Когда придет Мессия
12. Безоговорочно верю в приход
Мессии.
И, хотя он задерживается, я все же
каждый
день буду ждать его.
13. Безоговорочно верю в то, что
мертвые
вернутся к жизни тогда, когда этого
пожелает Творец.
Благословенно Имя Его - и да будет
превознесено Имя Его всегда, во
веки веков.
(Маймонид, «Тринадцать принципов иудаизма»)
Наступил 5772 год. Идет шестое
тысячелетие со времени сотворения первого человека. Каждому тысячелетию
соответствует свой день. Шестое тысячелетие - шестой день недели – пятница.
Когда наступит седьмое тысячелетие, придет символический седьмой день недели –
Святая Суббота, а с ней придет Мессия. Ровно год он потратит на полное
переустройство всех земных дел. А с началом следующего года первого Тишрей 6001-го
года – 17 сентября 2240 года мертвые по воле Всевышнего, да будет благословенно
Имя Его, вернутся к жизни - мертвые восстанут из праха.
Я возник из небытия на туманном
лугу. Туман был столь густ, что не видно было ничего на расстоянии нескольких
шагов. Луг этот я уже многократно видел раньше. Каждый раз, когда я в
восьмидесятых годах двадцатого столетия возвращался с нашей дачи в Синявино,
что под Ленинградом, слева возникал странный луг. Он хранил в себе некую
неизъяснимую тайну, ибо всегда покрыт был туманной дымкой. Туман стоял в любую
погоду, скрывая от взора загадочные просторы.
А сейчас туман на глазах опускался
все ниже и ниже, стелясь по земле легким покрывалом. Засияло солнце....
И вдруг я увидел ее. Это была моя
мама. Моя мама, умершая 26 октября 1962 года и похороненная на Еврейском
кладбище Ленинграда, что на проспекте Александровской фермы.
Она была живой и стояла в
нескольких шагах от меня. На ней было то же клетчатое платье, что и в тот далекий
день 16 октября 1962 года, когда я привез ее в больницу в Ленинграде на
Петроградской стороне. И выглядела она так же, как в день нашего последнего
прощания. Передо мной стояла красивая, слегка полная, цветущая пятидесятилетняя
женщина. Это была моя мама! Я окаменел от неожиданности. Я не мог пошевелиться
и не в состоянии был вымолвить ни единого слова. Я впился в нее глазами и
смотрел, и смотрел на нее жадно и безотрывно. Это была моя мама! Моя мама! Она
была жива! Она улыбалась мне. Но улыбалась несколько отчужденно. Она перестала
улыбаться и стала внимательно и изучающе вглядываться в меня.
«Не может быть. Этого не может
быть. Этого не может быть...»
Она шептала очень тихо, но я читал
каждое ее слово по губам.
«Не может быть... Вовка?»
«Это я, мама! Это я!»
Я, в отличие от нее, кричал громко
и надрывно. Она еще более внимательно всмотрелась в меня и перешла с шепота на
громкую речь:
«Вовка! Это ты, Вовка?»
«Я, мама, я...»
Что-то оборвалось внутри меня, и я
зарыдал: взахлеб, громко и пронзительно. Рыдания буквально сотрясали меня.
В промежутках между всхлипываниями
я поднял на нее глаза и... удивлению моему не стало предела! Она смеялась. Она
не просто и не только смеялась. Она хохотала. И подобно тому, как меня охватили
рыдания, ею овладел приступ неуемного хохота. Она пыталась остановиться, но
стоило ей обратить свои прекрасные глаза на меня, как она заливалась вновь
своим заразительным хохотом. Я перестал плакать, я застыл от изумления. Она
медленно показала на меня указательным пальцем и вновь залилась колокольчиком смеха.
Я понять не мог, что во мне такого смешного. Я начал даже обижаться... Как
вдруг простая и ясная догадка пришла в мою воспаленную голову. Я мгновенно все
понял. Мама в последний раз в той жизни видела меня молодым двадцатисемилетним
человеком. А теперь перед ней стоял глубокий старик примерно на три десятилетия
старше ее самой. И этот согбенный старец был ее сыном. Это было невыносимо
смешно: старый сын молодой матери. Это было заразительно смешно, и я сменил
плач на смех и захохотал вместе с моей мамой. Мы смеялись вместе и заодно над комичностью
ситуации.
Смеялись мы долго. Первой
остановилась мама. Она смотрела на меня с нежностью и любовью и молчала. Я
ждал, что она спросит меня о моей той, первой жизни. Но она произнесла
неожиданно:
«Вовка! Спой что-нибудь, Вовка,
спой пожалуйста!»
«Что ты? Что ты, мама? Я
давным-давно потерял голос».
«Ничего, это поправимо».
Мама посмотрела на меня пристально
и долго. И вдруг мы мгновенно изменились. Я превратился в двадцатилетнего
студента, приехавшего домой в Черновцы на летние каникулы, а мама стала прекрасной
женщиной сорока с небольшим лет.
В прежней моей жизни в стариковские
годы мои в Кельне на комоде в моей комнате стояла фотография, сделанная в тот
мой приезд.
На фотографии изображены были мои
родители и я, приехавший на каникулы. И мы с мамой чудесным образом
превратились в тех далеких людей, изображенных на фотографии.
Я приехал на каникулы из Москвы,
где учился в Горном институте, и где много и успешно пел в концертах вокального
кружка под руководством незабвенной Анны Абрамовны Орловской. У меня был
высокий лирический тенор и коньком моим были классические русские романсы. Дома,
в Черновцах мы с мамой пели всегда. И в этот приезд я продемонстрировал родителям
свои последние достижения. Более других маме нравился один популярный романс, и
она часто просила его спеть, многократно восхищаясь прекрасными словами и
музыкой.
И я сейчас, как и тогда, готовый
петь всегда и везде, конечно, не раздумывая долго, запел:
«Я встретил Вас и все былое в
отжившем сердце ожило».
И все действительно чудесным
образом ожило. Я мгновенно стал шестилетним мальчиком, учеником Хедера в
далеком Джамбуле. Мама пришла за мной после учебы. И я тогда внезапно увидел,
какая она красавица.
Она впервые за время эвакуации
одела розовую шелковую блузочку и ее прекрасное нежное лицо засветилось в
отсветах шелка. А большие черные глаза сияли и излучали нежность и любовь.
«Мама! Какая ты красивая!»
Она даже смутилась, ничего не
сказала, а потрепала только мою вихрастую голову.
«Красивая, красивая, очень
красивая!»
«Дурачок, пойдем, дурачок».
«Я вспомнил время золотое и сердцу
стало так тепло».
Сердцу стало горячо. Мне стало жарко.
Вся моя жизнь заструилась ручейком воспоминаний. Довоенное босоногое детство в
деревне Коренево, 22 июня, начало войны, эвакуация на открытой платформе под
пулеметным огнем пикирующих немецких самолетов. Страшный, неимоверный гул,
издаваемый этими хищными птицами. И мама, бегущая со мной в сторону от
железнодорожного полотна. Мама, накрывшая меня своим телом, надеясь таким
образом защитить меня и спасти от веера пуль. Мама, отряхивающаяся от степной
пыли:
«Вставай, Вовка, они улетели».
И мы снова бежим, но теперь уже в
обратную сторону, к составу, к нашей платформе, что везла нас в далекую
незнакомую, но спасительную станцию Арысь.
Пересадка в Арыси и, наконец, пункт
конечного назначения - город Джамбул. Голод, борьба за выживание. Приход
представителей общины, организованной польскими евреями, бежавшими в тридцать
девятом от немцев и сосланными в СССР в Среднюю Азию. Профессор математики
Наум, его жена Ханна, пошив платьев из мешков, изготовление тапочек, продажа
этих изделий на Джамбульском базаре: и во всем этом участвует, и все это делает
моя молодая и красивая мама.
И тут я подумал об отце. И тотчас
он оказался рядом. Ему было сорок, как тогда в тот далекий 1947 год в
Черновцах.
Отца моего моя мама, да упокой Господь их души,
всегда звала Моником, В паспорте он именовался Мошко Вольфовичем. Я в этой
связи в метрическом свидетельстве о рождении назван был Владимиром (влияние
русской культуры) Мошковичем.
Начальник отдела в институте „Механобр“ Михаил
Николаевич Казеннов, нередкое сочетание татаро-славянской изворотливости и
изощренного антисемитизма, в день приема меня на работу после окончания Горного
института сказал:
„Будешь Владимиром Михайловичем. С отчеством
„Мошкович“ неприятностей не оберешься“.
Оказалось, впрочем, что изменение отчества от
таковых не спасало. Спустя несколько лет я защищал кандидатскую, научный мой
руководитель М. Н. Казеннов в своей речи именовал меня не иначе, как „Владимир
Мошкович“, акцентируя отчество, выделяя и произнося его каждый раз так, как
если бы он не мог или затруднялся это сделать ввиду особой сложности
непривычного для русского уха слова, с многозначительной паузой до и после
него. Это был тот редкий случай, когда научный руководитель всей душой
стремился провалить своего аспиранта, но делать вынужден был это по - хитрому...
А сейчас - об отце моем, давшем мне совместно с
матерью жизнь и поддерживавшем во мне эту жизнь всеми доступными ему способами.
Я и потом в той жизни, когда он много лет был в мире ином, чувствовал его
строгую заботу, советы и руководство. Я, сам уже - старый человек, обращался к
нему за ними.
Семья моего родителя жила в местечке Барановка
Новоград-Волынского уезда. Один из прадедов моего отца по имени Вольф схвачен
был солдатами в раннем детстве и отдан в кантонисты, где и прослужил со всеми
трагическими тяготами сорок пять лет. В пятидесятилетнем возрасте он отпущен
был на свободу, прошел „гиюр“ - переход в еврейство, ибо его насильно крестили
(крещеному еврею для возращения в иудаизм
проходить гиюр не нужно - ред.),
и поселился в Барановке, купив участок земли. Вольф накопил за годы службы
некий небольшой капитал и умение обращаться с крупными стадами скота. Он
женился и употребил все накопленное на открытие собственного дела. Он стал
скотопромышленником. Его потомки занимались тем же и были людьми относительно
состоятельными. Дед мой Волько сумел прокормить большую, даже по тем временам,
семью. У отца было шестнадцать сестер и братьев. Он был шестнадцатым,
предпоследним по счету. Младше его был только брат Айзик.
В сущности, все они были ковбоями, хотя и жили не
на диком американском Западе, а в Украине. Они скупали скот по всей Украине и
перегоняли его в Польшу, где и продавали. Езда верхом и навыки самозащиты с
оружием в руках было частью будничного быта и, естественно, накладывали
отпечаток на образ мышления и манеры поведения. Они сохранились в отце до последних
дней его земного бытия.
Летом же сорок седьмого года, когда отцу было
сорок лет, мы жили в Черновцах. Окна нашей веранды, на которой мы проводили
свои выходные дни вокруг шумящего примуса за бесконечным чаепитием, выходили во
двор, где и разыгрались описываемые события. В доме проживали еще несколько
еврейских семей и, в том числе, относительно молодая супружеская чета с
ребенком. Матерью семейства была крайне худая, длинноносая брюнетка примерно
тридцати лет от роду по имени Циля. Она приехала в Черновцы из крошечного
бессарабского местечка, была малообразованной провинциалкой и очень гордилась
тем, что вышла замуж за румынского еврея, имевшего высшее образование. Предмет
ее гордости действительно был того достоин. Это был высокий, стройный, красивый
сорокалетний мужчина – аристократ по имени Миша. Он свысока смотрел на
окружавший его люд, говорил и вел себя дружественно, но несколько
покровительственно и снисходительно, сохраняя тем самым дистанцию между собой и
обитателями двора. Циля одобряла и всячески поддерживала манеру поведения и
образ жизни своего супруга.
Стоял теплый июльский вечер. Мы сидели на веранде
и чаевничали. Вдруг во дворе раздался женский крик. Это был голос Цили.
Отодвинув занавески, мы увидели в правом дальнем углу двора Мишу, незнакомого
нам парня и Цилю. Миша стоял, прижав свои руки к лицу. По его подбородку и шее
текла кровь. Незнакомец был значительно моложе Миши, ниже его, но значительно
шире в плечах. Он стоял в классической боксерской стойке. Левая рука его
находилась перед лицом на уровне подбородка. Правая была несколько выдвинута
вперед. Он постоянно приплясывал, делал круговые движения руками и наносил
удары по лицу беззащитного Миши. Циля пыталась встать между мужчинами, защищая
своего мужа, но парень грубо и сильно оттолкнул ее. Она упала. Отец вскочил и
закричал, обращаясь не к матери, а ко мне:
«Не выходить! Сидеть и не рыпаться!»
Затем он устремился во двор. Я по своему опыту
знал, с чем сопряжено непослушание, и остался, несмотря на все кипевшие во мне
страсти, на веранде, наблюдая за всем происходящим через отрытую дверь.
Отец быстрым шагом подошел к группе и стал что-то
говорить, обращая свои слова, главным образом, к молодому человеку. Тот,
однако, не удостоил отца ответом. Вместо этого он совершил небольшой прыжок,
приближаясь к нежданному собеседнику, отклонился назад и вправо и с силой
выбросил вперед правый кулак, намереваясь нанести отцу удар в лицо. Я закричал
от страха за родителя. Но ужас мой был напрасен. Отец отреагировал самым для
меня неожиданным образом. Он резко присел, как бы ныряя под кулак противника, выбросил
вперед свою левую ладонь и охватил ею шею молодого человека. Затем он почти одновременно
произвел следующие действия: левой рукой резко притянул к себе и вниз лицо
парня, правой рукой сильно ударил его в солнечное сплетение и стремительно выпрямился,
нанося сокрушительный удар головой в лицо противника. Парень упал, не произнеся
ни единого звука. Даже издали видно было, что все лицо превратилось в кровавое
месиво. Выбежавшие женщины привели его в чувство, умыли и принесли даже стул,
на котором он несколько отсиделся. Затем он ушел, и никогда более я его не
видел. Отец мой спокойно вернулся в дом и продолжал пить чай так, как если бы
вообще ничего не произошло. Моя мудрая мама не стала даже выговаривать отцу и
мы, вообще, не обсуждали причину произошедшего, которую я так до сего времени и
не знаю.
Спустя несколько дней отец сам рассказал мне
историю, которая произошла с его старшим братом еще до его (отца) рождения.
Мой дед и его восемнадцатилетний сын шли в летний
субботний день 1905 года по главной улице Барановки, возвращаясь из Синагоги.
Навстречу им двигался главный человек местечка, местный богатей, владелец
местного фарфорового завода длинноусый пожилой грек по фамилии Грипари. Рядом с
ним шагал местечковый урядник – высокий полный хохол. Юный Вайсберг почтительно
поклонился, здороваясь с местной знатью. Дедушка же мой задумался, не
приветствовал начальство и намеревался проследовать дальше. Тогда урядник
закричал диким голосом:
«Волько!»
Затем он подошел к поднявшему голову деду и нанес
ему сильную пощечину. Дед покачнулся, а урядник ударил его уже кулаком в нос.
И тогда старший сын деда наклонился к земле,
поднял лежащий на земле камень, зажал его в кулаке и изо всей силы ударил им
урядника в висок. Урядник упал мертвым.
Дед с сыном быстро побежали домой. Там юноше
вручили несколько золотых десяток и срочно отправили в бега. Он пешком добрался
до польской границы, а уж из Польши уехал в Америку. Он перенес там все
возможные лишения, но все преодолел и стал богатым предпринимателем. Он
присылал своей матери деньги вплоть до конца двадцатых годов двадцатого века.
Затем следы его затерялись.
Отец стоял рядом с нами и внимательно в нас
вглядывался. Ему было сорок, маме – тридцать семь, мне всего одиннадцать. Отца
одновременно волновали и тревожили два обстоятельства: он все еще находился в
возбуждении рукопашной схватки и никак не мог осознать своего и нашего
воскрешения:
«Эстер, Вовка – это вы?»
«Мы, Моник, мы».
«Папа! Это мы, папа. Это мы».
«Дорогие мои!»
И он тоже, наконец, понял и поверил...
Я встал между отцом и матерью и каждого из них
крепко обнял.
Мессия пришел...
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2625
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer11/Vajsberg1.php - to PDF file
Комментарии:
Margarita Shapiro(vaysberg)
east brunswick, NJ, USA - at 2014-08-29 03:32:29 EDT
Здравствуйте Владимир. Только что прочитала ваш рассказ. Я разыскивала информацию о своих предках и думаю, что кое что нашла в вашем произведение. Мой прадед тоже жил в Барановке и его имя было Вольф Вайсберг. У него было много детей и одним из них был мой дедушка Герш, который погиб на войне в 1944 году. Дедушка жил в Новограде-Волынске с женой Перл и двумя сыновьями Рувим(Ива) и Давид. У дедушки были брат Моник который жил в Черновцах и Айзик жил В Киеве. Мне папа расказывал, что некоторые из дедушкиных братьев уехали в Америку еше в 20е годы. Один из них приезжал в Киев разыскивал своих родных. Он нашел только брата Айзика. Мой дядя Ива и егео младший сын живет в Израиле, а вся моя сенья живет В Америке. Мне кажется что мы с вами родственики. Очень хотелось бы с вами связаться. Я надеюсь, что вы прочитаете мое сообшение и мы сможем с вами связатьса.
Алекс
Москва, Россия - at 2014-01-13 17:27:24 EDT
Замечательно талантливо написано...
Владимир Хинчин
Москва, Россия - at 2012-01-04 12:36:09 EDT
Спасибо, Володя. С удовольствием прочитал. Буду гордиться знакомством с автором и сообщу читающим идликам - мешпухе и друзьям о своем открытии.
С уважением
Е. Майбурд
- at 2011-12-27 18:37:34 EDT
Только что перечитал.
Вот что скажу: написано уверенной рукой профессинала. Сказал бы - рукой мастера, если мне позволят некий пафос.
Присоединяясь к моему оппоненту, предлагаю номинировать Владимира по рубрике "Проза". Или может, дебют года? Ведь это его дебют в Заметках как прозаика, если не ошибаюсь?
Ontario14
- at 2011-12-19 17:57:09 EDT
Я выдвинул В.Вайсберга на "Автор года" - "Былое" - за этот рассказ.
Савелий.
- at 2011-11-21 14:52:20 EDT
Уважаемый Владимир.С большим интересом и удовольствием прочитал Ваш необычный рассказ. Все заслуживает превосходных степеней оценки.Теплые, нежные и сердечные чувства к родителям,сохраняемые на всю жизнь,-наивысший критерий еврейской нравственности.
Благодарю за превосходное чтиво.
Борис Э.Альтшулер
Берлин, - at 2011-11-15 21:00:57 EDT
Присоединяюсь!
Замечательно написано.
Наблюдатель*
- at 2011-11-15 18:09:03 EDT
V-A
- Tue, 15 Nov 2011 17:42:40(CET)
Жаль, нам будет Вас не хватать
**********************************
Самое глубокое, на что способен V-A, и как обычно, с ложью: не нам, а ему, но ему не хватает и много другого, так что беспокоиться о нем не стоит.
V-A
- at 2011-11-15 17:42:40 EDT
Жаль, нам будет Вас не хватать
Владимир Вайсберг
Кёльн, ФРГ - at 2011-11-15 17:40:06 EDT
Сердечно благодарю всех, кто прочитал мой рассказ. С замечанием редакции согласен и благодарю за поправку. Следовало написать: "...он совершил Тшуву..." и далее по тексту.
С V.A. не согласен, но дискутировать с ним не стану из гигиенических соображений.
Желаю всем Вам здоровья, благополучия и творческих успехов!!!!!!
М.Ф.
Израиль - at 2011-11-15 11:01:14 EDT
В дополнение к сказанному, после повторного прочтения:
----------
Владимир Михайлович!
Вы меня обрадовали и удивили одновременно. Удивили по-хорошему, самым лучшим образом.
Ваша последняя публикация представила Вас читателю поэтом, человеком с редким чувством обратной перспективы. Я написал свой отзыв и поставил его на сайте. Затем вновь перечитал Ваш рассказ, и понял что сказал не все. Ваш рассказ очень иллюстративен. Я вижу Ваше повествование, как фильм - поэму, частью черно-белую, частью цветную. В нем, как в продуманном сценарии, уже автором, в помощь режиссеру, заложен параллельный монтаж.
Это то, что лично я очень ценю в литературе: иллюстративность, кинематографичность, лаконичность и поэзию.
Вы сделали всем нам подарок. Более того, Вы сделали подарок самое себе: я не сомневаюсь в том, что Вы испытываете гордость и удовлетворение.
Жму Вашу руку и обнимаю,
Марк Фукс
Виктор Каган
- at 2011-11-15 08:13:07 EDT
Не через всякий текст читающему является Бог. Через этот - является.
Марк Фукс
Израиль, Хайфа - at 2011-11-15 06:39:35 EDT
Владимир Михайлович!
Я от всей души поздравляю Вас с великолепной публикацией.
Я знаю, с какой тщательностью и добросовестностью Вы подходите к подборке обработке материала, сколько усилий прикладываете к работе. Я знаю, что каждое предложение Ваше, каждое слово выстрадано.
Мне приятно отметить, что Ваши товарищи и коллеги по порталу так высоко оценивают Ваш труд.
Спасибо Вам. Здоровья и душевного спокойствия.
Марк Фукс
Наблюдатель*
- at 2011-11-15 06:03:29 EDT
V-A
- at 2011-11-15 05:50:53 EDT
Неожиданная перемена дискурса. Но я бы не стал хвалить автора. Такой рассказ может написать буквально каждый человек.
***************************
И не хвалите. Назовите, кто прислушается к Вашему мнению здесь. Только что "мыслитель", да и тот не "православный-троцкист", как будто. Буквально каждый человек может написать такое? Да вы еще и завистлив. Удивите! Напишите что нибудь, чтобы и о вас сказали: "Неожиданная перемена дискурса", ксли уж подвизаетесь на этом Портале
V-A
- at 2011-11-15 05:50:53 EDT
Сильно! Неожиданная перемена дискурса.
Но я бы не стал хвалить автора. Такой рассказ может написать буквально каждый человек.
Увы (а может и к счастью), только один такой рассказ.
Кстати, не собрались ли Вы на тот свет :)? Не стоит, мне кажется.
Элиэзер М.Рабинович
- at 2011-11-15 01:24:12 EDT
Замечательный, тёплый рассказ. Но вот что обидно - у нас нет надежды на приход Мессии ещё минимум 228 лет? А, может быть, мы вспомним, что шабат начинается в пятницу, что сейчас осень и темнеет рано, и решим, что и 5772-й для прихода Мессии подходит? И, подобно, Рамбаму, будем ждать его каждый день...
Суходольский
- at 2011-11-15 01:13:47 EDT
Один из прадедов моего отца по имени Вольф схвачен был солдатами в раннем детстве и отдан в кантонисты, где и прослужил со всеми трагическими тяготами сорок пять лет. В пятидесятилетнем возрасте он отпущен был на свободу, прошел „гиюр“ - переход в еврейство, ибо его насильно крестили
Уважаемый господин Вайсберг, Вы настаиваете, что Вольф прошел именно гиюр? Вроде, евреям это не требуется, как отметила редакция. Но Вы знаток религиозных правил и установок, настаиваете на своем? Я не слышал о гиюре для крестившихся евреев, наоборот, читал, что это принципиально не требуется: еврейство не исчезает с крещением. Ваша информация для меня новость. Какие-то документы в семейном архиве об этом сохранились?
Инна
- at 2011-11-14 23:15:52 EDT
Чудесный рассказ.
Борис Дынин
- at 2011-11-14 22:39:31 EDT
По отзывам ожидал получить удовольствие. И верно! Владимир! Сумели в такой небольшой текст вложить так много чувств и срезов жизни! Замечательно!
Кашиш
- at 2011-11-14 21:50:07 EDT
Ура, дорогой рэб Вэлвл, ура!!!
Е. Майбурд
- at 2011-11-14 21:30:36 EDT
Удивительно хорошо! Буду перечитывать.
Юлий Герцман
- at 2011-11-14 20:56:15 EDT
Потрясающе!
Ontario14
- at 2011-11-14 20:46:16 EDT
Владимир, я потрясен до глубины души.
Берлага
- at 2011-11-14 20:34:22 EDT
Очень хороший рассказ. Но уж, извините за критику, пару штампов типа "босоногое детство" лучше было бы убрать. Рассказ бы только выиграл.
Б.Тененбаум
- at 2011-11-14 20:17:26 EDT
Замечательно !
Игрек
- at 2011-11-14 19:51:54 EDT
Поэма!
Элла
- at 2011-11-14 19:31:20 EDT
Ой, господин Вайсберг, первый раз в жизни мне понравилась Ваша теология, пожалуйста, напишите еще такую.