Тувия Тененбом. Прощай и Добро пожаловать

Эта книга посвящена моей жене и партнеру – Изи Тененбом, никогда не боявшейся быть со мной, куда бы ни дул ветер, опасно это или нет, всегда делившей со мной ярчайшие из идей и дарившей мне прекраснейшие из улыбок.

Мое имя Тувия. Я родился и вырос в Израиле в ультра ортодоксальной антисионистской семье, жившей в ортодоксальном районе того времени. Мой отец был раввином, как и многие из наших соседей; мы были теми, кто должен был представлять и объяснять Бога остальному человечеству. Мой дед отказался приехать в Израиль, потому что не хотел жить с сионистами, и нацисты вознаградили его и большую часть его семьи погребением там же на месте. Другой мой дед бежал из родных мест незадолго до прихода нацистов, и те, кто ещё оставался позади, уже никогда не объявились. Моя мать пережила Холокост, мой отец был беженцем, и не будь Адольфа Гитлера, я бы не появился на свет. Я родом из длинного ряда европейских раввинов, и меня растили быть также раввином. Сколько-то лет этот мастер-план неплохо продвигался, и в каждом мыслимом деле я отлично противостоял неверию, проводя дни и ночи в изучении закона Божьего и ревностно защищая его от всех земных врагов.

И тогда, как утверждают мои бывшие единоверцы, сатана овладел мной, и я решил, что Бог был достаточно могуществен, чтобы позаботиться о себе без моей помощи. Тридцать три года назад я покинул Израиль ради Соединенных Штатов в надежде посвятить свою жизнь погоне за наукой и искусством, и то и другое полностью запрещённые для меня в квартале, где прошла моя юность. В последующие пятнадцать лет я посещал различные университеты, изучая различные дисциплины, начиная с математики и информатики и до театра и литературы. Два десятилетия назад я основал Еврейский театр Нью-Йорка, которым и руковожу, управляя им вместе с моей женой Изи.

Кроме того, что я драматург, я также журналист и комментатор для различных средств массовой информации в США и Германии. В 2012 году издательство Suhrkamp Verlag опубликовало мою книгу Allein унтер Deutschen (Один среди немцев), которая в течение четырех месяцев объявлялась бестселлером по опросам Spiegel. Allein унтер Deutschen явилась результатом шестимесячного путешествия по Германии с целью изучения её сегодня, её людей и их самых сокровенных мыслей. Она была опубликована в Соединенных Штатах под названием "Я сплю в комнате Гитлера". В прошлом году Winfried Hörning, мой преданный редактор в Suhrkamp, спросил, не хотел бы я проделать аналогичное исследование Израиля и его народа. Провести шесть месяцев в Израиле, стране, которую я оставил так много лет назад, лишь спорадически посещая её на короткие промежутки времени, было одновременно и пугающий вызов и захватывающая возможность. Я спросил Винфрида, сколько Suhrkamp мог бы заплатить мне за такую работу, и он назвал цифру, которая мне не понравилась, затем он назвал мне другую цифру, которая-таки мне подошла.

Я еду в Израиль. За исключением местоположения дома, который будет служить мне базой, я ничего не спланировал. Пусть ветры несут меня туда, куда дуют. Я постараюсь, чтобы реальность и факты максимально проявились, и буду объективным по поводу своих находок. Понравится ли мне то, что я увижу, или нет, я буду рассказывать, как это выглядит, а не о том, что бы мне хотелось видеть. И я поделюсь с вами, читатель, тем, что я думаю и чувствую в различных жизненных ситуациях. Меня зовут, как я уже говорил раньше, Тувия, но это между нами. Тувия – это еврейское имя, означающее "благость Божия", что не всегда безопасно. Чтобы прикрыться, я буду иногда говорить с интервьюируемым с тем или иным акцентом, предлагая, версию своего имени на подходящем диалекте, но они всегда будут знать, что я журналист и писатель, так что то, что они говорят, однажды может появиться опубликованным и застыть во времени.

Перед тем как поехать в Израиль, землю, как известно всем, оккупированную, я решил провести несколько дней в другой оккупированной земле, чтобы было с чем сравнить позже.

Я люблю горы – их размеры заставляет меня быть скромным, – и я еду в Южный Тироль, землю, оккупированную Италией в 1918 году и никогда не возвращённую. Как и остальная часть Тироля, она – одно из красивейших мест на Земле, и её итальянская оккупация тверда в своей роли: никто даже не знает, что она оккупирована. Итальянцы подписали там и сям соглашения и договоры и вычистили правовые проблемы, если таковые и были. Они даже дали жителям ряд дополнительных прав, чтоб те заткнулись, и немецкоязычные южные тирольцы довольно быстро стали называть себя итальянцами.

Ну, это все хорошо, замечательно и даже превосходно. А может ли это сработать также в Израиле?

Я трачу немалое время на то, чтобы перекусить и выпить в компании нескольких тирольских туземцев. И после трех кружек "молока с водой" (т.е. пива) и двух наивкуснейших порций "Hitlerschmarrn", они начинают вопить, что проклятые итальянцы их обманули. Моя догадка: оккупация не работает. Я засовываю свои альпийские штаны в чемодан на случай, если потребуется кое-что себе самому напомнить, и теперь готов к работе. Присоединяйтесь ко мне, bitte, и давайте надеяться, что всё пройдет действительно интересно и поучительно.

Сопровождаемый улыбкой и приветливым кивком красивой турчанки, я начинаю свое путешествие в Святую Землю.

Я прощаюсь с Германией и ее культурой в Гамбургском аэропорту. Но как только я показываюсь с своими чемоданами у стойки Turkish Airlines... вот сюрприз, так сюрприз: более десяти килограммов перевеса. Я сообщаю красивой женщине за стойкой, с которой мы раньше никогда не встречались и чье имя я даже не знаю, что известный турецкий актер Мехмет является моим большим другом. "Вы действительно знаете его?" Что за вопрос! Я его режиссер! Она тепло по-турецки мне подмигивает и улыбается, отпуская меня без каких-либо дополнительных затрат и штрафа. "Обещаете, что никому не скажете о том, что я позволила вам пройти с таким количеством лишних килограммов?"

Попробуйте пробраться с десятью килограммами перевеса в AirBerlin, утверждая, что леди Меркель ваша лучшая подруга, и вы увидите, какую кислую мину вам состроят.

Да, может быть я ещё и в Германии, но я её уже оставляю. Turkish Airlines, кстати, отличная авиакомпания. Они летают не совсем вовремя – в наши дни мало кто это делает, но в самолетах ни пятнышка, а еда настоящая турецкая – это чистый восторг. Не удивительно, что все улыбаются весь полёт до Стамбула.

Стамбульский аэропорт. Мне нравится это место! Посмотрите сюда: десять женщин в парандже лижут вкусное на вид турецкое мороженое, борясь в своей одежде с жарой. Это восхитительно и, поверьте, чувственно. Мужчины, сумасшедшие от природы существа, исступленно двигаясь, спешат на небольшую площадку, называемую Террасой, чтобы вытащить свои сигареты. Некурящие, или без паранджи, пьют кофе по 5 долларов, пока никогда не прекращающийся поток женщин в хиджабах любого цвета слоняются по магазинам, скупая вещи, про которые они никогда не знали, что они им нужны.

Время посадки в Тель-Авив, но у стойки сидят лишь около десятка человек. Думаю, я читал в израильских газетах, в чём дело. Граждане Израиля бойкотируют Turkish Airlines, потому что последние несколько лет турецкий лидер Ердоган постоянно критикует Израиль. Никогда не поверил бы, что израильтяне бойкотируют что-то турецкое, но сейчас я сам это вижу. Израильские СМИ, должен сказать, пугающе точны. Впереди меня я вижу трех оживленно разговаривающих парней, и я сажусь рядом. Полагаю, эти ребята знакомы, почему бы и мне с ними не познакомиться?

Что первое я должен сделать, оказавшись в Израиле? – спрашиваю я. Мишель, католический архитектор, женившийся на израильской еврейке, весьма рад и делится своими мыслями: "Вы хотите знать, что первое, что вы должны сделать, как только приземлитесь в Израиле? Купить билет назад!

– Спасибо, но мне нужно там быть. Чего следует ожидать?

Потом Заки, бахаи, рассказывает мне, что его семья живёт в Израиле больше, чем Израиль существует. Сто пятьдесят лет, чтобы быть точным. Бахаи, учит он меня, не имеют права жить в Израиле – это против их религии – но его семья живёт. Его прапрадед был поваром Бахаи. Какая честь.

С ними Хамуди, что на иврите означает "сладенький", который является израильским арабом и мусульманином. "Хамуди," – поправляет он меня,– не значит "сладко". "Это коротко от Мухаммеда." Может быть, мне тоже стоит найти для себя уменьшительное имя. Как звучит Тоби?

Громко объявляют, что посадка заканчивается. Я иду к стойке; при этом трое парней возле меня не двигаются. Удивительно, но у стойки выстроилась очередь в миллион человек. Как все эти евреи сюда прокрались? И вообще, что они делают в Стамбуле? Разве они не бойкотируют этот город? Может быть, израильские СМИ не вполне точны, в конечном итоге...

Когда я оказываюсь на борту самолета, мне кажется, что самолет вот-вот разорвёт от количества набитого внутри богоизбранного народа. Я никогда не знал, что существует так много евреев.

Самолет забит, но пара мест ещё есть, и вот тут, когда его двери собираются закрыться три мушкетера из зала втискиваются внутрь. Есть одно пустое место рядом со мной, одно – позади меня, и третье – передо мной. Угадайте, где эти трое собираются сесть? Они глядят на меня изумленными глазами, как если бы я был агентом ЦРУ, которому заранее был известен порядок размещения людей в самолёте.

Поскольку я важный человек, Хамуди сообщает мне, что в израильском аэропорту к мусульманам и евреям относятся по-разному. Мусульман останавливают и допрашивают после приземления. Думаю, он готовится к тому, что при посадке его отведут в сторону.

Самолет приземляется чуть позже трех утра, и израильская служба безопасности останавливает только одного пассажира. Нет, это не смуглый Хамуди, а молодая блондинка.

Хамуди и я переглядываемся; и должен сказать, он очень разочарован. Он приготовился к любому возможному вопросу в сфере безопасности, но всё, что их заботит, это молодая блондинка.

Я выхожу из аэропорта; снаружи прохладно. Жара, которую я ожидал, исчезла вслед за юной блондинкой.

Это довольно странное чувство – приземлиться в стране, где вы родились. Я слышу иврит, и нет немецкого и английского; я слышу звуки моего детства. В одно мгновение я превращаюсь в ребенка, и вижу всю свою жизнь, как в коротком клипе на YouTube. Ребенок, мальчик, подросток: человек, которым я когда-то был, мои прошедшие годы – проигрываются в обратном направлении.

Я медленно пробуждаюсь к реальности и иду искать такси, которое доставит меня к моей обители на следующие шесть месяцев. Моё направление – дом тамплера в Немецкой колонии Иерусалима. Я узнал об этом доме еще будучи в Нью-Йорке. Это старый дом, построенный немецкими тамплерами – теми, что когда-то давно пришли на Святую Землю в надежде лично приветствовать возвращение Иисуса Христа. Поскольку я люблю такие истории, то и снял этот дом.

Из Германии в немецкую колонию. Я знаю, что это звучит немного странно. Добравшись до своего нового дома, я бросаю свои чемоданы, немного отдыхаю и выхожу прогуляться по земле, оставленной мною так много лет назад. На стене соседней улицы я вижу такую надпись: "Простите, а доволен ли Бог тем, как вы одеты?" Откуда я знаю? Затем я вижу плакат: "Милосердный народ Израиля, пожалуйста, помолитесь за моего отца, чтобы тот избавился от iPhone и интернета и наша семья не распалась."

Я достаю свой iPhone и фотографирую этот плакат. Это не Гамбург и не Стамбул, это святой город. Да, это Иерусалим. "Иерушалаим", как евреи называют его на иврите, "Аль-Кудс", как арабы называют его по-арабски, и "Джерусалем", как называют его большинство других. Когда я покинул Израиль около трех десятков лет назад, моя первая остановка была на улице Красных Фонарей в Амстердаме. Теперь, вернувшись, я иду в Старый город.

Что происходит, когда женское начало Бога, а также сын Божий и Божий посланник встречают сексапильную немку, помогающую арабам, потому что она любит евреев?

“DON’T WORRY, BE JEWISH” и “FREE PALESTINE” две из многочисленных противоречащих друг другу надписей на футболках, которые я вижу в сувенирном магазине, как только я оказываюсь по другую сторону стены Старого города, воздвигнутой османским султаном Сулейманом Великолепным на остатках стен прежних эпох.

За стеной, когда я вхожу, – шук. Что такое шук? Большинство английских словарей переводят это слово как рынок, но это потому, что английские переводчики не обладают ярким воображением. Лучший перевод, если вы англоговорящий, это – "античный торговый центр." Да. Но, пожалуйста, не приходите сюда, если вы ищете розовый бикини или iPhone, это не самое лучшее место, заполучить эти предметы. Вы должны приехать сюда, если вы ищете непорочную Деву Марию из непорочного оливкового дерева (только не спрашивайте меня, что это значит), или у вас настроение вдыхать запах специй, доступных, как правило, лишь на небесах. Архитектура шука захватывает взгляд и заставляет верить в мифы и легенды, что может быть весьма полезно. Шук темноват, выстроен из священных от древности камней, всюду арки, и если бы торговцы не взимали невообразимую цену за все, что встречает глаз, можно было бы подумать, что вы в раю.

Если подумать, Красные Фонари сюда отлично бы подошли. На самом деле, я живо могу себе это представить. В нескольких шагах впереди, я вижу неподвижную группу мужчин и женщин. Похоже, это туристы, вооружённые картами и камерами, и я присоединяюсь к ним. Понятия не имею, куда они планируют идти, но так как они заплатили за экскурсию, то можно предположить, что это того стоит, и я незаметно втираюсь между ними. Вскоре их план становится ясен. Они хотят пойти на экскурсию по туннелю, примыкающему к Западной Стене, остатку самой святой из еврейских святынь в истории. Она также известна как Стена Плача; это место, где Шхина, т.е. Святое Присутствие, пребывает в течение последних двух тысяч лет. Что такое Святой Присутствие? Это не совсем ясно, хотя это обычно называют женским началом Бога. Некоторые мистики идут еще дальше и говорят, что это жена Бога.

Какой-то парень, полагаю, гид, подводит нас к раскопанному археологами, находящемуся под землей проходу вокруг стены. Мы находимся в Храмовой горе, на вершине которой стоял когда-то еврейский храм. Враги евреев дважды разрушали Храм, говорит парень, но сначала он хотел бы рассказать нам об истории самой горы, истории, предшествующей периоду Храма на тысячи лет.

Поскольку я сообразителен, то я сразу понял, что это не Таймс-сквер. Я в другом мире, полностью и абсолютно ином, и шоу, которое я сейчас увижу, не будет музыкальным шоу с Бродвея. Тип говорит: "Все было создано с этого места. Вселенная была сформирована из скалы на этой горе, и именно здесь Бог испытывал Авраама, требуя принести в жертву своего единственного сына. Библейский сад Эдем находился здесь, и именно здесь бесцельно бродило первое человеческое существо – Адам, пока Бог не усыпил его и не создал женщину из его кости. И именно здесь нагие Адам и Ева гуляли, занимаясь любовью весь день и всю ночь, и так началось человечество. Именно на этой Святой Горе начали свою активную деятельность гормоны секса. И если вы как следует вдумаетесь, вот где начало первого квартала Красных Фонарей в истории.

Говоря серьезней, здесь впервые началась моя и ваша культура. Независимо, верите ли вы или я в Бога или нет, именно здесь заложен фундамент нашей взаимной культуры. Если бы не эта самая гора и не эта самая земля, не было бы ни иудаизма, ни христианства, ни ислама, ни европейской культуры, ни американской культуры, ни западной культуры, как мы её знаем, и ни восточной культуры в том виде, как её сейчас практикуют. Если бы не эта гора и то, что на ней и под ней, Будда все еще мог бы возникнуть, но людоеды может существовали бы до сих пор, а вы и я могли бы быть идолопоклонниками, молящимися слону, камню, ветру или солнцу.

Мы находимся в начале туннеля, и парень действительно оказывающийся гидом, складывает перед собой небольшую деревянную модель, сопровождая это видео анимацией за его спиной. Он продолжает рассказывать нам, пока изображения разрушенного храма появляются на экране и на столе с такой же моделью. Он говорит о Втором Храме, разрушенном римлянами в 70 г. н.э., который был построен на руинах Первого Храма (разрушенного вавилонянами в 586 году до н.э.

"Храм, находился прямо здесь и был разрушен, сожжен дотла."

На экране возникают пожары, пожирающие Второй Храм.

"Храм был построен царем Иродом, который нанял невыразимое количество квалифицированных мастеровых, чтобы создать колоссальное, массивное, великолепное строение."

На видео Храм медленно исчезает, крошась на куски, за исключением одной стены. Гид берет небольшую деревянную конструкцию – мечеть и ставит его на вершину развалин.

"Много лет спустя мусульмане построили мечеть прямо над разрушенным храмом".

Да, это не Бродвей. Во всяком случае, очень-очень-очень далеко от бродвейского представления. Но это, ведь, и не шоу. Маленькие фигурки, которыми наш предводитель играет, заставили в прошлом многие миллионы людей расстаться с жизнью, и ещё многие миллионы, скорее всего, продолжат эту традицию в будущем.

Человек в футболке с надписью "Мир" внимательно слушает. Турист-подросток зевает; вероятно, ему не хватает его друзей по Facebook.

"Есть вопросы?"– Спрашивает гид. В детстве, когда еще был верующим, я задавался вопросом по поводу двух библейских статуй херувимов, расположенных в той части Храма, которая известна как Святая Святых. Статуи полностью запрещены в иудаизме; почему же они существовали в Храме, собственном доме Бога?

Я спрашиваю гида, который только что с помощью деревянных моделей складывал строения, существовавшие две тысячи лет назад, нет ли у него и миниатюрных моделей херувимов. Туристу, одетому в "Мир", нравится мой вопрос.

–"Откуда вы?", спрашивает он, как будто открыл для себя самого поразительного в этом мире человек.

Да, есть у меня такая необычная привычка: я люблю представляться иной национальностью. От природы, случайно, мой акцент трудно определим; и, удивительно, люди верят мне, когда я говорю им, что я австриец, болгар, китаец, или из любой другой страны, случайно пришедшей мне в голову в данный момент. Недавно я встретил международный опрос, утверждающий, что большинство проинтервьюированных людей полагают, будто Германия – самая большая страна на земном шаре. Почему бы мне не быть немцем в эти дни? Но г-н "Мир" смотрит на меня с полным разочарованием. Похоже, он не любит Германию; и я весьма обижен. – А вы откуда?

– "Британия", говорит он с гордостью, отодвигаясь от этого гадкого немца.

Жаль, что мы, немцы, проиграли Вторую Мировую войну.

Ладно, я не из Германии, я из Израиля, и меня интересуют херувимы. Но у гида нет херувимов. Жаль. Возможно, херувимы, которые согласно Библии – своего рода существа с крыльями, только что улетели.

Наш предводитель ведет нас через туннели, которые никогда не заканчиваются, и продолжает говорить об удивительном мастерстве, с которым царь Ирод отстроил это место. Он говорит об Ироде, как будто Ирод до сих пор существует. "Царь Ирод решает", "Царь Ирод строит", "Царь Ирод хочет" – всё в настоящем времени. Царь Ирод, говорит он нам, гений геометрии и у него также мания величия: он хочет построить самый поразительный храм, который когда-либо существовал.

По мере того как туннель становится всё причудливее, – а солнца здесь нет, и негде остановиться, чтобы выпить кофе в Starbucks или Jacobs – нам сообщают, что Ирод был очень ненавидим. Он убивает вокруг почти всех рабби. "Почти" означает, что одного рабби он оставляет в живых, лишь предварительно выкалывая тому глаза.

Мы проходим мимо части стены, которая сделана из одного огромного камня – 13,3 метров в длину и весом 580 тонн. В те дни не было кранов, и я даже вообразить не могу, как царь Ирод вытащил его.

Длина Западной Стены, включающая часть, которую вы только здесь можете увидеть – полкилометра. Изумительно. Почему царь Ирод, нееврей, трудился, воздвигая такое огромное строение?

– И поэтому он убил всех рабби, за исключением одного, которого ослепил?

Это очень серьёзный ответ: урожденные евреи не выкалывают глаза другим, это делают только неевреи.

– Почему же убийца рабби и выкалыватель глаз построил храм?

После того, как царь Ирод сделал такое с рабби, он переоделся как простой человек и, проходя мимо рабби, недавно с удовольствием им ослеплённого, спросил того: Не согласен ли рабби с ним простаком, что царь Ирод жесток и ему не следует повиноваться? На что слепой раввин ответил: "Ирод – наш царь, и мы обязаны ему подчиняться.

Тронутый и поражённый этим, царь спросил рабби, что царь Ирод должен сделать, чтобы ему простилось то, что он сотворил с всеми рабби. Рабби ответил, что если царь восстановит храм, он будет прощен.

И царь Ирод сразу же начал действовать. (Царь Ирод перестроил Второй Храм, стоявший на этом месте с 516 г. до н.э.) Неплохая история, должен признаться.

По окончании экскурсии я поговорил с одной из туристок – Оснат.

– Вы не можете определить одним предложении, что такое Израиль?

– О, это не простой вопрос. Я должна подумать.

В Германии, перед отъездом, один известный немец выдал мне следующее: "Израильтяне, – сказал он мне, – единственный на земле народ, которому нет дела до других народов. Когда будете там, попытайтесь понять, почему". Думаю, он и эта женщина идеальная пара.

Снаружи туннеля – Западная стена, которую мы все знаем, та, которую вы видите на многих фотографиях: стена, где молятся евреи. Они стоят здесь, трепеща в присутствии Шхины, и молятся Богу: "Да построишь Ты храм в скорое время, при нашей жизни. Аминь." Будем надеяться, что никому не придется ослепнуть для того, чтобы это произошло.

Другие люди, более разумные, пишут записки и всовывают их меж камнями стены. Если вы хотите отправить Богу письмо, это лучше, чем FedEx, ибо Шхина Бога получает ваше письмо напрямую.

На площади перед Западной стеной мимо меня проходит группа американских евреев. Они любят говорить на иврите, том, что они полагают ивритом. Давайте послушаем этого, разговаривающего со своим другом: "Встретимся вчера вечером. Хорошо?"

Западная стена – лишь малая часть огромного комплекса, известного теперь как Аль-Акса, названного в честь мечети Аль-Акса на Аль-Харам ас-Шариф (то, что евреи называют "Храмовой горой") и построенного впервые примерно в 679 г.н.э., – третье священное место ислама. Именно туда я и иду на следующий день, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Здесь, с этого места, пророк Мухаммед, посланник Аллаха, взлетел на небо, после того, как он прибыл сюда на небесном животном из Мекки. Я приезжаю сюда на такси. Таксист пытается говорить со мной на иврите, думая, что я еврей, но я даю ему понять, что он не может быть дальше от истины. Он сразу же переключается на арабский язык и спрашивает, не хочу ли я выйти у "ворот". Я понятия не имею, что за ворота он имеет в виду, но, не задавая никаких вопросов, просто говорю "да".

Через несколько минут мы останавливаемся на какой-то дороге в Восточном Иерусалиме, и он говорит, что мы приехали. Где ворота? Аллах, безусловно, знает, но не я. Я перехожу дорогу и каким-то образом нахожу ворота, или что-то вроде этого.

Почему таксист высадил меня перед этими воротами? Не знаю. Что я, да, знаю – это то, что у ворот стоят полицейские, израильские полицейские.

– "Вы мусульманин?», – спрашивает один из них.

Каким образом, чёрт возьми, я должен ему это демонстрировать? И почему я должен? Но у него есть пистолет, a у меня нет. Поэтому я говорю: Ашахду аль-ла-Аллах иллала уАшахду Мухаммед-ар расуллала (Я свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Его пророк). Это декларация веры и по закону ислама, человек произносящий это, становится мусульманином, если еще не был им к этому моменту.

Это должно удовлетворить владельца пистолета, но беда в том, что полицейские – не имамы и религиозный закон не их епархия.

– Процитируй Фатиху,– гавкает он мне, как будто я еврейская собака. Прошло много времени с тех пор, как я изучал ислам, и я не помню её точно, за исключением самого начала.

Все-таки я пытаюсь. Я говорю: Бисмилла ар-Рахман ар-Рахим аль-хамду лиллахи Рабил аламиин (во имя Аллаха, сострадательного и милосердного, хвала Аллаху Господу миров).

Должно быть достаточно хорошо, думаю я. Но полицейский говорит: "Дальше!" Кем он себя полагает? Аллахом? Почему я должен ему молиться?

Я останавливаюсь, а он переговаривается с коллегой, обсуждая, почему я себя так странно веду. Они обсуждают, обсуждают и, наконец, решают: "Ты христианин. Нет входа."

– Ну, если ты так сильно хочешь молиться, ты должен войти в мечеть через вход для евреев и христиан. Но вход для неверных, протестую я, закрывается в 11:00 утра, через пятьдесят пять минут.

Полицейские не впечатлены. Отсюда ходьбы всего двадцать девять минут, говорит один из них и указывает мне дорогу. Я смотрю на название улицы. Via Dolorosa. Я должен идти путем этого древнего еврея, Христа. Я иду, иду, иду и иду. Двадцать девять минут вскоре проходят, а входа для неверных всё нет в поле зрения.

Я обнаруживаю еще один вход для мусульман всего в нескольких метрах отсюда. На этот раз я клянусь в моей верности Пророку так громко, что даже премьер-министра Израиля, сидящий в Западном Иерусалиме, должен меня услышать, но полицейский на входе, очевидно, глух, потому что рявкает: "Фатиха."

Опять! Я пытаюсь еще раз, цитируя начало Фатихи так быстро, как делают хасидские евреи в синагогах, цитируя молитвы, когда они громко декламируют лишь начало; но этот очередной полицейский не знаком с хасидскими евреями. Он говорит: "Не останавливайся, продолжай!" Я смотрю на него, как будто он только что оскорбил во мне драгоценнейшие религиозные чувства. Он глядит на меня, не зная, что я за существо, и идет обсуждать этот вопрос со своим коллегой на иврите. Они обсуждают, кем бы я мог быть, и решают: наполовину мусульманин, наполовину христианин. И указывают мне путь. Via Dolorosa.

Но я мусульманин с обеих сторон! Я протестую, умоляя ради своей жизни, как должно быть Иисус умолял о своей жизни римских правителей.

– Покажи свой паспорт," – смягчается полицейский.

За неимением выбора я продолжаю движение по стопам древнего еврея, пока не достигаю ворот для неверных, и, наконец, вхожу.

Да, это не Южный Тироль, – говорю я себе. И израильтяне – не итальянцы и арабы не тирольцы. Здесь оккупированные, т.е. арабы, диктуют оккупантам, евреям, чтобы те, евреи, защищали их, т.е. арабов, от своих собратьев-евреев и от христиан.

Я на площади. Справа от меня серебряное здание, а слева – здание с золотым куполом. Я подхожу к мусульманину и спрашиваю его по-арабски, которая из двух является аль-Аксой. Он спрашивает меня, мусульманин ли я; конечно,-отвечаю я! Русский? – спрашивает он. Нет, немец. Его глаза загораются. Добро пожаловать! Аль-Акса,– говорит он, это то серебряное здание, а золотое – это Купол-над-Скалой. Ага, скала под куполом; теперь я начинаю вспоминать, что еврейский гид рассказывал нам вчера о том, где был создан мир. Я продолжаю ходить и ходить по площади и прилегающему пространству. Здесь, похоже, просто рай. Каждые несколько шагов стоит знак, только на арабском, напоминающий верующим, что здесь запрещено плевать. Я не понимаю, почему существует необходимость в таком количестве знаков запрещающих плевать, но подозреваю, что местные жители любят плеваться. Я знаю... Вскоре наступает одиннадцать часов, и я успешно уклоняюсь от израильских полицейских, которые к этому времени уже очистили площадь от неверующих. Я пробиваюсь вперед, чтобы немного помолиться: за арабов, за христиан и за евреев. Но когда я уже достигаю Купола-над-Скалой, араб ловит меня. "Ваше время истекло!", – кричит он – "Вон отсюда!"

И за мгновение до того, как этот тип тоже прикажет мне читать Фатиху, я решаю, что с меня довольно и разворачиваюсь. Я выхожу, пересекая поперек великолепные по красоте дорожки. И вдруг понимаю, что невольно подошёл к другому входу в мечеть. Арабский мальчонка, может, шесть лет отроду, останавливает меня. "Ты мусульманин?", – требовательно спрашивает он. Так. Теперь я должен читать Фатиху ребенку.

Пошёл бы ты лучше развлёкся Facebook-ом, проклинаю я его про себя, но ничего не произношу. Это святой город, и, может быть, этот ребенок – пророк. Последнее, что мне в этой жизни не хватало, это вступать в бой с пророком. Я продолжаю идти, пока я не обнаруживаю кафе, посещаемое местными мусульманами. Я тоже местный – немец-тамплиер, ожидающий Мессию в Святом Городе, так что, пока Он придет, я нуждаюсь в кофе для поддержания энергии. Я пью одну чашку кофе за другой. Арабский кофе, позвольте мне с вами поделиться, гораздо лучше любого Starbucks, Jacobs и любого итальянского, который я когда-либо пробовал. Я пью столько кофе, что, естественно, природа начинает говорить во мне, и я спрашиваю официанта, где мужской туалет. "Ты мусульманин?»,– спрашивает он.

Сегодня я декларирую свою исламскую веру чаще, чем самый преданный из талибов Афганистана.

– Я был там, но еврейские полицейские думают, что я только наполовину мусульманин. Они действуют мне на нервы!

Я выхожу из кофейни в направлении еврейской стены, и вижу арабскую надпись на арабской стене возле кафе: "Аль-Кудс скоро будет свободен" "Аль-Кудс" (означающий "святой") – это Иерусалим. "Свободный" означает свободный от евреев. И я задаюсь вопросом, кто будет защищать мечети от таких людей, как я, когда евреев не будет? Аллах его знает.

Мимо проходят три маленькие девочки, может быть, пяти лет отроду. Прекрасны, как ангелочки, и все трое одеты в хиджаб. В таком юном возрасте и уже считаются сексуальным искушением.

Мне нужен туалет, и я не хотел бы идти для этого в церковь, к Еврейской стене или к арабской стене. Должен же быть где-то здесь туалет; не все же жители этого города мочатся в обителях своего Бога.

Я намерен найти туалет в нерелигиозной месте. Я продолжаю идти, пока не прохожу мимо дома с сидящим снаружи человеком, который смотрит на меня, будто он охранник. Если он охраняет какое-то место, предполагаю я, это должно быть симпатичное место, имеющее внутри хороший туалет. Логика проста, не так ли? Я следую за каким-то человеком, явно знакомым охраннику, как если бы мы – человек и я – родственники, и вхожу.

Нет, туалета пока нет; это классные комнаты. Вывеска на стене говорит, что это Аль-Кудс. В университете должен быть туалет, думаю я, но спросить о туалете некого, ибо все слушают лекцию.

Что ж, мне придется сидеть до конца лекции, и я сажусь. Лекция – часть цикла, финансируемого европейским сообществом; очень интересно. Здесь мне предстоит услышать об интифаде, об оккупации, о чести и достоинстве, об "опыте отказа палестинцам в их основных правах" – всему этому учат палестинские эксперты из Европы. Во время краткого перерыва один из преподавателей, британец, говорит мне, что на самом деле он – палестинец, родившийся в Галилее. Это означает, что вы израильтянин, не так ли? – спрашиваю я. Нет,– говорит он. Британец? -Нет. Он живет в Великобритании, платят ему европейцы, а его миссия состоит в том, чтобы освободить Палестину.

Но прежде чем он освободит Палестину, мне нужен туалет.

Отлично. Я иду туда. Туалет чистый и я могу им воспользоваться без предварительной просьбы прочитать Фатиху или надеть кипу на голову. После этого, я возвращаюсь в класс. Здесь несколько профессоров плюс еда и питье – столько, сколько захочется, все с любовью оплачено щедрыми европейцами.

Число палестинцев, присутствующих в классе, два. Это единственный в мире класс, где у каждого студента есть несколько личных профессоров.

На стене картина с оливковым деревом и надписью: "Мы не уйдём." Для лекции используются проектор и ноутбук. Преподаватель говорит по-арабски, сопровождающие слайды – на английском языке. Как и в случае с гидом Западной Стены, технология очень важна, чтобы поведать хорошую историю. Здесь же есть видео камера, довольно дорогая на вид, но сегодня неиспользуемая. Может быть, завтра. На сиденье рядом со мной никого нет, только книга Раджа Шехаде по юриспруденции, опубликованная Институтом Палестинских Исследований в Вашингтоне, округ Колумбия. Название книги "Закон оккупанта: Израиль и Западный берег реки Иордан". Я открываю эту американскую книгу. Она отредактирована, как написано, Международной комиссией юристов в Женеве, Швейцария. Это не сухая книга для юристов, как я ожидал, а действительно сочное описание израильской жестокости по отношению к палестинцам, жестокого обращения с арабскими заключенными, преследования палестинских студентов, сноса домов и прочие вещи, плохо сочетающиеся с хорошим кофе и булочками. На следующем пустом сидении еще одна книга: "Кембриджский компаньон Ханны Арендт". А она как сюда попала?

Поскольку студентов, собственно, нет, оживленная дискуссия разгорается между приехавшими профессорами, которые беседуют друг с другом (ибо два присутствующих студента не в счёт) об оккупации и страданиях. Они не выглядят сильно страдающими, ну да что я понимаю. Я ведь зашёл помочиться и случайно застал этих образованных мужчин и женщин.

Чтобы добавить видеоряд к обсуждаемой теме, в которую профессора вовлечены, на стене высвечивается женский образ в хиджабе плюс мужчина, Если я правильно понимаю происходящую интеллектуальную беседу, одетые в хиджабы дамы – пламенные феминистки.

Почему Европейская Комиссия, спонсор этого мероприятия, посылает самолётом европейских профессоров в Иерусалим, чтобы они побеседовали друг с другом, вместо того, чтобы принять их, скажем, в Южном Тироле, является для меня большой загадкой.

Я захожу в офис поблизости, чтобы выяснить, что это за университет такой с двумя студентами на лекции. Человек, сидящий за письменным столом, с удовольствием отвечает на мои вопросы. "Оккупация,– говорит он, имея ввиду израильтян,– выбрасывает мусульманских жителей из своих домов в Восточном Иерусалиме и заселяет на их место евреев."

Как долго они, оккупанты, здесь находятся? Я имею в виду, что если мы считаем с 1967 года, то...

Он говорит о создании государства Израиль. Хорошо, с 1948. Тридцать домов начиная с 1948 года – это меньше полдома в год.

– Мы не можем чинить наши собственные дома здесь, они нам не дают!

– Это место выглядит довольно хорошо, и вполне отремонтировано.

– Поглядите! Вы видите вон там, что краска шелушится?

– Я вижу. Это в полстраницы размером. Вы не можете её закрасить?

– В этот момент в комнату заходит блондинка и человек теряет ко мне интерес. Мгновенно.

Юная красавица из Швейцарии сообщает мне, что она приехала сюда, чтобы помочь израильтянам и палестинцам. Она из христианской правозащитной организации, EAPPI (Программа Всемирного Сопровождения в Палестине и Израиле) и вызвалась приехать сюда добровольцем на следующие пять месяцев, чтобы помочь евреям и арабам.

– Что вы планируете делать в течение этих пяти месяцев?

Эту симпатичную леди зовут Анна Мария, и она заплатила восемьсот долларов за интенсивный курс арабского языка. Мало того, что она помогает евреям, она ещё и тратит на них деньги. Может, для вас это не имеет смысла..., но ведь далеко не все швейцарцы производят на нас всегда осмысленное впечатление. Я голоден, и профессор Асма, координатор цикла лекций, готова сопроводить меня в лучший ресторан в окрестности и познакомить с настоящей палестинской едой. По пути я замечаю PR-объявление, датированное вчерашним днём, о том, что ЕС и ООН вложили в это здание € 2,4 млн в целях «сохранения культурного наследия Палестины и сохранения культурного наследия Старого Города в Иерусалиме". Добавляется также, что "программа будет способствовать развитию и охране культурного наследия Палестины, которая включает хаммам аль-Айн и хаммам аль-Шифа". Интересно, какова точная природа все этих замечательных формулировок? Асма обещает объяснить и показать мне это позже.

Мы идем поесть в ресторане под названием аль-Бурак. Профессор Асма, как вы можете убедиться, не носит хиджаб. Почему же нет?

– Во времена Пророка у мужчин было превосходство над женщинами, бывало девочек убивали, и именно поэтому Коран рекомендует женщинам носить хиджаб "для их собственной защиты. Но посмотрите, что происходит сегодня. Если я ношу хиджаб, то при пересечении израильского контрольно-пропускного пункта, меня будут мытарить. А когда я иду в такой одежде – нет".

Пока мы просматриваем меню, она рассказывает мне: "Мой муж хотел жениться на другой женщине в дополнение ко мне. Я сказал: «Нет!» Теперь я разведена.

Меню выглядит солидно, а профессор продолжает.

Какое-то время я думала, что израильские левые интеллектуалы принимают нас, палестинцев, но сейчас я понимаю, что это не так. А вот когда я была в Германии, то, действительно, чувствовала, что немцы нам сочувствуют, что им есть дело до нас.

– Как вы думаете, почему европейцы вам помогают?

– Когда европейцы сюда приезжают, мы их ведём в те места, где жил Иисус и где израильтяне его распяли; именно поэтому они нас поддерживают.

– Израильтяне распяли Иисуса? Как израильтяне попали сюда две тысячи лет назад?

Я записываю то, что она говорит, и прочитываю ей, чтобы убедиться, что я понял правильно. Она подтверждает.

Мы съедаем великолепный кебаб, заканчиваем арабским кофе, после чего она ведёт меня туда, где собираются потратить 2,4 миллиона евро.

Чуть раньше мне сказали, что израильтяне не разрешают университету Аль-Кудс закрасить небольшое пятно на потолке, но они же позволяют им восстановить хамам за миллионы евро. Либо израильтяне тупы, либо арабы лжецы.

Независимо от того, что верно, более интересным вопросом является мотивация европейцев. Почему для европейцев так важно доказать, что арабы здесь жили; так важно, что они готовы потратить миллионы на хамам? Надеюсь, что в течение ближайших шести месяцев у меня появится ответ. Может быть, просто европейцы воображают себе голых арабов, и поэтому платят за мусульманское спа.

Между тем, профессор и я бродим в лабиринте красивых залов хамама, который должен быть восстановлен, а затем она берет меня на крышу и показывает оттуда дома неподалёку от Аль-Акса, которые, как она утверждает, были конфискованы израильским правительством. Я прошу ее рассказать мне об Аль-Аксе. Что она и выполняет: "От Кубет-ас-Сахра (Купол Скалы), что перед нами, Пророк Мухаммед взлетел на небо и встретил Бога, и Бог учил его, что полагается делать мусульманам, и как молиться."

Это знаменитое Ночное путешествие пророка Мухаммеда, когда он вылетел из Мекки в "Масджид аль-Акса" на небесном животном, известном как аль-Бурак, а затем оттуда взлетел на небо, чтобы встретиться с Аллахом.

Я слушаю ее, и история всплывает в моей голове. Западная Стена, раньше называлась Хет-аль-Мабка,– плачущая, или завывающая, стена, названная так местными арабами в знак уважения к евреям, оплакивающим возле неё их разрушенный Храм. С появлением сионизма, однако, арабы изменили имя на Хет-аль-Бурак, стена Аль-Бурак. История плачущих евреев стёрлась из коллективной памяти и была заменена другой: когда Мухаммед взлетел на небо, он привязал своего небесного коня к этой самой стене, чтобы тот не убежал.

Показывается другой профессор – Омар. Омар хороший парень – теплый, коммуникабельный, с очень привлекательной внешностью. Он сообщает мне, что сегодня очень доволен, поскольку корреспондент Süddeutsche Zeitung придет взять у него интервью. Он уверен, что немецкий репортер напишет о нем очень хорошо, и не может дождаться, когда наконец интервью состоится. Он собирается рассказать немцу правду для пользы немецких читателей, интересующихся местными вопросами.

Какую правду? Он делится ею со мной: израильтяне делают так, чтобы он как палестинец не мог бы владеть домом. Я говорю ему, что это действительно ужасно, и прошу его рассказать больше о себе. Я ему понравился, и он мне рассказывает. В первую очередь, он не без гордости даёт понять, что он не только умный человек, но и состоятельный: у него есть дом в Восточном Иерусалиме, и ещё один в месте под названием Шуафат.

Есть люди – алкоголики, и есть люди – выздоравливающие алкоголики, т.е. те, кто перестали пить. Я, по аналогии, выздоравливающий интеллектуал; и теперь я пытаюсь использовать моё прежнее состоянии, чтобы понять эту умственную загадку. Логически невозможно, чтобы человек, ничем не владеющий, владел также двумя домами. Но "интеллектуально", объяснить можно все.

Профессору Омару нравится тот факт, что всё, что он мне говорит, я принимаю, не ставя под сомнение. Он спрашивает меня, не хотел бы я посмотреть очень интересный фильм, который сейчас покажут в отремонтированном на деньги Европейского Сообщества хамаме университета Аль-Кудс.

Я и профессор идём обратно в хамам, и я нахожу камень, чтобы присесть. Рядом со мной сидит пара немецких девушек. Они здесь, объясняют они мне, потому что хотят помочь палестинскому народу. Я болтаю с одной из этих немецких добровольцев.

– Что заставило вас вызваться помогать палестинцам?

– Три года назад я добровольно приехала в Израиль; я влюбилась в еврейский народ.

– И это причина, почему вы решили приехать снова?

– Три года назад вы влюбились в евреев, и именно поэтому вы сейчас помогаете палестинцам?

Она смотрит на меня с недоверием, очень расстроенная: "Что вы пытаетесь этим сказать?"

Мне бы следовало извлечь урок из моего прежнего состояния интеллекта до того, как я расстроил эту прелесть. Слава Богу, начинается фильм. Название фильма: “Земля говорит по-арабски”.

Используя видео образы, собранные из различных источников, фотографий и фильмов, и сопровождаемый нескончаемым рассказом еще одного профессора, фильм сообщает нам, что «сионисты» без всякой видимой причины появились в этой части мира, совершая бесчисленные массовые убийства невинных палестинцев, типа резни посреди ночи тысяч мирно спящих жителей. Тех, кого не убили, они изгнали.

Кровожадное еврейское государство было создано в 1948 г.

Когда фильм заканчивается, профессор поясняет нам, на случай, если из фильма это не достаточно ясно, в чём суть сионизма: «Сионизм является колониальной, расистской идеологией. Невозможно объяснить это иначе."

Благодаря щедрой финансовой поддержке Европейского Сообщества (ЕС), спонсирующей здесь почти все, я узнал сегодня две вещи: израильтяне распяли Иисуса, и евреи – жестокие создания. Завтра, я решаю пойти, чтобы увидеть на месте христиан Священного города, духовных предков сегодняшних европейских спонсоров.

Гроб Господень. Здесь Сын Божий, Иисус Христос, был похоронен, и тут он воскрес из мертвых.

Существует четырнадцать станций, пройденных Иисусом по Виа Долороза, пути страданий; и я нахожусь сейчас на нескольких последних; предыдущие я испытал, пока шел к Аль-Аксе.

Немало книг написано об этом Гробе, известном как Храм Гроба Господня, и многие из них рассказывают о различных конфессиях, постоянно борющихся за контроль над этой территорией. Члены разных конфессий, часть из которых монахи, носят отличающиеся одеяния, но какая между ними разница я сказать не могу, за исключением того, что это обыкновение сопровождается модным дизайном. Я хожу туда и сюда, вверх, вниз и довольно быстро теряюсь.

Я вижу дверь, за которой сидит человек в религиозном костюме и вхожу.

– Это офис, – говорит мне на ломаном английском бородатый человек, выглядящий, как епископ. Иными словами: Убирайся! Но я – тупой парень и не понимаю, что он говорит. Вы говорите на иврите? – спрашиваю я.

Это удача для меня, поскольку я также не знаю ни слова по-испански. Вы говорите..

– Я говорю по-гречески также, как по-испански, и поэтому стараюсь говорить по-английски и по-арабски с греческом акцентом. Может, он что-нибудь поймет. Я хочу сделать интервью для газеты, большой газеты. В Германии.

Фотографию меня и вас, пожимающих руки, а-ля Рабин и Арафат?

Я спускаюсь вниз и сажусь в углу, только для того, чтоб мой покой был вскорости нарушен проходящими мимо священниками с благовониями. Один приходит, а затем тихо уходит. Появляется другой с маленькими колокольчиками; он останавливается в определенных точках, позвякивая. Полагаю, хотя и не уверен, что в этих точках возможно какое-то безпроволочное подключение к определенным небесным объектам. Этот священник уходит, и на его место является другой. Этот парень с другого сорта колокольчиками производит несколько больше шума.

Если я правильно понимаю, это именно то место, где впервые были изобретены сотовые телефоны, и каждый из священников пользуется своей аппликацией. Я опять поднимаюсь наверх. К Голгофе, где был распят Иисус. В Новом Завете говорится, что Иисус был распят вне стен города, но если профессору Омару можно выдумывать истории, то почему нельзя христианам?

Бесконечная очередь людей, численность которых я оцениваю от одного до шести миллионов человек, ждущих входа в гробницу, надеясь, что они вот также, возможно, воспрянут к жизни после своей смерти. С одной стороны гробницы есть вход, а с другой стороны маленькая комната.

В этой комнатке продают бумагу для тех, кто хочет написать личное письмо Иисусу, что многие и делают. Написав, они бросают свои записки на могилу, чтобы Иисус прочитал. Я не вполне понимаю, зачем они это делают; тем более, что Иисус, живым, давно покинул могилу, и только Богу известно, где он сейчас находится. Евреи, пишущие Богу письма, всё же чуть умнее: они оставляют письма его жене, а не на пустой могиле Его Сына.

Некоторые из авторов также прикладывают к письму деньги, очевидно, полагая, что Иисус нуждается в некоторой наличности. Я не вполне уверен, что наличные деньги достигают Иисуса, но могу засвидетельствовать, что греческие монахи добросовестно их для него собирают.

Есть и иные священные действа, помимо наличных, происходящие здесь.

Старый монах приближается к привлекательной женщине и говорит ей, что он счастлив, поскольку Иисус в его мыслях и в сердце; говоря это, он прикладывает руку к своей голове и торсу. Затем он добавляет, обращаясь к даме: "Я вижу, что Иисус пребывает и в вашем уме и в сердце." Он приближается к даме, прикладывает губы к ее лицу и телу, именно туда, где Иисус пребывает, и страстно целует и то, и другое.

Именно в этот самый момент Святого Порно, я чувствую потребность вмешаться. Этот монах интереснее того, что я встретил раньше, выглядевшего как епископ.

– Видите ли вы Иисуса в моем уме и сердце? -спрашиваю я монаха.

– Не могли бы вы и меня тоже поцеловать? В голову и над моим сердцем, где пребывает Иисус?

Монах бросает на меня злобный взгляд, но я настаиваю, чтобы он поцеловал Иисуса. Он отказывается. Я поднимаю свой голос, вступаясь за честь Господа, и клянусь, что не покину это место, пока он не поцелует мое тело со той же страстью, "как вы это сделали леди."

Дама слышит наш обмен фразами и быстро требует, чтоб он поцеловал и меня.

Он выполняет её требование. Монахи подчиняются дамам.

Женщина, сообщающая, что ее зовут Ольга, громко смеется. Я требую более горячие поцелуи, пока Ольга наблюдает за ним суровым взглядом.

Когда монах приближает свои губы к моей голове, готовый подарить мне горячий поцелуй, юная блондинка проходит мимо. Целуя меня, монах выворачивает голову в сторону новой женщины. Могу только представить себе, что этот монах делал бы с блондинкой, не будь он занят поцелуем со мной по приказу Ольги.

Сексуальные вожделения монахов, стоящих на страже у могилы, тема очень интересная, и я хотел бы изучить ее подробнее. Я записываю в уме, что надо ещё встретиться с монахами во время моего путешествия в святую землю. Но пока я просто перебрасываюсь фразами с людьми вокруг. Любопытно, один из них говорит мне, что это не то место, где на самом деле находится могила Иисуса. Настоящая могила, сказали мне, находится в месте под названием "Садовая Могила." Я оставляю старый город и иду к "Садовой Могиле". Какое симпатичное место! Настоящий сад с деревьями и безупречно чистыми дорожками приветствует меня, когда я вхожу. Монахов здесь нет, только Энн, отвечающая за это место. Энн прекрасная женщина, чей муж, утерял веру в Иисуса и предложил ей выбор: он или Иисус. Она выбрала Иисуса.

– Некоторые говорят, что он был похоронен в Храме Гроба Господня, другие, что все это произошло здесь.

– Я говорю: "Какая разница? Иисус жив, и это все, что имеет значение. Он восстал живым из могилы, он жив и находится на небесах с Богом. Остальное не важно."

Я выхожу из сада и смотрю на Старый город, обращенный ко мне. У христиан здесь есть Сын Божий, у мусульман – Божий Пророк, у евреев жена Бога и Божье Присутствие. Сын был здесь похоронен, Пророк взлетал отсюда на небо, а Жена все еще здесь. Неудивительно, что три монотеистические религии сражаются друг с другом до смерти за этот участок земли. Сама сущность их духовной жизни зависит от нескольких камней Святого города, и каждый хочет завладеть всем пирогом. Но только ли религиозная эта борьба? Судя по европейцам, большинство из которых атеисты и которые так счасливы ремонтировать здесь хамам, кажется очевидным, что Иерусалим является также и столицей безбожников. Зачем, иначе, их лидерам тратить хоть копейку на хамам в тысячах миль от своих собственных домов?

Чтобы понять светское мышление получше, я решил встретиться с рядом атеистов, агностиков и теми, кто между ними. К счастью, сегодня открывается Иерусалимский Кинофестиваль (JFF). Израильские актеры, режиссеры и продюссеры, как известно, не большие ревнители Бога; и я присоединюсь к ним. Но прежде чем я присоединюсь к ним, я куплю себе немного израильской еды и пойду в свой тамплиеровский дом, чтобы поесть. Вы никогда не пробовали израильскую еду? Если вы один из тех, что едят не только, чтобы поддерживать существование, но и для того, чтобы наслаждаться, прыгайте в самолет и летите сюда. Какая прекрасная еда! Начните с сыра “лабане” из козьего молока, только осторожно, ибо когда вы положите ложку этого сыра в рот, душа ваша может растаять от беспредельной радости. А “коттедж”, вы о нём слышали? Только здесь, на Святой Земле, вы получите его настоящим. Забудьте любой другой сыр, который вы когда-либо пробовали; это все была подделка.

Всего понравилось:4
Всего посещений: 6058

Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2017/Zametki/Nomer2_3/TTenenbom1.php - to PDF file

Комментарии:

Minna Diner
East Longmeadow, Massachusetts, United States - at 2018-05-24 19:32:04 EDT
Я думаю--и то и другое. Чтобы заинтересовать читателя, он использует какие-то забавные ходы. Он об этом сам говорил в своих интервью. А без релятивизма как тут обойтись? Дурдом и есть. Только наблюдатель не хладнокровен, он всё-таки болеет за "пациентов"...

Benny
Toronto, Canada - at 2017-04-05 02:19:23 EDT
Я так и не сумел разобраться, насколько Тувия релятивист и насколько он приколист - но его позиция напоминает мне позицию наблюдателя в сумасшедшем доме.