Дорога на гребень славы
Труден подъем творческой личности (художника,
музыканта, поэта…) по жизненным волнам к гребню славы. На вершине оказывается
лишь тонкая прослойка очень талантливых и честолюбивых людей. Правда, у
взобравшегося на этот гребень к радости обладания славой прибавляется и забота:
ответственность перед потомками, которые запомнят имя прославившегося, захотят
у него учиться или просто восхищаться плодами неординарных трудов. Мечтать творцу
о "гребне славы" не возбраняется, как солдату – о чине генерала.
Может, мечта эта и есть – движущая сила прогресса.
***
Илья Армановский – за работой
Несколько лет назад я писала об Илье Армановском, магистре
искусств Московского государственного академического художественного института
имени В. И. Сурикова. Он – художник-монументалист и мозаичник (профессионалы
именуют себя мозаичистами), живет в Хадере, небольшом израильском городке. Мы
не встречались несколько лет, а на днях, при стечении обстоятельств, наши пути
снова пересеклись. Мы разговорились, и мне захотелось рассказать о том, что за
это время сделал в искусстве Илья, который как раз и принадлежит к категории
талантливых и честолюбивых творцов, стремящихся на гребень славы.
Илья способен без устали стоять по десять-двенадцать
часов на лесах, делая росписи под куполом какого-нибудь культового здания. При
предложении заказчика выполнить нечто интересное в мозаике или живописи
загорается идеей, ищет и всегда находит оригинальные решения, которые для него
каждый раз становятся ступенькой к росту мастерства, овладению опытом. Он - участник
многих персональных и коллективных выставок в Израиле и за рубежом. Правда, в
чисто практическом плане, то есть в плане заработка средств на хлеб насущный,
род его работы (монументальная живопись) не так активно востребован, как ему бы
хотелось. Один архитектор как-то сказал Илье: "Вы работаете хорошо, а
хорошего, молодой человек, всегда мало", - то есть надо понимать, что
"хорошее" – штучный товар, а не ширпотреб, и не всем доступен.
Последние три года для Ильи Армановского наполнены
радостями и разочарованиями. Неприятности часто связаны с околотворческими
обстоятельствами. Ну, а о радостях – мы начинаем с ним разговор.
- В мае этого года, - рассказывает Илья, - мне
посчастливилось участвовать в Париже и Тель-Авиве в арт-проекте, посвященном
60-летию Израиля. До того, как началась выставка в Париже, в издательстве
Я был счастлив тем, что у меня впервые появилась
возможность побывать в Париже, в городе, который невозможно описать никакими
словами, потому что очарование его необыкновенно - безгранично, покоряюще. Я
это ощущал с первой секунды, ступив на парижскую землю. Наверное, это –
пространство, намоленное теми, кто жил до меня, оно во всем: в этих деревьях, бульварах,
в каждом стройном здании. Оно - в храмах, проспектах, утреннем предгрозовом
небе, автобусах, в нелепых туристах, во мне самом, и даже в том сэндвиче, который
купил в булочной, на углу одной из улиц.
Итак, состоялось открытие выставки - шумное, суетливое,
многолюдное, и в тот же день прошел торжественный митинг-концерт за площадью
Trocadero, напротив Эйфелевой башни. Было очень много людей, дождь усиливался с
каждой минутой, мы все оказались в тройном кольце французского спецназа, и над
всеми нами: и выступлениями артистов, и над громкими выкриками ведущих и
сдержанными речами официальных лиц, - над всем этим парила, сверкая всеми
возможными огнями, огромная Эйфелева башня.
После выставки во Франции, через месяц прошла такая
же - в Тель-Авиве, в галерее Beit Asia, где мозаику свою ("Танцующие
амазонки"), заявленную в книге-каталоге, я смог представить в экспозиции
вместе с другими картинами этого цикла, которые образуют "Времена года".
Особенной эта выставка стала для меня, потому что
в ней приняла участие Елена Нижегородова - художник и мой ближайший друг и
соратник, мы вместе учились в институте и вот теперь впервые выставляли вместе
свои картины.
Зная, что Илья - человек мечтательный и
одновременно в работе одержимый, не могла не спросить, над чем он работает
сейчас или собирается работать в ближайшее время. Знаю также, что, если даже и
не маячит перед ним очередная выставка, он постоянно пребывает в состоянии
напряженного творческого поиска, весь в любимом мире красок и образов.
Рассказывает Илья Армановский:
- Куратор французской выставки, готовившая книгу,
сказала мне: "У вас фото ваших картин низкого качества, привезите работы ко
мне в Тель-Авив, и я вам отсниму их как следует". Я так и поступил: привез
картины, отсняли, и, когда я вышел на улицу Фришман, собираясь положить мозаику
в машину, вдруг ко мне подошел незнакомый человек, попросил показать ему "Амазонок"
и затем вручил мне свою визитную карточку. Оказалось, что человек этот -
архитектор, который, посмотрев мои работы в мозаике, предложил исполнить
медальоны, чтобы украсить ими историческое и культовое место для православных
христиан. Оно называется Атар Твиля и расположено у самой реки Иордан. Сейчас
этот проект находится в стадии утверждения в израильской государственной
компании. Это должны быть четыре медальона, изображающие белого голубя - святого
духа, нисходящего на верующих паломников, приезжающих со всех концов мира к
месту крещения Господня, и я очень надеюсь, что эта необыкновенная работа будет
начата и завершена, несмотря на все бюрократические преграды. Ведь чем труднее
работа дается, тем она дороже, ближе, глубже в тебя западает, а я люблю трудные
работы, и борьбу за них тоже люблю.
Ну а дальше мы беседуем с Ильей о разочарованиях, но у него они какие-то парадоксальные: с одной стороны, - неудачи, а с другой, творческой, - замечательные достижения. И вот как он повествует об этом:
"Муза"
- В самом начале 2006 года я познакомился с руководителем небольшой фирмы, выполняющей различные работы по камню, он предложил мне сделать мозаику для офиса. Стали обдумывать, что сделать, и тогда родилась идея взять за основу помпейскую фреску с изображением музы, которая заказчику особенно понравилась, и перевести ее в камень. Задача эта - достойная и сложная, а главное - новая для меня. Камень мне предоставляла фирма, а остальное уже зависело от вдохновения и ремесла - моих спутниц неразлучных. Картина, которую я украсил растительным орнаментом, была установлена в офисе фирмы, спустя два месяца после нашей первой встречи. Муза в развевающихся темно-зеленых одеждах величественно предстоит на золотой колонне; невозможно передать словами очарование четвертого стиля. (В эпоху правления императоров династии Клавдиев-Юлиев (27-й век до н.э. – 68-й век н.э.) - Клавдия, Тиберия, Калигулы, Нерона - богатые римляне украшали стены и потолки своих домов разнообразными росписями, в так называемом «четвертом помпеянском стиле», отличавшемся совсем уж неправдоподобной роскошью. В этом стиле было нечто от театральных декораций, именно тогда римляне очень увлекались театром. – Е.Л.).
Настенное панно
И, конечно, легкое
движение кисти древнего мастера, - продолжает Илья, - передать в камне, наверное,
невозможная задача, и я помню, поначалу даже не мог на эту работу спокойно
смотреть: мне все казалось слабым в ней. Лишь спустя несколько месяцев или
полгода мне стало спокойнее: или я примирился, или присмотрелся. Заказчик тоже
был доволен и, по-видимому, намеревался мозаику удачно реализовать, однако
этого не произошло. Мы стали работать дальше, и он познакомил меня с
архитектором, который предложил мне сделать настенное панно с изображением
дерева и цветных бабочек, кружащих вокруг дерева. Я, как всегда, нарисовал
много цветных эскизов. Архитектор, увидев их, по-своему интерпретировал, таким
образом, родилась версия, которую мне предлагали исполнить в камне. И я со всем
своим рвением бросился в эту работу, она видоизменялась в период работы, я
экспериментировал с разными мраморами, добавил другие цвета, определившие
силуэт всему растению. В общем, везде, где я чувствовал, что необходимо придать
более яркий цвет или более чёткие контуры, я придавал. Когда
приходишь работать на объект, ты изначально подчинен, над тобой иерархия - архитектор,
заказчик с супругой и ее подругой и еще дизайнер. Получается уже консилиум, в
котором необходимо найти решение, я очень дорожу такой работой, потому что она
сразу по завершении начинает жить в своем особом пространстве, а значит, уже не
зависит от тебя, не пылится годами в мастерской. Поэтому я всегда очень
внимательно прислушиваюсь к мнению того, для кого эта картина делается, ему
жить в этом пространстве - и в хорошем настроении, и в дурном. Поэтому здесь
очень важен консенсус.
Итак, архитектор увидел мою мозаику живьем, и ему
работа понравилась, особенно каменные строчки, составляющие движение, и само
тело мозаики. Я-то считал, что удачнее всего получился фон, составленный из
двух видов мрамора.
…Я жаждал работы тогда, и жажду - теперь. Так,
когда я работал именно с этим архитектором, мне удалось выполнить, пожалуй, самую
неожиданную заказную работу. Оказывается, этот архитектор сделал проект дома
для президента Азербайджана Ильхама Алиева, и в знак признательности хотел
подарить ему портрет его отца, всем известного Гейдара Алиева, выполненный в мозаике.
Вот эту работу и предложил мне архитектор.
Времени на создание мозаичного портрета мне отпущено было очень мало - две недели, которые пролетели мигом, поскольку работал я, конечно, без выходных. Мой агент каждый день мне названивал, спрашивая, как продвигается работа и в какой части лица нахожусь я в данный момент. В конце концов, он приехал ко мне на день раньше условленного срока, схватил еще не просохшую мозаику и исчез с ней, словно растворился. Это был мой самый быстрый проект, больше этой работы я не видел, мне лишь сообщили, что архитектор остался доволен, мозаику одели в деревянную раму и отвезли в Баку, где она была принята благосклонно президентом. К сожалению, ничего, кроме этих общих фраз, я не могу сказать о дальнейшей судьбе моей работы, которая стала последней в нашем сотрудничестве с архитектором. Все последующие проекты не доживали до своей реализации, рассыпались, пропадали.
"Амазонки"
А теперь я хотел бы рассказать вам о другой своей
неожиданной работе, но моей, от начала до конца. Она родилась как эскиз, как
порыв к эксперименту, она создавалась между моими основными заказными работами полуслучайно,
что ли. Но она родилась потому, что очень хотел понять, попробовать: могу ли я
свою работу сделать не по чьему-либо заказу, а по собственному велению, и как
это будет смотреться. Вот так и появились мои первые "Амазонки" в
камне. Я даже не готовил для них палитру из камней, но просто собрал тот
материал, что остается всегда от работ предыдущих. Из этого "по чуть-чуть"
получилась моя самая лучшая картина в мозаике. "Танцующие амазонки" -
самая свободная, любимая, дорогая ("Амазонки" – эротическая серия работ Ильи, которую довольно
длительное время показывал в виде бегущей ленты-заставки израильский телеканал
"Тарбут" – "Культура". – Е.Л.).
Илье Армановскому, в силу его профессии, часто
приходится знакомиться с новыми людьми, круг его общения и влияния постоянно
расширяется. Это хорошо, но с другой стороны, это не уберегает его в
достаточной степени от людей случайных и даже нечестных, которых трудно
рассмотреть при недолгом общении.
- Однажды меня познакомили с одним человеком,
который приехал ко мне, посмотрел мои работы и предложил амбициозную идею - сделать
мозаику для Нью-Йоркской синагоги, куда мой новый заказчик проложил дорогу. Через
несколько дней был получен утвердительный ответ, и можно было приступать к непосредственной
реализации нашего плана.
Поскольку синагога - место молитвенное, традиционное, мы решили подобрать изображение традиционное и узнаваемое. Остановились на античном памятнике - напольной мозаике из древней синагоги, расположенной в Hammath Tiberia, недалеко от Тивериадского озера (Кинерета).
"Ковчег Завета"
Я выбрал Ковчег Завета, поставил его в центр
картины, а по разные стороны от него поместил семисвечники. Пожалуй, более
декларативной композиции, предназначенной для культового места, и не
придумаешь, вот почему я особенно настаивал именно на этом памятнике, столь
воодушевлявшем меня, и заказчика - тоже. Я бросился в работу, мысли о новом и
необыкновенном сотрудничестве будоражили меня. А как же еще может быть, ведь
моя работа отправится в Нью-Йорк! В таком настроении работал я, не замечая ни
часов, ни дней пробегавших. Вот уже начала и картина вырисовываться, и орнамент,
косою закрученный, но что-то мой заказчик не торопился приехать и посмотреть,
как работа движется, и все время некие обстоятельства не давали ему возможности
выбраться ко мне. Я понимал, что ему хочется приехать и увидеть не просто
начало работы, а уже ее развитие, даже большую часть. Вот почему я сам не
торопил его, а, наоборот, хотел к тому или иному условленному сроку успеть
больше, продвинуться дальше. Работа кипела у меня, а время дальше шло. Но все
кончилось тем, что во время очередного телефонного разговора он поблагодарил
меня за сотрудничество и бросил трубку. Я оказался в новой для себя ситуации, когда
заказ провалился, а я остался с недовоплощенной и невостребованной мозаикой на
руках. Но я ее не бросил, довел до конца, и теперь она живет со мною, занимая все
пространство моей мастерской. Мне жаль, что он так поступил, я убежден, что он,
несмотря на то, что не заплатил мне и расторг сотрудничество со мной, потерял
неизмеримо больше. "Ковчег Завета" - это картина безумной
энергетической силы, сегодня она - птица, находящаяся в тесной клетке, и если
бы не мое неустойчивое финансовое положение, я бы давно ее подарил какой-нибудь
синагоге. Я уверен, что мозаика эта обретет свой адрес - если не теперь, то
позже, она достойна этого.
Следя за творчеством Ильи Армановского, я
убедилась в том, что он иногда меняет свои твердо заявленные позиции, но в его
случае это вовсе не недостаток, просто переход к новому качеству и реальная
жизнь подсказывают: в искусстве поиск – это непременное условие дальнейшего
развития. Ну, вот например, несколько лет назад Илья говорил мне, что еще в
институте ясно понял: он должен заниматься излюбленной еврейской темой. Она им
выстрадана. Она, по его словам, так же бесконечна, как сама еврейская история,
и его личные ассоциации, родившиеся из генетического наследия, он обязан
воплотить в полотнах или настенной росписи. Тогда действительно он создал три
цикла: «Иерусалим», «Царь Давид» и «Времена года», объединенные темой «Святая
земля». Одну из работ («Царь Давид завещает построить Иерусалим») Илья подарил
для постоянной экспозиции Тель-авивскому музею Танаха им. Бен-Гуриона. Именно
там состоялась его персональная выставка с этими тремя циклами работ. Выставка
называлась «Всему свое время и время всякой вещи под небом».
Ради "своей излюбленной темы" Илья
Армановский совершил трудный, но важный шаг – ушел из Академии, которую окончил
с отличием и в которой его оставляли работать, и вернулся в Израиль (в нем он
прежде окончил школу и отслужил в армии). Тогда он понял, что без тесного общения
с жизнью этой Святой земли он не сможет развивать свою тему.
А теперь художник увлекся чем-то другим.
"Подсолнухи Хадеры"
("Вспоминая Ван Гога")
- 2006 год - очень важный и значимый для меня, - медленно продолжает рассказывать Илья, - потому что именно в начале этого года я впервые выставил свою картину в галерее-аукционе Tiroche, и картину сразу приобрели в частную коллекцию. Таким образом, я начал сотрудничать с этой галереей, а поскольку там отдавали предпочтение моим картинам, изображающим здешнюю природу, я вдруг, неожиданно для себя, стал писать новый цикл, натурный. Он захватывал меня все более и более, даже манера письма чем-то напоминает мозаику, чье несомненное влияние я испытал на себе, но теперь уже в станковой живописи. Я все менее оставался в мастерской и все более уходил в поля и леса, природа - самый великий лекарь и учитель, и то, что я получал от нее и получаю, несравненно больше, чем написанная картина, можно сказать, что уходил я заболевший, а возвращался исцеленный. С тех пор как дебютировала моя первая работа в галерее, я неизменно перед очередной новой выставкой старался привезти и показать что-нибудь совсем новое, ни кем не виденное, все эти работы составили новый цикл, который я и теперь не оставляю. Мозаика и станковая живопись - мои главные и соперничающие друг с другом музы, вот почему я всегда рад, когда они вместе, а не порознь.
"Репейник – семья"
Несомненно, на живописные работы Ильи оказали
влияние его мозаичные работы, среди которых и "Голова Посейдона", и
"Птица Феникс", и уже названные выше. Его "Подсолнухи" и "Репейник"
так и просятся в мозаичное исполнение.
Так что перемена темы пошла только на пользу художника. А может быть, я ошибаюсь, может, он вовсе и не изменил первоначальному желанию заниматься еврейской темой? Ведь живописные работы Ильи – это ведь тоже еврейская тема, в которой отражается Земля израильская, ее природа, цвета и запахи пустыни, чудесных зеленых уголков.
"Посейдон"
Илья – человек мечтательный, имеет склонности к литературе, хорошо исполняет бардовские песни, аккомпанируя себе на гитаре, словом, – натура артистическая, и, как все талантливые люди, он талантлив во всем. Художник еще молод, но уже имеет немалые достижения. Ему еще предстоит неблизкий путь к гребню славы. Это - его путь, с которого он никогда добровольно не сойдет. Он умеет справляться с препятствиями, а взберется ли на самую вершину этого гребня - покажет время. И пусть ему сопутствует удача!
Всего понравилось:0
Всего посещений: 1872
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer7/Laskina1.php - to PDF file
Комментарии:
Вольф Шнайдман
Метачен, Нью-Джерси, США - at 2009-05-16 17:41:30 EDT
С большим интересом прочёл статью Евгении Ласкиной "Дорога на гребень славы" К сожалению, я не знал этого художника, Евгения дала мне возможность познакомиться с его работами, которые наряду с его комментариями производят большое впечатление. Высокий профессиональный уровень и интерес позволили Евгении включить меня в число почитателей художника. Жду следующих публикаций Евгении.
С уважением Вольф Шнайдман