В сентябре 2000 года на Ближнем Востоке вспыхнула
так называемая "вторая интифада", которая тянется по сей день. За это
время погибло свыше 5300 палестинцев и более тысячи израильтян. Согласно
превалирующему мнению вторая интифада была развязана Ясиром Арафатом в качестве
дымовой завесы, чтобы прикрыть свое нежелание пойти на мирное урегулирование.
Однако не все согласны с такой версией, предлагаются и другие.
Зато в другом вопросе царит полное единодушие: никто не спорит, что в центре этой фазы
израильско-палестинского конфликта стоит фигура Мохаммеда аль-Дуры. Кадр из
французской телехроники, на котором запечатлен плачущий 12-летний палестинский
мальчик, съежившийся за спиной отца, который пытается укрыться за бочкой от
пуль, стал каноническим символом второй интифады.
Образ
“маленького героя, павшего от израильской пули” 30 сентября 2000 года на
перекрестке Нецарим в секторе Газа, по сей день доминирует в информационном
пространстве мусульманского мира от Мали до Индонезии, мобилизуя правоверных на
борьбу с “сионизмом” и вдохновляя смертников-шахидов.
Террористы, перед объективом отрезавшие голову американскому журналисту
Дэниелу Перлу, в нескольких местах вставили в свой видеоклип кадры “гибели” мученика
палестинского дела. В видеоклипе, выпущенном после терактов 11 сентября 2001
года Осамой бен Ладеном, сцена “смерти” Мухаммеда аль-Дуры показана 12 раз в
качестве оправдания нападения на Нью-Йорк и Вашингтон.
В его честь
слагаются хвалебные поэмы и гимны, на его “подвиге” воспитывают палестинских
детей. Облик Мухаммеда аль-Дуры красуется на плакатах и транспарантах, на
домашних страницах веб-сайтов и почтовых марках, на названиях площадей и улиц в
странах ислама, включая улицу в Каире, на которой находится израильское посольство
– надо полагать, в качестве постоянного напоминания “сионистскому врагу” о
величии подвига палестинского мальчика, символизирующего духовную стойкость его
народа.
В
пропагандистскую кампанию активно включились и западные средства массовой
информации. Европейское издание американского журнала Time почтило
память Мухаммеда аль-Дуры званием “Ньюсмейкера 2000 года” . Английская газета Independent обрушилась на другие “бесхребетные” издания,
критикуя их за недостаточное рвение в поношении Израиля. Лондонская ReviewofBooks опубликовала “Реквием на смерть
Мухаммеда аль-Дуры”, воздавая хвалы палестинскому “Христу Младенцу”. Американское
“Национальное общественное радио” провело несколько льстивых интервью с
французскими тележурналистами, “разоблачившими преступление израильской
военщины”, восторженно величая их “гигантами журналистики”. На их телекампанию
пролился дождь журналистских наград.
Впервые
гибель Мохаммеда аль-Дуры была показана в коротком репортаже иерусалимского
корреспондента телевизионного канала France 2 Шарля Андерлена.
Израильские власти, как водится, не упустили случая себя высечь, поспешно взяв
на себя ответственность за гибель палестинского мальчика. Премьер-министр
Израиля Эхуд Барак стремился во что бы то ни стало заключить мир с
палестинцами, и настраивать против себя “партнера по мирным переговорам” Ясира
Арафата обвинением в провокации никак не входило в его планы.
Поэтому стремление Барака затушевать инцидент не должно удивлять.
Однако у
многих независимых наблюдателей, не разделявших амбиции израильского премьера,
сразу же возникли сомнения в подлинности репортажа Андерлена. Скептики
внимательнейшим образом изучили это видео длительностью 59 секунд, сопоставляя
то, что было запечатлено на кадрах, с топографией места событий и с
результатами баллистического анализа. И очень быстро выяснилось, что с огневой
позиции, которую занимали израильские солдаты, попасть в мальчика и его отца
при всем желании было невозможно.
Из этого
вытекало, что либо они пострадали от огня своих соплеменников, либо весь этот
эпизод вообще был инсценирован. В пользу последнего варианта свидетельствовала
странная картина в конце репортажа: Мохаммед и его “раненый” отец лежат в
живописных позах на земле, но никаких следов крови или ранений на них не видно.
Спустя полтора месяца после инцидента командующий Южным военным округом Израиля
генерал-майор Йом-Тов Самия сообщил о результатах расследования, проведенного
его экспертами: израильские солдаты не причастны к гибели палестинского мальчика.
А тем
временем репортаж Шарля Андерлена прогремел на весь мир. Купавшийся в лучах
славы автор и его телевизионное начальство категорически отказывались
представить полную версию репортажа длительностью 27 минут, отснятую местным
стрингером Талалем Абу Рахме, или признать какие-либо ошибки со своей стороны.
Лишь спустя два года Андерлен дал первое интервью дружественной коллеге –
Элизабет Шемла, в ходе которого он оправдывал отказ представить полное видео
священной для каждого журналиста необходимостью “сохранить конфиденциальность
источников”.
Даже
документальный фильм “Три пули и мертвый ребенок – кто стрелял в Мохаммеда
аль-Дуру?”, снятый известной немецкой тележурналисткой Эстер Шапира, которая
работает на 1-м канале государственного германского телевидения, не поколебал
позиций французов. Между тем Шапира, в интересах объективности сознательно
уклонившаяся от обсуждения различных версий событий, не оставила камня на камне
от теории о том, будто Мохаммед аль-Дура был убит израильтянами. Французское
телевидение отказалось показать разоблачительный фильм немецкой журналистки.
О том,
как развивались события дальше, рассказала в американском журнале Weekly
Standard французская журналистка Анн-Элизабет Муте.
Шарлю Андерлену, с давних
пор возглавляющему иерусалимское бюро France 2 и имеющему двойное - французское
и израильское - гражданство, не могло прийти в голову, что история получит
неприятное для него продолжение. Начальство стойко прикрывало его от наскоков
недругов. Его репортажи, хотя и критиковавшиеся сторонниками Израиля за
откровенно пропалестинскую тональность, высоко ценились коллегами, он
принадлежал к журналистской элите, а его объяснение, что отснятый метраж нельзя
показывать целиком по соображениям гуманности, ибо нормальному человеку тяжело
наблюдать “невыносимую смертельную агонию мальчика”, нашло живейший отклик в
кругах французской интеллигенции. Словом, он чувствовал себя совершенно
неуязвимым для нападок “всякой швали”.
Однако “шваль” не унималась.
На сцену выступил профессор средневековой истории Бостонского университета
Ричард Ландес, чье детство прошло в Париже. Он прекрасно знал, что большинство
иностранных журналистов, освещающих палестинские территории из Израиля,
полагаются на местных стрингеров, которые, как правило, полностью разделяют
цели своих соплеменников и вносят посильную лепту в работу палестинского
пропагандистского аппарата, в частности, организуя и снимая для своих
иностранных работодателей инсценировки “зверств израильских оккупантов”.
Профессор Ландес, называющий
такую практику “Палливудом” (от “палестинский”
и “Голливуд”), изучил съемочные материалы других корреспондентов, бывших в тот
день на месте событий, и пришел к выводу, что инцидент с аль-Дурой
фальсифицирован с начала до конца. Свои выводы американский медиевист начал активно пропагандировать в печати и на
двух веб-сайтах.
К нему на помощь устремился
французский еврей по имени Филип Карсанти, который, доведенный до исступления
откровенно антиизраильской направленностью освещения интифады и вообще
ближневосточных событий во французской печати, оставил выгодную карьеру в
финансовом секторе и решил всецело посвятить себя разоблачению лжи и
тенденциозности в средствах массовой информации, основав для этого специальное
агентство печати.
Неукротимый Карсанти,
которого отличает кипучая энергия и радостная готовность вцепиться в глотку
любому противнику, не исключая и весь политический и журналистский истэблишмент
Франции, повел бешеную кампанию против всех, кто пытался затушевать истину об
инциденте с Мохаммедом аль-Дурой. Руководство France 2 долгое время
игнорировало нападки, но в конце концов все же не выдержало неистового натиска
и решило проучить эту “назойливую мошку”.
Два года назад телевизионная
кампания подала на Карсанти в суд за клевету. В стране, где судьи, (равно как и
телевизионщики) состоят на государственной службе, никого не удивило, что
решение было вынесено в пользу истца, хотя “клеветника” приговорили к необычно
мягкому наказанию - небольшому штрафу. Неугомонный ответчик обжаловал решение
суда.
В мае нынешнего года дело
слушалось в апелляционной инстанции. Карсанти явился в суд, сгибаясь под
тяжестью оправдательной документации, включая отчет баллистической экспертизы
на 90 листах. Но вершителей правосудия больше всего заинтересовала статья в
“Фигаро” двух грандов французской журналистики - Дени Жамбара и Даниэля
Леконта, которые поддались на уговоры бывшего корреспондента “Монд” Люка
Розенцвейга и попросили руководство France 2 показать им весь отснятый метраж
об инциденте. Просьба мэтров была поспешно удовлетворена.
Пока Жамбар и Леконт
обдумывали увиденное, прыткий Розенцвейг напечатал статью о содержании
видеозаписи, которая неопровержимо свидетельствовала, что сцена гибели
Мохаммеда аль-Дуры и его отца была инсценирована. На “съемочной площадке”
царила карнавальная атмосфера, дети корчили рожи перед объективом, швырялись
камнями и беззаботно играли, несколько раз репетировались сцены погрузки
“раненых” на носилках в машины скорой помощи, откуда они тут же выходили на
своих двоих, не проявляя ни малейших признаков нездоровья.
В разных кадрах “убитый”
Мохаммед аль-Дура лежит в разных позах. Оператор явно прикидывал, какое из
положений тела будет выглядеть на экране наиболее эффектно, не думая о
правдоподобии – непредвзятому зрителю было очевидно, что предсмертные судороги
никак не могли вызвать подобных изменений положения тела. В какой-то момент
было видно, как оператор показывает два пальца – обычный сигнал о повторном
дубле.
Жамбар и Леконт были все
себя от дерзости своего юркого коллеги. Их статья в “Фигаро” сводилась в
основном к выражению негодования по поводу того, что наглый Розенцвейг мало
того, что посмел забежать вперед, но еще к тому же и поделился с читателями
своими собственными заключениями. При этом, однако, маститые журналисты не
только не отрицали, что сцена “убийства” палестинского мальчика была
сфальсифицирована, но даже поведали читателям, как они обменивались шутками по
этому поводу с руководителями телевизионного канала.
По словам Жамбара и Леконта,
все присутствовавшие на просмотре, включая и телевизионное начальство,
единодушно заключили, что версия о том, будто палестинский мальчик был убит
израильтянами, не выдерживает критики. Более того, авторы статьи поймали Шарля
Андерлена на откровенной лжи (которую они деликатно назвали “экстраполяцией”).
Он признался им, что “в отснятом материале, конечно, не было никакой
смертельной агонии ребенка. Эта сцена не была вырезана при монтаже, ее просто
не существовало в природе”.
Информационное агентство
MIGnews сообщает дополнительные подробности: палестинские врачи Джумаа Сака и
Мохаммад аль-Тауль утверждали, будто “хладный труп ребенка” был доставлен в
больницу “Шифа” в Газе до 13:00 по местному времени. А в репортаже Андерлена говорится,
что перестрелка около Нецарим началась на два часа позже - в 15:00. Впрочем,
замечает агентство, Андерлен мог и напутать, поскольку вел “прямой репортаж ”
из Иерусалима, довершись своему стрингеру канала France 2, находившемуся на
месте событий в секторе Газа.
Вызывает недоумение и
свидетельство этого стрингера - оператора Талаля Абу Рахме, который отснял
инцидент и был непосредственным очевидцем происходящего. Как ни странно, он
оказался единственным свидетелем гибели ребенка, показаний других свидетелей в
деле нет. Более того, когда Жамбар и Леконт прибыли в телестудию на просмотр
полной версии отснятого материала, встретивший их представитель дирекции
телеканала заявил именитым коллегам, что они будут “разочарованы”, и добавил:
“Разве вы не знаете, что Талаль Абу Рахме отказался от своих показаний?”
Более того, согласно
MIGnews, председатель комиссии по расследованию гибели Мохаммеда аль-Дуры
абсолютно убежден, что “убитый” ребенок жив и здоров. Есть свидетели, готовые
подтвердить свои показания под присягой, утверждающие, что видели, как “покойник”
спокойно разгуливает по рынку в городе Газа. Но это так, к слову.
Статья в “Фигаро” произвела
сильное впечатление на апелляционный суд, Карсанти выиграл дело. В
постановлении суда, вынесенном 21 мая, говорилось, что критические материалы
автора апелляции носили добросовестный характер и что он представил
убедительные доказательства своей версии. Суд также отметил “необъяснимые
противоречия и натяжки в показаниях Шарля Андерлена”.
То, что
последовало за решением суда, на весь мир провозгласившего эпизод с “гибелью” Мухаммеда
аль-Дура фикцией, а авторов репортажа о нем – жуликами, наверное, еще
омерзительнее, чем разнузданная антиизраильская кампания в западной печати, радостно
подхватившей измышления палестинских пропагандистов. Постановление французского
суда было напечатано лишь во Франции и Израиле. В остальных странах пресса его
демонстративно игнорировала, хотя агентства “Рейтер” и “Ассошиэйтед Пресс”
разослали соответствующий материал всем своим многочисленным подписчикам..
В Америке
тон, как обычно, задала “Нью-Йорк Таймс”, не обмолвившаяся ни словом об этом
деле, хотя все предыдущие годы нью-йоркская газета, на которую равняются все
остальные ведущие СМИ страны, многократно оплакивала горестную судьбу
палестинского мальчика и бурно негодовала по поводу этого “вопиющего примера
израильских зверств”. “Нью-Йорк Таймс” гордо провозглашает, что печатает “все
новости, заслуживающие публикации”, из чего следует, что разоблачение фикции о
Мухаммеде аль-Дуре было сочтено редакцией мелочью, не стоящей внимания.
А какие последствия имело решение суда для автора липовой истории Шарля
Андерлена? Его репутация,
конечно, рухнула в грязь и он подвергся всеобщему остракизму, не так ли? Ничего
подобного! Спустя всего несколько дней его друзья в ведущем леворадикальном
еженедельнике Франции “Нувель обсерватёр” начали собирать подписи под петицией
в защиту своего “невинно оклеветанного” товарища. Авторы петиции
характеризовали тщательно документированную позицию Карсанти как
“продиктованную лютой злобой семилетнюю клеветническую кампанию”,
предназначенную унизить “профессиональное достоинство Андерлена”.
В петиции без обиняков
утверждалось, что Мохаммед аль-Дура был убит “выстрелами с израильской
позиции”, и выражалось недоумение по поводу судебного постановления, в котором
“заведомо пристрастным лицам, не знающим местных реалий и не имеющим
журналистского опыта, почему-то оказано такое же доверие, как журналисту,
известному своим высокопрофессиональным отношением к своей работе”. Особое
негодование авторов петиции вызвали изъяны системы правосудия, которая “якобы во
имя добросовестности, прикрываясь правом на критику и под предлогом защиты
свободы слова позволяет кому угодно безнаказанно мазать грязью
честь и репутацию профессиональных журналистов”.
Под петицией подписалось
свыше 300 “профессиональных журналистов”, сотни других видных интеллектуалов и
множество рядовых пользователей интернета. Всех их объединяло, помимо
откровенной неприязни (не сказать ненависти) к Израилю, также твердое убеждение
в том, что журналист – небожитель, который возвышается над толпой и не несет
никакой ответственности за плоды своих трудов. Оказалось, что истина никого не
волнует. Почуяв угрозу своим интересам, журналистская гильдия сомкнула свои
ряды, сухо замечает Анн-Элизабет Муте.
Она решила обзвонить
максимальное число своих коллег, подписавших петицию в защиту “поруганной чести
и достоинства” Шарля Андерлена, и узнать, что побудило их выступить в поддержку
столь явно скомпрометировавшего себя журналиста. Ее ожидало горькое разочарование. Как только, миновав светское
вступление, мадам Муте заводила речь о сути дела, собеседники, все как один,
начинали бормотать бессвязные извинения и, ссылаясь на занятость, бросали
трубку: в их глазах она сразу же становилась зачумленной, с которой говорить ни
в коем случае нельзя.
Лишь немногие снизошли до
продолжения разговора. В их числе оказался известный специалист по Ближнему
Востоку, бывший корреспондент “Вашингтон пост” Джон Рэндол, вот уже более 40
лет живущий в Париже. 75-летний американец объяснил французской коллеге, что
бедную Францию захлестывает опасная американская тенденция – напор со стороны
“одолеваемых злобой и ненавистью групп давления, которые пытаются вмешиваться в
работу прессы”. “Эти группы одержимы паранойей, они крайне настойчивы, у них
бульдожья хватка, они делают все, чтобы отравить жизнь репортерам”.
“Шарль Андерлен –
прекрасный журналист, - продолжал Джон Рэндол. – Я ему за глаза верю, о чем бы
ни шла речь. Такой человек не станет за здорово живешь выдумывать то, чего не
было ”. А что насчет его версии по поводу того, почему на ленте не была
показана “смертельная агония ребенка”?
“Чепуха! Вы же прекрасно знаете, что телевидение никогда не показывает чрезмерную
кровь. И вообще, вы на чьей стороне?” - закончил Рэндол словно советский
критик, обличающий нерадивого коллегу в отклонениях от генеральной линии
партии.
Другой собеседник,
ветеран-журналист из “Фигаро” (между прочим, считающейся во Франции правой газетой),
поведал мадам Муте, что Андерлен, по его мнению, лучший из всех репортеров,
освещающих Ближний Восток. “Что же до тех, кто кусает его за пятки, - это все
как на подбор правые экстремисты. Их не стоит принимать всерьез.” А как же
Эстер Шапира? Ведь она лауреат премии “Европа 2007”, присужденной ей за
документальный фильм об убийстве Тео ван Гога (зарезанного мусульманским
террористом), и выдвинута на соискание премии на международном телевизионном
фестивале “Банфф”. Корреспондент “Фигаро” только презрительно фыркнул.
Еще один журналист
доверительно сказал своей настойчивой коллеге: “Видишь ли, вся эта история
стала кошмаром для Шарля. Ему пишут злобные письма, его жена получает угрозы,
он на грани нервного срыва. Хочешь знать правду? Мне абсолютно наплевать, как
там было на самом деле. Я подписался ради Шарля. Честно говоря, мне кажется,
что он монтировал ленту впопыхах и допустил ляп, а потом не хотел признаваться
в своей оплошности. Но только, Бога ради, не выдавай меня. Я не хочу, чтобы он
подумал, будто я ему не верю на все 100 процентов. Для него это будет ужасным
ударом”.
Наиболее честно и
откровенно высказался политолог и специалист по радикальному исламу Жан-Ив
Камю, который не возражал против того, чтобы его имя было названо в печати.
“Конечно, Шарль Андерлен должен был с самого начала признаться в том, что
оплошал, и на этом все бы закончилось. Но два года спустя - слишком поздно, это
значит публично расписаться в своей профессиональной непригодности. У Шарля
прекрасная работа, ему скоро выходить на пенсию, и он просто не захотел
раскачивать лодку”.
Почему же, зная все это,
Камю подписал петицию? “Потому что меня попросили. Мне сказали: нужно
поддержать Шарля. Я и подписал”. Но ведь можно было потребовать изменить текст
петиции, чтобы она не так сильно противоречила фактам? “Слишком сложно”, -
равнодушно пожал плечами политолог.
Но больше всех поразил
Анн-Элизабет Муте своим ответом прославленный адвокат Тео Кляйн, бывший
президент наиболее крупной организации французских евреев – CRIF. Кляйн выразил
уверенность в том, что, “если там и была какая-либо фальсификация, наверняка
Шарль не имел к ней никакого отношения. Он великолепный журналист, а это
гораздо важнее, чем знать, кто стрелял и откуда. Да мало ли палестинских детей
погибло в интифаде!”
И все-таки разве так уж
неважно, откуда прилетела пуля, сразившая ребенка? Зачем было подписывать
петицию в ее нынешнем огульном виде, рискуя своей репутацией? “Дорогая моя, -
ответил Тео Кляйн голосом, в котором слышалась бесконечная усталость. – Я не
журналист и петицию эту подписал, не читая. У меня совсем плохо с глазами,
читать я уже не могу”. Тем не менее Кляйн был возмущен постановлением суда и
особенно “травлей бедного Шарля Андерлена. Он совершенно извелся. А о его
бедной жене и говорить не приходится… Вы не поверите, они ведь одно время даже
подумывали о том, чтобы эмигрировать в Америку. Вы себе представляете?”
То, что эти рафинированные
французские интеллектуалы взяли на себя функции добровольных апологетов исламизма, то, что они приложили руку к
гибели женщин, детей и стариков, убитых шахидами во имя мести за кровь
лжемученика, их совершенно не волнует. Вероятно, они рассуждают "Лес рубят
– щепки летят", как говаривал их недавний кумир Сталин. То ли дело
безумные страдания, выпавшие на долю их схваченного за руку коллеги: подумать
только, довели человека до того, что он даже готов был уехать за океан. Горше
судьбы просто нельзя себе вообразить!
Всем известно, чему
уподоблял интеллигенцию Ленин. Если сомневаетесь в правоте вождя мировой
революции, еще раз прочтите приводимые выше высказывания представителей этого
достойного сословия, и, хочу надеяться, все сомнения отпадут.
