Hosenfeld2
Евгений Беркович



Пианист и капитан резерва
Часть вторая. Капитан

(
Часть первая опубликована в №5)




Содержание

Книга любви
"Остаться чистым и стать зрелым"
"Я пытаюсь помочь каждому, кому можно помочь"
Перед судом истории
Литература

 
        
        

 

Книга любви


Капитан Хозенфельд, 1944         Анна-Мария Хозенфельд, вдова немецкого капитана, спасшего в далеком 44-м пианиста Владислава Шпильмана на заброшенной варшавской вилле, умерла 18 июня 1971 года. Казалось, с ее смертью исчезла последняя надежда что-то узнать о Вильме Хозенфельде, которого Шпильман назвал единственным добрым человеком в фашистском мундире. Но жизнь иногда дарит чудесные неожиданности.
        В 1998 году дочь Анны-Марии обнаружила на чердаке своего дома большую коробку, в которой ее мать хранила бумаги мужа. Про них давно забыли, считалось, что Анна-Мария перед смертью уничтожила весь архив. В коробке было несколько сотен писем Вильма: около шестисот -- жене, двести -- детям, а еще открытки из заключения (1946--1952), записные книжки, дневники, которые Хозенфельд вел в разные годы начиная еще со времен Первой мировой войны. Владислав Шпильман. 1942В отдельной папке лежали письма Анны-Марии мужу -- более полутысячи за пять военных лет (последнее письмо датировано осенью 1944 года). В одном из писем Вильм называет эту папку книгой любви и говорит, что обращается к ней, когда чувствует себя особенно одиноко. Часть переписки опубликована в приложении к книге Шпильмана [1].
        Всю свою совместную жизнь супруги Хозенфельды чувствовали потребность рассказывать друг другу о пережитом, делиться мыслями, наблюдениями и планами. Когда Вильм был далеко от дома, беседу заменяли подробные письма.
        Осенью 44-го капитан Хозенфельд отослал домой всю имеющююся у него переписку, дневники и записные книжки. Он отправил бумаги обычной полевой почтой, и остается загадкой, как его послания не попали в руки военной цензуры. Нескольких записей из дневников 1942--1944 годов было бы достаточно, чтобы оказаться в застенках гестапо.
        Найденные на чердаке документы позволяют лучше понять, каким человеком был этот странный капитан.

 

"Остаться чистым и стать зрелым"


        Вильм Хозенфельд родился 2 мая 1895 года в семье учителя в небольшом селе Макенцель в земле Гессен и был седьмым ребенком (а всего детей было девять). Он много перенял от своего отца, строгого католика: твердую веру, любовь к детям, профессию учителя. Царивший в семье культ доброты и чести сформировал характер будущего педагога.
        Большое влияние на мальчика оказали идеи "Перелетных птиц", молодежного движения, возникшего в начале 20-го века в Берлине и быстро распространившегося по всей Германии. Девизом движения стал призыв: "Остаться чистым и стать зрелым!". Называвшие себя перелетными птицами ходили в походы, пели песни, мечтали быстрее повзрослеть, чтобы помогать Родине. Им всем было присуще чувство ответственности перед близкими, друзьями, страной. Они ощущали себя рыцарями, и многие сохранили это чувство до глубокой старости. Движение "Перелетных птиц" было запрещено нацистами, но обрело вторую жизнь после крушения Третьего Рейха.
        Не без влияния идей этой организации Вильм Хозенфельд в 1914 году, едва успев получить свидетельство школьного учителя, пошел добровольцем на войну.
        Что это такое, он хорошо понял, побывав в 1914--1918 годах на трех фронтах -- во Фландрии, России и Румынии. Трижды был ранен, в последний раз едва не потерял ногу. В 1918-м Хозенфельд демобилизовался в чине фельдфебеля.
        И свою будущую жену он нашел среди "Перелетных птиц" -- свадьба с Анной-Марией Круммахер состоялась в 1920 году. Во время Первой мировой девушка потеряла своих близких и на всю жизнь возненавидела войну. Уже в 1933-м ее не оставляли страхи, что Гитлер приведет Германию к новой бойне [2].
        В период между двумя войнами Вильм работал учителем в деревенской школе. С учениками был добр, участлив и внимателен. Даже когда в школе еще были разрешены телесные наказания, он никогда не бил детей. Отправляясь на занятия, всегда держал в кармане запасной носовой платок -- для своих учеников на всякий случай. Образцом для себя считал Песталоцци.
        Юношеским идеалам Вильм не изменил и в зрелые годы. Переписка супругов показывает, что он разделял пацифистские взгляды жены. Тем не менее в 1939-м ответственность перед отечеством заставила уже немолодого учителя и отца пятерых детей вновь взяться за оружие. Когда осенью 44-го стало ясно, что конец войны близок, польские друзья предлагали ему дезертировать и спрятаться. Однако Вильм не снял офицерского мундира до самого плена, добровольно выбрав путь уготованных ему страданий.

 

"Я пытаюсь помочь каждому, кому можно помочь"


        В первые же месяцы новой войны Хозенфельд был поражен, с какой жестокостью немцы расправлялись с местным населением на захваченных территориях. Ничего подобного в Первую мировую не было. Он все больше укреплялся во мнении, что за зверства, творимые военными и эсэсовцами, расплачиваться будет весь немецкий народ.
        Один случай запомнился ему надолго. Стрелковый батальон, в котором он служил, зимой 1939—1940 годов был расквартирован в польском городке Вегрове восточнее Варшавы. Однажды на улице ему встретился эсэсовец, ведущий на расстрел мальчика, который украл охапку сена, конфискованного немцами у польских крестьян. Вильм попытался заступиться, но эсэсовец направил на него пистолет и сказал, что если тот не уйдет, то будет лежать в яме вместе с этим подростком. Спустя несколько лет Хозенфельд рассказал старшему сыну, что он испытал тогда настоящий шок [1].
        Но попыток помогать людям он не оставлял, и если представлялась такая возможность, действовал решительно, без колебаний и сомнений. Владислав Шпильман -- не единственный спасенный им человек. Три члена польской семьи Цециоров тоже обязаны немецкому офицеру жизнью, причем каждый раз немалую роль в спасении играл случай.
        В Вегрове стрелковый полк Хозенфельда охранял лагерь для военнопленных. Среди тысяч солдат поверженной Польши там находился раненый Станислав Цециора. Во время велосипедной прогулки Хозенфельд встретил незнакомую женщину, направлявшуюся к лагерю. Это была жена Цециоры, которая надеялась узнать что-нибудь о судьбе мужа и отца своего будущего ребенка. Поговорив с плачущей женщиной, Вильм обещал помочь. И слово свое сдержал: через три дня Станислав был дома.
        Новая встреча с членами этой семьи произошла в Варшаве, где Хозенфельд руководил спортивным комплексом для солдат вермахта. Брату Станислава Цециоры, пастору Антону, которого разыскивали эсэсовцы, Вильм выдал фальшивые документы на имя Цихоцкого, принял его на работу и дал укрытие.
        Тогда же Антон познакомил Хозенфельда со своим зятем по фамилии Кошель. В 1943 году на улице, где тот жил, был убит немецкий солдат. В подобных случаях немцы хватали прохожих и расстреливали их. В этот раз среди обреченных на смерть людей оказался и Кошель. Несчастных уже везли к месту расстрела, когда проходивший неподалеку капитан Хозенфельд заметил знакомое лицо в кузове грузовика. Он остановил машину и сказал эсэсовцу, сопровождавшему заложников, что ему нужен человек для срочной работы. Осмотрев сидящих в машине, он будто случайно выбрал зятя Антона. Кошелю разрешили покинуть грузовик, и он остался в живых.
        Вильм Хозенфельд вообще вел себя в Польше нетипично для офицера-завоевателя. Он часто бывал в доме Цециоры, изучал польский язык, нередко заходил со своими новыми друзьями в костел. В 1944-м пастор Антон Цециора, которого он укрывал от преследования гестапо, отмечал десятилетие посвящения в сан. В пять часов утра на тайную церковную мессу в подвале знакомого костела вместе с церковными служащими пришел помолиться и офицер вермахта. Происходившее там напоминало сцену театра абсурда: немецкий капитан на коленях принимает причастие из рук "славянского недочеловека".
        В разгар восстания в польской столице, начавшегося первого августа 1944 года, когда немцы по приказу фюрера методично уничтожали центр города, Хозенфельд написал своему непосредственному начальнику, очень откровенное послание. В нем были слова, которые могли бы служить девизом всей его жизни: "Я пытаюсь помочь каждому, кому можно помочь". Этому принципу он не изменил до конца своей жизни.

 

Перед судом истории


Владислав Шпильман. 1978        Свое послесловие к книге Шпильмана [1] Вольф Бирман завершает словами надежды, что наступит время, когда на аллее Праведников в мемориале Яд-Вашем будет посажено дерево в честь Вильма Хозенфельда. Бирман не сомневался, что посадит его Владислав Шпильман, а помогать ему должен сын Андрей. Пианист не дожил до этого дня, он умер в 2000 году в возрасте 86 лет, оставив в наследство людям свою музыку, мемуары и желание воздать должное памяти своего спасителя. Андрей Шпильман до сих пор не оставляет усилий, стремясь выполнить волю отца.
        Праведником мира согласно израильскому закону 1953 года считается человек, который с риском для собственной жизни или жизни своих близких бескорыстно в годы Холокоста спас хотя бы одного еврея. На специальной медали, выдаваемой людям, отмеченным этим званием, отчеканена фраза из Талмуда: "Кто спасает одну жизнь, спасает весь мир".
        Новые имена добавляются в список праведников постоянно, правда, год от года их все меньше. В 2001-м появилось более восьмисот новых праведников, в 2002-м -- чуть меньше шестисот.
        На первое января 2003 года было 19 706 Праведников мира. Самое большое их количество дала Польша -- 5733 человека. Затем идут Нидерланды -- 4513, Франция -- 2262, Украина -- 1881, Бельгия -- 1357 человек. Из Германии в этом списке оказалось 376 праведников.
        В 2002 году мог бы появиться еще один немецкий праведник, но комиссия Яд-Вашема отклонила кандидатуру Вильма Хозенфельда, предложенную Андреем Шпильманом. По мнению комиссии, капитан резерва недостоин этого звания, так как был осужден советским судом и закончил жизнь в лагере для военных преступников. Получается, что приговор сталинского суда оказался весомее показаний свидетелей и дневниковых записей.
Владислав Шпильман и сын Андрей.        Андрей Шпильман не теряет надежды, что комиссия изменит свое мнение. Но каково бы ни было решение, окончательный приговор выносит история. И не последними аргументами для такого высшего суда будут слова самого капитана резерва, записанные в разгар мировой бойни, в июне 1943 года:
        "Я не понимаю, как мы оказались втянутыми в военные преступления против беззащитных граждан, против евреев. Я спрашиваю себя вновь и вновь, и не нахожу ответа… Из-за этих ужасных массовых убийств мы проиграли войну, а на себя навлекли вечное проклятие за неискупимый грех. Мы не заслуживаем жалости, мы виноваты все".
        Вильм Хозенфельд не ограничивался словами. Спасенные им люди сохранили о нем благодарную память.
        В 90-х годах прошлого века, через пятьдесят лет после окончания войны, сын Станислава Цециоры работал консулом Польской республики в Гамбурге. Он рассказал интересную вещь. Оказывается, его родители в течение нескольких лет посылали из голодной Польши семье Хозенфельдов, оставшейся без кормильца, посылки с колбасой и маслом. Эти посылки шли в гитлеровскую Германию даже в военное время. Перед судом истории ничто не будет забыто.

 

  Владислав Шпильман играет ноктюрн  Шопена

 

Литература

  1. Szpilman Wladislaw. Das wunderbare Ueberleben. Warschauer Erinnerungen 1939 -- 1945. Muenchen, Econ&List Taschenbuch Verlag, 1999.
  2. Wette Wolfram (Hsg.). Retter in Uniform. Frankfurt am Main, Fischer Taschenbuch Verlag, 2002.



   



___Реклама___