©"Заметки по еврейской истории"
март  2011 года

Александр Баршай

Гибель Ямита

Горе той стране,

которая за столом переговоров

отдает то, что кровью завоевали

на поле боя её солдаты…

Уинстон Черчилль

История человечества знает немало страшных примеров гибели городов. О самом первом таком трагическом происшествии на Земле повествует Тора в книге «Берейшит». Речь там идет о печально знаменитых городах Сдоме и Аморе, на которые Бог пролил «дождем с неба» серу и огонь. «И уничтожил города эти и всю окрестность, вместе с жителями городов и с растительностью на земле». Как известно, города эти были стерты с лица земли из-за отвратительного, непростительно-преступного поведения их жителей. Там не нашлось и десяти праведников, ради которых Всевышний был готов по просьбе Авраама спасти Амору и Сдом.

Нет числа городам, в том числе и всемирно известным, цветущим и многолюдным, которые были погублены в результате опустошительных набегов, захватнических войн, вообще – военных действий. И первым в этом ряду, конечно же, наш святой Иерусалим, не раз за 3000-летнюю историю безжалостно разрушавшийся иноземными завоевателями. Память услужливо подсказывает и другой знаменитый город – Карфаген, о котором римляне сказали, что он должен быть разрушен и который таки был разрушен ими дотла в 146 году. А сколько сотен или даже тысяч городов на гигантских просторах Евразии сожгли, растоптали, разграбили орды татаро-монгольских кочевников! Или вот примеры, можно сказать, из новейшей истории. Одни развалины остались после Второй мировой войны от Сталинграда и Ковентри, Дрездена и Харькова, Берлина и Минска, Кракова и Орла, Варшавы и Новороссийска. А ужасная судьба японских городов Хиросимы и Нагасаки, впервые в мире испытавших на себе губительную энергию ядерного взрыва!

Миллионы человеческих жизней и тысячи городов погубила другая разрушительная энергия – катастрофическая сила подземной стихии – землетрясения, да и другие смертоносные стихии земли и воды – оползни и сели, цунами и тайфуны, наводнения и вулканические извержения. Вспомним Помпею и Геркуланум, Мессину и Ашхабад, Скопле и Спитак, Ташкент и Ленинакан, города и села Чили и Эквадора, Гаити и Китая и многие-многие другие жертвы разбушевавшейся стихии.

Но в мировой летописи погибших городов никогда не было ничего похожего на поистине уникальную и непостижимую судьбу исчезнувшего с лица Земли израильского города Ямита. И действительно, мир никогда еще не знал такого: государство, построившее в пустыне на краю моря удивительный по красоте и замыслу город, уже через несколько лет по собственной воле и своими же руками сносит его и сравнивает с землей – то есть, выселяет всех жителей, разрушает все здания и сооружения и распахивает город бульдозерами до песка. И это притом, что городу абсолютно ничего не угрожало: ни землетрясения, ни океанские волны. Никто, как говорится, не стоял с ножом у горла, под стенами города не теснился вооруженный до зубов враг. Ямит не обстреливали из танков и орудий, над ним не рвались ни мины, ни бомбы, ни ракеты. Словом, не было никакой войны. Совсем наоборот: уничтожение города явилось прямым результатом «мира», так называемого мирного договора Израиля с Египтом, подписанного в марте 1979 года в американском городке Кемп-Дэвид. Договора, который подписавший его президент Египта Анвар Садат уже через год презрительно назвал «клочком бумаги». Правда, и сам Садат вскоре был убит мусульманскими радикалами, не сумевшими по достоинству оценить хитроумную комбинацию египетского лидера и посчитавшими его предателем исламских интересов.

Обложка книги А. Баршая «Гибель Ямита» и «Это было в Томашполе». Иерусалим 2005 г.

Разрушение Ямита и еще 16 поселений в Синае весной 1982 года стало первым конкретным проявлением абсурдистской, иррациональной, а потому – издевательской концепции «земля в обмен на мир», которая, если довести ее до логического конца, означает не что иное, как «полный мир на нулевой территории», то есть, «исчезновение в обмен на мир». Наш уход из Синая и самоуничтожение Ямита сделалось символом этой противоестественной, мазохистской формулы. Но то были лишь первые гремучие шаги в победоносном шествии сей погибельной «идеи» по скудным просторам Эрец-Исраэль и по паскудным умам его политической элиты. Как говорится, вчера Синай и Ямит, сегодня – Газа и Гуш-Катив, а завтра, не дай Бог, Иудея, где нет места иудеям…

Казалось бы, история позорного и бессмысленного саморазрушения израильских городов и сел должна была бы стать одной из самых болезненных заноз в исторической памяти народа израильского, должна была оставить поучительный след в поколениях. Увы, как всегда, история ничему не учит. И особенно, как видно, нас – евреев. С упорством достойным лучшего применения мы вновь и вновь норовим наступить на те же грабли.

Вот почему очень важно восстановить в подробностях, как же все это было, что пережили и перечувствовали участники и свидетели тех событий, какие уроки можно и нужно извлечь сегодня всем в Израиле, чтобы и нам не пришлось уходить из насиженных мест, чтобы оставшаяся нам в наследство страна – Эрец-Исраэль не сжималась, как шагреневая кожа, до пятачка земли на пляже в Тель-Авиве.

Именно поэтому я попросил окунуться в воспоминания Люсю (Номи) и Михаила Бренеров, которые пережили всю историю Ямита – с первого до последнего его дня. Сегодня семья Бренеров живет в небольшом поселении Элазар, что в Гуш-Эционе, на так называемых «территориях».

Но прежде, чем предоставить им слово, несколько слов о самой семье Бренер. Люся (в девичестве – Левитина-Хургина) и Михаил Бренер родились и жили в Москве до 1972 года, когда они вместе со своим восьмилетним сыном Аароном уехали в Израиль. Летом 1941 года Миша, будучи десятилетним мальчиком, был отправлен на каникулы к тете и дедушке в местечко Томашполь Винницкой области. Там его и застигла война, которая двигалась так стремительно, что мальчик уже не успел вернуться домой в Москву…

В еврейском гетто мальчишке пришлось провести почти четыре страшных года. Он видел кровь и смерть, сам испытал немало мук и страданий, получил тяжелое увечье – потерял глаз – и выжил только благодаря заботам своей родни и еще, быть может, потому, что в Томашполе стояли румынские части, которые лютовали не столь зверски, как немцы. Впрочем, «свои» – украинские полицаи поиздевались над евреями изрядно, и сотни убитых жителей гетто, закопанных в томашпольском рву, – дело рук в основном местных бандитов. Там, в гетто дедушка начал учить своего внука еврейской грамоте, а бабушка ругала старика: зачем, мол, это нужно сейчас мальчонке, когда не знаешь, доживешь ли до завтра. А дед отвечал ей в том смысле, что и впрямь никому не дано знать, что будет с нами завтра, послезавтра или через тридцать лет.

Когда отогнали немцев с Украины, Миша вернулся в Москву, закончил там школу, институт, работал, женился. Но всегда стоял перед ним образ его странного любимого деда Авраама в ермолке, тайно учившего его на чердаке своего дома таинственным еврейским буквам «алеф», «бет», «гимел».

Глубокие еврейские корни есть и у Люси Левитиной. Дядя ее – Элиягу Левитин – еще в 20-е годы прошлого века уехал в Палестину, стал одним из основателей кибуца Кфар-Гилади на севере страны. Когда в 1957 году в Москве проходил международный фестиваль молодежи и студентов, среди делегатов Израиля оказалась одна из дочерей дяди – Авиталь. Сестры познакомились, и с тех пор Люся всегда помнила о своей израильской родне. Люся (Номи) и Михаил никогда не испытывали особых симпатий к советской власти, всегда осознавали ее лицемерие и цинизм, ее бесчеловечную тоталитарную и антисемитскую сущность. И поэтому нет ничего удивительного, что они оказались среди первых отчаянных храбрецов, подавших в начале 70-х годов заявления на выезд в Израиль. И как только после недолгого отказа им дали разрешение, они без колебаний оставили свою трехкомнатную квартиру в Москве, успешно начавшуюся профессиональную карьеру, друзей и родных (что было гораздо тяжелее), и отправились навстречу новой жизни в далекий, совершенно не известный, но страшно желанный Израиль…

Предыстория,

или Как начинался Ямит

Михаил Бренер: Это было в начале 1973 года. Мы жили в центре абсорбции новых репатриантов в Кармиэле. То очень тягостное, неприятное чувство, с которым мы покидали наших родных и близких, друзей и знакомых, сразу же испарилось, как только мы оказались в Израиле

Мы посещали ульпан, но надо было уже задумываться над тем, как нам жить дальше. Правда, Люся уже успела найти работу, причем, близкую к специальности – чертежницей на фабрике красок в Акко.

Однажды на доске объявлений в нашем центре я увидел бумагу, которая приглашала на встречу с членами инициативной группы добровольцев, желающих стать первыми жителями будущего города Ямита.

Идея была такая: правительство решило построить новый красивый и большой город на берегу моря в Синае, примерно в 160 километрах от Тель-Авива и в 70 километрах от Беэр-Шевы. Это должен быть во всех отношениях новый город – и по планировке, и по духу, по стилю жизни, так сказать. В назначенный день я пришел на эту встречу. К нам, в Кармиэль приехал руководитель инициативной группы – она называлась агудат «Ямит» («группа «Ямит») – Борис Кузенец и его жена Исраэла Блатт.

Борис и его жена оказались молодыми, очень приятными и энергичными людьми, бывшими отказниками из Риги. Они и там были непоседами, людьми с активной жизненной позицией и, естественно, в Израиле остались такими же. Они рассказали, что задача состоит не только и не столько в том, чтобы найти желающих поехать в новый город на берегу моря, сколько в том, чтобы подготовить и создать для будущих жителей рабочие места. Причем, не просто рабочие места, а работу для людей с высшим образованием, тех, кого здесь, в Израиле называют «академаим». Иначе говоря, нужно было подготовить место, сферу приложения сил для технической, художественной, научной интеллигенции. Ведь проблема трудоустройства «академаим» была тогда, как, впрочем, и сейчас одной из самых болезненных в стране. Кроме того, город Ямит с самого начала задумывался как город современной культуры, высоких технологий, город, где должен был царить дух творчества, искусства, художественного поиска. Поэтому группа «Ямит» при поддержке Сохнута и правительства (в лице министерства строительства) искала энергичных, инициативных и, можно даже сказать, амбициозных, честолюбивых людей, у которых были бы какие-то интересные и полезные идеи, предложения, проекты в этом направлении.

Нам с Люсей идея эта сразу же понравилась, и мы согласились принять участие в ее реализации. К нам присоединилась еще одна супружеская пара из центра абсорбции. Понимаете, может, это слишком патетически звучит, но хотелось что-то сделать для страны, для Израиля. Не просто жить здесь, но хоть как-то участвовать в ее строительстве, в ее развитии…

Но пока суть да дело, пока идея только раскручивалась, прошло еще полгода. За это время мы успели закончить ульпан и переехать в Иерусалим, где купили квартиру в кредит (это отдельная история) и нашли работу по специальности – и для меня, и для Люси. Она устроилась в известную кампанию «Солель бонэ» на строительство иерусалимской гостиницы «Хилтон», а я – экономистом в министерство финансов…

Люся (Номи) Бренер: Однажды вечером в начале августа на пороге нашей квартиры появляется молодой человек по имени Хаим Марголин и вносит в дом огромный-огромный букет, даже не букет, а большой куст красных роз. И вся квартира сразу засветилась, расцвела, заблагоухала. Хаим оказался активистом ямитской инициативной группы. Он рассказал, что получено, наконец, разрешение на выезд в Синай и – если для нас это еще актуально – надо срочно, как можно быстрей выезжать на место, рядом с которым и развернется строительство города Ямита. Это место находилось между поселениями-мошавами – Садот и Натив-Асара, которые уже существовали на Синае. Там стояло несколько домиков, в которых и можно было разместиться «пионерам» освоения Ямита.

С одной стороны, это известие вызвало в нас некоторое смятение. Жизнь наша начала постепенно налаживаться, упорядочиваться. Ведь по всем критериям олимовского проживания мы, слава Богу, устроились очень успешно: обзавелись квартирой, нашли работу, которую было очень трудно бросать. Мы жили в районе Гиват-Царфатит, вокруг было много олим из Москвы, Ленинграда, мы с ними активно общались и по существу вели почти тот же образ жизни, что и до отъезда из Москвы, вели те же разговоры кухонные. Только карьеру, прерванную там, начинали быстро восстанавливать здесь.

Но с другой стороны, сообщение Хаима Марголина не стало для нас неожиданным. Ведь наш внутренний заряд – уж не знаю, как лучше выразиться – сионизма, активизма, энтузиазма – по приезде в страну был так силен, что в рамках того образа и уровня жизни, который мы начали вести в Иерусалиме, он не находил себе выхода. То есть, говоря проще, хотелось сделать чего-то более общественно значимого, более полезного, чем просто удачная абсорбция на личном уровне. Поэтому сообщение Хаима упало на благодатную почву. По сути дела, мы ждали этого известия, оно скорее обрадовало нас, чем смутило. Мы поняли, что должны ехать. Миша сразу уволился и поехал туда. А я, когда сказала об этом у себя на работе, там восприняли это как совершенно непонятный, сумасшедший шаг. Они меня там все опекали, они хотели мне только хорошего и все в один голос стали говорить, что это безумие, что так не делается, что если уж я зацепилась, то нужно изо всех сил держаться за работу, лепить карьеру, тем более что я на хорошем счету и у меня все идет здорово. Словом, мое решение для всех было совершенно непонятным.

Михаил Бренер: И мне тоже на работе все говорили: ты что – сумасшедший, что ты делаешь? Ты только приехал в страну, ты не знаешь, что здесь происходит, что будет и как будет. У тебя квартира есть? Есть. У жены работа есть? Есть. У тебя работа есть? Есть. И ты с ней хорошо справляешься. Мы собираемся вскоре послать тебя на курсы повышения квалификации. Так что же тебе еще нужно?

Люся (Номи) Бренер: И все-таки Миша оставил работу и поехал. А я проработала еще месяц или полтора и только собралась присоединиться к Мише, как началась война Судного дня. Наши мужчины со стройки все сразу же ушли в армию, работать стало некому, но женщины из технического персонала оставались, как говорится, на посту. И меня попросили тоже поработать еще, пока не найдут мне замену. Я, конечно, согласилась. Хотя трудно было, как говорится, сидеть меж двух стульев. Я рвалась туда, в Синай. Ведь Миша уже был там, а мы с сыном Роником – в Иерусалиме. С другой стороны, начавшаяся 6 октября война, казалось бы, должна была спутать все карты, изменить все планы. И действительно, все в одночасье повисло в воздухе. Война как бы перебила основной нерв поступательного движения, и все планы заморозились. Никто не знал, будет ли строиться Ямит или нет, что вообще будет с Синаем, какая сложится военно-политическая обстановка. В этих условиях вообще можно было дать задний ход, не рыпаться и вернуться, как говорится, в первоначальное состояние. Но мы все-таки решили не отступать и переехать в Синай.

И вот мы все трое оказались на новом месте. Что оно из себя представляло? Это были несколько типовых сохнутовских домиков, стоящих в песках между двумя поселениями – мошавами – Садот и Натив-Асара. Там вот и поселилась наиболее активные члены группа «Ямит». Это были очень разные, очень интересные молодые люди, все «русские» олим хадашим. Несколько семейных пар с детьми и несколько одиночек.

Среди нас были люди самых разных профессий – строители и математики, экономисты и компьютерщики, механики и музыканты, физик, химик, киношник, скульптор, столяр, филологи и медики, а также те, у кого не было никакой специальности. Начали жить мы там как коммунары или как киббуцники – все у нас было общее. Все, что зарабатывалось, шло в общий котел, готовили и ели вместе, потому что иначе там невозможно было существовать. Надо сказать, что это было очень нелегкое время для всех нас. И вместе с тем – страшно интересное, необыкновенно насыщенное, сжатое для предела.

Прежде всего, мы взялись за разработку наших проектов и бизнес-планов для Ямита. В их числе был большой проект современного компьютерного центра. Был проект, связанный с производством крупных – настенных – художественных фотографий, что тогда было внове. Планировалось создание художественных мастерских, студий и выставочной галереи – своего рода деревни художников. Продумывался проект универсального автоцеха для технического обслуживания автомобилей. Были и другие проекты – и вполне реальные, так сказать, земные и, мягко говоря, несколько романтические, которые вряд ли могли быть реализованы. С высоты сегодняшнего дня это хорошо видно…

Война Судного дня, наконец, слава Богу, закончилась. И через некоторое время трактора, бульдозеры и люди, которые с началом войны покинули строительную площадку Ямита, возвратились на место и вновь стали утюжить прибрежные пески. Значит, и наше пребывание в Синае вновь приобретало значение и смысл.

За те два года, что предшествовали застройке и заселению Ямита, у нас было все: споры до хрипоты и рождение множества идей, горечь разочарования и радость надежды, ссоры и примирения, высокие порывы и мелкие счеты, расколы и объединения, были слезы и смех, было много трудной работы и мало денег, а порой их не бывало и вовсе. Словом, это было хорошее, трудное, памятное время. Можно вспомнить десятки ярких эпизодов той поры – комических и драматических, веселых и грустных.

Помню, как мы собирали Исраэлу Блат в Америку. Возникла идея пригласить в будущий Ямит группу американских семей. Сохнут дал добро, и мы решили послать в Штаты нашу Изру. И вот все женщины наши понесли Изре, кто что мог. Кто-то принес пальто шикарное, кто-то перчатки, кто-то – туфли, кто-то – зонтик. Она съездила в Америку и очень успешно. Около десятка американских еврейских семей решили присоединиться к нам. И они вскоре приехали, создав вторую ямитскую группу. Они поселились в Беэр-Шеве – там был ближайший к нам центр абсорбции – и тоже участвовали в создании различных проектов. А когда Ямит стал заселяться, мы – «русские» – и эти «американцы» стали первыми его жителями.

Отчетливо врезался в память день ознакомления с проектом будущего города. К нам приехало много военных, проектировщиков, правительственных чиновников. Вынесли в поле, прямо на песок столы, разложили на них планы, чертежи, макеты, подняли бокалы за будущий город, и нам стали рассказывать и показывать, каким будет Ямит. А вокруг, куда ни кинь взгляд, пески, пески, пески. И только вдали, у кромки моря – длинная гряда пальм – одно из чудес этих мест. Собственно говоря, уникальный микроклимат этого прибрежного района Синая, наличие пресных подземных вод, благоприятные условия для создания глубоководного морского порта – все это и сыграло решающую роль при выборе места для строительства Ямита. То был чудесный день, полный радостных планов, веселья, фруктов и сладостей.

Большинство наших проектов и бизнес-планов, увы, не осуществилось или осуществилось совершенно не так, как они задумывались. И основная причина этого – отсутствие единства, внутренние раздоры, непримиримое столкновение мнений – известная болезнь еврейских коллективов. И все же, если говорить по большому счету и без ложной скромности, наша группа внесла свой вклад в осуществление главного проекта – становление и освоение города Ямита. Мы были этакой общественной занозой, которая постоянно карябала массовое сознание, будоражила его мыслью о Ямите. Мы были группой сумасшедших, вцепившихся в землю, в песок, упрямо живущих мечтой о городе у моря – Ямите (что значит «Морской» или «Приморский»).

Кроме того, что нас поддерживало правительство, Сохнут (нам приходилось общаться и с премьер-министрами Голдой Меир, Ицхаком Рабиным, Менахемом Бегиным, и с министрами обороны, строительства, финансов, абсорбции, с руководителями Генштаба, с крупными чиновниками Еврейского агентства), о нас часто с энтузиазмом писали газеты, рассказывало радио и телевидение, и в целом общественное мнение довольно положительно и сочувственно относилось к нашей идее. Хотя, как всегда, далеко не все в Израиле испытывали восторг по поводу планов освоения Синая. Хорошо помню, как на дороге, ведущей к стройке, вдруг появилась надпись огромными красными буквами: «Русим леям!», то есть – «Русские – в море!» Это левые активисты из соседнего кибуца Керем Шалом выражали свое отношение и к нам – «русским» олим, и к идее строительства города на так называемых территориях.

Ямит: каким он был

Люся (Номи) Бренер: Итак, в сентябре 1975 года началось заселение Ямита. Нас, первых жителей нового города было примерно 50-60 семей – наша, русская община, группа «американцев», несколько семей из Аргентины и несколько – коренных израильтян. Было построено пять-шесть десятков типовых сохнутовских домиков и школа, заложены большой торговый центр – супермаркет, несколько магазинов, а также клуб, детский сад, синагога и ешива, спортивный комплекс с бассейном, поликлиника. Дома были, в общем-то, обычными – квартира из трех комнат, кухни, ванной и всеми другими удобствами – газ, вода, электричество, солнечные бойлеры и так далее. Необычной была планировка города. Все дома были развернуты и поставлены так, что внутригородское пространство оставалось совершенно свободным от автомобильного движения. Там шли дорожки между домами, было множество детских и спортивных площадок, сквериков, клумб, цветников, зеленых уголков, которые буквально в первый же год, благодаря капельному орошению, поднялись, расцвели, зазеленели. А все автомобильные стоянки и проезжие части дорог были вынесены за внешнюю линию города, по периметру его, так что внутри Ямита машины не ездили. Общегородским транспортом у нас был велосипед. И я, помню, очень гордилась тем, что именно там выучилась ездить на велосипеде и с удовольствием разъезжала на нем по городу.

 

Таким был новый город у моря

В Ямите был замечательный, уникальный микроклимат. Город стоял на берегу моря, но влажности мы не ощущали. Там в любое время года было сухо и не очень жарко. Зима была очень мягкая, а летом постоянно, как по расписанию, дул ветер. Словом, это была благодать. Ничего похожего на то, что ощущают жители Тель-Авива или других приморских городов Израиля. Наверное, именно про такие места говорят: «райский уголок».

Но человеку для полного счастья кроме хорошего климата нужно, понятное дело, еще кое-что. Например, работа, торговый и медицинский сервиз, ясли и школы для детей, какая-то культурная среда. На первых порах со всем этим были проблемы, и приходилось, прямо скажем, нелегко. Во-первых, как я уже говорила, всем нашим бизнес-проектам не суждено было сбыться, и работу людям пришлось искать, где придется. Но, в конце концов, все как-то устроились. И так получилось, что из всей нашей группы, только у нас с Мишей и у Осипа Премингера оказалось собственное дело. Поскольку у нас уже был годичный опыт работы в магазине – в поселении Натив-Асара, нам предложили взять в свои руки ямитский супермаркет, когда он будет построен. Ну, а пока он строился, попросили открыть в одном из выделенных помещений небольшой магазин – ведь людям нужны продукты, им нужно было что-то есть. И мы согласились, хотя никакого отношения к торговле, никаких представлений о работе в этой сфере мы прежде не имели. Но в тех условиях не приходилось особенно выбирать, надо было как-то выжить, выстоять. К тому же вопрос тогда стоял предельно просто и жестко: если не мы, то кто же? И вот почти год, пока не построили супермаркет, мы с Мишей как белки в колесе крутились уже в новом маленьком магазине – ямитском. Об этом можно было бы написать целый роман. Но, впрочем, и вся наша жизнь в Ямите – это большой и увлекательный роман, к сожалению, плохо закончившийся.

Итак, первый год мы худо ли, хорошо ли, но выдержали, выстояли. И хоть было совсем не легко – перебивались, как говорится, с хлеба на квас, ведь от магазина нашей больше убытков было, чем прибыли, да и других житейских, бытовых трудностей хватало, и не только у нашей семьи, естественно, но и у других, жили мы все очень весело, с подъемом и надеждой. Было у нас много веселых праздников, гуляний, застолий. Устраивали и танцы, и представления разные, и розыгрыши, и спортивные соревнования, и походы, экскурсии.

И вот, наконец, закончилось строительство супермаркета. Это было очень красивое, огромных размеров современное торговое предприятие со всеми необходимыми помещениями и приспособлениями, с двухэтажным складом, с лифтом и механическим подъемником. Пока он строился, мы сделали проект его интерьеров, его технического оснащения. Заказали оборудование, причем самое современное, самое красивое. Например, у нас были огромные американские холодильники со стеклянными дверями, каких еще в Израиле не было. У нас были ослепительно сверкающие никелем стеллажи, шкафы, полки, кассовые автоматы и так далее.

Мы открывали наш супермаркет на Пурим. И решили совместить церемонию открытия супермаркета с празднованием Пурима, поскольку лучшего места для этого трудно было придумать. Ярко украсили магазин, которому дали имя «Ямит», соорудили импровизированную сцену, и получился действительно прекрасный праздник – веселый, дружный, молодой. И первое время, пока не отстроился клуб-матнас, супермаркет наш был своего рода клубом для жителей города. Сюда приходили, чтобы поговорить, обсудить новости, встретиться с друзьями.

Легендарный генерал Моше Даян тогдашний министр иностранных дел Израиля приехал в Ямит и беседовал с жителями города о его будущем.

На фото: Номи Бренер с дочерью Ализой и М. Даян

Ну, а когда уже открылся матнас, были построены молодежный центр, синагога, ешива «Ямит», спортивный комплекс, прекрасный бассейн, когда город разросся, и понаехало много новых людей, началась настоящая жизнь. Помню, вдруг наступил период повальных родов. И на наших дорожках, в наших сквериках и парках только и можно было увидеть, что женщин с колясочками, да велосипедистов. Надо сказать, что Ямит был как бы миниатюрной моделью Израиля. То есть, в городе жили люди светские и религиозные, ашкеназы и сефарды, коренные израильтяне и новые репатрианты, причем, почти из всех стран исхода – из США и СССР, Аргентины и Франции, Марокко и Йемена, Эфиопии и Польши, Венгрии и Румынии, из Южной Африки и Канады. Верующие тоже были всех мастей и оттенков. У нас было также много военных, которые служили в Синае, было много людей творческих профессий. И если вначале Ямит был городом исключительно молодежным, то потом приехали люди более зрелого возраста и даже немало пожилых. Например, моя мама, приехавшая из Москвы после нас, считалась «бабушкой Ямита», а репатриировавшегося из Южной Африки, но в прошлом россиянина Макса Дектора – удивительно интересного и энергичного человека – мы все называли «дедушкой» нашего города.

Интересно, что при всем этом социальном, культурном, религиозном разнообразии в Ямите явно ощущалось общегражданское единение, сплоченность, некий городской патриотизм. Наверное, так всегда бывает в новых городах, к тому же нас всех, очевидно, объединяло общее стремление к достойному выживанию здесь, вдали от центра страны, на краю пустыни…

В городе ключом била культурная жизнь. К нам на гастроли приезжали лучшие артисты, они выступали на сцене матнаса, была своя замечательная самодеятельность. А какие капустники, вечера смеха мы устраивали! При матнасе действовало много объединений по интересам, там собирались любители поэзии и спорта, коллекционеры и туристы, фотографы и библиофилы. В Ямите выходила очень приличная городская газета на иврите, называлась она «Ямитон». В ней кроме новостей публиковались стихи и проза наших местных авторов, в ней было много юмора, шуток, фантазии. И ни у кого никогда не возникало мысли о том, что с городом может что-то случиться, что его могут отдать, разрушить, уничтожить. И что все это произойдет очень скоро. Наоборот, строились грандиозные планы развития города, причем, на самом серьезном, правительственном уровне. Предполагалось построить здесь глубоководный морской порт, который смог бы принимать крупные морские суда. Планировалось со временем довести численность жителей города примерно до 250 тысяч человек.

Вообще, надо сказать, что до Кемп-Дэвида наш Ямит был некой общенациональной, общеизраильской гордостью, образцом, прекрасной моделью нового поселенческого движения, таким прорывом в будущее. Молодой, красивый – образцовый – город в пустыне на берегу моря, а вокруг 16 цветущих – буквально цветущих в песках, ведь там выращивались цветы – мошавов – все это не могло не привлекать внимания множества туристов, пишущей братии, политических и общественных деятелей. К нам приезжали многочисленные делегации, нами гордились, нас любили, нам желали счастья, нас ставили в пример. Помню, когда мы бывали в Иерусалиме или в Тель-Авиве и приходилось стоять где-нибудь в очереди, то люди, узнав, что мы из Ямита, сразу же с уважением расступались и предлагали идти вперед.

Интересная ситуация сложилась с бедуинами. До начала строительства Ямита это место было совершенно пустынным, там не было ни стоянок, ни каких-либо кочевий бедуинских. Но как только Ямит стал строиться, как только там появились люди, зазеленели деревья – возле нас сразу же появились бедуины, разбившие свой лагерь между морем и городом. Мы, горожане, жили с ними, в общем-то, довольно мирно и дружно. Они приходили за покупками в наши магазины, некоторые из них нашли работу в городе, в том числе двое бедуинов работали у нас в супермаркете. Один из них, по имени Джума, вообще был нашим, что называется, «сыном полка». Будучи сиротой, он, работая у нас, постепенно встал на ноги, научился читать и писать, приоделся, подкопил денег – короче, стал человеком. И нам было странно и смешно читать в левой прессе утверждения о том, что не бедуины пришли к нам, а мы захватили бедуинские земли. Мы слышали, что потом, когда мы ушли из Синая, египтяне убили многих из «наших» бедуинов – за то, что дружили с евреями, работали у них…

Михаил Бренер: К нам в Ямит приезжали премьер-министры Израиля Ицхак Рабин и Менахем Бегин, все ведущие министры всех правительств, которые действовали в эти годы, все начальники генштаба, многие депутаты кнесета. И все они, в один голос, уверяли, что полуостров Синай навсегда останется израильским, что Ямит будет стоять вечно как символ творческого гения и трудолюбия еврейского народа. Не случайно же именно в Ямите был возведен монументальный мемориал, посвященный всем израильским воинам, погибшим в боях за Синай. Это был величественный и волнующий скульптурный ансамбль, взметнувшийся ввысь и видимый издалека на многие километры. Он был своего рода символом самого Ямита и, к сожалению, разделил с городом его печальную судьбу…

«Мы плакали у развалин своих домов…»

Люся (Номи) Бренер: В Израиле, насколько я знаю, всегда был общенациональный консенсус относительно Синая и тем более Ямита. То есть, ни в коем случае ни полуостров, ни тем более город не должны быть разменной картой в переговорах с арабами, ни в коем случае нельзя даже думать о том, что они когда-нибудь будут отданы нашим врагам. Так мы все тогда думали и так считали. И когда в 1977 году к власти впервые за долгие годы пришла правая коалиция во главе с Менахемом Бегиным, мы еще больше уверились в своем мнении.

А. Садат и М. Бегин на банкете в честь египетского гостя в Иерусалиме 20 ноября 1977 г. Президент Египта явился на банкет в галстуке с изображением фашистских свастик

Потом в Израиль прибыл президент Египта Анвар Садат, и все были очень рады этому обстоятельству: ну, как же, впервые в истории правитель самой сильной арабской державы пожаловал к нам собственной персоной, может, теперь и помиримся. Потом Бегин засобирался в Америку, в Кемп-Дэвид, на встречу с Картером и Садатом. И перед самым отъездом за океан приехал к нам, в Ямит. И при всем честном народе заявил, что Израиль ни за что не отступит с Синая, что мы ни никогда не отдадим Ямит, что если только в Кемп-Дэвиде возникнут разговоры об эвакуации поселений, он тут же соберет чемоданы и вернется домой. Больше того, он сказал, что когда выйдет на пенсию, обязательно поселится в одном из наших мошавов. Поэтому мы все были совершенно спокойны и уверены, что никакая опасность Ямиту не грозит, что все как-то уладится, и неприятности нас минуют.

А. Садат и министр иностранных дел Израиля М. Даян на том же банкете. 1977 г.

Но когда Бегин вернулся из Америки, он вдруг начал говорить о том, что Синай переходит к Египту, что такова цена мира, что придется оставить и Ямит, и все поселения.

И опять у нас никто не поверил в то, что это серьезно, что событие уже свершилось. Все думали, что это может быть просто тактический шаг, ход в переговорах, или какой-то пропагандистский жест. Уж больно все это было дико, нелогично, противоестественно, глупо. Разве для дела мира это нужно – бросать «на ветер» только что выстроенный красавец-город? А нельзя ли чуть переместить линию границы, и вместо Ямита отдать египтянам любой другой пустынный кусок Синая? И если уж Египет так хочет мира, пусть построит рядом с Ямитом свой новый город, пусть на Синае будут стоять рядом если и не города-побратимы, то хотя бы города – добрые соседи. Но что это за мир, если ради него надо уничтожить мирные города и села, дороги и линии электропередачи, плантации цветов и другие сельскохозяйственные угодья, промышленные предприятия и сотни километров дорогостоящих коммуникаций, а самое главное – калечить судьбы тысяч людей? Нет, никто не верил, что мы уже отданы на заклание, что мы уже принесены в жертву «миру» и что скоро нами не только не будут гордиться, но нас станут ненавидеть. И так по инерции все мы продолжали жить, работать, развивать свой бизнес.

Семья Бренер в своем доме в городе Ямите. 1982 г.

Но уже появились первые признаки грядущей угрозы. Сначала перестали продавать построенные, уже готовые к заселению квартиры и коттеджи. И заморозили уже начатое строительство третьей и четвертой очереди Ямита – а там был готов нулевой цикл, фундаменты, подвалы, все подземные коммуникации. Остановилось и строительство спортивного комплекса, других общественных сооружений.

Но никто не думал уезжать из Ямита, и никто не уезжал, для всех нас это было просто дико: оставить Ямит! Как можно!? За исключением отдельных, видимо, весьма проницательных и практичных людей, например, директрисы ямитской школы. Но уезжала она ночью, поскольку на покидавших Ямит все смотрели, как на предателей.

Понимаете, мы все жили с прежним запалом, запас которого был очень велик, а в верхах уже началось торможение. И такое двусмысленное положение продолжалось почти три года – с 1979 до самой сдачи города в апреле 1982. Конечно, в последний год, когда правительство объявило, что жителям Ямита будут выплачены компенсации за их дома, за их бизнесы, когда в прессе, в обществе началась кампания в поддержку мирного договора с Египтом и нашего отступления с Синая, нам всем стало ясно, что процесс необратим, что нашей жизни здесь пришел конец.

И странное дело. Общественное мнение как раз в это время круто, будто по команде, изменило свое отношение к нам, жителям Ямита. Изменило на 180 градусов. Если раньше нами гордились, восхищались, нас любили, то теперь про нас стали писать всякие гадости. Что все мы приехали сюда исключительно из-за денег, что мы алчные корыстолюбцы, что мы ни за что ни про что получаем баснословные суммы, что мы беззастенчиво грабим бедное государство, что мы не патриоты Израиля и только срамим Отечество. Психологически такую перемену в общественном настроении понять можно. Израиль пожертвовал нами ради мира с Египтом, нас по существу отдали на заклание. А если говорить еще откровеннее – нас просто предали. А того, кого предают, невозможно любить, к нему относятся враждебно, его ненавидят. Так получилось и с нами…

В этом, между прочим, заключен и ответ (хотя и не полный, конечно) на вопрос, почему мы не сопротивлялись, не боролись, почему не отстояли город? Да потому, во-первых, что нас именно предали, оставили на поле боя, мы оказались в положении военнопленных. В пылу всеобщей эйфории «мирного процесса» власти, да и массовое сознание пренебрегли такой «мелочью», как полуостров Синай, территория которого по площади больше всего остального Израиля, полуостров с богатейшими запасами нефти и газа, с отстроенными на нем городами и поселениями, в которых уже жило около пяти тысяч израильтян. Полуостров, который был дважды завоёван Израилем в ходе не захватнических, а оборонительных и не нами развязанных войн, полуостров, политый кровью тысяч еврейских солдат. Синай и Ямит отдал египтянам не только и не столько М. Бегин, сколько государство Израиль, кнесет, большая часть общества. Против соглашения в Кемп-Дэвиде проголосовали лишь три депутата кнесета из 120! Это Геула Коэн, Моше Аренс и Ицхак Шамир. Честь им и хвала, конечно. Но что могла сделать столь малая группа депутатов, которая, собственно, и отражала соотношение сил в обществе, выступавших «за» и «против» отступления с Синая!

Справедливости ради надо сказать, что поселенческая организация «Гуш Эмуним» создала движение протеста «Остановить отступление в Синае!», которое пыталось как-то повлиять на решение властей, на общественное мнение. Чтобы поддержать нас, в Ямит приезжало много людей, в основном это были учащиеся ешив. Они устраивали демонстрации протеста, многие из них поселились в пустующих домах и не хотели выходить из них до последнего часа, так что солдаты вынуждены были изгонять их оттуда силой. И все-таки это была капля в море. К тому же даже эти люди не были вполне убеждены, что победа возможна. Помню, у нас в доме собрались лидеры движения «Остановить отступление в Синае!» Ханан Порат, рав Друкман и другие. Мы сидели, разговаривали и вдруг почувствовали, что и у них нет твердой решимости стоять грудью за Ямит. Они говорили: «Хорошо, ну, вот здесь мы отойдем, но уж в Иудее и Шомроне на этом примере мы им покажем, оттуда мы не сдвинемся» И у нас открылись глаза: «Как, значит, здесь можно, а там не сдвинемся?»

Конечно, если бы на дороги, ведущие к нам и перекрытые армией, вышли бы сотни, тысячи людей и сказали бы: «Не отдадим Ямит!», тогда бы точно Ямит не отдали. Но не было ничего этого. Не было, потому что большинство народа, увы, было за отдачу Синая. В этом-то и была наша драма, в этом-то была и драма всего Израиля, что, как я надеюсь, сегодня уже все понимают…

Комментарий автора: Как тут не вспомнить откровения президента Египта Анвара Садата, высказанные им в октябре 1980 года в интервью газете «Нью-Йорк Таймс»: «Бедный Менахем (Бегин), у него свои проблемы… В конце концов, я получил обратно Синай и нефтяные поля Альма, а что получил Менахем? Клочок бумаги». А стратегические цели арабского мира тот же Садат сформулировал еще в 1975 году: «Наше правительство стремится вернуться к границам 1967 года. Затем следующее поколение возьмет ответственность на себя.

В разговоре со мной профессор Пол Эйдельберг – президент американо-израильского Фонда за конституционную демократию, автор ряда книг по актуальным проблемам Ближнего Востока, в том числе и книги «Стратегия Садата» – рассказал, что он разговаривал с М. Бегиным накануне его поездки в Кемп-Дэвид и что премьер-министр признался ему тогда: «Я чувствую, что Садат воткнет мне нож в спину». По мнению П. Эйдельберга проблема «слабого характера» М. Бегина – лишь одна, да и то лишь частная причина подписания соглашений в Кемп-Дэвиде. Главная причина – в слабости всего правительства Израиля, где министром иностранных дел был генерал Моше Даян, а министром обороны – генерал Эзер Вейцман.

– В Синае, – сказал Пол Эйдельберг, – мы еще раз доказали, что не можем выиграть ни одной войны – мы все равно все отдаем. А что получили взамен? Нобелевскую премию для Бегина да хлопок по плечу: вы, мол, хорошие ребята!

Нобелевская премия мира! Действительно, какая ужасная, какая издевательская ирония: шесть нобелевских премий мира присуждено за якобы урегулирование арабо-израильского конфликта, а здесь, у нас не только не пахнет миром, но текут, не скудея, потоки крови. Кто ответит за этот абсурд? Шведская академия? Евросоюз? Лига арабских стран? Соединенные Штаты Америки? ООН? Бездарные правители Израиля? Или все мировое сообщество? Только Бог, наверное, знает ответ на этот вопрос…

Воистину прав был пророк Ирмеяѓу (Иеремия), когда восклицал: «РАНЫ НАРОДА МОЕГО ВРАЧУЮТ ОНИ С ЛЕГКОСТЬЮ, ГОВОРЯ «МИР! МИР!» – А НЕТ МИРА»

Люся (Номи) Бренер: И вот наступил этот день – 31 марта 1982 года – день, когда началась эвакуации, очистка Ямита от жителей, от домов, от всего, что сделано руками человеческими. Представьте себе: город, который холили, в котором лелеяли каждый цветок, каждую клумбу, где не было ни соринки, город, в который никогда не заезжали не только грузовые, но даже легковые автомобили, вдруг наполнился десятками огромных грузовиков, и все потонуло вокруг в грохоте и смраде. Тяжелые колеса ломали заграждения и барьеры, раздавливали, вминали в землю тротуары, газоны, дорожки, клумбы, уличные фонари.

Пеной из брандспойтов солдаты Армии обороны Израиля сгоняли с крыш израильтян, протестовавших против «пинуя» эвакуации жителей израильского города Ямит. 1982 г.

Люди выносили из домов вещи, загружали в кузов какую-то их часть, и не выдерживали напряжения – оставляли половину вещей на земле и стремительно уезжали прочь из города. Это было похоже на повальное бегство. За каких-то пару дней Ямит покинуло большинство жителей. В городе отключили электричество, воду, газ. И он превратился в город-призрак, город-привидение. Это было жуткое зрелище: на дорожках, аллеях, скверах ни одной живой души, если, конечно, не считать множества брошенных кошек и собак, безнадежно ищущих своих хозяев. А по ночам арабы и бедуины приходили грабить опустевший, вымерший, беззащитный город.

Лишь около десятка семей оставались в своих домах, никуда не уехали. Мы тоже решили оставаться до конца – честно говоря, мы все еще очень надеялись на чудо, на то, что еще что-то изменится. В те дни тогдашний министр обороны Ариэль Шарон полетел вдруг в Египет на какие-то переговоры, и в нас затеплилась надежда, что, может быть, вот сейчас будет остановлено это безумие. Но безумие остановлено не было. И осуществлять его пришлось генералу Шарону.

Комментарий автора: Как писал в статье «Прощание «Бульдозера» израильский журналист Александр Риман, «Шарон… безоговорочно выполнил распоряжение Бегина, хотя не мог не понимать символическое значение акта разрушения Ямита и насильственной эвакуации его жителей: впервые после Второй мировой войны евреев вышвыривали из собственных домов, и делал это не кто иной, как генерал израильской армии». Генерал, «приказавший своим солдатам насильно стаскивать сограждан с крыш и балконов осиротевших домов Ямита…».

Увы, тот же генерал Шарон, уже будучи премьер-министром Израиля в 2005 году так же безжалостно, бесцеремонно выкинул еврейских жителей Гуш-Катива из Газы и, как говорится, не поморщился. На кого уж тут жаловаться, как не на самих себя и на своих вождей! Выражение: «Не отдадим ни пяди своей земли!», увы, сказано не про нас – евреев. Мы готовы отдавать, отдавать, отдавать…

Люся (Номи) Бренер: До конца оставались в Ямите также Осип и Таня Премингеры с двумя старшими дочерьми, Ави и Лариса Фархан с четырьмя детьми, раввин, руководитель городской ешивы Исраэль Ариэль с женой и шестью сыновьями. Кроме того, в Ямите оставались люди, приехавшие поддержать нас, в основном молодые ребята, учащиеся ешив, а также часть жителей соседних мошавов, тоже к тому времени разоренных, эвакуированных. Они разместились в новых, но пустовавших, так и не заселенных зданиях. И вот, когда началось «освобождение» города пинуй, солдаты стали выгонять их, чтобы приступить к разрушению домов. Но ребята сопротивлялись, не хотели выходить добровольно. Некоторые забаррикадировались, некоторые, например, сыновья рава Ариэля, приковали себя цепями к батареям, к кроватям. Солдаты получили приказ освободить здания силой. Молодые люди – израильские солдаты и солдатки – должны были выворачивать руки своим же сверстникам, своим братьям и сестрам и тащить к автобусам, которые потом вывозили их из Ямита. И это было ужасно. Многие солдаты плакали. Плакали и волокли, тащили людей.

Солдаты плакали, но тащили сопротивлявшихся женщин и детей в заранее приготовленные автобусы

А потом… Потом бетонные стены опустевших домов разрушались ударами механических молотов, которые сотрясали землю, подымали столбы пыли. Город покрылся тяжелым серым маревом. Все вырывалось с корнем, выкорчевывалось, распахивалось. Ямит был растоптан, как будто над женщиной надругались. Делалось все то, чего не надо было делать, нельзя было делать. Я не могу найти слов для этого. Мы все тогда были как будто примороженные, отупевшие, оцепеневшие…

На крыши домов, на водонапорную башню забралось немало молодых людей. Солдаты соорудили большую лестницу и стали подниматься, чтобы снять их силой. Но те начали обливать солдат водой, бросать в них, все, что попадалось под руки. Тогда армия сделала так. Краном поднимали на крышу железную клетку, загоняли туда людей и краном же спускали клетку с людьми на землю.

А особо упрямых снимали с крыш, засадив их в железные клетки

Когда разрушали здания, и стены рушились, дома раскрывались, как коробки, как какие-то театральные декорации. И видно было все, что внутри квартиры – лампочки висят, картины на стенах забытые, мебель какая-то, кухни, посуда, все-все. А вокруг ползают бульдозеры и утюжат все эти завалы.

Помню, в один из этих последних дней ночью прибежал к нам директор садоводческой школы, расположенной рядом с Ямитом. Прекрасная была база. Там разводили разные экзотические деревья, цветы, туда все время приезжали туристы, экскурсанты, это была визитная карточка приморского Синая. И вот этот солидный, взрослый человек дрожал и рыдал, как ребенок. Я никогда такого не видела. «Всё, все кончено, – говорил он сквозь слезы, – все разрушено, все уничтожено, я ушел оттуда последним». Он переночевал у нас, а наутро уехал из Ямита.

Никогда не забыть мне и слезы Якова Зайдэ – человека, который строил Ямит с первого колышка и до крыши последнего дома, человека который пережил ужасы Катастрофы, был узником концлагерей…

Еще до того, как наступил день Х – день «пинуя», наша шестилетняя дочь Ализа, которую мы отправили вместе с моей мамой в Иерусалим, вдруг решительно захотела вернуться к нам. Её повезли в Ямит, но подъезды к городу были перекрыты, и туда уже никого не пускали. Мы подъехали к воротам и видим: солдаты из рук в руки передают, как эстафету, нашу Ализу. Наконец, она попадает в наши объятия. И так до самого последнего дня в Ямите, она и наш годовалый сынишка Ариэль оставались вместе с нами. А старший – Аарон учился в это время в авиационном училище на севере страны.

Но вот пришел и наш черед. Перед этим мы помыли, вычистили пустой наш супермаркет, все оставили в нем – холодильники, шкафы, полки, кассовые аппараты – закрыли на замок и отдали ключи военным. И даже увидели, как его начали крушить бульдозерами. Но смотреть на это мы, конечно, уже не могли. Потом к нашему дому пришел какой-то военный, высокий чин и говорит: «Завтра я вам пришлю армейский грузовик, мы вас погрузим и эвакуируем». А сам чуть не плачет. Но тут я взвилась: «Не надо нам никакого вашего грузовика. Мы сами, по своей воле сюда приехали, сами и уедем». Попросили одного нашего знакомого, чтобы он прислал нам грузовик. Приезжает на следующий день автомобиль. За рулем араб. Но лицо его безумное. Он видит, что кругом творится что-то ужасное, и не понимает ничего. Солдаты тащат евреев за руки и за ноги. Везде завалы, бульдозеры утюжат развалины домов, над городом стоит серое марево. Водитель страшно перепугался, тут же развернулся и уехал. Потом пришел другой грузовик. Водитель и грузчики – тоже арабы, но совсем незнакомые. Мы загрузили свою машину, у нас был «Опель» – такой большой «стэйшен». А в грузовик положили балки, окна, двери – деревянные детали нашего дома, все, что Михаэль успел разобрать. И это то, что осталось от нашей замечательной деревянной пристройки к дому. Ее мастерски и с любовью сделал наш друг Осип Премингер, известный в Израиле как «столяр из Ямита», который принципиально отказался от компенсации за эвакуацию из Синая в знак протеста против насильственного трансфера евреев из своей страны. В грузовик я поставила и специально приготовленный ящик с питанием для нашего годовалого Арика. Сели мы в машину, а двинуться не можем: кругом завалы бетона, щебня, арматуры. Но тут подошел бульдозер (благо их там было много), и прямо на наших глазах разрушил забор, дерево свалил огромное, росло у нас во дворе, расчистил проезд, и мы тронулись в путь. Оглянулись мы на Ямит в последний раз, а там ничего не видно: сплошное марево стоит над городом…

Ехали до Иерусалима несколько часов, грузовик с вещами отстал где-то по дороге, а когда догнал нас, оказалось, что половина вещей пропала, в том числе и ящик с Арикиным питанием. Был уже вечер, когда мы усталые, измученные подъехали к дому, где нам сняли квартиру. С кучей вещей, с Ариком и Ализой втискиваемся в лифт и едем наверх. А в лифт вместе с нами зашел какой-то мужчина. И вот он зыркает так недовольно на нас и говорит с явной неприязнью: «Неужели нельзя было утром или днем переехать, чтобы не беспокоить жильцов понапрасну?» Я смотрю на него, как на инопланетянина какого-то, и передо мной проходит весь этот безумный сегодняшний день: дымящиеся развалины Ямита, последняя надежда на чудо, испуг и немой вопрос в глазах детей, жуткое прощание с городом, которому отдано почти десять лет жизни, длинная дорога в Иерусалим – и теперь эта вот нелепая претензия благообразного господинчика. Ну, что я могла сказать ему?

Потом я вышла в магазин купить продукты, смотрю: все так странно – горят цветные лампочки, фонари, люди ходят нарядные, смеются беззаботно, шутят, разговаривают, и никому нет ровным счетом никакого дела до того, что где-то там, в Синае только что разрушили, растоптали целый еврейский город, исковеркали судьбы нескольких тысяч людей, которые не скоро еще придут в себя и вряд ли когда-нибудь смогут забыть все, что произошло с ними в Ямите…

…А на полуострове Синай и в том месте, где когда-то лежал город Ямит, Бренеры так больше никогда и не были…


К началу страницы К оглавлению номера

Всего понравилось:0
Всего посещений: 4329




Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer3/Barshaj1.php - to PDF file

Комментарии:

Александр
Надера, Израиль - at 2013-03-11 08:08:29 EDT
Автор прав - не знала история такого примера, когда политики самовольно принимали решение об уничтожении СВОИХ цветущих городов и поселений. Не знали племена, не знали народы, не знали государства.И только в мазохистском, вывернутом наизнанку еврейском сознании такой идиотизм, как обмен ЗЕМЛИ, не територии, а земли, на шнобелевскую бляшку может принести долгожданный мир. Мы единственный народ, у которого отсутствует ген исторической памяти. Иесли можно было бы- я бы предложил выстроить отдельное кладбище- и перезахоронить туда всех тех политиков,кто принимал подобные провальные решения. Чтобы потомки стороной обходили их могилы.
Мадорский
- at 2011-04-02 15:48:01 EDT
Действительно, больно и страшно читать. Воспринимается, как одна из самых трагических страниц современного Израиля. Будем надеяться, что Ариэль не повторит эту печальную историю.
Моше бен Цви
- at 2011-03-30 14:30:49 EDT
Потрясающий рассказ о трагедии людей, создавших с исключительной самоотверженностью и самоотдачей рай - начиная с нуля. И это рассказ о предательстве, беззастенчивом, наглом нарушении данных руководством Израиля обещаний не разрушать этот рай, не разбивать людям их с таким трудом устроенную жизнь. Это подлое предательство правительством своего народа - по наивности ли (но тогда эти люди не имели права идти в правительство) или по другой причине (а тогда эти люди достойны только одного - быть судимыми). Десятилетиями длящаяся информационная оккупация Израиля "мировым общественным мнением" - которое почему-то упорно обходит стороной террор со стороны "мирных палестинцев" приводила и приводила к тому, что территории отдавались в обмен даже ни на какие-то договоры, а на призрачную тень их, да ещё в их преддверии - между тем, как для воинствующего современного ислама (а есть не воинствующий? м.б. я не в курсе) понятие "договор" с "неверными" не имеет вообще никакого значения (apropos - и договор с единоверными - тоже). И как венец этой цепи предательств, постыдных соглашений, время от времени овевавшихся тёплым ветром из Стокгольма - беспримерное по наглости требование давно потерявшей всякую реальную силу ООН поделить Иерусалим!

Спасибо автору, "поставившему" эту тему замечательным по своим достоинствам литературным очерком. Остаётся надеется, что тема эта получит в международном еврейском мире должное эхо и не уйдёт в песок.

Анатолий
Тверия, Израиль - at 2011-03-20 02:01:29 EDT
Грустно! Первооткрывателям Ямита можно только посочувствовать. Но надо признать, что мир с Египтом держится уже более 30 лет. И что лучше, что хуже,, большой вопрос. Единственное о чем ТОЧНО можно пожалеть, это- что Египту не вернули еще и Газу. Надо было всучить ее Садату насильно. Еще раз мое полное сочувствие жителям Ямита.
Йегуда Векслер
Израиль - at 2011-03-15 18:41:18 EDT
Когда происходил "пинуй" Гуш-Катифа, ни солдаты, ни солдатки уже не плакали. А при "пинуе" поселений мужчин били дубинками по половым органом, а беременных женщин волочили за ноги по камням. Прекрасная иллюстрация к статье Бормашенко здесь же, в этом номере. И все это - в рамках израильсткой "демократии".
Ну, и что же вы предлагаете делать?

Савелий
израиль - at 2011-03-12 10:47:24 EDT
Полезная и познавательная статья.Нет ныне в стране необходимой национально - патриотической идеи и политической партии с харизматическим и мудрым лидером, способным остановить пагубную, абсурдную для страны тенденцию размена территорий на мифический мир.
Марк Фукс
Израиль - at 2011-03-12 00:59:42 EDT
Тема, безусловно, актуальная, болезненная и крайне чувствительная.
В отзывах приведенных в «Гостевой» дана ссылка на свидетельства Иосефа Менделевича.
Я бы принял их (свидетельства рава Менделевича) за основу обсуждения фактов, как наиболее объективный материал.
Вопрос техники, теории и практики принятия, судьбоносных для народа решений тем или иным правительством – тема, подлежащая обсуждению и активному влиянию со стороны народа.
Решение народа выражается в демократических выборах, а после них, во влиянии на исполнение решений избирателей посредством работы своих депутатов в парламенте и около него.
Оказание сопротивления властям в случаях описанных автором недопустимо.
Это, откинув боль, эмоции и предпочтения.
Вся работа на выборах!
В противном случае имеет место расшатывание государства, его устоев и основ.
Не голосуйте за недостойных! Лишайте их кредита своего доверия!
Что делать, если Израиль (его ресурсы и политическая система) в рывке подымает вес, который не способен удержать и закрепить?
М.Ф.

Ontario14
- at 2011-03-11 11:36:34 EDT
Читать все это спокойно - невозможно :-(
Йосэф Глузман
Маале Адумим, Израиль - at 2011-03-11 05:25:20 EDT
Огромное спасибо за эту статью. Благодаря ей история Ямита и нашей Израильской глупости, наивности будет лучше осознана и увеличит шансы не повторять такое в будущем, хоть и повторили в еще более тяжелой форме в Гуш Катифе.
Спасибо и за то что вы были создателями Ямита.