Тимоти Снайдер, автор книги «Кровавые земли: Европа между Сталиным и Гитлером»[1], – американский историк, изучающий политическую историю стран Восточной Европы (от Балтийского до Черного морей) нового и новейшего времени и Холокост, который совершили именно в этих странах. Но рецензируемая книга отличается от его предыдущих работ тем, что в ней речь идет не об отдельных странах, а о большом массиве пограничных земель – Польша, Украина, Белоруссия, а в ряде случаев также Латвия, Литва, Эстония и западные районы России, – зажатых между социалистической Москвой и национал-социалистическим Берлином в 1933-1945 гг.

Пограничные земли, как правило, многонациональны, в ходе истории они иногда обретают независимость, но чаще входят полностью или отдельными регионами в состав одного или нескольких государств-соседей, при этом нередко оставаясь яблоком раздора граничащих, а порой и противоборствующих государств. Ученый хорошо знает, что любая национальная история во всех подробностях помнит трагедию своего народа и старается не сравнивать и не мерить ее мерой соседских трагедией. Но он также хорошо понимает, что изучение прошлого только одной страны не объясняет, почему ей досталась та, а не другая доля. Поэтому Снайдер и задался целью сравнивать и связывать события, происходящие одновременно у целого ряда ближних и дальних соседей пограничных земель. Его работа охватывает короткий период (1933-1945 гг.), за который вышеназванные пограничные земли побывали (то поочередно, то одновременно) под Сталиным – Гитлером – Сталиным. Не ставя своей целью сравнение идеологии национал-социалистической Германии и социалистического Советского Союза, Снайдер рассматривает только, какие ставки делали на эти земли Сталин и Гитлер и как их державные планы заливали эти земли кровью мирного населения. В одних случаях уничтожению подлежало все население земли (будь то республика или государство); в других – лишь отдельные социальные группы населения, как например, кулаки в СССР или профессиональная элита в Польше; в третьих – только национальные меньшинства: поляки в СССР, евреи Польши и Светского Союза, немцы в Польше и т.д.

Почему автор берет за точку отсчета 1933 год? В начале января 1933 г. появились первые сообщения о массовом голоде и голодных смертях в Черкасской области (Украина) – результат первого этапа форсированной индустриализации страны, проводимой вождем советского народа и генеральным секретарем партии большевиков Сталиным. 30 января 1933 г. Гитлера назначили бессменным канцлером Третьего рейха и избрали вождем национал-социалистической немецкой рабочей партии, в результате чего агрессивно преобразилась внутренняя и внешняя политика страны. С этого времени и начинается попеременное (большевиками – нацистами – большевиками) или одновременное (нацистами и большевиками) уничтожение мирного населения подвластных им земель.

В ходе анализа Снайдер обозначил пять этапов уничтожения мирного населения. Два начальных этапа пришлись на довоенные годы и были связаны с модернизацией СССР, т.е. с преобразованием аграрной страны в высокоразвитое индустриальное государство, что поначалу сводилось к перераспределению максимально возможного объёма ресурсов на нужды индустриализации. На первом этапе – это организованный в стране голод 1933 г., выморивший несколько миллионов крестьянского населения по всей стране и больше всего на хлебородной Украине. На втором – это классовый и национальный террор 1937-1938 гг., бушующий по стране, но страшнее всего на многонациональной Украине.

Два последующие этапа выпали на военные годы и были связаны с демодернизацией оккупированных территорий. Третий этап уничтожения мирного населения длился без малого два года (сентябрь 1939 – июнь 1941 гг.), когда Гитлер и Сталин согласованно напав на Польшу, осуществляли одинаковую политику уничтожения польской культуры, лишив жизни не менее 200,000 в основном образованных поляков, потенциально способных руководить сопротивлением, и депортировав около миллиона польских граждан в лагеря Германии и СССР, и когда Сталин, оккупировав Литву, Латвию и Эстонию, распространил политику уничтожения национальной культурной элиты и на эти страны. Единственное отличие захватчиков заключалось в том, что нацисты евреев заключали в гетто, предполагая в скором будущем депортировать их на Восток, а советские власти всех польских граждан (а также литовских, латышских и эстонских), независимо от вероисповедания, отправляли на Крайний Север и Дальний Восток.

Четвертый этап уничтожения мирного населения – самый затяжной – длился с начала и до конца Великой отечественной войны. С нападением гитлеровской армии на СССР в 1941 г. число уничтоженных мирных жителей исчислялось миллионами: гитлеровцы выморили голодом миллион блокадных ленинградцев и три миллиона советских военнопленных (людей, сложивших оружие), расстреляли, сожгли, задушили и отравили более двух с половиной миллионов советских евреев, а с учетом Польши еще и три с лишним миллиона европейских евреев. Но и защитники отечества не считали жизни ни своих соотечественников, ни союзников по борьбе. В оккупированной Белоруссии гитлеровцы уничтожили 300 000 мирных жителей в отместку за действия местных партизан, которые в свою очередь ликвидировали местных жителей, помогавших или подозреваемых в оказании помощи оккупантам. В Варшаве летом 1944 г. гитлеровцы уничтожали 100 000 польских повстанцев, а затем сожгли дотла и сам город. Советские же, изначально подстрекавшие поляков к восстанию, потом мешавшие британцам и американцам оказывать помощь восставшим, затем приостановившие продвижение своих войск на Варшаву, наблюдали, как происходит уничтожение.

Пятый этап уничтожения мирного населения связан с принудительным изгнанием с освобожденных Советским Союзом территорий лиц «нежелательной» этнической принадлежности. Он начался в середине октября 1943 г., когда советские войска освободили от немецко-фашистских захватчиков Кавказ, двигаясь по следам победоносных побед РККА к западным границам СССР, потом в страны Восточной Европы и завершился к концу 1949 г. с образованием ФРГ и ГДР, так что строго говоря, этот этап несколько вышел за взятую Снайдером временную рамку.

На всех этапах массовое уничтожение мирного населения мотивировалось внутренней и/или внешней политикой СССР или/и Германии. В вышеназванных землях оно вылилось в четырнадцать миллионов жертв (сюда не входят павшие в боях). Из них три с половиной миллиона – это довоенные жертвы, когда СССР был единственной европейской страной, санкционировавшей политику массовых убийств собственного населения в мирное время. Гитлер в это время постоянно напоминал немецкому народу о человеконенавистном режиме Советов, что очень способствовало его политическому успеху в Германии. Правда, в эти шесть с половиной довоенных лет гитлеровский режим тоже уничтожал инакомыслящих в своей стране, только жертв меньше – до десяти тысяч. Но в сентябре 1939 г., оккупировав Польшу с запада и востока, Гитлер и Сталин к 1941 г. уже совместно лишали поляков жизни. А в годы Великой Отечественной войны в 1941 – 1944 гг. гитлеровцы, несомненно, превзошли большевиков, уничтожив за три года гораздо больше людей, чем Сталин за шесть с половиной.

Говоря об уничтожении мирного населения, Снайдер рассматривает не все виды гражданских потерь. Например, убитые с дальнего расстояния во время бомбежек и артиллерийских обстрелов, погибшие в гетто и трудовых концлагерях от полуголодного пропитания, физического изнеможения, инфекционных заболеваний, телесных наказаний хотя и упоминаются в его исследовании, но не на первом плане. Его внимание прежде всего привлекают примитивные и «контактные» способы, когда одни люди целенаправленно морили голодом, расстреливали, заживо сжигали или травили газами других людей, т.е. когда палачи и жертвы находились рядом, видели, наблюдали, запоминали друг друга и иногда успевали об этом рассказать. В 1933-1945 гг. на описываемых землях только голодом сгубили семь миллионов мирного населения. Сталинский голодомор крестьянского населения начала 1930-х, гитлеровский голодомор советских военнопленных в начале 1940-х и жителей Ленинграда в 1941-944 гг., как и запланированное нацистами тотальное уничтожение населения СССР основаны на примитивном способе – лишить еды.

После голода шли расстрелы. Во времена Большого террора 1937–1938 гг. в СССР расстреляли не менее 700 000 гражданского населения. Во время совместной оккупации Польши 1939-1941 гг. Гитлер и Сталин расстреляли 200 000 мирных поляков. Более 300,000 жителей Белоруссии были убиты нацистами в ответ на акции советских партизан. И евреев в Восточной Европе от «старых» способов уничтожения – пули, виселицы и огня – погибло не меньше, чем в «душегубках» с угарным газом и газовых камерах с циклоном Б. К тому же, напоминает Снайдер, убийство газом тоже не ново: еще древние греки знали, что от угарного газа угорают насмерть, а патент на получение отравляющего циклона Б был опубликован в 1926-1927 гг. Так что в средствах уничтожения людей в середине XX в. не было особой новизны.

А что же было? – задает себе и читателям вопрос Снайдер и отвечает на него каждой главой монографии: были повторяющиеся этапы чудовищно примитивной жестокости, обусловленные идеологическими, политическими, экономическими, футуристическими и всякими прочими государственными целями, но неизменно направленные на уничтожение человеческого в человеке. Оперируя огромным объемом документов из семнадцати архивов шести стран, научных истолкований и открытий, мемуаров и личных «памяток» на многих языках, т.е. в основном теми материалами, которые обрели гласность в последнее двадцатипятилетие, ученый рассказывает, показывает, сопоставляет и анализирует прошлое. Среди свидетелей и заложников времени, которых он привлекает к участию в монографии, есть и небольшая группа европейской творческой интеллигенции: Ханна Арендт[2], Анна Ахматова, Александр Вайсберг[3], Гюнтер Грасс[4], Василий Гроссман[5], Гарет Джонс[6], Артур Кестлер[7], Джордж Оруэлл[8] и Юзеф Чапский[9]. Эпиграфами к монографии Снайдер берет и слова о грехопадении и покаянии из украинской народной думы «Буря на Черном море», и рефрен из «Фуги смерти» еврейского поэта Пауля Целана («золотые косы твои, Маргарита, пепельные твои, Суламифь»), и строку литовского поэта Томаса Венцлова из стихотворения «Щит Ахилла», посвященного в 1972 г. Иосифу Бродскому, и фразу «Все течет, все изменяется. Но нельзя дважды попасть в тот же тюремный поезд» из романа Василия Гроссмана «Всё течет». Заканчивая вступление, Снайдер припоминает строчку из «Реквиема» Анны Ахматовой: «Хотела бы всех поименно назвать, Да отняли список и негде узнать...», и тут же откликается на нее: «Благодаря открывшимся архивам во всех странах Восточной Европы, мы знаем, где искать этот список; благодаря неутомимому труду историков, мы в силах его хотя бы отчасти восстановить».

Глава за главой Снайдер показывает, рассказывает и анализирует этапы массового уничтожения населения. Первенство принадлежало сталинскому режиму. Начав в 1928-1932 гг. принудительную коллективизацию сельского хозяйства и «раскулачивание» (т.е. лишая собственности, выселяя с насиженных мест, поражая в гражданских правах, заключая в лагеря) «кулаков» и «подкулачников», которые этому сопротивлялись, режим к 1933 г. выморил голодом пять миллионов душ по всей стране, но пик смертности – три миллиона триста тысяч – достался Украине. В эти миллионы погибших Снайдер включает население и титульной нации республики, и ее этнических меньшинств. Он передает, к примеру, рассказ украинской польки, потерявшей в голодомор 1933 г. родителей и пятерых братьев (она и сама погибла через несколько лет в «польской операции»), как самый младшенький в предсмертном бреду «видел поле пшеницы» и шептал: «теперь мы будем жить». Еще один из его примеров – прощальное письмо, дошедшее до сына от умирающих на селе родителей с просьбой заказать по ним кадиш.

В рамках Большого террора, «искоренявшего всех внутренних врагов Советского Союза», Снайдер рассматривает только классовый и национальный террор. К первому относится операция по репрессированию бывших (т.е. уже раскулаченных и наказанных) кулаков как антисоветский класс. В оперативном приказе НКВД СССР № 00447 от 30.7.1937 г. указано, что репрессии подлежат четыре контингента «бывших кулаков»: вернувшиеся после отбытия наказания; бежавшие из лагерей или трудпоселков или скрывшиеся от раскулачивания; состоявшие ранее в повстанческих, террористических или бандитских формированиях, независимо оттого, отбыли ли они наказание, бежали из мест заключения или скрылись от репрессий; находящиеся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях.

Составители приказа исходят из того, что все «бывшие кулаки» не могут не продолжать вести активную подрывную деятельность, и предписывают две меры наказания: для наиболее враждебных – расстрел, для менее активных – восьми-десятилетнее заключение в исправительно-трудовые лагеря. НКВД выдавало республикам, областям и краям «лимиты» на определенное число репрессированных, но всегда поощряло их превышение. На местах же исполнительным «тройкам» разрешалось по своему усмотрению менять меру наказания – вместо лагеря расстрел и наоборот. В отношении бывших кулаков, уже находившихся в лагерях, выделялись только расстрельные «лимиты».

Украина, где в свое время «кулацкое сопротивление» коллективизации было широко распространено, естественно оказалась и основной ареной репрессий «бывших кулаков». А старательные местные власти заодно загребали и «украинских националистов»: одних обвинив в том, что они, якобы, просили Германию о продовольственной помощи в 1933 г., других в том, что они вообще представляют «территориальную угрозу» СССР. В ходе кампании число расстрельных приговоров постоянно росло, так в 1938 г., в Луганске (тогда еще Ворошиловграде) к расстрелу приговорили всех (1 226!) репрессированных, в Донецке (тогда еще Сталино) расстреляли всех (1 102!) обвиненных. В общей сложности «кулацкая операция» 1937–1938 гг. только на Украине унесла 70,868 жизней.

Из многих «национальных операций» Снайдер выбирает только одну – «польскую» (приказ № 00485 от 9.8.1937 г.). По числу жертв она была значительно меньше «кулацкой». Но из всех последующих национальных операций эта первая польская оказалась самой большой как по масштабу арестов (Украина, Белоруссия, западные районы РСФСР, Ленинград и Ленинградская область, Москва и пригороды, Казахстан и Сибирь), так и по числу жертв: из 139,835 осужденных поляков расстреляли 111 091; из них на Украине 47 327, а в Белоруссии 17 772. Кроме того, польский приказ № 00485 предлагал такой разнообразный и всеохватывающий набор обвинений, что по нему НКВД моделировало все следующие предвоенные нацоперации: тут и шпионаж, и вредительство во всех сферах народного хозяйства, и организация диверсий, и подготовка террористических актов, и участие в повстанческих ячейках, и подготовка вооруженного восстания на случай войны, и антисоветская агитация, и тесные контакты как с иностранными разведками, так и со всеми основными «враждебными» силами внутри СССР и т.д. Во всех следующих нацоперациях, в основном направленных против «национальностей иностранных государств» (термин, широко используемый в документах НКВД 1937–1938 гг.), граничащих с СССР, в общей сложности погибло 247 157 человек.

«Польская операция» сама по себе, считает Снайдер, не имела под собой никакой основы (кроме ежовского вымысла о польской шпионажной сети в СССР и сталинской циничной уверенности, что массовые убийства никогда не помешают). Во-первых, в это время, Польша ни для кого в Европе не представляла военной опасности. Кроме того, в 1932 г. СССР заключил с нею договор о ненападении сроком до конца 1945 г. Но не исключено, продолжает ученый, что Сталин мог опасаться того, что Германия и/или Япония предложат или навяжут Польше военный союз против СССР. Так что польская операция в СССР могла быть организована в острастку пограничной Польше: «в случае чего с вашими поляками будет то же, что и с нашими». Одним из важных следствий польской и следующих за ней нацопераций, как отмечает Снайдер, оказалось изменение национального состава служащих НКВД. Если в 1936 г. многие высокие посты в НКВД занимали нацмены (евреи, поляки, латыши, немцы и т.п.), то к началу 1939 г. их сменили русские; единственным широко представленным нацменьшинством оставались грузины.

Большой террор в СССР остановился через неделю после Хрустальной ночи (9-10.11. 1938 г.), первого открытого нацистского погрома в Германии, Австрии и Судетах, во время которого несколько сотен евреев убили, много сотен ранили и искалечили, а более 26 000 арестовали и отправили в концлагеря. Это были первые массовые заключения евреев в лагеря. В это время Гитлер стремился только запугать евреев настолько, чтобы те убрались из Германии. В самом деле, к началу 1939 г. более 100,000 немецких евреев (включая и лагерных заключенных) покинули страну. В СССР в это время евреев не убивали и не сажали за то, что они евреи, тем не менее они тысячами погибали и в голодомор, и в кулацких, и в других операциях Большого террора.

В 1936-1938 гг. нацисты преследовали, кроме евреев и политических противников, еще и «асоциальные», «позорящие нацию» группы населения: гомосексуалистов, алкоголиков, наркоманов, свидетелей Иеговы и др. Как и советское НКВД, германская полиция устраивала рейды и налеты на «асоциальные» группы. Аресты, как правило, кончались заключением в тюрьму или исправительно-трудовые концлагеря, число которых росло с усилением репрессий: Дахау (1933), Лихтенбург и Заксенхаузен (1936), Бухенвальд (1937) и Флоссенберг (1938). По сравнению с советским архипелагом лагерей, где в это время находилось более миллиона заключенных, эти пять германских лагерей с их примерно 20,000 узников, подытоживает Снайдер, выглядят скромно. Кроме того, советский террор конца 1930-ых гг. был смертоноснее нацистского. По одному только «кулацкому» приказу № 00447 в СССР за год с небольшим ликвидировали 378 326 человек; в это же время в нацистской Германии смертный приговор вынесли 267 осужденным. Снайдер также подсчитывает, что советская система лагерей в это время в двадцать пять раз превышала нацистскую, и вероятность попасть под расстрел у простого советского человека была в семьсот раз больше, чем у его германского современника. К концу 1930-х гг. весь мир ясно видел, что нацистский режим расистский и антисемитский. Но расстрельным кампаниям внутренних врагов («антисоветских элементов») начало положил Сталин в стране победившего социализма. В это время никто в мире, даже Гитлер еще не помышлял о таких масштабах уничтожения.

23 августа 1939 г. правительства СССР и Германии заключили «Договор о ненападении», подписанный наркомом по иностранным делам В.И. Молотовым и министром иностранных дел И. Фон Риббентропом, а потому известный также как «Пакт Молотова-Риббентропа», что вызвало удивление и на континенте, и в Англии. Снайдер же считает, что Сталин, живший, как и вся Европа, в ожидании очередной нацистской агрессии, сделал верный ход. Рассчитывать на то, что Англия и Франция придут в случае войны на помощь большевикам, он не мог, поэтому он и обезопасил себя, задружившись с агрессором. Одновременно с «Договором...» новые союзники составили «Секретный дополнительный протокол»[10], согласно которому польские земли к западу от «линии Молотова-Риббентропа», проведенной по рекам Нарев, Висла и Сан, переходили в «сферу интересов» Германии, а земли к востоку от «линии...» – к СССР. С этого начался третий этап уничтожения мирного населения, который Гитлер и Сталин задумали, спланировали и привели в исполнение совместно.

Отдав пол-Польши Сталину, Гитлер предоставил ему возможность пересадить опыт отечественной «польской операции» на польскую землю. Благодаря Сталину Гитлер получил возможность начать собственную программу массового уничтожения в оккупированной Польше. 1.9.1939 г. пятьдесят дивизий Вермахта (полтора миллиона человек) напали на Польшу с севера, юга и запада, с суши и воздуха. Идеологически подкованные захватчики твердо усвоили, что Польша не правомочное государство, а посему и ее армия не правомочное образование; поэтому смерть немецкого солдата от руки польского является преднамеренным убийством, а польские солдаты и офицеры, взятые в плен, считаются не военнопленными, а преступниками, подлежащими уничтожению. В первый месяц оккупации нацисты расстреляли 3 000 польских военнопленных, а военнопленных евреев (в польской армии евреи составляли более 8%) заключили в исправительно-трудовые лагеря. Что касается жителей мест и местечек, над ними издевались, куражились, их пристреливали поодиночке и гуртом – опять же в соответствии с нацистской доктриной: поляки – нелюди, евреи – восточные варвары, те и другие подлежат экстерминации.

17.9.1939 г. полмиллиона войск РККА перешли восточные границы Польши под предлогом того, что «Польша стала удобным полем для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР, а также священной обязанности советского правительства подать руку помощи своим братьям-украинцам и братьям-белорусам, населяющим Польшу»[11]. Встреча войск союзников подо Львовом была деловой и краткой, стороны подтвердили границы территориального влияния и провели в городе совместный парад. Польским военным, выбравшим сдачу в плен русским (а таких было сто с лишним тысяч), руководство Красной армии обещало короткую проверку в близлежащем Львове и немедленную демобилизацию. Это оказалось правдой лишь наполовину: рядовой состав, в самом деле, распустили, а около 15 000 польских офицеров (к этому времени две трети их были из резервистов, в основном образованных профессионалов), вывезли из Польши и разместили в советских лагерях Старобельска, Козельска и Осташково.

Вслед за армией появились энкаведисты, чтобы «советизировать» приобретенные земли и людей. На этих из покон веку многонациональных землях проживало 43% поляков, 33% украинцев, 16 % евреев и белорусов, 8% другие нацменьшинств: немцев, русских, чехов, цыган, татар и др. Все они должны были исполнить первый советский ритуал: единогласно просить партию и правительство СССР о включении их в состав Украины и Белоруссии. 15.11.1939 г. их просьбу удовлетворили и земли аннексировали. Затем на местное население распространилась советская паспортная и военно-призывная системы (вскоре РККА получит из этих земель пополнение в 150 000 новобранцев) и началось очищение от «антисоветских» и «социально опасных» групп польского населения: студентов, работников умственного труда, бывших государственных служащих и военнослужащих, а также их семей (а семья могла включать не только жену/мужа, их детей, но и их родителей, а также братьев и сестер с семьями). Так, в один лишь февральский заход 1940 г. НКВД депортировало в Сибирь и Казахстан 139 794 «опасных поляков», включая детей и стариков. В июне того же года депортировали еще одну категорию «опасных» – тех, кто отказались принять советское гражданство – всего 78,339 человек, 84% которых были евреями из западной Польши. Им повезло спастись от Гитлера, но советское гражданство они не хотели принять из опасения, что это может препятствовать возвращению в родную Польшу. Такой преданности НКВД не прощало. За двадцать один месяц (вплоть до июня 1941 г.) энкаведисты арестовали 109 400 вновь прибывших, 8 513 из них ликвидировали, остальных (поляков, польских евреев и украинских националистов) отправили на восемь лет в исправительно-трудовые лагеря. Сибири и Казахстана.

Что касается польских военнопленных в лагерях Старобельска, Козельска и Осташково, первые полгода их содержание было вполне сносным: на допросы не вызывали, польского военного обмундирования не лишили, общение между собой не запрещали, переписку с родными разрешили (только в обратном адресе значился не лагерь, а санаторий). Все это вселяло надежду на скорое возвращение домой. Но 05.03.1940 г. Берия обратил внимание Политбюро и лично товарища Сталина на то, что польские военнопленные ждут не дождутся освобождения, чтобы «начать подрывную деятельность против СССР». Он напомнил также, что на аннексированных территориях с самого начала действовали контрреволюционные ячейки, возглавляемые бывшими польскими военнослужащими, и что именно ими НКВД заполнило тюрьмы Украины и Белоруссии. Поэтому Берия настаивал на немедленном расстреле 6 000 поляков, находящихся в тюрьмах Украины и Белоруссии, и 14 587 польских военнопленных. В апреле 1940 г. из лагеря в г. Козельске (Калужская область) вывезли в пос. Катынь (Смоленская область) 4 410 военнопленных, их расстреляли на даче НКВД и захоронили в лесу. Из г. Осташково (Калининская, теперь Тверская область) вывезли в Калинин (теперь Тверь) и расстреляли в тюрьме НКВД 6 315 военнопленных, тела их сбросили в общую яму на краю дачного поселка НКВД. Из Старобельска (Ворошиловоградская, ныне Луганская область) в Харьковскую тюрьму на расстрел доставили 3 739 военнопленных. В живых оставили менее 3% взятых в плен – их распределили по другим тюрьмам Союза. Таковы первые итоги советизации вновь приобретенных граждан.

К западу от линии Молотова-Риббентропа немецкие оккупанты действовали по-иному. Во-первых, они разделили захваченную часть Польши на территории, подлежащие «германизации» и «колонизации». Восточная Пруссия, Польская Силезия, а также земли западной Польши от города Лодзь (он стал называться Литцманштадт) до города Познань (переименованного в Позен), вошедшие в провинцию Вартеланд (по-польски «Край Варты» по названию реки), были провозглашены немецкими, присоединены к Германии и подлежали германизации, т.е. полному освобождению от не-немецкого населения. Четыре польских воеводства – Краковское, Варшавское, Люблинское и Радомское – стали немецкими колониальными владениями под общим названием «Генерал-губернаторство германской империи», где предполагалось сохранить под управлением немецких властей все трудоспособное не-немецкое население.

Но тут начались неувязки. Немцы впервые заняли страну, в которой немецкое население составляло меньшинство (меньше миллиона) даже на аннексированных землях с их десятимиллионным населением, в составе которого было не менее 600,000 евреев, но на пятнадцать поляков приходился один немец. Кроме того, в Генерал-губернаторстве проживал еще один миллион пятьсот шестьдесят тысяч евреев. Таким образом, аннексируя и колонизируя новые территории, Гитлер добавил Третьему рейху почти девять миллионов славян на присоединенных ново-германских территориях, плюс еще одиннадцать миллионов в Генерал-губернаторстве (а если вспомнить Чехию, то и еще шесть миллионов). Кроме того, он увеличил еврейское население рейха до двух миллионов (к началу «польской операции» в Германии было примерно 330 000 евреев). Третий рейх вопреки идеологической установке на расовую чистоту к 1939 г. стал вторым (после СССР) многонациональным государством Европы. Разобраться с этим срочно и решительно должен был рейхсфюрер СС (или «имперский вождь охранных отрядов») Генрих Гиммлер.

Для начала в Вартеланд (самой большой провинции на аннексированных землях) уничтожили 7,700 пациентов психиатрических лечебниц: в трех их расстреляли, в четвертой удушили угарным газом. Первое применение этого газа в Польше оказалось таким успешным, что с его помощью в 1940-1941 гг. лишили жизни более 70 000 таких же больных в самой Германии. Затем началась депортация местных жителей (в основном поляков) в Генерал-губернаторство. К концу 1940 г. из Вартеланд отгрузили в общей сложности 408 525 человек (почти столько же депортировали Советы с захваченных ими польских земель). Везли на открытых платформах, днями держали на запасных путях, люди гибли сотнями – еще один способ массового уничтожения: холодомор. Освобожденное депортированными пространство занимали польские немцы с востока, которых Гитлер по договору со Сталиным вызволил с аннексированных Советским Союзом земель.

В Генерал-губернаторстве тем временем нацисты приняли решение «ликвидировать» неблагонадежные элементы польской духовной и светской интеллигенции из опасения, что они могут разжечь в народе повстанческий дух. Снайдер обратил внимание на то, что план этот был принят 02.03.1940 г., на три дня раньше указа Берии о ликвидации польских военнопленных и заключенных. К концу лета 1940 г. нацисты расстреляли около 3 000 «политически опасных» поляков. Таковы первые успехи де-модернизации Польши.

Что касается двух миллионов польских евреев, гитлеровцы и рады были бы от них избавиться, но не могли между собой договориться, как. В октябре 1939 г. Адольф Эйхман депортировал в Генерал-губернаторство около 4 000 австрийских и чешских евреев, после чего губернатор колонии наотрез отказался принимать пополнение. В январе 1940 г. Эйхман предложил Сталину забрать всех польских евреев к себе, но ответа не получил. Решение нашел губернатор Вартеланд, начав 8 февраля 1940 г. строительство гетто для 233, 000 евреев города Лодзь. В том же месяце мэр Варшавы начал выселение не-евреев из квартала, площадью чуть больше трех квадратных километров, где в октябре того же года разместили гетто с населением, превышающим 400 000. Людская скученность с самого начала сделала Варшавское гетто гиблым местом. Но у завоевателей оно считалось такой достопримечательностью, что они даже планировали выпустить «бедекер» (путеводитель) по гетто.

С нападением нацистской Германии на СССР начался четвертый, самый долгий и кровопролитный этап уничтожения мирного населения. Гитлер преследовал на востоке только одну цель – захват плодородных восточных земель, которые всегда будут обеспечивать Германию продовольствием. Для этого надо было только очистить Россию, как до нее Польшу, и от местного населения, и от больших городов, и от всех индустриальных комплексов, и превратить эти земли в аграрные владения послевоенной Германии-победительницы. Все это было задумано задолго до начала войны и спланировано в такой последовательности:

во-первых, летом 1941 г. одержать над СССР такую же молниеносную победу, как над Польшей летом 1939 г., и в результате получить полный контроль над Польшей, Белоруссией, Украиной, западом России и Кавказом.

во-вторых, после победы зимою 1942-43 гг. привести в исполнение «план голода», или план Бакке (по имени статс-секретаря министерства сельского хозяйства и продовольствия Герберта Бакке, разработавшего этот план в начале 1940 г.), с целью выморить тридцать с лишним миллионов коренного населения этих земель, а за счет мертвых обеспечить продовольствием фронт и тыл Германии.

в-третьих, окончательно решить еврейский вопрос, т.е. уничтожить все оставшееся в живых еврейское население и Польши, и оккупированных территорий СССР, и покоренных стран Западной Европы, и самой Германии.

в-четвертых, осуществить «генеральный план «Ост», т.е. насильственное изгнание с восточных земель выжившего местного населения за Урал, а по завершении войны начать заселение этих земель немцами-колонистами.

Но хорошо спланированные замыслы не выдержали столкновения с реальностью. Сначала провалился первый план молниеносной победы, и нацистам пришлось внести поправки в три следующих плана: так например, «план голода» осуществили не на всех оккупированных территориях, а только в осажденном Ленинграде (миллион погибших), в ряде украинских городов (100 000 погибших) и в лагерях советских военнопленных (три миллиона погибших). Что касается «генерального плана «Ост», его успели опробовать только в Польше: в 1939 г. депортировали поляков с урожайных земель, а на их место привезли немецких фермеров; а осенью 1944 г. подавили варшавское восстание и испепелили польскую столицу. Хотя «план голода» и «генеральный план «Ост» значительно сузили свой размах, идея колонизации восточно-европейских земель оставалась в силе. Единственный план, который нацисты осуществили сполна и с опережением сроков, – это окончательное решение еврейского вопроса.

Говоря об уничтожении гражданского населения на четвертом этапе, Снайдер особое внимание уделяет массовому голодомору советских военнопленных в германских спецлагерях и тотальному уничтожению евреев. Внезапное нападение Германии на Советский Союз с самого начала привело к огромным потерям в рядах РККА. Оккупанты твердо знали, что славяне, азиаты и евреи – нелюди, подлежащие уничтожению, поэтому очень часто расстреливали на месте и добровольно сдающихся, и насильно взятых в плен. Из тех же советских военнопленных, кто оставался в живых во время пленения, прежде всего убивали евреев[12] и комиссаров, остальных определяли сначала в пересыльные, а оттуда рядовых – в солдатские, командный состав – в офицерские лагеря. Число лагерей в Белоруссии, на Украине и на территории Генерал-губернаторства в Польше стремительно умножалось: иногда использовали существующие сельскохозяйственные постройки, но чаще обносили колючей проволокой голое место, устанавливали наблюдательные вышки и сгоняли пленных умирать под открытым небом от холода, голода и инфекционных заболеваний.

Смерть в лагерях косила советских военнопленных сотнями в день, только в Польше от голода скончалось полмиллиона советских военнопленных. Если на западном фронте в лагерях военнопленных за все военные годы погибло менее 5% пленных из армий союзников, то в белорусских, украинских, западно-российских и польских лагерях военнопленных было уничтожено 57,5% советских солдат и офицеров. Кроме того, с доставкой советских военнопленных в Дахау, Бухенвальд, Заксенхауз, Маутхаузен и Аушвиц изменился профиль этих концлагерей: они стали не только местами рабского труда, но еще и местами массовых убийств. Первую пробу циклона Б в начале сентября 1941 г. в Аушвице провели над 600 советскими военнопленными; примерно в то же время в Заксенхаузе на советских военнопленных опробовали газенвагены с угарным газом. Только потом эти способы массового уничтожения стали применять к евреям. Правда, с ухудшением положения на восточном фронте, нацисты все чаще отправляли военнопленных на тяжелые работы в Германию, что слегка повышало возможность выжить: так, например, в конце войны в Германии работало более миллиона советских военнопленных.

Такое отношение к советским военнопленным, по мнению Снайдера, определялось отнюдь не тем, что СССР своевременно не подписал «Женевскую конвенцию о военнопленных» (тем более, что она регламентировала отношение к военнопленным вне зависимости от того, подписали ли их страны конвенцию или нет), а изначальной гитлеровской установкой на завоевание земельного пространства и очищение его от коренного «расово неполноценного» населения. Кроме того, если Сталин считал советских военнослужащих, попавших в плен, дезертирами, а их семьям грозил арестом и конфискацией имущества (и подверг этому прежде всего семью своего старшего сына), то по Гитлеру, лагерь советских военнопленных должен был служить напоминанием немецкому солдату, что с ним в советском плену будут обращаться так же, так что лучше воевать до погибели за Третий рейх.

Снайдер останавливается еще на одной группе обреченных на смерть советских военнопленных – тех, кого нацисты рекрутировали в пособники. Первоначально предполагалось использовать таких людей только после войны – в помощь германской армии и полиции, чтобы очистить восточно-европейские земли от коренного населения. Но поскольку победы не произошло, этим бывшим советским военнопленным досталась другая доля – в ходе войны непосредственно участвовать в массовых нацистских расправах с еврейским населением. Одних из них посылали рыть траншеи, над которыми нацисты потом расстреливали евреев. Другие, приписанные к полиции, должны были охотиться за местными евреями. Третьих направляли в «Учебный лагерь СС Травники» в Польше. Здесь специализировались на подготовке лагерных надзирателей, обучая завербованных конвоированию, стрельбе, вербовке информаторов и капо (добровольцев-надсмотрщиков из заключённых). В 1942 г. этих переквалифицированных солдат и офицеров РККА распределят по трем лагерям смерти – Треблинка, Собибор и Белжец, где погибнет более миллиона польских евреев. Так, подводит итоги Снайдер, немало советских военнослужащих, переживших массовое уничтожение военнопленных, стали соучастниками нацистов в их единственном, сполна осуществленном плане – уничтожении евреев.

С еврейским вопросом гитлеровцы первоначально предполагали покончить после окончательной победы на Востоке, хотя и до начала, и в ходе войны они рассматривали и другие возможности, такие как принудительная эмиграция; депортация всех евреев Европы на остров Мадагаскар, бывший до падения Франции ее колонией; перемещение в резервацию в районе города Люблина в польском Генерал-губернаторстве. Но в конечном счете все они были отвергнуты как непрактичные. А опыт, приобретенный с нападением на СССР – повальное убийство евреев военнопленных (сложивших оружие) и гражданских (никогда не державших оружия) – казался самым надежным, чтобы раз и навсегда освободиться от евреев.

Через месяц после нападения на Советский Союз рейхсмаршал («маршал империи») Герман Геринг одобрил подготовку к осуществлению «окончательного решения». К осени 1941 г. в Польше появились два первых лагеря уничтожения – новый в Хелмно и переоборудованный из «трудового» концлагеря – в Белжеце. Но в декабре 1941 г. стало очевидным, что события на Восточном фронте идут всем планам вопреки, и Гитлер недвусмысленно заявил о том, что «окончательное решение» еврейского вопроса в Европе должно быть осуществлено не после, а в ходе войны. 20.01.1942 г. была созвана Ванзейская конференция, на которой представители германского правительства и СС координировали действия по уничтожению всех евреев Европы. С этого момента и до конца войны «окончательное решение» стало официальной политикой нацистов и означало только одно – полное истребление европейского еврейства.

Но в СССР нацисты не дожидались решений Ванзейской конференции, там с самого начала оккупации еще до создания гетто и концлагерей евреев уничтожали просто по месту жительства. Снайдер очень подробно рассказывает о том, как нацисты создали группы особого назначения (эйнзацгруппен А, B,C, D)[13], осуществлявшие на оккупированных территориях СССР массовые убийства евреев; каким полицейским и армейским подразделениям вменялось оказывать им помощь; какую поддержку все они получали от местных коллаборантов; как проходили акции уничтожения на разных оккупированных землях. Ученый считает, что западный читатель (тот, по крайней мере, кого интересует Вторая мировая война) знает многое о нацистских концлагерях, потому что их освобождали войска союзников, кое-что знает и об Аушвице – в основном по мемуарной прозе Примо Леви и Эли Визеля, которая прочно держится в программах многих школ США, Канады, Англии, Австралии. О том же, что Холокост начался на западных землях СССР и о том, как его осуществляли, знают считанные.

Тимоти Снайдер хочет ликвидировать пробелы знаний. Катастрофе европейского еврейства в его книге отведены четыре главы: «Окончательное решение» (и как его осуществили на землях СССР), «Холокост и отмщенье» (о Минском гетто и еврейских партизанских отрядах Белоруссии), «Нацистские фабрики смерти» (о лагерях массового уничтожения в Польше), «Сопротивление и испепеление» (о восстании в Варшавском гетто, Варшавском восстании и уничтожении Варшавы нацистами). Читать эти главы страшно и в первый раз, и во все последующие; слушать в пересказе тоже тяжко, но на одной главе – «Окончательное решение» – просто необходимо остановиться.

Почти все пограничные земли, занятые солдатами Вермахта летом 1941 г., СССР включил в свой состав только в 1939–1940 гг., и они еще исходили кровью от массированной и беспощадной советизации. Поначалу это очень помогало нацистским оккупантам: они легко находили коллаборантов и доброхотов среди местного населения. Так в Литве в самом начале июля 1941 г. местные погромщики убили 2 500 евреев (ни на минуту не сомневаясь в том, что они виновники советских репрессий), не дожидаясь когда новые оккупанты начнут их расстреливать. Столь же ретиво местные коллаборанты участвовали в систематических расстрелах евреев в Паланге, Кретинге, Каунасе, Вильнюсе, Шяуляе, проводимых нацистскими спецотрядами с первых дней оккупации. В Литве к началу войны находилось примерно 200 000 местных евреев (почти столько же, что и в Германии) и более 10 000 польских евреев, проживавших или бежавших в Виленскую область, великодушно переданную СССР Литве после оккупации Польши в 1939 г. К концу января 1942 г. более 180000 литовских и польских евреев было уничтожено.

То же самое происходило в соседней Латвии. За считанные недели до начала войны с Германией советские власти депортировали 21 000 латышей (и среди них немало евреев) в Сибирь, а отступая, расстреляли всех заключенных в тюрьмах. Так что на сотрудничество с нацистами многие шли в отместку советским оккупантам. К концу 1941 г. новые оккупанты при участии местных сподручных уничтожили 69,750 из 80 000-го еврейского населения страны. Эстонцы, раньше Латвии и Литвы и без сопротивления принявшие в 1940 г. советскую оккупацию, в 1941 г. встречали немецких оккупантов как освободителей, а те в свою очередь, считая их расово выше балтов, относились к ним вполне корректно. С участием местных помощников нацисты уничтожили в Эстонии 963 евреев за то, что они евреи, и 5,000 эстонцев за сотрудничество с советской властью.

В Западной Белоруссии и Украине, продолжает Снайдер, где советская власть правила на год дольше, чем в Прибалтике, и соответственно, успела причинить местным жителям больше зла (чистками, арестами, депортациями, а отступая, еще и массовыми расстрелами заключенных), нацистская пропаганда («все большевики – евреи, которые все это и сделали») находила живой отклик среди многих местных – и тех, кто пострадал от советской власти, и искал теперь отмщенья; и тех, кто с нею сотрудничал и рад был теперь отречься, все списав на евреев; и тех, кто просто хотел показать новым властям свою лояльность. За первые месяцы войны нацисты без особого труда рекрутировали в ряды местной полиции и украинцев, и белорусов, и поляков, и русских, и татар, и этнических немцев, готовых уничтожать евреев. А это в свою очередь помогало рядовым из гитлеровской полиции и армии находить самооправдание в уничтожении евреев. Так что погромы и расстрелы во многих местах проходили практически одновременно. В бывшем польском, а во время войны белорусском Белостоке за один день 27.06.1941 г. полицейский отряд расстрелял порядка 300 евреев в самом городе, еще несколько сотен согнал в центральную синагогу и сжег дотла. В следующие две недели по городу и округе прокатилось более тридцати погромов, в которых принимали участие местные поляки. А вслед за этим германская полиция расстреляла за городом более 1 000 евреев Белостока.

В июле 1941 г. рейхсфюрер СС (верховный фюрер охранных отрядов) Генрих Гиммлер проехал по всему оккупированному западу СССР, чтобы лично сообщить очередной гитлеровский приказ: убивать всех евреев, включая женщин и детей, и ликвидировать все еврейские общины. Вслед за этим спецотряды уничтожения в Белоруссии и Украине получили подкрепление в виде кавалерийской бригады СС и двенадцати батальонов (примерно 20 000 человек) полиции порядка, что очень ускорило выполнение приказа. Так, в украинском городе Каменец-Подольском нацисты расстреляли 23 600 евреев за два дня 26-28.8.1941 г., а через месяц за один день 29.09.1941 г. в Бабьем Яре убили 33,761 еврея города Киева.

Приказы о создании гетто поступали иногда одновременно с первой облавой и расправой, иногда с некоторой задержкой. Так в Белостоке, занятом германской армией 26.06.1941 г., тут же началась расправа с первыми попавшимися евреями и в тот же день на улицах города были вывешены объявления, обязывающие все еврейское население перебраться в гетто. В Каменец-Подольске гетто начали создавать через десять дней после взятия города. В Каунасе, занятом 23.6.1941 г., приказ о переселении евреев в гетто был опубликован через две недели, а в Вильнюсе, взятом на день позже, гетто (их поначалу было два: одно для трудоспособных с семьями, другое для нетрудоспособных) были созданы через два с половиной месяца. В Риге, оккупированной 25.6.1941 г., евреев начали заключать в гетто через четыре месяца, а в Минске, взятом 28.6.1941 г., – через двадцать дней.

Все гетто предназначались для изоляции и концентрации еврейского населения города и округи. Для нацистов гетто служили одновременно источником самой дешевой рабочей силы и загоном, в котором легко было проводить «акции» уничтожения. Но в сентябре 1941 г. Гитлер принял решение о депортации немецких евреев на восток, и уже в октябре и ноябре в Минское, Каунасское, Рижское гетто стали прибывать эшелоны с «переселенцами». Дальнейшую их судьбу решали начальники гетто – в каждом месте по-разному. Так в Каунасском и Рижском гетто всех немецких евреев расстреляли по прибытии, в других спешно расстреливали местных евреев, чтобы высвободить место для заграничного пополнения.

Расстрельные акции на оккупированных землях СССР достигли промышленного масштаба: к концу 1941 г. нацисты уничтожили миллион евреев, к концу 1942 г. еще миллион. В Польше, захваченной много раньше, чем СССР, массовое уничтожение евреев началось позже, через два с лишним года с начала оккупации и через год с лишним после создания гетто. Польских евреев убивали в шести лагерях смерти, оснащенных газовыми камерами и крематориями: Хелмно (320,000 жертв), Белжеце (600,000 жертв), Треблинке-2 (810,000 жертв), Собиборе (250,000 жертв), Майданеке (80,000 жертв) и Аушвице-2, известном также как Биркенау, или по-польски Бжезинка (полтора миллион убитых евреев Польши, Франции, Словакии, Нидерландов, Югославии, Бельгии, Норвегии, Греции, Италии, Германии, Австрии, Чехии, Венгрии). Такого числа жертв – более пяти с половиной миллионов – не было ни в одной другой группе населения, обреченной на смерть на всех других этапах уничтожения.

В последние месяцы войны – январь – май 1945 г., когда американские и британские войска освобождали узников концлагерей в самой Германии и фотографии живых трупов обошли газеты и журналы, мир был уверен, что это свидетельства самых страшных преступлений нацизма. На самом деле, подчеркивает Снайдер, самые страшные преступления нацизма видела Красная армия, освобождавшая от захватчиков все земли, залитые кровью, и все лагеря смерти. Только крохи ими увиденного дошли до современников в СССР и на Западе. Например, очерк Василия Гроссмана «Треблинский ад» в 1945 г. опубликовали в ж. «Знамя», а затем выпустили отдельным изданием для использования на Нюрнбергском процессе. Весной 1947 г. А. А. Громыко, постоянный представитель СССР при ООН, выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН с речью о «необходимости для евреев иметь собственное государство», сказал о том, что «еврейский народ перенес в последней войне исключительные бедствия и страдания. Эти бедствия и страдания, без преувеличения, не поддаются описанию... На территориях, где господствовали гитлеровцы, евреи подверглись почти поголовному физическому истреблению».

Но вскоре эту тему перестали затрагивать, так что подрастающим поколениям советских граждан довелось знать о массовом уничтожении евреев не больше, чем их западным современникам. Причины замалчивания и «незнания» Снайдер подробно рассматривает в последней главе монографии «Сталинский антисемитизм». В их числе и отместка вновь образованному государству Израиль, пошедшему вопреки советским надеждам не-советским путем. Генеральная же причина заключалась в том, что Сталин с окончанием войны взял курс на глорификацию только одного народа – русского как «руководящей силы Советского Союза» и наложил табу на любое упоминание о скорби (и славе тоже) «отдельных малых народов». Сталинской политики держались – с некоторыми послаблениями – и все его наследники[14].

Война еще была в полном разгаре, когда начался пятый этап уничтожения мирного населения, который Снайдер, пользуясь терминологией современной историографии, называет этническими чистками. Этнические чистки направлены на насильственное изгнание (по политическим, стратегическим, идеологическим или другим соображениям) с определённой территории мирных граждан «нежелательной» этнической принадлежности. Осуществляют этнические чистки в самых разных формах, от массового подконвойного переселения «нежелательных» этнических групп в другую местность страны или принудительной их высылки в другое государство, до действий, совершаемых с намерением «наказать» какую-либо группу мирного населения как таковую путём массовых расправ, мародёрства, грабежей, поджогов, погромов, уничтожения имущества, убийств, надругательств и изнасилований, бессудных расстрелов, интернирования, заключения в трудовые лагеря и т.п.

Послевоенные этнические чистки начались сразу после освобождения Северного Кавказа и Крыма. Проводились они в основном по обвинению в коллаборационизме с немецко-фашистскими захватчиками, распространённому на весь народ. По скорости и брутальности эти чистки ничем не уступали довоенным национальным акциям. Так, за один день 19.11.1943 г. советские власти депортировали в Казахстан и Киргизию все население Карачаевской АО – более 69 000 человек. За два дня 28-29.12. 1943 г. в Сибирь депортировали без малого 92 000 калмыков. В феврале 1944 г. Берия во главе стотысячного войска НКВД и 19,000 оперативных работников НКВД, НКГБ и «СМЕРШа», стянутых со всей страны для участия в «учениях в горной местности», прибыл в Грозный, чтобы собственнолично контролировать депортацию 478 479 чеченцев и ингушей в Среднюю Азию и Казахстан. За два дня 8-9.3.1944 г. туда же депортировали 37 000 балкарцев. За три дня 18-20.5.1944 г. в Узбекистан и прилегающие районы Казахстана и Таджикистана депортировали более 180,000 крымских татар, а вслед за ними 37 000 «немецких пособников из числа болгар, греков и армян», а также более 3 500 жителей, имевших на руках просроченные паспорта иностранных государств: Греции, Турции и Ирана, и около 2,000 немцев, не выселенных в 1941 г., а вместе с ними и несколько сотен советских венгров, румын и итальянцев. В августе 1944 г. из Грузии в спецпоселения (т.е. без права смены места жительства) Казахстана, Киргизии и Узбекистана принудительно выселили 90,000 турок-месхетинцев и курдов «за родственные связи с жителями приграничных район Турции». По статистике НКВД, 144,707 этих переселенцев погибло, а сколько людей расстреляли и заживо сожгли за попытку уклониться от переселения – этого НКВД не считало.

Тимоти Снайдер говорит о послевоенных этнических чистках в СССР, но основное внимание уделяет прежде всего этническим чисткам немецкого населения и в странах, перешедших на сторону СССР в конце войны – Румынии и Венгрии, и в Восточной Пруссии, занятой войсками РККА, а затем и в самой Германии, и в послевоенной Польше и Чехословакии, освобожденных армией Советского Союза от гитлеровских оккупантов. Этот этап массовой расправы с мирным немецким населением очень похож на генеральный «план Ост» правительства Третьего рейха по проведению послевоенных этнических чисток на покоренных восточноевропейских территориях. Правда, теперь принудительное изгнание лиц «нежелательной» этнической принадлежности шло в обратном – западном направлении и касалось как этнических немцев – «фолксдойч», т. е. немцев, исторически проживающих за пределами Германии, так и «рейхсдойч» – немцев Германии, а за ними и других этнических меньшинств. Сходство с «планом Ост» усугубляется еще и тем, что этнические чистки являлись только частью грандиозного плана передела Европы и ее послевоенного устройства. Отличие заключалось в том, что изгнание немцев во многих местах началось раньше, чем это было санкционировано «большой тройкой» союзников на Ялтинской (4-11.2.1945) и Потсдамской (17.7.-2.8.1945) конференциях, решавших основные вопросы послевоенного передела Европы между странами-победительницами и мирное обустройство поверженной Германии.

На послевоенной Потсдамской конференции вопрос государственных границ Германии, Польши и СССР союзники решили следующим образом. Все территориальные приобретения Германии, начиная с 1938 года, подлежали безусловному возврату: Чехословакии – Судеты, Польше – «Польский коридор», или Поморское воеводство, включая немецкоязычный вольный город Данциг (польск. Гданьск); Литовской ССР – Мемельский (литовск. Клайпедский) край. В то же время за СССР сохранились почти все аннексированные в 1939 г. польские территории (Западная Украина, Западная Белоруссия, Виленская область в составе Литовской ССР), за исключением Белостокского округа (Подляшья) и небольшого района на правом берегу реки Сан, возвращенных к 1947 г. Польские территориальные утраты в пользу СССР (47% , или 77 000 км² довоенной площади страны) были компенсированы за счет Германии, которую обязали передать Польше земли к востоку от реки Одер – часть Силезии, Восточный Бранденбург и Восточную Померанию, а также округ Шецин к западу от Одера, а кроме того еще и две трети Восточной Пруссии. Одна треть Восточной Пруссии с ее столицей Кенигсбергом (переименованной в Калининград) отторгалась в пользу СССР, организационно включившим ее в состав РСФСР как Калининградскую область. В целом, территория послевоенной Германии по сравнению с 1937 г. сокращалась на четверть.

Союзники также санкционировали массовое выселение более десяти миллионов немцев с этих территорий. В те дни многие считали, что продуманное и последовательное переселение немцев в Германию из Чехословакии, Польши, СССР (Калининградской области), как и из других стран Европы, которые позже войдут в советский блок, сократит человеческие страдания и экономические тяготы во всех странах. Среди противников твердо стоял Джордж Оруэлл, назвавший плановое переселение немцев «чудовищным преступлением», которое человечество «не может на себя взять». Но его политической интуиции никто не внял. Послевоенная Восточная Европа жаждала этнической чистоты и гомогенности.

На исходе 1944 г. в преддверии наступающей Красной армии германское руководство организовало эвакуацию местного населения из всех портовых городов Восточной Пруссии. Правда, считает Снайдер, организовало из рук плохо: выделенных для перевозки морем судов оказалось крайне мало, а сухопутный транспорт практически отсутствовал. Поэтому плановая эвакуация превратилась в массовое бегство мирного населения, спасающегося от советских солдат. Все это проходило суровой зимой, по пути люди замерзали, изнемогали от голода и болезней, а наступающий противник обстреливал их с земли и воздуха; счастливцев же, попавших на судна, топили торпедные катера, а многие в отчаянии возвращались назад, на гнев иль милость победителей. Так что эвакуация мирного населения вылилась в массовую гибель эвакуируемых. Примерно шесть миллионов немцев успели эвакуироваться или спастись бегством от наступающей Красной армии. После падения Берлина многие «этнические» немцы пробовали вернуться «домой» в Чехословакию, Польшу и другие страны, но удалось это лишь считанным из считанных, большинство из них депортировали, а некоторых упорных «возвращенцев» депортировали по несколько раз.

Советские войска заняли Восточную Пруссию 13.1.1945 г., к марту освободили все земли, которые должны были войти в послевоенную Польшу и СССР, и стремительно двигались на Берлин, неистово сокрушая вооруженного противника, а заодно и мирных жителей, их жилье, имущество и живность. Снайдер ссылается на работы историков, исследующих преступления освободителей против мирного населения в конце войны, и на показания жертв этих преступлений, и на воспоминания очевидцев, среди которых и много видевший на своем веку немецкий писатель Гюнтер Грасс. Уроженец Данцига, он засвидетельствовал, как нацисты брали в 1939 г. его вольный город, как расстреляли в упор его дядю – директора Центрального почтамта; а в 1945 г. мать Гюнтера, спасая дочь-подростка от ломившихся в дом красноармейцев-насильников, предложила взамен себя, и те удовлетворились и ею, и девочкой. Читая эти страницы, я пожалела, что Снайдер не вспомнил ни одного свидетеля с советской стороны, хотя бы Александра Солженицына, участника боев в Восточной Пруссии (за что в 1958 г. награжден медалью «За взятие Кенигсберга»), по следам которых написал поэму «Прусские ночи» (она есть и в английском переводе британского историка и писателя Роберта Конквиста) о буйном пиршестве озверелых победителей, все обращавших в руины, лом, прах, тлен, «девку – в бабу, бабу – в труп»[15].

Был и другой метод расправы с мирным немецким населением на освобождаемых территориях – интернирование невооруженных подростков и стариков, а часто и женщин. Мотивировалось это необходимостью в корне пресечь любую попытку вооруженного сопротивления на оккупированных территориях. Интернированных так же, как и военнопленных, определяли на принудительные работы в шахтах Силезии, Донбасса, Казахстана и Сибири, чтобы восстанавливали разрушенное войной народное хозяйство. В общей сложности со всех освобожденных территорий – Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Югославии и самой Германии, главным образом из Верхней Силезии и Восточной Пруссии – в СССР завезли к концу войны 272 000 интернированных немцев «вестарбайтеров» (это составляло примерно лишь десятую часть угнанных нацистами «остарбайтеров» из СССР). К концу 1949 г. более 66 000 их погибло на восстановлении народного хозяйства СССР, более 212 000 репатриировалось по состоянию здоровья (часто не в страну довоенного проживания, которая отказывалась их принять, а в Германию).

В освобожденной Чехословакии славянское население спешило расправиться с этническими немцами, составлявшими треть населения страны: за несколько майских дней в одной только Праге искалечили, изнасиловали и убили не менее 855 гражданских лиц, а в Судетах расстреляли 10,000 уже разоружённых военнослужащих немцев. Около 350,000 немцев прошли тюремное и/или концлагерное заключение прежде, чем их депортировали. Депортация сопровождалась многочисленными акциями насилия: несколько десятков тысяч чешских немцев погибло по дороге от рук «народного правосудия», тысячи кончали самоубийством. Гюнтеру Грассу, находившемуся после войны в американском лагере военнопленных на территории Чехословакии, казалось, что американцы не столько охраняли немецких военнопленных, сколько оберегали их от местного населения. К октябрю 1946 г. более двух миллионов этнических немцев Чехословакии депортировали в американскую и советскую оккупационные зоны.

Польская армия в июне – июле 1945 г. депортировала в Германию более миллиона немцев, живших вдоль послевоенной западной границы страны по Одеру и ее притоку Лужицкой Нисе. Офицеры инструктировали солдат обходиться с немецкими земледельцами как с врагами, точно так, «как их власти обходились с нами». Сталин советовал тогдашнему министру по делам возвращенных территорий Владиславу Гомулке создать немцам в Польше такую жизнь, чтобы те сами захотели убраться. Наиболее рьяно это осуществляли в Силезии (как в исконно польской, так и в части, отторгнутой от Германии): закрыли немецкие школы и газеты, запретили использование немецкого языка в общественных местах, изымали у немецких жителей недвижимое и движимое имущество, трудоустроили все мужское население в шахты. По всей стране польские власти начали сгонять этнических немцев в небольшие, рассчитанные на несколько тысяч человек концлагеря. Во главе многих лагерей стояли бывшие заключенные Аушвица, теперь вымещавшие на немецких заключенных всю ярость от пережитого в нацистских лапах. Зимой 1945–46 гг. смертность в таких лагерях достигала 50%. С началом депортации не менее 400 000 немцев погибло на пути в изгнание, но более семи с половиной миллионов депортированных – польских и бывших германских – немцев (в основном из Силезии и Померании) к концу 1947 г. попали в британскую и советскую оккупационные зоны Германии.

Депортацию из советской части Восточной Пруссии (Калининградской области), где летом 1945 г. проживало 129 614 немцев, задерживали из соображений практических: немцы восстанавливали разрушенный войной край. Но с октября 1947 по октябрь 1948 года в советскую зону оккупации Германии переселили 102,125 немцев, а самую последнюю группу (из 193 высококвалифицированных специалистов) отправили в ГДР в мае 1951. К этому времени из стран советского блока в ФРГ и ГДР переместили более двенадцати миллионов немцев.

С выселением немцев этнические чистки в Польше и СССР не завершились. В 1944-46 гг. из Польши в СССР принудительно вывезли 483 099 украинцев. В середине 1946 г. с территорий, аннексированных СССР, «по собственному желанию» репатриировалось более полутора миллионов поляков, а под нажимом местных (украинских, белорусских, литовских) властей еще несколько сотен тысяч, в их числе не менее 100 000 польских евреев. Это единственный случай в истории сталинских этнических чисток, когда «нежелательные» группы населения пограничных окраин страны выселили за ее пределы. Весной и летом 1947 г. польские власти в порядке принуждения переселили 140 660 украинцев с юга и юго-востока страны на земли, приобретенные у Германии, тем самым ускоряя процесс ассимиляции этнического меньшинства, а одновременно разгромили вооруженные отряды украинских националистов, остатки которых подались на Запад и в СССР, где их приняли. На первый взгляд это может показаться странным, если вспомнить, что в 1944-1946 гг. советские власти депортировали в Сибирь 182 540 украинцев, по одному лишь подозрению в связях с украинскими националистами. Оказалось, что приняли их только для того, чтобы через несколько месяцев депортировать в Сибирь и Среднюю Азию, а вместе с ними и западно-украинских националистов-старожилов с аннексированных в 1939 г. польских земель – общим числом более 76 000.

В мае 1948 г. СССР переключил внимание на «националистов» прибалтийских пограничных республик, депортировав в Сибирь более 82 000 литовцев, более 42 000 латышей и более 20 000 эстонцев. В общей сложности, начиная с 1940 г. Сталин сократил население этих земель на 200,000, изолировав или уничтожив наиболее активных, образованных и дееспособных людей. Примерно в то же время в ГУЛаг направили 148 079 ветеранов Отечественной войны по обвинению в коллаборационизме с захватчиками. После войны в ГУЛаге и спецпоселениях оказалось значительно больше советских граждан, чем в довоенные годы.

Снайдер напоминает, что этнические чистки, начавшиеся с возвращением РККА на земли, бывшие под оккупантами, не планировались как намеренное уничтожение мирного населения. Но в них погибло не менее 700 000 немцев, 150 000 поляков, 250 000 украинцев и 400 000 депортированных советской властью с Кавказа, из Крыма, Молдавии и Прибалтики. Немцев (кроме советских) и поляков депортировали с востока на запад, и поэтому вероятность погибнуть у них была меньше, чем у украинцев, румын, эстонцев, латышей, литовцев, «кавказцев», крымчан, которых перемещали с запада на восток. Во время бегства от Красной армии и послевоенной депортации погибал в среднем каждый десятый немец или поляк, тогда как среди советских наказанных народов погибал каждый пятый. Как ни тяжела сама по себе депортация, но лучшая доля досталась тем немцам-изгнанникам, кто попадал в американский или британский, а не советский сектор, и тем, кого высылали на родину – ФРГ, ГДР, Польшу, а не в сибирскую тайгу и степи Казахстана.

Гитлеровские планы создать великий Третий рейх провалились. Сталин не только одержал полную победу над врагом, он уничтожил Германию, из развалин которой позднее появилось два государства – ФРГ, ГДР. Он также создал огромный советский блок – Албания, Болгария, Венгрия, Польша, Румыния и Югославия, благодарный и зависимый от своего освободителя. При этом расправы с «потенциально опасными элементами» гражданского населения продолжались, но теперь жертвы исчислялись десятками, например, 12 августа 1952 г. в СССР расстреляли только тринадцать из 220 членов Еврейского антифашистского комитета, а в Чехословакии 3 декабря 1952 г. казнили только одиннадцать евреев – членов партийно-государственного аппарата во главе с генсеком партии Рудольфом Сланским.

В послевоенном мире перед Сталиным стояла задача изолировать и СССР[16], и весь советский блок от культурного влияния Запада и самой большой опасности – не-сталинского толкования Второй мировой войны. Сталинское же ее толкование сводилось к тому, что победительницей в этой войне является только одна великая нация – русская, на долю которой выпали самые великие страдания и самые великие победы – в битвах за Москву и Сталинград. Посему всем нацменьшинствам полагалось не «возникать» со своими страданиями и героизмом, а евреям к тому же – не вспоминать о Холокосте советских (более двух с половиной миллионов) и европейских (более трех миллионов) евреев. Число уничтоженных во время войны евреев считалось государственной тайной, чтобы никому не бросилась в глаза простая арифметика: во-первых, что евреев, чья численность составляла менее 2% населения СССР, погибло больше, чем русских, представлявших больше половины населения страны, а, во-вторых, что евреев погибло больше, чем украинцев, белоруссов, эстонцев, латышей, литовцев и поляков, чьи земли были полностью захвачены врагом, тогда как только десятая часть (где находились и национальные автономии) огромной территории РСФСР находилась под оккупантами.

Впрочем, считает Снайдер, была и другая причина «забвения и убийства памяти» Холокоста. Современники хорошо знали, что гитлеровская действующая армия огромна, а оккупационные силы весьма незначительны, и поэтому последние широко использовали помощь местного населения. Советская власть ценой замалчивания стремилась «забыть» и то, что в массовом уничтожении евреев активно помогали десятки тысяч советских соотечественников с оккупированных нацистами территорий, и то, большинство евреев уничтожено было в землях, захваченных СССР в 1939-1940 гг. в рамках советско-германского мирного договора. Последний факт тоже надо было «забыть». Такое толкование истории удерживалось (с некоторыми послаблениями) до распада Советского Союза и социалистического блока. Но, как замечает Снайдер, после распада во всех странах, претерпевших массовое уничтожение гражданского населения от сталинского и/или гитлеровского режимов, наметилась тенденция завышать число жертв и даже соревноваться, у кого больше, а это, как мы знаем, может привести к таким опасными последствиями, как югославские войны в 1990-е гг.

Заканчивая монографию, Тимоти Снайдер напоминает, что число – абстракция, которую используют для количественной характеристики объекта изучения. За числом уничтоженных стоят конкретные человеческие жизни. Гитлеровский и сталинский режимы превращали человеческие жизни в числа. Задача современных исследователей прежде всего установить достоверные числа, хотя само по себе для истории, науки гуманитарной, этого мало. Ее задача не только найти числа, но увидеть за ними людей, насильно изъятых из жизни, и вернуть человечеству память о них – о миллионе ленинградцев, погибших в блокаду; о трех с лишним миллионах советских военнопленных, уничтоженных гитлеровцами в 1941-44 гг.; о трех миллионах и трехстах тысячах крестян Украины, выморенных советской властью в 1932-33 гг.; о более пяти с половиной миллионах евреев Европы, расстрелянных, сожженных и отравленных гитлеровцами, о миллионах других жертв сталинского и гитлеровского режимов. Если мы не в силах это сделать, говорит Снайдер, значит кровавым диктаторам удалось изуродовать не только наш мир, но и нашу человечность.

Самая первая рецензия на книгу Тимоти Снайдера начиналась вопросом: «Как добиться успеха к 40 годам жизни?» и далее следовал ответ: во-первых, выучить несколько иностранных языков – чешский, французский, украинский, русский, польский, немецкий, идиш; во-вторых, иметь таких наставников, как покойный Тони Джуд[17]; в-третьих, издать монографию «Кровавые земли», которая (это уже мое добавление – Ж.Д.) войдет в список десяти лучших американских книг 2010 г. и которую сейчас переводят на иврит, немецкий, польский, русский и украинский языки.

[1] 23.11.2010 в утреннем выпуске радиостанции «Свобода» Наталья Голицына сообщила, что британское издательство "The Bodley Head" опубликовало книгу историка Тимоти Снайдера «Кровавая земля: Европ

а между Гитлером и Сталиным» (“Bloodlands: Europe between Hitler and Stalin”). Все, кто воспользовался ее текстом, заметили, что в оригинале заглавия не одна земля, а земли во множественном числе, и в своих пересказах эту оговорку/описку исправили, и заглавие «Кровавые земли....» прижилось на всех сайтах. В самом деле, все сказано правильно: прилагательное «кровавый» означает «связанный с кровопролитием», отсюда «кровавое воскресенье», «кровавый навет», «кровавый бой», «кровавая рана» и т. п. Но дело в том, что в английском языке нет слова «bloodland», Тимоти Снайдер его придумал, это его неологизм, смысл которого разъясняется содержанием всей книги. Книга же говорит о массовом уничтожении мирного населения на мирных землях, оказавшихся под властью двух убийц – Сталина и Гитлера. Так что лучше бы в названии использовать вместо прилагательного «кровавый» страдательное причастие, скажем «окровавленный». На одном украинском сайте, где сообщалось об этой книге, первый абзац оказался на русском языке, и в нем название было переведено как «Земли, обагренные кровью», что мне очень понравилось, потому что в нем страдательное причастие. Жаль, конечно, что «обагренный кровью» – слишком высокий стиль для того «людобойства», которое вершили на этих землях, лучше бы сказать «залитые/затопленные кровью». Мне же в этой связи вспомнился роман пролетарского писателя Артема Веселого «Россия, кровью умытая» (1927–1928). Вот это из воровского жаргона «умытый кровью» как нельзя лучше подошло бы и к названию исторической монографии Снайдера.

[2] Ханна Арендт (1906, Линден, Германия – 1975, Нью-Йорк, США), немецко-американский философ-политолог, создатель теории тоталитаризма. В монографии «Истоки тоталитаризма» (1951, рус. пер. 1996) она прослеживает истоки и сходство двух тоталитарных систем – сталинского коммунизма и гитлеровского нацизма. В книге «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» (1961, рус. пер. 2008) она размышляет о том, почему и когда одни утрачивают совесть и человечность, а другие сохраняют».

[3] Александр Вайсберг (1901, Краков – 1964, Париж), польско-австрийский физик, с 1927 г. член австрийской компартии, приехал в 1931 г. в СССР работать по приглашению И.В. Обреимова, основателя и директора харьковского УФТИ (Украинского физико-технического института). Вайсберг создал и возглавил в УФТИ опытную станцию глубокого охлаждения. Арестован НКВД в январе 1937 г. За его освобождение в 1938 г. ходатайствовали перед Сталиным и Вышинским четыре нобелевских лауреата – А. Эйнштейн, Ж Перрен, Ирен и Фредерик Жолио-Кюри. В 1940 г. НКВД передал Вайсберга с группой других нежелательных иностранцев в руки гитлеровского гестапо. В 1940 – 1945 гг. Вайсберг находился в концлагерях, тюрьмах и гетто на территории Польши, участвовал в Варшавском восстании. В 1946 г. бежал из Польши в Швецию, затем в Париж. Автор книги «Большая чистка» (1951), в англ. переводе «Обвиняемый» о большом терроре в СССР.

[4] Гюнтер Грасс (1927, вольный город Данциг), немецкий писатель, скульптор, художник, график, лауреат Нобелевской премии по литературе 1999 г., врученной ему «за то, что его игривые и мрачные притчи освещают забытый образ истории». В данцигской трилогии (роман «Жестяной барабан», 1959; повесть «Кошка и мышь», 1961; роман «Собачьи годы», 1963), исходя из личного опыта и опыта своего поколения, рассказывает о жизни в вольном городе Данциге между двумя войнами и во время гитлеровской оккупации Польши. В новелле «Траектория краба» (2002) и автобиографической книге «Луковица памяти» (2006) рассказывает об уничтожении мирного населения армиями освободителей-оккупантов и послевоенных этнических чистках.

[5] Василий Гроссман (1905, Бердичев – 1964, Москва) русский советский писатель. В 1941–1945 гг. фронтовой корреспондент газеты «Красная звезда». В 1943 г. первым в советской прессе заговорил о еврейской Катастрофе: в рассказе «Старый учитель» о массовой казни евреев; в очерке «Украина» о слухах (большее не дозволялось!) про уничтожение евреев в Бабьем Яре; в очерке «Украина без евреев», опубликованном в газете на идиш «Эйникайт», о геноциде: «Это не смерть на войне с оружием в руках, это смерть людей, где-то оставивших дом, семью, поле, песни, книги, традицию, историю. Это убийство древа жизни, смерть корней, не только ветвей и листьев. Это убийство души и тела народа... Это уничтожение народа... Народ злодейски убит... Злодейски убиты ломовые извозчики, трактористы, шофёры... злодейски убиты учёные... злодейски убиты бабушки... злодейски убиты некрасивые и глупые... злодейски убиты горбатые... Все злодейски убиты, многие сотни тысяч, миллион евреев на Украине». В очерке «Треблинский ад» (1945) он так описал страшные закономерности организованного уничтожения народов, что его очерк стал документом Нюрнбергского судебного процесса над руководителями нацистской Германии (20.11.1945 – 1.10.1946). В 1946 г. он вместе с И. Эренбургом составил «Черную книгу» о тотальном уничтожении евреев СССР на оккупированных территориях, которая была запрещена партийной цензурой на том основании, что «выделяла одну национальность в рамках всего пострадавшего в ходе войны населения СССР». К 1961 г. Гроссман завершил работу над романом «Жизнь и судьба» и повестью «Все течет», в которых уравнял бесчеловечность всех этапов насилия 1930–50-ых гг., в том числе уничтожение интеллигенции и украинских крестьян-кулаков, голодомор сельского населения и Холокост евреев: «Какую муку приняли! Чтобы их убить, надо было объявить – кулаки не люди. Вот так же, как немцы говорили: жиды не люди. ...в городе по карточкам рабочим по восемьсот грамм давали. Боже мой, мыслимо ли это – столько хлеба – восемьсот грамм! А деревенским детям ни грамма. Вот как немцы – детей еврейских в газу душили: вам не жить, вы жиды...». В повести 1963 г. «Добро вам!» сравнивает судьбу армянского народа, пережившего в 1915 г. чудовищный геноцид (турки убили до полутора миллионов армян), с судьбой евреев, уничтоженных нацистами в 1941-45 гг.: «Я низко кланяюсь армянским крестьянам, что в горной деревушке во время свадебного веселья всенародно заговорили о муках еврейского народа в период фашистского гитлеровского разгула, о лагерях смерти, где немецкие фашисты убивали еврейских женщин и детей, кланяюсь всем, кто торжественно, печально, в молчании слушал эти речи. Их лица, их глаза о многом сказали мне. Кланяюсь за горестное слово о погибших в глиняных рвах, газовых и земляных ямах, за тех живых, в чьи глаза бросали человеконенавистники слова презрения и ненависти: "Жалко, что Гитлер всех вас не прикончил".»

[6] Гарет Ричард Воен Джонс (13 августа 1905, г. Барри, страна Уэльс, Великобритания – 12 августа 1935, Маньчжурия), валлийский журналист, первым на Западе опубликовавший репортаж о голодоморе 1932–33 гг. на Украине. Его интерес к России/СССР и особенно к Новороссии/Украине вскормлен рассказами матери, которая в 1889-92 гг. служила гувернанткой в семье уэльского инженера и промышленника Дж.Дж. Хьюза, основателя г. Юзовка (с 1924 г. Сталино, с 1961 г. Донецк). Лингвистическое образование (французский, немецкий, русский) Гарет Джонс получил в университете Уэльса и Кембридже. В 1916-1922 гг. занимал пост советника по международным делам у бывшего премьер-министра Великобритании Ллойд Джорджа. В 1931 г. посетил СССР и издал дневник своих впечатлений, в котором впервые связал голод с коллективизацией. В конце января – начале февраля 1933 г. Джонс в качестве журналиста находился в Германии, следил за восхождением к власти Гитлера и назначением его канцлером, встреченное шумным одобрением масс. Затем он провел месяц на Украине и, вернувшись в Берлин 29 марта 1933 г., выдал свой знаменитый пресс-релиз о голодоморе, перепечатанный многими газетами мира. Он начинался словами: «Я побывал во многих селах и двенадцати колхозах. Кругом стон. Хлеба нет. Помираем. Этот стон поднимается со всех концов России – с Волги и из Сибири, Белоруссии, Северного Кавказа и Средней Азии. Я исходил черноземный край, потому что еще недавно это был самый урожайный край России и потому что сейчас туда не пускают журналистов...». После этого въезд в СССР для Джонса был навсегда закрыт. Он переключил свои журналистские интересы на Японию и погиб от рук бандитов во Внутренней Маньчжурии, оккупированной японцами, накануне своего тридцатилетия. В мае 2006 г. в университете Уэльса в его честь была торжественно открыта мемориальная доска на уэльском, английском и украинском языках. В 2008 г. президент Украины Виктор Ющенко посмертно наградил Гарета Джонса орденом «За заслуги». В 2009 г. украинский режиссер Сергей Буковский сделал документальный фильм о голодоморе, под названием «Живые», отмеченный специальным призом VI Ереванского международного кинофестиваля «Золотой абрикос» в номинации «Лучший документальный фильм». Одна из сюжетных линий фильма – история молодого журналиста Гарета Джонса, который первым сообщил миру о том, что происходило на Украине в 1932-33 гг.

[7] Артур Кестлер (1905, Будапешт – 1983, Лондон), британский журналист и писатель. В 1931 г., работая в берлинских газетах, увлекся идеологией коммунизма и вступил в коммунистическую партию Германии. В 1932 г., окрыленный мечтою увидеть «новую землю обетованную», приехал в СССР. Обласканный Карлом Радеком, работавшим в «Известиях», и Николаем Бухариным, в это время входившим в коллегию Наркомата тяжёлой промышленности СССР и издававшим научно-популярный ж. «Социалистическая реконструкция и наука» («СоРеНа»), Кестлер согласился написать книгу об успехах первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР (запланированного на 1928 – 1933 гг., но выполненного на год раньше). В связи с этим побывал на строительстве заводов синтетического каучука в Ярославле и Горьковском автомобильном заводе в Нижнем Новгороде (тогда Горьком). Затем отправился на Украину, где в Харькове встретился с давними друзьями – четой Вайсбергов, побывал на строительстве ДнепроГэСа и в ряде коллективных хозяйств. Он посетил также столицы Закавказских республик – Тбилиси, Ереван и Баку, побывал в Туркменской, Узбекской и Таджикской республиках и был потрясен чудовищной нищетой, разрухой, коррупцией и всеобщей антисанитарией. Но написав книгу об успехах первой пятилетки, из партийной солидарности ни словом об этом не обмолвился. Тем не менее книга не удовлетворила советских заказчиков и не была издана, но в 1933 г. малым тиражом на немецком языке в Харькове вышли его очерки «О белых ночах и красных днях». Разочаровавшись в советском социализме, он переместился в Париж, где в середине 1930-ых гг. редактировал немецкоязычную газету «Будущее» (Zukunft), ведущую антинацистскую и антибольшевистскую пропаганду. В 1938 г. выступил в защиту Александра Вайсберга, написал письма Сталину и Вышинскому, собрав подписи четырех физиков - нобелевских лауреатов. Просьба осталась без ответа, Кестлер вышел из партии. Его первый роман «Слепящая тьма» (1940 г., Париж), во многом основанный на деле Александра Вайсберга был очень неодобрительно встречен французскими и итальянскими коммунистами. Выход романа в 1945 г. в Англии принес Кестлеру мировую славу.

[8] Джордж Оруэлл (литературный псевдоним Эрика Артура Блэра) (1903, Мотихари, Индия – 1950, Лондон) английский журналист, эссеист, писатель, в чьем творчестве отражено глубокое понимание социальной несправедливости и резко критическое отношение к тоталитарным версиям социализма, см., например, его рецензии и статьи: «Майн кампф» Адольфа Гитлера (1940); Литература и тоталитаризм (1941); Уэллс, Гитлер и Всемирное государство (1941); Подавление литературы (1945–1946); «Мы» Е. И. Замятина (1946); Артур Кестлер (1946). В 1936–1939 гг. он воевал в Испании на стороне республиканцев и в своих заметках об окопах гражданской войны «Памяти Каталонии» (1939) обнажил намерения сталинистов захватить власть в Испании. Во время Второй мировой войны вел антифашистские передачи на Би-Би-Си; в 1945 г. выпустил прославившую его притчу «Скотный двор», а в 1948 г. антиутопию «1984».

[9] Юзеф Чапский (1896, Прага – 1993, Париж), польский художник, эссеист, писатель. До 1918 г. жил в имении под Минском, гимназию и юридический факультет университета закончил в Санкт-Петербурге. В Первую мировую войну – кавалерийский офицер, награжденный орденом «За боевые заслуги». В 1918 – 1924 гг. студент Варшавской школы изящных искусств и Краковской художественной академии, в следующие шесть лет продолжил изучение живописи во Франции, затем вернулся в Польшу. В 1920 г. как офицер запаса был командирован польским правительством в советскую Россию на розыски взятых в ходе Гражданской войны в плен польских офицеров и установил, что все пленные «белополяки» были расстреляны большевиками. Как офицер запаса 1 сентября 1939 г. Чапский вновь был призван в польскую армию; 27 сентября под Львовом попал в плен к частям РККА; находился в Старобельском концлагере на Украине, потом в Грязовецком лагере под Вологдой; освобожден 3 сентября 1941 г., после подписания военного соглашения между советским и польским правительством; вступил в польскую армию генерала Владислава Андерса (тоже получившего образование в Царской России, тоже взятого в плен частями РККА в сентябре 1939 г., но находившегося до 4 августа 1941 г во внутренней тюрьме НКВД.), сформированную в СССР, частью по призыву, частью на добровольной основе, из граждан Польши в СССР (главным образом это были выпущенные из тюрем и лагерей пленные и репрессированные). Юзеф Чапский стал уполномоченным генерала Андерса по розыску польских офицеров, пропавших на территории СССР. Летом 1942 г. в составе армии Андерса Чапский был эвакуирован из СССР в Иран, всю войну служил армейским корреспондентом газет «Белый орел» и «Польский курьер»; закончил службу в Риме, где впервые были изданы его «Старобельские воспоминания»; в 1946 г. перебрался в Париж, издал книгу воспоминаний «На бесчеловечной земле» (1949), перевод которой на английский язык (1951) заложил фундамент знаний о советском ГУЛаге; участвовал в работе польского и русского журналов «Культура» и «Континент». В 1952 г. выступал в числе свидетелей катынского расстрела на слушаниях в Конгрссе США. В 2005 г. был литературным консультантом польского режиссера Анджея Вайды, поставившего фильм «Катынь». Воспоминания Чапского о Старобельском лагере вошли в переведенный с польского сборник «Катынь. Свидетельства, воспоминания, публицистика», М.: Текст, 2001.

[10] В 2009 г. Европейский парламент утвердил общеевропейский день памяти жертв сталинизма и нацизма, который отмечается 23 августа, в день подписания «Секретного дополнительного протокола» к «Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом».

[11] Эта аргументация советского вмешательства в польские события была повторена в радиовыступлении Молотова 17.9.1939 , см. полный текст на: http://www.diphis.ru/rech_po_radio_predsedatelya_so-a1325.html

[12] Павел Полян, на работы которого в этом разделе ссылается Снайдер, подчёркивает, что «Холокост как система физического уничтожения немцами евреев хронологически ведёт своё начало именно с систематического убийства евреев-военнопленных», поскольку такие расстрелы начались уже 22.5.1941, задолго до Ванзейской конференции и на два дня ранее, чем первые акции по уничтожению гражданского еврейского населения. (Советские евреи в немецком плену // Обречённые погибнуть / Составители Павел Полян, Аарон Шнеер. — М.: «Новое издательство», 2006. — С. 14.).

[13] Эйнзацгруппе «А» (около 1000 солдат и офицеров СС) действовала в составе группы армий «Север» и осуществляла акции на территории Прибалтики, Ленинградской и Псковской областей. Эйнзацгруппе «Б» (655 человек) действовала в составе группы армий «Центр», наступавших через Белоруссию и Смоленскую область на Москву, а ее подразделения вместе с частями армии осуществляли массовые убийства евреев в Бресте, Белостоке, Слониме, Бобруйске, Гомеле, а на территории РСФСР в Брянске, Курске, Орле, Туле. Эйнзацгруппе «С» (600 солдат и офицеров СС) действовала с группой армий «Юг» на территории Западной и Восточной Украины. Летом 1941 г. она осуществила массовое уничтожение евреев во Львове, Тернополе, Житомире, Луцке, Дубно, Кременце, в конце сентября – в Киеве (Бабий Яр), через неделю – в Ровно, в начале января 1942 г. в – Харькове. Эйнзацгруппе «D» (600 человек) относилась к 11-й немецкой армии и действовала на юге Украины, в Крыму, Краснодарском и Ставропольском краях.

[14] О приемах замалчивания, см., например, Анатолий Кардаш «Марран (100 лет В. Гроссману) на сайте: http://abmishe.com/stat/stat6.html; С. С. Виленский «О статье Ефима Макаровского «Собибор»; Ицхак Арад

«Восстание в Собиборе» на сайте: http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer3/Vilensky1.php#P1

[15] К. И. Чуковский записал в дневнике в конце сентября 1965 г.: «Поразительную поэму о русском наступлении на Германию прочитал А. И. — и поразительно прочитал. Словно я сам был в этом потоке озверелых людей. Стихийная вещь — огромная мощь таланта... Буйный водопад слов — бешеный напор речи — вначале, — а кончается тихой идиллией: изнасилованием немецкой девушки».

[16] 15.2.1947 г. опубликован Указ Президиума Верховного Совета «О воспрещении браков граждан СССР с иностранцами». 28.3.1947 г. в министерствах СССР и центральных ведомствах созданы суды чести, призванные оградить советский народ «от тлетворного влияния буржуазной идеологии и повести непримиримую борьбу с раболепием перед западной культурой». 5 - 7.7.1947 г. на первом заседании суда чести Министерства здравоохранения СССР разбиралось дело «о низкопоклонстве и раболепии» супругов-профессоров Н.Г. Клюевой и Г. И. Роскина, отправивших за границу рукопись книги «Пути биотерапии рака» о созданном авторами новом антираковом препарате. За этим судом последовало ужесточение антиеврейской кампании, в рамках которой был и разгром Еврейского антифашистского комитета, и роспуск объединений еврейских советских писателей в Москве, Киеве и Минске (8.2.1949), и «борьба с безродными космополитами», в роли которых чаще всего оказывались евреи и люди с еврейскими фамилиями, в их числе «антипатриотическая группа театральных и литературных критиков», и кампания по раскрытию псевдонимов, и «дело врачей-убийц» (9.1.1953 – 4.4.1953), когда пропаганда уже прямо указывала на евреев.

[17] Тони Джут /Tony Judt/ (1948-2010), британский и американский историк, специалист по истории Франции и Европы. Особенно высоко ценится его монография 2005г. «Послевоенная Европа»/ «Postwar, a History of Europe Since 1945».