Иногда мне кажется, что
шахматы подарены человечеству для поучения и забавы Вселенским
Массовиком–Затейником. Но нет, историки почти наверняка установили, что высшие
силы здесь ни причем. Рожденная в Индии, это игра свое дошедшее до наших времен
название получила в Персии: шах мат – царь умер. Насильственная смерть от руки
соперника была тогда почти естественным завершением жизни владыки. Древняя
традиция сохранилась до недавних времен: на памяти нынешнего поколения изгнание
из страны и смерть последнего иранского шаха. Игра соответствовала религиозной
идеологии своего времени: свет противостоит тьме, добро – злу, Ахурамазда –
Ариману и, соответственно, белые – черным.
В древних шахматах присутствовал элемент магии,
ритуала. В одном из рассказов Борхеса два короля играют на холме в шахматы, а
тем временем их войска сражаются внизу, в долине. Шахматная партия и битва
заканчиваются одновременно – победой одного из королей.
Русский историк Саргин считал, что на расчерченных
досках записывались астрологические наблюдения, отмечались перемещения небесных
светил. В руках жрецов они служили гороскопическими аппаратами и лишь позднее
превратились в развлечение. Японские шахматы и в наши дни сохранили для
некоторых фигур названия созвездий.
Литературный памятник XIV столетия «Паисиевский
сборник» упоминает шахматы таким образом: «Игра та от беззаконных халдеев,
идольский жрец тою игрою пророчествует о победе царю от идола». А спустя два
столетия «Стоглав» называет шахматы «игрищем еллинского беснования». В Европе
XI-XIII веков церковь шахматы не одобряет, VI Вселенский собор запрещает их.
Шахматистов хотя не поджаривают на кострах, как спустя некоторое время
еретиков, ведьм, евреев и вольнодумцев, но подвергают осуждению. Тем не менее,
шахматы обретают все большую популярность, в них играют короли и рыцари, купцы
и бюргеры. Вероятно, бедному люду они были тогда недоступны: ведь каждая фигура
представляла собой миниатюрную скульптуру, изготовленную зачастую из дорогого
материала. Воистину всенародной игрой сделал шахматы токарный станок: он
удешевил их и одновременно придал современный облик, геометрическое
совершенство которого соответствует математической сути игры.
Главными разносчиками «шахматной заразы» стали
евреи. Именно они во времена арабской экспансии занесли шахматный вирус сначала
на Ближний Восток, а затем и в Европу. Евреями же были и первые знаменитые
шахматисты. История донесла имена некоторых из них. В начале десятого столетия,
во время правления халифа аль Муктафи и его преемников всех побеждал Абу-Бакр
Мухаммед Бен-Яхья ас-Сули. Как и многие другие, это был обращенный в ислам
еврей. Длинные арабские имена часто «прикрывают» собой евреев, добровольно или
по принуждению принявших религию победителей. В отличие от христиан и
язычников, им не требовалось подвергаться для этого довольно болезненной
операции, да и вернуться в лоно веры отцов можно было без ощутимых потерь.
Первое упоминание шахмат на территории Европы
находим в трудах знаменитого французского раввина Раши и Петруса Альфонси,
крещеного испанского еврея, а это без малого тысяча лет тому назад. Примерно в
это же время хазары принесли шахматы на Русь (вот тебе и «неразумные хазары»!).
В русском фольклоре есть сюжет о том, как былинный богатырь Добрыня Никитич
обыграл в шахматы татарского хана. А был сей богатырь, согласно «Повести
временных лет», братом хазарско-еврейской девицы Малуши (Малки), которая родила
от князя Святослава будущего крестителя Руси Святого Владимира. До того же, как
стать русским богатырем и шахматистом, звался Добрыня Товием, что в переводе с
иврита и означает «добрый, хороший». Его еврейское происхождение подтверждается
рядом серьезных историков и даже русскими нацистами, тоскующими по язычеству и
упрекающими Добрыню – Товия в том, что он способствовал принятию христианства,
которое, по их мнению, представляет собою лишь вариант иудаизма
Через всю историю шахмат вереницей проходят
еврейские имена. Шахматы в сознании большинства стали еврейской игрой.
Известный в свое время прозаик Владимир Солоухин вспоминает:
– В Доме творчества в Ялте в вестибюле играли в
шахматы два еврея – Зорин и Поженян. Еще несколько евреев смотрели на их игру.
Тут же сидел и я. Вдруг в вестибюль вваливается пьяный-препьяный Аксенов.
– Вот скажи, Солоухин, почему все евреи хорошо
играют в шахматы?
Я не нашелся тогда, что ответить на этот
провокационный вопрос.
А вот как помянутый выше Василий Аксенов ставит
свой «провокационный вопрос» в рассказе «Победа». Некий «чайник» с инициалами
Г. О. (это, кстати, тоже пародийный момент, именно так, инициалами,
обозначаются в партиях известных игроков их партнеры без рейтинга) узнает в
своем соседе по купе знаменитого гроссмейстера, который соглашается сыграть с
ним.
– Вот интересно: почему все шахматисты – евреи? –
спросил Г. О.
– Почему же все? – сказал гроссмейстер. – Вот я,
например, не еврей.
– Правда? – удивился Г. О. и добавил: – Да вы не
думайте, это я так. У меня никаких предрассудков на этот счет нет. Просто
любопытно.
– Ну, вот вы, например, не еврей.
– Где уж мне! – пробормотал Г. О. и снова
погрузился в свои секретные планы.
Звание чемпиона мира по шахматам во все времена
было весьма престижным как для его персонального обладателя, так и для страны,
которую тот представлял. Особенно же мотивы престижа обострились в эпоху
идеологического противостояния Советского Союза и всего остального мира.
Ботвинник – даром что еврей – еще в пору своего восхождения к чемпионству был
окружен вниманием и заботой партии и правительства. Когда убедились, что
регулярный секс помогает Михаилу Моисеевичу в игре, ему даже на зарубежные
турниры разрешали брать с собой жену. Но вот в 1957 году Ботвинник проигрывает
матч на звание чемпиона мира Василию Смыслову. Боже, какая буря восторга
захлестнула все средства массовой информации! Наконец-то дождались не только
советского, но и русского чемпиона мира. «Классово чуждый» Алехин пока не в
счет.
Невдомек было ликующим почвенным патриотам, что у
русского парня Васи Смыслова мама еврейка. Так что евреи и по сию пору считают
его своим чемпионом.
Почти два десятка лет спустя такой же взрыв
национальных чувств вызвало чемпионство Анатолия Карпова. Он на пути к победе
выиграл у нескольких еврейских шахматных батыров (последний из них, Фишер, от
борьбы уклонился и был признан побежденным). У Карпова, правда, еврейских
корней не находят. Но это, впрочем, не значит, что их нет. Как писал в свое
время англичанин Дюморье, автор знаменитой «Трильби», «к счастью для вселенной
и человечества, у большинства из нас есть хоть капелька этой драгоценной крови,
заметно или не заметно, знаем мы об этом или нет. Тем хуже для меньшинства!»
Сегодня шахматы не интересуют средства массовой
информации. Последний матч на первенство мира между Крамником и Топаловым почти
не освещался телевидением. И если бы не «туалетный» скандальчик, возникший в
ходе игры, о нем бы вообще забыли.
Забавно, что без малого сто лет тому назад
испанским писателем Мигелем де Унамуно описан (простите за каламбур) похожий
эпизод. В «Новелле о доне Сандальо, игроке в шахматы» действие происходит в казино,
посетители которого играют в различные игры, в том числе и в шахматы.
«Особенный интерес, – пишет автор, – вызывают
партии между горным инженером и отставным судьей, они и впрямь курьезны. Вчера
судья, страдающий, вероятно, циститом, весь извертелся, и было ясно, что ему
невтерпеж. Но в ответ на предложение прервать игру и навестить уборную он
заявил, что ни в коем случае не пойдет туда один: пусть инженер сопровождает
его, иначе за время его отлучки он может поменять позиции фигур в свою пользу;
и партнеры отправились в уборную вдвоем. Пока судья облегчал свой мочевой
пузырь, инженер его дожидался».
Воистину, нет ничего нового под солнцем!
Чемпион мира из государственного человека
превратился сегодня в частное лицо. Плохо это или хорошо, покажет время…
Особое ликование шахматные (и все прочие) победы
вызывают у народов, национальное чувство которых подвергается унижению. О
евреях не будем и говорить – все понятно. Когда Петросян, победив в 1963 году
Ботвинника, стал чемпионом мира, армяне восприняли это как национальный триумф.
В Ереване, куда новый чемпион мира приехал вскоре после победы, более 100 тысяч
человек собрались на площади, чтобы чествовать его. Речи, поздравления… «И тут
же начался сбор денег в пользу чемпиона, – вспоминает свидетель этого события.
– Собрали миллион рублей». Сумма по тем временам невероятная. Доллар тогда
обменивали на 60 копеек. Гонорары шахматистов были нищенскими. Это гораздо
позже, начиная с Фишера, шахматы начали привлекать солидные спонсорские деньги.
И раз уж зашел разговор про армян, вспомним, что
они, начиная с середины ХХ века, дали миру множество выдающихся шахматистов.
Что ж, невооруженным глазом видно, что у евреев и армян похожая история, похожи
и национальные проявления…
Полтора столетия в шахматах доминировали евреи. Из
14 чемпионов мира (от Стейница до Крамника) 8 были или чистокровными евреями,
или полукровками. Шахматная элита на 70–80 % состояла из евреев. Это вызывало
соответствующую реакцию. Известно, что антисемитизм расцветает там, где евреи
составляют конкуренцию «коренным» народам. В помощь «своим» вводятся законы,
ограничивающие евреев в правах, часто дело доходило до грабежа и геноцида.
С шахматами сложней. Это спортивное единоборство,
правила его едины для всех. И не обязывать же иудея, когда он играет с
христианином, давать тому фору. А такое, кстати, сказать, случалось. Перед
знаменитым матчем в Мерано русский чемпион Анатолий Карпов получил фору в виде
тюремного заключения сына своего соперника Виктора Корчного. Несколькими годами
позже, во время матча с Каспаровым, субтильный Карпов, изнуренный многомесячной
борьбой, стал проигрывать партию за партией. Матч тут же остановили, а затем
переиграли, изменив правила подобных соревнований в пользу русского чемпиона. В
дальнейшем противостоянии помогать Карпову нарядили не только лучших
шахматистов СССР (в большинстве своем евреев), но и спецслужбы, похищавшие
шахматные секреты Каспарова. Впрочем, это, как известно, не помогло. Каспаров
стал одним из великих чемпионов мира.
Образцовым антисемитом был первый русский чемпион
мира Алехин. Во время войны он играл в слабых по составу турнирах, организуемых
нацистами (и это никто не ставит ему в упрек – надо было на что-то жить). Но в
марте 1941 года в оккупационной газетке «Паризер Цайтунг» появилась статья «Шахматы
арийские и еврейские» за подписью Алехина. После войны чемпион утверждал, что
статьи этой он не писал. Тем не менее эксперты считают, что автор опуса
все-таки он. Еще в 1932 году в «Венском шахматном журнале» была помещена статья
выдающегося гроссмейстера Шпильмана, в которой он обвиняет Алехина в
антисемитизме, отдавая при этом должное его «гениальной игре». А чего стоит
дружба Алехина с гауляйтером Польши Гансом Франком, казненным по приговору
Нюрнбергского суда.
В статье об «арийских и еврейских шахматах»
присутствует, применительно к теме, весь набор нацистских штампов, унизительные
характеристики чемпионов мира Стейница и Ласкера, крупнейших гроссмейстеров
Рубинштейна, Шпильмана, Нимцовича и многих других. Для еврейских шахмат, –
пишет автор, – характерно стремление «к материальной выгоде во что бы то ни
стало, приспособленчество, доведенное до крайности, которое стремится исключить
малейшую возможность опасности и протаскивает идею защиты как таковой.
Истинного художника в шахматах – иудея не существовало
доныне».
Сегодня, когда в шахматную летопись вошли такие
мастера атаки как Геллер, Бронштейн, Таль, Штейн и многие другие, забавно
читать это строки. Если следовать Алехину, то самым ярким представителем
«еврейских» шахмат может быть назван Карпов, великий мастер маневрирования,
накопления и реализации микроскопических преимуществ.
Несколько неожиданной выглядела «реабилитация»
Алехина, произошедшая вскоре после войны. Для властей в 20–30-е годы он был
«невозвращенцем и белогвардейцем», в войну запятнал себя сотрудничеством с
нацистами. И вдруг – полное прощение. Конечно, если бы в 1946 году злосчастный
кусочек мяса не перекрыл его дыхательное горло, долго пришлось бы великому
маэстро дожидаться признания от советской родины, которая если и прощала своих
заблудших сыновей, то лишь посмертно.
Впрочем, слова «вдруг» и «неожиданно» не совсем
уместны. Дело в том, что как раз тогда началась печально известная кампания
против «безродных космополитов». Организаторы ее готовы были использовать в ней
любое русское имя, особенно же если носитель его не мог протестовать. Вышли
даже книги, посвященные Алехину и Чигорину, в коих описывается, как против
великих русских шахматистов строили козни злонамеренные личности известно какой
национальности. Явственно обнаружились и проявились некие новые измерения в
шахматах и, хоть и другими словами, доверенные лица режима заговорили о
шахматах «арийских и неарийских». В те годы шахматы в России были больше, чем
шахматы. У нас, впрочем, что ни возьми – все больше самого себя.
Любителей шахмат в мире миллионы. И, конечно,
соблазнительно было превратить 64-клеточную доску в поле идеологической
обработки людей. Использование спорта в целях пропаганды особенно широко
практиковалось в нацистской Германии и в Советском Союзе. Излишний ажиотаж
вокруг спортивных успехов нации, особенно на международной арене, – явный
признак тоталитарного режима.
И шахматисты в советские времена поневоле
становились пешками в пропагандистской игре, которую вела власть. Желание
реализоваться заставляло гроссмейстеров молчать и быть «послушными мальчиками».
Тот, кто нарушал это правило, становился «невыездным», попадал в полную
изоляцию. Достаточно вспомнить Виктора Корчного. А ведь он взбунтовался против
системы уже в те годы, когда она дала трещину. В сталинско-бериевские времена
его бы просто превратили в «лагерную пыль».
Возьмите рейтинговые списки лучших шахматистов
мира за последние 100 лет… Как сетовал бывший царский камердинер Митрич, «одни
Айсберги, Вайнсберги, Айзенберги и всякие там Рабиновичи». Воистину не
«рейтинг», а «еврейтинг». Что это, очередной еврейский заговор с целью
завладеть неким виртуальным королевством Каиссы, изгнав оттуда «гоев»? Все,
конечно, гораздо проще и одновременно сложнее.
«Странная штука – шахматы! – недоумевал Вольтер. –
Я потратил на них, может быть, больше времени, чем на любое другое занятие, а
брат Жан, этот тупица, регулярно разносит меня в пух и прах». Недавно в одном
из журналов я случайно наткнулся на цитату из французского классика Поля Клоделя. Он пишет: «В XVIII веке к
поэтам причисляли Вольтера, отмеченного полным отсутствием всякого чувства и
воображения». Католический писатель, Клодель, вероятно, не может простить
Вольтеру его призыв «Раздавите гадину!», но трудно не согласиться, что
стихотворные трагедии Вольтера – достояние истории (в отличие от «Кандида»,
который переживет века). Возможно, Клодель прав: именно воображения, фантазии
недоставало великому умнику и насмешнику, чтобы быть истинным поэтом, а также
побеждать брата Жана. Не исключено, что одна и та же неуловимая субстанция
присутствует в тонких структурах мозга талантливого поэта и выдающегося
шахматиста. Наука, увы, приближается к разгадке этой тайны. Надеюсь, что
«приближение» будет длиться до скончания веков…
Шахматы часто превращаются в страсть, захваченный ею человек предается ей в ущерб
доходному и успешному занятию.
Вот в 1867 году приезжает в Париж по делам
российский подданный купец Шимон Винавер, шахматист-любитель. Как раз в это
время тут должен пройти крупный международный турнир с участием сильнейших
мастеров. Родственник уговаривает Шимона принять участие в турнире. Тот
соглашается и к всеобщему изумлению занимает второе место, вслед за владельцем
банкирского дома из Вены Колишем (тоже, кстати, евреем). Это был дебют
российских шахматистов в международных турнирах. Винавер впоследствии не раз
выигрывал крупные турниры, в том числе и здесь же, в Париже, 11 лет спустя.
Одаренность в этом виде умственной деятельности
проявляется иногда очень рано. Вспомним Самуэля Решевского, восьми лет от роду
гастролировавшего по Европе с сеансами одновременной игры. А Юдит Полгар в 5
лет побеждала участников первенства Будапешта среди школьников. Один –
единственный раз, совсем юной, она играла за женскую команду Венгрии на
Всемирной олимпиаде и набрала на первой доске 12,5 очков из 13. Почти в детском
возрасте выиграла мужской гроссмейстерский турнир и по сей день числится в
верхних строках рейтинга. Множеству шахматных Олофернов снесла головы Юдит… Она
побеждала в турнирах даже чемпионов мира.
Каковы все-таки свойства еврейского интеллекта,
которые способствуют постижению тонкостей шахматной игры? Некоторые ответы на
этот вопрос – не касаясь, впрочем, конкретно шахмат – дает рабби Штайнзальц в
своей книге «Контуры Талмуда». Многие поколения мудрецов трудились над
составлением и редактированием величайшей книги еврейской культуры.
Для
талмудического способа мышления, говорит автор, характерен специфический подход
к абстракциям. Талмуд намеренно уклоняется от чистого мышления, обсуждение
ведется на основе частных случаев, превращенных в модельные схемы. Эти
парадигмы совершенно вытесняют абстрактные понятия. В шахматах высокого уровня
такой подход очень важен. Каждая позиция в своем роде уникальна, каждый ход
создает новый конкретный мир, в котором общие законы присутствуют, но действуют
не всегда.
Слово «талмудизм» вошло в язык как синоним
догматизма, предпочтения буквы духу. В этом, возможно, есть доля правды, но
скорее в отношении тех, кто талмуд механически зубрил, чем высоких умов,
которые его создавали.
«Модельный» подход, – замечает Штайнзальц, широко
распространен в современных теоретических науках, которые выводят свои формулы,
рассматривая мыслимые, хотя зачастую и неосуществимые парадигмы (например,
«демон Максвелла», сортирующий молекулы)».
Пафос выяснения истины – одна из фундаментальных
особенностей мышления, характерного для еврейских интеллектуалов прошлого.
«Степень определенности, требуемая в талмудических доказательствах, может
сравниться только с требованиями математики», – говорит рабби Штайнзальц. А
ведь шахматы – математическая задача, и сегодняшние гроссмейстеры пользуются
теми же моделями мышления, что и хахамим (мудрецы) прежних времен. При этом
можно не сомневаться, что и Ботвинник, и Таль, и тем более Крамник в глаза не
видывали Талмуда, в отличие от плеяды корифеев прошлого, воспитанных на Торе и
Талмуде, в том числе чемпионов мира Стейница и Ласкера. Т.е. не Талмуд
формирует специфический еврейский подход к решению интеллектуальных задач, а
генетика. И сложные, а зачастую критические жизненные обстоятельства очень
способствуют успешному решению таких задач.
Талмуд же, помимо своего религиозного предназначения, был и остается средством
интеллектуального тренинга для тех, кто изучает его. Крупнейший шахматный
мыслитель А. Нимцович писал о своем становлении как шахматиста так: «…Все
усилия моих воспитателей, а главным
образом отца, были направлены именно к тому, чтобы развить во мне комбинационный
дар и любовь к тому миру схоластических
умозаключений и витиеватых хитросплетений, который так хорошо известен
каждому, кто когда-либо занимался изучением Талмуда».
Сегодня место Талмуда занимает компьютер.
Шахматист зачастую теряет при этом яркие черты индивидуального стиля, присущие
гроссмейстерам прошлого. Компьютер – наставник изгоняет из игры мистерию,
компьютер – соперник не прощает ошибок. И вот чемпион мира Крамник с разгромным
счетом проигрывает электронному «Фрицу» и воспринимает это как должное.
Постараемся и мы видеть в этом победу человеческого разума, а не поражение
отдельного человека.
Отмечают характерное для еврейского менталитета
«уникальное сочетание вечно вопрошающего скептицизма с глубокой верой».
Расширим понятие «вера» за рамки религии. Это позитивное отношение к жизни,
оптимизм, внутренняя убежденность в том, что каждая конкретная проблема
разрешима. Заменим слово «жизнь» словом «шахматы» – и получим ответ на вопрос,
который «пьяный-препьяный Аксенов» задал трезвому Солоухину (почему евреи
хорошо играют в шахматы).
В спорах ученых мудрецов ценилось умение временно
принять точку зрения оппонента, «влезть в его шкуру». В шахматах также
первостепенно важно понять планы соперника, опередить его. Это великое
искусство, оно и создает выдающегося игрока. В современной теории конфликтующих
структур есть такой термин: интроекция. Это проникновение в замыслы противника,
взгляд на ход борьбы не только своими, но и его глазами, двусторонняя оценка
ситуации.
Две с половиной тысячи лет борьбы за выживание
закрепили соответствующие качества в нашем генетическом коде. И шахматы – лишь
одно из приложений этого интеллектуального потенциала. Сферы его применения –
экономика, политика, наука, жизнь во всех ее проявлениях. Но шахматы, в отличие
от жизни, почти свободны от иррациональных случайностей. Здесь Груши не
опаздывает к месту битвы, и гений всегда побеждает посредственность.
Шахматы высшего уровня – это свобода от догм,
интеллектуальная смелость. Именно эти качества проявляли и культивировали в
своих учениках мудрецы еврейского народа. Нередко их поучения заканчиваются
такими фразами: «Но, может быть, справедливо обратное» или «не пренебрегай
противоположным». Они, говорит рабби Штайнзальц, столь характерны для
еврейского образа мыслей, что появление в ХХ веке из среды евреев гениев,
перевернувших общепринятые представления об устройстве мира или предложивших
«безумные» идеи в разных науках, вовсе не кажется удивительным для того, кто
хорошо знаком с еврейской историей и культурой.
Нешаблонные подходы в сочетании со способностью
рассчитывать варианты – далеко не последнее обстоятельство, позволяющее евреям
добиваться успехов и в денежной сфере.
В шахматах есть такой термин: дерево перебора
вариантов, в котором каждая ветвь – это возможный ход. Шахматист во время
партии воистину «растекается мыслию по древу», взмывает «сизым орлом под
облака». А в реальной жизни нужно еще рыскать «серым волком по земле». Именно
этого многие из людей высокого ума делать не хотят. Это не значит, что не
могут. Когда Джордж Сорос, ученик великого Поппера, решил стать богатым и начал игру на бирже (и
тут игра!), он вел ее на гроссмейстерском уровне, доказав свою способность
считать на несколько ходов дальше, чем другие. Кстати, он предсказал многие
важные события, в том числе российский дефолт 1998 года. И этого человека у нас
презрительно называют биржевым спекулянтом…
И еще один нюанс при ответе на вопрос «почему?». В
силу ряда причин евреи подвержены различного рода психологическим крайностям.
Одни, к примеру, полностью сосредоточены на материальной стороне жизни, другие,
наоборот, витают в облаках. Именно из числа этих последних мир получает
выдающихся философов и ученых, писателей и шахматистов.
Для высокого ранга творческих личностей
неприемлемы поверхностные решения, диктуемые «здравым смыслом», они погружаются
в глубины. Образцы проникновения в суть вещей находим мы в Библии и Талмуде.
Тысячелетняя история – не пустой звук. Возьмите Китай, Индию. Безнадежно,
казалось бы, отстав от передовых стран, они, очнувшись от многовекового
оцепенения, уверенно идут к мировому лидерству. И в шахматах, кстати, тоже. Вот
уже китаянки становятся чемпионками мира, который год удивляет всех индийский
«живой компьютер» Вишванатан Ананд.
А евреи между тем теряют свою шахматную гегемонию.
Еврейский чемпион Крамник чудом, можно сказать, удержал свое звание в матче с
венгром Леко. Только в быстрых партиях получил он преимущество в недавнем
драматическом сражении с болгарином Топаловым.
В крупнейших турнирах процент евреев очень невелик
(да, пресловутая «процентная норма» застряла во мне навсегда!). Среди ближайших
претендентов на звание чемпиона мира евреев не видно. Правда, они могут таиться
под нейтральными фамилиями, как бакинский вундеркинд Раджабов, на 14 году (чуть
было не написал «на 14 ходу») жизни ставший гроссмейстером. Впрочем, такие же
вундеркинды, без малейшей примеси еврейской крови, рождены и русскими
женщинами, и украинками, и болгарками, и венгерками, и француженками, и
китаянками. Шахматы на глазах молодеют. Это похоже на сюжет из индийского
эпоса, когда великий аскет еще до рождения, в утробе матери, постигает всю
земную и небесную мудрость. «Деевреизация» шахмат – благоприятный симптом, по
крайней мере, для самих евреев. Это значит, что стали доступны более реальные
сферы деятельности.
Набоков назвал шахматы «сложным, восхитительным и
никчемным искусством». Тысячи сильных умов истратили свою мощь на это
«бесполезное искусство», добровольно заключили себя в орех. Многие крупные
шахматисты (а среди них, говорят, встречаются люди очень неглупые!) прекрасно
сознавали это. Отсюда ощущение бесцельности существования, раздвоенность,
нередко приводящая к психическому заболеванию. Способствует этому «природная»
шизофрения самих шахмат, где приходится думать «за себя и за того парня»,
постоянно раздваиваясь. А человек, говорил Козьма Прутков, должен быть раздвоен
снизу, а не сверху.
Эйнштейн, встречавшийся с Ласкером, более 20 лет
владевшим шахматной короной и до глубокой старости успешно игравшим в турнирах,
так писал о нем: «…Мне казалось, что шахматы были для него скорее средством
существования, нежели смыслом жизни. Подлинные его интересы были связаны с
проникновением в науку». Далее он сравнивает его со Спинозой, который шлифовал
линзы, чтобы жить. Но у того работали руки, ум оставался свободным, «тогда как
шахматы так прочно захватывают интеллект мастера, что его свобода и
независимость не могут оставаться незатронутыми».
В связи с вышесказанным отчасти понятным
становится решение Каспарова, сильнейшего игрока планеты, покинуть шахматы. В
прошлом подобный шаг совершили два американских гения: Морфи и Фишер. Но у тех
это было вызвано причинами клинического характера. Каспаров же поступил таким
образом в здравом уме и твердой памяти. Его мотивы, скорее всего,
мировоззренческие. Он, похоже, жаждет помочь своей родине стать демократическим
государством, предполагая, что его интеллект и авторитет выдающегося шахматного
гроссмейстера помогут объединить оппозицию. Когда-то, на заре перестройки, он
уже пытался заняться политикой, и был разочарован, спустившись из сферы чистого
интеллекта в грязь межпартийных отношений (подобно альбатросу из знаменитого
стихотворения Бодлера, хромающему по палубе шхуны под гогот матросов). Будет ли
удачной вторая попытка – покажет ближайшее время.
Критики Каспарова говорят, повторяя чью-то давнюю
максиму о Ботвиннике: «Он чемпион по шахматам, а думает, что чемпион по всему».
Но в любом случае Каспаров, человек широкого горизонта, навсегда, я думаю,
предпочел игре жизнь, 64 клеткам – бескрайнее поле общественной деятельности.
Тем более что в шахматах он добился всего, чего только возможно добиться. Свыше
20 лет (это в наше-то время, когда шахматная элита сплошь состоит из молодых
гениев) он был сильнейшим шахматистом мира. Никто из чемпионов не выигрывал
такого количества турниров, ни у кого не было столь высокого рейтинга.
Напрашивается аналогия с Йозефом Кнехтом,
магистром игры в бисер, героем романа Германа Гессе. Это игра, включавшая в
себя «все культурное и интеллектуальное достояние человечества», требовала
многих лет усилий для овладения ею. Ее адепты «должны были развивать и очищать
свой интеллект». Был создан Орден игры, многочисленные его общины. Йозеф Кнехт,
магистр Ордена, внезапно отказывается от своего высокого положения и «уходит в
мир». Но холод этого мира, словно воплотившись в ледяную воду горного озера,
убивает его…
До Каспарова никто из шахматных чемпионов не
«вышел из игры» с таким достоинством, непобежденным и полным сил. Иногда мне
кажется, что это решение было принято гроссмейстером, когда он проиграл матч
шахматному суперкомпьютеру. Такого унижения гордый человеческий ум вынести не в
силах. Конечно, условия игры неравные. Те несколько секунд, которые компьютер
тратит на ход, равноценны иногда годам человеческого труда. К тому же шахматная
программа – чистая математика, а гроссмейстер – это математика плюс физика,
психология и вдобавок нечто вообще неформулируемое, причем весь этот комплекс
резонирует с таким же комплексом, сидящим напротив него. Говорят, что, играя с
Талем, сильнейшие гроссмейстеры делали необъяснимые ошибки. Некоторые даже
надевали темные очки, чтобы избежать его гипнотического, как они считали,
воздействия.
На компьютер никакие гипнотические взгляды не
действуют. У него не болит голова после веселой ночки, на него не давит груз
самолюбия, ответственности, престижа (как, проиграть «белковому» пижону!). У
него нет никаких психологических травм, им не владеют никакие комплексы – разве
что военно-промышленный. У этой железки даже либидо нет, не говоря уже за
архетипы и коллективное бессознательное!
Человеку в игре с компьютером надо давать по
меньшей мере сутки на каждый ход, при этом разрешить ему заглядывать в
литературу, так как компьютер пользуется своей памятью, в которой содержится
фундаментальная шахматная библиотека.
В шахматах исчезает миттельшпиль, т.е. все так
просчитано, что дебют переходит сразу в эндшпиль. Самым главным качеством
шахматиста скоро станет (и уже становится) хорошая память. Сильный ход надо не
придумать, а вспомнить. Творческие умы перестанут посвящать себя шахматам.
Некоторые предлагают внести в игру некий иррациональный момент, недоступный
«пониманию» компьютера. В «человеческих» шахматах этот момент был, есть и
будет.
Разговоры же об «интеллекте» компьютера, тем более
о превосходстве его над человеческим разумом – это просто обывательская
болтовня. Способность считать – это еще не интеллект, даже в человеке.
Вспоминаются два математически одаренных английских идиота, которых однажды
привели на «Гамлета». После спектакля их спросили о впечатлениях. Один сказал,
что прозвучало столько-то тысяч слов, другой назвал цифру на единицу большую.
Конечно, глупо превращать компьютер в некое
враждебное существо. Он всего лишь инструмент, созданный человеком для
человека. И это сегодня одна из сфер приложения способностей талантливых людей,
в том числе и евреев, без которых не обходятся крутые повороты как в науке и
технике, так и в общественной жизни и культуре многих стран. На очередное
«почему?» можно предложить множество ответов, а можно просто (по-еврейски)
пожать плечами. Как только появляется новое пространство, где требуются ум и
талант, вдруг, как чертик из табакерки, выскакивает еврей и начинает осваивать
это пространство, открывать Америки в прямом и переносном смысле. А если его
этого пространства лишают, находит эрзац – те же шахматы. И хотя оно в данном
случае ограничено пределами 64-клеточной доски, и здесь острый ум находит
неведомые прежде измерения.
Разве случайно именно в кайзеровской Германии
появилось целое созвездие шахматистов – евреев? Или в СССР эпохи «победившего
социализма»? Как только шахматы в стране становятся «еврейскими» – так и знай,
что евреи здесь – граждане второго сорта, что введены запреты на профессию,
процентные нормы в высших учебных заведениях и т. д., и т. п. Шахматы превращаются
в вариант гетто и даже, в известном смысле, в храм – взамен разрушенного
римлянами. Тем более что и жертвы в этом храме можно приносить. Но как только
кончается дискриминация – кончаются и «еврейские» шахматы.
Возьмите Америку. Здесь живет 8 миллионов евреев.
Но вспомните хоть одного выдающегося гроссмейстера – еврея в послефишеровские
времена. Было несколько человек, эмигрантов из СССР, но они состарились, а
замены им так и не выросло. И шахматная энтропия вновь возобладала…
Кроме Фишера можно вспомнить лишь двух крупных
американских шахматистов еврейского происхождения – Файна и Решевского,
проявивших себя в первой половине прошлого столетия. Зато тысячи евреев вошли в
анналы американской истории как государственные деятели, влиятельные журналисты,
выдающиеся ученые, в том числе лауреаты Нобелевской премии, военачальники и
дипломаты. Конечно, и в США есть люди, которые относятся к евреям с неприязнью,
а то и с ненавистью. Но политкорректность предписывает такого рода взгляды
держать при себе. Да, американская политкорректность – это нечто! Там может
случиться, к примеру, что черный гражданин подаст в суд на шахматный журнал за
то, что тот употребляет такую «расистскую» формулировку: белые начинают и
выигрывают. Пока что до этого никто не додумался, но не исключаю, что
додумается.
В Англии, старейшей демократии Европы, также не
много насчитаешь выдающихся шахматистов еврейского происхождения. Зато еще
полтора столетия тому назад еврей Дизраэли занимал здесь пост премьер-министра.
В этом смысле российский премьер Фрадков (хотя и осеняющий себя крестным
знамением) – благоприятный симптом.
В Израиле, где евреи живут в невиданном со времен
царя Давида компактном множестве, почти за 60 лет существования государства не
появилось ни одного супергроссмейстера. Перебрались туда из Белоруссии
гроссмейстеры – Гельфанд и Смирин, они и составляют ударную силу израильской
команды шахматистов, которая, впрочем, занимает довольно высокие места на
олимпиадах. Главные сражения происходят здесь отнюдь не на шахматной доске.
Стратегию их вырабатывают не гроссмейстеры, а генералы. И многие их «партии»
изучают в военных академиях мира как образцовые. Россия же была на последней шахматной
олимпиаде лишь шестой, но огорчаться по этому поводу не стоит. Иметь в стране
сотню гроссмейстеров, несколько тысяч мастеров, «тьмы, и тьмы, и тьмы»
перворазрядников – разве это не разбазаривание главного национального
достояния, коим является интеллект? Пусть молодой человек тратит энергию и ум
на учебу, углубляется в науки. Ну, уж если шахматы его страсть, которую он не
может преодолеть (как набоковский Лужин), – пусть играет.
Конечно же, если соблюдать меру, игра эта
чрезвычайно полезна для юного ума. Кто-то остроумно сказал, что шахматы – это
мир, в котором вместо законов природы действуют правила. Походя, без всякого
принуждения ребенок приобретает и развивает в себе в процессе игры многие
полезные знания и качества. Тут и логика, и пространственное мышление, и умение
принимать решения, правильно оценивая свои возможности, и многое другое.
Шахматы, кроме того, закаляют характер, учат находчивости и
сконцентрированности. Недаром в ряде стран они включены в школьную программу.
Юный шахматист в прямом смысле играючи постигает
правила некоего изолированного мира, двухмерного, но похожего на наш. Они
содержатся в игре подобно тому, как грамматика содержится в языке. В
определенном смысле шахматы готовят ребенка к восприятию сложностей жизни.
Впрочем, все наши занятия – и в детские, и в зрелые годы – это, в сущности,
игра. Homo Sapiens есть Homo Ludens, Человек Разумный есть Человек Играющий.
Набоков, любивший шахматы, сказал, что это
«занятие ничем утилитарно не оправданное. Оно, как и всякое искусство,
бесполезно. Но – божественно бесполезно». И ощутимо оскудела бы экология нашего
духа, если бы вдруг исчезла эта мудрая и увлекательная игра, более двух тысяч
лет сопровождающая человечество. Это «если бы» – всего лишь почти невероятный
вариант в одной из партий безлимитного матча между Человеком и Природой.
Навек потерян
матерьял
В затеянной прогрессом спешке:
К несчастью, вымерший нарвал
Как ферзь, не воскресает в пешке…
Природа, тихий
тугодум,
Когда пришпорена цейтнотом, –
Она играет как по нотам:
Мгновенно, но не наобум.
Берем мы у нее
слона
И дикого коня степного,
Но это жертва, и она
Нам объявляет мат сурово.
И вот партнер ее –
герой,
Страдалец, маг и раб дисплея,
Убит озоновой дырой
И, как полено, тихо тлеет.
Исчез
произноситель слов
И отзвучало имя Божье,
Лишь трется о кору стволов
Тупое рыло носорожье.
Эти стихи норвежский гроссмейстер Хандербиф
сочинил, должно быть, в минуту уныния. Улыбнитесь, гроссмейстер, мы будем
играть еще очень долго, и если когда-нибудь и закончим этот матч, то вничью.
Тем более что наш партнер, как говорил Альберт Эйнштейн, «изощрен, но не
злонамерен».
