый вопрос можно решить и по-другому. Сначала отбросить уверенность в том, что телевизоры и компьютеры играют роль бабушкиных разлучников. На самом деле, излишняя приткнутость к ним внуков - просто досадная отрыжка их многолетнего мозгового перекармливания. Ведь это сами папы-мамы с раннего детства приобщают детей к своему безотказному помощнику – телевизору. Они усаживают малышей у голубых экранов, служащих такими же сосками, какими успокаиваются грудники.
Поэтому вряд ли стоит обижаться на электронные игрушки. Они, действительно, не более чем железные ящики, набитые платами и проводами. Ничего они от бабушек-дедушек не отгораживают, и те зря их воспринимают, как неких киднеперов, похищающих внуков. Наоборот, превратили бы они эти домашние развлекалки в своих помощников, и, если уж им так недоступен Интернет, то научились хотя бы компьютерным играм. И тогда они вместе с внуками будут проникнутся бейсболом и регби. А в награду, внуки согласятся играть в бабушкины и дедушкины игры - ходить в парк, в гору, на пляж, ездить на рыбалку,.
Конечно, труднее с языком. Тут действительно нужны недюжинные усилия, чтобы преодолеть барьер, чтобы взять планку, чтобы оказаться с младшим поколением, если не на одном уровне, то хотя бы на одной ступени понимания. И что тут предосудительного и постыдного, если новому способу общения старикам придется учиться у этих маленьких профессоров, которые в отличие от своих бабушек и дедушек быстро становятся ассами в трудном для тех деле? Пусть с ними в этой области наладится этакий обмен-«бартер»: они им - английский язык, а те им – русский.
Кажется, все это просто. Почему же так сложно?
Что нужно пожилому человеку, чтобы быть довольным жизнью и чувствовать себя счастливым? Крупная сумма денег на счету в банке или толстая пачка банкнот в кожаном портмоне? А, может быть, новый мерседес или черный фрак с белой манишкой? Нет, нет и нет. Ему нужно внимание его близких, детей, внуков. Он ждет их звонка, часами вглядываясь в мертвое зево телефонной трубки. Он сидит на вилчере у дверей своего дома для престарелых и, напрягая слезящиеся глаза, всматривается в лица прохожих – не к нему ли это идут? Не внук ли решил навестить деда, не дочка ли нашла время приехать к отцу? Нет, не они. У них свои важные неотложные дела, свои сложные необъятные заботы.
А он все продолжает огорчаться, обижаться, переживать - жевать свою мысленную жвачку: ну, почему они, эти дети и внуки, такие черствые, жесткие, жестокие? Наверно, что-то такое в той своей прошлой жизни он сделал неправильно, а, может быть, что-то в ней не доделал, не дожал, не додумал.
Взять хотя бы ту их пятиметровую кухню в Кузьминках.
Это было так давно и так недавно. «Папа, мама и я» сидели за столом. Папа вдруг обратился к дочке:
- А, ну-ка, Ира, встань, принеси мне ложку.
Но шестилетняя Ирочка не торопилась отрывать попу от стула. Поерзала на нем и застыла. А вот ее нетерпеливая мама детским олимпийским спокойствием не обладала. Она тут же вместо дочери быстро выполнила папин заказ - не вставая, протянула руку к кухонной полке (благо, все было так близко в этой клетухе) и подала мужу ложку. Тот вскипятился:
- Для чего ты это? Я же не тебя просил, я и сам мог бы повернуться к буфету. Всегда ты лезешь «наперед батьки»…
А маленькая Ирочка, быстро постигавшая нехитрые приемы увиливания от неинтересных ей заданий, и на этот раз просекла, «что такое хорошо и что такое плохо». И кто есть кто. Вот папа вечно заставляет ее делать то одно, то другое, ругается, когда она сидит без дела - значит, он плохой. А мама – добрая, хорошая, она ничего не заставляет, ничего не требует.
Прошли годы, пробежали десятилетия, теперь эта девочка уже не Ирочка, а Ирэн. Она благополучно живет в благополучной Америке, и имеет уже свою шестилетнюю Сонечку. И тот же самый уже постаревший ирин папа, теперь согбенный дедушка, приносит внучке белокурую длинноногую куклу. А внучка недовольно морщит носик:
- Зачем мне она нужна? Разве ты не знаешь, дед, что у меня уже есть много таких же Барби.
А мама Ира, услышав дочкино невежливое заявление, «очень педагогично» поучает:
- Это ничего, что у тебя уже есть, пусть будет еще. Но ты обязательно должна сказать дедушке спасибо - иначе в другой раз он не принесет тебе еще подарок.
Вот так – спасибо, оказывается, надо говорить не для чего-то там, а для дела. Этой маме и невдомёк, что учит она свою дочь не вежливости, а притворству. Не благодарности, а потребительству. Кажется, ну подумаешь, сказала и сказала, это же мелочь, ерунда. Но нет, из таких вот мелочей состоит быт ребенка, их постоянное повторение и есть воспитание.
Кстати, тот немудреный презент дедушка купил внучке на деньги, скопленные им буквально по центам за несколько месяцев. Все его денежное пособие дочь у него забирает и выдает ему по одному доллару в день на карманные расходы.
- Зачем папе деньги? – объясняет она, если кто-то удивляется. – Ему они совершенно не нужны, он живет как при коммунизме: в «дедовском садике» его кормят-поят, за квартиру не платит. А что его пособие? Оно все на жилье уходит.
Как типичны эти бытовые сцены применительно ко многим нашим старикам. Ведь в отношениях с их подраставшими детьми именно так все начиналось и так же кончалось. Там, на тех тесных хрущевских кухнях, рождалась их нынешняя черствость и эгоизм. Постаревшие теперь папы и мамы тоже тогда делали то, что они должны были делать за себя и за них. Стоит ли теперь удивляться отсутствию их внимания к своим старикам – они же с детства к нему не приучены.
А теперь можно лишь утешаться (?) некой недоброй мыслью, что внуки когда-нибудь отплатят уже своим папам-мамам тем же. История повторится, и через внуков этакое «отомщение» придет.
Конечно, все могло бы быть иначе, если бы семья была другая, ну, хотя бы, вон как та, благополучная.
В такой же панельной пятиэтажке, на такой же маленькой кухне, когда все пообедали, мама подозвала шестилетнюю дочку к кухонной раковине:
- А ну-ка, Милочка, иди сюда, давай посмотрим, кто быстрее помоет тарелки после обеда, ты или я ?
Заинтригованная девочка тут же проворно сползла со стула и подбежала к водопроводному крану. Пусть не так чисто, как хотелось бы, пусть намочив и испачкав рукава только что поглаженной кофточки, но с увлечением и старанием она помыла почти всю посуду. Маме помогла.
В другой раз та же дочка Мила спросила маму :
- Можно мне пойти погулять? Я уже уроки сделала.
А мудрая мама ответила:
- Спроси папу, если он разрешит - иди.
Дочь побежала к отцу, и он, выдержав педагогическую паузу раздумья, милостиво разрешил:
- Пойди, погуляй, только не далеко.
Лишь через много лет, повзрослев, девочка по разным сторонним признакам сообразила, что папа-то ее был не ведущий, а ведомый, и в их семье мама была всему голова. И это она, молодец, приучала дочь с детства уважать отца и ценить его советы.
Эта вторая девочка тоже стала взрослой тетей и эмигрировала в Америку, обзавелась семьей, у нее самой уже растут дети. Живет она недалеко от своих постаревших папы с мамой, разумно рассуждая, что с родителями полезно и приятно жить рядом. Пусть не вместе, но рядом. Дедушка с бабушкой целый день возятся с внуками, гуляют с ними, учат русскому языку. Каждый вечер после работы Мила с мужем приходит к родителям, все вместе садятся за обеденный стол, обсуждают частные житейские дела и общие мировые проблемы. Любовь, дружба, доброжелательность царят в этом доме. И нет во всей округе человека, который не замечал бы и не радовался их добрым, заботливым друг к другу отношениям.
А особую радость, особенно деду, доставляет старший внук, восьмиклассник, большой знаток и любитель компьютерных премудростей. Как-то в каникулы он даже подрядился поработать «partial time» в одной компании на опробовании компьютерных игр, где зарабатывал, в буквальном смысле играючи, целых 50 долларов в день. Именно благодаря внуку дед тоже проникся интересом к компьютеру, и стал вместе с ним часами просиживать у монитора.
Перед нами две поучительные житейские истории. Чему они учат? Ничему. И вообще, вряд ли, есть инструкции или учебники, по которым можно научиться стать счастливым.
Счастливым надо просто быть.
Лос-Анджелес
From: "Gennadiy Razumov" <grazumov@yahoo.com>
To: "YEHUDA"
Sent: Sunday, April 20, 2008 8:40 PM
Геннадий Разумов
СТАРЫЙ ВОПРОС В НОВОМ СВЕТЕ
«Листья желтые над городом кружатся...», - какая старая песня. И также старо, что падать они на землю не спешат, поэтому и кружатся - знают, ничего хорошего их там не ждет, только тлен, небытие, забвение. А молодые зеленые поросли, приходящие им на смену, и думать о них не думают, они им совершенно безразличны. Как подметил Евг.Винокуров:
Весною новой новая трава
Не знает ничего о прошлогодней
Ей память для чего? Она жива,
Ей хорошо без прошлого, свободней.
Такова жизнь, такова природа, так устроен мир. И с этим ничего не поделаешь.
Однако, легко рассуждать вообще, философски, легко смотреть со стороны, с позиции уличного прохожего. А если это касается непосредственно тебя самого, если ты тот самый пожелтевший лист с облетающего дерева? Ты кружишься, кружишься, ищешь попутного ветра, чтобы хоть еще немножко задержаться в воздухе, не упасть на землю, не исчезнуть под землей.
И тебе намного хуже, чем бездушному осеннему листу. У тебя пухнут мозги от мыслей, и сердце ноет от переживаний. Ты постоянно чего-то расстаиваешься, огорчаешься, обижаешься.
На кого ты дуешься, на кого сердишься? Конечно, на него, на своего ребенка, на своего мальчика. Вот какой он черствый, невнимательный, за целую неделю не удосужился даже позвонить. Видите ли, занят очень. Если б захотел, нашел время, а то ведь... Но потом решаешь: ладно уж, чего там, сама позвоню, не переломлюсь. И ты набираешь выученный наизусть номер, а в ответ получаешь:
- Чего ты трезвонишь? Я сейчас никак не могу говорить, у меня люди. Я тебе позже сам позвоню.
И ты ждешь, ждешь. Бесполезно. Вечером снова нажимаешь кнопки телефона и опять слышишь:
- Ой, я так, замотался. Готовлюсь к завтрашней деловой встрече с клиентами, вот только закончу и сразу же тебе перезвоню.
И ты снова сидишь перед мертвой безмолвной коробкой, смотришь на черные глухонемые цифры и ждешь, ждешь. Бесполезно - вот уже 9 часов, потом 10 и 11, глаза у тебя слипаются, а звонка так и нет. И не будет. А бессонной ночью пережевываешь мысленную жвачку. Ну, почему он такой сухой, бессердечный? В кого уродился? Может быть, ты сама виновата, что он к тебе так по-свински относится?
Может быть, его раздражают твои нравоучения, он сердится, что ты пытаешься его учить жизни, в которой, по его мнению, ни ухо, ни рыло? Но ты же из самых добрых побуждений, ты просто беспокоишься за него. Как он этого не понимает?
Да, конечно, он думает, тебе уже ничего не надо, что здесь, у Тихого океана, ты закончила свой поход, это твой конец. Он в мыслях не держит, что тебе тоже хочется пойти на вечеринку к соседям, на концерт в Голливуд Боул, поехать на Гавайи и в Париж. Ему и в голову никогда не приходит взять тебя с собой куда-нибудь.
А ведь понимаешь, что обида – плохое чувство, и, тем более, по отношению к детям. На них обижаться пустое дело. Все равно, что злиться на свою спину за то, что она сутулая или на свой нос за то, что он кривой. Но никакие самоуговоры не помогают, и ты все грустишь, печалишься, куксишься.
И вдруг сквозь эту пелену печали, сквозь мрак грусти пробивается яркий луч света. Он зажигает веселые огоньки в твоих глазах, растягивает губы в улыбке, распрямляет плечи. Нет, еще не все кончено, еще не все потеряно. Ты еще держишься на попутном ветре, еще летишь на крыльях надежды.
Эти крылья, эта надежда – твой внук, тот самый «луч света в темном царстве», тот самый «свет в окошке». Вот кто не дает тебе упасть, сгинуть, исчезнуть. Это маленькое нежное существо, тянущее к тебе свои ручонки, расплывающееся в улыбке, заполняет всю твою жизнь. У тебя с ним особая, в некотором роде интимная, связь, какой, кажется, не было даже когда-то с сыном. Пусть тот теперь покрикивает «не вмешивайся, мама, не лезь с советами», пусть ревнивая невестка бросает на тебя косые взгляды – ничто не может испортить твою дружбу с внуком.
Ты идешь с ним зоопарк, в цирк, едешь в Диснейленд, катаешь мальчика на пони или хотя бы качаешь на качелях в детском парке! Какое счастье с ним встречаться, с какой радостью он бежит тебе навстречу, бросается на руки, сколько нежности, преданности в его добрых улыбчивых глазках!
Твой внук начинает занимать основное место в твоей жизни, он становится твоей главной любовью, главной привязанностью. Нет ничего для тебя важнее, чем посидеть у его постели, покачать на руках, помочь помыться и поесть, отвести в детский садик, взять из школы. Ты снова востребована, снова нужна.
Внуки – вот что больше всего греет усталые обидчивые души стариков.
И это, по-видимому, одна из самых гуманистических милостей, дарованных Богом человеку, пребывание которого на белом свете так коротко. Его жизнь после смерти именно внуками уносится в даль будущих десятилетий. Поэтому-то на старости лет людей интуитивно так сильно тянет к внукам. И нередко больше, чем к детям. Тем более, что у тех, увы, не хватает на стариков времени.
Наши пожилые – люди ХХ века. Они рождены в СССР, воспитаны в социалистической системе, взращены в советской культуре. Так сложилась их судьба, и это данность, от которой никуда не денешься. Пожилые русские евреи-эмигранты, переступив в Америке порог столетий и чуть было о него не споткнувшись, попали не только в Новый Свет, но и в новую эпоху, в новый для них мир. Здесь все непохоже на то, с чем они прожили свою жизнь – не тот хлеб и вода, помидоры и огурцы, трава и деревья. Даже, казалось бы, знакомый серп луны на ночном небе упирается рогами не в ту сторону.
И почти все новое, что теперь их окружает, представляется им чужим, а нередко и враждебным. Взять, хотя бы, этот серый ящик с цветастым экраном, на котором можно смотреть не только то, что показывают, а то, что хочешь. «Разве это не безобразие?» - ворчит некая бабушка. – «Любую срамоту глядеть детям позволено». Ее возмущение нетрудно объяснить – прожив жизнь в тоталитарной несвободе, она противится любой, даже иногда безобидной, вседозволенности. Впрочем, ей вообще претит вся эта компьютерная всеохватность.
И ее можно понять. Действительно, как нашей бабушке пробиться сквозь непроходимую чащу онлайновских премудростей, как не утонуть в необъятном интернетовском океане? Эта проклятая коробка вместе с другой, телевизионной, оказывается вовсе не окном в мир, как для ее детей и внуков, а стеной, отгораживающей ее от них суматошными компьютерными играми и нелепыми виртуальными знакомствами.
А еще этот тяжелый неподъемный американский язык, где даже знакомые английские слова в устах внука сливаются в такую невообразимо густую и плотную кашу, что ее смысл не только раскусить, понять, но и услышать невозможно. Тем более, что и слуховые возможности у бабушки теперь уже далеко не слишком блестящие.
Многое и другое начинает неумолимо отдалять ее от внука. Он взрослеет, растет, меняется. Уже давно не просится на руки, перестал, затаив дыхание, слушать сказки Пушкина, и на уличном переходе вырывает руку из бабушкиной ладони. Всем своим существом она с тоскою ощущает, как медленно, но безвозвратно тает былая их доверительность и откровенность.
И вот наступает момент, когда внук начинает ее стесняться, не хочет, чтобы его сверстники слышали ужасный бабушкин акцент, уходит с ними в другую комнату или совсем перестает их приглашать домой. И ее все чаще посещает грустная мысль: а не кончится ли это тем, что они вообще перестанут со временем понимать друг друга и будут в прямом и переносном смысле разговаривать на разных языках.
Что делать? Неужели только успокаивать себя мыслью, что теперь у ее любимца новая роль, он – ее достойный представитель в 3-м тысячелетии, ее надежный посланец в ХХ1 веке. Ведь, действительно, им можно гордится, он радует бабушку своими успехами в учебе, спорте, она рассказывает соседям и знакомым какой у нее внук умный, толковый, деловой. Однако, абстрактные надежды мало утешают. К сожалению, их пути все дальше расходятся, бабушка внуку уже не нужна. Он вежливо целует ее в щеку и быстро убегает по своим важным и неотложным, непонятным делам.
Ну, конечно, печально все это осознавать... Но грустить непродуктивно, надо стараться не вешать нос, держать его морковкой. Может быть, и ничего, что пришла уже к бабушке осень - ведь еще не зима, неважно, что наступил вечер – ведь еще не ночь. Не стоит тушеваться – наверно, будет еще у нее и бабье лето, будут и звезды на ее небе. И кто знает, вдруг это случится даже очень скоро, уже в этом году. Подарят ей ее ребята еще одного внука, и она снова будет при деле, снова воспрянет духом. А, может быть (может быть!), появится Некто, кого она возьмет под руку и, презирая завистливые взгляды соседок-кумушек, пройдется в новой кофточке под зелеными фикусами бульвара к яркой вывеске ресторана.
Однако, старый вопрос можно решить и по-другому. Сначала отбросить уверенность в том, что телевизоры и компьютеры играют роль бабушкиных разлучников. На самом деле, излишняя приткнутость к ним внуков - просто досадная отрыжка их многолетнего мозгового перекармливания. Ведь это сами папы-мамы с раннего детства приобщают детей к своему безотказному помощнику – телевизору. Они усаживают малышей у голубых экранов, служащих такими же сосками, какими успокаиваются грудники.
Поэтому вряд ли стоит обижаться на электронные игрушки. Они, действительно, не более чем железные ящики, набитые платами и проводами. Ничего они от бабушек-дедушек не отгораживают, и те зря их воспринимают, как неких киднеперов, похищающих внуков. Наоборот, превратили бы они эти домашние развлекалки в своих помощников, и, если уж им так недоступен Интернет, то научились хотя бы компьютерным играм. И тогда они вместе с внуками будут проникнутся бейсболом и регби. А в награду, внуки согласятся играть в бабушкины и дедушкины игры - ходить в парк, в гору, на пляж, ездить на рыбалку,.
Конечно, труднее с языком. Тут действительно нужны недюжинные усилия, чтобы преодолеть барьер, чтобы взять планку, чтобы оказаться с младшим поколением, если не на одном уровне, то хотя бы на одной ступени понимания. И что тут предосудительного и постыдного, если новому способу общения старикам придется учиться у этих маленьких профессоров, которые в отличие от своих бабушек и дедушек быстро становятся ассами в трудном для тех деле? Пусть с ними в этой области наладится этакий обмен-«бартер»: они им - английский язык, а те им – русский.
Кажется, все это просто. Почему же так сложно?
Что нужно пожилому человеку, чтобы быть довольным жизнью и чувствовать себя счастливым? Крупная сумма денег на счету в банке или толстая пачка банкнот в кожаном портмоне? А, может быть, новый мерседес или черный фрак с белой манишкой? Нет, нет и нет. Ему нужно внимание его близких, детей, внуков. Он ждет их звонка, часами вглядываясь в мертвое зево телефонной трубки. Он сидит на вилчере у дверей своего дома для престарелых и, напрягая слезящиеся глаза, всматривается в лица прохожих – не к нему ли это идут? Не внук ли решил навестить деда, не дочка ли нашла время приехать к отцу? Нет, не они. У них свои важные неотложные дела, свои сложные необъятные заботы.
А он все продолжает огорчаться, обижаться, переживать - жевать свою мысленную жвачку: ну, почему они, эти дети и внуки, такие черствые, жесткие, жестокие? Наверно, что-то такое в той своей прошлой жизни он сделал неправильно, а, может быть, что-то в ней не доделал, не дожал, не додумал.
Взять хотя бы ту их пятиметровую кухню в Кузьминках.
Это было так давно и так недавно. «Папа, мама и я» сидели за столом. Папа вдруг обратился к дочке:
- А, ну-ка, Ира, встань, принеси мне ложку.
Но шестилетняя Ирочка не торопилась отрывать попу от стула. Поерзала на нем и застыла. А вот ее нетерпеливая мама детским олимпийским спокойствием не обладала. Она тут же вместо дочери быстро выполнила папин заказ - не вставая, протянула руку к кухонной полке (благо, все было так близко в этой клетухе) и подала мужу ложку. Тот вскипятился:
- Для чего ты это? Я же не тебя просил, я и сам мог бы повернуться к буфету. Всегда ты лезешь «наперед батьки»…
А маленькая Ирочка, быстро постигавшая нехитрые приемы увиливания от неинтересных ей заданий, и на этот раз просекла, «что такое хорошо и что такое плохо». И кто есть кто. Вот папа вечно заставляет ее делать то одно, то другое, ругается, когда она сидит без дела - значит, он плохой. А мама – добрая, хорошая, она ничего не заставляет, ничего не требует.
Прошли годы, пробежали десятилетия, теперь эта девочка уже не Ирочка, а Ирэн. Она благополучно живет в благополучной Америке, и имеет уже свою шестилетнюю Сонечку. И тот же самый уже постаревший ирин папа, теперь согбенный дедушка, приносит внучке белокурую длинноногую куклу. А внучка недовольно морщит носик:
- Зачем мне она нужна? Разве ты не знаешь, дед, что у меня уже есть много таких же Барби.
А мама Ира, услышав дочкино невежливое заявление, «очень педагогично» поучает:
- Это ничего, что у тебя уже есть, пусть будет еще. Но ты обязательно должна сказать дедушке спасибо - иначе в другой раз он не принесет тебе еще подарок.
Вот так – спасибо, оказывается, надо говорить не для чего-то там, а для дела. Этой маме и невдомёк, что учит она свою дочь не вежливости, а притворству. Не благодарности, а потребительству. Кажется, ну подумаешь, сказала и сказала, это же мелочь, ерунда. Но нет, из таких вот мелочей состоит быт ребенка, их постоянное повторение и есть воспитание.
Кстати, тот немудреный презент дедушка купил внучке на деньги, скопленные им буквально по центам за несколько месяцев. Все его денежное пособие дочь у него забирает и выдает ему по одному доллару в день на карманные расходы.
- Зачем папе деньги? – объясняет она, если кто-то удивляется. – Ему они совершенно не нужны, он живет как при коммунизме: в «дедовском садике» его кормят-поят, за квартиру не платит. А что его пособие? Оно все на жилье уходит.
Как типичны эти бытовые сцены применительно ко многим нашим старикам. Ведь в отношениях с их подраставшими детьми именно так все начиналось и так же кончалось. Там, на тех тесных хрущевских кухнях, рождалась их нынешняя черствость и эгоизм. Постаревшие теперь папы и мамы тоже тогда делали то, что они должны были делать за себя и за них. Стоит ли теперь удивляться отсутствию их внимания к своим старикам – они же с детства к нему не приучены.
А теперь можно лишь утешаться (?) некой недоброй мыслью, что внуки когда-нибудь отплатят уже своим папам-мамам тем же. История повторится, и через внуков этакое «отомщение» придет.
Конечно, все могло бы быть иначе, если бы семья была другая, ну, хотя бы, вон как та, благополучная.
В такой же панельной пятиэтажке, на такой же маленькой кухне, когда все пообедали, мама подозвала шестилетнюю дочку к кухонной раковине:
- А ну-ка, Милочка, иди сюда, давай посмотрим, кто быстрее помоет тарелки после обеда, ты или я ?
Заинтригованная девочка тут же проворно сползла со стула и подбежала к водопроводному крану. Пусть не так чисто, как хотелось бы, пусть намочив и испачкав рукава только что поглаженной кофточки, но с увлечением и старанием она помыла почти всю посуду. Маме помогла.
В другой раз та же дочка Мила спросила маму :
- Можно мне пойти погулять? Я уже уроки сделала.
А мудрая мама ответила:
- Спроси папу, если он разрешит - иди.
Дочь побежала к отцу, и он, выдержав педагогическую паузу раздумья, милостиво разрешил:
- Пойди, погуляй, только не далеко.
Лишь через много лет, повзрослев, девочка по разным сторонним признакам сообразила, что папа-то ее был не ведущий, а ведомый, и в их семье мама была всему голова. И это она, молодец, приучала дочь с детства уважать отца и ценить его советы.
Эта вторая девочка тоже стала взрослой тетей и эмигрировала в Америку, обзавелась семьей, у нее самой уже растут дети. Живет она недалеко от своих постаревших папы с мамой, разумно рассуждая, что с родителями полезно и приятно жить рядом. Пусть не вместе, но рядом. Дедушка с бабушкой целый день возятся с внуками, гуляют с ними, учат русскому языку. Каждый вечер после работы Мила с мужем приходит к родителям, все вместе садятся за обеденный стол, обсуждают частные житейские дела и общие мировые проблемы. Любовь, дружба, доброжелательность царят в этом доме. И нет во всей округе человека, который не замечал бы и не радовался их добрым, заботливым друг к другу отношениям.
А особую радость, особенно деду, доставляет старший внук, восьмиклассник, большой знаток и любитель компьютерных премудростей. Как-то в каникулы он даже подрядился поработать «partial time» в одной компании на опробовании компьютерных игр, где зарабатывал, в буквальном смысле играючи, целых 50 долларов в день. Именно благодаря внуку дед тоже проникся интересом к компьютеру, и стал вместе с ним часами просиживать у монитора.
Перед нами две поучительные житейские истории. Чему они учат? Ничему. И вообще, вряд ли, есть инструкции или учебники, по которым можно научиться стать счастливым.
Счастливым надо просто быть.
Лос-Анджелес