Долгое эхо «самолетного» дела
К началу 1930-х годов организованное
сионистское движение в СССР было разгромлено полностью, но носители его идей выжили
в сталинских лагерях. С середины 1950-х некоторые из них стали вновь проявлять
активность – индивидуально или в рамках небольших групп. В это же время у
отдельных молодых советских евреев формируются сионистские или близкие к ним
взгляды - как результат оценки советских реалий, эмоциональной реакции на
Катастрофу и воссоздание государства Израиль.
О возрожденном движении
можно говорить с начала 1969 года, когда круг его участников значительно
расширился и насчитывал уже сотни людей разной степени активности. Были ясно
осознаны цели, выработаны и опробованы методы сионистской работы, установились
связи между разными городами. Первоначально эта работа проводилась тайно, с
соблюдением правил конспирации. Подача заявлений на выезд и последовавшие за
отказами индивидуальные и коллективные письма протеста означали переход к
открытым формам борьбы. Движение в целом фактически вышло
из подполья, хотя элементы конспирации продолжали сохраняться.
До конца 1960-х годов выезд
евреев из Советского Союза проходил в микроскопических дозах, в рамках
воссоединения семей и почти исключительно с территорий, аннексированных СССР в
начале Второй мировой войны. Причем выпускали, как правило, людей пожилых. Позже
появились первые ходатайства о выезде из больших городов России и Украины от
сравнительно молодых людей, часто с высшим образованием, военнообязанных и тех,
кто не подпадал под определение «воссоединение семей». Большинство из них были
активными сионистами либо поддерживали связь с движением. Реальные шансы
получить разрешение у них были близки к нулю, поэтому подача таких заявлений по
сути была открытой формой протеста против установленных правил.
Жесткая эмиграционная политика
властей породила среди некоторых активистов пессимизм и неверие в возможность
легального выезда. Особенно это было характерно для Риги, где ходатайства
начали подавать раньше чем в других местах, и накопился «горючий материал» – евреи,
получавшие отказ на протяжении ряда лет. Появились мысли о необходимости
«взорвать ситуацию», предпринять какие-то нестандартные способы борьбы за
выезд. Именно в этих условиях возник и оформился план захвата самолета для
бегства из СССР в Израиль.
Идея эта принадлежала
Марку Дымшицу, ленинградцу, в прошлом пилоту военной и гражданской авиации,
человеку решительному и волевому, который был убежден, что для него лично
возможность покинуть СССР будет закрыта до глубокой старости. Дымшиц поделился
своим планом с Гилелем Бутманом, единственным убежденным сионистом, которого он
знал: вдвоем захватить маленький самолет и вместе с членами семей (всего семь
человек) пересечь границу с Турцией.
Бутман саму идею
одобрил, но план Дымшица забраковал как недостаточно масштабный. Он предложил
собственный план: захватить в воздухе большой по тем временам пассажирский
самолет, совершавший полеты на линии Ленинград – Мурманск. При этом все, либо
большинство пассажиров рейса (не менее
пятидесяти) должны быть «нашими людьми». Необычное скопление в одном самолете пассажиров
еврейской внешности предполагалось объяснить празднованием свадьбы за полярным
кругом. Так что в дальнейшем этот план получил название «операция свадьба».
В январе 1970 года
Бутман представил свой план на обсуждение руководящей группы ленинградской
сионистской организации. Предложение вызвало большой интерес как реальный шанс
вырваться из СССР. Вместе с тем возникли серьезные сомнения и возражения -
практические и принципиальные. Обнаружились острые разногласия, к единому
мнению прийти не удалось. Компромиссом стало предложение Владимира Могилевера:
отложить окончательное решение до выяснения дополнительных обстоятельств.
Однако Бутман истолковал
это как одобрение его плана и активно занялся вербовкой людей. Исчерпав круг
близких знакомых, он стал приглашать на «свадьбу» людей мало знакомых и просто
случайных. При этом он использовал связи и авторитет ленинградской сионистской организации,
выступая от ее имени и как ее полномочный представитель. (В дальнейшем это дало
основание КГБ, хотя и с большой натяжкой, связать ленинградскую организацию и еврейское
движение в целом с попыткой захвата самолета и предъявить обвинение в «измене
родине» не только членам самолетной группы, но также и другим активистам).
Однако вскоре процесс
подготовки к «свадьбе» вышел из-под контроля организации, а затем и самого
Бутмана. О плане с той или иной степенью подробности знали уже десятки людей, и
этот круг постоянно расширялся. Естественно, что какие-то сведения дошли и до
КГБ, хотя нет оснований считать, что в организации, либо в самой «самолетной»
группе был осведомитель.
Обсуждение плана, между тем,
продолжалось. Наконец был принят очередной компромисс: запросить мнение
авторитетного органа в Израиле и действовать в соответствии с ним. Всем было
очевидно, что ответ будет отрицательным, так как никто в Израиле не возьмет на
себя ответственность за результаты подобной акции. Так оно и оказалось. Ответ,
полученный в конце мая, был однозначно отрицательным, и мы посчитали, что
вопрос исчерпан и закрыт.
Я был последовательным
противником какого-то ни было участия сионистской организации
в подготовке «свадьбы» по целому ряду причин. Наши активисты вели широкую разъяснительно-пропагандистскую
работу (кружки по изучению иврита и еврейской истории, распространение самиздата
и прочее), многие подали документы на выезд и выступали с открытыми протестами.
Иными словами, организация фактически была деконспирирована и совершенно не
годилась для проведения секретной акции. Открытая борьба активистов за личный
выезд рассматривалась нами как пример для советских евреев и свидетельство
того, что такая борьба возможна и в условиях СССР. А захват самолета, пусть даже
успешный, не мог стать примером для подражания.
Вне зависимости от
успеха либо неудачи «свадьбы», не было сомнения в том, что ее следствием станут
широкие репрессии в отношении сионистского движения, и все наши успехи в
разъяснительной работе будут перечеркнуты. Для людей, начавших в последнее
время интересоваться своим еврейством и Израилем, эти репрессии станут тяжелым
ударом, даже шоком, не приблизят, а отдалят их от движения. Очень сомнительно
также, что акция встретит понимание наших друзей в Израиле и на Западе - в
любом случае им будет трудно оказать нам общественную поддержку. И последнее,
план захвата самолета при всей его рискованности имел реальные шансы на успех
только при немногочисленной группе участников. Попытка привлечь к участию в
«свадьбе» десятки людей неминуемо приведет к утечке информации и неизбежному
провалу.
Эти доводы убедили многих
отказаться от поддержки операции или участия в ней. К середине апреля 1970 года
среди членов нашей организации и людей близких к ней практически не осталось
сторонников захвата самолета. При всем том, я не считал себя вправе встать на
пути тех, кто решился бежать в Израиль из «большой зоны». Но, говорил я
товарищам, можно и нужно потребовать от них прекратить все контакты с движением
и действовать исключительно под свою ответственность.
Однако Марк Дымшиц, как
и Эдуард Кузнецов, Иосиф Менделевич, Сильва, Вольф и Израиль Залмансон, Арье
Ханох, Анатолий Альтман и другие рижане, не были членами ленинградской организации
и не считали себя обязанными считаться с отрицательным ответом Израиля на наш
запрос. У них хватило смелости довести дело до
конца, хотя они уже знали, что являются объектом слежки.
15 июня 1970 года потенциальные
беглецы были захвачены оперативниками КГБ. В тот же день и несколько позже были
арестованы более двадцати активных участников еврейского движения в Ленинграде,
Риге и Кишиневе. Одновременно в Москве, Киеве, Харькове, Вильнюсе и других
городах прошли многочисленные обыски. Это было началом масштабной акции КГБ,
крупнейшей в послесталинский период, имевшей целью разгромить еврейское
движение в СССР и скомпрометировать его в глазах Запада. Зная в общих чертах о
плане захвата самолета, Комитет госбезопасности сознательно не пресек его
подготовку. Очевидно, что в проведении громкого судебного дела было
заинтересовано не только руководство КГБ, но и высшие партийные власти.
Арестованных обвинили в «измене
родине», «антисоветской пропаганде», «организационной антисоветской деятельности»
и по другим статьям уголовного кодекса. В задержании «самолетчиков», последующих
арестах и обысках, в подготовке и проведении процесса были задействованы сотни
оперативников, более ста следователей, прокуроров, экспертов. По результатам
следствия с декабря 1970 года по июнь 1971-го состоялись судебные процессы в
Ленинграде, Кишиневе и Риге, на которых было осуждено 35 человек. В
распоряжении КГБ оказался материал для обвинения еще многих десятков еврейских
активистов не только в этих городах, но и в Москве, Киеве, Харькове, Вильнюсе,
Тбилиси. Они проходили как свидетели, которых в любое время можно было
перевести в разряд обвиняемых.
Есть основания полагать,
что КГБ планировал провести новые аресты и открыть новые судебные дела. В
частности, в Москве, где на роль главного обвиняемого предназначался Виталий
Свечинский. Этого не произошло не из-за отсутствия рвения у чекистов и не из-за
недостатка у них оперативно-следственных материалов. Власти
упустили время и не поспевали за развитием событий. Проведя столь масштабную
карательную операцию на два-три года раньше, они, вероятно, смогли бы достичь
желаемого. Теперь же ареста десятков людей было уже недостаточно. Чтобы
задушить еврейское движение, надо было сажать сотни и тысячи, а на это дряхлеющая
власть была не способна.
В первое время после
арестов советские евреи и наши друзья на Западе были информированы о
происходящем в минимальной степени, причем не только широкая публика, но и
активисты движения. Текст «Обращения», подготовленного Иосифом Менделевичем и
объяснявшего мотивы, которыми руководствовались «самолетчики», был опубликован на
Западе с большим опозданием. Частичный прорыв информационной блокады произошел,
когда член ленинградской организации Виктор Богуславский собрал и доставил в Москву
сведения об арестах в Ленинграде, а Свечинский сумел передать их зарубежным
корреспондентам. Эти публикации стали первыми надежными сведениями из
источника, независимого от советских властей.
Однако, как я и
предполагал, наши друзья в Израиле и на Западе поначалу
затруднялись открыто выступить в защиту арестованных и сомневались в успехе
кампании в поддержку людей, обвиняемых в насильственных действиях. В то же
время еврейские активисты в Советском Союзе, справедливо опасаясь расширения
репрессий, резко снизили активность и выжидали развития событий.
Ситуация изменилась
только в декабре 1970 года после оглашения свирепых приговоров по «самолетному»
делу. Смертные приговоры Марку Дымшицу и Эдуарду Кузнецову вызвали волну возмущения
на Западе и позволили нашим сторонникам развернуть кампанию в защиту
осужденных. Эта поддержка оказала влияние и на еврейских активистов в СССР, некоторые
из них выступили с протестами против репрессий и требованием свободы алии.
В результате советские власти
пришли к выводу, что кампания по разгрому и дискредитации движения провалилась.
Проведение последующих процессов в Ленинграде, Кишиневе и Риге было отложено
почти на полгода (вероятно, обсуждалось, стоит ли их проводить вообще).
Процессы все же состоялись, но приговоры оказались существенно мягче, чем
планировалось. Большинство еврейских активистов, привлеченных в качестве
свидетелей на этих процессах, проявили твердость и не пошли на сотрудничество с
властями.
Оставлять таких людей на
свободе было недопустимо. В январе–марте 1971 года власти были вынуждены дать
разрешение на выезд наиболее активным сионистам, предложив им покинуть СССР в
кратчайшие сроки. Это стимулировало новые сотни евреев подать заявления на
выезд и включиться в акции протеста. Так началась алия 70-х годов.
Тем не менее, масштабная
карательная акция имела также и иные последствия, которые трудно назвать
положительными.
За короткий срок почти
полностью сменился состав активистов еврейского движения. Арест одних и
поспешный выезд других не оставили места для преемственности, что особенно
остро ощущалось в Ленинграде. Однозначная ориентация на репатриацию, как
сионистскую цель, в дальнейшем была размыта и частично подменена
общегражданским лозунгом свободы эмиграции. Место широкой
разъяснительно-пропагандистской работы, адресованной евреям СССР, в
значительной степени заняла «большая политика», обращенная к Западу. Обширную
географию еврейской активности сменило гипертрофированное преобладание Москвы
за счет снижения внимания к периферии. Только в конце 1970-х – начале 1980-х
годов, в условиях усилившегося давления властей, поколение «внуков» отчасти
вернулось к принципам и методам сионистской работы шестидесятых. Открывать их пришлось
заново, так как зачастую новые лидеры просто не были знакомы с «дедами», а иногда и не знали об их существовании.
Подводя итог, можно
заключить, что отчаянно смелый, сопряженный с риском для жизни, поступок
«самолетчиков», за который они заплатили долгими годами в лагерях и тюрьмах,
угрожавший разгромом всего движения, стал серьезным (хотя и не единственным)
фактором, заставившим брутальную и, казалось бы, несокрушимую советскую власть
отступить в «еврейском вопросе». Это случилось едва ли не впервые за всю ее
историю.
Материалы предоставлены израильской
ассоциацией «Запомним и сохраним» (http://www.soviet-jews-exodus.com), исполнительный
директор Аба Таратута.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2149
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer9/Maajan1.php - to PDF file
Комментарии:
Лида Камень
Израиль - at 2011-09-17 12:21:54 EDT
Спасибо, Давид! Всё очень точно изложено, как по существу всей "свадьбы", так и происходившего вокруг неё в тот период.
Виталий Гольдман
- at 2011-09-11 09:28:14 EDT
Все же странное это "самолетное дело"! Люди, конечно, герои, шли на огромный риск. Но сколько же там наворочено органами. Словно сценарии писались на Лубянке. Но само "дело" уже в истории. Три статьи на эту тему хорошо друг друга дополняют. Все же какие разные люди соединились в одном деле.