Рассказы о жизни в искусстве,
или Искусство и жизнь
Рассказ первый
Поэт и художник
Дмитрий Александрович Пригов
Перформанс длиною в
жизнь
«В России в отличие от Запада одни
времена не отменяют другие, они существуют как слоеный пирог.
Можно жить во времени Пушкина — в нем живет огромное количество людей, можно жить во времени
Блока или футуристов. Сейчас нарастает еще одно время, следующее за мной, для
которого я уже фигура времени прошедшего. Но для 99% тех, кто
живет в разных исторических временах, я живу в еще не существующем
времени».
Из интервью Д. А. Пригова, 2006 год
Этот рассказ
посвящается памяти поэта и художника Дмитрия Александровича Пригова.
Практически все русскоязычные
(и не только) средства массовой информации сообщили о том, что он скончался в
Москве в возрасте 66 лет после обширного инфаркта в ночь на 16 июля 2007 года.
За день до приступа поэт
планировал участвовать в большом перформансе с группой «Война», участники
которой собирались в течение дня поднять сидящего в шкафу Пригова на 22-ой этаж
студенческого общежития МГУ. Во время акции Дмитрий Александрович должен был
декламировать произведения собственного сочинения.
Пригов был удивительный
человек и удивительный художник. Его влияние на современное искусство России огромно – он был из тех творцов, которые, может, и
не оставляют после себя только шедевры, но умеют крепко встряхнуть всех, кто
идет за ними. По
определению одного из критиков, он – «именно тот «больше, чем поэт», который в
России больше, чем поэт». Сам же Пригов называл себя не поэтом, а автором
текстов, которых создал великое множество и которые переведены на множество
языков мира. Пригов
вошел в культурную жизнь как несомненный и признанный лидер ее авангардного
направления еще в те советские годы, когда кроме соцреализма вообще не
полагалось никаких иных направлений.
Д. А. Пригов
в своей квартире
По собственному замечанию Пригова, его творения
«засоряют экологию культуры». Однако надо сказать, что без такого явления, как
Дмитрий Александрович Пригов, ландшафт российской и европейской культуры был бы
намного беднее.
Дмитрий Пригов родился 5 ноября 1940 года в Москве.
Его отец был инженером, а мать — пианисткой. Это сочетание интеллекта и музыки
в Пригове-младшем достигло высочайшего напряжения. После окончания школы он два
года работал слесарем на заводе.
Потом окончил скульптурное отделение Московского
высшего художественно-промышленного училища. Семь лет работал в архитектурном
управлении Москвы инспектором по проверке покраски зданий. Тогда-то он и изучил
чиновничьи нравы. Затем нашел себе кое-какую скульптурную подработку, чтобы
прокормиться, и заняться «своим делом» - литературой и искусством.
Он любил мыслить - в молодости три года юноша провел
в читальных залах, где прочел собрания всех философов. Его интеллект был
поразителен, как и его память.
Пригов жил с женой и сыном далеко от центра Москвы,
в Беляево, в обычной хрущевской девятиэтажке. Все стены увешаны картинами,
фотографиями, гравюрами, рисунками чудищ, а еще - тысячи книг. Гостей поэт
угощал любимым блюдом своего послевоенного детства — сгущенкой. Он варил банку
в кастрюле, и потчевал всех этой сладостью. Как говорили друзья, никаких примет
заурядного человеческого житья в его доме не было — там витал дух поэзии,
творчества.
Дмитрий Пригов, наряду с Ильей
Кабаковым, Всеволодом Некрасовым, Львом Рубинштейном и Владимиром Сорокиным,
является одним из основателей и идеологов русского концептуального искусства (в
его литературном и в изобразительном ответвлениях).
«Родом из СССР» Пригов как немногие из современных
художников и литераторов умел изображать мир глазами человека, выросшего в
тоталитарном государстве. Его зарисовки грустны и чрезвычайно точны, к тому же
они отмечены потрясающим чувством юмора.
Вскоре Пригов вошел в конфликт с советской властью,
преследовался, и в 1986 году после одного из уличных перфомансов был даже
принудительно направлен на лечение в психиатрическую клинику. Вышел из клиники
только после волны протестов, как в стране, так и за рубежом.
В СССР он практически не издавался до начала
перестройки. За границей Пригова охотно печатали в «Русской мысли», альманахе
«Каталог», журнале «А - Я» и других русскоязычных изданиях.
В конце 1980-х Дмитрий Пригов стал одной из самых
заметных фигур в «неофициальном искусстве» времен развала Советского Союза. В
1989 г. он вошел в общество КЛАВА («Клуб авангардистов»), через год – в Союз
писателей СССР, а еще год спустя – в ПЕН-клуб.
Уже в это время поэт выступал не только с чтением
стихов, но и с музыкальными номерами. Сначала это были преимущественно сольные
выступления, но в 1990-е годы Пригов начал активно сотрудничать с классическими
и джазовыми музыкантами и коллективами. Из этих номеров выкристаллизовалось
одно из направлений его творчества – музыкальные перформансы. Для него, как для неутомимого
экспериментатора, не было никаких границ между видами творчества. Он
был художником, скульптором, поэтом, прозаиком, драматургом и эссеистом
одновременно, а потом еще и музыкантом, и артистом («Хрусталев, машину!»,
«Такси-блюз»). Он был постоянным участником многочисленных выставок
изобразительного искусства в России и за рубежом. Его первая официальная персональная выставка (в основном,
скульптур) состоялась в 1988 году в Чикаго.
С 1990-х у Пригова выходят стихотворные
сборники и книги прозы, в числе которых «Слезы геральдической души», «Явление
стиха после его смерти», «Пятьдесят
капелек крови», «Сборник
предуведомлений к разнообразным вещам», романы – «Живите в Москве», «Только моя Япония», «Ренат и Дракон», книгу
интервью «Говорит Д. А. Пригов». Он создал также множество инсталляций и
перформансов, музыкальных и художественных. Наиболее широко Д. А. Пригов
представлен в 4-х томном собрании сочинений, которое издано в Вене.
Поэзия Пригова всегда узнаваема - это короткие
стихотворения, чаще всего начинающиеся правильным метром, но к середине стиха
ритм сбивается, становясь почти прозой, и может закончиться на этом или же
снова вернуться к прежнему метру. Типична для Пригова маленькая дописка в конце
стиха, обычно слово, «не вместившееся» в строку, который в шутку прозвали
«приговский хвостик». Хорошо
известен постулат Пригова-концептуалиста: «Поэзия – это то, что условились
называть поэзией».
Эскиз к
инсталляции «Рождение мишки»
Согласно приговской художественной системе, отдельным произведением является не стихотворение, а стихотворный цикл, целая книга; этим отчасти объясняется одна из главных особенностей творчества Пригова – ориентация на «валовый поэтический продукт». В плане количественных характеристик он – безусловный мировой рекордсмен производства литературных текстов. В начале 1990-х им была поставлена фантастическая задача – написание к 2000 году 24000 стихотворений, «по стихотворению на каждый месяц предыдущих двух тысяч лет».
Эскиз к
инсталляции «Рождение мишки»
Пригов заявлял, что создание стихов стало «частью
его дневного рациона».
Издатели не справлялись с написанными им стихами: из
36 тысяч написанных им к 2006 году стихотворений опубликовано было менее 3
процентов.
Один из постоянных элементов конструирования имиджа
образа Пригова – это его полное имя. Сказать «Александр Блок», можно, а
«Дмитрий Пригов» - ни в коем случае, только «Дмитрий Александрович Пригов» (с
намеком на классиков). Так его все и звали, и свои работы он также подписывал
полным именем.
В новой России Д. А. Пригов стал одной из самых
ярких фигур культуры авангарда. Ведущие лирические образы его поэтики -
«милицанер» и абстрактный «он» вошли в российскую новую малую классику. Пригов
отмечен Пушкинской премией гамбургского Фонда А. Тепфера (1994), премией им. Б.
Пастернака (2002). О творчестве самого Пригова уже вышло несколько книг.
Как и полагается писателю-новатору, Пригов находился
в постоянном творческом поиске, экспериментируя со стилями, жанрами, отдельными
художественными и просто техническими приемами.
Эскиз к
инсталляции «Рождение мишки»
Важная тенденция в его творчестве – склонность к
соединению новаторских художественных практик с обыденной жизнью, что иногда
производило ошеломляющий эффект.
Писательница Светлана Мартынчик (псевдоним «Макс
Фрай») так описывает одну из позднесоветских акций Д. Пригова, проведенных им
вполне в духе «московского романтического концептуализма»: «Представьте себе:
усталые москвичи останавливались у столбов с объявлениями и внимательно
вчитывались в расползающиеся от сырости строчки: «куплю», «продам», хочу
купить мебель для кухни... И вдруг –
тот же формат, тот же машинописный текст, такая же бахрома отрывных корешков
внизу, но текст...
«Граждане! Страсти наши нарушают иерархию
последовательностей, и словно вихри какие вздымаются. Дмитрий Алексаныч
Пригов». Несколько секунд полного недоумения, граничащего с шоком, были
равносильны чуду, и поэтому эта его выходка кажется мне актом настоящей
поэзии».
Одна из изюминок творчества Дмитрия Александровича –
исполнение стихов и прозы. Часто свои тексты он представлял публике в
буффонадной, экзальтированной, кликушеской манере. В клубной среде были очень
популярны приговские «мантры» - чтение своих и классических произведений
(Пушкина, например) нараспев, с подвыванием, в стиле буддистских, мусульманских
и других песнопений. Он постоянно примерял на себя самые разнообразные имиджи,
в поэзии он был, например: поэт-глашатай, поэт-кликуша, поэт-пророк, и т.д.
Пригов, пожалуй, наиболее критикуемый русский
литератор, ибо его творчество дает богатую пищу не только для художественных и
искусствоведческих интерпретаций, но и для разнообразной и во многом
противоречивой критики. Казалось, это его не задевало, ведь чаще всего он сам
«подставлялся», но на сердце мастера отметины оставались.
Эскиз к
инсталляции «Уборщица»
За много лет до своей смерти Дмитрий Александрович
Пригов написал слова, которые читаются сегодня как прощанье и назиданье: «Друзья мои, мы неуловимо ускользаем друг от друга по
натянутым в неведомых нам направлениях нитям живого времени – и это неизбежно,
и это печально, и это прекрасно, так было всегда, так будет, так надо. Давайте
же любить друг друга…».
Но вот проект «Дмитрий Александрович Пригов» закрыт.
Как говорится, его стихи «все еще ждут своего внимательного читателя».
Читателю, увы, никогда уже не доведется услышать
блестящие объяснения Пригова, являвшихся, как отмечал сам автор, «составляющей
частью моих стихов».
Д. А. Пригов
Впрочем, читайте Дмитрия Александровича без всяких
объяснений:
Отчего бы мне не взять
Да и не решиться на бессмертье.
Это непонятней смерти,
Но и безопасней так сказать.
Безопасней в смысле смерти,
А в смысле жизни – как сказать.
Рассказ второй
Художник Dimitri Spivak – наш человек на Монмартре
Монмартр – место легендарное, несущее в себе
неистребимый терпкий вкус французской веселости и романтики. Вы не можете
сказать, что знаете Париж, не побывав здесь. Это отнюдь не самый фешенебельный
район Парижа. И все же, наверное, нет во французской столице места более
волнующего и притягательного. Блистающий огнями вечерний Монмартр, словно
громадный лайнер, виден отовсюду. Взойти на Монмартр можно по знаменитым
лестницам или с помощью фуникулёра. Отсюда с холма открывается весь Париж.
Монмартр еще помнит те времена, когда был маленькой
деревушкой на холме, склоны которого покрывали густые виноградники и ютились
ветряные мельницы. И когда в 1860 году его включили в черту города, здесь
селилась лишь нищая богема: поэты, музыканты, художники. Это потом они стали
гордостью и славой Франции. Они создавали тут свои шедевры, слонялись по
булыжным мостовым, и пристанищем им служили обшарпанные дома-бараки и дешевые
питейные заведения.
До конца XVIII века на
холме находились каменоломни, где добывали известняк для изготовления гипса,
тогда же появилось большое количество мельниц, перерабатывающих сырье. Все
вокруг было покрыто белесоватой пленкой гипсового порошка, отсюда и некоторые
названия, например, площадь и улица Бланш (Blanche – «белая»).
Каменоломни закрыли, мельницы стали превращаться в рестораны, кабаре и
танцевальные залы, а сам Монмартр - в центр богемной жизни.
Толпы туристов со всего мира все еще не могут
поверить, что великие символы французской культуры давно уже покинули Монмартр.
Натыкаясь друг на друга, туристы бродят, пытаясь встретить признаки былого
присутствия Пабло Пикассо и Амедео Модильяни, Эдит Пиаф и Жоржа Брассенса.
Правда, на Монмартре сейчас тоже пишут художники. И
так же, как и прежде, отсюда можно увезти с собой маленький кусочек Парижа,
запечатленный на холсте, картоне или бумаге.
Place du
Tertre, Montmartre, Paris
Неподалеку от величественной белой базилики
Сакре-Кёр находится сердце старого Монмартра – площадь Тертр. Художники со
своими мольбертами стоят по периметру площади, а внутри, под тентами,
расставлены столики кафе и ресторанов. На этом пятачке - постоянное людское
столпотворение и круговорот. Здесь жизнь приостанавливается и затухает только
перед рассветом, чтобы вскоре опять разгореться в полную силу. Художники и
артисты со всего мира утверждают, что чувствуют себя на Монмартре ближе к
Парнасу, чем где бы то ни было. Приобретая здесь для себя картину, рисунок или
портрет, туристы часто в душе надеются открыть нового Пикассо.
Художники,
расположившиеся на площади Тертр, имеют специальные лицензии мэрии Парижа для
работы на Монмартре. Получить лицензию трудно, так как от претендента требуются
серьезные доказательства таланта и мастерства, хотя сама лицензия стоит недорого
и действует всю жизнь.You can't say you know Paris if you haven't been to Montmartre.It's from that 136m high hill that you'll discover the most beautiful panorama of Paris.But Montmartre has always been the artists quarter of Paris.
Так называемая «колония художников» на площади Тертр – это 298 художников, за
которыми закреплены 149 пронумерованных мест на открытом воздухе. Художники
сами распределяют между собой график «выхода на работу». Более половины из них
это живописцы, а остальные – портретисты, карикатуристы и художники-силуэтчики.
Согласно правилам, художники могут предлагать только оригиналы своих
произведений. Это является гарантией уникальности приобретаемой работы. Таким
образом, площадь Тертр на Монмартре ныне является крупнейшей в мире постоянно
действующей студией художников на открытом воздухе.
Среди пестрой толпы довольно богемного вида
художников много коренных французов, но много и выходцев из различных стран
Европы, Азии, Америки и Африки. Каждый из них передает здесь частицу культуры
своей страны, обогащая наши представления об искусстве.
Практически все художники с площади Тертр опытные
профессионалы с высшим художественным образованием. Они постоянно участвуют в
различных выставках по всему миру. Интересно, что после Франции наиболее
востребованы их работы в США.
Художников, выходцев из бывшего СССР, на Монмартре
единицы – сказывается эпоха советского «железного занавеса». И все же они здесь
есть.
Об одном из «наших людей» на Монмартре – художнике
Дмитрии Спиваке и пойдет дальше рассказ.
Художник Дмитрий Cпивак
Несмотря на людской водоворот, внимательный турист
почти обязательно обратит внимание на аккуратного и подтянутого художника, на
вид лет сорока, с бородкой в стиле Генриха IV. К нему часто подходят
туристы, чтобы проследить за его работой и рассмотреть элегантные акварели с
архитектурными видами Парижа. Это и есть «русский художник» с Монмартра Дмитрий
Спивак. Коллеги-художники знают его здесь как «месье Димитри».
Pont-Neuf, Paris
Родился Дмитрий в Ташкенте 5
апреля 1963 года. Отец его, Владимир Спивак, известный в Узбекистане архитектор
и прекрасный художник-пейзажист. Он часто выезжал на этюды по всему Советскому
Союзу – от Кижей до Иссык-Куля.
В отличие от старшего брата -
военного летчика, Дмитрий пошел по стопам отца, успешно закончив в 1985 году
архитектурный факультет Ташкентского политехнического института.
Несколько лет он работал
архитектором в одном из проектных институтов Ташкента. Участвовал в разработке
генеральных планов реконструкции Бухары и Самарканда, а также планов
восстановления разрушенного страшным землетрясением армянского города Спитак.
Со временем все сильнее
становилось поддерживаемое отцом желание Дмитрия заняться живописью. Оно стало
реализовываться лишь в 1992 году, когда осуществилась мечта юноши выехать в
Париж, чтобы изучать французский язык и заняться искусством.
Это был, пожалуй, самый трудный
период его жизни, ибо задача была поставлена сверхсложная.
От Дмитрия потребовались громадные усилия, чтобы не
заняться в Париже посторонним делом, отдаляющим его от искусства (на чужбине
это часто случается с творческими людьми, которые вынуждены заниматься очень
прозаичной деятельностью).
В 1993-94 годах он изучал в Сорбонне французский
язык и одновременно изучал историю французского искусства при парижском
Католическом институте. Знания и опыт архитектора пригодились, когда он много и
упорно занимался рисунком и акварелью. Жилось трудно, подрабатывал, где мог.
Стал знакомиться с галеристами, и вскоре «русского» художника Дмитрия Спивака
стали узнавать в художественных кругах Парижа.
С 1995 года он стал выставляться в «Ассоциации
русских художников в Париже» вместе с такими знаменитостями, как, например,
Оскар Рабин.
В 1996 году Спивак становится членом легендарной
парижской «Группы художников квартала Маре». Он и до сих пор постоянно
участвует в их престижных выставках на площади Вогезов и рядом с Собором
Парижской Богоматери.
Живопись стала для Дмитрия основным средством
существования и вдохновения. Это произошло очень органично, поскольку он сумел
найти свою нишу в многоликом Париже.
Уже в 1998 году Спивак – член Союза художников
Франции. Он стал выставляться во многих парижских галереях, в том числе и в
центре Парижа.
Нашел художник и свою тему - акварельные пейзажи старого Парижа и других городов Франции.
Rue Paradis,
Hyéres Rue Rose, Bormes-les-Mimosas
Техника акварели требует точности работы руки и
глаза. Безусловно, знание архитектуры помогало Спиваку создавать довольно
сложные, завершенные и сюжетно содержательные работы, но именно его талант
художника превращает их в тонкие поэтические картины архитектурной красоты
улиц, мостов, садов и набережных.
Его акварели очень сдержанны, лаконичны и
впечатляющи. В них ощущается большая пространственная глубина. Художник уделяет
большое внимание свету, им он достигает прозрачности, рельефности форм и той
атмосферы, которая заставляет вспомнить Э. Хемингуэя, назвавшего Париж
«праздником, который всегда с тобой».
Репродукции работ Дмитрия стали появляться в изданиях
по искусству: в известном журнале "Univers des Arts", на обложке «Ежегодника художников квартала
Маре», вышла серия открыток с его акварелями.
Парижские работы Спивака пришлись по душе и
американским любителям искусства. В 1999-2001 годах прошло несколько его
выставок в США: в городах Колумбус (Огайо) и Берлингтон (Вермонт). Через парижскую «Galerie d'Orsay» (не путать с Музеем д´Орсе),
специализирующуюся на продвижении работ ведущих французских современных
художников в США, связи Спивака с заокеанскими коллекционерами укрепились.
После нескольких лет ожидания
Дмитрий Спивак получает в 2003 году постоянное место на Монмартре, на площади
Тертр, и становится частью красочной палитры, именуемой «Коллектив художников
Монмартра» (по-французски – C.A.M.).
Важным фактом признания таланта является и то, что художник Спивак включен в
справочник-лексикон французского искусства „DROUOT COTATION des ARTISTS MODERNE et CONTEMPORAINS“. Здесь он,
кстати, значится в ряду таких славных имен, как Ван Гог, Пикассо и Модильяни.
Что ж, соседство обязывает. Этот аванс, данный
судьбой, Дмитрию Спиваку, талантливому художнику с Монмартра, придется
подтверждать и доказывать всей своей творческой жизнью, так, как это всегда
делали настоящие художники.
Рассказ третий.
Запретные «картинки» художника Вячеслава Сысоева
(К 70-летию со дня рождения)
«При жизни и
сейчас я испытывал и испытываю к Славе Сысоеву безграничное уважение. Поскольку
это единственный мне известный художник-карикатурист, отмеченный в Советском
Союзе величайшей наградой – двумя годами лагерей. Такой государственной оценке
может позавидовать любой приличный человек».
Александр Кабаков
Вячеслав
Сысоев
В Москве, в Музее и общественном Центре имени А.
Сахарова, с 30 октября по 29 декабря 2007 года проходила юбилейная выставка
ярчайшего представителя советской диссидентской культуры,
художника-карикатуриста Вячеслава Сысоева. Кроме произведений художника, были
представлены его видео-интервью, литературные работы, а так же документация
публичных выступлений.
Выставка представляет Вячеслава Сысоева как
художника и человека, серьезно размышляющего о времени и нравах. Он был едва ли
не единственным представителем неофициального советского искусства, который
подвергся репрессиям непосредственно за свое творчество, а не за
распространенные в то время обвинения в тунеядстве или, вообще, в
антисоциальном поведении.
Название выставки необычное, но многозначительное:
«Ходите тихо, говорите тихо!».
Оно взято из правил поведения для обитателей одной из московских психиатрических больниц.
Сатирические карикатуры В. Сысоева, основанные на
взаимодействии стереотипов массовой культуры с повседневностью, высмеивающие
пороки и язвы общества, несут в себе огромный моральный и нравственный
потенциал, возбуждая общественную совесть.
Мир картин Сысоева переполняют всевозможные монстры,
будь то бровастый череп Брежнева, или сплошь испещренная наколками блатная
красотка из лагерного цикла лубков, или всевозможные нарезающие и пожирающие
себя гибриды человека с колбасой (художник посвятил много работ колбасе, этому
символу советского дефицита).
«Так проходит земная слава» «Хлеб наш насущный»
К сожалению, эта выставка посмертная, поскольку
мастер умер в марте 2006 году в Берлине, где проживал с 1989 года. Вот
отдельные сюжеты из огромного количества рисунков Сысоева, представленных на
ней:
- В обычном купейном вагоне, плотно прижавшись,
разместились четыре мужика с лицами Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. На столе
– пустые бутылки водки, остатки дорожной еды. На противоположной лавке – тоже
четверо, соответственно Сталин, Ленин, Энгельс, Маркс. Зеркальное отражение
опостылевшей советской идеологической мифологии.
- Чахлая лошаденка тащит по извечной российской
грязи телегу, груженную с огромной ракетой. Лошаденку погоняет оборванный мятый
солдатик.
- Мавзолей в виде «избушки на курьих ножках».
- Играют милые деточки, строят из набора «Сделай
сам» игрушечную «зону» с вышками.
- Уже настоящий вертухай читает в зоне лекцию на
тему «Права человека».
- Космонавт собирает на лунной поверхности пустые
бутылки.
Судьба художника, остро и критически
зафиксировавшего вехи отечественной истории, необычна и заслуживает того, чтобы
о ней узнал широкий круг читателей. Многие факты жизни Вячеслава Сысоева взяты
из его автобиографии.
Итак, родился Вячеслав Сысоев в Москве
20 октября 1937 года. В общественном сознании этот год
справедливо ассоциируется с пиком длительных политических репрессий,
применявшихся сталинским режимом к советским людям, миллионы которых были
арестованы и уничтожены без выяснения их личной вины.
Вячеслав рос в
московской коммуналке, в хорошей советской семье. Отец был
журналистом, работал на радио. Мама была служащей в ВЦСПС. Во время войны
Сысоев-младший с мамой и бабушкой были эвакуированы в Свердловск, а отец стал
военным корреспондентом.
После войны мальчик учился в обычной московской
школе № 186 по Большому Каретному переулку. Ничем особым не выделялся, ни
прилежанием, ни хорошей учебой, ни поведением, но зато очень любил рисовать на
уроках.
В 1955 году, в самом начале «оттепели», он был
исключен из 9-го класса школы «за нежелание учиться и плохое поведение».
Родители даже показали Славу экстрасенсу и гипнотизеру Вольфу Мессингу, который
не нашел у Сысоева психических отклонений и мудро заметил, что юноша сам
выберет свой путь.
Позже художник рассказывал, что ему уже тогда
настолько опостылела социалистическая действительность, что он сознательно не
хотел получать образование из «их рук», оставшись на всю жизнь гениальным самоучкой,
который все, что ему нужно было для творчества, добивался в течение жизни сам.
«С советской властью у меня сложились напряженные
отношения. Власть меня не замечала, а я, несмотря на то, что лично мне она
ничего плохого не сделала, терпеть ее не мог. Я сам не могу понять, в чем дело.
Родители были работящие тихие люди. Колебались, как и миллионы других, вместе с
линией партии. Меня же почему-то даже в комсомол не приняли», - писал Сысоев.
Вячеслав стал работать в
макетной мастерской Худфонда, вне работы много рисовал «для
души». Окончил вечернюю школу рабочей молодежи. За
20 лет работы в Худфонде Сысоев стал бригадиром, участвовал в реставрации
«Объекта СЛ-70» (саркофага В. И. Ленина), за что получил хранимую им на видном
месте «Почетную грамоту» с силуэтом вождя, любимым персонажем многих его
карикатур.
Первые остро сатирические рисунки Сысоева появились
в 1961 году. С тех пор их количество постоянно увеличивалось, а показывал он свои рисунки лишь близким знакомым,
справедливо опасаясь обвинений в «антисоветчине». Фактом является то, что никто
на него не «настучал», ибо в противном случае мы вообще никогда бы не узнали о
карикатуристе Сысоеве. Ведь за рисунки, где, например, на мавзолее написано
«МЯСО», и куда тянется, изгибаясь, длинная очередь, авторы заслуживали тогда
даже не тюрьмы, а вечной спецпсихушки.
Вновь предоставим слово Сысоеву: «Вышел я на
поверхность в самом начале 1975 года, после «бульдозерной» выставки,
проходившей, по иронии судьбы, под самыми окнами нашего дома, в Беляево. Я
быстро познакомился с разными художниками и участвовал во многих квартирных
выставках.
В сентябре 1975-го на ВДНХ, в Доме Культуры,
проходила огромная скандальная выставка. Я и там отличился. Среди снятых работ
были и мои, в том числе два изображения председателя Мао. Товарищи в штатском
отреагировали быстро: звонок в Художественный комбинат, где я по-прежнему
работал, – и я на улице.
Тогда-то и стало понятно, что путь мой выбран
правильно».
С 1976-го
различные работы Сысоева активно публикуются на Западе. Альбомы его рисунков и
карикатур выходят во Франции и Польше (в издании профсоюза «Солидарность»).
Разумеется,
без участия автора, проходят его персональные выставки в Италии, Франции, США,
ФРГ.
На родине эти факты были оценены по-своему. В 1978
году домой к Сысоеву по какому-то придуманному делу пришли с обыском, правда,
компрометирующих работ не нашли, зато унесли много другого «крамольного»:
альбомы Поля Гогена, Рене Магритта, книги Цветаевой, Пастернака, магнитофонные
пленки. Художника стали вызывать на допросы, известив его, что он подозревается
в распространении порнографии.
В феврале 1979 года Сысоев решил скрыться от «фемиды
в штатском». Он сбрил бороду и поселился на чужой подмосковной даче в глухой
деревне Васюки. Уж как искали Вячеслава неизвестно, но в «бегах» он провел
почти 4 года, которые прожил с пользой для себя и искусства, создав множество
графических работ.
В феврале 1983 года беглеца выловили и за его
«враждебные» рисунки, давно уже ходившие по рукам по всей стране, посадили в
Бутырку. Власти решили судить художника как уголовника, чтобы не создавать
прецедент политического дела. Суд Брежневского района г. Москвы приговорил
Сысоева к двум годам по статье 228 УК РСФСР («за изготовление и распространение
порнографических изображений»). Его отправили этапом в лагерь общего режима в
Холмогоры Архангельской области, на родину Ломоносова.
Абсурдность процесса отобразилась в тексте
приговора, согласно которому среди прочих были признаны порнографическими
следующие рисунки:
- двух обнаженных женщин, имеющих вместо ног гусиные
лапы;
- двух обнаженных женщин с волосами голубого и светлого цвета;
- обнаженной женщины, под которой изображен мужчина с тележкой.
В защиту Сысоева выступили известные люди в СССР и
на Западе: Василий Аксенов, Иосиф Бродский, Владимир Буковский, Петр
Григоренко, Михаил Шемякин, Ив Монтан, Ингмар Бергман, и даже «коллега по
цеху», карикатурист Херлуф Бидструп (член компартии Дании).
«Самый справедливый в мире»
Всем было ясно, что на самом деле художника судили
за откровенную критику той «политической порнографии», которая пронизывала всю
жизнь советского общества.
Из заключения Вячеслав вышел в 1985 году к моменту
«перестройки». Ему удалось устроиться рабочим в ближайший к
дому детский сад. Еще год Сысоева вызывали в «любимое учреждение»
на профилактические беседы, потом, после устроенного им скандала, вызовы
прекратились.
В 1988 году появились первые публикации в
«Московских Новостях», как отмечал сам Сысоев, «размером буквально с почтовую
марку», а в Доме Медиков состоялась и первая на родине персональная выставка
художника, закрытая через 3 дня по указанию свыше.
Друзья художника вспоминали, каким он появился в
Москве, отведав тюремных харчей. Как напряжен он был, как часто возвращался в
разговорах к рассказам про «зону», про
«гражданина начальника», про
«отряд», про «шконку (тюремную кровать) и баланду». Многие считали, что Сысоев,
который к тому же испытал в это время и семейную драму, не «свихнулся» лишь
потому, что встретил тогда на своем пути Ларису, ставшую ему женой. Эта женщина
буквально вырвала Вячеслава из состояния ступора и увезла из страны, где ему,
талантливейшему художнику, суждено было оставаться «рабочим детского сада». В
1989 году Сысоевым удалось выехать по частному вызову на персональную выставку
Вячеслава в Голландию, а затем остаться в Западном Берлине. Сразу после падения
стены они узнали от знакомых, что в Восточном Берлине евреям дают вид на
жительство.
Л.Сысоева, 1994
Поскольку Лариса была еврейкой, семья решила
переехать в Восточный Берлин в качестве еврейских беженцев. Через некоторое
время они уже жили в общежитии, на Кётенерштрассе в Аренсфельде на окраине
обветшавшей столицы ГДР.
Как писала потом Лариса в своей книге воспоминаний и
размышлений «Берлинские эпохалки»:
«У всех было очень подавленное состояние - серые,
убогие немецкие «хрущобы», коммунальные квартиры, несовместимость с соседями,
чужой язык, хождение по мукам, то есть по немецким организациям, я уже не
говорю про ностальгию».
Воспоминания Ларисы
Сысоевой появились в 1999 году в журнале «Октябрь», затем были изданы отдельной
книгой в Москве, а сейчас выпускается ее второе издание – одновременно с
альбомом рисунков и карикатур Вячеслава Сысоева.
Несомненно, интерес к этой книге
вызван в первую очередь легендарной фигурой самого художника-сатирика –
главного героя «эпохалок». Однако, к примеру, Игорь Губерман, высоко оценивая
литературное творчество Ларисы Сысоевой, писал, что она вообще «ухитрилась
создать литературу из самого воздуха человеческого общения».
Вот несколько интересных фраз из
воспоминаний Ларисы:
- «Слава мне один раз сказал: «Я себя вел ТАМ, как
шпион. Никогда не одевался модно и красиво. Зато в портфеле, польском или
венгерском, всегда лежали вещи, недоступные разодетому быдлу - пластинки Джерри
Ли Люиса, Элвиса Пресли или Ивана Реброва, а из книг «Архипелаг» и другие».
- «Мы со Славой пошли к врачу,
тот спрашивает: «Скажите, пожалуйста, когда вы себя в первый раз почувствовали
плохо?». Сысоев невозмутимо отвечает: «В октябре 37-го года, когда родился».
- «Когда Слава услышал про
убийство Галины Старовойтовой, он позвонил в Москву Жене Попову и в сердцах
воскликнул: «Что же это за страна, где убивают таких людей?».
В 1990-х годах Сысоев несколько раз пробовал сделать
что-то для собственной реабилитации.
Все было безрезультатно. Не помогло даже
вмешательство А. Яковлева и А. Приставкина. Председатель суда, куда обратился
писатель Приставкин, прямо заявила: «Из-за таких, как Сысоев, и развалилась
наша страна!».
Многие раздраженные искусством Сысоева коллеги и
чувствительные зрители склонны рассуждать о подавляющей мрачности и о
болезненности его художественного мира.
Ведь даже праздничную игровую стихию русского лубка Сысоев умудрялся нагрузить тяжкими современными проблемами, втягивая зрителя в сложные лабиринты рисунков, насыщенные текстами и различными знаками.
Но нельзя забывать о том, что мрачная и бредовая
атмосфера рисунков Сысоева это не игра в «страшилки», а отражение мира, в
котором долгие годы жил художник.
Более того, мизантропия,
меланхолия и кошмары сопутствовали творчеству многих великих деятелей культуры
прошлого, прямое родство Сысоева с которыми неоспоримо: Свифту, Гойе, Гоголю,
Хоггарту, Кафке.
Впрочем, сегодня жизнь удаляется от невыносимой тяжести
«застойно-застольных» времен и неустойчивых 80-х годов. Теперь можно было бы
посмотреть на рисунки Сысоева отстраненно. Да, было это ужасное и убогое, было
и прошло, и мы теперь представляем собой то самое человечество, которое,
«смеясь, расстается со своим прошлым».
Отчасти все это так и есть. Но, к сожалению, только
отчасти. Так уже во второй половине
90-х годов, когда в
берлинском «Русском доме», принадлежащем правительству демократической России,
была устроена выставка Сысоева, некто «присматривающий», велел снять три его
новые работы, сочтя, что они посягают на светлый облик тогдашнего Президента.
«Да, знаете ли, это карикатурист, художник. Он при коммунистах два года за свои
рисунки просидел», – хлопотали устроители. «Мало
дали», – услышали они тихий ответ.
В Германии Вячеслав Сысоев стал главным редактором
литературно-художественного альманаха «Остров», и последние годы своей жизни
активно работал в области компьютерной графики.
Его работы последних лет, созданные в компьютерном
пространстве, стали еще более виртуозными, а неповторимый сысоевский стиль,
элементы эпатажа и едкая фантазия хорошо знающего жизнь мастера - еще более
глубокими.
В последнее время Сысоев
возвращается и на российскую почву: большая коллекция его работ в ЦДХ,
выставки, публикация писем, серьезные рецензии в прессе. В 2004 году в российском издательстве «Новое
литературное обозрение» была издана книга Сысоева «Ходите тихо, говорите тихо:
записки из подполья». У Сысоева появилось много учеников и подражателей,
работающих иногда, к сожалению, на грани плагиата.
2 марта 2006 года Вячеслав Сысоев
умер в Берлине, не дожив 1,5 года до своего 70-летия.
Может быть, не за горами то время, когда шедевры блистательного мастера Вячеслава Сысоева займут свое место и в Третьяковке, и в Музее Метрополитен, и в парижском Центре Помпиду рядом с другими выдающимися художниками, рассказывающими людям правду о своей эпохе, какой бы горькой и страшной она ни была.
