Артур Фредекинд: Рассуждения о совпадениях

[Архивариус]

Артур Фредекинд
Рассуждения о совпадениях

Немецкий историк Вольф Иро:
„Надо вспомнить – 20 лет после конца Второй мировой войны, какая у нас была ситуация в Германии? Вообще никто не говорил о фашизме. Был один, кстати, еврей, прокурор, который начал этим заниматься, он начал преступников преследовать. Прокурор по имени Фриц Бауер, он повесился в 68-м году, Потому что он сказал, что ничего не изменилось. Так что надо это иметь в виду“.


Пока мы таскаемся по улицам городов, сладострастно или недовольно оглядываем машины, женщин, товары, пока мы шляемся туда-сюда в поисках продуктов подешевле и вещей покруче, пока мы тремся у витрин, у дверей ресторанов, выискивая, где бы еще попробовать жрачку, пока мы покупаем компакт-диски, слушаем их с нашими подругами, друзьями, а чаще в одиночку, пока мы суемся по всяким поездкам, пока мы осматриваем Эйфелеву башню (с таким видом, что без нашего осмотра она и не стояла бы), пока мы трахаемся в различных приличных и неприличных местах, пока мы читаем всякую муть, типа Сорокина «Отпуск в Дахау», или Зюскинда о «великих» монстрах, пока мы ржем над шуткой: «Как можно поместить 50 евреев в Мерседес?» (ответ известен широкой немецкой публике: «в пепельницу»), вообще пока мы премся, дуреем, стареем, и даже вроде вырождаемся, то Роман Полански сидит в тюрьме.
Нет не в московской тюрьме, не в ГУЛаге, где до этого сидел А.Подрабинек, нет.
Он сидит в швейцарской тюрьме. Ожидая «выдачи тела» в США.
Совпадение странное и не придуманное.
Еще раз – когда некие задорные камсюки «наши» (как они гадко тогда выигрывали у канадцев, эти тупые рожи, всегда задраенные в каски, как они слаженно, по-военному давили тех своенравных канадцев, волосы которых развевались на фоне льда, и все в школе говорили: «Наши сильнее, а там одни интели!» - и все знали, это правда, правда, наши интелями не бывают), да так крепкие жлобчики, с оловянными глазами, в которые можно плюнуть, но в которых никогда не забьется мысль и сопереживание (у них есть с кого брать пример, с мускулистого солдатика, играющего в немчика из прошлого века, со всеми повадками того ефрейтора, да и по сути в том же чине – подпоручик кажется?), они стоят у дома Подрабинека, орут дурные слоганы, бабушки, которые и так ненавидят всяких «журналюг» жаждут увидеть «погибель сатаны», пьяницы возле подъездов тоже ждут не дождутся похорон да поминок, добавьте сюда злых деток, которых научили видеть в людях «лимиту», а себя родимых мнить «истинно русскими» именно за рожи, ведь больше то не за что, пока они там за три копейки рвут глотки, и не боятся, что им за это начистят рыло обычные, честные хулиганы, которые в нормальное время, очень даже полупливают эту стукаческую поросль, то А.Подрабинек прячется у неких друзей и ждет пули в подъезде, или лома в проходной. Манеры те же, что и в 30-ых. Кастет. Револьвер. Подножка.
Когда спорят об антисоветизме, то я всегда вижу перед собой новое советское лицо – адмирала Колчака из похабного сериала.
То, кем он был на самом деле – оставим историкам. На мой антисоветский, антигероический взгляд – не очень удачный мореплаватель, который ничего не открыл, нигде не победил, семью в Севастополе бросил, спасая себя с погонами, решил попробовать вернуть императора (замечу – кабы не наступление Колчака, может большевички с другой стороны советизма и не расстреляли б девочек, врача, жену?), совмещая дело с вылепливанием из себя некоего диктатора, с Деникиным ссорился, с Корниловым тоже, всюду видел только себя родного, и не увидел массового партизанского движения под носом (большевистского или советского?).
Нам важно, то, что вылепливают нынче, да и раньше. Когда лепили советизм из Пушкина, Толстого. Советский человек, это не просто Долгих (и Капитонов – он всегда следовал за тем предыдущим придурком, так они шли на ихней перекличке – «член Долгих, член Капитонов…»), это геройская статура, мужественное «р-р-р», во всех словах «нашего» р-русского языка, брюки со стрелками, «канадка» на башке, пиньжак с карманами, в которых обязательный носовой платок (он и нынче там, им жены стирают, он такой клейкий, попробуйте его в тазике, они ж салфетками буржуйскими не пользуются), это любовь к военным, презрение к бабам (вспомним Блока, когда он описывает некоего ахфицера в театре и его вопрос: «Вы что не мужчина?»), ненависть к сладкому, и линия задумки на передней части головы, после облыжного сериала: «Этот вопр-рос нужно обдумать, не даром «Пр-равда» пишет». Обдумывает оно лехко – садится и пишет доносик. Или статью в виде доносика. Ибо мысли его брюшные – если уж снова Блока вспомнить.
Сегодня можно добавить, зная их по нынешней просоветской Европе: лысый, походка под моряка (но выходит под докера), пузяка, или пузик, «Адидас» (любая баба даст – оно и правда, ихние таким и дают), смех в начале анекдота, всегдашняя бодрость, болезненное оживление при открытии мотора машины, зловещее умение торговаться, конечно ненависть к «Горби». Вся эта категория человеков бывает не только в среде русскоязычных (в сфере их размножения, так сказать), она часта и в немецкой, французской, голландской, турецкой. Даже африканцы уж стали перенимать тот ублюдочно-цивилизационный восторг перед липким сиденьем в авто, пивком и лыбой на харе по любому случаю, да и просто без случая.
Спросите у них о Поланском или о Подрабинеке. «Чего дергался? Пусть сидит», - говорят они. А рассуждая о молоденьких девочках, сами очень пускают слюни вслед веселым панкершам, и когда заявляются в публичных домах, то заказывают самый что ни на есть «атас» (это поспрашивайте у проституток), и очень часто насилуют своих племянниц (как кумир их Гитлер), да так скрывают, что и начитанные люди до сих пор не догадываются, что СэСэСэРа то собственно давно нету.
Слышите меня страны и народы?! Нету его! И если вы будете пытаться вводить на него моду в ваших Евросоюзах, или прочих местах, где, видите ли, уже нельзя любить, но можно ненавидеть, то и эти союзы также сгинут. Вместе с пионерами, или скаутами или квакерами, уж простите за сравнение.
От таковой досады ихние племянники и племянницы режут мусульманок, или бьют одноклассниц по лицу. «По морде, шоб не светила зеньками». Ведь если нет пионерской организации, так девочке ж может захотеться любви, а не удовлетворять главную вожатую за пакет печенья! Это ж возмутительно! Разве мы с вами не понимаем!

Ханжество – один из главных, сермяжных черт советизма. Ханжеством болеет весь мир, нынче и особенно, ибо нужно быть толерантным на людях, а за глаза ты говори чего хочешь, дом ведь твоя крепость, если ты за нее нам платишь.
Таким образом – то, что там у нас открыто, и даже «здорово», то здесь как бы припрятано и неудобно вроде.
Швейцарские клерки – зажатые и завистливые, в своих тесных костюмах и вонючих, дешевых туфлях, американские следаки, в одноразовых рубахах, принимающие кокаин с утра (когда приличные люди спят), и покупающие надувной кукле гамбургер, и засовывающие тот гамбургер прямо в ее вечно открытый рот, а потом чистить пылесосом диван, и к наркоманкам в гости – тем деваться некуда, или он вынудит их «сдавать», или они будут сосать.
Значить Леону можно, чтобы его полюбила славная девчонка (они именно в этом возрасте еще честные и славные)? Значит Гумберту можно? Значит в Индии и в древнем Израиле можно с 12-ти? Цыганам тоже можно? Индейцам? Эдгару По можно? Ромео?

Дело в том, что глобализация и стандартизация порождает стандарт. Глобальный. А кто нестандартен? Те – геи и лесби. Им немножко можно. Можно создать партию педофилов в Голландии. Можно талдычить по ТВ в самое смотрибельное время – с 20-00, о том, что вытворяют педофилы-садисты. Можно продавать море литературы, но в реальности – вы что? Это как ходить по листьям в Европе – многие это делают, но приехавшие эмигранты почти никогда. Во-первых они берегут обувь. Во-вторых это неприлично. Те же, кто это делает, приравниваются… Именно. К детям. И к антисоветчикам.
«- Почему не работаешь?
- Рисую.
- Что рисуешь?
- Что хочу.
- А задачи свободного рынка? Где рисуешь?
- Дома.
- А кто продает?
- Что?
- Ну, мазню твою?
- КОМУ?
- ЛюдЯм!
- Я ем мало.
- Это как?»
Вот и весь разговор. В нынешней Европе он тот же. Идентичен.
Теперь представим (если умение фантазировать мы не совсем истребили, для советских фантазировать – ни в жисть, легше на танк с гранатой), мальчик из Парижа. Попал в Краков. И началась война. Его как бы с рождения преследует Бог. Пришли немцы. Мальчик ко всему еще и еврей. Через что он прошел – о том фестиваль Холокоста. Отметим тут – Р.Полански тоже принял в том фестивале «боли и гнева» (вполне прилично оплачиваемого) посильное участие, кабы не этот простой для него фильм, его может уже б в той Швейцарии на костре сожгли. Мальчика спасают поляки. Тоже темка, если б мы были честны. Если бы честно вспомнили, как нам помогают родичи, когда нам очень уж тяжело, и тяжело «по нашей вине». То есть – мы промотали деньги. Одолжили другу (жене) и нам не отдали. Или – вложили в хорошее кино. А оно «не пошло». Или если мы влюбились в девчонку, а она (или ее мама) решила из нас немножко вытащить. Особенно если «изнасилованием».
Будем уж совсем откровенны – разве родичи «бедной девочки» не посоветуют ей тянуть, ежели только узнают? И разве самая славная девчонка устоит от той массовой советчины?
»Наши» скажут: «Все бабы сдадут». Ответим: «Человек слаб, его нужно любить таким как он есть, тем более девочку из «Леона-киллера». Как ей следовало бы устоять?»

А откуда они советчики эти? Все оттуда же – из большой деревни, в которую превратился мир. Оно не плохо, только город все-таки лучше. В городе можно по листьям ходить, в городе Гумберт бы спокойно с Лолитой жил, в городе и Леон живет. В деревне они бы не выжили. Там только маньяки выживают – скажем уж правду.
Проблема еще в том, что когда родичей много, девочке вообще капут. Ее заживо съедят, если узнают, что она полюбила режиссера странного, и в доме Николсона ему «просто так» отдалась. Даже не за обещание сняться в кино. Даже не после наркотиков и шампанского. А просто так – по доброте. Или по любви. «Чево? – спросят они громко: Чево?!»
И будут по-своему правы.
Я знаю одного такого человека. Вернее, я знаю их бездну, но одного из них очень хорошо. Он ходит в Церковь часто. Он молится. Он запрещал своим детям смотреть в Европе телевизор. Сам он, когда приезжал туда, где смотреть можно было, обозревал с восторгом именно вестерны, фильмы о войне и о прочей бойне и мордобое. Забавное христианство. Я знаю нынче другого – он иудей. Он не запрещает смотреть телевизор своим детям, но он требует от них «только евреев в семью» (и уж конечно, не по вере, а по привычной нам, после нацистов «крови»), и крайнего консерватизма в отношениях. Он тоже любит смотреть драки, и поддерживает Израиль, только тогда когда тот бьет. Кстати тот баптист настолько истово кричал, что всю Газу следует «забомбить», что даже иудей бы так не горячился. Они оба знают, что «баба это...» Ну, понятно, в Торе ж написано. То, что в Торе есть история о Руфи, его не смущает. Она его просто не интересует, он не принимает ее в свой мир, еще точнее: ему наплевать, а еще точнее: «срал он на всякие исключения!» Вот вам и вся наша толерантность. Он прожил в Европе более пятнадцати лет. И вот так отрыгнулось.
На мой взгляд, количество подобных людей нарастает в геометрической прогрессии по всей Земле, и значит – дело плохо.
Именно потому в швейцарской тюрьме держат режиссера, который стар и продолжает снимать фильмы, а в Москве травят немолодого диссидента, который заступился за название «Антисоветская шашлычная».
Оба они евреи. Это нечто напоминает, не так ли? Как тут не появиться простому такому дядьке и не сказать: «Вот опять они мутят, как их не учат...»
Опять, как и в прошлом веке, раввины скажут: «Не надо таких поддерживать, они позорят общину и не имеют к иудаизму никакого отношения».
Опять бизнесмены скажут: «На черта они нам сдались, один извращенец, второй мешает с Путиным торговать, создавать для людей рабочие места!» Ведь воровство и дурь этих производителей лжи, они сами всегда смешивают с каким-то неизвестным «созданием рабочих мест», типа публичных домов, или грандиозных строительств, или то, что они меняют раз в месяц секретарш – называется созданием новых рабочих мест?
Опять руководители ешува скажут: «Пусть евреи приедут к нам, мы пристроим Поланского в какой-нибудь ресторанчик посуду мыть, а Подрабинеку дадим пенсию по инвалидности».
Кто у нас еще остался? Ах, да, руководители общин в Европе, в России, в Америке... Ну, уж это мы опустим, это вообще уж после Шоа, даже как-то неудобно... Какие-такие общины, где они и кто руководит в этих... как бы это так... после Шоа, ну в этих... где, мол, вас же убивали, ну нате вам, че мало? Мы ж вон вам венок положили, че еще?!
Эти руководители общин получают деньги от А.Гайдамака. Французский суд дал ему шесть лет за торговлю оружием в Африке. Я бы дал все пятнадцать. Но он не будет сидеть в тюрьме – вы не волнуйтесь. Он известный политик в Израиле. В Москве он известный меценат. Так теперь это называется. Нет, не как Нобель, мол, что я натворил, нужно искупать вину за динамит! Нет, по другому – в кепочке такой недешевой, с рожицей такой мужеско-плотоядной, такой весь пор-р-рядочный, такой с баблом, нате ребяты, не жалко! Особенно на Холокост. В смысле – на его изучение, употребление, расфарширование, растиражирование, повторение, ну не на евреях конечно, нельзя же два раза, так часто… Мы вот лучше в Африку, там далеко, и они ж черные какие – жуть… Мы ведь, когда Подрабинек в тюрьме был и отказался уехать, мы тогда именно в трудные места попали – на Лазурное побережье, там открыли, понимаешь ли, почти фабрику, у нас руки то в мозолях – архитектурную контору, через которую и продавали, понимаешь ли, имевшиеся у нас в наличии в 17-ть лет, алмазы, оружие тяжелое, бывает, дядя оставил, еще с той войны… Дядя. Вот вроде нынешнего премьера, тоже с глазками милыми, походняк такой же у дяди был солидный, ножки слегка кривоваты, ну это от мышц, это от злоупотребления прыжками через «козла», это бывает у многих, у нас почему-то тоже, ну, мы просто с ними в одной школе, или как это – в одной конторе отоваривались. С дядей.
Забавно и то, что адмирал Колчак из нынешнего сериала, до боли на них на всех похож. Если б не его расстрел в те годы «страшные, глухие», то можно было бы предположить, что он тоже из них. Из мачо. Ведь вот, по другому каналу, в это время «Доктор Живаго» (тоже сериал) крутили. Именно крутили, они ж все крутят.
Конечно, Пастернак умнее, интеллигентнее, человечнее, актеры лучше, текст невозможно испортить. Но и там тот доктор Живаго, как-то уж больно патриотичен. Как-то он все готов простить народу своему, и как-то готов его оправдать. Я не к тому, чтобы занять новонемецкую позицию, мол, козел народ, и мы вместе с ним. А к тому, что нельзя же так благородно жить – они тебя топором по балде, а ты им о Л.Толстом, о том, что «время придет – все образуется». Как многие Израилю предлагают. И сами, действительно, так настроены. Мол, через века, зато о нас вспомнят. А тех в ГУЛаге почему-то они не вспоминают. Неловко, видимо им – не знают до сих пор, сколько их там осталось…
И как-то тот доктор неисповедимо мужественен. Ему, видишь ли, делают операцию без наркоза (он даже сам от него и отказывается, чтобы другим досталось!), а он ею руководит. И сознание от боли не теряет. Сразу видно – не интеллигент. До этого он не спал три месяца, «резал», спасал, а теперь лежит и руководит операцией. Наш человек. Правда?
Не Полански, не какой-то друг его Николсон, который взял его к себе жить, после того как жену Поланского убили сумасшедшие, да так взял жить, давал денег, пил с ним, говорил, девок возил. А должен был просто сказать: «Знаешь Рома. Держись. Все страдают. Христос велел. Вон Пастернак от Нобелевки отказался, а ты раскис…»
Все мачевские и консервативные газеты нынче полны вот этой отчаянной чепухи. О настоящих друзьях. Настоящих мужчинах. Настоящей любви. Настоящей чести.
Особенно опасна имена вот эта их честь. «Как он мог – сбежать из страны от правосудия! И после нас своими фильмами «лечить»!»
То, что он, своими фильмами совсем не лечит, а именно – говорит правду о людях и о сочувствии к подобным «трудным» людям, этим «честнягам» не приходит в голову.
Мало того – подобные же честняги говорят о Подрабинеке: «У него чести нет! Его родина выучила, отпустить готова на все четыре стороны, а он сидит не на родинных деньгах и родину хает». У них ведь честь заключается еще и в том, что деньги родины нужно получать за патриотизм. А как иначе? На то они и закрома родины, чтобы им – патриотам доставались.

Заканчивая, нужно сказать правду, конечно, всем как бы понятно, Полански вряд ли посадят в Штатах надолго. Подрабинека, тоже, в этот раз не убили, поднялась кампания в его защиту – и жив. Пока. Шашлычница правда переименована «по-норме», товарищ Долгих (и Капитонов и другие) персональную пенсию получают, а те узники ГУЛага, которые в Воркутах и Магаданах восстания поднимали – где теперь могилы их, кто знает?! Однако Подрабинек ведь жив и даже не оштрафован – какой прогресс! Полански тоже – вот в больнице лежал, ну и что такого, что в сопровождении конвоя (который ему тонкому режиссеру и старику очень что-то напоминал, очень…), он там и звонит из тюрьмы, и деньги у него есть, что такого, что ему может неудобно за все то давнее, вот еще!
Однако символ от этого не перестает быть символом.
Как и некий семинар в Париже, для украинских учителей, долженствующий дать представление о французском подходе к истории Шоа, и о толерантности и Памяти в связи с этим.
Это когда – лекция прочитана, вопросы заданы – забудьте. Выкиньте из головы все то, что вам рассказали на коварном Западе.
Это когда французы говорят о геноциде в Османской империи, в Руанде, в бывшей Югославии, а их просто не слушают, ибо селяне не ассоциируют себя с местами, где они не бывали и никогда не побывают. Понимаете о чем я? О никогда.
Они никогда не познакомятся с Р.Полански. Никогда не столкнуться с А.Подрабинеком. Они учителя истории. В Украине. В стране, где ГУЛаг и Шоа встречаются друг с другом лбами. Каждый день и до сих пор. Ибо куда не ткни (неприличное выражение в данном случае) – а там либо зарыт расстрелянный немцами, либо зарыт расстрелянный советскими. Либо зарыт, замученный сегодня журналист. Либо зарезанный в ту войну поляк. Украинец. Татарин.
Страна заполненная геноцидами и депортациями. Вся история ее полна этим. За редким передыхом. И когда пытаешься об этом думать, или еще хуже – говорить, то возникает тишина. Вытеснение. Невозможно ведь. Когда постоянно.
Когда начало страны – с Хмельницкого и резни. Потом Руина. Потом колония. Потом опять резня. Потом опять Руина. Потом опять колония. Потом войны. Потом резня. Потом опять Руина. Голод. Один, второй, третий, четвертый… Теперь опять… Это все о чем то говорит. А вы им – Париж, французские представления об истории Шоа, о лагере Дранси, о домах того «лагеря», в которых и сегодня живут эмигранты (подобные дома на Борщаговке, считаются очень даже приличными, тем более, если б их обитатели, получали французское пособие). О чем речь? Почти о том, кабы учителям из Руанды, рассказывали историю Шоа. Возможно, кстати, что так и было – все-таки бельгийская когда-то колония, Бельгия уж явно была оккупирована, однако валлоны тоже там были не совсем праведниками…
Это я не к тому, что не надо историю Шоа, хватит, и так далее. Это я к тому, что чго-то не так. Не так как надо.
Но жизнь идет. А.Подрабинек пишет. Р.Полански снимает. О них говорят. Уже легче.

В то время, как мне заказывают статью о каком-то сказочном грибе излечивающем рак, этот гриб собирается продавать фирма Халява, сотканная из русских комбайнеров, решивших что они немцы, так как бабушка одного из них, была когда-то выслана в Казахстан и понимает на древне-швабском наречии, в то время как некая дама позвонила и пригласила меня на выставку ПОРЦЕЛЯНА, которым я никогда и не интересовался, ибо даже не понимаю какая разница между обычными тарелками и этими ПОРЦЕЛЯНОВЫМИ, да так я спросил даму, а почему меня, и кто она собственно такая, на что она тут же пожелала мне приятного дня и повесила трубку, в то время как некий журнал заказывает мне статью о проблемах детской психологии, и просит побольше рассказать о ЯСНОВИДЕНИИ, а вижу я определенно неясно, в то время когда проносятся все эти поезда с гусями, когда кретины овладевают этим миром (а порой уже и загробным), в это самое время Р.Полански сидит в швейцарской тюрьме.
Его охраняет белобрысый дурень, прочитавший сотню книжек, еще больше брошюр и считающий себя вправе заявить, примером, подобное: «Я вот в искусстве не силен, но мне нравится Траволта, всегда движение, шутки понимаешь… А что у Вас? Зачем мне эти странные люди? Мне не надо». Как будто оттого, что ему не надо, весь мир должен замереть от счастья. У тюрьмы есть директор, он пьет хороший кофе, беспокоится о том, чтобы режиссера хорошо кормили, и ведет переговоры со всякими чиновниками. Которых заботит общественно мнение. А общественное мнение заботит то, что в продуктах, которое оно (это общество) потребляет, содержаться некие паразиты (прямо, как антисоветчики) которые поедают энергетику (этого общества), а потому общество становится больным, беспокойным, часто изменяет женам, неспособно излечится от табакозависимости, не может подстроиться под ритм планет, не способно остановить детскую активность (дети ведь обязаны лежать на диване сутками и жрать), не успевает прочесть нужные брошюры, типа «как нужно заводить друзей», или «как нужно разводить бизнес», и вот это бедное мнение, типа этого общества, должно решать, а чего нам с Полански делать? Как он смел – признаться на суде, что сыпал девчонке, ошалевшей от восторга, связанного с присутствием в ее компании Полански и Николскона («Завтра всем в школе расскажу, обалдеют!»), в шампанское (шампанское девчонке налили! Ах мерзавцы, а у нас для девчонок – удешевленное Кьянти!), некие наркотики (какие суд видимо не заинтересовался, потому что коли насыпать в шампанское НАРКОТИКИ, то скорее всего никакого действия от них и не последует, разве снотворное, которое мерзавцы-врачи, выписывают направо и налево, и от которого общество действительно становится нервно-больным, аж зубы сводит), а потом зверски насиловал. Вы представляете эту сцену – симпатичный, известный, интеллигентный режиссер 40-ка с лишним лет, переживший всякие ужасы, а теперь еще и потерявший жену, сидит с другом Николсоном, тот его утешает, пьют они виски, а с ними – красивенькая девчонка, ошалевшая от счастья и готовая предложить им обоим, лишь бы они ее не выгнали. Или нет? Или у вас есть другие варианты?
Еще ей хочется работать с ними в кино, и они, возможно, обещают, девчонка то симпатичная. Но эдак обещают – переглядываясь. Вы ж знаете Николсона, как он может переглядываться и обещать? Это как раз тогда когда «Иззи Райдер» (EASY RIDER) на экраны вышел. И все эти злобные шоферюги внимательно следили за такими как Николсон и уж тем паче за Полански. А сейчас, наконец-то и выследили.
«Но он же признался!» - орут эти кретины. Конечно, он признался, девчонка же так сказала, значит ЕЙ так удобнее. Конечно, он взял на себя, конечно, он стал платить и до сих пор платит – это же в его фильмах видно. Или вам не видно? Он же интеллигент. И нормальный мужчина. Не вы ж… Кому вы то платили, или платите, бывало ли подобное?
Вы можете признаться только в том, что внутри вас живут какие-то черви, которые там как-то движутся, размножаются, а вы от этого дуреете и жрете и жрете, а оно не помогает, и вам становится все хуже и хуже, все хуже и хуже. А если вам хуже, то такие как Полански и Подрабинек вовсе должны исчезнуть.

P.S.
Его освободили. Под залог в три миллиона. Три миллиона выложил интеллигент, чтобы Швейцария потратила эти деньги на референдум, запрещающий мусульманам строить в ней новые минареты.
Сайт А.Подрабинека остановился из-за финансовых проблем. Проблемы заключаются в «наездах» финансовых инспекций и отсутствия помощи от кого бы то ни было.
Таким образом – оба живы, и даже вроде на свободе. Обоих просто немножко «пощипали». Общество это допустило. Что теперь можно делать с этим обществом? Решать Господу Богу и местным руководителям.