PravMira2

Стать неевреем

        Перебраться в безопасное место удалось сравнительно небольшому числу европейских евреев. Подавляющее большинство оказалось на территориях, контролируемых нацистами. С 1942 года на полную мощность заработали фабрики смерти -- организованные по последнему слову техники лагеря уничтожения в Хелмно, Освенциме, Треблинке и других местах Восточной Европы. Со всего континента потянулись туда эшелоны с людьми -- все пути стали для них дорогами смерти. Оставались только две возможности для спасения -- скрыть для окружающих, что ты еврей, или надежно спрятаться. Оба этих способа требовали помощи со стороны.

        Чтобы окружающие не признали в человеке еврея, нужно было иметь соответствующие документы. "Новый порядок" в нацистской Европе был предельно бюрократическим. Каждый теперь должен был иметь при себе кучу бумаг и прежде всего удостоверение личности, в котором указывался религиозный и расовый статус владельца. Кроме этого были необходимы разрешение на работу, вид на жительство, продовольственные карточки, различные документы для дальних поездок, личная карточка для почты и т. д., вплоть до медицинской женской карты о протекании беременности [23]. Очень важны были церковные свидетельства о крещении и венчании, без чего никто не мог бы получить "арийское" удостоверение личности. В выдаче фальшивых церковных документов состояла главная помощь христианских священников и церковных чиновников. Таких примеров в разных европейских странах было множество. Однако известны и противоположные случаи, когда служители церкви сотрудничали с нацистами и помогали разоблачать евреев, пытавшихся выдать себя за христиан.

        Евреи, пользовавшиеся своими настоящими удостоверениями, в которых с определенного времени обязательно должны были быть вписаны дополнительные имена Израиль для мужчин и Сарра для женщин, быстро убеждались, что их честность неминуемо ведет к гибели. В Европе вовсю расцвел рынок фальшивых документов. Производство этих бумаг стало одним из основных видов деятельности организованных групп спасения [23]. Особенно эффективной была помощь официальных чиновников, например, бельгийских государственных служащих [20]. Тысячи евреев обязаны этим людям своими жизнями.

Когда в Будапеште в 1944 году начались депортации евреев в лагеря смерти, Тивадар Сорос нашел людей, производивших фальшивые документы, и довольно быстро превратил своих родных в «добропорядочных венгерских католиков». Он сообразил, что в этой ситуации семье никак нельзя оставаться вместе. Несмотря на свою горячую привязанность к родным, он убедил их, что гораздо безопаснее жить и скрываться по отдельности. Это решение спасло семью Сороса, сумевшего приспособиться к новым условиям и радикально поменять весь свой уклад. Многие евреи пытались жить так, будто ничего вокруг не изменилось, и это стоило им жизни. Немецкий психоаналитик Бруно Беттльхайм, сам переживший Дахау, писал в статье "Неизвестный урок Анны Франк", что при всей привлекательности личности Анны судьба ее семьи являет собой отрицательный пример поведения в экстремальной ситуации. Главным стремлением этой женщины было сохранить прежние семейные отношения, не случайно ее дневник полон описаний обыденных забот. Между тем, по мнению автора статьи, в условиях, созданных нацистами, невозможно было жить, как раньше, обстоятельства требовали в корне изменить весь жизненный стиль. Беттльхайм пишет, что Отто Франку стоило бы позаботиться о втором выходе из укрытия, нежели об образовании дочерей.

Тивадар Сорос не ограничился спасением жены и сыновей. Он буквально поставил добычу документов на поток, снабдил ими тещу, подругу сына, своих друзей, дальних родственников, знакомых, а потом и просто всех, кто в этом нуждался. При этом он установил для себя твердые правила: богатым людям, независимо от своих отношений с ними, доставать документы "по рыночной цене", с тех, кто победнее, брать только ту сумму, которую надо заплатить изготовителям фальшивок, а очень близким, а также людям, которые находились в отчаянном положении, отдавать спасительные бумаги бесплатно. В поисках нужных ходов Тивадар обращался за помощью ко всем своим знакомым, а иногда и к незнакомым. "Жить значит рисковать", -- частенько повторял он. Удивительно, что хотя некоторые отказывали Соросу в помощи, никто не донес на него в полицию. Умение разбираться в людях и доверять им -- удивительная черта, перешедшая по наследству к младшему сыну Тивадара, известному финансисту и филантропу Джорджу Соросу.

        Тивадар Сорос сохранял сам и помогал своим близким сохранить человеческое достоинство в нечеловеческих обстоятельствах. Он снимал под чужим именем комнату у ненавидевшей евреев хозяйки, каждый день ходил в кафе, плавал с сыновьями в бассейне, а осенью 1944 года, когда начался театральный сезон, купил четыре абонемента в Национальный театр и в Оперу. Эти абонементы он давал юношам, сбежавшим из лагеря, и требовал, чтобы в антракте они угощались пирожными в буфете. Деньгами и документами их обеспечивал, естественно, тоже он. В предисловии к книге своего отца [22] Джордж Сорос написал: "…искусству выживания я научился у человека, владевшего этим искусством безупречно".

        Фальшивые документы были необходимым, но никак не достаточным условием для того, чтобы еврей мог пережить Холокост. Чтобы достоверно выглядеть «неевреем», требовались определенные актерские способности. Кроме того, было важно, насколько в каждом конкретном месте сильны культурные, языковые и внешние отличия евреев от людей иных национальностей. На Западе эти отличия были не так заметны, как на Востоке. Поэтому и шансы выдать себя за не еврея во Франции, Голландии или Германии были выше, чем на Украине или в Польше. Хотя и там известны поразительные случаи спасения: еврей Вильгельм Бахнер не только выжил, выдавая себя за поляка, но и спас более 50 евреев, наняв их под видом поляков и украинцев в немецкое военное строительное предприятие, управляющим которого он работал [16].

        Добровольные помощники нацистов, так называемые "информаторы", внимательно присматривались ко всем подозрительным людям. Найти скрытого еврея было заветным желанием таких информаторов: помимо благодарности они получали от немцев и солидную материальную премию. Обмануть их было очень сложно: еврейский акцент, ошибки при молитве, неправильное поведение в церкви -- все это выдавало чужака и замаскированного еврея. Некоторые пытались помочь евреям избавиться от акцента, научить их правилам поведения христиан, иногда даже врачи пытались исправить характерные еврейские носы и скрыть обрезание [34]. Однако все эти усилия давали положительный результат только тогда, когда еврей еще задолго до начала войны был близко знаком с христианской культурой.

       Лучше всего выдавать себя за неевреев удавалось тем, кто сам верил, что он не еврей. Это прежде всего относится к малолетним еврейским детям, оказавшимся в христианских семьях. То ли их родители, чтобы спасти от верной смерти, передали их знакомым, то ли просто подбросили, надеясь, что подобравший ребенка не даст ему погибнуть. Полячка Леокадия Яромирска нашла еврейскую девочку вблизи своей деревни. Родители оставили ребенка, когда бежали при ликвидации еврейского гетто в Легионове. Леокадия взяла девочку к себе, крестила, сообщив соседям, что это ее дочка. Она рисковала жизнью, так как соседи с трудом верили в эту легенду. Ценой немалых жертв ей удалось вырастить девочку, и обе они дождались окончания войны. Счастливый конец этой истории омрачает, к сожалению, типичный конфликт родительских чувств: также переживший войну отец разыскал свою дочь и увез с собой в Палестину [20].

       Многие еврейские дети нашли спасение в католических и православных монастырях. Одна из самых известных и поучительных историй связана с деятельностью матери Марии (Елизаветы Скобцовой). Мать Мария приехала из России и стала монахиней небольшого монастыря в Париже. Она прятала там евреев, пока не находила для них более надежного укрытия. Это было лишь малой частью многогранной деятельности монахини по спасению людей. Она собирала продукты и одежду для евреев, заключенных в лагере Дранси под Парижем. Под ее руководством изготавливали фальшивые документы, она установила тесные контакты с другими группами спасения и Сопротивления [35]. О матери Марии мы еще скажем несколько слов. Она жила и умерла как истинная праведница.

        Еврей, выдающий себя за не еврея, должен был где-то жить. Проще всего было бы устроиться в большом городе, где меньше вероятность попасться на глаза информатору или встретить знакомого. Но снять квартиру тоже не просто. Хозяева боялись подозрительных жильцов -- окажись они скрывающимися евреями, не избежать жестокого наказания и им самим. Люди, желавшие помочь, снимали квартиры как бы для себя и отдавали их евреям. Голландцы Йооп и Вильгельмина Вестервел сняли таким образом три квартиры [36]. Другие принимали евреев к себе, придумывая для соседей правдоподобные истории, объясняющие появление новых жильцов. Уже упомянутые выше берлинцы Курт и Хелла Риде были приняты в семью немцев Йозефа и Кади Виркусов, которые рассказывали всем, что это их брат и сестра [23]. Это была, без сомнения, рискованная игра, так как информаторы особенно внимательно присматривались к неожиданно возникавшим родственникам и новым жильцам.

        Не многие евреи, скрывавшие свое еврейство, пережили Катастрофу. И почти все они обязаны этим самоотверженной помощи других людей.

"Лечь на дно как подводная лодка"

Для тех несчастных людей, кто не смог бежать с оккупированной нацистами территории и не имел необходимых документов для того, чтобы скрыть свое еврейство, оставалась последняя возможность спасения -- спрятаться. Один из самых известных примеров подобного рода -- история Анны Франк и ее семьи, скрывавшихся в перестроенном бюро в Амстердаме [37]. Тысячи евреев со всех уголков Европы спаслись благодаря тому, что их прятали смелые и благородные люди. Найти укрытие для еврея было нелегко. Немцы без промедления приводили в исполнение смертные приговоры всем, кто осмеливался на это. Очень трудно было избежать внимательных глаз добровольных помощников гестапо -- информаторов, выискивавших любую возможность выдать немцам подозрительную личность.

       Когда же все-таки удавалось найти хозяина, готового рискнуть и предоставить свой дом для укрытия, вставала задача оборудования убежища. Если отыскивался надежный строитель или архитектор, то в доме устанавливались фальшивые стены, бункеры или другие скрытые помещения, где можно было бы незаметно пересидеть облаву или нежданный визит непрошеных гостей. Корри тен Бум в годы войны спасала у себя несколько евреев. Она рассказала о талантливом архитекторе, члене подпольной организации спасения, который с бригадой штукатуров и столяров устроил в ее доме убежище, ставшее потом знаменитым [38]. Большинство же спасителей давали беженцам приют просто в квартире, в доме или во дворе, оборудуя для этого место за шкафом, за печкой, в подвале, под лестницей, на чердаке, в курятнике, в хлеву, в сарае, в стогу, в землянке, иногда даже в ящике, который годился для маленького ребенка. Жаклин Вольф и ее четырехлетняя сестра Жозетта скрывались от облав гестапо в яме, специально вырытой под навозной кучей [39]. Польский еврей Феликс Цанман и еще четыре человека почти пятьсот(!) дней прятались в яме площадью в полтора квадратных метра и глубиной в метр двадцать. Известно множество еще более поразительных фактов.

        Жизнь в укрытии была нелегким испытанием не только для скрывавшихся евреев, но и для тех, кто помогал им выжить. Нужно было постоянно быть начеку, чтобы не только немцы, но и соседи ничего не заподозрили. Счастливым исключением становились поселения, в которых в спасении евреев участвовали все жители. Так было, например, во французской деревне Ле-Шамбон, где нашли укрытие несколько тысяч человек. В другой деревне, Хот-Биоль, все поселяне знали, что семья Аргу прячет двух еврейских юношей. Немцы много раз прочесывали деревню в поисках евреев, но никого не нашли -- среди ее жителей не оказалось предателей. В голландском селе Нивланде не было формальной организации спасения, каждая семья там укрывала по крайней мере одного еврея [26].

        Часто прячущиеся евреи должны были скрываться не только от облав гестаповцев, но и от соседей и даже от маленьких детей своих спасителей, чтобы те ненароком их не выдали. Поэтому большую часть суток приходилось проводить в темноте, в неподвижности, в молчании. В результате многие получали серьезные заболевания. Найти врача для больного еврея было практически невозможно. Некоторые подпольные организации, помогавшие беженцам, например польская "Зегота", создавали у себя специальные группы надежных врачей и медсестер [39]. Но это было скорее исключением. Как правило, человеку, прятавшему заболевшего еврея, приходилось самому заботиться о его лечении и лекарствах, а в случае смерти он должен был еще и тайно похоронить его, что тоже представляло собой немалую проблему.

      Еда и лекарства требовали денег. Известны случаи, когда люди, даже находясь в укрытии, могли работать. Прятавшийся от нацистов бельгийский еврей Абрам Липски был уволен с резиновой фабрики, на которой до войны служил в должности инженера. Бывший его начальник позволил ему нелегально работать и получать жалованье за свой труд [40]. Поразительно, что в Бельгии банки, церкви, больницы, школы часто давали деньги и предоставляли другую помощь находившимся в укрытии евреям. Многие предприятия по-прежнему платили зарплату своим бывшим сотрудникам, хотя те не имели возможности появляться на рабочем месте. Все это помогло более чем двадцати пяти тысячам бельгийских евреев пережить войну [41].

        Иногда удавалось прямо в укрытии производить какие-то товары, которые можно было продать на черном рынке или обменять на продукты. Но чаще денег на поддержку прячущихся от гестапо евреев катастрофически не хватало. В конце войны подпольные организации спасения стали получать финансовую помощь от США и других стран [18]. И все же большинство людей, принимавших на себя эту тяжелую долю, вынуждены были сами справляться с острой нуждой. Даже когда кто-то из знакомых из сострадания давал дополнительные продовольственные карточки, реализовать их надо было очень осторожно, чтобы ни соседи, ни продавцы не отметили, что в семье из трех, например, человек еда покупается на пятерых.

        Часто хозяева предоставляли беженцам свой кров лишь на небольшое время -- слишком велико было напряжение и опасность. Найти постоянное надежное укрытие было, как правило, несбыточной мечтой каждого еврея. В реальной жизни большинство были вынуждены каждый раз искать новое убежище, редко кому удавалось несколько ночей провести в одном месте.

        Две тактики -- спрятаться и стать "неевреем" -- не исключали одна другую. Нередко приходилось чередовать их. Менялись обстоятельства, соответственно менялась и тактика. Польская супружеская пара Каролина и Миколай Кмиты помогали молоденькой еврейке Зосе, выдавая ее за свою родственницу. Однако после серии жестоких расправ немцев с евреями и их польскими помощниками в соседних городах и селах Кмиты решили, что риск оставаться полькой для Зоси слишком велик. Миколай построил ей укрытие в ближнем лесу, а Каролина каждую ночь приносила туда еду, чистую одежду, иногда водку и лекарства. Зося пережила в этом укрытии всю войну [36].

        Двенадцатилетний Шмулек Олинер убежал из гетто, и его приютила у себя польская крестьянка по имени Бальвина. Она научила мальчика грамотно писать и говорить по-польски, объяснила, как вести себя в церкви и как правильно молиться. Когда Шмулек все это усвоил, Бальвина решила, что теперь безопаснее представить его как поляка, чем держать в укрытии. Он нашел работу в соседней деревне, и его заработок помог прокормиться им обоим. Шмулек пережил войну и стал известным историком Самуилом Олинером, автором одного из самых авторитетных исследований о Праведниках мира [13].

В гетто

Но несмотря на все усилия и уловки, о которых говорилось выше, подавляющему большинству европейских евреев не удалось избежать страшной участи – они попали в руки нацистов. План "окончательного решения еврейского вопроса" предусматривал сначала концентрацию всех евреев в гетто, в пересылочных или рабочих лагерях, а затем отправку в лагеря уничтожения. Почти все, кто оказался под фашистским контролем, погибли. Однако были и счастливые исключения: некоторые сумели пережить гетто и лагеря. Без самоотверженной помощи многих людей со стороны это было бы невозможно.

Попадая в гетто, евреи еще не знали, что они обречены на смерть. Но то, что с первого же дня им придется бороться за существование, было ясно сразу. Не хватало продуктов, лекарств, одежды. Для покупки еды на черном рынке требовались деньги. Чтобы нелегально работать, нужны были фальшивые документы. Все эти необходимые для жизни вещи передавали в гетто сочувствовавшие евреям люди. С определенного момента не евреям вход в гетто был запрещен, поэтому приходилось придумывать нестандартные решения.

        Алекс Рослан, поляк из Варшавы, в 1943 году сумел проникнуть в варшавское гетто через подземный туннель, о котором фашисты не знали. Его потрясло то, что он увидел, особенно бедственное положение детей. Алексу удалось забрать с собой восьмилетнего Якова Гилата. Позднее к нему присоединились младшие братья Шалом и Давид. Яков и Давид Гилаты пережили в доме Росланов всю войну, Шалом умер от скарлатины [42].

        Иногда в гетто даже передавали оружие. Настоятельница монастыря близ Вильнюса Анна Борковская с помощью нескольких монахинь собирала на полях, где проходили сражения, ножи, пистолеты, ручные гранаты и все это переправляла в вильнюсское гетто. Монастырь служил местом укрытия для еврейских подпольщиков и партизанских командиров Аббы Ковнера и Абрахама Зуцкевера. Там же спасались многие дети, бежавшие из гетто [35].

       Настоящим ангелом-спасителем для заключенных стала Анна Зимайте, работница вильнюсской университетский библиотеки. Она убедила немецкие власти, что для пополнения библиотечных фондов ей необходимо собрать книги у оказавшихся в гетто еврейских студентов, и получила туда пропуск. Каждый день она приносила в гетто хлеб, мармелад, маргарин и сыр для детей из дома сирот. Она умудрялась помогать сотням человек. Например, разыскивала одежду и другие предметы домашнего обихода, которые принадлежали когда-то евреям, а теперь попали в чужие руки, и заставляла вернуть вещи законным владельцам. Этим она, кстати, нажила себе много врагов среди литовцев. Зимайте проносила фальшивые документы, оружие, была активным связным между гетто и партизанами в соседних лесах, устраивала литературные и музыкальные встречи, а из гетто тайно выносила религиозные и культурные ценности, чтобы спрятать их на воле. Она помогла десяткам детей, которым удалось выбраться из гетто, нашла для них убежища в различных домах, в том числе и в своем. Одну девочку ей пришлось буквально вырвать из рук литовских полицейских, собиравшихся расстрелять ее. Когда эта необычная деятельность стала известна немцам, Зимайте арестовали, пытали и отправили в концентрационный лагерь Дахау. Потом ее переводили в другие лагеря. Она выжила чудом. Вспоминая в 1953 году о военном времени, Анна Зимайте назвала его счастливейшими днями своей жизни [35, 36].

У последней черты

       В концентрационных лагерях, созданных гитлеровцами в разных странах, миллионы европейских евреев нашли гибель. Причем не только в специальных лагерях уничтожения, как Освенцим или Треблинка, но и в сотнях так называемых трудовых лагерей, где люди умирали от непосильной работы, недоедания и отсутствия медицинской помощи. Хотя это было очень редко, но сочувствующие люди находились и среди обслуживающего персонала. И тогда в безнадежной ситуации появлялся шанс на спасение.

        Девятнадцатилетний поляк Владислав Мизюна работал на ферме по разведению кроликов вблизи города Радома. На базе этой фермы был организован рабочий лагерь для снабжения немецких солдат на Восточном фронте кроличьим мехом. Большинство заключенных состояло из еврейских женщин. Как и во всех немецких лагерях, труд был тяжелым, санитарные условия примитивными, питания, особенно для евреев, не хватало. Мизюна делал все, что было в его силах, чтобы поддержать заключенных. Вопреки приказам он передавал им часть продуктов, предназначенных на корм кроликам. В лагере свирепствовали болезни, а лекарств для евреев не полагалось. И вот однажды Владислав заразил себя той же болезнью, которой заболела девушка-заключенная, и, получив от лагерного врача лекарство, делился им с нею. Оба они вылечились. До самого конца войны Владислав Мизюна не оставлял заключенных своей заботой. Он спас более десяти евреев [36].

        Чем выше был пост, который занимал в лагерной иерархии человек, тем больше он имел возможностей для спасения заключенных. Благодаря фильму Спилберга всемирную известность получила история немца Оскара Шиндлера, спасшего на своем предприятии в Польше свыше 1200 евреев. И это не единственный пример. Австрийскому предпринимателю Юлиусу Мадричу принадлежали две текстильные фабрики вблизи Кракова. Тайный противник нацизма, Мадрич чем мог помогал работавшим у него евреям. Когда в марте 1943 года гетто в Кракове ликвидировали и его рабочие были отправлены в страшный лагерь в Пласцове, он добился от немецких властей, чтобы заключенным было позволено ездить из лагеря работать на его фабриках. Кроме того, множество людей, которые пережили ликвидацию гетто, прятались у него на предприятии, а потом были отправлены в более безопасные места. Вскоре заключенным под страхом смерти запретили покидать лагерь, и тогда Мадрич, подкупив офицера СС, получил разрешение открыть филиал своей фабрики прямо на его территории. В августе 1944 года Пласцов был разрушен, и всех заключенных стали отправлять в другие концлагеря. Но Мадрич опять не смирился: вместе с помощниками ему удалось организовать побег большой группы евреев. В ноябре 1944-го его арестовали, но все же он пережил войну [36].

       Иногда сочувствие к евреям проявляли даже официальные лица, служивщие на стороне немцев или их союзников. Венгерский полковник Имре Ревицкий был комендантом рабочего лагеря, где с 1940 по 1944 год находилось в заключении несколько сотен евреев. В отличие от других лагерных комендантов он помогал евреям, как только мог: позволял женам встречаться со своими мужьями-заключенными, освобождал от работы в религиозные праздники, давал отпуска по различным обстоятельствам. Двери его дома всегда были открыты для евреев. Он всячески затягивал отправку рабочих эшелонов на Восток, небезосновательно полагая, что люди там будут убиты. Когда был дан приказ о депортации всех евреев в лагерь уничтожения, Ревицкий открыл ворота своего рабочего лагеря, чтобы заключенные могли бежать от верной смерти. В конце 1944 года Ревицкого самого арестовали [36].

        За помощь евреям было казнено несколько немецких и австрийских солдат, передававших оружие для еврейского Сопротивления в Белостоке. Известны примеры такой помощи даже со стороны немецких полицейских в Берлине [23]. О благородном поведении итальянских военных и полицейских мы уже рассказывали [30].

        В лагерях уничтожения возможности для спасения практически не было. И все же находились праведники, по мере своих сил облегчавшие участь обреченных. Как правило, это были политзаключенные, попавшие в лагерь в результате борьбы с нацизмом.

        Анна Биндер, чешский дипломат, была арестована за то, что прятала еврейское имущество и отправляла его за границу. В марте 1942 года ее привезли в Освенцим и назначили на завидную должность -- сельскохозяйственным бригадиром, это был сущий рай по сравнению с рабским трудом на других участках. Она сама отбирала заключенных в свою бригаду, и всегда это были женщины в самом тяжелом физическом состоянии, те, кому грозила верная смерть от болезней и истощения. Многих обреченных Анна поддерживала морально. Чтобы защитить еврейских заключенных, ей нередко приходилось вступать в конфликт с эсэсовцами. Из-за своей деятельности Анна Биндер лишилась лагерных привилегий и в начале 1944 года была отправлена на самую тяжелую работу -- в грязь и снег, мостить улицы в Биркенау. Она тяжело заболела и чудом дожила до января 1945-го, когда советские солдаты освободили Освенцим.

        Мать Мария (Елизавета Скобцова), о которой мы уже рассказывали, была отправлена в женский концлагерь в Равенсбрюке в апреле 1943-го. Почти два года жила она вместе с 2500 заключенными, в основном еврейскими женщинами, в лагерном бараке и каждый день прощалась со своими соседками, которых вели на смерть. Мать Мария помогала несчастным, чем только могла, делила с ними хлеб и давала последнее утешение, если больше ничего нельзя было сделать. Эту помощь она оказывала до своего последнего дня, предположительно 31 марта 1945 года, когда была уже слышна канонада боев с наступающей советской армией. В этот день ее отправили в газовую камеру. По некоторым рассказам переживших лагерь мать Мария сама встала в группу отобранных для казни женщин, чтобы ободрить и поддержать их. Последнее, что она могла сделать, это сунуть в руки соседки свое нееврейское удостоверение личности в надежде, что таким образом сможет сохранить ей жизнь.

Не устоит мир без праведников

        Операцию по уничтожению евреев в небольшом польском городке Несвиже (сегодня он принадлежит Белоруссии) немцы запланировали на 21 июля 1942 года. Некоторые руководители еврейской общины предчувствовали это, так как 17 июля подобная акция была проведена в другом городе неподалеку от них. В октябре 1941-го по этим местам уже прокатились массовые убийства евреев, и теперь почти все население решило оказать немцам вооруженное сопротивление. Утром 21 июля к воротам гетто подъехала немецкая айнзац-группа, и ее командир потребовал, чтобы все евреи немедленно собрались на площади, -- немцы вывезут их из города. Но люди знали, что это означает скорый и беспощадный расстрел. Решив, что лучше умереть в борьбе, чем в покорности, представители Совета гетто отказались выполнить приказ немцев. Шалом Холавский, руководивший вооруженным сопротивлением, вспоминает, как развивались события дальше. Немцы открыли огонь. Неожиданно отряд бойцов из синагоги ответил залпом из ружей и пистолетов. Когда фашисты ворвались в гетто, евреи встретили их с ножами и стальными прутьями в руках. Завязался неравный бой, улицы заполнили тела убитых и раненых. Жители заранее договорились поджечь свои дома, чтобы под прикрытием дыма и огня попытаться бежать. Хаос и неразбериха охватили весь центр города.

       Не заставили себя ждать и соседи: толпы крестьян и горожан устремились в гетто, врывались в горящие дома, хватали то, что уцелело из имущества: одежду, лампы, посуду... Бешеные от ярости немцы расстреливали каждого, кто пытался выбежать из пылавшего гетто. Холавский с двумя товарищами-бойцами скрывались в мансарде одного дома, выжидая благоприятного момента для бегства. Из окна они хорошо видели толпы людей, тащивших на себе награбленное; при каждом удачном немецком выстреле эти люди в ликовании прыгали и вопили, и неважно, кто оказывался убитым -- мужчина, женщина, ребенок…

       Наконец, Холавский и его друзья побежали через поле к спасительному лесу. Он успел заметить, как из гетто выбежал Симха Роцен с завернутым в подушку маленьким сыном на руках. Пробегая мимо крестьянки, стоявшей у ворот и наблюдавшей всю эту сцену, Симха сунул ей в руки узел с ребенком и побежал дальше к лесу [43].

       И преступники, и жертвы, и зрители очень четко описаны Шаломом Холавским. Первые представлены айнзац-командой. Подобные группы, по данным немецкой военной статистики, уничтожили в общей сложности полтора миллиона евреев на территориях Польши, стран Прибалтики и советских республик. Вторые -- это население гетто, люди, которые делали все возможное, чтобы не стать жертвами: строили планы, молились, сопротивлялись, боролись, умирали и бежали от смерти. И наконец, третьи, зрители -- нееврейское население Несвижа, люди, которые расхватали чужие вещи из горящих домов, которые "в ликовании прыгали и вопили", когда очередной еврей был застрелен, и та крестьянка, в руки которой сунул своего маленького сына Симха Роцен.

        Что сделала она с ребенком? Шалом Холавский ничего об этом не говорит: судьба малыша ему осталась неизвестной. Смогла ли женщина спрятать ребенка, и считала ли она вообще нужным спасать его? Может, она решила не вмешиваться и там же, на окраине города, просто положила сверток на землю, предоставив участь мальчика судьбе? Или она отдала его немецкому солдату и наблюдала, как тот берет ребенка за ноги и разбивает ему голову о стену -- так обычно нацисты расправлялись с детьми "еврейских недочеловеков-паразитов"? Мы никогда не узнаем, как было на самом деле. Одно достоверно: ребенок Симхи Роцена не выжил бы ни дня без помощи этой крестьянки.

       Миллионы европейцев стояли перед таким же выбором, как и та женщина из Несвижа, и от их решения зависела жизнь миллионов других людей. Праведники мира видели единственный приемлемый для себя выбор -- сделать все, что можно, для спасения человека. И спасая одну жизнь, они спасали целый мир, ибо давно уже сказано: праведник -- основа Вселенной [43].

Литература

Encyclopedia of the Holocaust. New York, 1990.
Encyclopedia Judaica. Jerusalem, 1972.
Gushee David P. Die Gerechten des Holocaust. Wueppertal und Lutherstadt. Wittenberg, One Way Verlag, 1997.
Rendtorff Rolf. Ist in Auschwitz das Christentum gestorben? -- In: Rolf Rendtorff. Christen und Juden heute. Neukirchener, 1998.
Berkovitz Eliezer. Faith after the Holocaust. New York, 1973.
Беркович Евгений. Христос в Освенциме.
Hilberg Raul. Perpertrators, Victims, Bystander. New York, 1992.
Gilbert Martin. The Holocaust. New York, 1985.
Беркович Евгений. Можно ли христианину мыться в бане с евреем? Христианско-иудейский диалог вчера и сегодня.
Христианско-иудейский диалог. Хрестоматия. Составитель -- Хелен П. Фрай. М., 1998.
Беркович Евгений. Грех антисемитизма.
Раушнинг Герман. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М., "Миф", 1993.
Oliner Samuel P., Oliner Pearl M. The Altruistic Personality: Rescuers of Jews in Nazi Europe, New York, 1988.
Bauer Yehuda. The Holocaust in Historical Perspektive. New York, 1982.
Levin Dov. On the Relations Between the Baltic Peoples and Their Jewish Neighbours before, during and after World War II. -- In: Holocaust und Genocide Studies, 1990, V. 5, №1.
Беркович Евгений. История Вильгельма Бахнера.
Беркович Евгений. Слово и дело.
Беркович Евгений. Барон Лёвенштейн и его нацистская тетушка.
Беркович Евгений. Женский бунт на улице Роз.
Hellman Peter. Avenue of the Righteous. New York, 1980.
Sijes B.A. Several Observations concerning the Position of Jews in Occupied Holland during World War II. -- In: Gutman Yisrael, Zuroff Efraim, Hrsg. Rescue Attempts during the Holocaust. Jerusalem, 1974.
Сорос Тивадар. Маскарад. Игра в прятки со смертью в нацистской Венгрии. М., «Рудомино», 2001.
Gross Leonard. The Last Jews in Berlin. New York, 1992.
Lynne Edward. Brave Lady from Holland. – In: Jewish Observer and Middle East Review, 1967, № 16 (21 of April).
Беркович Евгений. Америка и Холокост.
Bejski Moshe. The Righteous among the Nations and Their Part in the Rescue of Jews. -- In: Gutman Yisrael, Zufoff Efraim, Hrsg. Rescue Attempts during the Holocaust. Jerusalem, 1974.
Kranzler David. How 18 000 Jews Surved the Holocaust While Europe Burned. – In: Jewish Life, 1975, Bd. 1 (new Serie).
Huttenbach Henry. The Emigration of Jews from Worms (November 1938 -- Oktober 1941): Hopes and Plans. -- In: Gutman Yisrael, Zuroff Efraim, Hrsg. Rescue Attempts during the Holocaust. Jerusalem, 1974.
Bowman Stewen. Jews in Wartime Greece. – In: Jewisch Social Studies, 1986, V. 48, № 1.
Беркович Евгений. Банальность добра, или Как итальянские фашисты спасали евреев.
Le Boucher Fernande. The Incredible Mission of Father Benoit. New York, 1969.
Borchsenius Poul. The Rescue of the Danish Jews. -- In: Jewish Spectator , 1969, V. 34, № 6. См. также Беркович Евгений. Перевернутый мир. Георг Фердинанд Дукциц и спасение евреев в Дании
Arendt Hanna. Eichman in Jerusalem. Muenchen, 1990.
Kanabus Felix. Address at the J.N.F. -- In: Glatstein Jacob, Hrsg. Antology of Holocaust Literature. New York, 1969.
Friedman Philip. Their Brothers’ Keepers. New York, 1978.
Bauminger Arieh. The Righteous. Jerusalem, 1983.
Frank Anne. The Diary of Young Girl. New York, 1967.
ten Boom Corrie. The Hiding Place. New York, 1971.
Wolf Jacqueline. Take Care of Josette. New York, 1981.
Steinberg Lucien. Jewish Rescue Activities in Belgium and France. -- In: Gutman Yisrael, Zufoff Efraim, Hrsg. Rescue Attempts during the Holocaust. Jerusalem, 1974.
Halperin Michael. He Who Saves One Life. – In: Moment, 1981 V. 6, № 7.
Cholawski Shalom. Soldiers from the Ghetto. San Diego, 1980.
Беркович Евгений. Когда на небе не бывает радуги. Праведник -- основа Вселенной. М., 2000.