Исидор Левин

 

Язык идиш в Петербурге

Культурно-исторические сведения

 

(окончание. Начало в №8/2014 и сл.)

В память миллионов погибших людей, живших идишем

В 1939 году развязалась, можно сказать, в результате напряженного труда по вооружению миллионов людей долгожданная в СССР Сталина, а также в Германии Гитлера Вторая мировая война. Сначала нападением Красной Армии на Финляндию в целях ее советизации (из Выборга Отто Куусиненом), затем так называемым «соглашением», сговором, вернее, позорным заговором Молотова и Риббентропа послушно от имени своих правительств насчет военного раздела Польши и оккупации Прибалтики.

Этакое взаимопонимание, непонятное народам, насыщенным пропагандой взаимной, якобы непримиримой идеологической вражды, было официально нежданно (но гаданно, ибо с разных сторон о планах Гитлера секретно предупреждали Сталина, а здравый рассудок подсказывал, что миролюбие национал-социалистов, равно как и коммунистов, обман), – и вот 22-го июня 1941 года «вероломным» нападение на СССР со стороны Германии (состоящей уже в войне против Англии и Франции, заступившихся за Польшу против ее раздела между СССР и Германией).

Соглашение о ненападении (но и об оказании взаимной материальной поддержки) было нарушено без предупреждения ультиматумом, как было издавна принято в цивилизованном мире.

За ночь советская пропаганда потекла в старое привычное лживое «антифашистское» русло пением гимна утром в 6 часов по радио. Радиоприемники, репродукторы «черные тарелки», имелись у населения СССР, но на оккупированных территориях имелись почти у всех частных лиц радиоприемники. Они позорно подлежали немедленной сдаче в отделениях связи. Обычная сплошная систематически немирная бдительность была повсеместно ужесточена, особенно на оккупированных территориях. Это был массовый урок лжи доселе открытому несоветскому обществу Прибалтики.

О начавшейся на рассвете в воскресенье 22 июня 1941 года войне советские люди были оповещены лишь к полудню обращением Молотова со словами о том, что враг будет разбит на его же территории.

Из западных, лишь недавно присоединенных и спешно «советизованных» территорий, двинулись под натиском немецких войск потоки беженцев. Сначала – семьи советских военнослужащих и партработников, также бежали некоторые коммунисты (например, служащие карательных органов) и евреи, вопреки грозному запрету покидать места работы и жилища. Уже через несколько дней началась избранная эвакуация государственных предприятий, их имущества, вещей и людей, сначала секретно, но скоро уже в приказном порядке, планово, организованно, в наглядном опровержении бодрящей официальной сводки Советского Информбюро об успешных боях в «направлении Кенигсберга (Восточная Пруссия)». Между тем прибалтийские республики уже в начале июля были полностью захвачены немцами при пособничестве людей местного населения...

Красная Армия в боях отступала, закрепившись перед Ленинградом и вокруг Москвы.

В честном патриотическом нарастающем порыве молодые люди, в особенности студенты, добровольно, смело, не дожидаясь мобилизации, спешили воевать, как им казалось после гражданской войны в Испании (в которой участвовало немало евреев), против Гитлера, вчерашнего союзника, а теперь заклятого врага, против «фашизма» и за идеалы «марксизма-ленинизма», усвоенные в школах всех ступеней.

В сущности, этому поколению еврейской молодежи «идиш-культура» уже была незнакома, как, впрочем, внешняя и внутренняя секретная политика СССР да и вообще окружающая действительность.

О «нюренбергских» немецких особых законах против евреев советским учащимся дальновидно не положено было знать. Сообщали только о притеснениях фашистами немецких рабочих, готовивших оружие для Гитлера и против коммунистов. (Их лидер Тельман, конспиративно пребывая в Гамбурге, был тайно предан, как догадывались, его соратником Ульбрихтом, который как коммунист выступал на одном митинге сообща с Геббельсом, и все это, несомненно, по указанию Сталина (так как при подписании позорного соглашения Риббентропа и Молотова в 1939 году Сталин поднял бокал шампанского в честь вождя Германии, фюрера Гитлера, не спросив о товарище Тельмане). Было бы достаточно намекнуть, что Сталин желает его видеть, и глава коммунистов был бы доставлен вместе с семьей немедленно самолетом в Москву, как это свершилось с Димитровым после оправдания его в открытом процессе по обвинению в поджоге здания Рейхстага. Этого не случилось. Тельман содержался в концлагере как почетный узник, вероятно, в ожидании богатого выкупа, но сделка не состоялась, и он уже «под занавес» был убит.

Сталин дал директиву «Третьему Интернационалу» считать главным врагом коммунистов исключительно социал-демократов, а не нацистов. Заключением предвыборного соглашения между собой двух крупнейших народных немецких партий они могли бы не допустить Гитлера к власти – и не было бы мировой войны и гибели миллионов евреев...

Советская молодежь воспитывалась успешно в духе декларативного интернационализма при полностью замкнутой госгранице, не допускавшей общения людей. Об этом отчуждении от реальности строго и неустанно заботились партия и сонм пропагандистов, все массовые средства агитации и дезинформации.

Лишь немногим советским людям послереволюционного рождения, оказавшимся на территориях, оккупированных Красной Армией, довелось кое-что за границей (показушно, но не в самом деле устраненной старой), увидеть то, «как люди живут». Но едва ли советские люди были тогда способны правильно, непредвзято подумать и сделать выводы об отличиях между советским «социалистическим» и «буржуазным» образом жизни, не спросив разъяснений политрука.

Советская оккупация земель Польши и Прибалтики в 1939-1940, но еще больше Средней Европы в 1945-м, пробила брешь в «головах» выживших людей, что возымело весьма серьезные последствия для режима и граждан, побывавших за рубежом в качестве воинов и узников в плену. Люди стали восприимчивы к словам и действиям, нацеленным против коммунистов и евреев со стороны фашистской пропаганды во время ожесточенной горячей «Отечественной войны», но и недоверчивей к заглушаемым «радиоголосам» демократической, обычно слишком огульной, не совсем объективной тенденциозной информации.

Однако, постепенно возросли сомнения относительно подлинного положения в СССР и советской «мирной» контрпропаганды времен так называемой «холодной войны». Евреям казалось подозрительным то, что в поступавшей в продажу коммунистической прессе «социалистического лагеря» (например, Польши, Румынии, компартии Израиля) на языке идиш не сообщается ничего существенного о советских евреях, не выражается покаяние, хотя бы огорчение в связи с антисемитскими выпадами вокруг гонений «космополитов» и пресловутого «дела» врачей-евреев. Молчали и насчет истребления евреев немцами. Иногда заходила речь о зверствах против «мирных советских людей». Это все свидетельствует о свойствах цензуры и об идеологии соцлагеря как таковой вплоть до самого бездарного конца Советской власти на белом свете.

«Евсеки», евреи-коммунисты, ничего не забыли и ничему не научились...

 

Небольшая психологическая ретроспектива

 

В ходе войны и эвакуации из Ленинграда и Москвы люди старшего возраста, уже позабывшие идиш, знакомились с «советскими новичками» из бывших польских земель, Западной Украины и Белоруссии, Молдавии, республик Литвы (включая Вильно), Латвии и Эстонии. Там Советская власть была принята мирно, даже благосклонно (как «меньшее зло» и, возможно, как защита от немецкой агрессии) и продержалась ровно год. Эти беженцы еще плоховато понимали по-русски, но и коренные советские люди учились понимать многое, теряя наивное доверие к «агиткам».

Пошел широкий психологический процесс. Польские, среднеевропейские и прибалтийские евреи тянулись, было, всей душой к «оккупантам-освободителям», особо доверительно к воинам-евреям, однако те воздерживались от общения, загадочно молчали или отвечали на вопросы о советской жизни согласно предварительному инструктажу политруков. А те тоже были смущены обилием товаров в магазинах, будучи снедаемы любопытством к заграничному образу жизни и озадачены противоречиями убогого скрываемого советского быта... Видимо, боялись присутствия своих же товарищей. А это, с другой стороны, как раз очень смущало тех евреев, которые выросли в условиях свободы слова и партий. Потому поначалу наивно доверяли новым советским газетам, разоблачавшим на идиш бывшие порядки на их родине: в Польше и Прибалтике, подстрекая население к «классовой» вражде...

Родной язык этих евреев был идиш, они на нем говорили между собой, оказавшись как беженцы в СССР. Простой разговор этих людей на нерусском языке, находящихся в эвакуации «в тылу», был чреват доносами об «антисоветском» влиянии, если не прямым подозрением в «заговоре», что грозило арестами, в которых были очень заинтересованы «органы». Это сознательно (и еще глубже бессознательно) вводило молодых людей, так сказать, «девственных» советских граждан поначалу в странное недоумение насчет законности в стране, где человек мог легко оказаться в тюрьме.

Уже осенью 1940 и весной 1941, перед годовщиной Советской власти, вызвали возмущение тайные аресты и ссылки в Сибирь знакомых уважаемых честных людей (а среди них – немало евреев) не только по имущественному цензу, но и по идеологическим обвинениям. Например, «сионистов-ревизионистов», которых задним числом объявили врагами чужого социалистического государства. (Бдительные следователи полагали, что речь идет о ревизионизме марксизма, вызвавшем негодование Ленина.) Это было дико (как захват заложников, чтобы использовать их рабский труд.) Многие наблюдатели ограничивались как будто только «смущением», полагая, что причиной репрессий и других якобы «недоразумений» служит «предвоенное положение» страны или «вредительская» работа, некомпетентность отдельных ретивых начальников. Все это было непонятно...

Но вскоре в эвакуации, узнав «что к чему», приспособились, по доверительному совету добрых людей – «держать язык за зубами» – и быстро научились пользоваться возможностями коррупции и воровства...

Политические шансы доверия и одобрения позднего прихода Советской власти со стороны просвещенного законопослушного населения были утеряны, пожалуй, навсегда.

Эта скоротечная двоякая травма от идейного разочарования «попутчиков»и «коллаборантов» в результате контактов советских и несоветских людей (в особенности –евреев) и от тягот четырехлетней войны привели к деформации характера людей уже после войны.

Пострадавшим от психофизических шоков было бы в демократическом обществе оказано внимание: опытный уход, терпеливое воспитание и разумное просвещение, а также длительная «реабилитация» (в медицинском и юридическом смысле слова) осужденных неправедными судами. Но, прежде всего, следовало провести долгожданные серьезные реформы всего советского строя...

Дорогая Великая Победа союзников во Второй мировой войне открыла Европе, побежденной Германии ясный и кратчайший путь к очищению от скверны последствий нацизма и ­восстановлению мирного хозяйства на благо (и силами) населения при помощи Америки.

Однако, хронически подозрительные власти СССР по-сталински свирепо, бесчеловечно, «по-грузински» гордо и заносчиво отвергли предлагаемое после войны по плану Маршалла участие в восстановлении хозяйства. Американской помощью правительство СССР пользовалось для отражения нападения вооруженных сил Германии. Тогда, и неоднократно еще раньше в мирное время, в тяжелую годину для советской страны, Сталин просил помощь у американских евреев и получал ее. Для гордыни диктатора, привыкшего приказывать, это была тяжкая, родовая и личная обида, нанесенная ему каким-то «Джойнтом». За такое на Востоке было принято кровно мстить «за обиду», дарителям (и посреднику получателя) как свидетелям болезненно воображаемого унижения. Это тогда, сразу после Победы, следовало кому-то понять, осмыслить. Хотя и сейчас, полвека спустя после войны и после смерти Сталина, после разложения Советской власти, очень многим раболепным пожилым и пока не слишком многим молодым людям, до сих пор восхищенным Сталиным и Гитлером, трудно психологически постичь вполне постижимое цивилизованному европейцу: «кто виноват?»

 

***

В советской стране победа над Германией не привела к свободе и демократии, а возродила имперский шовинизм, нацистскую ксенофобию и пошлый маниакальный антисемитизм, проявившийся еще в советских партизанских отрядах и среди оккупированного населения на Украине под массивным влиянием пропаганды Гёббельса. Их аналог и последствия развернулись в России под личиной идеологической борьбы против «безродного космополитизма» (бывшего «Коммунистического Пролетарского Интернационализма»). А также огульно против «низкопоклонства перед Западом» и за натуралистический «социалистический реализм», против «вырождения» в искусстве, именуемого в переводе с нацистски рассистского словосочетания «Entartete Künst» на советский язык коммунистов «формализмом» и за наследственно «здоровый русский патриотизм» самого низменного плакатного ханжеского качества, за милитаризм нацистского образца и безрассудную гонку вооружений. Эти ждановские призывы были первично назначены для внедрения в сознание, как ни странно, советской патриотической интеллигенции разночинцев, затем – ради воодушевления жителей оккупированных стран Европы, в особенности немцев (которым эта риторика была хорошо знакома из нацистского III Рейха), а вовсе не для массы рабочих и колхозников, кому значение, но не смысл этих слов был мало понятен. Журналисты быстро подхватили эти идеи, программно провозглашенные Сталиным на ХIХ съезде КПСС.

Парадоксально и печально то, что послевоенные гонения «космополитов» и «сионистов» способствовали раздвоению, т.е. схизофрении сознания, и появлению неких симптомов иудофобства даже среди евреев Ленинграда.

***

Гораздо шире обычного вспыхнуло тлевшее чувство неполноценности евреев среди уволенных военных и гражданских обывателей, внушенное населению нацистами особенно рьяно, на достаточно долго оккупированных советских территориях. Оно сочеталось с то усиливающейся, то слабеющей естественной тягой к окончательной русской ассимиляции людей, рожденных от смешанных «гражданских» браков, под влиянием школ, партийных учебных заведений и массовой прямой и косвенной пропаганды культа Сталина в литературе и через кино...

***

В речевой культуре немецкого народа театральное искусство сыграло через учителей и школу весьма значительную положительную роль в деле внедрения литературного единого «сценического» немецкого произношения, свободного от региональных диалектов.

В языке идиш произошло нечто противоположное.

Профессиональный гастролирующий театр на идиш возник у евреев в Румынии по инициативе рожденного в России Абрама Гольдфадена (1840-1908). Труппа состояла из людей разной культуры и говоров. Они старались придерживаться немецкого сценического произношения. Но этого не получалось, что высмеивалось рецензентами. Речь на идиш на спектаклях оставалась разнобойной, хаотичной.

В начале XX века в Петербурге и затем в Москве возникла театральная студия серьезного сценического искусства на языке идиш, как альтернатива студии «Габима», игравшей на «иврисе». Грановский благодаря революции образовал небывалый в мире «Государственный Еврейский художественный театр» в Москве, в котором выдвинулся рижанин родом из Динабурга, (позже Двинска, Даугавпилса, тогда Витебской губернии) Соломон Вофси-Михоэлс, студент юридического факультета Петербургского университета и искренний любитель сцены. У него был прирожденный талант, но мало еврейских знаний...

Реализация инициативы и доброй воли создать идиш-театр была тогда сама по себе весьма проблематична. В Петербурге и Москве было до Советской власти немного евреев. Публика полюбила Русский драматический театр. После революции было неясно: что, для кого и как играть? – в еврейском театре.

Репертуар Гольдфадена не отвечал изысканным требованиям столичной образованной публики, не знакомой со словесностью, с бытом, стилем и языком евреев. Провинциальные евреи в небольших городах успели привыкнуть к мелодрамам, «народным» зрелищам с песней и пляской. Удовлетворять их вкусы было уже неуместно. Русский театр должен был воспитывать, повышать культуру преимущественно русской публики. А как быть с еврейской публикой, чем их просвещать и как развлекать – было неясно.

Новые советские власти требовали «народности», но при этом обращения к «реалистической классике» прошлого века. На идише у евреев была небольшая достойная драматургия. В России (позже в Америке) продолжали писать Дымов, Гордин и другие, но к ним Михоэлс почему-то не обращался. Постановок за границей он к тому времени еще не видел. Еврейско-немецкая драматургия (кое-что было доступно в русском переводе) им, возможно добровольно, игнорировалась. Под давлением цензуры (в которой служили и евреи, газетные критики) сочли нужным взяться за драматизацию терпимых «классиков» литературы, за рассказы Менделе и Шолом-Алейхема (но не за зрелую драматургию Переца и повести других писателей). Иного цензура, может быть, и не разрешила бы. Пьесы «социалистического реализма» сочиняли и на идиш, но они успехом у публики не пользовались.

Михоэлс обратился к Шекспиру. Но не к образу еврея Шейлока, а к чуждому по сюжету Королю Лиру (с Зускиным в роли Шута). Профессиональная критика была официально восторженна. Но было неясно, почему бы Михоэпсу не сыграть Лира в Московском художественном театре по-русски для столичной публики, которая была знакома с драматургией Шекспира в хороших, а главное, понятных переводах. Были же знаменитые драмы с еврейскими мотивами, например, пьеса Гуцкова «Уриель Дакоста», также знаменитая драма Лессинга «Натан Мудрый», наконец можно было драматизировать роман «Петербург» или «Москва» из трилогии Шолома Аша. Но почему-то это до сих пор не сделано ни на идиш, ни по-русски. Это грустное свидетельство уровня невостребованности еврейского театрального искусства в Советском Союзе.

Хорошие небывалые объективные возможности просветить и воспитать театром идиш-публику были упущены в России бесповоротно.

Уже после войны Михоэлс, минуя (минутной темной немой живой картиной) трагическую тематику войны, ее значение для уцелевших от нацистских погромов евреев, поставил, как ему казалось уместно и актуально, нечто веселое – «Фрейлехс». Между тем за границей, но никак не в России, подлинно драматические сюжеты о преступных издевательствах немцев и других над евреями, пользуются еще теперь глубоким признанием на сценах и в кино, также в живописи и телевидении. Импортировали постановку «Анна Франк»... Пусть читатель над этим фактом задумается!

Неужели умолчание еврейской темы в советской и позже в новой России объяснимо только государственным антисемитизмом? При национал-социализме в Германии выходили на экраны не только тенденциозные репортажи из образцово-показательного гетто Терезина, Варшавы, Лодзи. Издавались же евреями на немецком книги по истории ашкъназской культуры, а несколько лет работали даже организованные Мартином Бубером еврейские лектории почти вплоть до «Ванзейской конференции», вынесшей смертный приговор всем евреям в сфере досягаемости Гитлера. Значит, дело в подходе к еврейской тематике и в самой концепции средств воздействия на людей. Здесь есть о чем еще теперь и в будущем подумать литераторам и киноведам, прежде всего, еврейского происхождения (коих было много) .

В поисках «классического» репертуара Михоэлс оживил старую гольдфаденовскую штуку «Махашейфе» (Колдунья) с Зускиным, мужчиной, в заглавной женской роли, так как некогда у евреев считалось неприличным появление женщины на сцене театра. Эту условность, как и весь под старину стилизованный спектакль, по-еврейски бескультурная публика уже не поняла, она развлекалась точно так, как их мещанские предки, самым непосредственным образом – зрелищами без нужной дистанции, без «остранения» культурного места и времени действа.

Нееврейские «театралы» охотно смотрят, ныне любуясь ностальгически, снисходительной итальянской буффонадой, площадной клоунадой, цирком. На это и рассчитывал Михоэлс, и ошибся.

Другой спектакль к юбилею Гольдфадена был исконно пошлый «Цвей кунилемл». Сюжет таков: молодой человек подражает хромому юноше (смех в зале!), предназначенному в женихи любимой девушке из зажиточной семьи. Его принимают за подлинно хромого, и он получает любимую невесту... Этот плоский кич в юбилейной рамке с вековой патиной имел успех у неприхотливой немолодой публики «третьего поколения» евреев, поселившихся после блокады в Ленинграде. Больших познаний языка эти зрелища уже не требовали.

Надо отметить, что советские еврейские театры, приезжавшие на гастроли в Ленинград, как и довоенные передачи минского радио на идиш, произносили слова (по примеру самого Михоэлса) не так, как он их в детстве слышал в Динабурге, а как они были написаны, игнорируя орфоэпию и орфографию. Слушатели перестали понимать еврейскую речь ГОСЕТа. Интерес к идиш-театру в Москве угасал, судя по поредевшему залу (при полной продаже билетов). Не спасали кассу успешные гастроли в Ленинграде, Западной Украине, Литве, на сильно изменившейся родине Соломона Михоэлса, в Риге, а также Минске, где он был убит сотрудниками Госбезопасности.

Во время войны, когда это было властям прибыльно, командировали Михоэлса в качестве еврейского патриота Советской Армии и якобы главы Еврейской общественности (которой не было) под двойным надзором офицера безопасности и «секретного осведомителя» идиш-стихотворца Фефера в Соединеные Штаты Америки собирать пожертвования от богатых евреев.

«Общественность» срочно инсценировали, организовали денег ради получения американских пожертвований официальным негосударственным адресатом в виде «Еврейского антифашистского комитета», «созданного» по образцу Западных стран. Были назначены бутафорские члены этого «движения», и нашлись даже люди среди еврейских литераторов, которые поверили, что в СССР может иметь место в тяжкую годину подлинное общественное движение даже из рядов искренних сталинистов в лике «антифашистов». Такое явно несовместимое «совместительство» недолго функционировало, привлекая к себе, как липучка мух, некоторых именитых лиц, склонных к компромиссам со сталинской «коммунистической» властью и готовых поверить нехитрой пропаганде казенной прессы по наивности. Гнусной дезинформации предшествовала акция против «космополитов» (бывших «интернационалистов»), которая полностью заблокировала возникшее изучение идиша и иврита, хотя бы как иностранных языков, что, однако, тайно преподавалось кадрам разведчиков, которых готовили в помощь компартии Израиля в специальных школах КГБ. Оставшись не у дел (?!), они позже устроились преподавателями в еврейских институтах по специальности…

По некой традиции, сложившейся на Востоке, было принято, что у князей и деспотов кормится у стола пророк и/или поэт, наставник наследников престола. Ему, как и шуту, юродивому, дозволялось обращаться к повелителю с какой-то отеческой критикой или даже советом. Такова была и роль «графа-мужика» Льва Толстого среди интеллигенции, а также «революционера» Горького и Алексея Толстого при Ленине и Сталине, которые как «ценители поэзии» демонстративно водили дружбу с писателями. «Писатель Земли русской» считался (и сам себя считал) почти святым заступником крестьян, народа.

Еще до, а также во время войны и позже приблизительно в такой роли выступал и Илья Эренбург перед зарубежным просвещенным обществом в Париже – за «передовую» страну Советов. Он имел некоторое влияние в Москве среди интеллигенции, в Союзе писателей и пользовался авторитетом у читателей официозных статей и передовиц, умевших читать между строчками газет.

Среди литераторов на идиш не было никогда подобных «властителей умов» и чувств рядовых инженеров, служащих и работников прилавка. Однако, полагалось им быть для разных, подчас грязных целей. По русской традиции считалось, что писатели на идиш, артисты имеют большое влияние на евреев. Это была страшная иллюзия.

Тем не менее, после убийства Михоэлса были изъяты действующие лица «Антифашистского комитета», и в ходе кровавых допросов, которые завершались признанием заготовленной или самодельно импровизированной вины, они были осуждены на высшую меру наказания, которая после Победы бывала амнистирована заменой на двадцатипятилетний срок каторжного труда в ГУЛАГе. Комик Зускин, верный партнер Михоэлса на сцене, был наказан расстрелом за то, что исполненные им образы, по типическому мнению следователя, прокурора-невежды и судьи, внушают ностальгию и «следовательно», активно направлены против СССР.

Судебные приговоры по делу Еврейского Антифашистского комитета были сразу, а возможно, и предварительно приведены в исполнение.

Вот полнокровный шекспировский сюжет для драмы на языке идиш, о чем продолжают молчать по-русски...

При Хрущеве было дозволено выпустить в свет журнал «Советиш геймланд» на идиш под редакцией очень преданного партии, ее отделу пропаганды Вергелиса и его сотрудников, например, Эстрайха, промышлявшего без покаяния запоздалыми некрологами в идиш-прессе по убиенным в памятные печальные даты.

(Эстрайх посетил как преподаватель-автодидакт и Ленинград-Петербург с семинаром языка идиш, когда Перестройкой был возбужден ностальгический интерес к прошлому и специально идишу – национальному забытому, ибо забитому, языку.)

***

После войны позднесоветские еврейские артисты, например, из Литвы, выступали в Ленинграде с программами, дозволенными цензурою, где иногда исполнялись еврейские песни, реже – монологи, рассказы на идиш, чаще – русские переводы еврейской литературы. Было заметно, что еврейская публика недопонимает языка и словесности. Билеты распродавались полностью, как «нагрузка» (надо же поддержать артистов). Но зал бывал неполный, молодежи было мало. Пресса не реагировала...

***

Еще на первой волне «Перестройки» всплыли в Ленинграде легальные объединения «национальных меньшинств», среди них и объединение евреев. Глава его был рекомендован «куратором» КГБ, и был избран научный сотрудник Института Востоковедения в области библеистики родом из Латвии, который, кажется, успел позабыть родной идиш (или боялся его громко вспомнить).

Были попытки учить этому языку, но вскоре, с крушением Советской власти, вся структура «национальных объединений» исчезла. Активисты-евреи поспешили освоить иврит, готовясь к «репатриации» в Израиль, по соглашению СССР «о воссоединении семейств». Легальное «Агентство для Израиля» (Сохнут), открывшееся в Петербурге для поощрения эмиграции, уже по определению игнорировало идиш, щедро помогая только изучению разговорного иврита.

Дальнейшие попытки некоторых лиц оживить занятия в рамках идиш-кружка (при не сформировавшейся светской «Общине») успеха не имели нигде, хотя любители идиш-словесности из старшего поколения стремились к общению.

Есть в Петербурге еврейская группа ветеранов войны, она гордо отмечала Дни Победы на кладбище (за неимением иного места) еще при Советской власти, которая велела так называемой «двадцатке» (т.е. старшинам синагоги) закрыть перед собравшимся висячим замком молитвенное помещение, когда отмечали полулегально «День Освенцима», поневоле под открытым небом. Речи ветеранов на русском языке, явно согласованные с вышестоящими идеологическими инстанциями, носили советский патриотический характер, сопровождаясь комментариями плаката со статистикой награжденных евреев-участников войны, но не касаясь причин и следствий погрома. (В марте-мае 1945 года отношение воинов Советской Армии к освобожденным ею узникам было, помнится мне, настороженным.)

Однажды, когда на грустную церемонию прибыл в Ленинград главный раввин Розен из Румынии, он выступил с речью о нацистских преступлениях по-еврейски, на преддворьи кладбища, чего раньше и позже не случалось.

С некоторых пор существует в Петербурге общество бывших еврейских узников гетто и только немецких (но не советских!) концлагерей. Никакой существенной просветительской деятельности это общество не ведет, если не считать таковой холодную трапезу с горячительными напитками в канун субботы.

Дело в том, что в члены «Союза бывших узников» записывали и тех лиц, которые попали в гетто еще детьми и никакой еврейской духовности получить не успели, а сведений от старших товарищей по несчастью о еврействе тоже не получили. Их пребывание в концентрационных лагерях остается для них и, вероятно, для потомков неосмысленным событием лишь личной жизни.

Некоторые бывшие узники и примкнувшие к ним красноармейцы немного понимают идиш, но между собой им не пользуются. Оплачиваемый за счет американского фонда материального вспомоществования труд председателя и двух секретарш сводится к такой по-советски обюрокраченной текущей канцелярской деятельности, как распределение денег и вещей. «Узники» – все они родом из мест, оказавшихся под немецкой и румынской оккупацией – содержат у себя «Музей» в стиле советского «Красного уголка» или казенной «Комнаты полковой славы», но все это к местному прошлому, например, к жуткой блокаде Ленинграда, непосредственного отношения не имеет. Оформление Музея не обсуждалось публично, автор как таковой и его компетентность неизвестны. Проводятся посещения этого «Музея» школьниками, вероятно, еврейскими. Не знаю: кто, что и как им рассказывает...

В Петербурге имеется некий, пожалуй, экспериментальный «Еврейский университет» (где преподают на русском языке), организатором и «душой» которого (вплоть до его эмиграции в Израиль) был химик Илья Дворкин. Там преподавался два семестра курс идиш-культуры, но программы систематической подготовки образованных людей для приведения в порядок ценнейших архивов еврейского наследия нет.

Заслуживает внимания деятельность петербургских художников, среди них – Марк Шагал, скульптор Антакольский, Натан Альтман, Заславский, Каплан и др., отразившие в своих работах еврейскую тематику.

В Петербурге осталось наследие Анского (о нем см. выше) в виде коллекций предметов культуры быта евреев бывшей «Черты оседлости», собранных во спасение от исчезновения в ходе экспедиций, финансированных бароном Горацием Гинзбургом еще во время Первой мировой войны. Теперь эти вещи могут быть доступны. Другие материалы из быта евреев России хранятся также в Музее Этнографии в Петербурге, где, к сожалению, сведущих сотрудников по их исследованию и презентации не было и нет.

Можно бы расспросить еще живых свидетелей и заодно узнать и записать, как и что жители Петербурга вообще помнят или знают о прошлом. Но еврейским, так сказать, интеллигентам «не до этого». Между тем среди них есть и такие, кто изведал ГУЛАГ именно «по еврейскому делу». Однако нет оказии, и некому об этих делах поговорить для записи.

Воспоминания бывших узников немецких концлагерей зафиксированы американцем, сотрудником Спилберга, прибывшим для этой цели в Петербург. Но результаты ожидаемого анализа этих материалов, в частности, касающихся Ленинграда, мне неведомы. Некоторые сведения о прошлом евреев имеются в архиве организации «Мемориал» и в ряде опубликованных частных мемуаров.

Мало кому известны музыкальные звукозаписи на идиш, в частности те, которые произвела на Эдисоновых восковых валиках в ходе личных экспедиций фольклористка Софья Магид. Ее кандидатскую диссертацию обнаружила и комментировала профессор филологического факультета Университета Наталья Светозарова. Она выступила с лекцией об этом в Иерусалиме. Там же на 13-м Всемирном Конгрессе еврейских наук я сделал доклад об идиш-коллекции песен, записанных г-жой Магид и о методологии их изучения. (Текст был опубликован на иврите в журнале «Хулиёт» Хайфского университета.) За ненадобностью в Петербурге, а именно в Фонограммархиве Института Русской литературы Академии Наук, эти отчасти реставрированные материалы Магид были проданы профессору Грёцингеру из Потсдама. Отчасти опубликованы по-немецки.

Попутно следует отметить, что Отдел фольклора ИРЛИ («Пушкинский Дом») издавна отвергал занятие фольклором нерусского населения Ленинграда даже на русском языке. Исследование русского фольклора ученым нерусского происхождения в Ленинграде отвергалось долголетним заведующим Отдела Гореловым принципиально, о чем он, не стесняясь, сообщил письменно.

Надо бы составить и сделать доступной документацию содержания еврейских текстов (хотя бы для начала только опись) на языке идиш, имеющихся в бывшей «Публичной», ныне Российской Национальной Библиотеке в Петербурге, привлекая к этому делу студентов и преподавателей идиша из Германии и США. Там молодые люди идишем занимаются во многих университетах. В России до революции каталогизация не была доделана, в советские же времена этими материалами интересовался преимущественно «спецфонд» в цензурных целях недопущения к ним. Тогда попали в библиотеку конфискованные у частных лиц печатные и рукописные материалы. Полная опись содержания этих фондов отсутствует. А спрос на них со стороны иностранных ученых есть.

Стоило бы углубить и продолжить фото-кинодокументацию жизни не только евреев в Петербурге. Достойным признания является фильм «Евреи в Петербурге» Григория Манюка, благодаря озвученным переводам фильм пользуется заслуженным успехом у русской, немецкой и английской публики за рубежом.

В Петербурге нет социологического демоскопического городского открытого муниципального учреждения, которое регулярно занималось бы изучением менталитета населения, между прочим, и евреев, без чего декларация властей о желательности интеграции (вместо намечавшейся сегрегации жителей города по некоторым броским признакам) останется лишь ничему не обязывающей фразой.

Об этой да и вообще о новой манипулятивно реставрируемой «духовности» народонаселения следовало бы знать не только в самом Петербурге. Однако столичная еврейская пресса соответствующим рациональным просвещением основательно не занимается, ее редакционная концепция неясна.

Петербургский келейный листок «Ами» («Народ мой» – на русском языке) уже давно не преследуется, но сам, видимо, преследует иные цели.

Никакая газета ныне вообще не может служить организатором масс, как это требовалось даже от стенгазет в СССР, и еще меньше способна быть ведущим свободным выразителем их чаяний и ожиданий. Имеются иные современные средства и формы. Но в России, Петербурге эти технические средства СМИ не используются равномерно.

Некоторые радиопрограммы, в особенности частные, ведут в Петербурге определенную пропаганду, даже в виде откровенно тенденциозных проповедей об иудеях. Однако передач для евреев не было и нет. Упущены большие выгодные для России возможности.

Это значит, что в Восточной Европе и даже в некоторых исламских странах Ближнего Востока воинствующий антисемитизм возможен и там, где христиан и евреев уже не осталось. Ксенофобия вообще используется для создания наглядного «образа врага» в целях политического сплочения, т.е. фашизации, подчинения населения власти диктатора.

Это известно не только из истории Германии (где искони проживал лишь один процент лиц еврейского происхождения). Знакомы также иные случаи создания «морально-политического монолитного единства» с заданной целью преследования инакомыслящих, вроде «диссидентов» (читай: зачаточных демократов) как «антинародных отщепенцев» от (якобы всегда правого, а то и «левого») большинства. Неугодных в таком случае не подвергают, как в средневековье, суду компетентнейшими теологами-инквизиторами и всесожжению (Холокосту) на костре именно во спасениие душ еретиков, а лишь гуманно присуждали из санитарно-медицинских соображений к принудительному труду в ГУЛАГе или заточению в изоляции в больницах для лечения от «крамолы»...

Кстати, нацисты (будь то католики или протестанты-лютеране) уничтожали евреев (но не только их) не под влиянием церковного антииудаизма, они придумали в оправдание своих бесчинств, погромов светский «научный расовый или классовый антисемитизм».

Совершенно откровенно заботясь не о душах, а лишь об имуществе своих жертв ради «чистоты арийской породы, расы», которую заранее изобрели для этого респектабельную теорию о шкале превосходства одних групп людей над другими, именно целых групп, а не отдельных лиц. Поиск специфики или доказательств неполноценности, или, наоборот превосходства категорий индивидуумов, особей без предварительной враждебной установки, и есть, в снятом виде, недемократическая концепция «этнизма». Прикладная практика аннексий, массового переселения жителей, «чистки» и т.п., государственность суть производные «этнизма», вообще этнографии прошлого века. За неимением иного светского мировоззрения, взамен библейского, еврейское студенчество недавнего прошлого в компенсацию ущемленности восприняло европейское настроение национализма.

Все случившееся за послевоенные десятилетия не могло не сказаться психологически на менталитете 3 - 4 поколений советских людей, включая ученых, между прочим, Петербурга, в особенности – евреев.

В ходе чересчур рано оборвавшейся, весьма запоздалой, но еще и теперь крайне необходимой «Перестройки» и Гласности сохранились почти все коренные противоречия, присущие этнистской «Сталинской конституции» и последующим узаконением. Здесь имеется в виду следующее. Если существуют в стране СССР как в едином, отнюдь не демократическом государстве так называемые «национальные республики» или иные формально автономные территории, разделенные по давно изжившему себя, некогда конструктивному, а теперь деструктивному показному фиктивному «национальному» или религийному признаку, то неминуемо возникает (в разных местах огромной страны, в частности, в таких больших городах, как Петербург) проблема. Это пресловутый «вопрос о национальных правах» – требование предоставить населению возможность для некоего объединения граждан ради обустройства их совместной культуры. То есть потребность в различных учреждениях, включая школы для воспитания подрастающего поколения и других, способных покрыть вопиющий духовный дефицит у людей, алчущих внешне «кем-то быть», не будучи таковыми внутренне. Например, стремясь прослыть «сыном или дочерью» какого-либо народа.

«Народничество» такого типа молодежью принято от старшего поколения благодаря или вопрки их желанию, как, впрочем, из не очень изящной литературы.

Акция против «космополитов» и неминуемая реакция на эту политику на фоне событий во внешней политике СССР, брожений в «социалистических странах» и достижений государства Израиль вызвали настроения довольно лояльного «народничества» среди успевшей стать умеренной студенческой молодежи.

В Москве у евреев возникли несколько общественных групп благонамеренных интеллигентов-«вожаков» неизвестного происхождения, среднего возраста, которые между собою были очень не в ладах с благими, но неясными намерениями и полномочиями.

В Ленинграде среди молодых евреев в 60-е годы проявилось стремление к организованной культурной самодеятельности. То были ростки «поп». Петь хотелось, но по-еврейски не умели. Возник немой кружок «народных танцев» по русскому образцу... Юноши приклеивали бороду (которая еще из Кубы не вошла в моду), а девушки наряжались чуть по-старинному. Репетировали в «Доме культуры» профсоюза работников торговли, шагая парами в ритме полонеза, музицируя нечто израильское.

Вся эта зачаточная трогательная любительская общественная деятельность проходила искренне, легально под покровительством получавшего жалование «культурника». До выступления на сцене дело, кажется, не доходило. Слушали полуподпольно записи на магнитофоне или живьем пение стихов под гитару. Эти благородные порывы души власти не поддержали, а стали душить.

Позже, немного осмелев, юноши и девушки, обычно студенты, приходили ежегодно, демонстративно веселиться в синагогу на «Праздник Торы», о которой ничего не знали толком.

Тогда все чаще являлась милиция, возможно, по вызову старшин Общины, дабы мирные «хулиганы» были бы удалены и не мешали бы мирянам якобы молиться, хотя хождение, хороводы вокруг амвона со свитками в объятиях начинались после молитв... Нередко стражи советского порядка задерживали некоторых молодых людей, чтоб установить их личность. Имена их сообщали начальству вуза, что нередко приводило к исключению студента как «верующего» и/или к еще более суровым воспитательским мерам воздействия со стороны блюстителей безопасности режима Брежнева при его ленинградском наместнике Романове.

Все это сопутствуемое русским Самиздатом вызвало необузданную агитацию против «стиляг» и «западного» образа жизни, против «сионизма» и всяческих контактов с иностранцами. Эта очередная пропаганда сытно кормила столичных журналистов (среди них –и еврейского происхождения) и активистов партийного «нового» антисемитизма.

Вследствие этого директивного уклона от официально незыблемой генеральной линии партии и Правительства СССР стали рекрутироваться желающие покинуть родину, страну, служившую заграничным евреям Польши и Германии, Прибалтики долго, вплоть до сотрудничества Сталина с Гитлером, надеждой, убежищем от нарастающего нацистского антисемитизма в Европе. Были среди них ветераны гражданской войны в Испании, ушедшие на нее добровольцами, конспиративно для Европы посланные Советским правительством якобы с целью борьбы против фашизма, а главное – против коммунистов-троцкистов, глашатаев мировой революции.

Было предано забвению, что Гитлером и Сталиным была сообща развязана война за раздел Польши под предлогом, понятным Гитлеру: справедливом желании освободить, т.е. аннексировать, территорию братской Западной Украины и Западной Белоруссии, что привело к ужасной «Второй мировой» и пятилетней «Великой Отечественной» войне.

После Победы союзной коалиции над Германией и ее сателлитов, после гибели миллионов евреев и политической перекройки Европы (которую многим ветеранам впервые довелось увидеть своими глазами) развернулась кампания преследования «космополитов», т.е. интернационалистов, специально евреев, среди которых вместо солидарности начался позорный разброд при участии ветеранов же.

Многие забыли, что еврейская объединенная благотворительная организация по распределению средств пожертвований (главным образом жертвовали евреи, выходцы из России) жертвовала на восстановление хозяйства после Первой мировой и гражданской войн, а затем – для спасения уже советских людей от страшного голода на Украине (по вине жестокой насильственной «коллективизации»). А также организация «Джойнт» оказывала помощь правительству СССР в ходе и после Второй мировой войны. Поверили, что еврейское объединение под непонятным именем «Джойнт» – на самом деле, шпионская диверсионная организация поджигателей войны против СССР, оплота мира, и что кремлевские врачи (которым, возможно, достались продуктовые посылки «Джойнта» с медицинскими средствами) – это замаскированные американские агенты, умертвившие Жданова неправильным лечением и покушающиеся на «Отца народов» тов. Сталина. Этим подстрекательством, организованным против США, щедрого недавнего союзника, были полны газеты и советское радио...

Для всех врачей еврейского происхождения (согласно паспорту), их семейств и пациентов незавершенное «Дело врачей» (как «убийц в белых халатах») стало опасным шоком. После смерти Сталина вследствие интриг в борьбе за власть было решено почти негласно дело прекратить, к сожалению, не доводя до открытого суда.

После разоблачения преступлений Сталина, этой маниакальной личности, его соратником, Хрущевым, были амнистированы многие узники ГУЛАГа. Он же разместил на Кубе атомные бомбы против американцев – вновь началась травля диссидентов. Она продолжалась и при его преемнике Брежневе, «зрелом социалисте», которого считали миролюбивым интервентом в соседнем Афганистане. Тогда появилось племя «отказников», среди них евреев призывного возраста, ожидавших разрешения на эмиграцию, все равно куда...

В ГДР, этой послушной части советской зоны оккупации Германии, законопослушных критиков режима, не изведавших после гибели фюрера Гитлера и при вожде «мирового пролетариата Ульбрихте» никакой демократии, стали (под советским надзором) арестовывать обывателей, чтобы получить за их освобождение выкуп (в разной форме) от «Запада».

Так обычно поступали на Кавказе вооруженные вымогатели, «грабители с большой дороги». Это же делалось позже неоткровенно в крупном масштабе со стороны СССР, на высшем уровне... Дешевым товаром для экспорта и обмена шпионов или лидеров дружеских компартий, попавших в тюрьму за терроризм, стали вынужденно желавшие эмигрировать «отказники», даже писатели вроде Бродского, Солженицына и др.

Дозволение принимать без пошлины (!) зарубежную гуманитарную помощь частными продуктовыми посылками нуждающимся (между прочим, и евреям, опять-таки от «Джойнта» _и искренне кающихся немцев, привело к необходимости в каком-то упорядочении приема и распределения массово поступавших посылок без адресатов.

Заграничные благотворительные организации добились возможности наблюдать, кому и как достается их помощь. В Ленинграде сложились невесть кем уполномоченные группы посредников из комсомольских инструкторов для выдачи безымянных посылок населению. В этой необычной ситуации впервые смягчилось опасение «вмешательства во внутренние дела», ибо населению грозил голод.

Так созревала потребность в организации неких общественных, действительно негосударственных формаций.

Имевшаяся в Ленинграде-Петербурге «синагогальная» Община не сумела, а может быть, не хотела стать полноправной светской организацией, «Общиной» евреев великого города, как это ожидалось за рубежом.

Проявилось стремление к сплочению евреев как явная реакция на юдофобство, уже не скрываемая антисемитизм, крепнущий на «верхах». Разочарование в действительности находило выражение в «богоискательстве» старого русского образца. Студенты-евреи стали интересоваться Православием. Некоторые приняли Крещение и даже стали священниками. Еврейским «богословием» никто, кажется, не интересовался ввиду отсутствия подготовки, но Библию в русском переводе получали даром от туристов-миссионеров, и ее больше читали русские.

Власти стали терпимее к этим религиозным явлениям, считая это, как и «Самиздат», меньшей опасностью для режима.

Еще на закате советского режима в Ленинграде «компетентными органами» ради «безопасности» иудеев были откомандированы в Будапешт в высшую школу раввинов два молодых еврея: один – по имени Адольф Шаевич, родом с Дальнего Востока для должности в Москве, а другой – сантехник синагоги в Ленинграде, приглянувшийся «куратору». То был молодой человек без среднего образования. Обоим была обеспечена хорошая государственная стипендия.

Это была политика уступок, дань требуемой от властей «нормализации» в ответ за получаемую от США помощь и с обоюдными видами на выгоду, по большому счету.

Преподавание велось в основном по-венгерски, но можно было общаться с профессорами и по-немецки или на иврите. Но этих языков советские студенты, поступая на учебу, не знали, а владели только русским.

Адольф Шаевич освоил венгерский язык и, получив диплом об окончании училища, был посажен на должность «Главного раввина» Москвы, и тем самым – Всея Руси. Жаль, что еще советское ведомство, командировавшее его в Венгрию учиться, не догадалось записать в паспорте его еврейское имя вместо сугубо неприятного нееврейского немецкого имени Адольф. Записали бы ему имя хотя бы Авраам, которое, вероятно, было ему присвоено при рождении и обрезании…

(В кулуарах одного совещания в Москве я, оказавшись поблизости от этого раввина, рассказал коллегам следующий немецкий антигитлеровский анекдот достаточно громко, чтоб дошло кругом до ушей незнакомого мне Шаевича: «Приходит в берлинскую полицию человек просить изменить его имя и выдать новый паспорт. Когда выяснилось, что проситель еврей, его направили в высшую инстанцию СС для решения вопроса. Просителя принял старший офицер, который, узнав, что он хочет внести изменения в паспорт, спросил: каково имя теперь. Еврей ответил, что его зовут Адольф Штинкфус (т.е. Адольф Вонючая нога)... Эсесовец сказал: вообще мы по закону евреям не разрешаем менять имена, но в данном случае я согласен по-человечески проявить понимание и сделать исключение. Скажите, как хотели бы называться впредь. Еврей ответил: Абрахам Штинкфус!.. Думаю, что главный московский раввин, услышав шутку и смех, мог бы при наличии такта и толики ума избавиться от ненавистного имени.)

Ленинградец без аттестата зрелости, посланный на учебу в Будапешт, оказался как раз со знатной фамилией Левита. Он вернулся в Ленинград со справкой о том, что находился положенный командировкой срок в высшей школе, но там не было отмечено, как положено, что он там делал и чего достиг.

Левита был поставлен по рекомендации «куратора» раввином в синагоге, где он стал играть эту загадочную роль, отрастив бороду и нося одежду, почему-то принятую ныне считать формой еврейского духовного лица, а именно: широкую черную фетровую шляпу старой испанской моды, как у ковбоев, а под ней – ермолку. Укутавшись при молитве сутаной («Талис»), он расселся на отдельном месте, шевелясь и что-то бормоча. Понятно, что американским «хасидам», весьма озабоченным состоянием религиозной жизни в Петербурге, пришлось прислать другого раввина на помощь синагоге, возглавляемой избранным старшиной, по-еврейски столь же неграмотным обывателем.

Левита вскоре эмигрировал в США по приглашению секты ХаБаД выполнять там не непосильные ему духовные, а иные обязанности. Ему не пристало по-прежнему служить в отремонтированном храме именно водопроводчиком, хотя по древнему уставу в обязанность левитов входило поливать водой руки священников перед их обращением к народу с благословением.

Таковы нравы синагогальной, вовсе не подлинно городской, «Общины» евреев Петербурга.

Между тем в Москве объявился в качестве светского главы еврейства (не то столицы, не то всей Российской Федерации) небезызвестный публичный деятель г-н Гусинский – человек русской, а вовсе не еврейской культуры, чуждой ему. Он стал щедро финансировать появившиеся еврейские начинания, прессу и даже раввина Адольфа Шаевича. Он прибыл в Петербург, предварительно разослав приглашения многим лицам еврейского происхождения, на большой прием в гостиницу «Астория». Там он обратился к гостям с предложением создать еврейскую Общину Петербурга, а на почетную должность предводителя Гусинский поставил на голосование кандидатуру никому не знакомого кавказца, которого он, мол, давно знает как «теплого» иудея, хорошего организатора и богатого, но порядочного человека.

После обильного ужина «а-ля фуршет» голосование прошло быстро, без обсуждения, поднятием одной руки вверх. Голоса «против» и «воздержавшихся» счетчиками, как было ими заявлено, почему-то замечены не были. Ошеломленная публика, оказавшаяся нежданно-негаданно на историческом «Учредительном Собрании Общины», долго не расходилась, желающие могли остаться ночевать в этом престижном отеле. Среди них был прибывший из Берлина (в качестве наблюдателя что ли) потомственный немецкий еврей, ученый-иудаист и общественный деятель профессор Шёпс.

За небольшим столом сидел г-н Гусинский с несколькими избранными гостями из городских властей и других приближенных лиц и, кажется, его телохранителей. Г-н Гусинский беседовал лишь с депутатом Думы г-жей Старовойтовой (сотрудницей Института Этнографии Академии Наук и заодно советницей Президента Ельцина по «национальному вопросу», придерживавшейся сугубо авторитарных «этнистских», еще советских взглядов, заложенных формально в Сталинской конституции.)

В порядке Эпилога к информации по теме очерка надо сообщить читателям следующее.

1.       Избранный главой фактически все еще не существующей светской Общины евреев Петербурга оказался предприниматель, хозяин целой сети «игорных салонов» по кличке «Миша из Кутаиси». Он помогал из кровных собственных средств бедным евреям, а также давал ежемесячно сотню рублей милостыни каждому бывшему узнику гетто. Об иной его общественной деятельности ничего толком неизвестно, вероятно, потому что вскоре он был арестован и посажен в тюрьму ­по какому-то обвинению в уголовном преступлении, пожалуй, не связанном с организацией легальных игорных притонов. (Говорили, что он нанял киллера, чтоб отомстить, как положено, за смерть отца. На Кавказе это считалось всего лишь согрешением благородного кавалера.)

 

2.       Всероссийская (или только Московская) еврейская община оказалась обезглавленной отбытием председателя г-на Гусинского за границу. Он, получив гражданство Израиля в силу своего происхождения и по конституции этого государства, пока не вернулся на родину.

 

3.       Г-н Гусинский продолжает свою деятельность по части телевещания на русском языке из Испании, где обитает на своей вилле.

 

4.       Г-жа Старовойтова (надо думать, по политическим причинам) была профессионально застрелена в Петербурге наемными убийцами у своей квартиры. Следствие уже много лет продолжается.

 

5.       Московский Главный раввин Адольф Шаевич заменен властями на этой набожной должности гражданином США, предположительно по рекомендации президента Буша президенту Путину, который демонстративно почитает его в качестве раввина как главу и полномочного выразителя чаяний своих российских подданных евреев.

 

6.       В России поручается раввину из Америки воскресить духовно (регрессивно!) еврейство, подобно тому как это делал Святейший Патриарх всея Руси Алексий (Рюдигер), тоже не советского происхождения.

 

7.        Всероссийского Демокртического уставного объединения евреев никогда не было и нет.

 

8.        Синагогу в Петербурге недавно отремонтировали, не обновив ее духовно. При синагоге вместо советской «двадцатки» (т.е. двадцати мужчин-ставленников по воле «Комитета по делам религий») была негласными «кураторами» из «компетентных органов» образована Синагогальная Община, при которой числятся библиотека и лекторий на еврейские темы. (Пытались организовать идиш-кружок. Но это, кажется, не удалось.)

 

9.       Были попытки создать светские «Общины» национальных меньшинств. Писали, что они будут представлять и развивать культурные гуманитарные интересы своих членов. Но так не получилось. Ибо общество оказалось повсюду национально-светским, непросвещенным, легко подпадающим под влияние ностальгических настроений.

Запрет религии в течение не менее трех поколений и антирелигиозная пропаганда привели к заскорузлому невежеству относительно любых вероисповеданий. Этим обстоятельством воспользовались всяческие иудейские и исламские миссионеры, проповедники, конечно же, из спасительных соображений возрождения былого «русского набожного благолепия».

Преподаватели казенного атеизма и «научного коммунизма» стали без явного покаяния приспосабливаться к тому, что недавно считали вредным заблуждением, представляясь ныне «религиоведами», на которых из любопытства или искренней любознательности появился дорогой спрос.

«Лица духовного звания» всех вероисповеданий, по примеру торжествующей Русской Православной церкви, стали усиленно внедрять внешнюю обрядность, архистарые, а для слушателей, конечно, новые взгляды. Быстро, потому поверхностно, клерикализованное общество, неподготовленное к политической свободе, не имеющее собственного вúдения будущего, устремилось вместе с главами правительства назад к национально-романтическому воображаемому, очень давнему прошлому, которое увидело в кино или о котором услышало на лекциях фольклористов. Стали осеняться знамением креста и молитвою во Храмах случайно, конечно, перед камерой телевидения и иконами канонизированных новых святых, убиенной обожаемой царской семьи и т. п.

Современные бывшие советские евреи не ощущают прочной «ностальгии», тем не менее их тоже увлекает прошлое, которого они не могли знать. Ибо их родители и деды уже ничего не знали о еврействе. Этот дефицит стали покрывать литература, миссионеры, проповедники не только иудаизма. Более близкие прорехи в семейных «сагах» заполняются фольклором.

***

В этом обзорном очерке уместно кратко сообщить не о «вере», а лишь о религии как земной общественной институции в узком социологическом плане, поскольку догматической антирелигиозной пропаганде десятилетиями посвящалось много усилий и средств партией и Советским правительством. Ее стабильные последствия закрепились в формировании нескольких поколений «трудящихся» евреев глубже, чем у других, по многим историческим причинам.

Это определило поведение эмигрантов во всем мире, также в Израиле, где их, пожалуй, справедливо считают русскими.

Возврата Русской Православной церкви «в лоно государственной власти», а по мере возможности _всех других вероисповеданий (не исключая иудаизма), совершающегося ныне в России высшей властью, предстояло недолго дожидаться поколению комсомольцев ленинского-сталинского призыва.

Ранее во всех советских учебных заведениях и «Домах культуры» множество образованных людей среднего поколения были заняты хорошо оплачиваемой антирелигиозной, подчас воинствующей пропагандой. Эта деятельность была пущена в ход ставленником Сталина, также недоучившимся богословствующим библеистом Емельяном Ярославским на многих языках. Менее всего – на идиш, хотя им была выпушена книжка о запрещенной Библии, ставшая популярным источником хоть какой-то информации об этой «Книге книг».

Еще во время войны после приглашения генералиссимуса Сталина к себе на беседу некоторых уцелевших православных иерархов проявилась какая-то своеобразная терпимость к Православию, но не к иудаизму и католицизму, исламу и буддизму, исповедуемым в СССР…

Дозволение справлять немецкий праздник елки, получивший в России свое начало в Петербурге, было дано еще до войны.

В Москве детям (т.е. «октябрятам» и «пионерам») дали праздновать немецкое «Рождество», разумеется, в слегка русской фольклоризированной форме. Это послужило руководящим намеком для всей страны и было принято к исполнению даже в Средней Азии, где нет снега для Деда Мороза (т.е. для св. Николая) и Снегурочки, зато есть в изобилии хлопок для бутафорного оформления этих фигур…

Там, в советской Евразии, напротив, неотступно бытует обряд обрезания мальчиков, хотя это преследовалось суровым законом о нанесении увечий детям. Во время обрезания сыновей, подростков глава семьи, будучи коммунистом и «ответработником», уезжал из дому «по делам», подальше, в Москву. Ответственность за содеянное преступление, в угоду иудейского Б-га и исламского Аллаха, падала на «отсталую» бабушку. Делался очередной оргвывод «об усилении антирелигиозной пропаганды среди женщин». А по возможности – карался тюрьмой исполнитель обрезания с «конфискацией орудия преступления». Это же грозило и еврею в Ленинграде, если не оказывалась в наличии справка хирурга о жизненной необходимости операции обрезания, даже в более позднем, нежели восьмидневном возрасте.

При Хрущеве, этом старом большевике, антирелигиозная пропаганда как разновидность антизападной усилилась. Между прочим, и по части обрезания, хоть и либерально-бескровно, однако не без «партвзыскания с внесением»...

Острие бдительности было направлено против инакомыслящих скептиков, охотно пользовавшихся в свое оправдание цитатами марксизма и обновленной старой православной, а позже и иудейской набожностью ради смягчения наказания осужденным и с учетом огласки в мировой прессе. Вольнодумцев стали помещать в психбольницы для принудительного лечения. Как известно, свобода религий гарантировалась международным соглашением, как и медицинская помощь. Но рассуждали так. Здоровый советский человек, дескать, не выступает с критикой властей, а потому инакомыслящий болен, он есть ненормальный «злопыхатель», «отщепенец» (что в переводе на латынь – схизофреник, т.е. сектант, диссидент). Такой гражданин подлежит (по рекомендации следователя, врача и прокурора) лечению в строгой изоляции, например, в Ленинградской психиатрической больнице № 2. А это, как и другие тяжелые симптомы, вроде партийной принципиальности параноика или истерики с оскорблениями на собрании профсоюза при дележе путевок или квартир, к религии, упаси Боже, прямого отношения не имеет.

Так что нарушителей спокойствия и установленного порядка можно на здоровье законно карать. Так оно и было. При Брежневе все это осталось по-прежнему.

Впрочем, вместо прежней критики, как при Маленкове, обручального кольца и вуали для невесты и т.п. как признаков «мещанства» (имелся в виду церковный обряд бракосочетания) проявилась при Брежневе вполне культовая тяга к «традициям» (иногда он нелепо провозглашал наставительно-одобрительно о «рождении новой традиции»). Разумеется, речь шла о диригистских нововведениях или русских обычаях, вычитанных для него из книжек славянофильствующих романтиков от советской фольклористики…

Русским народникам служила убежищем от науки т.н. «праславянская», фактически малоизвестная культура смутного «поганого» времени перед крещением Киева.

Российское государственное политическое мировоззрение зиждилось, как известно, на трех началах: «Самодержавие», «Православие» и «Народность» Эта триединая доктрина довольно скоро после Октябрьской революции и, в особенности, после Второй мировой войны претерпела неглубокую мутацию. Под «Самодержавием» подразумевался недемократический строй диктатуры вождя, а вместо Православия было внедрено единоверие в некое догматическое учение, тогда как рыхлое понимание «Народности» осталось в первозданном девственном почете.

Преемственность устоев несомненна. Неудивительно, что эта доктрина ныне полностью, но поверхностно реабилитирована. Требуются некоторые выводы относительно еврейства и других неправославных меньшинств.

Советская наукообразная догматика учила (как некстати и Святая Церковь) различать «религиозное», т.е. христианское, от «народного», т.е. «поганого». А исконно русское новыми коммунистами и старыми интеллигентами заведомо признавалось всегда, с роду – хорошим, великолепным и ценным. (У евреев – наоборот.)

В этом преуспевала марксистско-ленинская наука, и этим промышляли сочинители учебников для вузов и других учебных заведений, одобряемых Министерством народного просвещения и агитаторами «Памяти».

У евреев такого спасительного народного «двоеверия», как у русских, быть никак не должно было, потому что, как учил тов. Сталин еще в молодые годы – после того как он был за «аморалочку» исключен из духовной семинарии, где учился стать попом, – евреи вовсе не народ вроде русских или грузин, а потому, мол, они ничегошеньки общенародного иметь не могут.

Иудеев объединяет (не только, по мнению Сталина, но веками самих евреев) всего лишь «религия», что тотально составляет суть их культуры, которая поэтому вообще подлежит истреблению. Ибо она есть, по определению доктора Карла Маркса, как всякая религия, «опиум для народа» и сильнее всего действует среди иудеев. Так что всем должно быть ясно, что, каких-то ранних (чего доброго) народных еврейских обрядов, как у славян, и быть не могло.

Такова была, есть и еще долго будет научная диалектико-материалистическая, всегда хронически неопровержимая правда, потому она и «сильна», так как ее усвоили со слов вождей массы. Им (а не философам и богословам, разве только Ленину) и судить об «истине»!..

Об исконной ненародности иудейской культуры твердят и ортодоксальные евреи, заверяя, что иудаизм в виде «Торы» (Пятикнижия) дан Б-гом евреям через Моисея (и потому уверовали, что и «Коръан» записан Мухаммадом со слов архангела Джибрила = Гавриила). Такова была книжная «иудейская идея».

Ввиду этого глава первой Думы Российской Федерации г-н Шумейко (будучи, как положено для этой высокой должности, еще атеистом, но по совместительству –блюстителем духовной чистоты народа) объявил конкурс по нахождению уже давно искомой «Русской идеи». Эту крепкую идею придется когда-нибудь изведать всем, не исключая евреев.

Давно, со времен «славянофилов» имелись в запасе теоретические и практические разработки на предмет идеальной «русскости» у советского ведущего, светского, а не священного учреждения, а также и терпеливо ждавших своего часа отдельных посвященных недуховных лиц.

Институт этнографии АН СССР и все его республиканские подразделения под бдительным, но чутким руководством Бромлея (испытанного бывшего сотрудника соответствующего Отдела ЦК КПСС, потому назначенного позже директором этого высшего научно-исследовательского учреждения) включились в коллекционирование обрядов. В первую очередь, «для укрепления и без того крепкой советской семьи». Делалось это с размахом, всесоюзными конференциями, потоком идеологически стерильных, потому легко защищаемых диссертаций, но без необходимых для этого богословских (как всем известно, «лженаучных») знаний, коими Советская Академия наук располагала по разным гуманитарным дисциплинам, но еще не в достаточной мере для практики. Это государственное плановое этнографическое дело дошло до сочинительства сценариев советских «новых обрядов», перелицованных со старых, для всесоюзных потреб внедрения чувства «брежневской гордости», очень нужного для воспитания патриотизма.

Следует отметить, что опять же в отношении к евреям при Брежневе, Черненко, Горбачеве, Ельцине, все оставалось в духе коллективной руководящей мудрости и привычной классовой совести ЦК КПСС и, по-видимому, сохранится еще весьма долго по-прежнему.

В Российской Академии наук по-советски культурой евреев активно не занимались. Академик Бромлей (как он дал мне понять) не считал это уместным, разве что он как историк очень умеренно способствовал развертыванию всемирной «антисионистской», не только идеологической, кампании – но и косвенно на Ближнем Востоке (например, в Афганистане) военной акции против израильских «агрессоров» и, как всегда, за мир во всем мире.

Благородная, очевидно, и богоугодная тенденция джихада (священной войны) среди российских друзей мусульман, притормозилась антиалкогольной акцией и следом, начавшимися «Перестройкой» и «Гласностью», действительно честно и объективно заслуженнейшего генсека ЦК КПСС Горбачева.

Инновацией иудейских обрядов в сторону десакрализации уже давно занимались в «кибуцах» (коммунах) на иврите сионисты. Они – к недовольству правоверных иудеев и арабов – осмелились (не дожидаясь прихода Мессии, замешкавшегося по причине нарушения евреями священного безделья субботы) обустраивать и орошать Палестину на правах коллективной частной собственности на землю, приобретенную от владельцев - арабов, за деньги еврейских фондов от народных пожертвований. Это осуждалось как агрессия в советской прессе огульно, никто не вдавался в социалистические детали.

 

***

Ныне потомки и наследники этих бывших землевладельцев (промотавших выручку в соседних арабских странах, Каире, Дамаске или Багдаде) считаются вот уже шестьдесят лет беженцами. Поэтому они живут не трудом, а за счет благотворительности ООН, увлекаясь щедро оплачиваемым террором и добиваясь возврата некоего нетленного бессрочного права собственности надо всей бывшей, частично отстроенной евреями, Палестиной. Советские люди об этом толком ничего не знали, так что многие евреи, ленинградские большевики по «справедливости» сочувствовали именно арабским, африканским, южноамериканским террористам как бойцам против «колониализма» и за свободу. СССР оказывал ощутимую дорогую помощь. Сперва ее давали (иногда через Чехословакию) и сионистам-ревизионистам для борьбы за независимость (кого?.. от кого?..). Политика и внешняя стратегия оказалась противоречивой, в сущности, беспринципной т.е. «диалектической».

***

В Петербурге, к сожалению, Организация еврейской Общины с демократически избранным представительством евреев великого города для автономного ведения внутренних дел с местными, иногородними и общереспубликанскими властями, а также для поддержания связей с иностранными еврейскими объединениями не состоялась. Прежде всего, по причине неясности самой структуры и незавершенности государственной конституции Российской Федерации. Кроме того, вследствие почти векового отсутствия навыков свободной общественной жизни среди всего населения Петербурга, еще перед Первой мировой войной.

Еврейское же многомиллионное меньшинство в России при царях дискриминировалось официально. После победы во Второй мировой войне и нацистского разгрома ущемление прав человека и достоинства меньшинств продолжалось при советской власти негласно по сходным идеологическим причинам...

На деле «Общин», достойных этого звания, в Петербурге пока нет. Относительно соответствующих проектов организации общественной деятельности высказывались разные мнения. Известны даже веские сомнения в самой целесообразности для евреев такого учреждения, как «Община». Не будет ли достаточно в цивилизованном заботливом социально-демократическом светском государстве просто открыть некоммерческий клуб? Еще лучше – построить «Дом культуры» для евреев или других групп населения. Были попытки в агонии Советской власти и, кажется, позже навязать бюрократически выверенный юридически образцово-показательный устав «Общины» меньшинства без его обсуждения членами, без всякой концепции целей.

Еврейской «элиты» бескорыстных общественных авторитетных политических деятелей, как известно, в Петербурге после и вследствие революций не осталось.

Избранные членами еще царской «Думы», вожди партий были большевиками –изгнаны в эмиграцию или «ликвидированы».

Большевики высшего ранга еврейского происхождения по определению и по существу еврейством пренебрегали. Они не могли стать независимой элитой, разве что по иерархии должности во власти, хотя как таковые становились иногда популярными. (Например, Зиновьев, Каменев или Киров и др. были убиты, многие были ликвидированы в ходе массовых грязных «чисток».)

Были и есть евреи интеллигентных профессий, пользующиеся доверием: это врачи, ученые, люди творческих профессий, музыканты, некоторые литераторы. Однако как люди служивые, они не могли составить независимую советскую культурную элиту специфически еврейскую, т.е. официальную «Общину». Советские власти по-старому декларативно вообще отказывались в зарубежных сношениях признавать за евреями какие-то отдельные привилегии.

Адресованную евреям «репарационную» помощь из Германии, хотя бы за каторжный труд в концлагерях, принимали, но это шло «в общий котел» для всех, «так как у нас нет разницы граждан по национальности». Таково было лживое положение, существовавшее годами.

Ныне, после потери еврейского языка и его просвещенной учености, в начале XXI века в Петербурге и, насколько известно во всей России, действительно властям стало трудно во многих отношениях выделять евреев из общей среды населения. Некая интеграция сверху, «извне» и не менее сильная ассимиляция «изнутри» фактически свершилась. С этим должны продуманно считаться и те деятели, которым это не нравится или не выгодно…

Есть, видимо, необходимость в информации о том, чем была в течение веков традиционная «Община» («Кагал», «Къхила»).

Община была представительным, демократически избранным, общегородским органом еврейского мужского населения. По функциональной структуре «Община» соответствует в малом местном формате правительству большого государства.

Правление Общины состояло из ряда комиссий, т.е. из ассоциированных отдельных организаций или «ведомств».

Община содержала общедоступный, т.е. бесплатный водоем-баню («микву») для соблюдения ритуальной чистоты (отдельно для женщин и для мужчин).

Для ухода, посещения больных («Бикур холим») существовало общество с участием лекарей и аптекарей при недорогой добровольной оплате, а для неимущих – без оной. Они устраивали больницы на средства пожертвований.

При Общине был приют для странников, погорельцев, престарелых и нищих («Мошав зкейним»).

Заботились о том, чтоб девицы не «засиживались», а своевременно выходили замуж. На эту благородную цель требовалось приданое, ради этого находились добровольно женщины, которые негласно собирали деньги для бедной невесты, имя которой не разглашалось («Ахносас кало» – привод невесты).

Для принятия родов и ухода за ребенком «Община» обеспечивала, по мере надобности, помощь повивальной бабки, а для торжественного обрезания («Брис мило») мальчика на восьмой день жизни приглашали «мохеля» с угощением для гостей (не менее миньяна т.е. десяти мужчин) богоугодной церемонии.

Мальчики пятилетнего возраста должны были учиться читать и понимать Тору, (т.е. «Пятикнижие»); также в переводе на идиш их учили произносить молитвы; было желательно научиться немного писать, разумеется, по-еврейски. Состоятельные семьи нанимали приходящего «мъламеда» – учителя на дом, а для неимущих была начальная элементарная школа («Талмуд тора»), где учитель («ребе») прививал и набожность («Идишкайт»). К слову сказать, «Талмуд» там никогда не изучался.

(В XVII веке такой предмет имел место уже в Голландии и странным образом ныне – в Петербурге и в провинциях.)

В «Хейдере» – общей школе (как, впрочем, в английских учебных заведениях) – иногда пользовались розгами или ремнем, именуемым «циплиной», для поддержания дисциплины, равно как для страха Б-жьего. Это обучение совершал в жилой комнате квартиры («хедэр») «ребе» (снизившийся титул вообще учительствующего т.е. мъламеда). Детей приводил зимой рано утром или провожал домой вечером служка («шамэс»). Это делалось за мизерную оплату («ребе-гелд») или за счет «Общины».

Была комиссия, заботившаяся о вызволении, о выкупе пленника-заложника, попавшего в руки «благородного» вымогателя: православного казака или мусульманина-татарина. На Кавказе это был обычный, а в Чечне еще и сейчас есть такой доходный славный промысел. Приходилось выкупать бедняка, попавшего в кабалу польского пана, или в тюрьму за преступление, или по навету. Этим занималась Комиссия при «Общине» под именем «Пидъен швуим». (Ныне такую функцию берет на себя Министр иностранных и тайных дел, когда подданный цивилизованного государства попадает в плен дикарей.) Нелегкая это была миссия для бедных еврейских Общин...

В межвоенное время было для подобной цели в СССР для заграницы организовано, вероятно, евреями «Международное Общество Помощи Революционерам» (МОПР), собиравшее пожертвования заграницей от состоятельных евреев, традиционно сочувствующих всяким страдальцам в неволе (а вовсе не их революционной идеологии). Давали деньги без огласки, ради поддержки, не ввиду «пролетарской интернациональной солидарности» (как это звучало в призывах к советской нищей молодежи), а просто из сострадания, например, к семьям коммунистов, сидевших в тюрьме за антигосударственную или даже террористическую деятельность в капиталистических странах. (Но отнюдь не в ГУЛАГе, где практиковалось дополнительное наказание лишением права переписки и получения посылок с подаянием от родных, которым приходилось периодически выстаивать долгие очереди при сдаче посылок через местного тюремщика.) Все это больно коснулось и еврейских жителей Ленинграда, где было немыслимо поддерживать союз для помощи осужденным.

Заботу о бедных вдовах или в ситуации, если муж пропадал без вести (а потому жена как агуна не имела права выйти замуж до законного развода или установления факта смерти, гибели мужа), а также заботу о сиротах принимала на себя «Община».

Отдельно действовало «Погребальное общество» («Хевро кадишо»), которое содержало кладбище и исполняло обряды похорон, которые имели место, как правило, в день смерти покойника. Считалось богоугодным делом состоять членом этого добровольного «священного общества», «братства», которым правил уважаемый и состоятельный человек во избежание соблазна коррупции, личной наживы, так как старались от родственников или наследников усопшего получить побольше денег наличными для приличных похорон или на участие в обустройстве кладбища, а это обходилось «Общине» дорого.

Структура еврейской общины бывала везде одинакова, хотя разного формата. Откуда брала традиционная Община средства на оплату расходов? Ответ прост: из пожертвований! Горожане по совести (а отчасти, из гордыни) добровольно отдавали на общественные нужды долю своего достатка. Например, при вызове на амвон к гласному чтению Торы приглашенный заявлял о намерении (ибо в субботу при себе иметь деньги было грешно) внести на известные нужды определенную сумму, обычно 18 больших или малых монет, иногда 2--3 раза 18 или даже 18 раз 18. Дело в том, что цифра 18 буквенно соответствует значению слова «хай», т.е. «жизнь», а это отклоняло смерть. Кроме пожертвований, иных доходов у благотворительных обществ не было. Впрочем, в давние времена иудей был обязан отдать Храму десятую долю своего достатка натурой. Так бухарские иудеи отправляли свои пожертвования организованно в пользу богомольных нищих в Иерусалим.

Европейские ашкъназы свои пожертвования отдавали Общине на местные нужды или по собственному усмотрению – на богоугодные общественные цели.

В бедных местечках взимался местный «налог» с продажи предметов первой необходимости, таких, как свечи и мясо (в России это именовалось «коробка»). Мясник, продавая кошерное мясо, отчислял в коробке налог в пользу общины.

Накануне «судного» Дня прощения, когда предопределялась по преданию судьба каждого иудея на год вперед, он, приходя в синагогу, встречал у входа почтенных, знатных людей, сидящих у стола с тарелками или с закрытыми «кружками», опечатанными надписью назначения пожертвований деньгами.

Кстати, был обычай позволить высечь себя за грехи (небольно по заднице) и затем произнести тихо молитву с покаянием в разных грехах. (За эту услугу палач награждался.) После этого отправлялись домой с чистой совестью обильно ужинать впрок перед абсолютным суточным постом «Иом кипур».

Литургия начиналась перед заходом солнца торжественным заявлением некоторых влиятельных особ, держащих свиток Торы о дозволении всем пришедшим иудеям, даже кающимся грешникам, молиться совместно с остальными верующими. Эта молитва трижды повторялась (на арамейском, некогда в Месопотамии народном языке) и названа по начальным словам «Кол нидре», т.е. аннулирующая обеты и обещания определенных категорий, например, невыполненные посулы жертвовать деньги Общине, синагоге и т.п.

Надо напомнить еще один значительный расход – это было содержание раввина как консультанта по юридическим и ритуальным вопросам согласно талмудического права. Это вовсе не «священник-епископ» по понятиям Русской Православной церкви, как это ныне навязывается евреям властями к удовольствию хасидов, этих «иудейских православных». Раввин – это компетентный юрист, к которому обращаются с вопросами, а иногда за советом по личным, семейным делам или в имущественных спорах. Раввин избирается главой «Третейского суда», имевшего юридическую силу в России.

Раввин состоял на службе у «Общины» по найму, по этой причине он не числился «элитой» и ничем не руководил, хотя, бывало, заслуживал глубокого уважения.

Во избежание недоразумений следует отметить, что раввин мог стать обычным прихожанином любого молитвенного дома, где ему угодно. Он не был «пастырь прихода», а являлся лишь по профессии должностным общегородским лицом. Молитвенный дом образовывал «миньян» (счет), совокупность (нередко по профессии) не менее десяти мужчин. Они избирали себе трех старшин («габоим») из среды постоянных прихожан. Регистрации, обязательного прикрепления к синагоге не было, любители приходили слушать проповедника или пение кантора («хазна»). Прихожане «покупали» для себя на год или только на праздники постоянное сидячее место в Молитвенном доме («Штот ин шул»).

Кантора и певчих временно нанимали за деньги от пожертвований. Хороший кантор тот, кто обладал не только приятным голосом, но и нужной ученостью, чтоб понимать значение, смысл слов молитвы и передавать это слушателям традиционной мелодией. И за эту-то способность ценился высоко. Такой кантор приезжал, бывало, куда-нибудь на субботу или на праздник на «гастроли» в поисках постоянной должности. Он давал в будний день платные «концерты», выступая не только с молитвенным песнопением, но и со светскими народными песнями на идиш, которые сам сочинял или заимствовал. Хазн – это певец, он молясь предстает перед Б-гом как набожный «шълиах цибур» (т.е. «посланник общества», сокращенно ШаЦ). Он не свадебный «бадхен» (т.е. «шут», поющий стихи) или «клезмер» –участник развлекательного инструментального ансамбля для танцев.

Такова была утерянная музыкальная жизнь евреев в городах, также в столичном Петербурге. Не зная и не соблюдая этого приличия, в ленинградской синагоге служит кантором человек, поющий древнееврейский текст молитвы, написанный для него кем-то от руки (без перевода) русскими буквами, которые знает, так как еврейскими языками не владеет, произносит буквы коряво, будучи человеком без соответствующей образованности. Впрочем, он готовился, кажется в одном вузе, к совершенно иной профессии.

Положение с певцами, поющими ныне коммерциализованный кич как якобы народные песни в платных концертах или звукозаписях, не лучше. Они с традицией семейного любительского пения не знакомы.

Для регистрации гражданского состояния – браков, рождения детей, смерти жителей города – бывал «Казенный раввин» или так называемый «Ученый еврей», умевший читать и писать по-русски, для связи властей с населением. Но если эти функции исполнял настоящий ученый раввин, тогда он получал за это жалование от властей, от «казны» как чиновник.

«Хасидский ребе» не был раввином, на службе Общины не состоял, и синагогой, как правило, в России не управлял, его авторитет ограничивался, как у всякого «харизматика», кругом его сторонников, адептов, хасидов…

Власти Российской Федерации (впрочем, и некоторых других стран, например, ФРГ) этого не понимают и, как еще не совсем зрелые демократы, не хотят, и, пожалуй, не могут понять «еврейства», считая раввина, наподобие православного иерарха, рукоположенным и призванным главой группы верующих. В средних веках в Западной Европе бывал назначаем «Иудейский епископ». Такой чин давно исчез. Это осталось по неведению в какой-то мере характерным для советских и послесоветских властей РФ в их властных недемократических сношениях с подданными евреями.

Социальная история и «религия», которая со временем менялась, искони тесно переплетались и взаимно влияли не только у евреев.

Бывший якобы «самым передовым», т.е. официально «безбожным», советский народ одним махом становится национально-патриотическим набожным.

Как у христиан, так, между прочим, среди, или, вернее, для евреев появились в Ленинграде посланцы разных зарубежных конфессий, сект, стоявшие у метро, чтобы подарить прохожим уже вдруг не запрещенную Библию, которую взялись читать без необходимой общей для всех ученой подготовки…

Нужно в очерке осветить религиозную тематику. Потому что в продолжение средневековых обоюдных традиций иудеев, христиан и мусульман признавали евреев или чаще отвергали в Европе вплоть до XIX века как замкнутое, чисто религиозное меньшинство, а вовсе не как часть народонаселения, «нацию», подобно окружающему русскому большинству страны, в которой евреи жили веками.

В России это положение, несмотря на эру просвещения и эмансипации (т.е. самосознания евреев Германии XIX в.), продолжалось вплоть до революций 1917 года, когда Православная Церковь была отделена от государства, но всякая, даже частная, семейная религиозная жизнь преследовалась.

Правовые различия народонаселения по вероисповеданию были упразднены в силу провозглашения исконно революционного принципа равенства перед законом (настолько и поскольку законность вообще соблюдалась Советской властью в отношении прав человека граждан великой евразийской страны).

Важно знать, что после крушения Советской власти и снятия многих ограничений религиозных свобод в России началось восстановление церковных активностей (не без содействия официально еще «светских» толерантных или либеральных правительств, также и под давлением убывающей внутренней и внешней «гласности»).

В силу хронического, почти векового паралича общественной жизни и просвещения евреев Петербурга их религиозные усилия были направлены на восстановление, а никак не на обновление былых обрядов, смысл которых даже у ученых давно утерян. Отсюда следует необходимость для населения в ознакомлении с явлениями духовной жизни населения, по меньшей мере, Европы, и затем в их осмыслении в обстановке свободы выбора практики. Подлинно религиозного просвещения в России ведь не было и нет…

Здесь, да и нигде, нет места освещать критически собственно религиозную, т.е. философскую мысль, т.е. веру. Приходится себя ограничить разъяснением некоторых общественных бытовых «институтов» иудеев, хотя бы уже потому что в жизни петербургских жителей ныне ничего от наследия вероучения не наблюдается, но желание его иметь проявилось.

Для осмысления нынешнего стихийно сложившегося положения не миновать здесь комментария об активнейшей миссионерской деятельности современных так называемых «хасидов» Любавического толка, действующих в Петербурге.

Обзор основных идей хасидизма дан мною в большом послесловии к небольшой книжке Мартина Бубера «Путь человека по хасидскому учению» (в русском переводе изданном «Высшей религиозно-философской школой» в Петербурге в 1995 году.) Это будет полезно прочесть как дополнение к настоящему очерку.

В современных новых условиях в России заграничные миссионеры получили всяческие возможности вернуть евреев далеко вспять в те времена, когда они считались всего лишь религиозным сообществом, и всеми средствами вывести их на орбиту чуждой в Петербурге «хасидской, хабадской» набожности.

Так завещал еще вождь этого движения Йосеф-Ицхак, потомок династии Шнеерсона из белорусского местечка Любавичи. Он развил активную деятельность еще на родине, в России времен царства Александра III и Николая II, за что был четыре раза арестован в Москве и Петербурге по доносу противников (миснагдов) хасидизма (уже в пору его разложения и упадка) как вредного для иудаизма движения среди евреев. Арест имел место и при советской власти стараниями «евсеков». Ребе каждый раз бывал отпущен на свободу, вероятно, потому что его религиозные взгляды были близки православным, и жандармский следователь не мог его обвинить в ереси, а интеллигентные чекисты тогда не приняли к исполнению домогания «евсеков», ибо заговорщиком против Царской и Советской власти гражданин Шнеерсон не являлся. Его оставили под надзором близ Москвы, в Малаховке (это название от «малъах» (ангел) обещало ему, вероятно, ангельское покровительство.) Освобождение от ареста чекистами считалось и до сих пор празднично отмечается как «Божье чудо». Американские хасиды, приехав в Петербург как туристы, устраивают радостный хоровод, вероятно, из благодарности не то их Б-гу, не то чекистам, у «Большого Дома» – Управления КГБ на Литейном проспекте – полагая, что именно здесь сидел под арестом и был освобожден их Старец, Ребе.

Наконец, Шнеерсон получил разрешение покинуть СССР. Тогда он сначала поселился в Латвии, потом в Польше, где он основывал «школы-интернаты» («ешиве»), откуда он поддерживал связь с Россией, посылая воинам-красноармейцам мацу. Там он завел мастерскую, где выходной день мог быть в субботу (ведь неделя стала «пятидневкой», и выходные дни менялись в зависимости от предприятия).

В просвещенной Западной Европе, в Латвии, также Литве, Германии (Кенигсберге и Берлине), Голландии, где Шнеерсон выступал с проповедями, он успеха не имел. У него нашлись, однако, поклонники (т.е. хасиды) среди еврейских эмигрантов из России в Нью-Йорке (Бруклине), где он с семьей поселился, энергично продолжая свою деятельность, создав денежный благотворительный фонд от щедрых пожертвований.

«Любавичский ребе» был на старости лет признан (но не всеми хасидами) генеалогически потомком царя Давида, жившего 3000 лет тому назад, и из семени коего чаяли (как в отношении к Иисусу 1000 лет позже посмертно), рождения нового царя иудеев и Мессию (т.е. «помазанника», Спасителя мира). В некоторых посланиях сей именитый ребе проявляет поразительно путаную осведомленность об устройстве Семи Небес Мироздания то возвышающихся, то снижающихся в зависимости от заслуг перед Б-гом иудейских праведников, толкуя весьма темно о свойствах Света, космического и духовного Солнца.

Ныне приверженцы, адепты Шнеерсонов, – вновь, даже посмертно – распространяют среди евреев культ его личности, не закрепившийся во время его пребывания в Петербурге, когда он сиживал в тюрьме по доносу евреев со, строго говоря, справедливым обвинением в опасной ереси, так как ей был вынесен в Литве и в других городах России приговор об «отлучении» (херем) последователей «хасидизма» от правоверного иудаизма…

Теперь в России хасиды нашли вновь широкое поле деятельности, привлекая под сень ХаБаД детей, торжественно отмечая ритуальную физиологическую зрелость тринадцатилетних мальчиков, которые еще не способны понять учение «хасидизма» и изведать его благодать.

Впрочем, о сущности откровений Шнеерсона иностранные приезжие миссионеры вещают редко, отвлекаясь злободневной проповедью о набожности земных дел. Им, очевидно, здесь не с кем говорить на богословские темы.

Именно адепты династии Шнеерсонов, согласно новому толкованию их заповеди, оседлали еврейские общины в России, Израиле, среди советских иммигрантов в Германии, но главным образом – в США, взяв опеку над воспитанием подрастающего поколения, между прочим, в Петербурге.

Совершенно светским лицам еврейского происхождения в России и на отделившихся от СССР территориях стали прививать местечковую «хасидскую» набожность: носить ермолку, целовать мъзузу (капсулу с цитатой из Библии о Символе веры в Единобожие) и другие обряды. Выдаются подарки с кошерным питанием за счет щедрых иностранных пожертвований из фонда XаБаД, управляемого из Америки династией ребе Шнеерсона.

Особое внимание уделялось строительству синагоги, например, нынче в Таллинне; устройству «миквы» (бассейна для ритуального омовения», так как жена молодого раввина была вынуждена ежемесячно отправляться в Финляндию, где, правда, почти нет евреев, но есть миква). Столь же дорогое строительство было недавно предпринято в Штутгарте и в других немецких «Общинах», опекаемых «ортодоксами» (правоверными). Надо знать, что в квартирах благоустроенных городов есть ванны, и туда поступает обычная вода из водопровода, но нет дождевой, чтоб ею священно разбавить грунтовую, тщательно фильтрованную воду, каковой не было во времена сочинения Библии и Талмуда.

Столь сомнительной «набожности» не было с незапамятных времен в Европе. Потому весь этот комментарий полезен ныне, в XXI веке, чтоб понять свойства современного практического «хасидизма». А это имеет отношение к теме очерка. Ибо хасиды являются последними носителями идиша, считая этот язык для себя священным национальным достоянием. Между тем, язык «идиш» есть продукт средневековой ассимиляции, онемечения евреев.

Как ни парадоксально, этот некогда народный язык вот уже свыше ста лет воспринимается многими, в частности, писателями прошлого века, как и американскими студентами, вообще любителями идиша, как хранитель иудаизма, «идишкайт» (т.е. еврейского образа жизни) даже в Париже, Иерусалиме и Нью-Йорке.

По причине отсутствия знаний и такта, российские, как, впрочем, и немецкие власти, стали навязывать евреям «кафолическое» церковное понимание духовной жизни «общины», по мере возможности подчиняя ее назначаемому невесть кем раввину (состоящему на содержании секты ХаБаД или олигархов-евреев), поставленному, из самых лучших побуждений, блюсти перерождение евреев в религиозную, «синагогальную» общину людей, еще лишенных элементарных еврейских знаний, но уже получивших некую лоскутную информацию об истории и религии евреев. Это не их вина, а беда.

* * *

Остается впечатление, что даже у евреев Петербурга в недалеком прошлом не было рациональной эры «Просвещения» («Берлинской аскалы» XIX века). Ныне проповедуется в России знакомая лишь понаслышке набожность, культурно-исторически и практически преодоленная еще в начале XX века (если в России не раньше). Именно это насаждается ныне не столько из Израиля, где эта «духовность» бытует на идиш в Иерусалиме, но еще активнее –из Нью-Йорка через миссионеров иудаизма очень разного толка.

Это уже в течение нескольких лет находит место и в Петербурге. Еще откровеннее это миссионерство практикуется среди российских иммигрантов в Берлине, в бывшем, давно потухшем очаге еврейской ашкъназской, блестящей учености ХIХ века.

У евреев долго не было на свете, ни общего государства, ни подобия «церкви», а в России не было и нет для них отдельных школ, полноправных не духовных учебных заведений. Это само по себе бывало неплохо. Однако если их захотят создать, то это опять-таки повлечет за собою старый спор в новой ситуации совершившегося перехода на русский, ставший родным язык. Спорить придется не только конкретно о языке преподавания, но, что важнее, о его культуре, как и о праве родителей предрешить на годы вперед вопрос о религиозном и/или «светском» воспитании и – шире – об основах, о направлениях «еврейского» просвещения грядущего поколения, как и о возможном содержании соответствующего педагогического предмета в школах.

Этот спор ныне влечет за собою сложную проблему роли государства вообще, в отношении не только еврейских учебных заведений (также в самом Израиле) и любых общин в Европе. Проблема кроется в неоднозначном правовом понимании гражданства евреев как таковых, например, в новых федеративных республиках России и Германии, но не во Франции. Там вопрос о статусе евреев был решен по-«бонапартски» Наполеоном, который дал ответ в своем судьбоносном гражданском Кодексе…

Наполеон созвал представительный Синедрион (парламент) иудеев уже республиканской Франции, чтоб узнать их мнение. Хотят ли иудеи принять участие в правах и обязанностях всех граждан страны, как французы, или они сознают свою принадлежность лишь к своей религиозной общине? (Вопрос этот и теперь, спустя более двух сотен лет все еще актуален во многих странах.)

После основательной дискуссии был от имени этого Синедриона, т.е. в совещательном представительстве евреев, принят статус полного гражданства, который осуществлялся бы везде в пределах юрисдикции Наполеона как императора Франции.

(Местные, например, немецкие феодальные власти в европейских странах всячески противились признать равноправие своих подданных-евреев. После поражения «Великой армии» Наполеона и восстановления свергнутого королевства Бурбонов демократические достижения введенного «Кодекса», в частности, эмансипация евреев, были урезаны даже во Франции. (Об этом свидетельствует «Дело Дрейфуса»).

В России, где небольшая территория и даже Москва была оккупирована недолго Наполеоном, уравнение в правах подданных-граждан, по воле самодержца Николая Первого, и не начиналось. Его важные, чисто административные реформы не сулили евреям ничего хорошего. Царь был, видимо, сторонником «гетто», судя по определению «Черты оседлости».

Наполеон предоставил религиозным общинам определенную контролируемую автономию ­­даже составлявшим подавляющее большинство граждан католикам, в порядке конкордата, т.е. договора с Ватиканом как с государством. А для иудеев как для сообщества по вероисповеданию была учреждена «Консистория» (Особое Управление). В России для иудеев или мусульман ничего подобного не было. Было много раввинов, но не было «имперского» раввината. А это значит, что в Российской империи иудеи не имели своего полномочного руководящего представительства в государственном аппарате.

После упразднения еще при царизме Московского Православного Патриархата был учрежден так называемый «Священный Синод» на правах назначаемого царем, формально «светского» Министерства.

Атеистическая Советская власть сначала ликвидировала это ведомство, но под конец Сталин восстановил Патриархат. Подобную структуру Российская Федерация склонна теперь задействовать и для остальных конфессий, начиная с иудейской, в лице никем не избранного «Главного раввина», при отсутствии в Думе еврейской фракции или иных избранных народом депутатов, как в иных республиках.

Поэтому не миновать в очерке обсуждения отношений граждан не только религиозных, но и вообще жителей, официально не имеющих «вероисповедания» с правительством государства, в котором обитают.

Имеется в виду не спектр партий, идеологических амбиций или заданных претензий лиц еврейского происхождения: не сионизм в понимании Герцля и, наоборот, не XаБаД-ствущий хасидизм, не безродный коммунизм, не безусловный патриотизм, также не архаический «новый фундаментализм» у жителей любой страны.

Здесь речь должна в настящее время вестись принципиально только о самой возможности неких особых отношений, не обязательно религиозных, между гражданами одной страны к жителям другой страны, именно на политическом государственном уровне, а это не только, да и не столько проблема евреев, сколько глобальная, но, по крайней мере, европейская, в особенности – для народонаселения бывшего СССР.

На временно (хотя и долго!) оккупированных СССР прибалтийских территориях, например, во вновь суверенных республиках Литвы, Латвии и Эстонии, застряло в городах после распада СССР значительное число советских пришлых русских людей (среди них немало еврейского происхождения), у которых там подросло одно - два поколения потомков.

Россияне оказались вдруг в пределах отчужденных Украины, Белоруссии, Казахстана и остальной Средней Азии, в Азербайджане, Армении, Грузии. Для новых правительств суверенных государств, не состоящих еще в Европейском Союзе, возникает альтернативная задача либо лояльной интеграции, т.е. демократического сплочения своих граждан, либо мирного выселения их части куда-нибудь... (Кстати, это предложил правительству Царской России еще в 1904 году Герцль от имени еврейства.) Статус жителей «неграждан» (как в Латвии) предосудителен.

Многие коренные жители этих отделившихся земель проживают более или менее долгий срок в Москве, Петербурге и других городах Российской Федерации. Для этих людей возникает задача ассимиляции, т.е. сближения вплоть до слияния с ведущей культурой местного населения или поддержания изоляции, отчуждения и самостоятельного устройства зримых или незримых гетто. Это предлагали Гитлеру немецкие евреи в начале войны, подобную возможность ставил на вид Дубнов в Риге, где затевалось воздвигнуть образцовое гетто. Но Гитлер потребовал физического истребления евреев в Европе, а затем во всем мире. Есть основания опасаться, что этакая акция обошлась бы (как и подобные мереприятия) без серьезного сопротивления властей и даже с согласия общественных учреждений. Вроде «партий» и церквей.

Не стоит здесь рассуждать о причинах и последствиях географии расселения людей, в частности, в России, а также о характере взаимной бытовой ксенофобии. Для этого требуется доказуемая компетентность, которой нет даже среди рядовых местных ученых. Ведь научного народоведения и психологии как «характерологии социумов» в советских вузах не изучали. Провозглашали краткосрочно лишь «вечную дружбу», занимаясь теоретическим «каждением» партийных вождей, каковы бы не были их решения...

Между тем, феномен вживания в «заграничную» действительность требует глубокого эмпирического изучения, анализа. Одним рассуждением и парафразами теоретических цитат из сочинений этнологов делу не помочь.

Придется, как некогда раньше, боевым «нашим» смиренно учиться жить среди презираемых ими «не наших».

Евреи этому учились веками, «благодаря» репрессиям и дискриминации. Но даже их потомки с некоторых пор явно теряют эти ценные навыки, жизненно необходимые, кстати, трем миллионам турецким и другим иммигрантам в новой Германии (наряду с евреями, выходцами из России, между прочим, из Петербурга).

Вследствие перекройки политической (административной) карты мира, возникла совсем не простая задача – найти концепцию взаимоотношений, с одной стороны, между Россией и теми государствами, на землях которых проживают волею судеб не как эмигранты, россияне (среди них евреи), а с другой стороны – между прибывшими в Россию бывшими гражданами СССР и их историческими родинами.

Это – деликатная новая задача для русских (но искони решавшаяся евреями) с обеих сторон госграниц. Она не впервые больно задела евреев: после революций 1917 года, затем после разделов Польши, наконец (ли?), после недальновидного и безответственного распада СССР.

Ныне уже угасающая вспышка интуитивного еврейского энтузиазма от самого появления страны Израиль (не без поддержки со стороны Советского Союза в ООН), а в дальнейшем под впечатлением мирных и военных достижений Государства евреев способствовала (при содействии США) началу дозированной эмиграции евреев из СССР в Израиль, где без былой предварительной глубокой духовной и физической подготовки (т.е. без сионистской «ахшара») советские люди, вылетев легально (не без издевательств и унижений со стороны властей) как евреи, приземлялись в Тель-Авиве как «русские», пожалуй, во всех отношениях, или в Америке, куда отправлялись после врėменного привала в Австрии или Италии, по официальному маршруту в «Страну Обетованную» библейскому – к праотцу Аврааму.

Небывалая эмиграция теперь почти прекратилась из России, но не совсем – из самостийной Украины. Однако по известным причинам безысходности она может быть продолжена практически до полного исхода из страны, как это случилось в Польше. Там из трех миллионов говоривших на идиш уцелели последние узники немецких концлагерей, дожидавшиеся смерти, и несколько польских евреев, оказавшихся в ходе войны на территории СССР. Но и они были принуждены признать себя «сионистами», чтоб получить разрешение покинуть Польшу. След остался в виде привитого, еще между двумя мировыми войнами, польско-католического «антииудаизма», поджигаемого ныне радиовещанием «Мария» и другими СМИ по-русски в Петербурге...

В СССР был назначен «Антисионистский комитет» демонстративно под командованием еврея, генерала Драгунского, служившего по совместительству в должности начальника военной школы по обучению арабов терроризму. Разумеется, за мир и дружбу русских патриотов с обездоленными арабами, борющимися не против своих арабских богатых правителей, а против «израильских агрессоров» и вообще против всяких евреев как «агентов американского империализма». Между тем финансирующим терроризм мусульманам следвало бы просветить себя, затем юнцов об идеях ислама и насчет понятия «джихад» (« священная война») в почитаемом ими всеми, но, пожалуй, толково не читаемом Коране. Лучшее лекарство от всякого религиозного фундаментализма – это всегда именно фундаментальное просвещение! Спустя полвека в образованном в 1948 году государстве Израиль усилилось у части населения еврейское консервативное религиозное миссионерство ортодоксального хасидизма на идише и других языках в сердечном взаимопонимании, а то и во главе с американскими новыми «хабадниками» (по-английски, но и по-русски – для непросвещенных в религиях российских читателей). Очень правоверные иудеи, особенно в Америке, считали государство Израиль преждевременным и, по разным религиозным причинам, совсем не угодным их Б-гу.

Такие евреи были желанными туристами, которым в ленинградской синагоге в беседах с «молящимися« доказывали, что притеснения набожных иудеев давно нет... Организовывались встречи проверенного «представителя советских молящихся» в Нью-Йорке (но не в Иерусалиме). Условием отбора и получения краткосрочного загранпаспорта было умение говорить на идиш. Соответствующий инструктаж давался и еврейскому музыканту, который ехал в Америку в составе русского народного оркестра. В таких редких случаях ценились доказанная преданность Родине и знание идиша. Эти времена прошли.

Здесь нет нужды толковать русским про антисемитскую новую историю и старую религию евреев. Это успел сделать в своей книге («Самодержавие духа» / Очерки русского самосознания»: СПб, 1994) митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн для пущего вразумления начинающих иудофобов против библейских, иудейских, а также некоторых христианских вероучений.

Кажется, в российской прессе настоящих рецензий на это антисемитское сочинение не публиковано. Впрочем, из Московской Патриархии ему запретили выступать публично и давать интервью, но книгу не изъяли. Иоанн запрет нарушал, но вскоре почил в бозе (умер).

К сожалению, возможности сосуществования с местным арабским населением не были знакомы прибывшим из России еврейским пионерам, поселенцам в Палестине, которые начали строить под властью турецкой империи, а после Первой мировой войны – под покровительством британского мандата Лиги Наций «Еврейский очаг».

Евреи не должны были бы восприниматься как «колонизаторы», захватчики чужих земель. Сионисты-россияне непригодную болотистую малярийную землю покупали. Сначала взаимоотношения были по-соседски мирные, но в дальнейшем вследствие подстрекательства при попустительстве мандатных властей доходило до отдельных погромов. Экономическая бытовая разница между коренным населением и цивилизованными европейскими евреями стала увеличиваться, соответственно рос и бессмысленный террор против самозащиты евреев, как во время погромов в Одессе и в других местах. Подробности перипетий и последствия этих событий стоит понять и теперь ради будущего.

Советская власть и «евсеки», может быть, из сочувствия сочли нужным приступить к строительству Автономной земледельческой области для оздоровления всех евреев мира в духе кооперации, по Герцлю. Сведения о советской «классовой борьбе» сразу же напугали многих евреев, которые вследствие безработицы даже в Америке решили воздержаться от эмиграции в СССР, о котором в газетах сообщалось много привлекательного для евреев. Например, о радиовещании из Минска и Киева на идиш. Однако вскоре узнали за границей о неправедных кровавых процессах в Москве. Ничего хорошего не получилось из проекта «Биробиджан» в результате действий диктатуры Сталина…

Во время погрома в Германии никакое государство, за редкими исключениями, не желало дать еврейским беженцам приют: ни США, ни Великобритания...

Сразу после войны и нацистского погрома в Европе укоренившиеся в Палестне пионеры жертвенно спешили приютить еврейских узников концлагерей. До объявления независимого государства Израиль каждый еврей, прибыв в эту страну нелегально (куда мандатные власти впускали евреев лишь в очень ограниченном числе), с трудом получал возможность проживать под угрозой ареста или высылки.

Пережившие немецкие концлагеря иммигранты, будучи изнурены и наги, безо всяких документов стали прибывать в еврейскую страну при помощи американских благотворительных организаций. Это было непривычно и радостно для них.

Сейчас Израиль предоставляет еврею, сразу по прибытии в страну, полное гражданство.

Советским гражданам выезд заграницу без специального командировочного свидетельства был запрещен. Преступлением, предательством считалось уже одно желание покинуть «самую демократическую в мире Советскую страну», «где так вольно дышит человек». Помета в паспорте о еврейской национальности не признавалась привилегией на выезд в Израиль. Но в то же время армянин получал возможность въехать, переселиться на, так сказать, свою «историческую родину» в Советскую Армению, которая таковой не была...

Кстати, вопрос о том, кто может считаться евреем, так и не получил общепризнанного ответа в парламенте Израиля. (Под властью Гитлера ответ на этот же вопрос, был дан как окончательный приговор к смерти, который апелляции не подлежал.)

Теперь же израильтяне (не только по идеалистическим причинам) прибывают в качестве инструкторов-воспитателей «учить жить» других евреев, которые не переселились в Израиль.

Пока еще разрешается израильтянам (с любым гражданством) оказывать содействие еврейским общинам в странах Европейского и (Атлантического) союзов. Там общение протекает, на первый взгляд со стороны, беспроблемно, т.е. без обвинений «во вмешательстве во внутренние дела». Однако такая привилегия, как «двойное гражданство» (обычное в США) может прекратиться или стать негласным высочайшим исключением, как это уже практикуется в России «для особо важных персон», т.е. для потомков именитых дворян.

Израиль ведет себя так, как если бы Россия являлась открытой для въезда без виз страной и как будто существует «конкордат», договор насчет иудеев в России с Раввинатом в Иерусалиме, а также, с другой стороны, об иностранном покровительстве русско-православных святынь на территории Израиля. Юридически этого пока полностью нет.

Могут, однако, упаси Боже, настать и другие времена. Не верится, что все евреи, например Петербурга, которые, не проживая постоянно в Израиле, стремятся приобрести израильский или другой доступный паспорт «на всякий случай» либо вообще желают обрести религиозное или другое иностранное покровительство. Такое обусловлено конъюнктурой.

В пору агонии Советской власти молодые люди делали все возможное (и невозможное), чтобы «выбраться» из СССР с риском объявляя публично об отказе от советского гражданства. Тем самым такой еврей-«сионист» оставался бессрочно «отказником», считая себя уже «иностранцем» и гражданином Израиля, временно оставаясь в России, готовясь к отъезду, к «репатриации».

Такое состояние «сидения на чемодане» в свое время психологически почиталось у евреев Восточной Европы в какой-то мере желанным, хорошей основой школьного воспитания («сионистского» или «буддистского»). И это было педагогически действенно. В социологии это именуется положительно как «мобильность». Так форировлась психика еврейской молодежи в Прибалтике, между двумя мировыми войнами...

Однако такая концепция воспитания молодого поколения европейских евреев теперь, на стыке ХХ и ХХI веков, несмотря на уже сложившуюся привычку, рутину, кажется опасной для будущего и весьма проблематичной, если еще не предосудительной...

Есть еврейский опыт сознательной ассимиляции, американский опыт «плавильной печи (со щелями)» с Декларацией о правах человека, а также израильский опыт интеграции (а не ассимиляции!?). Опыт сей оказался весьма неоднозначным. Об этом свидетельствует регрессивное миссионерство некоего иудаизма вместо прошлого движения созидательного светского (но не советского) сионизма разного толка, а равно как «идишизма-фолькизма», ориентирующегося на эмиграцию в Биробиджан или в Южную Америку и Африку.

По этим давно пройденным путям дальше и дольше идти некуда и уже не стоит...

Всем вместе надо учиться думать над историческим опытом прошлого. И каждому в отдельности, в обстановке «глобализации», следует периодически подвергать ревизии свои собственные, но от кого-то усвоенные убеждения ради своего же личного или общего близкого будущего.

А для этого надо много знать и хотя бы кое-что понять и ответственно реализовать хотя бы для детей, которых надо учить, а не превращать опять в «стройматериал» для формирования «человека светлого будущего».

Тем не менее, пользуясь замешательством или терпимостью смущенных властей (пекущихся, прежде всего, о своем бытии в обществе) сочли возможным дозволить зарубежным деятелям, подчас плоховато знакомым с местной действительностью, открыть для еврейских детей школы с преподаванием сверх почему-то еще действующей старой рамочной государственной программой изучение иврита, фактически чужого российским школьникам, и учителям, и их предкам. Очевидно, как государственного языка Израиля и/или иудейского культа, а (к сожалению!) вовсе не как языка большой мировой культуры, разнообразной словесности наряду с античными языками, греческим или латынью. Так было принято в гимназиях (не только еврейских), как «путевка в жизнь» культуры, конечно же, по свободному альтернативному выбору. Почему бы не предложить интересующимся европейской культурой курс бывшего народного языка ашкъназов идиш?

Нынешняя школьная языковая политика вообще, особенно в отношении евреев в Европе, России и, пожалуй, еврейском государстве Израиль, – это смертный приговор и дишуи (что еще хуже) его ашкъназской культуре. Это далеко не единственный язык, который умирает в мире, в частности, на территории бывшего СССР. Это проблема для нескольких поколений, которых шумно, но тщетно наставляют беречь природу, консервировать все живое, хотя неясно ради чего.

Приезжим миссионерам и местным деятелям просвещения надо твердо усвоить, что «Закон об отделении церкви (т.е. религии как учреждения) от государства» можно признать и нынче справедливым и по-новому актуальным, даже если не считать всякую государственность благом, данным богами людям, а церковь (любой религии) как земное учреждение – дарителем спасительной благодати. Надо искать и найти новый путь в будущее. И хорошо бы эти вопросы четко обсудить публично.

Нет ни места, ни условий просветить все население, прежде всего, меньшинств в Петербурге (отнюдь не исключая евреев!). В этом деликатном деле воспитания поколения, которое, якобы по наитию, без учебы, должно будет знать «Что делать?»

Ясного продуманного ответа, хотя бы временной ученой концепции вúдения будущего не нашлось. Зато усердно редактируют, меняют «недалёко» представления о пока еще близком прошлом...

Затруднение при решении такой задачи понятно в обстановке развернувшейся недавно и еще не угасающей пресловутой травли «этих самых», «черных» или лиц «кавказской национальности», говоря короче и понятней – «не наших». А организованные по неким предложенным «свыше» моделям дрессировки «наших», особенно теперь, нужного просвщения нигде не получают, и, судя по всему, эти подростки играючи участвуют в затеянных для них взрослыми шумных политических демонстрациях, а в некоторых странах их соблазняют с оружием в руках творить историю. Тогда как нужных уроков они, пожалуй, не получат до их возмужания и дольше. Жаль! Ведь такой дефицит, судя по немецкому и китайскому примеру, дорого обойдется...

После все-таки продолжавшейся «Перестройки», призванной было реформами сберечь от огульного обвального крушения советскую власть, ее державу вкупе с благими намерениями при минимальном благополучии населения, обнаружилось, выражаясь стилистически плохо, но зато точно, «наличие отсутствия», или «отсутствие наличия» знаний, информации сродни невежеству. Явное неведение вследствие нехватки правдивой информации и наличия полуправды не только о «евреях», но и о русских, вообще, о многоликом народонаселении все еще огромной страны, требует от руководства обладания разными знаниями и интеллектом, доброй мудростью такого же обширного масштаба и объема.

Откуда бы этому взяться?..

Сперва при президенте Ельцине бывшие массовые средства дезинформации злорадно занялись разоблачением и осуждением порожденного ими же прошлого, а не обсуждением уже наступающего глобального будущего.

И Министерство просвещения, и дирекции школ явно недостаточно компетентны, чтоб ответить даже на простой вопрос: какова все-таки сущность, например, религии вообще и, в частности, еврейской, о которой так пекутся шустрые моложавые опекуны, прошедшие какой-то курс в православной семинарии, или исламском медресе, или иудейской ешиве, или светском учебном заведении Всемирной Сионистской организации, готовящей инструкторов на выезд, или Еволпейском Университете, вероятно, для «азиатского» общества Санкт-Петербурга?..

Есть серьезные основания усомниться, сможет ли на этот тестовый вопрос о сущности определенной религии толково дать ответ «духовенство» любого вероисповедания в Петербурге, да и вообще – в России. Этому ведь их не учили…

Если бы у врача или инженера обнаружился бы такой объем, и характер знаний, и педагогических умений, как у нынешних скороспешных наставников, едва ли стали бы доверять им делать операцию на человеке или чинить компьютер. А ведь в школах есть учителя, знающие свой предмет гораздо прочнее, чем те, кого нанимают объяснять школьникам «религию», (не только еврейскую) в целях формирования их души, характера.

Тут есть о чем подумать, заодно – и о сущности различий культур народонаселения России, ее соседей, также иностранцев, с которыми приходится общаться...

Многие ищущие и алчущие правды оказывались эмоционально жертвами «наукообразной» пропаганды разного толка, например, ленинской и/или гитлеровской.

Христиан стали привлекать к совершению старых обрядов, завлекая их в экзотические, изуверские секты, а бывшим мусульманам, лишенным элементарных, даже поверхностных знаний об исламе, стали рьяно внушать «фундаментализм», ограничившись лишь наставлением женщинам покрыть голову платком (лучше – все тело черной чадрой), а мужчинам – исполнять намазы (земные поклоны) и агитацией вернуться к законам «шариата». А в Европе в мечетях еще негромко призывают к участию в священной войне против «неверных». Это еще имеет успех у юнцов, любящих играть «в войну», на Кавказе, но (увы!) не только там.

В итоге, надо констатировать: вслед за суезнанием массивной и длительной «материалистической» антирелигиозной пропаганды (не только и не столько среди евреев, сколько вообще у всего населения) восторжествовало суеверие.

Стали пестовать, оживлять старые формы набожности, заимствуя предлагаемый зарубежный опыт, который вследствие недостачи критических современных подлинных научных знаний, казался привлекательно новым мировым годным для будущей культуры Петербурга.

При всем при том школы оставались в подчинении доставшихся в Петербурге от прошлых времен властных административных органов народного образования и институтов, готовящих новых учителей в старом догматическом духе и новой риторике. Образовался просветительский, пожалуй, идейный в перспективе, может быть, и полезный, но судя по Думе, пока явно бездумный, вакуум в руководстве всей страной.

Дыбом встал опять вопрос «Что делать?» Ясного продуманного ответа, хотя бы временной концепции, вúдения будущего, не нашлось. Поиск, надеюсь, продолжается...

Психологически примитивное учение Маркса-Энгельса (последний был все же первым, кто в качестве предпринимателя в Англии понял реальную социальную ситуацию бедноты, «пролетариата», и значение демократии для трудящихся), затем – моральный нигилизм Ленина и догматически жестокая практика дилетантски ведомого Сталиным режима «Диктатуры пролетариата» и всей трудовой страны, далее – тяжелая пятилетняя война, длительный застойный период «Зрелого социализма», сменившийся «диким капитализмом»… Все это вместе деформировало духовно, деморализовав в бытовом поведении все еще малокультурную массу, некогда отчасти законопослушных, но позже долго запуганных людей, среди них – еврейскую, местечковую, до революций беспочвенную переселившуюся в города бедноту, где она приобрела достаток и уважительное положение.

Это было между прочими людьми творческое, подлинно созидательное «Третье сословие» мещан. Так появлялась образованная буржуазия, класс предпринимателей (работодателей). В отличие от 1-го сословия, наследственного дворянства, а также, в известном смысле, от 3-го сословия, наемных трудящихся – все образуют ныне «некастовое» подвижное общество потребителей.

Убого понятые некогда передовые, но абстрактные, интеллигентские идеи насчет революционного обустройства страны, изложенные в начале ХХ века агитаторами и услышанные на родном языке идиш (с ироническим лозунгом «Ди нъшоме фун ди буржуес», т.е. Душу вон из буржуев) в свое время – еще в патриархальной среде, снискав доверие, оказались в итоге серьезным препятствием в освоении русской, все же европейской культуры. Эти люди поддерживали мировоззрение народничества и социализма. А это привело к разочарованию, и позже – застою во многих отношениях, но, прежде всего, в процессе формирования типа нового «советского человека», оторванного от критически неосознанной традиции в поведении евреев при быстрой поверхностной внешней абсорбции русского языка и посредственного менталитета. Этим бы серьезно заняться психологам!

В этой ситуации многолетнего некоего равновесия затеивались стихийно всё новые легкомысленные реформы под предлогом формирования «нового человека» с не терпеливым воспитанием и систематическим просвещением, а хотя бы с физиологическими «Павловскими» экспериментами на собаках или по-Дарвину с обезянами... В наследстве остались старые бытовые невзгоды и массовая растущая нищета, долго затушевываемая громкими сельскохозяйственными рекордами колхозов-«миллионеров», а теперь числом личных индивидуальных миллиардеров. Добавились новые опасности богатым – от разгула преступности, равно как иные многообразные реальные угрозы обществу и человечеству.

Опасаясь распространения в силу отчаяния «старообрядческого» русского незлобного изуверства и агрессивного неонацизма, а также родственного, тоже наступательного пробудившегося исламистского внешнего и иудаистского внутреннего, пока, в общем, в России еще спокойного «фундаментализма», следует образованным людям, ученым, интеллектуалам стараться делать выводы и лично для себя, в самом себе преодолеть проницающий в Петербурге со всех сторон и во всей стране клерикализм, т.е. демонстративное заигрывание с довольно моложавым консерватизмом, показной «религиозностью» во взглядах, и кондовой набожностью (с ее внешними атрибутами в быту).

В завершение очерка еще несколько слов в древнееврейском стиле.

«Иудаизм» (включая дочерние мировоззрения «Христианство», «Ислам») подразумевает три метафизические ключевые величины: «Бог» (а его или ее можно ощутить только лично), «Учение» (Тору, значит «учебу» в безграничном объеме и времени) и «Израиль» (в непространственном, совсем не этническом, не географическом, но некогда, пожалуй, в историко-философском значении), в понимании как «Человечество».

Позвольте мне, как долгожителю, посоветовать читателю-современнику постараться присовокупить к этой метафизической триаде – «Троице» – себя, свое «Я» как значимую единицу, пусть даже перед нулями.

Автор просит прощения у читателя, если настоящий очерк местами принудил его думать непривычно.

Послесловие

В связи с шире взятой темой «Идиш в Петербурге» следовало бы для тех и о тех, кто считает себя «петербургскими евреями», не став ими преемственно духово, проводить в отношении культуры (пожалуй, только ради будущего), впредь уже не слишком длительные социологические наблюдения.

Среди пятимиллионного населения Петербурга были выявлены несколько стариков и старух, которые прибыли из местечек или из других городов, но уже многие годы проживают здесь. Некоторые из них учились в детстве в советских школах на идиш. Они еще помнят свой семейный язык, но не способны адекватно свободно говорить и думать на нем. Остатки их родного языка лишены дыхания жизни. Их речью занялась группа лингвистов в 80-е годы ХХ века. Кое-что было даже опубликовано для науки.

Можно спросить: зачем понадобилось эти языковые осколки тщательно изучать? Не лучше было найти знатоков идиша в Нью-Йорке или Иерусалиме, Париже или Амстердаме?

В оправдание этих усилий важно сказать, что желающий стать врачом, чтоб спасать и понять жизнь, должен сначала резать трупы. После их исследования будущий врач сможет помочь людям жить.

Есть большой резон изучать процесс смешения языков, вообще интеграцию культур в большом городе и исследовать угасание, омертвение языка идиш в Петербурге и об этом оповещать. Это полезно не столько ради евреев, сколько для понимания городской ведущей русской культуры, подвергающейся, пожалуй, бездумно вульгарной американизации под натиском коммерческого бескультурья.

Ученые должны ради будущего научиться документировать эти явления и сообщать об этом регулярно через СМИ, так как именно прессой внедряются в речь горожан искажения языков повседневного общения.

Итак, старания нескольких лингвистов сводилось к выявлению из языка характера взаимодействия людей разных культур. Народная речь нынешних жителей Петербурга заслуживает, следовательно, во многих отношениях фиксации сохранения для близкого будущего как объективное свидетельство времени.

Стоило бы городским властям учредить «Документационный центр живой речи жителей Петербурга» любого языка, не исключая евреев.

 

***

Исследование финансировал и вдохновлял профессор д-р Тьерд Де Грааф из Гренингена (Нидерланды). Его проект посвящен изучению умирающих языков, в особенности, Сибири.

Деньги на издание настоящего очерка дали любители языка идиш, которые просили автора их не называть.

Санкт Петербург – Гамбург. Сентябрь, 2009.

 

---

---

Всего понравилось:8
Всего посещений: 3099

Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer10/ILevin1.php - to PDF file

Комментарии:

---

Борис Э.Альтшулер
- at 2014-11-11 12:06:11 EDT
яков сосновский
хадера, израиль - 2014-11-11 11:23:25(609)

...большинство израильских арабов, а также других меньшинств. в достаточной степени владеет практическим ивритом.
-------------------------------------------------------------
Во время моего пребывания в Израиле довелось познакомиться с арабами, бойко говорящими на идиш. Это было около 40 лет назад. Арабы эти работали в своё время у еврейского каблана на строительстве Тель-Авива и хорошо нахватались идиш.

---

яков сосновский
хадера, израиль - at 2014-11-11 11:37:13 EDT
2. Продолжение отзыва.
Что касается связанного с идишем богатейшего культурного наследия, его распространения среди евреев и всех народов мира, то тут остается путь перевода наиболее выдающихся произведений на другие языки народов мира.
Примеры - на каждом шагу: Гомер, Шекспир, Шолом Алейхем,
Пастернак всемирно известны благодаря переводам. И тут большое значение имеет подготовка специалистов, владеющих в совершенстве идишем и его диалектами.
Полагаю, было бы уместно опубликовать упомянутое выступление
М.Юшковского в "Заметках" и продолжить дискуссию о судьбе языка идиш и путях его распространения.
Что касается оценки работы И.Левина, поддерживаю высказанные мнения о ее выдвижении на конкурс лучших публикаций года.

---

яков сосновский
хадера, израиль - at 2014-11-11 11:23:25 EDT
Недавно в израильской прессе появилась статья д-ра Мордехая Юшковского, инспектора министерства просвещения Израиля по преподаванию языка идиш "Презренный жаргон или язык еврейской аристократии" (9 tv.co.il/news/2014/10/22/188007.html), вызвавшая обширную дискуссию (на сегодня уже - 279 комментариев) о перспективах языка идиш, особенно в Израиле, где государственным языком является иврит и где проживает большая часть евреев мира.
Я склоняюсь к мнению авторов отзывов, обоснованно полагающих, что введение идиш в качестве обязательного для изучения в школах
невозможно: примерно половина евреев Израиля -сефарды, да и среди ашкеназов владеет идишем в той или иной мере лишь ничтожное меньшинство. Более того, по моим наблюдениям, большинство израильских арабов, а также других меньшинств. в достаточной степени владеет практическим ивритом.

---

Мина Полянская
- at 2014-11-08 00:46:13 EDT
Дело в том, что профессор Исидор Левин и близко к компьютеру не подходит, и , разумеется, никогда не публиковался в интернетных сетях. По сути дела, редактор Евгений Беркович впервые представил учёного такой огромной аудитории, и заслуга его , если не побояться быть высокопарной, огромна. Вдруг высветился неожиданно из прошлого ещё один "кусочек" истории.
И, более того, наш редактор вызвал этой публикацией познавательные комментарии. Так например, дополнительные сведения Альтшулера настолько интересны, что хочется вслед за Пушкиным воскликнуть ("Ай да Пушкин, ай да сукин сын" - это он поводу своего "Бориса Годунова"): "Ай да, Борис!" Ну,и так далее.

---

Борис Э.Альтшулер
- at 2014-11-07 01:45:24 EDT
Ч. 3
В заключение моего постинга не могу удержаться от того, чтобы не сослаться на собственную публикацию на Портале Берковича „Русская „блатная феня“ и немецкая „красная речь“ (http://berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer10/BAltshuler1.php), где, среди прочего, как и в статье уважаемого автора говорится о тесных связях истории языка идиш с античным арамейским и средневерхненемецким.
Несмотря на публицистическую остроту некоторых положений автора, работа исключительно ценная. Поэтому поддерживаю мнение г-на Штурмана, что большое эссе Исидора Левина и документальная проза Исаака Мостова должны быть отмечены как лучшие дебюты года.

---

Борис Э.Альтшулер
- at 2014-11-07 01:42:54 EDT
Ч.2
В становлени литературного языка идиш большую роль сыграла деятельность энтузиастов и еврейской интеллигенции конца 19 – начала 20 вв. С 30 августа по 3 сентября 1908 года в Черновцах состоялась легендарная Первая конференция по еврейскому языку, на которой обсуждался вопрос какой язык должен считаться национальным языком еврейского народа - идиш или иврит. Победил идиш. В резолюции конференции стоит: "Первая конференция еврейского языка признаёт идиш в качестве национального языка еврейского народа и призывает к политическому, культурному и социальному равенству."
В 1925 году в Берлине по инициативе ряда известных энтузиастов был основан Еврейский научный институт (ИВО / YIVO), который позже был перенесен в Вильно, тогда ещё в Польще, где под руководством д-ра Макса Вайнрайха развернулась плодотворная научная работа. После начала 2-ой Мировой войны часть коллекций института как и сама семья М.Вайнрайха были спасены в Нью Йорк, где уже существовал филиал, действующий как YIVO по сей день. До этой войны идиш по мнению Британской энциклопедии считался пятым по значению мировым языком.
Поэтому спорными являются положения, что ни еврейские писатели, ни еврейский театр, фильмы и музыка с её песенной культурой не сыграли большого значения в становлении литературного языка. Знаменитая пьеса Ан-ского „Дибук“ по сей день является украшением репертуара мировых театров. Разумеется, что и ежедневное использование хасидами идиш и даже его проникновение в еврейскую литургию всё ещё говорит о живучести этого европейского языка ашкеназов.

---

Борис Э.Альтшулер
- at 2014-11-07 01:40:10 EDT
Ч.1
Автор Исидор Левин (лат. Izidors Levins) родился 20 сентября 1919 г. в Даугавпилсе, Латвия и проживает в настоящее время в Германии – фольклорист, исследователь народных повествований и богослов.
В 1937-1941 гг. И. Левин изучал эстонский и сравнительный фольклор у Вальтера Андерсона и Оскара Лооритса, а также иудаизм, семитистику, историю религий и библеистику в Тартусcком (ранее Дерптском) университете.
16 марта 1942 г. Левин был арестован в ходе рейда нацистской Службы безопасности. Между 1942 и 1945 гг. он находился в заключении в тюрьмах и в различных концлагерях, – последним из них стал концлагерь Штутгоф, откуда после освобождения советскими войсками он отправился обратно в Тарту. Там снова оказался в тюрьме, на этот раз в советской, но после восьми месяцев заключения был освобождён.
С 1952 по 1955 гг. изучал русский язык и литературу в Педагогическом институте в Ленинграде, а затем завершил заочную аспирантуру. Долго работал в Армении а также в Душанбе с целью организации фольклорных архивов и систематизации архивирования текстов, а также для подготовки местных исследователей - в советском жаргоне „национальных кадров“. Сегодня он почетный профессор университетов Санкт-Петербурга, Еревана и Душанбе.
Надо отметить, что необыкновенно интересные воспоминания учёного по истории языка идиш и его оценки нередко довольно субъективны, что даже побудило некоего Рувена Циперштейна проживающего одновременно в Пинске и в Бресте написать в комментарии на идиш, что евреи сами виноваты в своей судьбе(?!). Александр Ойзерман из Кфар-Сабы подчеркнул заслуги еврейского мецената Игоря Фельдблюма и его компании (фонда?) „Ам эхад“ - Единый Народ. Вполне допускаю, что хотя субъективно в тяжёлые для евреев Ленинграда годы эта помощь представлялась слабой, стоила она, очевидно, г-ну Фельдблюму больших денег. Побольше бы таких еврейских меценатов...

---

Мина Полянская
- at 2014-11-05 00:15:47 EDT
Максим Штурман точно охарактиризовал работу Исидора Ефимовича( так я привыкла называть профессора Левина в Петебурге). Творение и в самом деле уникальное - с одной стороны,глубокие знания, с другой - история - факт его личной биографии, его собственной трудной судьбы, судьбы юноши, потерявшего до единого всех родных в концлагерях и оставшегося случайно в живых в полном одиночестве.
Можно, конечно не соглашаться с его мнением, допустим, об антифашистском комитете, или же с его трактовкой образа Михоэлса, в нашем сознании трагической жертве Сталина, затмевающей все остальное. Можно возражать, если конечно есть серьёзные контрдоводы специалистов. Здесь и в самом деле досталось здорово и хасидам, и израильтянам, и немецким чиновникам, и американским евреям, и России. У профессора Левина неожиданные , абсолютно СВОИ взгляды на историю. Сокровища своих знанией, факты, шокирующие иной раз, он щедро разбрасывает нам на ходу и мчится дальше за своей мыслью. И неожиданны детали, знаки времени, оторванные его клочки складываются в некую неординарную картину эпохи. Я надеюсь, что Исидор Ефимович нам расскажет ещё о том, как создавалась Библия - а у него уже написана сейчас такая книга.
Исидор Левин, по-моему, яркий дебют в этом году. И хорошо было бы отметить этого автора как "Автор года"

---

Максим Штурман
- at 2014-11-04 15:07:06 EDT
Внимательно прочитал этот огромный труд, но вижу, что надо к нему возвращаться еще и еще. Это уникальное творение - с одной стороны, энциклопедия по количеству зафиксированных фактов, с другой стороны, страстное и глубоко личное восприятие истории, с которым далеко не все согласятся. Здесь здорово достается и любавическим хасидам, и израильтянам, и немецким чиновникам, и американским евреям, не говоря уже про российские власти. Оценки хлесткие, запоминающиеся. И, главное, не затертые, а свежие, самостоятельные. Автор своей большой и насыщенной жизнью заслужил право иметь свое мнение. Даже если оно кому-то и неприятно.
Если говорить в целом, то Исидор Левин и Исаак Мостов - два самых ярких дебюта в этом году в журнале. Я бы отметил их на конкурсе "Автор года".

---

Alexander Oyzerman
Kfar-Saba, ISRAEL - at 2014-11-04 09:04:54 EDT
“Оплачиваемый за счет американского фонда материального вспомоществования труд председателя и двух секретарш сводится к такой по-советски обюрокраченной текущей канцелярской деятельности, как распределение денег и вещей.”
“Американский фонд” – это кампания “Ам ехад”, созданная более десяти лет назад жителем Штатов Игорем Фельдблюмом и имеющая в штате единственного сотрудника – своего председателя. Когда-то Игорь посетил Петербург, где учился в семидесятых, посетил своих прежних знакомых. Он был потрясен скудостью жизни петербургских стариков, некоторые из которых уже не могли выйти из дома, которые жили впроголоть, получая нищенскую пенсию, которые давно уже забыли о том, что существуют магазины одежды, обуви и белья, которые постоянно делят свои гроши между аптекой и булочной, и, главное, не имеют никакой надежды получить какую-то помощь от кого-бы то ни было. Игорь и его семья – люди совершенно среднего достатка – уже много лет пишут и рассылают письма потенциальным жертвователям, собирают пожертвования и передают эти деньги петербургским старикам, не кладя себе в карман ни цента. Одна женщина, беконечно честная и преданная этому гуманитарному делу, находит нуждающихся стариков и передает им скромную помощь (опять-же – бескорыстно, без какого-то материального возмещения) через двух работников синагоги, женщин пенсионного возраста, "молящихся" на Игоря за его единственную в данном роде деятельность. Честь и хвала таким людям, как Игорь Фельдблюм и его помощники!

---

Michael
NYC, ny, USA - at 2014-11-04 06:46:55 EDT
Наконец, Шнеерсон получил разрешение покинуть СССР. Тогда он сначала поселился в Латвии, потом в Польше, где он основывал «школы-интернаты» («ешиве»), откуда он поддерживал связь с Россией, посылая воинам-красноармейцам мацу. Там он завел мастерскую, где выходной день мог быть в субботу (ведь неделя стала «пятидневкой», и выходные дни менялись в зависимости от предприятия)"

"ПАНСКАЯ" ПОЛЬША - НЕ "ЖИДОКОММУНА" И "ПЯТИДНЕВОК" ТАМ НЕ ПРАКТИКОВАЛИ !

---

Марк Фукс
Израиль - at 2014-11-04 04:16:57 EDT
Безусловно интересная и оригинальная работа. Мне кажется, что ее следует рассматривать не столько, как некую энциклопедию, справочник, а прежде всего, как материал для собственных рассуждений, собственной попытки анализа и выводов и как свидетельства участника роковых и судьбоносных для идиша ровесника и участника (не постороннего наблюдателя!) века.
Многие мои догадки и предположения о деятельности, квалификации и ангажированности т.н. еврейских организаций в современном Санкт Петербурге и в России в результате чтения статьи нашли подтверждение.
Уважение к автору, его авторитету, знаниям и подвижнической деятельности, сознание собственного недостаточного владения вопросом не позволяют мне вступать в дискуссии по некоторым вопросам статьи-исследования, и я позволю себе ограничиться словами благодарности и пожеланиями всех благ автору.
М.Ф.

---

Мина Полянская
- at 2014-11-04 01:43:53 EDT
Дорогой Исидор Ефимович. Я дочитала только до половины ( по Мандельштаму: Я список кораблей прочёл до середины), но переполнена до краев эмоциями и чувствами(!), охватившими меня.
Как же мне повезло, что Вы делитесь со своими уникальными знаниями на страницах журнала Евгения Берковича. И как же замечательно, что Вы у нас есть.
Завтра вечером я буду читать вторую половину текста, поскольку нельзя же такой насыщенный, наполненный необычной даже информацией текст читать вот так сразу. Надо ничего не упустить!
Спасибо Вам. Здоровья и такой же энергии творчества.

---

Ruven Tsypershteyn
Pinsk, Brest, Belarusiya - at 2014-11-03 21:14:57 EDT
סיז שלעכט וואס טוט זיך היינט מיט יידיש,און דאס וואס געטראפן מיט יידיש שולדיק אין דעם יידן אויך

---

---

---