Только на процессе Эйхмана все
узнали, что Иехиэль Динур, которого генеральный
прокурор Гидеон Хаузнер просил быть свидетелем
обвинения, и есть неведомый никому человек, но
известный всем по многим книгам о Катастрофе
писатель К. Цетник.
Думал ли он, чудом спасшись из
Освенцима, что когда-нибудь по собственной воле
пройдёт по проклятой этой земле? Но он приехал по
собственной воле, чтобы на этот раз пройти по той же
земле не гонимым и бесправным евреем, но гордым
гражданином своей страны.
Моше слишком хорошо знал свой
народ, чтобы оставить его наедине с Б-гом даже на
один день. Кто знает, что он еще учудит, какого
тельца еще сотворит? Прямой контакт со святыней, как
это было на Синае, где чудеса окружали евреев со
всех сторон, мог в таком случае попросту испепелить
их.
Евреи, давайте полюбим самих
себя!
Мир велик, в нем семьдесят разных народов,
А к ним все простерты еврейские руки
Со светочем дружбы... Вернитесь! Пора!
Сравнение отношения к попавшим
в плен подсказывает, что приказ 270 продиктован не
только жестокостью и равнодушием к судьбам людей, но
и массовыми добровольными сдачами в плен –
следствием нежелания значительной части народа
защищать советскую власть.
Пришла весна 1945 года.
Территория завода была расчищена. Заработали все
цеха. 8 Мая, ночью послышались громкие радостные
возгласы: «Конец войне!», раздавались выстрелы.
Пришла долгожданная Победа.
Троцкий родственников не
жаловал, все связи с ними прервал, и даже когда его
бронепоезд проносился через станции, где они
обитали, не выходил к ним из вагона.
Оказывается, параллельно со
Сталинградской битвой разворачивалось ещё более
грандиозное сражение, несколько севернее – в районе
похожего германского «выступа» Ржев-Вязьма.
Командовал направлением Жуков, фронтом – Конев.
После полугодового примерно штурма германской
обороны войска генерала Моделя незаметно отошли на
подготовленную к обороне новую линию.
Многие писатели давно уехали в
Россию, другие живут здесь, но публикуются
исключительно там... Эмигрантские издательства не
могут конкурировать с московскими и почти все
умерли, несколько журналов едва дышат.
Натан любил высчитывать,
сколько звеньев, или – «рукопожатий», от любого из
нас, своих, знакомых, до кого-нибудь, кажется,
недосягаемо далекого: папы римского, японского
императора, гренландского эскимоса. Всегда выходило,
что немного: два, три, не более пяти.
И, по
трагической случайности, последняя работа Наума Олева с Дунаевским – новая
редакция «Мэри Поппинс» – была представлена в московском «Театре Луны»… в день
его кончины – 10 апреля.
Несмотря на официальную
политику антисемитизма, все наши соученики, в конце
концов, заняли своё профессиональное место – иногда
может быть на порядок ниже своих возможностей, но
всё равно в лучших симфонических или оперных
оркестрах Москвы или Ленинграда, на концертной
эстраде, в учебных заведениях, хотя и не в
Консерватории.
Вся эта суета, вся недостойная
возня вокруг трагической, совершенно неожиданной
смерти любимейшего композитора России, только
возбудили общественный интерес не столько к факту
смерти великого человека, сколько к «секрету»,
которым эту смерть окутали неуклюжие блюстители
«нравственности»..
"Женщина рожала в покинутом
вагоне, а я стоял перед нею у нар, не зная, что
делать, не зная, как ей помочь. Даже во время первой
немецкой атаки я не чувствовал себя таким
беспомощным. Ко всему еще меня сковывал какой-то
стыд, какая-то недозволенность".
Не пора ли усвоить, что евреи – такие же люди, как и
все остальные представители вида homo sapience; в их
популяции, как во всякой другой, были, есть и будут
самые разные индивиды: умные и глупые; талантливые и
бездарные, скромные и тщеславные, правдивые и
лживые, флегматичные и наделенные взрывным
темпераментом.
Тоталитарная власть не считает себя убийцей, ибо
убить можно только живого, а ее жертвы, согласно
единоспасающей теории, заранее обречены ходом
исторического развития, еще до умерщвления они как
бы уже мертвы.
