Содержание
Ноктюрн си-бемоль
Рояль на заброшенной вилле
Странный капитан
За колючей проволокой
Список Хозенфельда
Литература
Перед Второй мировой войной
жил в Варшаве молодой пианист Владислав Шпильман. В начале тридцатых годов
он изучал композицию в берлинской Академии искусств. В 1933-м, когда к власти
в Германии пришли нацисты, музыкант вернулся в Варшаву и стал работать на
польском радио. Довольно быстро Шпильман приобрел известность в своей стране.
Он сочинял музыку для кинофильмов, написал немало популярных песен, выступал
в концертах вместе с крупными музыкантами.
Его последнее выступление
на радио состоялось 23 сентября 1939 года. В этот раз он играл знаменитый шопеновский
ноктюрн до-диез минор (посмертный). Немецкие войска стояли у ворот Варшавы. 
От грохота
разрывов пианист порой не слышал своего инструмента, концерт пришлось прервать.
В тот же день вещание варшавского радио полностью прекратилось, а еще через
четыре дня немцы вошли в польскую столицу. Доиграть ноктюрн Шпильман смог
только через долгие шесть лет. Но до этого ему все же пришлось один раз сесть
за рояль при очень необычных обстоятельствах.
Еврейское
гетто появилось в Варшаве в 1940 году. Улица Слизка, на которой жили Шпильманы,
оказалась в его центре.
В июле 1942-го родителей, брата и двух сестер Владислава отправили в Треблинку,
где все они погибли. Его самого спасла популярность: за несколько минут до
отхода поезда полицейский узнал музыканта и вытолкнул из рядов обреченных.
Впрочем, самому Владиславу это освобождение казалось лишь временной отсрочкой от гибели: смерть ходила за ним по пятам. Весной 1943-го ему удалось бежать из гетто в польскую часть Варшавы. Буквально через несколько дней после его побега, 19 апреля, в гетто вспыхнул мятеж, продолжавшийся почти месяц, до 16 мая. Немцы жестоко расправились с повстанцами и всю территорию гетто сравняли с землей. Шпильман прятался в подвалах, на чердаках, одинаково опасаясь попасться на глаза как немцам, так и полякам.
Первого августа 1944 года
отряды польской национальной армии (Армии Крайова) под руководством генерала
Бур-Комаровского подняли в Варшаве восстание против немецких оккупантов. Советские
войска стояли на другом берегу Вислы в нескольких десятках километров от города,
но не помогли восставшим. Сталин преследовал свои цели и делал все, чтобы
освобожденная Польша оказалась под советским влиянием. Второго октября варшавское
восстание было подавлено. Немцы стали планомерно уничтожать польскую столицу.
Родной город Шпильмана на его глазах становился мертвым.
Наступающие морозы оставляли мало шансов выжить бездомному человеку. Найти еду и надежное укрытие становилось все труднее. Отыскав какую-то заброшенную вилу, Владислав спрятался там на чердаке. Однажды он, ослабев от голода, спустился на кухню в надежде найти что-нибудь съестное, и в этот момент его кто-то громко окликнул. Обернувшись, Шпильман увидел высокого немецкого капитана, стоявшего у двери. Последние силы оставили музыканта, он опустился на стул и прошептал: "Делайте со мной, что хотите".
Реакция офицера была неожиданной. Он сказал, что не хочет причинить незнакомцу зла, и поинтересовался, кто тот по профессии. Владислав ответил, что пианист. И тогда капитан попросил сыграть что-нибудь на рояле, стоявшем в соседней комнате.
Выбора не было, Шпильман понял, что сейчас от его игры зависит жизнь. Когда он подошел к инструменту, руки его дрожали. Он несколько лет ничего не играл, пальцы были грязные, ногти давно не стрижены. Он выбрал все тот же ноктюрн си-бемоль Шопена, который играл в осажденной Варшаве. Офицер слушал молча. Казалось, прошла вечность, пока он заговорил:
-- Вам нельзя здесь оставаться, скоро сюда въедет немецкий штаб.
Шпильман ответил, что не может уйти.
--Вы еврей? -- догадался капитан. -- Это, конечно, меняет дело.
Случайная встреча музыканта и капитана резерва (так официально назывался чин офицера) оказалась для Шпильмана спасительной. Капитан попросил показать ему убежище на чердаке, внимательно все осмотрел и остался недоволен: ненадежно. Тогда он предложил Шпильману новое укрытие, которое раньше тот и не видел: над чердаком, под самым коньком крыши, лежали доски так, что на них вполне мог уместиться человек. Снизу это место почти невозможно было заметить. Они разыскали в доме лестницу, которую можно было затаскивать с собой наверх.
Пообещав в следующий раз принести еды, капитан собрался уходить. Только тогда Шпильман осмелился спросить:
-- Вы немец?
Казалось, вопрос рассердил офицера. Он покраснел и почти крикнул:
--Да, я немец! И мне стыдно за все, что происходит. -- Резким движением он протянул музыканту руку и ушел.
Через три дня капитан появился снова, принес еду и теплые вещи, в том числе зимнюю офицерскую шинель.
Для Шпильмана потянулись томительные недели, которые он проводил в темноте своего убежища. Под ним жил своей жизнью немецкий штаб, здание охраняли часовые, но никто, к счастью, его укрытия не замечал.
Последний раз капитан пришел поздним вечером 12 декабря 1944 года. Он принес большой пакет с едой и теплое одеяло. Сказал, что вместе со своей частью покидает Варшаву, и пожелал музыканту еще немного терпения: русские войска уже близко, война должна закончиться не позже, чем весной.
Они уже попрощались, когда Шпильман вдруг решился назвать себя. Раньше просто не было подходящего случая -- офицер не задавал лишних вопросов.
-- Никто не знает, как сложатся наши судьбы, -- сказал музыкант. -- Может быть, я останусь жив, и тогда снова буду работать на радио. Запомните мое имя: Шпильман, польское радио. Если я смогу чем-то вам помочь, рассчитывайте на меня.
Капитан ничего не ответил, но было заметно, что предложение ему приятно. Пожав пианисту руку, он ушел в ночь.
Сразу после войны Владислав
Шпильман написал книгу воспоминаний, вышедшую в Польше в 1946 году. Она называлась
"Смерть одного города". 
Власти
долго не давали разрешения на издание, даже заставили назвать немецкого офицера
австрийцем -- в то время нельзя было говорить о "хороших немцах". Но и выйдя
из печати, книга пожила недолго: очень скоро она была изъята из продажи и
из библиотек и фактически запрещена. Вновь воспоминания музыканта увидели
свет только через пятьдесят лет: в Германии был опубликован немецкий перевод
под названием "Чудесное избавление" [1]. А сама история Владислава Шпильмана
стала широко известной по фильму Романа Полянского "Пианист", сценарий которого
написан на основе этой книги. Фильм был удостоен Золотой пальмовой ветви на
Каннском кинофестивале 2002 года.
Когда Шпильман писал свои заметки, он не знал имени немецкого капитана, который помог ему найти убежище в заброшенной варшавской вилле. Спрашивать было опасно: попади Владислав в руки гестапо, он мог под пытками выдать своего спасителя.
В эпилоге автор рассказывает о своем коллеге по польскому радио скрипаче Зигмунте Ледницком. Когда после отступления немцев он вместе с другими беженцами возвращался в родную Варшаву, на пути им встретился временный лагерь для немецких военнопленных, охраняемый советскими солдатами. Оборванный и обросший немецкий офицер с трудом подошел к колючей проволоке и спросил у Ледницкого, не знает ли он пианиста Шпильмана с польского радио. И услышав утвердительный ответ, прошептал:
-- Я немец. Я помог Шпильману, когда он прятался в здании немецкого штаба в Варшаве. Скажите ему, что я здесь. Может быть, теперь он поможет мне.
В этот момент вмешалась охрана лагеря, офицера увели, и Ледницкий так и не услышал его имени.
Шпильман узнал об их встрече через несколько дней, но было уже поздно: лагерь куда-то перевели, сведения о немецких пленных считались военной тайной, и найти следы офицера так и не удалось.
Почти пять лет Владислав Шпильман ничего не слышал о таинственном офицере. В 1950 году из Польши в Австралию эмигрировал Леон Варм, еврей, которому Вильм Хозенфельд помог в годы войны избежать гибели. Во время войны, в 1943-м, Леону удалось через дырку в полу вагона бежать из поезда, направлявшегося в лагерь смерти Треблинку. Добравшись до Варшавы, он с помощью своих знакомых разыскал капитана Хозенфельда, тот снабдил его фальшивыми документами и принял на работу в спортивный комплекс, которым тогда руководил. Это спасло Леону жизнь.
После войны Варм работал химиком в Варшаве и собирался открыть собственную фирму в Австралии. Перед отъездом он решил навестить семью своего спасителя, нашел адрес Хозенфельдов в Германии и 14 ноября 1950 года постучал в дверь дома, где жила жена Вильма Анна-Мария с пятью детьми. От них Леон Варм узнал, что его Вильм жив и находится в лагере для военнопленных. Оттуда он присылал жене и детям открытки. У Анны-Марии сохранились и другие письма и дневники мужа [2].
Фрау Хозенфельд показала Леону открытку, отправленную 15 июля 1946 года. Она содержала список поляков и евреев, которым ее муж помог спастись во время войны. Под номером четыре стояло имя Владислава Шпильмана, пианиста из Варшавы, работавшего на польском радио.
Вернувшись в Варшаву, Леон Варм разыскал музыканта и открыл ему имя спасителя. О том, что произошло дальше, Шпильман почти полвека не рассказывал никому, даже жене и сыну. В 1997 году известный немецкий поэт и бард Вольф Бирман, готовивший немецкое издание книги пианиста, попросил его все же рассказать о попытках что-то сделать для капитана Хозенфельда.
Владислав Шпильман признался, что до сих пор испытывает боль и стыд за то, что не смог помочь этому человеку. Переборов страх и отвращение, он пришел на прием к самому Якубу Берману, главе польского аналога НКВД, одному из самых могущественных и страшных людей в послевоенной Варшаве. На его совести были тысячи загубленных жизней, но именно в его руках находились судьбы многих людей.
Выслушав рассказ музыканта, Берман пообещал помочь, но через три дня сообщил, что ничего сделать не в силах. Его советские коллеги убеждены, что Хозенфельд -- опасный преступник, и ни о его освобождении, ни о переводе в Польшу не может быть и речи.
Бывший капитан резерва Вильм Хозенфельд, кроме Шпильмана спасший еще несколько десятков поляков и евреев, умер в лагере для военнопленных под Сталинградом за год до смерти Сталина, в 1952-м. Советские следователи допрашивали его "с пристрастием" -- они не могли поверить, что немецкий офицер помогал евреям, и считали его истории прикрытием опытного шпиона. Военный суд в Минске в 1950 году приговорил Хозенфельда к 25 годам лагерей. Из-за побоев Вильм перенес несколько инсультов и в последние годы жизни был похож на запуганного ребенка, плохо понимающего, за что его избивают.
(окончание следует)
- Szpilman Wladislaw. Das wunderbare Ueberleben. Warschauer Erinnerungen 1939 -- 1945. Muenchen, Econ&List Taschenbuch Verlag, 1999.
- Wette Wolfram (Hsg.). Retter in Uniform. Frankfurt am Main, Fischer Taschenbuch Verlag, 2002.
