Баллада о женщине-матери
Бася Иосифовна Гольдман, в девичестве Грузман, родилась 18 марта 1909 года в местечке Ярмолинцы Каменец Подольской (сейчас Хмельницкой) области на Украине в еврейской семье Иосифа Хильевича Грузмана, работавшего на железной дороге. Отец, 1873 года рождения, умер в 45 лет в 1918 году, оставив Басю с матерью Нехамой 1882 года рождения и больным братом Хилем, моложе Баси на пять лет. Жить стало трудно, и с десяти лет Бася стала работать у местного портного. Она упорно трудилась, стала квалифицированной швеей. Отсутствие отца и трудолюбие рано сделали Басю взрослой и самостоятельной. Так, например, она в возрасте 15 лет повезла больного глазами брата 10 лет в город Проскуров (Хмельницкий), что в 30 километрах севернее Ярмолинцев, на глазную операцию.
Недалеко от дома Баси в семье меламеда (учителя) Бенциона Гольдмана в 1906 году родился мальчик Иоиль. После революции Бенцион уже не мог работать учителем еврейского языка и занимался починкой обуви, а его сын Иоиль стал парикмахером. Молодой Иоиль после смерти отца Баси иногда заходил к соседям Грузманам, чтобы приободрить семью или чем-нибудь им помочь. Бася и Иоиль начали дружить, полюбили друг друга, и в 1930 году они поженились. В небольшом местечке Ярмолинцы трудно было найти работу, и молодая семья в том же году переехала в город Проскуров. Бася устроилась швеей в артели, а затем ретушером в фотомастерской. Иоиль устроился парикмахером в доме офицеров. Сняли комнату на втором этаже двухэтажного домика кузнеца Сигала.
28 июля 1931 года в семье Баси и Иоиля Гольдманов родился сын Иосиф, а 20 июня 1936 года – дочь София. В Проскурове Бася продолжила учебу в вечерней школе, где в 1935 окончила 7-ой класс. За успешную учебу была награждена позолоченным бюстом Сталина и книгой украинского писателя Тараса Шевченко. Во время учебы иногда приходилось брать с собой в школу маленького Иосифа. В 1937 и 1938 годах семья Гольдманов с детьми ездила в отпуск в Ярмолинцы к родственникам. В начале 1934 года Иоиль в течение нескольких месяцев служил в армейской части в местечке Меджибож Каменец Подольской области. Перед войной молодая семья Баси и Иоиля вместе с детьми жила неплохо, трудились, отдыхали, в доме звучали песни, и была скрипка, на которой иногда играл Иоиль.
Бася Иосифовна Гольдман
1 сентября 1939 года, когда Иосиф начал учиться в первом классе, началась Вторая мировая война, немцы напали на Польшу. Город Проскуров находился менее 100 километров от советско-польской границы. В городе началась частичная мобилизация, во время которой 7 сентября был мобилизован Иоиль, муж Баси. А уже 17 сентября 1939 года Иоиль вместе с советскими войсками перешли польскую границу под лозунгом освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии. На самом деле был осуществлен раздел Польши немецкими и советскими войсками в соответствии с тайным «договором Молотова-Риббентропа». Только 20 апреля 1940 года Иоиль был демобилизован, все это время он служил в 815 полевом автохлебзаводе парикмахером. За время его отсутствия Басе пришлось много пережить – ведь надо было работать, кормить детей и ухаживать за ними.
22 июня 1941 года немецкие войска вторглись в Советский Союз. Проскуров оказался рядом с театром военных действий, начались жестокие бомбардировки. Муж Баси Иоиль 25 июня снова был мобилизован, а через 2 дня ушел на фронт, который стремительно приближался к городу. Последние дни июня и начала июля проходили в постоянной тревоге, бомбежках, слухах. Началась эвакуация. Басе пришлось одной с двумя детьми собираться к отъезду. 3 июля Бася с сыном Иосифом 10 лет и дочкой Софой 5 лет погрузилась на открытую железнодорожную платформу вместе с соседями, семьей Сигал и Маней Веретиной с матерью Идой, и двинулись на восток… Уехали вовремя, так как уже 8 июля немцы вторглись в Проскуров. Ехали медленно, только на следующий день приехали на ближнюю станцию Деражня, где немецкий самолет сбросил зажигательные бомбы на закрытые вагоны эшелона, в которых находились снаряды. Вагоны загорелись, снаряды начали взрываться. При попытке отцепить вагоны со снарядами погиб офицер, сопровождавший вагоны. Пассажиры открытых платформ вынуждены были бежать в близлежащий лес. К ночи взрывы прекратились, прибыла ремонтная бригада, которая с помощью пассажиров к утру подготовила путь и эшелон, который снова тронулся на восток.
Поезд двигался медленно, часто останавливался в поле. На одной такой остановке десятилетний Иосиф слез с платформы и стал собирать землянику. Вдруг поезд тронулся, мальчик с трудом успел схватиться за последнюю платформу. А чего это стоило его матери Басе, которая была в постоянных заботах сохранить и накормить детей. Направление движения эшелона постоянно менялось из-за бомбежек и изменения фронтовой обстановки. То на Киев, потом на Харьков, Ростов, Батайск, Кропоткин (станция Кавказская), наконец, на Ворошиловск (Ставрополь), дальше тупик. 15 июля 1941 года приехали на станцию Изобильная, где эшелон начал разгружаться. На следующий день на нескольких повозках, запряженных волами, семью Баси Гольдман вместе с другими эвакуированными отвезли на хутор Сухой, где в колхозном клубе их за много дней вкусно накормили. Скоро подошли местные жители, которые выбрали себе квартирантов из эвакуированных. Семья Баси попала в семью Домановых, у которых были две девочки 11-ти и 9-ти лет, а отец их скоро был мобилизован. Бася работала в колхозной бригаде, а ее дети летом находились в детском саду, осенью старший Иосиф начал учиться во 2-ом классе. На этом хуторе находились и земляки Баси. Здесь семья Баси жила до глубокой осени 1941 года. В свободное время Бася трудилась швеей, что помогало прокормить семью [1, 2].
Через несколько дней после того, как на станцию Изобильная прибыл эшелон из Проскурова с Басей и ее детьми, туда же прибыл эшелон с эвакуированными из города Станислава (Ивано-Франковск). В этом эшелоне находилась еврейка Вера Эммануиловна Красницкая 1908 года рождения с дочкой Интерной (имя связано со словом интернационал) 1931 года рождения и сыном Виленом (имя связано с В. И. Ленином) 1938 года рождения. Муж Веры, кадровый офицер Красной Армии, коммунист с 1930 года, капитан Виктор Волькович Красницкий служил начальником штаба разведывательного батальона танкового полка, женился на Вере в 1929 году [3]. После разгрузки эшелона Вера Красницкая с детьми была также направлена на хутор Сухой, где она квартировала недалеко от Баси Гольдман. Летом дети Баси Гольдман и Веры Красницкой находились в одном детском саду, где обе мамы и познакомились. Общие интересы подружили молодых женщин, они поддерживали друг друга. Скоро Вера серьезно заболела, у нее обнаружили опасное онкологическое заболевание – саркому. Ей надо было лечиться, ездить в район. Приходилось оставлять на Басю детей. Больная Вера Красницкая, которой сделали операцию, не могла работать, за ней приходилось ухаживать Басе. Басе также пришлось взять на себя заботы о малолетних детях Красницкой.
В конце 1941 года возникла угроза прорыва немцев на Северный Кавказ. Это грозило повторной эвакуацией. Эвакуированные из сельской местности стали перебираться на железнодорожные станции. Семья земляков Сигалов переехала на станцию Изобильная, приглашали и Басю переехать. Но Бася не могла оставить больную Веру с детьми, которой становилось все хуже. Но немцы приближались, вследствие чего пришлось все-таки переехать в Изобильное и Басе с Верой, и их детям. Здесь они поселились уже вместе в маленьком домике у пожилой учительницы. Из газет узнали о наградах подполковника Виктора Красницкого, а однажды Вера узнала мужа в кинотеатре в одном киножурнале, где Виктор вылезал из горящего танка. Несколько позже узнали и почтовый адрес родственников Виктора Красницкого. Были получены и первые сведения о муже Баси Иоиле Гольдмане, который служил тогда в артиллерийском гвардейском полку. Однако, из-за вторичной эвакуации и временной оккупации, связь с Иоилем была утеряна.
Здоровье Веры все ухудшалось. Бася ездила с Верой в город Ставрополь на облучение, но с этим в то трудное военное время ничего не получилось. Вера все слабела, просила Басю заботиться о ее детях в случае ее смерти. Время шло, многие эвакуированные, в том числе земляки Сигалы, уехали, а Бася из-за больной Веры все задерживалась. Вторично эвакуироваться с тяжело больной Верой и ее детьми Басе с детьми удалось только специальным эшелоном в конце июля 1942 года, когда немцы были уже недалеко от Изобильного. Эшелону пришлось прорываться к узловой станции Кавказская навстречу наступающим немцам. К несчастью, немцев опередить не удалось. Между Григорополисским разъездом и станцией Темижбекской, недалеко от подсобного хозяйства Темижбекского зерносовхоза, эшелон с вторично эвакуированными был подвергнут самолетами бомбежке и обстрелу из пулеметов, а также встречен 12 немецкими танками, которые также обстреливали эшелон. Паровоз был поврежден, машинист с помощником были убиты. Было много убитых и раненых среди эвакуированных. Все вторично эвакуированные, в том числе Бася и тяжело больная Вера и их дети попали на оккупированную немцами территорию.
Эвакуированные стали выбираться из разбитого эшелона. Бася с Верой знали, что немцы делают с евреями, и посоветовавшись, Бася отправилась в ближайшее укромное место, где закопала паспорта и свидетельства о рождении и другие документы, свидетельствующие о еврейском и коммунистическом происхождении Баси с Верой и их детей. Было решено говорить, что документы сгорели вместе с частью вещей. Бася изменила свою фамилию, имя и отчество Гольдман Бася Иосифовна на Лысюк Татьяна Дмитриевна, украинка. Она хорошо знала украинский язык, говорила на нем без акцента, русский знала тоже, но с украинским акцентом, ведь дома говорили на идиш и украинском. Изменили имена и отчества и дети Баси, Иосиф стал Николаем Леонтьевичем (Колей), а София стала Раисой Леонтьевной (Раей). Красницкие не меняли фамилий и имени матери, изменили только отчество матери и имена детей, Вера Эммануиловна стала Верой Ивановной, русской, (ведь в семье кадрового военного говорили по-русски), Интерна стала Ниной Викторовной (Ниной), Вилен стал Виктором Викторовичем (Витей). Старшим детям было поручено поработать с младшими, называя друг друга новыми именами. Скоро к эшелону пришли немецкие солдаты, некоторые стали грабить. К вечеру к эшелону подошла немецкая охрана, эвакуированным велели оставаться у вагонов, никуда не уходить.
Все сведения, указанные выше, кроме сведений о Красницких, приведены на основании небольшой статьи [1] сына Баси Иосифа Гольдмана, опубликованной в 2002 г. в книге «Последние свидетели», а также в рукописной работе Иосифа Гольдмана [2] . Эти работы написаны более чем 60 лет спустя прошедших событий на основании воспоминаний мальчиком 10-12 лет. Многое забыто, иногда перепутано. Но ведь должны быть архивные материалы тех лет. Ведь Бася с детьми оставалась жить в месте бывшей оккупации до осени 1945 г., когда демобилизованный Иоиль увез семью в Проскуров. Более того, в 1944 г. Бася выступала свидетелем на процессе изменника старшего полицейского И.И.Истомина. Иосиф Гольдман стал обращаться в различные архивные организации, После долгих мытарств в 2010 году был получен архивный документ 1944 года, протокол допроса свидетеля Баси Гольдман на суде И.И.Истомина [4]. И сейчас есть возможность восстановить цепь событий достаточно точно.
На следующий день немцы гестаповцы разделили эвакуированных на две группы: в одну входили евреи, в другую люди других национальностей. Семья Баси была представлена как украинская семья, мать Лысюк Татьяна Дмитриевна. Семья Веры была представлена, как русская семья, мать Красницкая Вера Ивановна. В этот раз все принимали на веру, не придирались. Не евреям разрешили переехать в совхоз, а также в близлежащие хутора, евреи пока оставались у эшелона. Этим разрешением воспользовались Бася и Вера, которые вместе с детьми перебрались на территорию усадьбы зерносовхоза и поселились вместе в конторе элеватора. Через трое суток от эшелона на центральную усадьбу Темижбекского зерносовхоза прибыли и остальные эвакуированные, которые также разместились в помещениях совхоза. Через 10-12 дней Бася впервые увидела старшего полицейского Ивана Ивановича Истомина, который на станции проводил собрание с рабочими и служащими элеватора. На собрании он объявил, что все население совхоза и станции обязано сдать оружие, уничтожить портреты вождей и руководителей партии и правительства, снести все государственное имущество, взятое во время эвакуации, всем евреям взяться у него на учет. Предупредил, что к лицам, не выполняющим данный приказ, будут приняты меры репрессивного характера. Через 2-3 дня все евреи, взятые на учет у старшего полицейского, были отправлены в райцентр Новоалександровку в концлагерь, расположенный в помещениях яйцебазы, откуда никто из них не возвратился. Всего по первому разу было отправлено (числа 15-16 августа 1942 г.) более 100 человек. Организатором отправки еврейского населения в райцентр был старший полицейский Иван Иванович Истомин. Об этом рассказала следователю в 1944 году Бася Гольдман.
Но тучи над семьями Баси Гольдман, Веры Красницкой и еще одной еврейской семьей из 20-летней Марии Веретиной и ее 55-летней матери Идой сгущались. Мария, невеста советского командира и землячка Баси, тоже спрятала документы, а из-за еврейского типа лица представлялась армянкой. Трагедия была в том, что ее мать говорила только на идиш. После отправки евреев в район, рассказывала Бася следователю, Истомин на второй день пришел к ним в квартиру (в контору элеватора) и предложил семьям Баси, Веры и Марии либо взяться у него на учет (то есть признаться в еврействе), либо покинуть совхоз – выехать в Изобильненский район. «В случае если вы не выедете отсюда или же не возьметесь на учет, то я завтра же отвезу вас в район». Выехать в Изобильненский район, где они прожили в первой эвакуации около года, где они были зарегистрированы как евреи и знали их как евреев, было смертельно опасно. Так же смертельно опасно было регистрироваться, они превращались в евреев. Этот старший полицейский ставил их в безвыходное положение, надо бороться. Они обещали выехать, для чего в тот же день освободили квартиру и перешли на взорванную станцию. На станции они прожили 5-6 дней и умышленно не выезжали. Днем Бася уходила прятаться в степь, а лежачая больная Вера в тяжелом состоянии после операции оставалась с детьми. В один из дней на станцию прибыла немецкая команда во главе с офицером - начальником станции с целью вести ремонт и эксплуатацию станции. Больная Вера Красницкая пожаловалась им, что она больна и с детьми не может выехать, а полиция гонит из совхоза. Тогда начальник станции написал на немецком языке бумажку старшему полицейскому Истомину - предоставить женщинам жилье и оказать помощь. Почему начальник станции это сделал? Возможно, он пожалел детей, пожалел больную Веру, ведь не все немцы были убийцами. Кроме того, ему просто не нужна была больная Вера с детьми на станции. Бася, узнав это, наняла подводу, погрузила больную Веру, детей и, подъехав к конторе совхоза, передала Истомину записку от немецкого начальника станции. Истомин раскричался « я вас отправлю завтра в район», а пока до этого устроил их в пустующую комнату в помещении сельсовета.
На второй день на квартиру Баси и Веры в сельсовете пришел Истомин вместе с врачом, который осмотрел больную Веру Красницкую и пришел к выводу, что он здесь на месте ничего не может сказать. Больную надо направить в районную больницу. Истомин на это сказал, что завтра подгонит подводу и вывезет больную в больницу, а остальных в - район. На второй день действительно утром пришла женщина из амбулатории, которая предупредила, чтобы все готовились к выезду в район. После этого Бася сейчас же ушла на элеватор, оставив больную Веру с детьми (вероятно договорившись, чтобы никуда не выезжали). Когда пришла подвода, больная Вера упросила, или, вернее, настояла на том, что в район не поедет, а если не вылечится, то будет согласна умереть здесь около своих детей, предполагая, что все равно в больнице ей не помогут, а отравят. Вот такая сложилась трагическая ситуация! Так в этот раз в район и не поехали. Через 4 дня их снова предупредили и подогнали подводу, но Бася опять ушла, а больная Вера Красницкая снова отказалась ехать в район. Молодые еврейские женщины вступили в смертный бой за жизнь своих детей! До 3 сентября 1942 года их больше никто не наведывал и не беспокоил. Наверно, об этих событиях знали местные жители, которые осуждали Истомина. В этот день 3 сентября скончалась Вера Красницкая, ее похоронили на кладбище хутора Февральского. Теперь дети Веры Красницкой окончательно перешли под опеку Баси.
Числа 5-6 сентября Басю вызвали в контору совхоза к старшему полицейскому И.И.Истомину, который и учинил допрос. Спросил фамилию, имя и отчество, год рождения, откуда уроженка и откуда эвакуирована. Кто был ее муж, где он теперь, о ее национальной принадлежности, где она в последнее время проживала и работала, на что она ответила: она Лысюк Татьяна Дмитриевна, 1909 года рождения, уроженка города Проскурова Каменец-Подольской области, украинка. Муж ее, рядовой, где он в настоящее время находится, она не знает, писем от него не получала. Эвакуирована она из Проскурова, в последнее время работала в колхозе Изобильненского района. Далее Истомин ее спросил о ее партийной принадлежности и имеет ли она документы. Она ответила, что в партии никогда не состояла, а документов не имеет, так как они пропали при пожаре эшелона. Истомин придирался к ее национальности, делал упор на ее разговорный акцент, а она настаивала, что она украинка. Все это Истомин записал. Предупредил ее, что при необходимости ее вторично вызовут. После допроса Бася ушла.
Здесь следует отметить один существенный факт. Хотя Бася и спрятала документы о своем еврействе, она не могла спрятать факт, что ее сын Иосиф (теперь Коля) по еврейскому обычаю обрезан, ведь он родился в семье с еврейскими традициями, к тому же с дедом-меламедом. Об обрезании хорошо знали во время оккупации украинские полицейские- шуцманы, которые много десятков лет жили в местечках вместе с евреями. Когда эти бандиты подозревали мальчика или мужчину в еврействе, то первое, что они делали, велели открыть нижнюю часть тела. Наличие обрезания крайней плоти означал смертный приговор. Наверно, Иван Иванович Истомин, старший полицейский, к счастью, не имел украинского опыта, которым мог бы воспользоваться. К счастью, сын Красницкой Вилен (Виктор) не был обрезан, так как родился в семье красного командира, коммуниста. Об обрезании Бася хорошо знала, велела Иосифу не попадаться на глаза Истомину.
Числа 11-12 сентября к Басе пришла ее землячка Мария Веретина с матерью Идой и стали жить вместе. Числа 24-25 Бася с Марией уходили на хутор Воровский к проживающей там партизанке, чтобы узнать новости о Красной Армии. Когда они пришли обратно на центральную усадьбу совхоза, то дети передали Басе, что приходил Истомин и обязал ее явиться в контору совхоза к следователю из района. Бася, взяв с собой двух самых маленьких ребят (старших брать с собой было опасно), под вечер пошла в контору. В кабинете сидел И. И. Истомин, следователь полиции, не знакомый Басе, и еще два незнакомых полицейских с винтовками. Допросили, вопросы задавал Истомин, а записывал следователь. Опрос проходил по тем же самым вопросам, что и в первый раз. Упор был на ее национальность, на партийность и кто такой муж. «Не комиссар ли он?». Спросили также за умершую Веру Красницкую, кто она такая, имеет ли она мужа, где он. Оформили допрос протоколом, в чем Бася расписалась. После допроса Басе предложили утром следующего дня прийти обратно в кабинет Истомина. Утром Бася пришла и Истомин ей сказал, чтобы она готова была к выезду в район. На другой день в воскресенье 26 сентября пришла подвода, которую сопровождал Истомин. Бася в это время отсутствовала, она уходила к соседям искать для детей хлеба. Истомин приказал Веретиной и ее матери, детям Баси и Красницкой собираться в дорогу. Велел не брать посуду кухонную и столовую, ножницы, продукты питания и домашние вещи Красницкой. Остальные вещи он сам связал в узлы. Он так и не дал Басе возможность достать хлеба детям на дорогу. После сборов у Баси подвода подъехала к конторе, где на подводу погрузили еще четверо местных жителей – мать Пашковской, мать Заикиной Серафимы и двух стариков. Всего отправляли одиннадцать человек, сопровождал их до районной полиции Опоцкий, имя и фамилию которого Бася не знала.
В полиции райцентра Новоалександровка их всех обыскали, деньги и вещи, кроме детских вещей, все забрали. После этого всех одиннадцать человек отправили в концентрационный лагерь во двор яйцебазы. Сопровождал их один полицейский, фамилию которого Бася не знала. В лагере было свыше шестисот человек, в основном эвакуированные евреи. Это, конечно, был не концентрационный лагерь в современном смысле, где тысячи заключенных содержались длительное время. Это было место сбора евреев, цыган, противников немецкой власти и подозрительных перед их уничтожением. В этом месте уже не было И. И. Истомина, и сейчас нет смысла пользоваться протоколом допроса [4]. Дочь Баси София после войны долгое время жила с мамой, дружили, общались, часто вспоминали немецкую оккупацию. Мама много ей рассказывала о том, о чем шестилетняя девочка тогда не могла понять. Поэтому для освещения событий в лагере воспользуемся воспоминаниями Софии [5] и ее брата [2].
В лагере Басю и детей разместили на чердаке, заполненном тюками древесной стружки с блохами и клопами. Кормили раз в день баландой с редкими овощами. Огромная скученность не позволяла нормально отдыхать. За несколько дней пребывания в лагере Бася и дети похудели, оборвались… Однажды объявили, что завтра обитатели лагеря будут вывезены под Ростов-на-Дону копать окопы. Бася обратилась к старому еврею с вопросом, что это значит. Он ей ответил, что, по его мнению, это конец. Она стала думать, как спастись, как спасти хотя бы детей… Решила, если ее признают еврейкой, а это может быть из-за обрезания Иосифа, то сказать, что все дети, кроме Иосифа, не ее, а умершей русской женщины. Она собрала детей и сказала им об этом. Но с Софой, а теперь Раей, пришлось договориться, что теперь маму надо звать тетей. Итак, решено, для немцев она украинка, как и прежде, Лысюк Татьяна Дмитриевна, у нее сын Николай Леонтьевич Лысюк. Остальные дети, Нина Викторовна Красницкая, Виктор Викторович Красницкий и Раиса Викторовна Красницкая, дети умершей третьего сентября 1942 года Веры Красницкой, русской. Бася решила держаться уверенной украинкой, матерью детей, чтобы не возникало подозрений о ее еврействе.
На следующий день лагерь подняли около 5 утра, еще в темноте, и построили на площади. Открылись ворота и во двор въехали две автомашины – легковая и крытая грузовая, оббитая жестью, возможно «душегубка». Из легковой машины вышли, как рассказала Бася в [4], начальник гестапо из города Кропоткин с переводчиком и 4-мя сопровождающими эсэсовцами с кокардами «мертвая голова». Здесь следует указать, что акции по расстрелу евреев и других врагов Германии совершали специальные айнзатцкоманды, входящие в айнзатцгруппы [6]. В Кропоткине [6] в то время находилась айнзатцкоманда 11, входившая в айнзатцгруппу D. Вероятно, что названный начальником гестапо на самом деле был начальником айнзатцкоманды 11. Прибывший начальник велел выйти из строя всем, кто не является евреем. цыганом, комиссаром или попал в лагерь случайно. Первой, выставляя впереди себя детей, вышла из строя Бася с детьми, которая уверенно сказала. «Я, эвакуированная из города Проскуров украинка, Лысюк Татьяна Дмитриевна с сыном Колей и тремя русскими детьми, мать которых Вера Ивановна Красницкая умерла три недели назад. Наши документы сгорели во время пожара на эшелоне». Начальник через переводчика спросил младших детей, кто эта женщина, мама или тетя, на что, натренированная 6-летняя Рая (Софа) ответила, что это наша тетя. Больше вопросов не было, их вместе с еще несколькими людьми отвели за дом. Некоторое время с ними была их землячка Маня Веретина, которая представилась армянкой, но мать ее осталась с евреями. Она заламывала руки, думая о матери. Потом не выдержала и перешла к матери…Евреев и других, оставшихся в строю, по очереди высаживали в грузовую машину и куда-то увозили…
Когда евреев и других узников увезли на машинах, так называемых не евреев отконвоировали в полицейский участок, начался второй этап борьбы за жизнь Баси и детей. Бася снова мучительно думала, как вести себя. Контакт с немцем начальником уже был, немец даже проверял правдивость ее слов о трех чужих детях, убедился, спрашивая маленькую дочку Баси. Бася решила вести себя так же уверенно. До Баси начальник проверил две семьи. Документы этих семей, доложенные начальником полиции капитаном Сапуновым, были не благоприятными, эти две семьи в числе 5 человек были усажены в грузовую машину… Далее вызвали Басю, маленькую, босую, но со смелым лицом. Не имея документов, она довольно решительно доложила уже сказанное ранее и добавила, что ее с детьми вообще сюда неправильно направили, имея в виду, наверно, записку немецкого начальника станции. Но об этом она ничего не сказала, приберегая этот факт, возможно, на случай осложнения обстановки. К счастью начальник полиции видно положительно доложил о них, а немецкий начальник видно помнил прошлую положительную встречу. В результате начальнику полиции было предложено выдать Басе справку об освобождении и отправить на прежнее место жительства. Бася пожаловалась, что при отправке старший полицейский Истомин отобрал у них вещи и продукты. Начальник полиции обещал также выдать справку о возврате отобранного. Кроме Баси и ее семьи была реабилитирована семья русских немцев из Ленинграда и девушка инвалид румынской национальности. Когда допрашивали Басю в полицейском участке, дети находились на улице возле легковой машины. Шофер этой машины, указывая на трехлетнего Вилена, говорил, что у него дома такой же сын. Потом достал булку хлеба и две сосиски и подарил детям [2].
К вечеру начальник полиции капитан Сапунов выдал Басе справку с немецкой печатью об освобождении ее и детей, и о возврате на прежнее место жительства, где было также упомянуто о возврате конфискованных вещей. Справка эта хранилась в семье Гольдманов до 1953 года, когда из-за дела врачей-убийц она была уничтожена [2]. Бася с детьми переночевали на улице, утром достали подводу и приехали в совхоз. Бася со справкой из полиции явилась к удивленному старшему полицейскому И. И. Истомину. Но он ничего не мог сделать, справка с немецкой печатью требовала реабилитировать украинку Лысюк Татьяну Дмитриевну с 4 детьми. Он был вынужден предоставить им комнату в старом бараке, предупредив Басю никого не пускать ночевать. Через некоторое время они заняли пустующую комнату истопника в бане. Бася снова окунулась в трудности добывания пищи, топлива и одежды, ведь уже осень, а впереди зима. К счастью, рядом были сочувствующие местные жители и умение Баси владеть иглой. Старший полицейский Истомин пытался выведать у детей порочащие подробности их прежней жизни, но Бася постоянно внушала детям ничего лишнего не говорить. К счастью, Истомин так и не догадался проверить Иосифа на «еврейство» С большим трудом они пережили еще три с половиной месяца немецкой оккупации. Для того чтобы выглядеть русскими, Бася велела Иосифу и Интерне (Коле и Нине) в октябре 1942 года пойти учиться в 4-ий класс открывшейся начальной школы. Вместе с ними в этот класс начала ходить и шестилетняя Софа (Рая), которая тихо сидела за партой. Однажды это заметила директор школы Надежда Кирилловна, она взяла девочку за руку и отвела в первый класс. Закончила учиться в первом классе Софа уже после освобождения летом 1943 года.
А 12 января 1943 года пришло освобождение от ненавистных оккупантов. С ужасом Бася и дети вспоминали горящий эшелон, старшего полицейского Ивана Ивановича Истомина, концлагерь, допросы. Но все в прошлом, все живы, кроме ушедшей из жизни по болезни Веры Красницкой. Сразу после прихода Красной Армии в полиции были найдены списки людей, подлежащих уничтожению. В этих списках были и Бася с детьми.
После освобождения Бася с детьми не могла и думать об отъезде, ведь шла война, Украина оставалась оккупированной, да и ничего не известно о муже. Кроме того, не совсем благоприятна была обстановка на фронте, боялись возможного возвращения немцев. Был известен адрес московских родственников мужа Веры Красницкой, им было послано письмо, от них был получен адрес полковника Красницкого, послано ему письмо, он ответил из госпиталя, где он находился в Москве на лечении. Только в сентябре 1943 года после излечения полковник Красницкий получил кратковременный отпуск, приехал в Темижбекский зерносовхоз. Бася и дети рассказали ему о прошедших мытарствах, о болезни и смерти жены, о своем спасении. Он благодарил Басю за бескорыстную помощь жене и детям. Дети обнимались и прощались друг с другом, Интерна и Вилен обнимались и целовались с Басей, Они уехали в Москву, где полковнику Красницкому удалось устроить детей в детский дом до окончания войны, а сам он ушел на фронт на должность начальника штаба танковой бригады, где воевал до конца войны. После освобождения в середине 1943 года Бася получила временный паспорт на настоящее имя, она начала работать в совхозной бригаде, вечерами подрабатывала шитьем. В совхозе Бася с детьми прожила до осени 1945 года, когда ее муж Иоиль был демобилизован и смог приехать за ними. Связаться с мужем Басе удалось только в конце 1943 года при помощи ведомства по эвакуации, находящемся в городе Бузулук. В сентябре 1943 года Иосиф продолжил учебу в 5-ом классе.
Весной 1943 года на праздник пасхи женщины из зерносовхоза, где в это время проживала Бася с детьми, ходили в Ростовский собор святить куличи. В тамошнем бородатом дьяконе они узнали бывшего старшего полицейского И. И. Истомина, который многим из них насолил. Они сообщили куда надо, Истомин был арестован. Как говорили в народе, [2] Истомин до войны работал десятником-строителем, имел 2 высших образования, окончил духовную семинарию и строительный институт. Был уличен в антисоветской деятельности, осужден перед войной. Во время войны был амнистирован, участвовал в трудовом фронте. В апреле 1944 года И. И. Истомина судил военный трибунал, на суде Бася Гольдман была свидетелем [4]. Истомин был присужден к высшей мере. Как вспоминает дочь Баси [5], на суде она сказала «за нас, оставшихся в живых, я б его простила, но за смерть тех, кто погиб в концлагере, простить не могу».
В акте от 24 июня 1943 года Новоалександровской районной комиссии по расследовании злодеяний, причиненных немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками по Новоалександровскому району Ставропольского края, имеются сведения о размещении оккупационными властями евреев и местных жителей, связанных с ними, в помещениях яйцебазы и раймага в августе-сентябре 1942 года, дальнейшем использовании их на дорожных работах и уничтоженных в конце сентября 1942 года на территории колхоза имени Володарского в количестве 341 человек. Список граждан, содержавшихся в помещениях яйцебазы и раймага, в документах не имеется [7]. Если бы Басе и детям не удалось бы выжить, то количество уничтоженных в этом акте могло быть на 5 больше! В [6] число погибших эвакуированных евреев в Новоалександровке Ставропольского края равно 541 человек.
В октябре 1945 года в зерносовхоз, наконец, приехал демобилизованный муж Баси Иоиль, которому жена и дети рассказали историю их двойной эвакуации, которая превратилась в немецкую оккупацию, и как чудом им удалось избежать смерти. Иоиль рассказывал о своей службе в войсках. С начала войны по сентябрь 1941 года он служил в 315 военном госпитале санинструктором, затем по ноябрь этого же года - в 28 артиллерийском полку стрелком. С ноября 1941 года по июль 1943 года в 39 артиллерийском полку курсантом и санинструктором. С ноября 1943 года по октябрь 1945 года служил в 813 артиллерийском полку санинструктором, после чего был демобилизован. Приехав в Проскуров в октябре, семья Баси и Иоиля обнаружила, что дом, где они раньше жили, разрушен прямым попаданием бомбы. Временно их приютили бывшие соседи Сигалы. Но Бася ждала ребенка. Девочка Нина родилась 16 ноября 1946 года, пришлось переехать в проходную комнату коммунальной квартиры. Там перезимовали, обстоятельства заставили снова искать жилье. И снова помогли довоенные соседи Вайсбурды, предоставив 14 метровую комнату с отдельным выходом. Там семья из 5 человек жила до 1949 года, когда Иосиф уехал в Ленинград на учебу в военно-инженерное училище. Все это время Иоиль работал парикмахером, а Бася хозяйничала, подрабатывая шитьем. Через 4 года уехала на учебу в Московский институт инженеров транспорта София. В этой комнате Бася с мужем и младшей дочкой Ниной жили до 70-х годов, когда взрослой Нине выделили на радиозаводе, где она работала, отдельную квартиру. После этого Бася с мужем жили в семье Нины, у которой родились двое детей. 25 февраля 1989 года умер Иоиль, муж Баси, а Нина тяжело болела и скоро тоже ушла из жизни. После этого Бася переехала жить в город Тюмень к сыну подполковнику в отставке Иосифу Гольдману, где она прожила 4 года в хороших условиях, успев понянчить правнучку. Бася ушла из жизни 29 марта 1993 года..
Приехав в Проскуров, Бася и Иоиль обнаружили, что все оставшиеся евреи Проскурова и окрестных местечек были зверски уничтожены немцами и местными полицаями-шуцманами. В Проскурове [6] было расстреляно свыше 16 тысяч евреев. Были уничтожены все евреи Станислава, откуда эвакуировалась Вера Красницкая с детьми, были расстреляны родственники Баси и Иоиля в местечке Ярмолинцы. Да, эвакуироваться было необходимо, все перенесенные трудности были не напрасны.
Сын Баси Иосиф успешно окончил военное училище, служил на Сахалине, в 1958 году женился, в 1959 году на Сахалине у него родился сын. Теперь этот сын - врач онколог, заслуженный врач России, у него двое взрослых детей – сын и дочь. В 1959 году Иосифа перевели в Молдавию, где в 1965 году у него родился второй сын, он инженер механик, у него взрослая дочь, живут они в Тюмени, где сейчас живет и Иосиф с женой. Старшая дочь Баси София успешно окончила институт в Москве, стала инженером-строителем, вышла замуж, живет в Москве. Двое сыновей ушедшей из жизни Нины, младшей дочки Баси, вместе с мужем Нины в 1991 году переехали в Израиль, у них растет девочка, внучка Нины и правнучка Баси.
Дочь Веры Красницкой Интерна, которую спасла Бася, после войны жила в Москве, вышла замуж. У нее в 1956 родился сын, который окончил Московский финансовый институт. У него в Москве в 1980 родился сын, а в 1986 – дочь. Все они сейчас живут в Канаде, сын и внук Интерны занимаются бизнесом. У сына Веры Красницкой Вилена также в Москве родилась в 1966 году дочь Вероника, а у неё в 1988 году родилась дочь Аня. Дочь Вилена по специальности логопед, занимается бизнесом, а внучка Аня учится в университете. Живут они в Москве.
Как видно, спасенная Бася и спасенные Басей ее дети и дети Веры Красницкой родили все вместе 5 детей, которые в свою очередь родили все вместе еще 8 детей. От этих 8 детей следует ожидать, вероятно, рождение более 10 детей. А если бы Бася не проявила столько сил и решительности, и все бы погибли, то цепочка оборвалась бы, не было бы ни детей, ни внуков, ни правнуков.
Литература
1. Иосиф Гольдман. Дети и конспирация. В книге
«Последние свидетели», издат. Фонд «Ковчег», коллекция «Совершенно секретно»,
М., 2002.
2. Иосиф Гольдман. Немного нашей истории. Рукопись,
Тюмень, 2012.
3. Боевая характеристика и автобиография полковника
Красницкого Виктора Вольковича. Семейный архив Вилена Викторовича Красницкого.
М., 2013..
4. Протокол допроса Гольдман (Грузман) Баси Иосифовны
из архивного уголовного дела № 18015, (судебное дело ст. полицейского Темижбекского
зерносовхоза, 5 апреля 1944 г.) Управление ФСБ России по Ставропольскому краю, архивное
дело № 18015.
5. София Гольдман. Краткая автобиография. Рукопись.
Москва, 2012.
6. Холокост на территории СССР, энциклопедия. 2-е
издание. М., РОССПЭН, 2012.
7. Письмо Гольдману И. И. из Государственного архива
Ставропольского края № 3969 от 22.07.2010.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 4980
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer8/SDodik1.php - to PDF file
Комментарии:
Красницкий Вилен
Москва, Россия - at 2016-04-18 12:59:41 EDT
К Вам обращается с ОГРОМНОЙ БЛАГОДАРНОСТЬЮ тот самый мальчик, которого спасла тетя Бася. Да для меня и моей сестры Интерны - она тетя Бася. Великая тетя Бася, которая подарила нам вторую жизнь.
Это рассказ о простой маленькой женщине, которая своим поступком возвеличила имя ЖЕНЩИНА-МАТЬ, совершив, я считаю, ПОДВИГ, и этот подвиг должен быть воспет и прославлен.
Сколько ей хватила ума и сообразительности,чувствуя что грозит всем нам, закопала все документы, изменила имена и фамилии всех и себя, в том числе, говорящие о принадлежности всех к евреям.
И мне как самому маленькому участнику этих событий не хватает слов благодарности ЖЕНЩИНЕ-МАТЕРИ и сожаления, что судьба нас разбросала, и мы почти не виделись, и не общались.
Светлая память тебе дорогая тетя Бася.
Акива
Кармиэль, Израиль - at 2013-08-13 05:16:44 EDT
Интересно бы было узнать статистику спасшихся таким образом. Это видимо, все-таки тысячи людей. Обидно, что почти всем им пришлось пройти через издевательства еще и советских антисемитов. Надо надеяться, что их потомки будут счастливее.