VFishman1

27 января – Международный день памяти жертв Холокоста (International Holocaust Remembrance Day). Как известно, в этот день в 1945 году Советские войска освободили концентрационный лагерь Освенцим (Польша). Но мало кто знает, что в ту же неделю января 1945 года произошли трагические события на шахте «Анна» близ Кенигсберга, ставшие едва ли не последним актом массового убийства в истории Холокоста.

Незадолго до эвакуации немецких частей из Кенигсберга шахта «Анна» на старом Пальмникенском месторождении янтаря (поселок Янтарный Калининградской области) была экстренно затоплена. Считалось, что это было сделано для укрытия спрятанных там культурных ценностей, в том числе, возможно, и Янтарной комнаты.

Янтарную комнату не нашли. Но вскрылась ужасная трагедия, которая по-другому объясняет причины экстренного затопления шахты.

Мартину Бергау (Martin Bergau), жителю поселка Пальмникена, было тогда неполных 16 лет. Вот что он рассказывает: «В эту ночь меня разбудил шум на дороге. Около 3-4 часов утра я вышел из дома, а навстречу мне шло существо в лохмотьях. Это была женщина из проходившей по дороге колонны, которую вели эсэсовцы. Увидев меня, она испугалась и выбежала на дорогу, и там её застрелили… Остальных пригнали к старой штольне шахты "Анна"… Мы стояли с оружием и следили, чтобы люди не убежали. Сначала их уводили по два человека за дом, и мы слышали стрельбу… Потом людей стали расстреливать толпами. Их ставили на обрыв и стреляли из пулеметов. Они погибали и от пуль, и от переломов, падая с обрыва в ледяную воду. Я видел, как тела погибших колыхались на волнах у берега, как живые. Среди льдин было разбросано много трупов…».

По документам 32-й дивизии Советской Армии, освобождавшей Кенигсберг, протоколам допроса свидетелей из Центрального Управления Германии и воспоминаниям оставшихся в живых заключенных события развивались следующим образом.

В связи с успешным наступлением Советской армии в направлении Кенигсберга немецкие власти решили ликвидировать еврейских узников из находившихся в этом районе перевалочных лагерей. Здесь было около 7 000 узников: женщины - в основном из Лодзинского гетто и из Венгрии; мужчины – из Вильнюсского гетто.

Предложение о способе уничтожения этих людей гаулейтеру Восточной Пруссии Эриху Коху (Erich Koch) дал директор Кенигсбергских янтарных заводов Герхард Раш[2]. Он сообщил, что на территории янтарного завода в Пальмникене существуют большие штольни, в которых можно уничтожить людей при помощи газа, взрыва динамита или засыпки входов землей. Предложение Раша было принято.

Отправление из перевалочных лагерей началось 15 января 1945 года. Начальнику конвоя обершарффюреру Францу Веберу подчинялись 25 солдат СС, а также более 150 вооруженных литовских и эстонских националистов.

Это был настоящий марш смерти. Продуктов не дали никаких. Стоял 25-градусный мороз. Стреляли по дороге в каждого, кто шел медленно, кто хоть на минуту ослабевал и падал. Чудом спасшаяся Гелина Маленцевич свидетельствует: «…мы двигались в колонне по пятеро в направлении Балтийского моря, свыше девяти тысяч человек, большей частью женщины. Это было 31 января 1945 года… По пути примерно триста мужчин предприняли отчаянную попытку – с голыми руками они бросились на эсэсовцев, но, естественно, были сразу перебиты из автоматов…» Число убитых в пути от Кенигсберга до Пальмникена составляет около 2 500 человек.

Оставшихся в живых разместили в пустующем слесарном цехе шахты «Анна». Здесь Франц Вебер столкнулся с несогласием управляющего местными имениями господина Файербенда, майора резерва, использовать для уничтожения евреев местные штольни. Он ругал Вебера за то, что тот опозорил немецкий мундир уничтожением узников по дороге из Кенигсберга в Пальмникен. А Вебер оправдывался, что стреляли в узников не немецкие солдаты, а литовские и эстонские наемники.

10 января Файербенд получил приказ с группой фольксштурманцев выступить для укрепления линии фронта. К этому времени он получил письмо от командования СД в Кенигсберге, грозившее ему ответственностью за вмешательство в планы уничтожения узников. Файербенд покончил жизнь самоубийством. Смерть управляющего местными имениями послужила сигналом для начала акции уничтожения.

Вот что рассказывает Анна Клиновска, одна из 14 спасшихся женщин. «Это было 31 января 1945 года. Кругом темно, мы не знаем, куда идем. Нас разделили на группы… Тем временем начало светать. Я оглянулась – наша группа была последней, в ней было не более 30 женщин. Мужчин уже не было видно – их потопили первыми… Рядом оказался украинец из нашего лагеря. Он не был самым плохим человеком, подошла к нему, пала к его ногам и умоляла, чтобы не топил меня, оставил в живых. «Иди, куда хочешь», – сказал он. Но тут подскочил другой, схватил меня за шиворот и бросил в море.

Вся наша группа оказалась уже в море. Рядом застреленные… Я лежала на льдине, на меня бросили убитую, они думали, что я мертва… Сознание моё работало, я решила не поддаваться смерти, хотя в первые минуты хотела утопиться, чтобы больше не мучиться…»

Анна Клиновска поднялась и начала переползать через трупы и нагромождение льда. Вместе с ней пыталась спастись Цельникер и ещё одна женщина. Они с трудом забрались на высокий берег и руками засыпали снегом свои следы, чтобы их не обнаружили.

Издалека они видели, как из моря пытались выбраться другие, но у раненых не было сил преодолеть горы льда. Через некоторое время беглецы услышали скольжение саней и немецкую речь. Потом прозвучали выстрелы, после которых уже больше не было слышно ни единого стона со стороны моря.

Беглянки подались в сторону деревни. В ближайшем из домов, куда они постучали, хозяин поднял крик: «Уходите вон, я непременно заявлю, что здесь евреи!». У другого дома стояли старик и старушка. Они тоже сразу же узнали, кто такие эти оборванные женщины, но открыли двери. Там стояли дети, они стали кричать: «Это евреи!». «Евреи тоже люди», – сказал старик и прогнал детей.

Старик был садовником. «Я должен спросить госпожу баронессу, как мне быть…». Когда старик вернулся, он сообщил, что хозяйка разрешила остаться на одну ночь. В доме натопили печь, накормили мясом с картошкой, можно было высушить одежду. Спать положили в хлеву, дали, чем укрыться. Крысы шелестели в соломе и носились по хлеву. Но девушки уже спали…

На следующий день советские войска отступили от города, и старик хотел выгнать беглянок. Он даже дал им носки и чулки, только бы ушли. Регина Цельникер покинула убежище. По дороге она выдала себя за польку, которую забрали в лагерь. А Анна Клиновска стала упрашивать старика, что будет делать всё по хозяйству, только бы не выгонял. Тот посоветовался с женой, и они решили оставить несчастную.

Анна доила коров, ухаживала за курами, стирала. Спала всё ещё в хлеву. «Анхен, – сказал ей однажды старик, – там недалеко, в поле, стоит разбомбленный поезд, сходи и подбери себе вещи». Анна принесла полный чемодан. Оделась, отросли волосы, теперь она уже имела постель и спала на кухне… Ей выдали удостоверение на имя Анна Клиновски. Так она продержалась у них до прихода русских.

Сходную историю рассказывает и упоминавшаяся выше Гелина Маленцевич. «Мы были так голодны, слабы и деморализованы, что смерть казалась нам приемлемым выходом. Наконец, поздно ночью мы пришли к берегу моря. Мы находились на возвышенности, перед которой был отвесный обрыв прямо к воде… По обе стороны колонны стояли автоматчики, которые стреляли в подходящих людей. Те, в кого попадали, теряли равновесие и падали вниз. Увидев, что происходит, мы естественно подались назад. Эсэсовский командир обершарффюрер Шток, схватил оружие и, злобно бранясь, закричал на нас: «Почему не хотите идти дальше? Всё равно вас пристрелят, как собак!» И, подогнав нас к обрыву, со словами «жалко патронов», стал наносить прикладом жестокие удары по голове, от которых мы теряли сознание».

Придя в себя после падения с обрыва, Гелина и ещё несколько женщин с большими усилиями начали карабкаться вверх по склону горы. Наконец взобрались на возвышенность, Стоял 25-градусный мороз. Они были покрыты ледяной коркой и еле двигались. И вот, после часа блужданий в снегу, они увидели дома какого-то селения. Было ранее утро, стояла полная тишина. Постучали в дверь первого дома. Дверь открыла женщина. Увидев их, насмерть перепугалась, бросилась обратно в дом и вернулась со своим мужем. Он спросил: «Что вам здесь нужно?» \

Женщины попросили, чтобы их спрятали. «Об этом не может быть и речи», – сказал мужчина. Потом он заколебался и велел подождать снаружи. Через какое-то время он вернулся и сказал, что согласен спрятать на чердаке. Там они оставались 8 суток.

Через восемь дней крестьянин позвал их с чердака вниз. Беглянки стояли перед ним без обуви, в совершенно разодранных платьях. «Я верю в победу немецкого вермахта, – сказал он. – Когда восемь дней назад я дал вам убежище, я сделал это, поскольку было похоже, что русские займут наше село Зоргенау. Между тем немецкие войска отбросили захватчиков, и я рискую своей жизнью, если вы останетесь здесь».

«Уж лучше застрели нас», – сказали женщины. «Это должны сделать другие», – ответил крестьянин, и пошел в сторону жандармерии. Одна из беглянок осмотрелась и увидела угольный погреб. Там они зарылись в кучу угля так глубоко, что трудно было дышать.

Всё происходившее видела соседка, фрау Гардер. Это была толстая, милая женщина, которая, как оказалось впоследствии, пользовалась авторитетом в селе. Она встала на дороге, ведущей к угольному погребу (который, как оказалось, принадлежал ей). Через несколько минут пришли гестаповцы с собакой на поводке. Собака тотчас потянулась в направлении угольного погреба.

«Может быть, Вы видели здесь трех евреек?», – спросил полицейский. Женщина ругнулась на собаку и ударила её так, что она заскулила и прекратила тянуться в сторону угольного погреба. «Да, я видела здесь трех оборванных женщин, но куда они ушли, сказать не могу. Мне кажется, что в сторону леса». Полицейские поблагодарили и, успокоив опять начавшую лаять собаку, ушли.

Вечером в погреб пришел мужчина и прошептал: «Меня зовут Альберт Гардер, я – муж женщины, которая спасла вам жизнь. Выходите!». Он убрал верхний слой угля, вытащил их, полумертвых, наружу и отнес в недостроенный туалет во дворе. Там беглянки оставались сутки. Затем Альберт Гардер ночью на плечах перенес их в небольшое убежище в свинарнике.

Лишь через восемь дней их перевели на кухню. Там уже стояли три деревянных корыта с горячей водой, три полотенца и три куска мыла. Фрау Гардер купала женщин, как маленьких детей, тем временем её муж понемногу, чтобы дым не привлек внимание, сжигал лохмотья. На ночь их разместили втроем на двуспальной кровати. Под одеялом лежали три бутылки с горячей водой. Можно представить себе, как спали они в эту ночь! Утром фрау Гардер принесла на подносе завтрак в постель. И опять они спали круглые сутки. Когда вечером женщины проснулись, фрау Гардер сказала: «Боже мой, вы совсем юные девушки. А я принимала вас за старух!»

Дальнейшая судьба девушек и семьи Граднер удивительна. После того, как советские войска заняли это село, девушки заявили, что они еврейки. Но им не хотели верить: «Все евреи погибли в море!». Их доставили к офицеру, который говорил с ними на идиш, но и он не поверил. Рассказывает Гелина Маленцевич: «Через некоторое время прибыла русская следственная комиссия, которая нас допросила. К счастью, нашлись ещё десять выживших в той бойне, и они подтвердили наши показания во всех деталях…»

Эти рассказы очевидцев говорят о том, что одних узников привели к шахте «Анна», где они переночевали, других повели прямо с марша к месту казни; возможно, были и такие, которые нашли свою смерть в штольнях, которые потом засыпали взрывом.

Семья Маленцевич почти два года искала своих спасителей. Им удалось забрать фрау Гардер из советского лагеря в лагерь для перемещенных лиц, где они сами находились. А Альберт Гарднер скончался в русском лагере, и его последние слова, обращенные к жене, были: «Ты что-нибудь слышала о девочках?!»

Госпожа Гардер до недавнего времени жила в Верхней Баварии. Она переписывалась с семьей Маленцевич; Гелина называла её мамой, а фрау Гардер отвечала: «моё дорогое дитя»…

Автор этой статьи летом 2007 года побывал на месте тех трагических событий. Дорога, по которой вели несчастных узников к шахте «Анна», на большом своем протяжении почти не изменилась, сохранились даже участки со старой брусчаткой. А по обе стороны этого пути стоят старые почти разрушившиеся дома, брошенные местными жителями. Не в них ли забегали те, кто пытался спастись от смерти?

Остатки конструкций шахты «Анна» и памятник жертвам последней трагедии Холокоста. (фото автора)

От старой шахты остались выпирающие наружу консоли. У подножия обрыва, с которого когда-то скатывались в море расстрелянные узники, сейчас стоит скромный памятник жертвам той трагедии. Чтобы подъехать к нему, нужно заплатить деньги: в полусотне метров от памятника раскинулся прекрасный пляж с киосками, где продают пиво и мороженное. И гремит современная музыка, звуки которой разносятся далеко над волнами Балтийского моря.

Янтарную комнату здесь уже не ищут. Никому не хочется вспоминать о событиях прошлой войны.

[1] В сокращенном виде этот материал опубликован в журнале «Партнер» № 1/136, 2009.

[2] Здесь и далее имена и фамилии, должности и звания, названия населенных пунктов приводятся по книге «Кровоточащая память Холокоста», составитель Олег Глушкин, Калининград, 2001 год.