Стреляющий
Особое положение в бригаде позволяло мне при формировании экипажей в какой-то мере "проявлять капризы", как выражался по этому поводу адъютант - старший батальона. К этим капризам он относился подобно тюремщику, который принимает заказ на последний ужин от арестанта, приговоренного к смертной казни.
Дело в том, что бригада наша несколько отличалась от подобных подразделений, входивших в состав танковых корпусов, Необычность отдельной гвардейской танковой бригады заключалась в том, что задача ее - прорыв обороны противника любой ценой, чтобы в проделанную нами брешь могли хлынуть подвижные соединения.
Термин "любой ценой" по-разному трактовался начальством и танкистами. Для первых это была потеря техники, а для вторых - самоубийство. Батальон, в котором я служил, был ударным, то есть именно он, как правило, шел впереди атакующей бригады. А мой взвод в этом батальоне выделялся в боевую разведку, назначение которой - вызвать на себя огонь противника, чтобы идущие за мной танки могли увидеть огневые средства немцев.
Вот почему адъютант старший только матюгался про себя, когда в очередной раз я отвергал кандидатуру командира орудия.
Бригада вышла из боя в конце октября и сразу приступила к формированию. Через несколько дней на станцию Козла Руда пришло пополнение - новенькие танки с экипажами. Танки сгрузили с платформ. Экипажи выстроились перед машинами. А мы, уцелевшие командиры, прохаживались перед их строем, как работорговцы на невольничьем рынке.
В одном из экипажей обратил на себя внимание молоденький старшина, командир орудия.
Не молодостью отличался он. Во всех экипажах были пацаны. Даже командиры машин. Старшина выделялся подтянутостью, аккуратностью, подогнанностью убогого хлопчатобумажного обмундирования.
Мы прогуливались перед строем, рассматривая танки и экипажи, и комментировали увиденное на своем языке, в котором среди матерного потока иногда появлялось слово, напечатанное в словаре.
Адъютант старший пришел со списком и вместе с командиром маршевой роты начал перекличку. Все шло своим чередом до того момента, пока капитан прочитал: "Старшина Калинюк Антонина Ивановна". "Я!" - отозвался старшина, на которого мы обратили внимание.
Лично мне в эту минуту стало очень неловко за обычный в нашей среде лексикон, не очень пригодный для общения с женщиной.
Выяснилось, что Антонина Калинюк добровольно пошла в армию, чудом попала в учебно-танковый полк, вышла замуж, чтобы быть зачисленной в один экипаж со своим мужем, и таким невероятным способом оказалась в маршевой роте. Ее муж - башнер, рядом с ней по другую сторону орудия.
Ну и дела! Девушка в экипаже!
На минуту я представил себе, как мы перетягиваем гусеницу, как тяжелым бревном, раскачивая этот таран, по счету "Раз-два, взяли!" ударяем по ленивцу, как стонет каждая мышца - и это у здоровых мужчин. Каково же девушке? А каково экипажу, у которого не достает пусть не лошадиной, а всего лишь одной человеческой силы?
Правда, до нас дошли слухи, что в 120-й танковой бригаде есть женщина механик-водитель. Чего только не бывает на фронте.
Но когда ко мне подошла старшина Антонина
Калинюк и, доложив по всей форме, попросилась в мой экипаж, я, еще не успев
переварить услышанного, не сомневался в том, что ни при каких условиях не
соглашусь на присутствие женщины в моей машине. Отказывал я ей очень деликатно.
- Видите ли, у меня уже есть башнер, -
начал я.
- Но ведь я не башнер, а стреляющий.
- Да, но вы, по-видимому, хотите быть в
одном экипаже с мужем?
- Он фиктивный муж. Нас ничего не связывало
и не связывает. Я благодарна ему за то, что он согласился на фиктивный брак, что
помогло мне попасть в экипаж.
Ее грамотная речь звучала несколько непривычно
для моего уха, адаптированного к танкистскому лексикону.
Выяснилось, что Антонина Калинюк до войны
успела окончить первый курс филологического факультета Черновицкого
университета. Ко мне она обратилась не случайно. Ей сказали, что я командир взвода
боевой разведки. Именно в таком экипаже место добровольцу.
- Вы правы, но я уже пообещал адъютанту
старшему взять стреляющего из подбитого танка.
Не знаю, покраснел ли я, соврав, но было
очевидно, что она не поверила и ушла обиженная.
Вместе со своим фиктивным мужем Антонина Калинюк
попала в экипаж моего друга Петра Аржанова.
Петр был самым старым в нашем батальоне.
Ему было уже под сорок. Степенный такой, почти не матерщиник. Антонину он
хвалил.
На второй день наступления их машину
подбили. Первым из своего люка выскочил башнер, фиктивный муж Антонины. Как ошпаренный
заяц он шарахнулся от танка в ближайшую воронку. А Петр в это время вытаскивал
из своего тесного люка Антонину с перебитыми ногами. И не было рядом никого,
кто мог бы подсобить. Счастье еще, что атакующие танки пошли вперед, и машина Аржанова
не обстреливалась немецкой пехотой.
Но все это случилось уже потом. А при формировании
на станции Козла Руда я так и остался без стреляющего.
Однажды в дождливый ноябрьский вечер в
конюшню, приспособленную моим взводом под жилище, ввалилось странное существо.
При слабом свете коптилок сначала показалось,
что к нам пожаловал медведь, ставший на задние лапы. Хотя, откуда взяться
медведю в юнкерском поместье в Восточной Пруссии? Существо обратило на себя внимание
всех четырнадцати человек, населявших конюшню. Я разглядывал его, пока оно
что-то выясняло у ребят, оказавшихся у входа.
Танкошлем торчал на макушке головы невероятных
размеров. На лицо Господь не пожалел материала, но, навалив его, забыл придать ему
форму. Только из узких амбразур глазниц лукаво глядели два полированных антрацита,
в которых то ли отражались огоньки коптилок, то ли горел свой собственный бесовский
огонек. Ватник на бочкообразном корпусе с покатыми плечами был перепоясан немецким
ремнем. Ватные брюки втиснулись в широкие раструбы голенищ немецких сапог. Было
очевидно, что этот танкист уже успел понюхать пороху. Из учебно-танковых полков
в таком обмундировании не поступали.
Получив информацию, кто командир взвода, медведь
неторопливо приблизился ко мне, вяло приложил руку к дуге танкошлема, нелепо
вывернув ее ладонью вперед, и загремел:
- Товарищ гвардии лейтенант! Доблестный
сын татарского народа, гвардии старший сержант Захарья Калимулович Загиддуллин
явился в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы! Вольно!
Взвод с явным удовольствием выслушал этот
необычный доклад.
Что касается меня, то два противоречивых
чувства отчаянно сражались в моей душе. Мальчишке, который и сам не прочь
нашкодить, сходу понравился этот новоявленный Швейк. Но служака-командир обязан
был немедленно пресечь нарушение дисциплины. Причем, сделать это следовало в том
же юмористическом ключе, чтобы не уронить себя в глазах подчиненных.
- Отлично, доблестный сын. Для начала пойдете
к старшине Карпухину и получите мой дополнительный паек. А затем подтвердите
свою доблесть, будучи дневальным по взводу всю ночь без смены.
На сей раз, старший сержант откозырял,
как положено, повернулся кругом и пошел к выходу, не выяснив, кто такой старшина
Карпухин и где его искать в непроницаемой тьме с потоками холодного дождя в
одиннадцати километрах от переднего края.
Два экипажа, каждый своим кружком, приступили
к ужину. А мы решили подождать возвращения нового стреляющего.
Отсутствовал он минут двадцать, время незначительное,
чтобы по чавкающей глине добраться до фургона старшины Карпухина и получить у него,
обстоятельного, медлительного, дополнительный офицерский паек.
Старшина трижды пересчитывал каждую галету
и взвешивал развесное с аптекарской точностью. В каждом получавшем у него дополнительный
паек или другое довольствие он подозревал жулика, родившегося специально для того,
чтобы обворовать его, старшину Карпухина, так удобно жившего в своем фургоне на
кузове видавшего виды "газика".
Поэтому взвод по достоинству оценил расторопность
старшего сержанта Загиддуллина, вернувшегося так быстро, да еще не с пустыми
руками.
Но когда выяснилось, что Загиддуллин
принес два дополнительных пайка - две пачки печенья, две банки рыбных консервов
и дважды по двести граммов шпика, - взвод замер от изумления.
Каким образом у старшины Карпухина, у
этого скупердяя можно получить что-нибудь в двойном размере? А ведь своровать
там просто невозможно.
Старшина выдавал продукты из двери
фургона. Внутрь не попал бы даже командир бригады.
Тщетно я пытался узнать, как новичок
получил два дополнительных пайка. Из ответов можно было выяснить только то, что
старший сержант Загиддуллин - законченный идиот. Но не мог же идиот обжулить
или обворовать пройдоху Карпухина? А из ответов Загиддуллина следовало, что не произошло
ничего необычного.
Мы сели ужинать. Я уже собирался нарезать
только что принесенный шпик, но Загиддуллин попросил меня не делать этого.
- Знаете, товарищ гвардии лейтенант, я мусульманин,
я не кушаю свинину.
Экипаж с пониманием отнесся к просьбе
новичка и решил не портить ему первый ужин на новом месте.
Вскоре после ужина мы легли спать, а
наказанный Загиддуллин остался дневалить всю ночь без смены.
Утром за завтраком экипажи тремя кружкáми
уселись вокруг своих котелков. Я вспомнил, что у нас есть шпик. Новичку мы
оказали уважение, не съев свинину во время ужина. Не станем же мы ради него
соблюдать коллективную диету?
Башнер развязал вещмешок, чтобы достать
сало. Но сала в вещмешке не оказалось. Я вопрошающе посмотрел на Загиддуллина.
За все время моей службы в бригаде я не
слышал о случаях воровства в экипажах.
У меня не было ни тени сомнения в том, что
никто из моего взвода не шарил ночью в нашем вещмешке. Кроме того, в помещении
ведь был дневальный.
- Где шпик? - спросил я у Загиддуллина.
- Понятия не имею, - ответил он,
уставившись в меня невинным честнейшим взглядом.
- Но ведь сюда не мог попасть
посторонний?
- Не мог. Я был дневальным.
- Так где же шпик?
Взвод с интересом наблюдал за нашим
диалогом. Загиддуллин задумался.
- Понимаете, командир, ночь очень длинная.
А после госпиталя я еще не привык к таким большим перерывам между жратвой. Аппетит,
понимаете.
Я смотрел на невозмутимую физиономию со
щелками хитрющих глаз и ждал продолжения. Но Загиддуллин умолк и беспомощно
смотрел на ребят, словно надеялся получить у них поддержку.
- Не слышал ответа.
- Как не слышали, командир? Неужели вы такой
непонятливый? Шпик я скушал.
- Четыреста граммов?
- А что такое четыреста граммов при моем
аппетите?
- Но вы ведь мусульманин и вообще не
едите свинины?
- Правильно. В нормальных условиях. Но
когда человек дневалит всю ночь без смены, он забывает о религии, если очень
хочется жрать.
Ребята рассмеялись. Лучше всего, подумал
я, прекратить разговор о шпике.
После завтрака пошел к адъютанту старшему
выяснить, кого именно он внедрил в мой экипаж. Капитан знал только, что Загиддуллин
направлен в бригаду из запасного полка, куда он был выписан из госпиталя после
ранения.
- И это все? - возмутился я. - Мне ведь положен
хороший командир орудия!
- Правильно. Посмотри на его морду. Разве
ты не видишь, что это отличный танкист?
Не знаю почему, но я не возразил
капитану.
У ремонтников я нашел полуметровый кусок
фанеры и, прикрепив к нему лист бумаги, соорудил нехитрое приспособление.
Танки с развернутыми кзади пушками были
вкопаны в землю. Они стояли на двух продольных бревнах, словно в гаражах,
перекрытые брезентовыми крышами, а вместо ворот были соломенные маты.
По приказу командующего бронетанковыми
войсками фронта после каждого выезда мы должны были не просто чистить танк, но из
каждого трака выковыривать грязь и протирать траки до одурения, чтобы, не дай
Бог, когда этот сукин сын вдруг нагрянет в бригаду и станет проверять, на его
носовом платке не появилось пятна, вызывающего сомнение в нашей боеспособности.
Поэтому мы проклинали каждый выезд из окопа, становившийся мукой для экипажа.
Но у меня не было выхода. Я обязан был
выехать, чтобы развернуть башню по ходу танка. Кто знает, когда состоится очередное
учение? А мне не терпелось проверить нового стреляющего. Конечно, о стрельбе не
могло быть и речи. Поэтому я прибег к испытанию, которое не могло заменить
стрельбы, но, тем не менее, позволяло получить представление о реакции и координации
командира орудия.
К дульному срезу я прикрепил карандаш, который
касался бумаги на фанерном щите. Метрах в двадцати перед танком я прикрепил к
дереву кусок картона с начерченным на нем открытым конвертом. При помощи
подъемного механизма пушки и поворотного механизма башни в течение тридцати
секунд стреляющий должен вести стрелку прицела вдоль линий конверта, и карандаш
на конце пушки точно вычертит каждое движение стреляющего. С вертикальными и горизонтальными
линиями не было никаких проблем. Но вот плавно вычертить диагонали! Даже у
редчайших снайперов пушечной стрельбы получались ступени.
Когда Загиддуллин подошел к машине, я
велел ему надеть танкошлем как положено, чтобы он не торчал на макушке, словно
шутовской колпак. Но выяснилось, что Загиддуллин не виноват. Просто в Красной
армии не было танкошлема шестьдесят первого размера, а именно такой оказалась
голова нового командира орудия. Пришлось сзади подпороть танкошлем, чтобы
наушники телефонов были на ушах, а не на темени.
Загиддуллин залез в башню. Экипаж стоял рядом
со мной у щита с листом бумаги.
- Огонь! - Скомандовал я, нажав на кнопку
хронографа. Такого я еще не видел! Почти ровные линии диагоналей и клапана
конверта!
Ребята зааплодировали, чем привлекли
внимание соседних экипажей. Вскоре у танка собралась чуть ли не вся рота. Загиддуллин
все снова и снова повторял фокус, ни разу не выйдя за пределы тридцати секунд.
Среди зрителей оказался и адъютант старший.
- Ну, - обратился он ко мне, - а ты мне
морочил...
Загиддуллин вылез из башни. Его
багрово-синяя физиономия со щелочками глаз излучала добродушие и удовольствие.
- Славяне, дайте кто-нибудь закурить.
К нему подскочило сразу несколько человек.
- Хлопаете!.. Дайте мне выспаться и
хорошо закусить, так я вам нарисую не конверт, а "Мишку на севере".
В знак уважения к Загиддуллину соседние экипажи
помогали нам выковыривать грязь из траков по мере того, как танк сползал на
бревна в капонире. А мы дружно материли генерал-полковника танковых войск товарища
Родина, по чьему дурацкому приказу танкисты были вынуждены заниматься этим онанизмом.
Каждое утро во взводе начиналось с того, что
Захарья Загиддуллин рассказывал приснившийся ему сон. Никто не сомневался в
том, что он сочинял экспромтом очередную фантастическую историю. Но слушать его
было интересно. Непременным завершением сна была сцена, когда он, получив
звание Героя, возвращался в родной Аткарск и посещал пикантную молодку, а все предыдущие,
покинутые им, преследовали его с вилами наперевес. Закончив рассказ, он обращался
к слушателям с непременной просьбой:
- Славяне, дайте закурить.
С куревом в эту осень у нас действительно
были проблемы. Но все в равной степени страдали от эрзац табака, так
называемого - филичового, которым снабжали нас тылы. Поэтому просьба Захарьи
воспринималась нами как деталь придуманного сна.
В начале декабря нас вывели на
тактические учения. Я попросил командира батальона разрешить мне несколько выстрелов
из пушки, чтобы проверить командира орудия. Гвардии майор согласился, но предупредил,
что я лично отвечаю за то, чтобы в районе цели не было живого существа.
Это условия оказалось непростым. Вся территория,
на которой проводились учения, была забита войсками. Наконец, мы нашли
безлюдное место.
Метрах в восьмистах от болотистой поймы, у
края которой остановился танк, торчали телеграфные столбы. Перед одним из них
куст с опавшей листвой был избран мной в качестве мишени. Но сперва приказал
отвернуть башню чуть ли не девяносто градусов, чтобы куст не был в поле зрения стреляющего.
А затем подал команду.
Первым же снарядом Загиддуллин снес
телеграфный столб над самым кустом.
Весь экипаж, не исключая меня, был уверен
в том, что это случайное попадание. Но вторым выстрелом Захарья перебил
телеграфный столб метрах в пятидесяти от первого. И третьим снарядом он снес
телеграфный столб.
- Тебе, я вижу, даже не нужен снаряд для
пристрелки? - Спросил я.
- Не нужен. Нулевые линии выверены. А расстояние
до цели я могу определить на глазок очень точно.
- Но ведь стрелку прицела ты видишь более
толстой, чем телеграфный столб? Да и ветер.
Захарья неопределенно приподнял плечи. Я больше
не задавал вопросов, понимая, что мне достался необыкновенный стреляющий.
Еще раз мы выехали на ученья в конце декабря.
Сейчас нам не представилась возможность стрелять. Но Загиддуллин отличился и в
этот выезд.
Тема учений - танки в обороне при
возможном наступлении противника.
Как и обычно, прибыв на место, мы не получили
ни четкой команды, ни объяснения того, что собирается нам преподнести
начальство.
Танки стояли посреди заснеженного поля - отличные
мишени для немецкой авиации. Благо, уже несколько дней мы не видели самолетов
противника.
Захарья по большой нужде забрался в
неглубокий окопчик. Именно в этот момент почти вплотную к моему танку подкатила
кавалькада "виллисов".
Никогда еще мне не приходилось видеть одновременно
такого количества генералов.
Командующий фронтом генерал армии
Черняховский едва успел произнести первую фразу, как из окопчика раздался
рокочущий баритон Загиддуллина:
- Эй, славяне, дайте закурить.
И тут же появилась круглая багрово-синяя
физиономия с танкошлемом на макушке, а вслед за ней над относительно мелким
окопом выросла вся нелепая медведеподобная фигура Захарьи со спущенными ватными
штанами.
Увидев Черняховского со всей свитой, Загиддуллин
смутился, по-моему, впервые в жизни. Он приложил ладонь к дуге танкошлема и
замер по стойке смирно.
Взрыв неудержимого хохота прогремел над
замерзшим полем.
Черняховский указательным пальцем
смахивал слезы. Хохотали генералы и старшие офицеры. Хохотали солдаты роты
охранения. Хохотал я, высунувшись по пояс из башни. И только Загиддуллин
оставался серьезным, застыв по стойке смирно со спущенными штанами.
Черняховский открыл пачку "Казбека"
и протянул ее Захарье. Тот деликатно взял папиросу.
- Спасибо, товарищ генерал армии. Разрешите
еще одну для моего командира?
Черняховский, продолжая хохотать, закрыл коробку
и вручил ее Загиддуллину.
Захарья снова поблагодарил, застегнул
штаны и выбрался из окопчика.
Стреляющий уже угощал нас папиросами, а
генералы все еще смеялись, продолжая реагировать на уникальную сцену.
Почти в течение двух месяцев знакомства с
Загиддуллином я впервые увидел его не в своей тарелке.
А еще несколько раз - серьезным. Это когда
он говорил о Коране, о мусульманстве, об исламе.
Захарья был очень удивлен, узнав, что я
еврей. В Аткарске, уже перейдя в десятый класс, он впервые увидел
эвакуированных евреев. Оказалось, что это обычные люди. Но он был наслышан, что
евреи не воюют. Правда, среди эвакуированных евреев почему-то почти не было
мужчин призывного возраста. Но ведь говорили.
И вдруг выяснилось, что его
непосредственный командир, занимавший самую опасную должность в самом опасном
батальоне самой опасной бригады, - еврей.
На первых порах Захарья не скрывал своего
удивления.
К сожалению, я не мог ничего рассказать
ему ни о нашей религии, ни о нашей истории. Увы, я не знал.
А Захарья рассказывал о Мухаммеде, о
Коране, о величии мусульман, об их империи от Гибралтара до Индии. Как правило,
завершал он беседу неопределенной фразой: "Вот вернусь я в Аткарск с
Золотой звездой Героя...". Почти такой же фразой он завершал шутовские
рассказы о выдуманных снах. Но как по-разному они звучали!
Тринадцатого января 1945 года мы вступили
в бой. У меня был очень хороший экипаж. Но о командире орудия гвардии старшем сержанте
Загиддуллине можно было говорить только в превосходной степени. Спокойствие в самой
сложной обстановке. Мгновенная реакция на мою команду. Абсолютно точная стрельба
- поражение цели с первого снаряда.
На шестой день наступления четыре
уцелевших танка нашей роты спрятались за длинным кирпичным строением. В полукилометре
на запад от него перед жидкой посадкой молодых елей нагло, не маскируясь, стоял
"тигр". Что могли сделать наши снаряды мощной лобовой броне этого танка?
А он мог прошить нас насквозь. Поэтому мы и носа не смели высунуть из-за строения.
Четыре офицера тщательно изучали карту.
Мы выискивали хоть какую-нибудь возможность незаметно зайти "тигру" в
тыл, или хотя бы во фланг.
В этот миг мы вдруг услышали моторы
тридцатьчетверок. Трудно было поверить своим глазам. Слева от нас, подставив беззащитные
бока под болванки, на юг колонной, словно на параде, шли десять новеньких тридцатьчетверок.
Я выбежал из-за укрытия, пытаясь привлечь
внимание несчастных танкистов, пытаясь увести танки в укрытие. Вспыхнула головная
машина. Вторая. Третья.
Я метался по заснеженному полю, забыв об опасности.
Я чуть не плакал. Что же они делают?
Наконец, меня заметили и поняли, что я не
просто так размахиваю руками, а подаю команду.
В укрытие мне удалось увести четыре
оставшихся танка. Юные офицеры, испуганные, подавленные, рассказали, что это
машины Первого Балтийского корпуса, что свежее пополнение, только что из
маршевой роты, понятия не имело о реальной обстановке, что какой-то идиот или
мерзавец приказал им выйти на исходную позицию, где они получат приказ на
атаку. Они были поражены, узнав, что эта позиция расположена далеко в немецком
тылу.
Вероятно, отдавший приказ был мерзавцем, а
не идиотом. Вероятно, он надеялся на то, что необстрелянные младшие лейтенанты,
не понимая, на что идут, проскочат на шоссе. Но какого черта надо было
пересекать полосу наступления нашего батальона?
Я размышлял над тем, как использовать дымы
шести пылающих тридцатьчетверок, чтобы пробраться мимо "тигра", в котором
сейчас наверно, ликуют по поводу легкой победы. Нет, никаких шансов. И тут мне
в голову пришла идея.
Справа от строения, за которым мы
скрывались, небольшой яблоневый сад был отгорожен от поля высоким забором,
увитым лозой дикого винограда. И сад и забор оголены и заснежены. Но сюда можно
незаметно выкатить машину. Я позвал Загиддуллина и показал ему позицию.
- Единственный шанс - попасть в пушку
"тигра" первым же снарядом. Если ты не попадешь, нам крышка.
Захарья долго разглядывал
"тигр" в бинокль.
- Давай, лейтенант. Аллах милостив.
Механик-водитель осторожно выехал на
намеченное мною место.
Мне показалось, что Загиддуллин выстрелил
слишком поспешно. Но когда рассеялся дым, мы увидели "тигр" с отсеченной
пушкой.
Четыре танка выскочили из-за укрытия и
понеслись к посадке. А вслед за нами пошли четыре уцелевших танка Первого
Балтийского корпуса.
Попасть в орудие танка на расстоянии
пятисот метров с первого выстрела! Только Загиддуллин был способен на это.
Мои командиры – все до командира бригады
- не скрывали восторга.
Прошло еще два дня и три ночи. Мы были
уже на пределе. Единственное желание - спать. Я не представляю себе, где мы черпали
силы на очередную атаку или даже на непродолжительный марш.
Из остатков машин нашей бригады, тяжелотанкового
полка и полка стопятидесятидвухмиллиметровых самоходок соорудили сводную роту, и
я в награду удостоился чести командовать этим неуправляемым подразделением. Так
на один день стал командиром роты не из десяти, а из двенадцати машин, из
всего, что осталось на нашем участке фронта.
Утром 21 января получил приказ на атаку.
Еще не рассвело, До того, когда я влез в свою машину. Экипаж ждал меня с
завтраком. Мы стали разливать водку. Захарья накрыл свою кружку ладонью.
- Я мусульманин. Перед смертью пить не
буду.
Никто ничего не сказал. Мы чувствовали,
мы знали, что на сей раз он не шутит.
Загиддуллин подбил немецкий артштурм в
тот самый миг, когда артштурм выпустил болванку по нашей машине. Не знаю, были ли
еще на войне подобные случаи. К счастью, наш танк не загорелся.
Раненый в голову и в лицо, я почти не
реагировал на происходившее. Может быть, так продолжал бы сидеть, глотая кровь,
противно пахнущую водкой. Но к действию, как выяснилось потом, к неразумному
действию, меня пробудил едва слышный голос моего стреляющего:
- Командир, ноги оторвало.
С усилием я глянул вниз. Захарья каким-то
образом удержался на своем сидении. Из большой дыры в окровавленной телогрейке
вывалились кишки. Ног не было. Культей сверху я не увидел.
Не знаю, был ли он еще жив, когда,
преодолевая невыносимую боль в лице, я пытался вытащить его из люка. Длинная
автоматная очередь полосонула по нас. Семь пуль, как оказалось, впились в мои
руки. Я выпустил безжизненное тело моего стреляющего.
Чуть больше двух месяцев в одном экипаже
с Захарьей Загиддуллином. Девять неполных дней вместе в бою. Небольшой
промежуток времени для тех, кто не знает, что такое время на войне. Но это целая
эпоха для тех, кому война отмеряла секунды в танковой бригаде.
Именно поэтому так часто я вспоминаю
моего друга Захарью.
Сейчас в памяти моей еще все то, что он
рассказывал об исламе. Нужные уроки. Мог ли предположить, что они так
понадобятся мне?
Я вспоминаю, как в конюшне юнкерского
имения, превращенной в казарму, представился мне новый стреляющий.
И, перечеркнув присущую ему насмешку над
всем, в том числе и над собой, я очень серьезно повторяю: доблестный сын
татарского народа, гвардии старший сержант Захарья Калимулович Загиддуллин.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 3608
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer11/Degen1.php - to PDF file
Комментарии:
один из...
Россия - at 2011-12-29 20:50:30 EDT
В рассказах Мудреца-Воина "исповедуется"принцип:Примат Общественного над личным. Потому и ПОБЕДИЛИ... Низкий Вам поклон и искренее восхищение...
Владимир
Якутск, Россия - at 2011-12-14 06:24:16 EDT
Доброго времени суток, Ион Лазаревич!
Огромное спасибо за ваше творчество, за то что, вы есть.
Я прочитал если не всё, то почти все, что Вами написано (по крайней мере, что можно было найти и прочитать в интернете). Вот что я нашел на сайте МемориалВОВ (http://www.kremnik.ru/node/127426)
ЗАГИДУЛЛИН ЗАКАРИЯ КАЛИМУЛЛОВИЧ
г.р.: 1925
место рождения: с.Чиканас
РВК: Арским РВК
звание: ст.с-т
место службы: 2 гв.отбр
причина выбытия: п
день выбытия: 21
месяц выбытия: 1
год выбытия: 1945
обл. выбытия: Калининградская
место выбытия: г.Гвардейск,м.Замко-Цен
и вот вопрос, он ли это и не так ли пишется правильней его полное имя
sava
- at 2011-11-26 20:57:41 EDT
Присоединяюсь ко всем самым восторженным откликам читателей.
Великолепное чтиво мудрого, талантливого человека.Доброго Вам здоровья,уважаемый Ион Лазаревич,и новых творческих удач.
Игонт
- at 2011-11-19 23:40:34 EDT
Для педантов, ссылающихся на устав:
1. По команде (сигналу) «К машинам» экипаж выстраивается впереди танка, лицом в поле, в одну шеренгу, на один шаг впереди гусениц, в следующем порядке: командир танка - КТ, командир орудия (стреляющий) - КО, механик-водитель младший (заряжающий) - М, механик-водитель старший - МВ, радиотелеграфист - Р, и принимают команду «Смирно».
http://pro-tank.ru/bronetehnika-sssr/tyagelie-tanki/115-kv-1
Виктор Каган
- at 2011-11-19 17:36:52 EDT
Ион Деген Марку Аврутину
- at 2011-11-19 16:56:52 EDT
Этот мудак, назвавший себя заряжающим, (по стилю догадываюсь, кто это) не имеет представления о том, что кто-то должен из танка стрелять, если пушку заряжает заряжающий. Но что с мудака возьмёшь?
Дорогой Ион! Ничего с них не возьмёшь - ни с лучше тебя знающих, как стрелять из танка, ни c марающих твои тексты красным карандашом дурковатой училки, ни c прочих, точно тобой обозначенных ... Потому что брать с них нечего - это всё, что у них на сегодня есть. Будь - так, как ты только и умеешь быть. Пиши. Бог с тобой и чёрт с ними.
Ион Деген Марку Аврутину
- at 2011-11-19 16:56:52 EDT
Дорогой Марк!
Мнение человека из семьи моего друга детства мне невероятно дорого. Я Вам очень благодарен. Но и Вы не заметили автонасмешки в слове билитристика. Ничего я не придумал. Уверен, что любой рассказчик, увидев Захарью, когда он появился в конюшне, описал бы его теми же словами. Конечно, мне приятен Ваш отзыв, хотя Вы опровергаете мнение о моём творчестве.
Но есть ведь и опровергающие даже название рассказа: «Вообще-то штатная должность называлась не "Стреляющий", а "Заряжающий". Не было таклй должности "Стреляющий".»
Действительно, незнание должностей членов экипажа танка ставит вообще под сомнение, был ли автор танкистом. Этот мудак, назвавший себя заряжающим, (по стилю догадываюсь, кто это) не имеет представления о том, что кто-то должен из танка стрелять, если пушку заряжает заряжающий. Но что с мудака возьмёшь? Он ведь даже не умеет прочитать процитированной им самим фразы из современного устава: «Заряжающий танка должен знать обязанности наводчика орудия танка и, при необходимости, заменять его».
Дорогой Марк, простите меня. Я знаю, Вам не нужно объяснять, что наводчика орудия называют стреляющим.
Собираюсь послать многоуважаемому Евгению Михайловичу два рассказа, в которых, кроме собеседников, тоже нет никакой билитристики. Прелставляю себе реакцию на них, если они будут опубликованы.
Ещё раз спасибо Вам.
Руслан Погорелов
Барселона, Испания - at 2011-11-19 09:49:17 EDT
Дорогой Ион Лазаревич!
Это просто поразительно. Человек, пребывая в самом что ни на есть возрасте становления, занимался вовсе не книжками и не свиданками-танцульками - он занимался спасением всех нас. Через грязищу, кровищу, через непередаваемые муки. И при этом так и не приобрёл столь популярных ныне "афганских", "вьетнамских" или "чеченских" синдромов - нет, только пронесённые через всю жизнь мудрость, благородство и святую память о друзьях, которым уцелеть не удалось... Как это прекрасно и в высшей степени справедливо, что судьба сохранила Вас для мира - в том числе и для нас, Ваших читателей! Долгих Вам лет, крепкого здоровья!
Заряжающий
- at 2011-11-19 09:09:25 EDT
Вообще-то штатная должность называлась не "Стреляющий", а "Заряжающий". Не было таклй должности "Стреляющий".
Вот на Интернете фото 1943 года, Курская дуга:
"Экипаж танка Т-34-76 «Гвардия» (слева направо): командир танка А. В. Додонов, стрелок-радист А. П. Марченко, заряжающий Н. И. Мельниченко, командир батальона П. В. Чирков, механик-водитель Ф. П. Сурков. 1943 г. (фото Михаила Инсарова, из архива А. Смирнова)"
Вот ещё из устава:
Заряжающий танка входит в состав экипажа танка, подчиняется командиру танка. Вместе с наводчиком участвует в подготовке орудия к бою. Он также следит за готовностью средств связи и выполняет обязанности наблюдателя в указанном командиром секторе обзора. Заряжающий танка должен знать обязанности наводчика орудия танка и, при необходимости, заменять его. Кроме того, он обязан помогать механику-водителю заправлять танк горючим и водой, а также знать зенитную пулемётную установку танка, правила стрельбы из неё и уметь вести огонь по воздушным целям.
Штатная должность в Вооружённых Силах России — заряжающий. Штатное воинское звание — рядовой.
М. Аврутин
- at 2011-11-19 00:21:31 EDT
Дорогой Ион Лазаревич, кажется, уже все, что можно было сказать о вашем рассказе-шедевре, сказали до меня. Сказали и о Вас – «непрофессиональном писателе, ибо так «писать профессиональные писатели не могут. Не могут потому, что ничего подобного никогда не видели и не испытали». В частности о том, как вместе воевали еврей и мусульманин. Всех восхитило, с каким мастерством Вам удалось рассказать жуткую правду о войне.
Что ж, мне осталось только опровергнуть ваше собственное утверждение о том, что рассказ не имеет «ни малейшего отношения к беллетристике». Вот фрагмент:
«Танкошлем торчал на макушке головы невероятных размеров. На лицо Господь не пожалел материала, но, навалив его, забыл придать ему форму. Только из узких амбразур глазниц лукаво глядели два полированных антрацита, в которых то ли отражались огоньки коптилок, то ли горел свой собственный бесовский огонек. Ватник на бочкообразном корпусе с покатыми плечами был перепоясан немецким ремнем. Ватные брюки втиснулись в широкие раструбы голенищ немецких сапог. Было очевидно, что этот танкист уже успел понюхать».
Что это, если не образец настоящей прозы?
Ион Деген
- at 2011-11-18 12:29:20 EDT
Дорогие мои читатели!
Спасибо за чрезмерное поощрение. Каждого из Вас следовало бы поблагодарить в отдельности. Мои друзья Исанна Лихтенштейн, Пётр Межирицкий, Виктор Каган. Игрек, и Кашиш, с которыми я ещё раз (и не раз) выпил бы с удовольствием. Супруги Гиль и Акива. Талантливейший Артур Штильман. Замечательные интересные образованые и умные люди, которых я узнал в Гостевой. Друзья, приславшие мно отклик по электронной почте. Уверен в том, что вас не обидит особое выделение племянницы Захарьи. Увидев её благодарность, долго не мог придти в себя. Да ещё слова: «Спасибо большое, что Вы не забыли своих фронтовых друзей». Это подобно благодарности за то, что я всё ещё хожу. Глубокоуважаемый Борис Дынин точно определил моё измерение секунд. Если бы я на секунду, на одну секунду раньше заметил артштурм, если бы на одну секунду раньше отдал команду, если бы на одну секунду раньше Захарья развернул башню (а быстрее его, уверен!!! ни один стреляющий в мире не исполнил бы команды), Захарья был бы жив, а я цел. Если бы я знал, что артштурм уничтожен! А ещё, дорогой Акива, подбить с первого выстрела пушку танка на расстоянии 500 метров проще, чам сбить тремя снарядами три столба на расстоянии 800 метров.
Спасибо большое всем, откликнувшимся на просто рассказ, не имеющий ни малейшего отношения к билетристике.
Рина
Иерусалим, Израиль - at 2011-11-16 17:34:04 EDT
Низкий поклон Вам, дорогой Ион Лазаревич!
Отклик на интервью И.Дегена в "Я помню"
- at 2011-11-16 11:47:03 EDT
Загидуллин Захарья Калимуллович, который упоминается в воспоминаниях,-родной брат моего отца. К сожалению отца и деда уже нет в живых,но в деревне живут 2 родные сестры Захарьи и мне очень бы хотелось узнать о нем побольше. Может сохранились какие-нибудь фронтовые фотографии. Хотелось бы порадовать родственников. Спасибо большое, что Вы не забыли своих фронтовых друзей!
Акива
Кармиэль, И - at 2011-11-16 10:41:57 EDT
Извините, Ион Лазаревич, одного комментария мне не хватило. Я думаю, этот рассказ надо перевести на татарский язык, и опубликовать в Татарстане. Его же,по-моему, надо перевести на арабский, и предложить для прочтения в арабских СМИ и арабских школах.
Просто диву даешься до чего попадаются способные люди. Неужели, и вправду, он сходу, без промедления попал в ствол тигра. Потрясающе! И такие люди должны были погибать! Еще аз желаю Вам всего доброго, и ни в коем случае, НЕ БОЛЕТЬ!
Марк Фукс
Израиль - at 2011-11-16 08:34:08 EDT
Дорогой Ион Лазаревич!
Благодарю Вас за Ваш очередной маленький шедевр.
Когда я пишу шедевр, то отдаю себе отчет в уникальности оценки того, что и как Вы рассказали нам.
Спасибо Вам и лучшие пожелания.
Марк Фукс
Любовь и Михаил Гиль
Беэр-Шева, Израиль - at 2011-11-16 07:04:54 EDT
Дорогой Ион Лазаревич!
Один этот рассказ, как и другие Ваши военные рассказы, даёт читателю полное представление о событиях на фронтах 2-ой Мировой войны. Да, прав Виктор Каган, это классика! Дети должны читать и изучать Вас на всех языках, на иврите,на русском, на английском, на немецком, на украинском...
Здесь всё, и война, и Ваши, и Ваших героев самые святые чувства. В одном рассказе - вся жизнь. Блестящая проза!
СПАСИБО Вам огромнейшее, здоровья, благополучия всего
самого доброго Вам и Вашей семье! Мира всем нам!
Юлий Герцман
- at 2011-11-15 21:22:26 EDT
Ион Лазаревич, Ваши рассказы действительно надо изучать в школах. Жуткая правда войны, объединенная с любовью к людям и изложенная с высоким мастерством.
moriarti
- at 2011-11-15 14:16:59 EDT
Спасибо, Ион Лазаревич!
Олег
Запорожье, Украина - at 2011-11-15 12:52:17 EDT
Спасибо всем Вам за все! Сижу и плачу. Пусть Господь благословит всех Вас и воздаст!
Акива
Кармиэль, Израиль - at 2011-11-15 08:43:35 EDT
Перечитывая в который (не менее чем в четвертый) раз расказы Ионы Дегена,, зная заранее и содержание и конец рассказа, не возможно не испытывать восхищения перед автором и героями, которых он правдиво описывает. Дорогой Ион Лазаревич, желаю Вам и Вашей семье доброго здоровья.
Элиэзер М.Рабинович
- at 2011-11-15 05:43:03 EDT
Замечательная литература и замечательная жизнь - автора и его героев.
ПМ
Сан Диего, СА, США - at 2011-11-15 02:58:49 EDT
Я не раз слышал это от Вас, знаю некоторые эпизоды по другим Вашим рассказам, и вот Вы ухитрились рассказать это ещё раз - по-новому. Ваши рассказы - как стихотворные вариации Мандельштама или Бродского: та же тема в разных ракурсах выглядит то комически, то печально.
И ещё: это удивительно молодо.
Спасибо!
Борис Дынин - Кашишу :-)
- at 2011-11-14 22:54:49 EDT
Кашиш
- at 2011-11-14 21:16:07 EDT
Вот видите, коллега Борис Дынин! А Вы говорите, что без "making word(s)" не бывает литературы. Бывает – и ещё какая. Бесценная!
===================================
Вам, коллега Кашиш, телепатически была переслана эта литература, или в тех words, что been made by наш Доктор? Как много из тех, кто выжил те секунды, сумели бы произнести words, после которых Вы бы воскликнули: "Бесценная литература"?
Валерий
Германия - at 2011-11-14 21:54:18 EDT
Жестокая правда войны.Часто думаю как люди,часто, размениваються на мелкое,наносное,сиюминутное...все меркнет перед
жизнью и подвигом наших фронтовиков,перед смертью боевого Друга.
Спасибо,дорогой Доктор!
Е. Майбурд
- at 2011-11-14 21:17:41 EDT
Как всегда, поражаюсь писательскому мастерству и вкусу.
Кашиш
- at 2011-11-14 21:16:07 EDT
Вот видите, коллега Борис Дынин! А Вы говорите, что без "making word(s)" не бывает литературы. Бывает – и ещё какая. Бесценная!
Спасибо, дорогой доктор!
Владимир Бершадский
Беэр-Шева, Израиль - at 2011-11-14 21:13:49 EDT
Будет ли когда-нибудь ещё время, когда еврей и мусульманин будут воевать против общего врага?
Берлага
- at 2011-11-14 20:35:48 EDT
Сильно написано.
исанна лихтенштейн
хайфа, израиль - at 2011-11-14 19:36:26 EDT
Дорогой Яня! Вспоминая наш давний разговор: танкист Деген и писатель Деген дополняют один другого, а не заслоняют и это замечательно.
Естественно, воспоминания о войне сохраняются, несмотря на прошедшие годы. И это не дань молодости, это жизнь.
Будьте благополучны.
Игрек
- at 2011-11-14 19:22:25 EDT
Спасибо, Ион Лазаревич. Хранитель памяти - это выше, чем писатель. Даже самых хороший.
Виктор Каган
- at 2011-11-14 18:29:24 EDT
Будь моя на то воля, ввёл бы военные рассказы Иона Дегена в программы старших классов, а медицинские - в курс медицинских вузов. А пока получаю удовольствие от них сам и отсылаю линки друзьям.
A.SHTILMAN
New York, NY, USA - at 2011-11-14 17:52:04 EDT
Эх, дорогой Ион Лазаревич!
А Вы ещё говорите, что Вы непрофессиональный писатель?!Так писать профессиональные писатели не могут. Не могут потому, что ничего подобного никогда не видели и не испытали. А кто испытал - не умел писать. Спасибо Вам за эти незабвенные страницы войны, за память о людях с большой буквы.
Поминовение ушедших - есть мицва.
Захватывающее повествование - своей простотой и жестоким реализмом.Спасибо Вам за поразительное описание ритма "военного времени" в жизни уцелевших. Дай Б-г здоровья Вам и сил,чтобы мы узнавали как можно больше о той великой войне в Ваших мастерских произведениях.Искренне Ваш Артур.
Борис Дынин
- at 2011-11-14 17:35:00 EDT
Небольшой промежуток времени для тех, кто не знает, что такое время на войне. Но это целая эпоха для тех, кому война отмеряла секунды в танковой бригаде.
В этих секундах эпоха, более обширная, чем может вместить мое сознание. Но нет и меры благодарности Вам, дорогой Ион Лазаревич, и Вашим товарищам.
Буквоед
- at 2011-11-14 16:44:16 EDT
Вы, Ион Лазаревич, написали очередной шедевр! Спасибо
V.K
Штутгарт, Германия - at 2011-11-14 16:22:20 EDT
Прошу прощения, но в первый отзыв вкралась непростительная ощибка.
Великолепный рассказ.
Огромная благодарность автору и... светлая память его героям.
V.K
Штутгарт, Германия - at 2011-11-14 16:20:35 EDT
Великолепный рассказ.
Огромная благодарность автора и... светлая память его героям.