В ночь с 12 на 13 января 1948г. на даче белорусского министра ГБ был убит председатель Еврейского Антифашистского Комитета (ЕАК) Соломон Михоэлс. Под утро тело Михоэлса с проломанным виском кто-то обнаружил на окраине Минска. Жене и дочерям даже не разрешили поехать в Минск, по-видимому, опасаясь, что могут всплыть какие-то подробности, не указанные в официальном сообщении: смерть наступила в результате наезда грузовика. Хотя опасаться было, конечно, нечего – опытные ликвидаторы не оставили свидетелей, за что впоследствии получили высокие правительственные награды. Вместе с Михоэлсом «убрали» и сопровождавшего его в этой поездке критика В.И.Голубова (писавшего под псевдонимом В.Потапов), не оставили в живых и водителя грузовика, совершавшего наезд на уже мёртвое тело Михоэлса.
В Москве были устроены пышные похороны, а через 10 дней – вечер памяти великого артиста, ставшего ещё и подлинным национальным лидером, истинным защитником советских евреев, благодаря своему мужеству, интеллекту и, мудрой доброте. При этом Михоэлс обладал каким-то особым магнетизмом: стоило ему где-нибудь появиться, как вокруг собиралась огромная толпа восторженных людей. И если до войны подобное происходило только в разных уголках Советского Союза, то во время войны – в Америке, Канаде, Мексике и Великобритании – странах, которые он посетил летом 1943 года. Многотысячные толпы аплодировали великому артисту и посланцу советского Союза. На встречу с ним приходили общественные деятели, учёные, политики, знаменитые писатели, поэты, художники. Эта зарубежная поездка Михоэлса стала непревзойдённым примером народной дипломатии.
Принято считать, что с убийства Михоэлса начался тщательно спланированный Сталиным геноцид русских евреев. По уже отработанной на Лубянке схеме первыми на заклание должны были пойти представители творческой интеллигенции, которые практически все с началом войны сплотились вокруг ЕАК, поскольку цели этой организации казались абсолютно безупречными. Но массовые аресты среди руководства и актива ЕАК, а также еврейских писателей и поэтов, писавших на языке идиш, начались лишь в ноябре 1948 года. Внезапно стали исчезать известные в стране люди одновременно в Москве, Киеве, Минске, Одессе и других городах. Таков был стиль Сталина: его замысел никому не должен был быть понятен, во всяком случае, раньше того времени, которое он сам сочтёт наиболее подходящим.
Другой возможной причиной, по которой Сталин мог приказать затормозить дело ЕАК, было предстоящее провозглашение независимости Израиля. Сталин ещё надеялся превратить новое государство в свой сателлит на Ближнем Востоке. Но стремительно развивавшиеся события не оправдали его ожиданий. Вместо этого в ЕАК начали поступать сотнями заявления от евреев – бывших участников войны – с просьбой послать их добровольцами на войну в Палестину, т.к. они считали своей родиной вновь созданное государство Израиль. В этом проявилась реакция людей на антисемитскую доктрину, которая начала формироваться в ЦК КПСС к концу войны. Основные её положения сводились к следующему: 1. отрицание преследования фашистами евреев; 2. внедрение мнения о том, что евреи в массе своей прятались в Ташкенте; 3. мученичество евреев считать мнимым и рассматривать его как проявление подрывных действий против СССР; 4. любые требования евреев со ссылками на своё мученичество признавать необоснованными. Что же касается списков добровольцев, то они аккуратно пересылались из ЕАК на Лубянку.
Не менее сильным раздражителем для Кремля послужила восторженная встреча советскими евреями Голды Меир, которая прибыла в сентябре 1948 года в Москву в качестве израильского посла. Г. Меир на еврейский Новый год посетила Московскую Хоральную синагогу. Вся улица перед синагогой оказалась запруженной народом. При появлении Голды Меир толпа начала дружно скандировать: «Наша Голда, наша Голда». В ответ Г. Меир произнесла: «Спасибо за то, что вы остались евреями». Эти слова стали основанием для вынесения смертного приговора многим из присутствовавших на той встрече. Сотрудники МГБ, следившие за реакцией людей, вынесли свой вердикт: евреи являются потенциальными врагами СССР, а ЕАК превратился в символ тесных связей с Америкой, а по существу стал агентом американских сионистских организаций. Вскоре и другие члены ЕАК были арестованы.
Однако дело ЕАК началось задолго до 1948 года. Подобно всем другим советским общественным организациям ЕАК создавался в 1941 году по инициативе ЦК КПСС «руками» спецслужб. В руководство ЕАК были внедрены агенты госбезопасности Эпштейн и Хейфец. МГБ контролировало каждый шаг этой организации: все документы и стенограммы заседаний переправлялись на Лубянку. Встречи с приезжавшими в Москву иностранцами, приглашения их на домашние обеды классифицировались как установление преступных контактов.
За агитационной целью поездки Михоэлса летом 1943 года – мобилизации мировой общественности на борьбу с фашизмом – стояла тоже афёра МГБ о сговоре руководства ЕАК с американскими сионистами. Предметом сговора якобы был Крым. Когда готовилась поездка Михоэлса в Америку и другие страны Запада, исход битвы за Крым ещё не был известен. Но это не помешало Абакумову в докладной записке на имя Сталина сообщить, что Михоэлс в США вёл переговоры с представителями спецслужб о создании еврейской республики в Крыму. По его словам, они планировали после выселения оттуда татар (Михоэлс не мог знать об этих планах) отторжение Крыма от СССР с целью создания там «плацдарма американской военщины». Сталину понравилась эта идея: «Мы посулим им Крым, а потом загоним его кляпом в их глотки, чтоб задохнулись». В январе 1944 года Михоэлса уговорили подписать обращение к Сталину, сообщив, что инициатива создания в Крыму еврейской республики исходит от советского правительства.
У каждого, кто прикасался к истории расследования деятельности ЕАК, возникал вопрос: почему устранили Михоэлса – главного обвиняемого по этому делу. Большинство авторов, писавших об этом, сходятся во мнении, что фигура Михоэлса, слава которого так возросла после войны, помешала бы «раскрутить» дело ЕАК по сценарию МГБ. Сталин чуть ли не боялся Михоэлса, зная, что он не промолчит, пожалуется своим заграничным друзьям. А убитый Михоэлс не сможет заступиться ни за себя, ни за других, опровергая ложь МГБ, сочинявшуюся главным свидетелем обвинения Фефером, который, будучи давним недоброжелателем Михоэлса, был специально поэтому включён в состав заграничной делегации ЕАК. Абакумов избавил Фефера от очных ставок с Михоэлсом. Фефер, создавая по заданию лубянки разветвлённый мнимый заговор, держался уверенно только с морально надломленными людьми, а Михоэлс его всегда подавлял. Теперь же удобно было прятаться за мёртвых Михоэлса и Эпштейна, приписывая им вымышленные слова и поступки. Неужели и Абакумов боялся, что при живом Михоэлсе версия, сочинявшаяся Фефером по его заказу, рухнула бы, и поэтому ещё в конце 1947 года предложил Сталину ликвидировать Михоэлса?
Известно, что в 1930-е годы не проходило ни одного процесса без того, чтобы на нём не было упомянуто имя Троцкого, хотя самому Троцкому позволили уехать из страны. Теперь тихо, подло «устранили» Михоэлса, чтобы поставить его во главе заговора, сочинявшегося не только по делу ЕАК, но и по другим, из него выраставшим или к нему присоединённым делам. Почему на Лубянке удалось сломить десятки закалённых подпольщиков, профессиональных революционеров, прошедших тюрьмы, каторги, бежавших из сибирских ссылок, а этих – Троцкого и Михоэлса – пришлось вывести из участия в процессах? Возможно, все остальные – бывшие революционеры и могущественные военачальники – чувствовали свою неотъемлемую принадлежность к партии, этой поистине мафиозной организации, без которой они сами не состоялись бы, но и выйти из которой они были бессильны. У Троцкого, примкнувшего к большевикам лишь накануне Октябрьского переворота, не говоря уже о Михоэлсе, такого ощущения не было.
Помимо руководящего состава ЕАК были арестованы все еврейские писатели и поэты. Их обвиняли в буржуазном национализме, который проявился якобы в противодействии процессу ассимиляции. Вопрос же об ассимиляции стал главным в политике советской власти по отношению к евреям. Всем, писавшим на еврейском языке, предъявили обвинение в пропаганде обособления еврейской нации (существование которой, согласно сталинским критериям, не признавалось). Продолжать писать по-еврейски означало тормозить процесс ассимиляции. И любимейший детский писатель Лев Квитко признал, что не способствовал ускорению ассимиляции. Хотя на самом деле в результате падения авторитета религии процесс ассимиляции значительно ускорился. Однако советскую власть не устраивал естественный процесс ассимиляции – требовалось превратить в обязанность для всех евреев раствориться в великом народе. В этом партия видела верх социальной справедливости, и поэтому были закрыты все еврейские школы, а публичные разговоры на еврейском языке расценивались как преступление. В связи с этим уместно было бы задать ещё один вопрос: чего добился Б. Пастернак проповедью ассимиляции со страниц своего романа «Доктор Живаго»? Благосклонности со стороны советской власти? Нет! Зато приобрёл себе множество врагов среди евреев.
Не мог остаться в стороне от ликвидации еврейской литературы Союз Советских Писателей (ССП). В 1949 году, как бы соревнуясь с Лубянкой, ССП позакрывал у себя все еврейские отделения и секции. ССП выделил экспертов для анализа архива ЕАК. На основании подтасованных переводов архивных документов был сделан вывод: «1945 год не принёс радости евреям мира». Конечно, органы госбезопасности справились бы и без поддержки писателей и лично тов. Фадеева, который, узнав о начавшихся в стране арестах еврейских писателей, поспешил составить докладную записку – жандармский рапорт,- чтобы не быть обвинённым в покрывательстве. У члена ЦК КПСС Фадеева не возникло желание разобраться, выяснить суть дела – лишь страх и угодничество. Все списки на арест писателей, среди которых были и его друзья, подписывались Фадеевым. Тем не менее, среди причин, побудивших Фадеева к самоубийству, бесполезно искать стремление к покаянию.
Итак, громкий разоблачительный процесс над еврейскими националистами, на котором преступники должны были каяться перед тов. Сталиным и народом, спасшим и приютившим евреев, грозил полным провалом. Все обвинения в шпионаже, в измене родине, в разглашении государственной тайны, в попытке отторжения Крыма оказались химерами. Не осталось ничего, кроме расплывчатого обвинения в «националистических настроениях». Многие арестованные отказывались от своих прежних показаний, а никаких подтверждающих документов следователи так и не сумели за три года найти. Документы, изъятые из ЕАК и объявленные, как крамольные, не были даже переведены на русский язык. Судейскую бригаду совершенно не интересовала суть дела. Главное – очернить, оклеветать и уничтожить арестованных. Следователи были априори настроены на то, что вся оппозиция представлена одними евреями, которые хотят истребить русский народ. Поэтому основной и единственной уликой являлось еврейское имя. Все другие обвинения рухнули, и сотрудникам МГБ пришлось фактически повторять своих немецких коллег. Судьям предстояло обвинять людей просто потому, что они евреи.
По заявлению Маленкова дело ЕАК трижды рассматривалось в Политбюро, и, несмотря ни на что, должно было быть доведено до конца. Судьи – члены партии – должны были подчиниться указанию секретаря ЦК КПСС тов. Маленкову. С 1935 года, после убийства Кирова, по наиболее важным делам вину определял лично Сталин, а воля Сталина – это воля народа, и поэтому горе было тому, кто посмел бы усомниться в правильности приговора, вынесенного Сталиным. В соответствии с этим порядком судьи получали уже готовый приговор, который следовало лишь утвердить – в поисках истины необходимость отпадала. Тем не менее, Сталин был сильно раздражён: «Это Берия нам подсунул Абакумова, который не получил ничего для открытого процесса, а закрытый процесс равносилен убийству в подворотне». К тому же замыслы гнилых интеллигентов, их низкопоклонство перед Западом не могли «возбудить народные массы». Таким образом, дело ЕАК чуть не закончилось позором для чекистов, если бы…
Если бы после отстранения от работы и последовавшего за ним ареста Абакумова, Рюмин не возобновил бы следствие по этому делу, сделав особый упор на евреев-врачей. Только раскрытие террористического заговора могло спасти положение чекистов в глазах Сталина. Рюмин начинает разрабатывать тему бесшумного террора – медленного умерщвления руководителей страны руками врачей – убийц в белых халатах. Заронив недоверие к врачу-инородцу, можно было бы вызвать ярость толпы, восстановить против евреев десятки миллионов людей. Так Рюмин в 1951 году начал из почти тупикового дела еврейских националистов лепить новый заговор еврейских врачей. Он вытащил из архива сданный туда почти четыре года назад донос одного врача, некоей Лидии Тимашук, которая в 1948 году в составе бригады врачей выезжала к заболевшему Жданову. В этом доносе она обвиняла врачей с мировыми именами в умышленной постановке неправильного диагноза. Теперь Рюмин решил воспользоваться тем обстоятельством, что братом убитого Михоэлса был главный терапевт Красной армии генерал-лейтенант профессор Вовси. Это позволило не только увязать дело ЕАК с делом врачей, но и реанимировать «Крымскую провокацию», которая в своё время понравилась Сталину.
Дело в том, что благотворительная организация «Джойнт», созданная американскими евреями ещё в начале Первой мировой войны для оказания помощи пострадавшим в войне евреям, не прекратила своей деятельности и после революции, особенно в период разразившегося в 1921 году в советской России страшного голода. «Джойнт» не только направила в Россию продовольствие и другие гуманитарные грузы на огромную по тем временам сумму – около 8 миллионов долларов, - но и основала там свой филиал «Агро-Джойнт». Эта новая организация начала осуществлять гигантскую программу «окрестьянивания» евреев на территории Северного Крыма, где советское правительство решило в противовес сионистам создать Еврейскую Автономную Республику. Известно, что в конце 1920-х годов, когда Сталин прочно утвердился во власти, он противопоставил Крыму Биробиджан. Тем не менее, к 1941 году в Крыму проживало порядка 40 тысяч евреев. Многим из них удалось спастись, переправившись через Керченский пролив, но более 17 тысяч было расстреляно немцами в период с 16 ноября по 15 декабря 1941 года.
По сценарию Рюмина, Михоэлс во время своего пребывания в США летом 1943г. возобновил контакты с организацией «Джойнт», которая наделила его полномочиями своего главного представителя в СССР. Это, в частности, позволило бы объяснить, почему ЕАК не распустился после окончания войны (как будто бы вопросы открытия или закрытия Комитета находились в компетенции Михоэлса). Теперь в эту схему хорошо «вплеталась» и жена Молотова Полина Жемчужина, которая, по словам Сталина, плохо влияла на его жену, чуть ли не подтолкнула её к самоубийству, во всяком случае, была последней, кто виделся с ней. Ведь никто кроме Жемчужины не мог рассказать Михоэлсу о планах предстоящего выселения татар из Крыма. Кроме того, через показания Жемчужины появилась бы возможность выхода на некоторых членов Политбюро, ставших неугодных Сталину, в частности, на Молотова и Микояна. Далее, по сценарию Рюмина, Михоэлс планировал руками «кремлевских врачей», среди которых было много евреев, устранить членов правительства, которые якобы противились проекту создания Еврейской республики в Крыму. Конечно, у самого Рюмина вряд ли хватило бы на всё это фантазии. Но арестованный в октябре 1951 г. известный писатель и драматург Лев Шейнин быстро согласился стать соавтором Рюмина.
Помимо Сталина активными вдохновителями «дела врачей» были Маленков, Хрущев и Суслов. Суслов, в частности, был назначен председателем специально созданной комиссии по депортации, при помощи которой планировалось «защитить» евреев от расправы разгневанного народа. «Вдохновители» были уверены, что теперь то уж будет вызван настоящий взрыв народного гнева. Но само по себе сообщение ТАСС, появившиеся в «Правде» 13 января 1953 г., т.е. ровно через 5 лет после убийства Михоэлса, об аресте группы врачей – вредителей, которые являлись агентами еврейской буржуазно-националистической организации «Джойнт», ожидавшегося взрыва не вызвало. По-видимому, «стихийный» гнев предстояло ещё раскручивать. Но то ли времени не хватило, то ли весь запас народного гнева был израсходован во время Отечественной войны, во всяком случае, после смерти Сталина 5 марта 1953г. все «еврейские дела» тут же были прекращены, а все документы с планами дальнейшей раскрутки дела «врачей» уничтожены.
28 февраля, после просмотра в Кремле фильма, Сталин, по обыкновению «прихватив с собой Берию, Маленкова, Хрущева и Булганина, поехал на дачу. Там они под легкое грузинское вино, которое Сталин называл соком, до 4 часов утра обсуждали сценарий предстоящего еврейского погрома. Когда гости уехали, Сталин пошел к себе в кабинет и лег там спать на диване. Что произошло с ним после этого, умер ли он естественной смертью, как о том сообщили 5 марта, или ему кто-то «помог» умереть, навсегда останется тайной. Впрочем, это не столь важно, хотя многих интересует. Гораздо важнее, что его смерть спасла от казни сотни врачей, а миллионы евреев – от погромов. Но самым главным, наверное, следует считать то, что планета была спасена от гибели в Третьей мировой войне, которая стала бы термоядерной. Однако к этому вопросу мы ещё вернемся.
После смерти Сталина Берия вновь возглавил МВД, будучи к тому же первым замом Главы правительства и членом Президиума ЦК КПСС. Как видим, полномочиями он не был обделен: второй человек в правительстве, один из первых в руководстве партии и ещё глава могущественного силового ведомства. Однако «товарищей» напугала та бурная деятельность, которую развил Берия при таких то полномочиях в первые после смерти Сталина месяцы. Во-первых, он тут же предложил прекратить «дело врачей» и реабилитацию всех казненных по делу ЕАК. В апреле он подал докладную записку с предложением отменить Указы о награждении участников убийства Михоэлса. Всё это породило слухи о связях Берии с евреями, несмотря на то, что все свои предложения он согласовывал с Маленковым. Правда, в мае Берия отдал распоряжение о проведении испытаний водородной бомбы якобы без согласования с другими членами правительства. С закрытием «дела врачей» закончилась карьера Рюмина. Казненных же по делу ЕАК (более 100 человек) реабилитировали по причине отсутствия состава преступления только в 1957г.
В общественном сознании, в первую очередь, конечно, советских евреев, сложился устойчивый стереотип: действиями Сталина руководил махровый антисемитизм, который в конце его жизни приобрел неконтролируемый характер, превратился в патологическую болезнь. И тогда набиравший силу в послевоенные годы геноцид евреев в Советском Союзе предстает самоцелью. Но если даже в антисемитизме Гитлера, в окружении которого никогда не было евреев, не считая «глубоко скрытых», подобно, например, Гейдриху, можно разглядеть политическую составляющую, то в отношении Сталина она, кажется, проявляется куда как более явственно.
Каким только не представляли сталинский антисемитизм: и свирепым, и закоренелым, и истребительским, превратившимся из порока в пламенную страсть, принявшим маниакальный характер и приведший, в конце концов, его обладателя к полному умопомрачению. Другим он казался заурядным уголовным паханом. Но не следует забывать, что Сталин, прежде всего, был политиком и никогда в своих поступках не руководствовался страстями. А, кроме того, его всю жизнь окружали евреи. Он говорил: «Вся история партии – это история борьбы против евреев». Но боролся он против одних евреев, опираясь на поддержку других евреев. Взять, хотя бы, триумвират – Сталин, Зиновьев, Каменев, - «сковырнувший» Троцкого. Вспоминают, будто бы Сталин ненавидел этнические особенности евреев. Почему же тогда всю жизнь терпел возле себя и Кагановича, и Мехлиса? А от племянницы Кагановича имел ребенка. Да и в собственной семье создал такую атмосферу, что, и старший его сын Яков женился на еврейке Мельцер Юлии Исааковне, и дочь родила ему внука от еврея. Говорят, что ему постоянно мерещились сионистские заговоры. Тем не менее, в 1947г. он поддержал в ООН сионистов, а в 1948г. первым признал сионистское государство Израиль.
Нет, я вовсе не собираюсь доказывать, что Сталин на самом деле был скрытым филосемитом. Но даже у подручных Сталина за страстью к антисемитизму обнаруживаются стремления сделать карьеру. Вернемся к делу ЕАК. Абакумов, желая «потрафить» Сталину, подбросил ему предложение по делу ЕАК, стремясь при этом превзойти Берию. На этой почве произошло его сближение со Ждановым, что вызвало беспокойство Берии и Маленкова. Тогда Берия «посоветовал» Рюмину присматривать за Абакумовым, вести учет его промахов и ошибок. В результате родился донос на Абакумова, в основе которого фигурировали «припрятанные» протоколы очных ставок Жемчужины. Сталин же возлагал на них особые надежды, намереваясь переложить на Молотова всю вину за сговор с Германией в 1939г. Абакумов, обвиненный в утрате бдительности, в попустительстве преступникам, которое проявилось в умышленном сокрытии показаний, превратился в глазах Сталина в «презренного пособника» террористов. Абакумов действительно прятал в своем сейфе протоколы очных ставок Жемчужины. Он видел, что Сталин «освобождает» своих соратников от их еврейских жен, а у Абакумова – молодая жена, еврейка и маленькая дочь, которых он очень любил. После устранения Абакумова Рюмин приступает к делу ЕАК, в связи с чем появилось «дело врачей». Теперь зададимся вопросом, что двигало Рюминым: страсть к антисемитизму или стремление сделать карьеру, «подсидев» Абакумова? А это всего лишь один из «пауков в банке» при Сталине. Чем же была тогда антисемитская кампания для самого Сталина – самоцелью или средством? А если средством, то к достижению какой цели?
Сталину всегда так искусно удавалось всех обманывать (вот только с Гитлером у него произошла «осечка»), что и сегодня, спустя более полувека многое в его поступках остается загадочным. К тому же Сталин ввел традицию важные политические решения передавать устно, которая, кстати, сохранялась и после его смерти вплоть до распада СССР в 1991г. Сталин, достигнув вершины власти, долгие годы испытывал внутренний страх быть обвиненным в антисемитизме. Поэтому в 1939г., одновременно с тайным развертыванием в государственном масштабе антисемитской кампании в угоду Гитлеру, он наградил орденами большую группу еврейских писателей (впоследствии все из них, кто пережил войну, были казнены по делу ЕАК). Тогда это поддержало у представителей еврейской интеллигенции веру в то, что идея интернационализма жива, и Сталин – не антисемит. А участившиеся в стране проявления антисемитизма – это, как всегда, инициатива местных начальников. Более того, в силу обстоятельств Сталин в глазах мировой общественности стал символом спасения евреев от полного уничтожения, которое их ожидало в случае победы нацистов.
Однако победа над Германией не смогла принести Сталину полного удовлетворения. Его право контроля над странами Восточной Европы фактически было поставлено под сомнение. Во время Потсдамской конференции в июле 1945г. было успешно проведено испытание совершенно нового вида оружия – атомной бомбы, - которого у Советского Союза ещё не было. Когда новый президент США сообщил об этом, Сталин почувствовал, что Трумэн, ещё ничем себя не проявивший, подчеркивая военное превосходство своей страны, как бы указывает ему, Сталину, единственному оставшемуся из «тройки великих» на то место, которое впредь должен занимать Советский Союз. Сталин решает отказаться от дальнейшей помощи союзников, а по возвращению в Москву поручает Берии заняться «созданием» атомной бомбы. Выбор пал на Берию вовсе не потому, что в его «шарашках» трудятся блестящие ученые Харитон и Зельдович, которые ещё до войны доказали эффективность использования атомной энергии для взрыва. Сталину тогда никто из его приближенных даже не доложил об этой работе, ничего в ней не поняв. Сталин поручил Берии – шефу стратегической разведки – просто выкрасть американский проект и воспроизвести его в СССР, как это неоднократно удавалось прежде. Но в данном случае, если бы агенты Берии выкрали даже бомбу целиком, без соответствующего научно-технического потенциала создать технологию по её изготовлению было бы просто невозможно. Вот здесь сказались организаторские способности Берии, который сумел привлечь к работе всех, кто потребовался (правда, за исключением одного Капицы).
Как раз в процессе работы над созданием атомной бомбы мог возникнуть конфликт между Сталиным и Берия. В то время как Берия всё более проникался чувством невероятной сложности этой работы, и старался сконцентрировать и бросить все ресурсы страны на выполнение порученной ему задачи, Сталин, наоборот, всё сильнее раздражался из-за отсутствия результатов, возможно, подозревая в саботаже евреев, которых Берия во множестве привлек к этой работе. Лишь спустя 4 года (всего 4 года) 29 августа 1949г. была испытана первая советская атомная бомба, в которой были воспроизведены характеристики американского проекта. А ещё через два года была создана новая советская бомба, которая по своим характеристикам уже вдвое превзошла американскую.
Наверняка Берия проникся и уважением к тем блистательным евреям, ученым-физикам, конструкторам, с которыми его свела работа над проектом атомной бомбы. Кроме того, он оказался ближе всех других высших руководителей страны к пониманию того, что война с применением атомного и, тем более, термоядерного оружия станет для всего человечества последней. Вполне возможно, что и в отношении «окончательного решения еврейского вопроса» он осознал, что его можно достичь, лишь уничтожив жизнь на планете. Сталин ничего этого уже понять не мог: и возраст, и отсутствие образования, а главное, неутолимое стремление к осуществлению своей Великой мечты – создание мировой советской республики. Контроля над половиной мира достигали и до него: Александр Македонский, Чин-Гис Хан, др. Сталина это уже удовлетворить не могло!
Пути Сталина и Берии всё больше расходились. Сталин замысливает окончательный разрыв с Западом, и принимает решение развязать в стране широкомасштабную антисемитскую кампанию, зная, что она вызовет мощную антисоветскую волну на Западе. Берия, тесно сотрудничая с большим числом евреев, от самоотверженности которых в буквальном смысле зависела его жизнь, не мог совершенно искренне поддерживать Сталина. Вождь же, обладая поистине звериным чутьем, вероятно, заметил это, и сделал ставку на Абакумова, которому, в конце концов, поручил аресты среди земляков Берии, напутствуя шефа МГБ словами: «Ищите в заговоре большого мингрела». Не повторилась ли ситуация 1937г., когда Сталин заказал немцам досье на Тухачевского. Только теперь Берия переиграл Сталина, да и Абакумов трепетал перед Берией и не сумел справиться с поручением «хозяина». Кроме того, Берия обещал Сталину со дня на день новое сверхоружие, которого нет у Америки, а значит, оно выведет СССР в лидеры. Новое оружие действительно было создано. Наверное, у Сталина была возможность убедиться в достоверности той информации, которую ему предоставлял Берия. Успешные испытания водородной бомбы были проведены всего через два месяца после смерти Сталина – в мае 1953г., - а подготовка к ним началась ещё при его жизни. Поэтому устранить Берию Сталин не успел. А мог ли Берия, как полагают некоторые авторы, «приложить руку» к преждевременной смерти Сталина? Вполне вероятно. Хотя смерть никогда не бывает преждевременной, тем более, у пожилого человека, который к тому же вел малоподвижный образ жизни, много ел и пил, всю жизнь курил. Кроме того, у Сталина уже случались, и микроинсульт, и микроинфаркт. Поэтому его смерть могла, кому- то показаться неожиданной, но никак она не могла быть преждевременной. Напротив, очень даже своевременной.
Ничего принципиально нового Сталин придумать уже не мог, задумывая новый поход против империалистов. Он принялся отрабатывать старую схему 1930-х годов. Это, наверное, его и погубило. Опять он счёл лучшим средством сцементировать общество страх. Как и прежде он начал с интеллигенции. Причем, представителями еврейской интеллигенции он не ограничился. Знаменитые постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» не имели антисемитской направленности. Затем он намеревался заменить всех своих ближайших соратников молодыми людьми, которым было неизвестно многое из того, что знали эти. Правда, он хотел начать, скорее всего, не с Вознесенского и Кузнецова, которых ему «подставили», а с Молотова и Микояна. Дошел бы черед и до военачальников, многие из которых, вкусив славы, начали проявлять опасное своеволие. Но теперь, в отличие от 1937г., Сталину показалось очень выгодным ещё и разыграть антисемитскую карту. Открытая антисемитская кампания позволит ему до предела обострить отношения с Западом, в первую очередь, с Америкой. Кроме того, антисемитизм всегда служил мощным средством, объединения народов России в единое целое. Раздуваемая сверху антисемитская кампания пробудит фанатизм толпы; грабежи и кровь евреев повяжет миллионы людей. Всё это придаст террору размах ещё больший, чем тот, который был достигнут в 1937г.
Абакумов, назначенный в 1946г. шефом МГБ, по-видимому, уловил замысел вождя, или он был назначен на эту должность, благодаря тому, что сумел уловить эти изменения во взаимоотношениях с Западом, которые начали приобретать зловещий характер после знаменитой речи Черчилля 1946 года в Фултоне. Как бы то ни было, но именно тогда Абакумов приступил к разработке версии «еврейского террористического заговора». Ведь не мог же Сталин просто продолжить выполнение нацистской задачи «окончательного решения». От взятой им на себя когда то роли «освободителя» и «спасителя» избавиться он уже не мог. «Вздыбить» страну бредовой версией о евреях-террористах, сплотить народ на антисемитской основе, параллельно добиваясь сначала паритета, а потом и превосходства в области вооружения. А когда обвинения Запада в адрес СССР в связи с развернувшейся антисемитской кампанией примут характер военной угрозы, ответить на неё войной, которая окончательно сокрушит всемирное зло, сконцентрировавшиеся в просионистско настроенной Америке.
И ведь, действительно, всё развивалось именно так, как и задумывал Сталин. Работы над созданием атомной, а затем и водородной бомбы продвигались, хотя и не так быстро, как ему хотелось. Антисемитская кампания, начатая делом ЕАК, не особо возбудила рабоче-крестьянские массы, не вызвала у них погромного энтузиазма, зато родившееся в недрах этого дела новое дело о евреях – «убийцах в белых халатах» уже вызвало гневную реакцию на Западе. Вышинского «атаковали» в ООН, Эйнштейн написал возмущенное письмо, в Израиле проходят демонстрации протеста. Предстоящая публичная казнь врачей вызовет массовые еврейские погромы, которые станут неформальным объявлением войны, подобно «хрустальной ночи» 1938 года в Германии. Партия на состоявшемся в октябре 1952г. XIX съезде и прошедшем тут же вслед за ним Пленуме ЦК продемонстрировала абсолютную сплоченность и полную покорность своему вождю. В ответ на просьбу Сталина, сославшегося на свою старость, освободить его от обязанностей Генсека все, присутствовавшие в зале, дружно загудели: «Просим остаться… остаться». Поэтому, когда Вышинский рассказывал Сталину о реакции, которую вызвал в Америке начавшийся в Москве процесс врачей-убийц, он ответил: «Никого не боимся. Если империалистам угодно воевать, - нет для нас более подходящего момента». Нет, сам Сталин, конечно, развязывать войну не собирается, и уже планируемую депортацию евреев организует, как следует, чтобы спасти их от разгневанной толпы. Одним словом, спаситель и освободитель. Очень многие до сих пор находятся под властью этого сталинского гипноза.
(продолжение следует)
