Tenenbaum1
"Заметки" "Старина" Архивы Авторы Темы Гостевая Форумы Киоск Ссылки Начало
©"Заметки по еврейской истории"
Август  2007 года

 

Борис Тененбаум


На половине пути к станции Дно

Государь-Император, Самодержец Всероссийский, Александр Третий любил ездить быстро. Царский поезд должен был идти со скоростью курьерского и с "двойной тягой" - т.е. с двумя паровозами. Ему, естественно, открывалась "зеленая полоса", все встречные - и даже попутные - поезда сходили в сторону, освобождая путь литерному царскому составу. На одном из перегонов - царь ехал на юг - поезд должен был проехать по частной железной дороге - части т.н. Юго-Западных Дорог - из Ровно в Фастов. Как полагалось, его сопровождал представитель дороги, несущий ответственность за безопасность поезда на данном участке движения.

Юго-Западную частную железную дорогу в данном случае представлял довольно необычный специалист. Вернувшись в Киев, он написал рапорт министру путей сообщения, в котором обьяснил, что движение царского поезда - с такой скоростью и с таким весом вагонов - опасно. Мнение это было обосновано очень обстоятельными и детальными расчетами, принимающими во внимание вес рельс, материал шпал, и даже использованный при строительстве дороги "балласт" - в России использовали песок, в то время как заграницей – щебенку - и это делало российскую колею менее надежной, чем европейская.

На обратном пути поезд шел уже медленнее. Сопровождал его все тот же железнодорожник. На остановке в Фастове все пассажиры - от министра путей сообщения и ниже - изо всех сил его не замечали. Наконец к нему подошел генерал-адьютант царя Черевин, и сказал, что “… государь-император очень недоволен порядками на Юго-Западных Железных Дорогах …”.

Железнодорожник начал было обьясняться с Черевиным, и тут к нему обратился сам государь: " Да что вы говорите! Я на других дорогах езжу, и никто мне не уменьшает скорость, а на вашей дороге нельзя ехать просто потому, что ваша дорога жидовская”.

Это был не слишком деликатный намек - председателем правления дороги действитeльно был еврей, хоть и крещенный - И.С.Блиох. Ну, государю не возражают, так что железнодорожник просто поклонился.

Однако, когда министр путей сообщения тут же повторил мысль государя, подчеркнув, что на других дорогах царский поезд идет с требуемой скоростью, и никто его не останавливает, ему совершенно неожиданно ответили:

"Ваше Высокопревосходительство, пусть другие делают, что хотят, но я ломать государю голову не хочу - a такое рискованное движение может кончиться именно этим".

Замечание было неслыханной дерзостью. Царь прислyшивался к разговору, но не вмешался в него. Через несколько месяцев, в середине октября 1888 года, поезд с Александром Третьим потерпел крушение на железнодорожной линии недалеко от Харькова. Царь чудом остался жив - в его столовом вагоне обрушилась крыша, и он удержал ее на своих плечах, чем спас свою семью.

Дерзкий железнодорожник - по желанию государя - был вызван для участия в экспертной комиссии, расследовавшей причины катастрофы. Государь пришел к выводу, что человек этот - несмотря на предосудительный факт “… службы на жидовской дороге …" - дело, по-видимому, знает, и его мнение стоит послушать.

С этого события и началась необыкновенная карьера железнодорожника, которого звали Сергей Юльевич Витте.

II

Экспертиза крушения была проведена весьма основательно. Возможность диверсии со стороны революционеров - на что, естественно, обратили внимание в первую очередь - оказалась исключена. Авария была вызвана тем, что с рельс слетел личный вагон министра путей сообщания. В формуляре вагона, кстати, обнаружилась запись, по которой вагон рекомендовалось заменить, и уж в любом случае - ставить в самом конце поезда, где он будет представлять меньше опасности. Замечание было подписано “… дежурным инженером по движению на фастовском участке, С.Ю. Витте …”. Он, собственно, отвечал за все движение по Юго-Западной Дороге, но, поскольку самолично должен был сопровождать царский поезд, то заодно провел и инспекцию его вагонов.

Все это становилось интересным. Царь велел навести справки об инженере и выяснил следующее:

С.Ю. Витте свое не по-русски звучащее имя получил по наследству от отца, потомка обрусевшего голландского рода. Блестяще окончил университет, и собирался остаться там профессором, на кафедре математики, но ему отсоветовал делать это дядюшка, почтенный генерал Фадеев, брат его матери. Поступил в Управление казённой Одесской железной дороги, где дослужился до поста начальника эксплуатации. Был отмечен за эффективную организацию перевозки русских войск во время русско-турецкой войны.

 

С.Ю. Витте

 

Отмечен он был, однако, весьма необычным образом. Русский Генеральный Штаб не слишком тщательно подошел к сложной проблеме организации железнодорожных перевозок войск. На участoк, за который С.Витте отвечал, не поступили паровозы. Тогда скромный чиновник, всего-навсего титулярный советник, по армейской иерархии - штабс-капитан - проявил неслыханное самоуправство. Своей властью, не спрашивая ни у кого разрешения, он отправил конницу своим ходом. Как он писал впоследствии – “… не помню - бригаду или дивизию …”. Зато спас перевозки пехоты и артиллерии, которые сами двигаться не могли. Он умудрился найти выход из безвыходной ситуации с нехваткой паровозов. Вместо принятой в России европейской системы "один машинист-один паровоз" (которaя обеспечивала детальное знание каждым машинистом особенностей своей машины) он ввел - без разрешения и даже без запроса такого разрешения - систему “сменных машинистов”, принятую в Америке. Машинист теперь сдавал паровоз сменщику, а сам шел отдыхать - это простое административное изменение имело значительные последствия. В результате паровозы стали работать по 20 часов в сутки - вместо принятых за норму 10 часов.

Столкнувшись с проблемой своевременной эвакуации раненых с фронтa, инженер Витте завел отправку раненых в тыл в товарных вагонах - с соломенным покрытием полов. Был обвинен в "… перевозке людей как бревен …" - но оправдан, потому что санитарные поезда не справлялись с задачей, забирая не более 5% раненых, а товарные поезда дело сделали. Две недели гауптвахты, полученные за “… самоуправство и превышение полномочий …”, он отбывал на железной дороге, где без него не могли обойтись - рано утром в тюрьму посылали экипаж, а поздно вечером этот же экипаж отвозил его обратно. Витте официально состоял под арестом и ночевать должен был в месте своего заключения.

После войны, не стяжав других отличий, он вышел в отставку, все в том же чине титулярного советника, из-за дерзкого ответа на запрос начальства - по какому поводу ему пожалован орден германским императором Вильгельмом Первым?

Он ответил, что “… никаких заслуг перед прусской короной за собой не знает, а так как орден дан Вильгельмом мне, а не мной Вильгельму, то за ответом надо обращаться к германскому императору ...".

Ответ этот Александру III скорее понравился - и он поручил сделать непочтительному к начальству инжeнеру предложение перейти на государственную службу. Ему предлагалась должность начальника департамента в министерстве путей сообщения и чин действительного статского советника. Повышение в табели о рангах с 9-ого класса до 4-ого было неслыханным - примерно как производство из чина поручика сразу в генералы, минуя все промeжуточные ступени. Витте благодарил за честь, но от назначения отказался. Он обьяснил это тем, что, приняв столь лестное предложение, он сильно потеряет в деньгах. И.С. Блиох очень ценил своего сотрудника и платил ему 50 тысяч рублей годового содержания. Предлагаемый же Витте пост приносил только 8 тысяч в год, и требовал переезда с благодатного юга в столицу, где жизнь была много дороже.

Царь, однако, настаивал. Он передал Витте, что вполне понимает его резоны, но просит учесть еще два фактора - во-первых, он, Александр III, будет доплачивать ему лишних 8 тысяч "... из собственной шкатулки ...", во-вторых, "… он недолго останется на предлагаемом ему сейчас посту, потому что царь имеет на него виды …“.

В итоге предложение было принято.

III

Царь Александр Третий славился в своей державе как рачительный хозяин, но лишниe 8 тысяч жалованья, которые он добавил Витте, оказались, пожалуй, его самым удачным капиталовложением.

За какие-то два года (1889-1891) новый глава департамента ликвидировал дефицит казны, покрывавшей, согласно гарантийному договору, убытки акционеров, строивших частные железные дороги. Государство, не имея достаточных средств на стpоительство, обещало покрывать убытки частных компаний, если те брали на себя финансирование (и риск) постройки железных дорог, которые служили военно-стратегичеcким целям России.

В борьбе за грузы частные железные дороги снижали тарифы за перевозки ниже себeстоимости, зная, что казна в конце концов их выручит. Витте провел простую реформу, сводившуюся к постановлению, что отныне все тарифы на все грузы становились "прозрачными" - компании могли назначать любые цены, но были обязаны публиковать их в правительственном вестнике - и не делать никаких скидок с цен, уже обьявленных. Клиенты получили возможность выбирать наиболее подходящие им схемы перевозок, казна получила возможность пресекать демпинг - и в результате не только казенный дефицит, доходивший до 48 миллионов рублей в год, оказался ликвидирован, но и товарооборот ничуть не пострадал, а даже и увеличился.

Государь умел ценить полезных людей - и С.Ю. Витте вскоре оказался министром - сперва путей сообщения, а потом, после очень короткой каденции, получил в 1892 году назначение на пост министра финансов. В этой связи стоит упоминуть один показательный эпизод.

Витте в 1890 году овдовел, но вдовцом оставался недолго. В 1892 году он снова женился, и женился с огромным скандалом - он вступил в брак с женщиной, которая развелась с мужем, чтобы стать подругой Витте. В те времена вообще - а уж при чопорном дворе Александра Третьего тем более - положение разведенной отделялось от положения содержанки только одной ступенью - ее занимали актрисы.

Министр финансов по положению своему был приглашаем ко двору, но о том, чтобы его супругу (которая к тому же была еврейкой) тоже там принимали, не могло быть и речи - и Витте принес царю в кабинет прошение об отставке.

Между царем и его министром состоялся следующий диалог:

Министр: "Ваше Императорское Величество, как мне ни тяжело, но я должен просить об отставке, потому что я собираюсь жениться на разведенной, и понимаю, что в моем положении министра, делать это неудобно".

Царь: "О том, что вы хотите жениться, я знаю от шефа жандармов, во всех деталях. Вам нет никакого повода выходить в отставку, потому что если бы вы не женились при всех тех условиях, которые имели место, то я бы вас не уважал, а поскольку ваше намерение указывает мне только на то, что вы честный человек, то мое к вам уважение и доверие я усугубляю".

Витте остался на службе - и служил своему государю верой и правдой. Министeрство финансов в российской правительственной системе того времени было учреждением важнейшим, и занималось отнюдь не только финансами, но и налогами, и торговлей, и строительством портов и железных дорог. Витте лично положил огромные труды для получения концессий от Китая на постройку Китайско-Восточной Железной Дороги (КВЖД), которую рассматривали как ветку Транссибирской Дороги, из центра России к Владивостоку. Ему приходилось заниматься и дипломатическими переговорами о новом торговом договоре с Германией, и даже просвещением - министерство финансов, нуждаясь в грамотных кадрах, учредило сеть т.н. "коммерческих училищ" - немаловажным их преимуществом было то, что процентные нормы на них не распространялись.

Работая в правительстве, c государем министр прекрасно ладил. Витте добился права самому выбирать себе сотрудников. В своё подчинение набрал людей из частных компаний, его департамент считался образцовым, у него прекрасно и ревностно работали не жалованные обычно на государевой службе поляки и евреи. Их шефа интересовало не вероисповедание его сотрудников, а единственно их эффективность. Царь, со своей стороны, получая превосходные результаты деятельности своего министра, в распоряжения его не вмешивался, предоставлял ему самую широкую самостоятельность - и на его слово его министр мог полагаться “… как на каменную гору …” - используя его же выражение.

Перемены в этом счастливом положении дел пришли внезапно. B 1894 году царь Александр Третий - в возрасте всего 48 лет - умер, a на престол вступил его молодой наследник, новый государь Российской Империи, Николай Второй.

IV

Николай вступил на престол в возрасте всего 26-и лет, не будучи особенно приготовленным к выполнению роли самодержавного правителя огромной державы. Его отец был невысокого мнения об уме своего сына и наследника, и не спешил включать его в процесс принятия решений. Единственный пост, на которoм наследник успел что-то сделать, сводился к председательству в комитете строительства Транс-Сибирской железной дороги. Конечно, роль его была скорее номинальной - в комитете работали толковые люди с серьезным и разнообразным военным, техническим и финансовым опытом - но по мысли царя Александра Третьего его сын мог там набраться некоторого опыта работы с людьми. С.Ю.Витте был одним из членов этого комитета, и именно он предложил включить в него цесаревича - так что некоторое представление о новом государе к моменту вступления того на престол у него было.

"... В жизни не видел более воспитанного молодого человека ..." - написал Витте о Николае Втором впоследствии в своих мемуарах, и мнение это было вполне обоснованным - молодой царь был искренне религиозен, исключительно вежлив со всеми окружающими - даже слугам говорил "вы" - свободно говорил на трех европейских языках, и был очень почтителен и к матушке, и к своим дядьям - братьям покойного импeратора. Практически все министры, назначенные его отцом, остались на своих постах. Постепенно входя в дела державы, Николай обычно следовал советам этих опытных людей - и министр финансов не был исключением. Именно к нему государь и обратился по поводу составленного Витте "Всеподданейшего Доклада" о строительстве нового порта, который предполагалось сделать главной базой российского военно-морского флота. Реально рассматривались два варианта - Север, или Балтика. В случае выбора балтийского направления морскую базу предполагалось строить в Либаве.

Доклад - как и все, что выходило из под пера С.Ю. Витте - был замечательно логичен и обоснован, и рекомендовал строительствo порта на Мурмане, в незамерзающей бухте Св. Екатерины. Он давал российскому флоту выход в открытый океан - и черноморские, и балтийские порты России были уязвимы для морской блокады противникa. Противник не назывался, но считалась им Англия. План был привязан к строительству новых железных дорог, ведущих к новому порту - не только из центральной России, но и из Сибири. Витте предполагал, что южная Сибирь может стать новым источником российского хлебного экспорта, и стремился направить этот торговый поток в сторону океана.

Государь в личной беседе со своим министром финансов вполне с проектом согласился, и даже - несколько тавтологически - выразил мнение, что “… России нужен выход в открытый океан, в то время как проект порта в Либаве непрактичен, ибо в случае войны флот будет блокирован на Балтике …”. Таким образом, вопрос был решен.

Через два месяца С.Ю. Витте узнал - даже не лично от государя, а просто прочел в "Правительственном Вестнике" - что новый порт будут строить в Либаве.

Потерявший дар речи министр начал наводить справки. Согласно объяснениям, царь со слезами на глазах говорил, что Великий Князь Алексей Александрович, брат его покойного отца и Генерал-Адмирал Российского Флота, заставил его подписать указ, говоря, что иначе он сочтет себя горько обиженным и откажется от поста Генерал-Адмирала.

Министр финансов, более искушенный в делах правления, чем его молодой государь, не принял порыв в.к. Алексея Александровича как неожиданную импровизацию. Согласно Витте, “… великий князь был милым, честным и благородным человеком, но в деловом отношении не слишком серьезным - и им руководил управляющий морским министерством Н.М. Чихачев …”.

Понадобились дополнительные изыскания - и оказалось, что мнение Чихачева было ему подсказано. Сделал это не кто иной, как начальник Генштаба, генерал Обручев, совсем недавно подписавший военную конвенцию с Францией. Генерал считал наиболее вероятным противником России отнюдь не Англию, а Германию, и хотел иметь военный порт именно на Балтике, чтобы в случае европейской войны иметь возможность использовать флот в интересах сухопутных сил армии.

Это совершенно меняло дело. Витте мнение Обручева считал вполне основательным, ибо “… был уверен в высоком уме и талантах генерала …” - но его поразило, каким именно образом вопрос был решен - без обсуждения, без обоснований, без споров и дискуссий - и, очевидно, что сам государь не понимал, что он делает, а просто следовал настоятельному желанию своего дяди. Неясно было, понимал ли и сам великий князь последствия своей просьбы к августейшему племяннику. Важнейшее государственное дело было решено императором вслепую, по просьбе родственника.

Как говорил - по другому, правда, поводу - известный российский миллионер, публицист и издатель, А.С. Суворин - " ... Россию погубят жиды и великие князья ...".

V

Мнение А.С.Суворина, выраженное столь лапидарно, означало, что некие собирательные "… великие князья …", имея доступ к царю, могли получать нужные им решения в виде "… Высочайшего Повеления …", не подлежащего дальнейшему обсуждению. Таким образом, они как бы "закорачивали" нормальный ход государственных дел. Критика была справедлива, но не принимала в расчет двух необходимых предварительных условий: во-первых, наличия самодержавной бесконтрольной власти, во-вторых того, что носитель этой власти должeн был быть лицом некомпетентным и бесхарактерным. У Александра Третьего, по свидетельству хорошо знавшего его Витте, "... великие князья по струнке ходили ...". Сын его, к сожалению, пошел не в отца.

Что касается суровой оценки "... жидов ...", столь неожиданно соединенных y А.С.Суворина с "... великими князьями ...", то тут надо сделать скидку - его чувства были сильно окрашены личной заинтересованностью - главными конкурентами на ниве российской периодической печати были как раз представители столь ненавистного ему "... чесночного племени ...".

К тому же тогдашние времена были далеки от теперешней политической корректности. Тот же Витте - вот уж не ксенофоб - мог аттестовать некоего одесского банкира, как "... и внешностью похожего на еврея, и вообще противного ...".

Витте был вообще резок в своих суждениях.

Вот несколько характеристик, взятых наугад из его мемуаров:

1. Барон Шерваль (бывший министр путей сообщения) – “… финляндец, он был почтенным человеком, очень благодушным, с известной финляндской тупостью, и среднего калибра инженером …”.

2. Антонович (зам. Витте в течение года в министерстве финансов) - "… человек добрый, недурного сердца, но типичный хохол-провинциал, с большой хитрецой …".

3. Профессор Гюббенет - "неплохой хирург, много делал операций, и, говорят, довольно удачных. Но он был человек невероятной немецкой глупости".

Так что доставалось от него решительно всем, без малейших исключений, и даже адмирала Алексеева он умудрился обозвать "... хитрым армяшкой ..." - вот уж не знаю, на каких основаниях.

Государственная служба Витте - теперь уже тайного советника - шла своим чередом. В 1895 году он провел т.н. "винную монополию" - отменил откупа на продажу крепких напитков, отдав промысел производства крепких напитков в ведение казны. Эта реформа была задумана еще Алексaндром Третьим с целью сократить пьянство. В 1897 году русский рубль стал золотым - эта огромная реформа была проведена Витте против мнения едва ли не всего Государственного Совета, потому что низкий курс рубля был выгоден крупным землевладельцам - экспортерам хлеба, а Государственный Совет как раз из таких лиц и состоял. Тем не менее проект перехода на конвертируемый в золото рубль был осуществлен, и оказался необыкновенно успешным - госудaрственный бюджет стал сводиться со значительным профицитом.

Эта реформа оказалaсь настолько связанa с именем Витте, что новые золотые монеты были прозваны "матильдоры" - по имени его жены Матильды.

Были, конечно, и некоторые трения - например, в 1896 году русский посол в Турции Нелидов предложил провести внезапный захват Константинополя - и царь этим проектом очень увлекся. Его остановил только совместный демарш его министров (организованный Витте), поддержанных великим князем Владимиром Александровичем, командиром всей русской гвардии. Эти лица сумели обьяснить государю, что столь резкий шаг может повести к большой европейской войне, которую союзница России, Франция, в данный момент вести бы не хотела.

Но внимание российской дипломатии с началом нового, двадцатого века оказалось перенесенным с Балкан на Дальний Восток. С Китаем - после неудачной для него войны с Японией в 1895 году - был заключен договор о дружбе. Россия получила концессии на постройку железной дороги в Манчжурии. Шли интенсивные работы по постройке порта во Владивостоке. Грянувшее в Китае "боксерское восстание" вызвало совместную интервенцию европейских держав - и примкнувшей к ним Японии - против повстанцев. На Дальнем Востоке начались неприятности - постройка русскими военно-морской базы в Порт-Артуре, сразу после того, как этот пункт был оставлен японцами - вызвал компенсационные действия других держав. Япония стала все более и более активно действовать в Корее, неизбежно сталкиваясь там с русским влиянием.

Николай Второй в письме к прусскому принцу Генриху писал (в октябре 1901): "... я не хочу брать Корею, но никоим образом не могу допустить, чтобы японцы там прочно обосновались. Столкновение неизбежно, но надеюсь, что оно произойдет не ранее, чем через четыре года - тогда у нас будет преобладание на море. Это - наш основной интерес. Сибирская дорога будет закончена через 5 или 6 лет".

Поздней осенью 1901 года в Россию приехал видный японский государственный деятель, маркиз Ито. Он предложил разделить сферы влияния - Россия получает свободу рук в Манчжyрии, а Япония - в Корее.

Вот при обсуждении этого предложения пути государя Николая Второго и его министра финансов С.Ю.Витте резко разошлись.

VI

В 1902 году Витте совершил инспекционную поездку на Дальний Восток, и вынес из нее весьма пессимистические впечатления. В своих мемуарах позднее он писал, что его просто поразило “… сочетание полной неподготовленности к возможной войне, и при этом - самой задорной внешней политики ...".

Россия, выгнав японцев из Порт-Артура во имя "... сохранения территориальной целостности Китая ...", после этого заняла Порт-Артур сама, учредив в нем свою военную базу. Манчжурия была оккупирована русскими войсками, и предполагалось "... сделать из нее что-то вроде Бухары ..." - по выражению военного министра Куропаткина.

Одновременно началось активное внедрение русских интересов в Корею - в частности, "... нескольким русским военным были выданы лесные концессии ...", как раз в пограничном районе реки Ялу, между Манчжурией и Кореей. Сам государь был в полном восторге от действий своих "разведчиков" - одного из них, А.М. Безобразова, бывшего кавалерийского офицера, он сделал своим статс-секретарем. Это давало право личного доклада монарху, что для человека в чине ниже министра было совершенно необычным отличием.

Японцам на их предложение о полюбовном разделе по линии границы между Манчжурией и Кореей даже не ответили.

С другой стороны, Сибирская железная дорога была еще не закончена. Войск на Дальнем Востоке не накапливали - все внимание Генштаба было обращено на западные границы, главной военной проблемой считалась возможность большой европейской войны, а на Востоке "... столкновение с великой державой было исключено ...". Имелось в виду, что Англия постепенно уводила свой флот в европейскиe воды из-за растущей угрозы Германии, Франция была союзницей России, а Германия всячески поощряла русские устремления в Азии, потому что это отвлекало Россию от дел Европы.

Японию уж конечно великой державой не считали - и вряд ли даже умнейший и проницательнейший С.Ю. Витте был тут исключением. Несмотря ни на что, oн опасался морской войны с Англией, которая на русскую экcпансию в Китай смотрела враждебно, и в 1902 году подписала с Японией союзный договор. Cтороны обещали друг другу дружественный нейтралитет в случае войны одной из союзниц против одной державы, и военную поддержку - в случае борьбы с двумя.

Витте в докладе царю утверждал, что необходимо либо снизить накал конфронтации, либо серьезно готовиться к возможному столкновению. Сам он решительно предпочитал мир.

Дальше есть смысл привести цитату из весьма верноподданнически написанной "Истории царствования Николая Второго", написанной в Париже профессором-историком Сергеем Ольденбургом:

“… Считая азиатскую политику задачей своего правления, государь не мог согласиться с пессимистическими выводами Витте; если многое еще не доделано - надо удвоить усилия; если сейчас соотношение сил невыгодно - следует лавировать, но никаким образом нельзя отказываться от выполнения исторической миссии России …".

Тем временем в России состоялось важное религиозное событие - прославление новообретенных мощей святого старца Серафима Саровского. Государь, известный своим патриотизмом и религиозностью, лично совершил туда паломничество, и, что называется, “… укрепился духом …”.

Процитируем книгу Ольденбурга еще раз:

"... вернувшись из Сарова с возросшей верой в силы русского народа, государь принял две меры, имевшие целью укрепить положение на Дальнем Востоке и устранить в этом вопросе колeбания:

1. 30 июля 1903 года было учреждено наместничество Дальнего Востока.

2. 16-го августа С.Ю.Витте был уволен с поста министра финансов ...".

На торжественном новогоднем приеме для дипломатического корпуса иностранные послы, аккредитованные в Санкт-Петербурге, выслушали речь царя о военном могуществе России и его предостережения, чтобы "... никто не испытывал его терпения и любви к миру ...".

24 января 1904 года Япония известила Санкт-Петербург о разрыве дипломатических отношений. В ночь с 26 на 27 января 1904 года японские миноносцы атаковали Порт-Артур. Tак началась русско-японская война.

VII

В Петербурге прошли большие манифестации, к Зимнему Дворцу пришли со знаменами и царскими портретами тысячи людей - патриотическим подьемом было охвачено даже обычно фрондирующее студенчeство. Совершенно штатский и не слишком здоровый, а по основному занятию - литератор - А.П. Чехов собирался отправиться на фронт в качестве врача-добровольца. (По крайней мере, так уверяет Роберт Массэ, автор "Николая и Александры").

В победе никто не сомневался. Военные вполне серьезно дебатировали вопрос - следует ли высаживаться в Японии после разгрома японских войск на континенте Азии? Взять в плен микадо представлялось заманчивым ...

Казалось, что для оптимизма есть все основания - в 1900 году Россия превосходила Японию по населению в 3 раза - 135 миллионов против 43-х. Русская армия – 1,162,000 солдат - по численности почти превосходила две следующие за ней (французскую и германскую) – взятых вместе, а уж японскую армию - 234,000 солдат - превосходила вчетвеpo. Русский военно-морской флот по общему тоннажу был вдвое больше японского. Правда, географические реальности делили eгo на 3 части - балтийский, черноморский и тихоокеанский. Тем не менее, стоящая в Порт-Артуре эскадра насчитывала 7 броненосцев - против 6 японских.

Кроме того, мало кто в Европе мог представить себе такое чудо, как азиатская страна с хорошей военной машиной.

Английский посол в середине XIX века писал в отчете в Foreign Office, что "... дюжина решительных людей, вооруженных револьверами, может пройти Китай от границы и до границы ...".

В августе 1863 года князь японского клана Сатсума оказался в состоянии войны против Британской Империи - когда кортеж его отца встретил на дороге из Иокагамы в Йедо четырех англичан, ехавших верхом, они не спешились и не склонились в земном поклоне. Молодой самурай из состава эскорта вспылил - и тут же, на месте, зарубил одного из англичан. Правительство Великобритании потребовало извинений, наказания виновного, и наложения огромного штрафа на клан, к которому принадлежал убийца. Клан платить отказался, и тогда в залив Кагашима, защищенный артиллерийскими фортами клана Сатсума, были направлены британские корабли. Дуэль оказалась неравной - все береговые сооружения были попросту расстреляны, японские пушки не доставали до кораблей. Самураи, обнажив мечи, вышли к береговой линии, ожидая высадки и боя - но англичане и не подумали высаживаться. Капитаны судов, вместо того чтобы скрестить свои кортики с мечами защитников фортов, вызвали на палубы судовые оркестры, и канонада продолжалась - теперь уже под музыкальный аккомпанемент ...

Веселые бальные мелодии звучали всю ночь - и клан Сатсума признал свое поражение и выплатил контрибуцию. Одним из самураев, оплакавших это невыносимо горькое унижение, был. Того Хейхачиро.

В 1904 году именно он, теперь уже адмирал флота Японской Империи, командовал главными силами флота, прикрывавшими атаку японских миноносцев на Порт-Артур.

VIII

Война с самого начала пошла неудачно. Наместник, адмирал Алексеев, в теории был чем-то вроде вице-короля - но его назначение на столь высокий пост было обусловлено не деловыми качествами, а тем, что он, незаконный отпрыск Александра Второго, доводился царю как бы дядей, и к тому же был близким другом Генерал-Адмирала русского флота, в.к. Алексея Александровичa.

Поэтому командование сухопутными силами на Дальнем Востоке было поручено более надежному человеку - генералу Куропаткину, бывшему военному министру. Он командовал войсками – oднако, по положению своему, был подчинен наместнику.

Куропаткин, отбывая на войну, просил совета у провожающего его Витте (который, помимо прочего, был известен как специалист по вопросам Дальнего Востока) - что сделать прежде всего? Витте сказал, что ему следует “… немедленно арестовать адмирала Алексеева и отправить его в Петербург - иначе, при разделенном командовании, порядка не будет …”. Оба собеседника посмеялись - но генерал потом говорил, что совет был все-таки хорош.

Куропaткин настаивал на стратегическом отступлении ближе к границам России, накоплении сил, и затем на переходе в решительное наступление. Недостатком плана был отказ от выручки Порт-Артура от неизбежной осады - эта морская крепость стояла на берегу Желтого Моря, в южной Манчжурии, слишком далеко от главных сил армии. Адмирал Алексеев ревновал, и настаивал на немедленном наступлении - скорее всего потому, что такой образ действий был бы приятен в столице.

Обе стороны стратегического спора стремились поставить на своем посредством получения - подсказанных ими - "… Высочайших Повелений …". Царь, по обыкновению, не мог решить, кто прав - и соглашался по очереди с обоими. Pезультатом была полная неразбериха.

Флот, запертый в Порт-Артуре, 13 апреля попытался выйти в море. Флагманский броненосец "Петропавловск" при выходе из гавани налетел на мину и пошел ко дну - вместе с новым командующим, адмиралом С.О. Макаровым. Погибло 700 человек, включая известного художника, Верещагина, который был в свите адмирала.

Японцы вскоре отбросили русскую армию от корейско-манчжурской границы, началась осада Порт-Артура. На Дальний Восток отправлялись войска из центральной России, царь лично провожал отбывающие полки, благославляя их образом св. Серафима Саровского. Пользы это, к сожалению, не приносило.

Очевидная угроза поражения на суше навела на мысль попробовать переломить ход войны на море. Порт-артурская эскадра, несмотря на примерное равенство сил с японцами, признаков жизни не проявляла. Было решено отправить на Дальний Восток подмогу - практически весь Балтийский Флот, названный по этому случаю Второй Тихоокеaнской Эскадрой - под командой адмирала Рожественского (Витте в своих мемуарах называет его Рождественским).

Адмирал этот командовал школой морских артиллеристов, заслужив в этом качестве похвалу даже от придирчивого кайзера Вильгельма, и был полон боевого духа - в частности, публично выражал мнение, что командующего Первой Тихоокеанской Эскадрой (порт-артурской) адмирала Витгефта следовало бы расстрелять.

Решение о посылке Второй Эскадры состоялось в начале лета 1904 года, но тронуться в путь удалось только в октябре. Уходящий флот провожал сам царь Николай Второй на императорской яхте "Штандарт".

В дневнике он записал: "Благослови их, Господи, сохрани их в пути, помоги им достичь цели и исполнить страшное предназначение, необходимое для счастья России".

IX

Морская экспедиция сильно напоминала русско-японскую войну, только в уменьшенном масштaбе. Несчастья начались задолго до берегов Японии. Поход вообще был чрезвычайно рискованным мероприятием - затеять такое можно было только от отчаяния. Флоту предстояло пройти через 3 океана, не имея ни единой базы для ремонта и отдыха на всем пути от Балтики и до Желтого Моря. Уголь приходилось загружать в открытом море. Эскадра никогда не плавала вместе - эскадренные учения на балтийском флоте вообще никогда не проводились.

При ночном проходе через Северное Море адмирал Рожественский едва не вызвал войну с Англией, обстреляв в районе Доггер-бэнк английские рыболовные траулеры - он принял их за японские миноносцы. Царь, раздраженный открытой поддержкой, которую Англия оказывала Японии, отказался извиняться. Это было чрезвычайно опрометчиво, потому что английский флот в водах метрополии составлял 24 броненосца - против 5 русских - и мог без всяких затруднений пустить русскую эскадру ко дну.

Русский посол в Лондоне, граф Бенкендорф, сумел уладить дело миром - он уговорил обе стороны передать дело в Международный Трибунал в Гааге. В итоге Россия возместила Англии убытки в размере 65,000 фунтов, а Англия согласилась не настаивать на наказании виновных.

После долгого перехода вокруг Африки флот добрался до Мадагаскара, где было проведено наконец боевое учение, со стрельбой по парусиновым мишеням размером с японский миноносец. Результаты были удручающими - ни один корабль не попал в цель ни разу.

Здесь же Рожественский получил ужасное известие о падении Порт-Артура. Первая Тихоокеанская Эскадра, на выручку которой шла Вторая Эскадра, больше не существовала.

Он ожидал отзыва флота домой, но вместо этого получил приказ - ожидать усиление в виде отряда адмирала Небогатова - и двигаться дальше, к Владивостоку. В феврале 1905 года адмирал Рожественский телеграфировал царю: "Ваше Императорское Величество, я сомневаюсь в надежности кораблей Небогатова, в походе к Владивостоку они послужат мне только бременем".

8 февраля царь ответил сердитой телеграммой - "Ваша задача состоит не в том, чтобы достигнуть Владивостока с несколькими судами, а в том, чтобы отнять у Японии господство на море". Рожественский получил Высочайшее Повеление – “… идти вперед, несмотря ни на что …”.

27 мая 1905 года русская эскадра вошла в Цусимский Пролив, разделяющий Японию и Корею, и встретила там японский флот под командой адмирала Того.

Последовало страшное поражение. Владивостока достиг только крейсер "Алмаз" и пара маленьких миноносцев.

Три крейсера повернули на юг и добрались до Манилы, 4 корабля под командой адмирала Небогатова в совершенно безнадежной ситуации спустили свои флаги и сдались в плен. Миноносец "Бедовый", на котором находился раненый в сражении адмирал Рожественский, был захвачен японцами вместе с адмиралом.

Все остальные русские суда были потоплены. Японские потери были ничтожны.

Это сражение практически решило судьбу войны - в России еще в январе 1905 года началась революция. С внешним врагом надо было срочно заключать мир.

X

Собственно, революция началась много раньше. При Александре Третьем система как-то держалась - cитуация обострилась после вступления на престол Николая Второго. Авторитет власти уменьшился - очень уж новый царь в слове своем был ненадежен.

Даже глава всей службы безопасности Империи, министр внутренних дел Сипягин - и тот считал, что "... государь неправдив и коварен ...".

Это, по-видимому, не так - какое уж там коварство? Просто Николай Второй по слабости был склонен к поворотам - он соглашался с последним по времени лицом, которое с жаром доказывало ему свою правоту …

Витте вообще выражал мнение, что "... у государя двойная, а то и тройная политика - как у Меттерниха или Талейрана - но поскольку государь наделен умственными способностями не так щедро, как вышеназванные лица, то результатом такой тонкой политики обычно является невероятная путаница ...".

В 1902 году Сипягин был убит. Его преемник, В.К. Плеве, человек очень талантливый в деле полицейского розыска - это он нашел организаторов покушения на Александра Второго - стремился не ограничиваться сыском, а повернуть “давление снизу” в другое, консервативное русло.

K его идее "поворота революции вправо" путем "... поощрения консервативных групп ..." государь относился в высшей степени сочувственно, поддержанный в этом и влиянием супруги.

Кто бы мог подумать, что гессенская принцесса Аликс, внучка королевы Виктории, говорившая со своими детьми только по-английски – и вдруг окажется дамой со склонностью к вере в "... праведных старцев ...", и с идеей, что “… только простой русский народ может быть истинной опорой монархии …”?

Ее, увы, неотчетливое понимание российских реальностей вело к тому, что - если верить мемуарам Витте - органы черносотенной печати подкармливались из личных средств Ее Величества.

Все это мало помогало делу прекращения беспорядков.

В 1905 году новому генерал-губернатору в Киеве, генералу Сухомлинову, для подавления разгромов домов и лавок в центре города пришлось прибегать к вооруженной силе. Участники "… патриотических демонстраций …" были настолько уверены в своей правоте и в том, что “… начальство бить жидов разрешает …”, что когда о. Платон, ректор духовной киевской академии, вышел с крестом в руках навстречу толпе погромщиков, чтобы ее остановить, его встретили расстеленной красной дорожкой, сооруженной из награбленных в разбитых еврейских магазинах материи - толпа была уверена, что священник вышел ее благословить.

В начале января 1905-го огромная толпа рабочих, организованная "попом-социалистом" Гапоном, пошла на Зимний Дворец - с иконами и с царскими портретами, но и с требованием встречи с государем, которому собирались предъявить требования.

Царя в Петербурге не было. Никто из членов царской семьи делегацию рабочих принять не пожелал. В результате на Дворцовой Площади войска открыли огонь по толпе - это событие, названное Кровавым Воскресеньем, положило начало новому витку повсеместных мятежей, терактов и восстаний. В Москве был убит дядя царя, в.к. Сергей Александрович.

После известия о немыслимо позорной сдаче в плен остатков флота после проигранного Цусимского сражения мятежи начались и в вооруженных силах. На Черном Море произошло восстание на "Потемкине". В конце концов даже до государя дошло, что дальше так продолжаться не может - надо было срочно выходить из войны.

XI

Летом 1905 года появилась некая отдаленная возможность выбраться из беды. Президент США Теодор Рузвельт предложил обеим сторонам - и России, и Японии - свои посреднические услуги, и обе стороны не хотели обидеть могущественную нейтральную страну своим отказом.

Проблема для России состояла в условиях - война была безнадежно проиграна, но принимать жесткие условия мира было трудно - престиж государя был подорван и без этого. Самые верноподданные круги выражали сомнения в том, что дальнейшая судьба династии сложится благополучно.

В окружении царя возникла мысль - поручить переговоры о мире С.Ю. Витте. Если он провалит переговоры - при всем его стремлении к миру с Японией - значит, мир был невозможен. А если заключит мир, но примет тяжелые условия - то на него можно будет свалить и вину, и ответственность.

Сам бывший министр финансов отнюдь не рвался на столь ответственный дипломатический пост. Иллюзий он не питал, и полагал, что его ставят “… только для того, чтобы вычистить выгребную яму …”. Тем не менее, поручение он принял - посчитал его "своим патриотическим долгом".

Мирная конференция в Портсмуте, в штате Нью-Хэмпшир, открылась 9 августа 1905 года. Требования, поставленные Японией, сводились к следующему:

1. Признание свободы действий Японии в Корее.

2. Отвод российских войск из Маньчжурии.

3. Передача Японии Ляодунского полуострова и Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД).

4. Уплата Россией военных издержек.

5. Выдача Японии интернированных российских судов.

6. Присоединение к Японии Сахалина (оккупированного японскими войсками накануне открытия конференции в Портсмуте).

7. Ограничение российских морских сил на Дальнем Востоке.

8. Предоставление Японии права ведения рыболовства вдоль российского побережья

Положение России очень осложнялось тем, что никаких военно-морских сил на Дальнем Востоке у нее не осталось - рассчитывать можно было только на дипломатию. Витте вступил в переговоры при очень неблагоприятных условиях - но проведены они были поразительно успешно. Он повернул настроение посредников, обратив их внимание на требование Японии выплаты ей высокой денежной контрибуции.

"… Предыдущая контрибуция, взятая с Китая после его поражения в китайско-японской войне 1895 года, пошла на строительство японского флота, который через несколько лет провел успешную военную кампанию против России. На что пойдет русская контрибуция, и против кого будет направлена следующая японская кампания?" - говорил он - и надо сказать, что этот аргумент находил отклик даже у союзников Японии, англичан.

Рузвельт настоятельно посоветовал японской стороне не продолжать войну из-за контрибуции.

Витте мастерски сумел использовать именно сокрушительность разгрома русского флота при Цусиме как аргумент против Японии. В итоге ему удалось добиться таких условий, которые оказались неожиданно благоприятны для России - никакой контрибуции, и уступка только южной половины Сахалина. Японии пришлось дать обязательство не строить там укрепления.

Витте даже удалось навязать условие об "... одновременном и параллельном выводе из Маньчжурии вооруженных сил обеих сторон ...", образовав тем самым некий защитный буфер для русского Приамурья.

Он возвращался домой через Германию, был принят кайзером в его охотничьем замке, и получил от него орден, который германские императоры давали только коронованным особам. В Петербурге же Витте получил от царя совершенно исключительную награду - его возвели в графское достоинство.

Отныне он именовался графом Витте.

XII

В письме к матушке, вдовствующей императрице, государь писал, что "... кризис в стране все растет ...", но что он "... каждый день видится с Витте ...".

" ... Часто мы встречаемся рано утром и расстаемся только с наступлением ночи. У нас два пути - найти решительного человека, чтобы подавить мятеж силой. Тогда появилось бы время перевести дух, но совершенно ясно, что пришлось бы применять силу еще и еще, что означает потоки крови, и в конце концов мы пришли бы к тому, с чего начали. Другой путь состоит в том, чтобы дать народу гражданские права - свободу слова, печати, возможность принимать законы через Государственную Думу, что конечно привело бы к конституции. Витте энергично защищает этот путь, он говорит, что, хотя и этот путь не без риска, но он представляет собой единственно возможный выход из создавшегося положения. Почти каждый, с кем я имел случай посоветоваться, был того же мнения. Витте ясно дал мне понять, что он согласится стать председателем Совета Министров только при условии, что его программа будет принята, и в его действия не будут вмешиваться. Он написал проект манифеста. Мы обсуждали его в течение двух дней, и в конце концов, уповая на Божью милость, я подписал его. Мое единственное утешение в том, что такова воля Божья ...".

Эта длинная цитата нуждается в некоторых комментариях.

Ну, во-первых, матушка не нуждалась в изложенной в письме информации, потому что это именно она рекомендовала сыну поговорить с Витте. Она даже написала царю, что, по ее мнению, ему "... следует довериться Витте, чтобы как-то выправить ситуацию ...".

Во-вторых, то, что несколько эвфемически называлось словом "кризис", достигло такой остроты, что обер-гофмаршал императорского двора выражал отчаяние по поводу того, что "... у августейшей четы пять детей, и это может сильно осложнить побег морем из Петергофа ...".

В-третьих, идея введения военной диктатуры обсуждалась очень активно - и была отвергнута только потому, что никто не соглашался брать на себя роль диктатора, находя само дело безнадежным. Последним по времени кандидатом был в.к. Николай Николаевич - возможно, не блиставший умом, но человек военный и решительный. Он наотрез отказался от предлагаемого ему поста диктатора - и самым настоятельным образом рекомендовал царю принять план Витте.

Наконец, Витте предлагал опубликовать свой конституционный проект в виде именно "проекта графа Витте", а не в обязывающей форме царского манифеста. Он аргументировал это тем доводом, что, если ситуация изменится, то всегда можно будет повернуть обратно - "... ибо проект министра не есть торжественный манифест государя ...".

Царю, однако, нашептали, что Витте просто хочет взять весь кредит за введение конституции себе, готовя тем самым почву для провозглашения себя президентом Российской Республики. Поэтому государь решил, что манифест, подписанный им самим, будет предпочтительней.

Витте вряд ли собирался в президенты, но то, что он хотел бы обезопасить свой проект от царских шатаний и шараханий - это несомненно. Очень уж непостоянен был самодержец, и очень уж подвержен влияниям ...

В октябре манифест был опубликован, план Витте принят - его следовало теперь проводить в жизнь. Однако, еще прежде чем Сергей Юльевич успел официально вступить в свою должность председателя Совета Министров, он имел частный разговор с российским министром иностранных дел Ламздорфом, и узнал от него совершенно поразительную новость - о договоре, который был подписан Николаем Вторым в июле во время его встречи с кайзером Вильгельмом в Бьорках.

XIII

История эта поистине невероятна. Николай Второй, пребывая в сильном раздражении по поводу реакции Англии на инцидент с русской эскадрой в районе Доггер-Бэнк, поделился этим своим чувством с кайзером Вильгельмом. Тот выразил царю свою полную поддержку - и в своей переписке оба императора несколько раз касались темы "... нестерпимой наглости англичан ...".

Вильгельм пригласил своего друга встретиться где-нибудь на море, “… совершенно частным образом …”. Встреча произошла в Финском Заливе, где обе императорские яхты - "Штандарт" и "Гогенцоллерн" - бросили якорь у финского местечка Бьорке. Императоры отобедали вместе, а следующим утром Вильгельм Второй положил на стол прихваченный им с собой проект договора о союзе между Россией и Германией, и предложил подписать его, “… как прекрасное воспоминание о нашей встрече …”.

Николай Второй документ подписал, и подписи императоров были заверены - с германской стороны адъютантом Вильгельма, а с российской - министром флота адмиралом Бирюлевым, который подписал договор, НЕ ЧИТАЯ.

Он впоследствии так объяснял свой поступок - "Государь спросил меня - доверяю ли я ему? Как верноподданный, я сказал, что доверяю всецело. Тогда государь сказал мне, чтобы я подписал бумагу – и я ее подписал".

Царь дал своему верному адмиралу инструкцию - держать факт переговоров и подписи документа в полном секрете, и ни в коем случае не говорить об этом министру иностранных дел России, Владимиру Николаевичу Ламcдорфу.

Просто невозможно поверить, что такого рода действия были предприняты взрослым и вменяемым человеком.

Во-первых, сам по себе договор был очень невыгоден для России. Ей была обещана помощь в случае ее войны с Англией - но помощь эта не могла быть оказана по чисто географическим причинам. Черное Море, Белое Море и все азиатские границы России - от Туркестана и до Тихого Океана - были открыты для английских атак, и Германия никак не могла бы этому помешать. Германия же приобретала свободу действий в Европе - против Франции, например - и тогда, после победоносной германской кампании на Западе, Россия оставалась один на один с Германией, предав союзную ей Францию и уже не имея возможности рассчитывать на разделение германских сил на два фронта.

Во-вторых - как именно царь собирался проводить подписанный договор в жизнь? Знал о нем только он, а его военный министр и министр иностранных дел ничего о договоре не знали - и даже, по мысли государя, знать о нем были не должны.

Как объясняет нам несравненный Сергей Ольденбург, автор "Царствования Николая Второго", "... государь не смирился с проигрышем войны на Востоке, а собирался, использовав соглашение с Германией, перебросить войска с западной границы в Манчжурию, и тем переломить ход борьбы ...".

Очевидно, он собирался командовать ими лично? Потому что начальника Генерального Штаба царь о своих стратегических замыслах не известил. Ольденбург называет государя “Николаем Кротким” - но, честно говоря, напрашивается какое-то другое определение, менее комплиментарное...

Нужно ли добавлять, что дело окончилось конфузом? Первым начал протестовать - как ни удивительно - германский канцлер Бюлов. Он утверждал, что договор, конечно же, останется пустой бумажкой, потому что русские его не ратифицируют, и вообще, все это дело выглядит шулерской проделкой, в которой роль Германии неприглядна.

Он, собственно, просил отставки в том случае, если Вильгельм Второй будет на договоре настаивать.

Граф Ламсдорф, русский министр иностранных дел в то время, встревоженный донесшимися до него из Германии слухами о Бьоркском Договоре, сумел каким-то образом раздобыть его копию, и показал ее Витте. Оба графа - и Витте, и Ламсдорф - были в полном ужасе.

Между ними состоялся следующий разговор - цитируем его по мемуарам Сергея Юльевича:

Витте: "Да ведь это - прямой подвох. Ведь договор бесчестен по отношению к Франции, с которой у нас соглашение о союзе, и уже по одному этому он невозможен. Неужели все это сотворено без вас, и вы до последних дней ничего об этом не знали? Разве государю неизвестен наш договор с Францией?".

Ламсдорф: "Как же неизвестен. Отлично известен. Государь, может быть, его забыл, а вероятнее всего не сообразил сути дела в тумане, напущенном Вильгельмом. Я о договоре ничего не знал, и телеграфировал вам в Париж, когда вы ехали в Америку, что свидание императоров в Бьорках политического значения не имело".

Витте: "Договор этот надо как-то уничтожить".

Теперь, задним числом, стало понятно, почему германский император пожаловал ему столь высокий орден - он рассчитывал, что это поможет в деле ратификации договора. Вышло, однако, совершенно наоборот.

В резиденции царя состоялся очень тяжелый разговор. За отказ в ратификации, помимо Витте, выступили в.к. Николай Николаевич, Ламсдорф, и начальник Генштаба генерал Палицын. Отказываться от собственной подписи царю было тяжело. Вильгельм протестовал, и говорил - "Что подписано, то подписано!".

Однако в итоге соглашение было отвергнуто c формальной оговоркой, что "... оно немедленно войдет в силу, как только с ним согласится Франция ..." - чего не могло случиться, ибо тем самым Франция добровольно отказывалась бы от военного союза с Россией.

Так что канцлер Бюлов оказался совершенно прав.

XIV

Российская Империя, к управлению которой приступил в конце 1905 года С.Ю.Витте, представляла собой огромный и больной организм, который к тому же не был единым целым, а была скорее странным конгломератом отдельных частей.

Витте писал, что “… нельзя управлять Империей просто как Россией, потому что 35% ее населения составляют вовсе даже не русские, а инородцы и инославные …”.

На самом деле ситуация была еще более сложной, потому что статистика зачисляла в состав русских всех православных, не выделяя из этого числа, например, украинцев.

Пошатнувшаяся власть стремилась к русификации окраин страны, но делалось это такими неуклюжими полицейскими мерами, что результат был скорее обратным. Примеры, относящиеся к Царству Польскому, Финляндии, еврейской черте оседлости можно множить и множить, но, пожалуй, наиболее показателен случай, когда лояльнейшая по отношению к России национальная община оказалась "революционированной", что называется, на ровном месте.

По представлению министра внутренних дел В.К.Плеве было проведено обращение в казенное управление имуществ армянской церкви - на том основании, что средства эти, находясь в неподконтрольном власти обороте, могут быть использованы на финансирование революционных партий.

Сколько денег таким образом было отнято у революционеров, сказать трудно, но то, что мера эта восстановила против властей все армянское население Империи - это было совершенно бесспорно.

Реформа Александра II в свое время породила массу надежд в обществе - но реформа эта умерла вместе с царем-освободителем. Александр III ей не только не сочувствовал, но и просто не мог проводить ее в жизнь, переступив через труп своего убитого отца. Россия стала странным гибридом - архаического полицейского управления, в котором права образованной личности не подавлялись, имелся суд присяжных, была дана определённая автономия университетам, etc.

Но парламентской системы не было, царь мог - по крайней мере в теории - делать что угодно, практиковались телесные наказания в тюрьмах, и на каторге, и в армии, в полиции могли избить за милую душу, чиновники плевали на разоблачения в прессе, и неугодные газеты закрывали, министрами по произволу могли назначить кого угодно ...

И самое скверное для людей, тяготеющих к демократии западного образца, что они не видели никаких легальных и законных способов данный порядок власти изменить.

Все это в сумме вызывало огромное отчуждение между образованным обществом и властью.

Можно привести небольшую иллюстрацию - в то время в печати, совершенно легально и без помех со стороны цензуры, был напечатан "этюд" популярнейшего журналиста того времени, В.М.Дорошевича. Назывался он "Дело о людоедстве", и описывал якобы случившийся инцидент в некоем городе Завихряйске, где “… пропал околоточный надзиратель Силуянов, а полицией был задержан очень пьяный купец Семипудов, который сказал, что он ел пирог с околоточным надзирателем - на основании чего и было возбуждено дело о людоедстве …”.

На этой нехитрой кайме - двойном истолковании выражения "… ел пирог с околоточным …" Дорошевич вышивает уморительные узоры - от цитат из статей, якобы опубликованных в популярных газетах, как правого, так и левого направления, и до выдержек из якобы составленных официальных документов.

В числе прочего приводится следующий пассаж:

“... Корреспонденция из газеты "Вольный Дух" (жития ей было один день):

Вчера в пределы нашей губернии вступил карательный отряд под начальством Закатай-Закатайского. Ввиду известного случая съедения околоточного надзирателя Силуянова действия отряда сосредоточены на предупреждении подобных случаев. С этой целью отряд озабочен вырыванием зубов у обывателей. Таким образом предполагается лишить злоумышленников самой возможности повторять прискорбные случаи. С этой целью из губернского и всех уездных городов вызваны все наличные дантисты с инструментами - с предупреждением, что с уклонившимися будет поступлено как со стачечниками. По собранным нами сведениям, многие из дантистов по этому случаю бежали в Северную Америку. По слухам, за ними послана в погоню эскадра под начальством адмирала Небогатова.

От редакции:

Печатая эту корреспонденцию, считаем долгом оговориться, что последняя часть ее кажется нам совершенно невероятной.

Вряд ли адмирал Небогатов годится для этой цели. По принятой им системе воевать, он может сдать свою эскадру дантистам, что будет явлением в морской истории совершенно небывалым. ...“.

Писалось все это после Цусимы - и развеселый тон кажется неуместным перед лицом национальной катастрофы - но дух времени был таков, что беда воспринималась только как конфуз старой прогнившей системы правления, что общества в целом как бы и не задевало.

Вот этот-то "дух времени" Витте своей реформой и задумал изменить.

XV

Манифест - подписанный царем, но написанный Витте - превращал Россию из абсолютной монархии в полуконституционную державу.

Население получало "... незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов ...". Предполагалось создание выборного органа - Государственной Думы - и устанавливалось, что "... никакой закон не может войти в силу без одобрения Думы ...".

Шаг был гигантский - Россия единым махом преодолевала путь, на который в Англии ушли столетия - но Витте осторожно сохранил за Короной прерогативы в делах военных и иностранных, а также исключительное право на назначение и смещение министров.

У него не было никакой уверенности в способности нового российского парламента управлять машиной государства.

Дума должна была служить совещательным органом, разделяющей с верховной властью ответственность за законодательство, исполнительное же правление оставалось делом Короны, пребывая фактически в руках Председателя Кабинета Министров, С.Ю. Витте.

Декларативная часть Манифеста не вдавалась в детали будущей реформы - но планировалось резкое увеличение промышленного производства как средства занять лишние в деревне рабочие руки. Земельный голод, порождающий "аграрные беспорядки" (под таким эвфемизмом были известны самочинные захваты крестьянами помещичьих земель и поджоги имений), предполагалось лечить двумя мерами:

- усиленной программой переселения крестьян на свободные земли в Южной Сибири и на Алтае.

- выкупом помещичьих земель Крестьянским Банком с целью продажи их в руки мелких собственников. Предлагалось разрешить выход крестьян из общины, с получением ими индивидуального надела.

Все это вместе должно было создать многочисленный (и консервативный) слой населения, кровно заинтересованный в сохранении закона и порядка.

Из этих же соображений вводилась свобода совести - в первую очередь для старообрядцев и для "... православных сект не-изуверского характера ...". Витте убрал из Священного Синода К.П.Победоносцева (того самого, который, по словам А.Блока, "... над Россией простер совиные крыла ...") - он противился этой мере.

Надо сказать, что оба этих государственных деятеля – и Витте, и Победоносцев - несмотря на диаметрально противоположные политические взгляды, относились друг к другу с большим уважением. Их сближало и то, что оба обладали исключительным интеллектом, и то, что о людях они судили схожим образом.

Николай Второй однажды спросил мнение Победоносцева о том, кого из двух кандидатов назначить на важнейший пост министра внутренних дел - Сипягина или Плеве?

Победоносцев посоветовал ему назначить Витте - “… потому что Сипягин - дурак, а Плеве – подлец …”. А сам Витте характеризовал Сипягина как “… честнейшего человека - но не особенно выдающегося в деловом отношении …”, а Плеве - как “… человека умного и талантливого - но полного мерзавца …”.

Тем не менее, огромные реформы, которым К.П. Победонсцев не сочувствовал, не оставляли ему места в высшей бюрократии Империи - и после 26 лет службы он передал свой пост главы Священного Синода А. Оболенскому.

Главной целью Витте было привлечь к сотрудничеству с Короной промышленный капитал. Стране были нужны новые рабочие места, на всех уровнях - и для того, чтобы занять делом крестьян, уходящих из деревни, и для того, чтобы занять делом дворян, терявших свои земельные владения и свою монополию на военную и государственную службу.

Собственная биография показывала Витте, что все это вполне возможно - он, выходец из разоренной дворянской семьи, не имея никакого состояния, к 40 годам зарабатывал на частной железной дороге 50,000 рублей в год - сумму, равную жалованью киевского генерал-губернатора.

Этот же путь мог решить и многие проблемы, связанные с интеграцией в жизнь страны “… инородцев и иноверцев …”.

Согласно мемуарам Витте, у него в свое время был разговор с Александром Третьим. Император спросил своего министра, правда ли, что тот благожелательно относится к евреям? Витте в ответ спросил царя, может ли он утопить всех своих еврейских подданных в Черном Море? Времена были либеральные, до появления в Европе тоталитарных империй двадцатого века было еще далеко - и царь ответил, что нет, не может. "Тогда надо дать им возможность жить" - сказал Витте.

С другой стороны, он опасался резких изменений - например, безоговорочной отмены черты оседлости. Он думал, что резкий наплыв евреев в новые для них сферы русской жизни вызовет резкую негативную реакцию в русском обществе.

Поэтому упор должен был быть сделан на “… постепенной отмене ограничений …”, и на привлечении образованных инородцев в государственный аппарат и в промышленность. Бывший работодатель Витте, И.С. Блиох, хоть и был "... жидом крещенным ...", но явно не собирался “… потрясать основы …”.

Просто его энергия и способности были направлены в русло достижения личного успеха, а успех этот был очень полезен российскому государству - именно Блиох построил Юго-Западные Железные Дороги, важные и для торговли, и для войны.

Наконец, широкие реформы должны были расширить базу режима, сделать образованные классы не врагом, а опорой монархии.

А монархия в опоре нуждалась как никогда.

Мемуары Витте были им не столько написаны, сколько надиктованы, и стиль их действительно похож на стенограмму – резкие короткие фразы, без всякой риторики.

Однако в нескольких местах речь его поднимается до метафор.

" … Ни дворянство, ни буржуазия не подумали о сознательном пролетариате. Между тем для этих близоруких деятелей он вдруг, в сентябре 1905 года, появился во всей своей стихийной силе. Сила эта основана на численности, и на малокультурности, а в особенности на том, что терять нечего. Он, как только подошел к пирогу, так начал реветь, как зверь, который не остановится, пока не проглотит все, что не его породы …”.

"... Зверь ..." ревел все страшнее. В октябре 1905 страну охватила всеобщая стачка. Надо было принимать самые экстренные меры - и срочно, потому что царь, увы, противился всем упреждающим революцию мерам. Был пущен слух, что “… Витте вырвал у государя манифест …”.

Витте - не без оснований - полагал, что слух этот пущен из окружения самого царя.

Граф считал, что “… сама идея, что у самодержца российского можно что-то вырвать, вреднее для престижа царя, чем любая революционная пропаганда …”, но убедить самодержца выступить с заявлением в поддержку собственного манифеста ему не удалось.

В декабре в Москве вспыхнуло вооруженное восстание.

XVI

Настроение в Петербурге было паническое. Фактический главнокомандующий русской армией, в.к. Николай Николаевич, в личной беседе с Витте, развивал следующие соображения:

"... При теперешнем положении вещей задача заключается в защите Петербурга, где пребывает августейшая семья, и на это верных войск достаточно, но в обрез, и если уделить хоть малую часть, то в случае - чего Боже сохрани - восстания в Петербурге - войск не хватит. Что же касается Москвы - то пусть она пропадает. Это будет ей урок. Когда-то Москва была действительно сердцем и разумом России, теперь же это центр, откуда идут все антимонархические идеи. Никакой беды для России от того, что Москву разгромят, не произойдет ...".

В то время никто и имени Ленина не упоминал, главным человеком считался некто Хрусталев-Носарь - но командующий вооруженными силами Империи шел на то, чтобы сдать "... зверю ..." Москву, и фактически создать ситуацию Смутного Времени, с двумя столицами ...

Совершенно серьезно рассматривалась записка (меморандум) профессора Мельгунова “O необходимости принудительного отчуждения земель в пользу крестьян без всякого выкупа” - как мера, которую следует принять немедленно, "... волей самодержавного государя ..." - и предложение это поддерживал не кто иной, как Трепов, генерал-губернатор Петербурга. Московский генерал-губернатор с ноября 1905, адмирал Дубасов, говорил то же самое.

Князь Васильчиков, возвращаясь с Дальнего Востока, до самого Челябинска не знал точно, что делается, и полагал, что может не застать царскую семью в столице, потому что она якобы уже бежала за границу, “… а самого Витте со всем его кабинетом ожидал увидеть на виселице, установленной на Марсовом Поле …” - такая ходила молва за Челябинском.

Но в конце концов что-то удалось сдвинуть с места. Удалось все-таки убедить в.к. Николая Николаевича отправить в Москву гвардейский Семеновский полк - и даже с артиллерией. Мятеж в Москве был подавлен в течение 10 дней.

Так называемые "карательные эшелоны" (введенные по инициативе Витте, который заодно сместил командующего на Дальнем Востоке генерала Линевича), под командованием решительных офицеров - вроде лихого кавалериста Ренненкампфа - навели порядок на линии Транссибирской Железной Дороги. "... Поразительный дебош в частях, возвращавшихся из Манчжурии в Россию ..." (цитата из мемуаров Витте) был прекращен, дисциплина в них восстановлена.

К январю 1906 года "... кризис в войске ..." миновал. Надо было срочно заниматься вторым столпом, на котором держался порядок - финансами. Проигранная война, а еще больше - революция - совершенно расстроили денежное обращение в стране.

"… Золотая валюта поставлена на карту, и от того, заключу я заем или нет, т.е. даст ли нам Европа денег, чтобы выйти из трудного положения - зависело все …" - пишет Витте.

Поговорив с государем, и наказав ему не предпринимать ничего без одобрения Кабинета Министров, в апреле 1906 года премьер отбыл во Францию за деньгами.

XVII

В вышедшем в 2000 году романе Б. Акунина "Коронация" (действие которого отнесено к времени коронации Николая Второго) герой романа, дворецкий Зюкин, нечаянно становится свидетелем инструктажа, который дяди нового государя дают ему перед приемом иностранных послов.

"... изнутри доносился сердитый голос:

- Ники, ну нельзя же быть таким болваном! Во время аудиенции Ли-Хун-Чжану про концессии ничего говорить не нужно! Ни в коем случае! Ты все испортишь!

Я поневоле покачал головой, подумав, что долго так продолжаться не может.

Государь вовсе не так безволен, как кажется их высочествам. И злопамятен ..."

Тут есть две интересные детали. Первая заключается в том, что на самом деле переговоры с Ли-Хун-Чжаном проводил С.Ю.Витте. Провел он их с блеском, как и все, за что он брался - концессии на постройку КВЖД были действительно получены. Вторая состоит в том, что выдуманный романистом великокняжеский дворецкий лучше разбирался в характере императора, чем многоопытный и многомудрый государев министр.

В апреле 1906 года громадный французский заем был с успехом проведен. С.Ю. Витте, c триумфом вернувшийся из-за границы домой, был царем немедленно уволен, и в церемонии открытия нового русского парламента - который он сам и создал - участия не принимал.

Государь вообще выразил желание, чтобы “… граф Витте полечился за границей - и в ближайшее время в Россию не приезжал, потому что его присутствие может оказаться политически неудобным …”.

Витте уехал в Биариц. На этом и окончилась политическая карьера этого удивительного человека. Он всю свою жизнь непрерывно выходил за рамки даваемых ему официальных полномочий - его министерство занималось и валютой, и налогами, и торговлей, и путями сообщений, и дипломатией. Он даже умудрился организовать собственные вооруженные силы, образовав корпус пограничной стражи, подотчетный министерству финансов.

Витте дожил - то дома, то заграницей - до 1915 года. Своего непосредственного преемника, Ивана Логгиновича Горемыкина, он искренне презирал, а П.А. Столыпина ненавидел, считая, что “… столыпинские реформы …” были украдены у него самого.

Он оставил воспоминания, пропитанные желчью человека, который был постыдно обманут.

В апреле 1906 года состоялся первый прием членов Думы царем в Тронном Зале Зимнего Дворца. Избранные депутаты в количестве 524 человек - кто во фраках, кто в поддевках - стояли по одну сторону зала, a по другую сторону стояли придворные в шитых золотом мундирах. Барон Фредерикс, министр двора, говорил потом, что "... депутаты производили впечатление шайки преступников, которые только и ждут сигнала, чтобы броситься на министров и перерезать их ...". Чувство это, пожалуй, было взаимным …

Церемониал встречи был разработан лично Николаем. Он потратил на это четыре дня. Обе императрицы - и мать царя, урожденная датская принцесса Дагмара, и жена царя, урожденная гессенская принцесса Аликс - были одеты в народные сарафаны и кокошники.

Некоторое знакомство с умственными способностями государя, выделенными ему природой довольно экономно, наводит на мысль, что эту деталь - сарафаны и кокошники - он придумал сам.

Однако это не так - из мемуаров дочери П.А. Столыпина, М.П. Бок, мы знаем, что народный костюм для дам двора требовался протоколом официального приема.

XVIII

Недолго просуществовавший кабинет С.Ю. Витте по времени пришелся почти точно на середину царствования Николая Второго. Сам премьер был, по-видимому, первым кандидатом на роль русского Ришелье - мудрого министра при слабом государе.

Падение его было не таким случайным, как кажется на первый взгляд. Подавление московского восстания в декабре 1905, да и издание "виттевского" Манифеста сбили волну революции, власть почувствовала себя прочнее. Царь и люди вокруг него решили опереться на "… простой русский народ, в котором сильно монархическое чувство …".

Царь искал союзников - и нашел их с правой стороны политического спектра. Послушаем самого Витте - вот что он писал о времени, наступившем после его смещения:

“… Сверху пошел клич - все это крамола, измена, и клич этот родил таких безумцев, подлецов и негодяев, как иеромонах Илиодор, мошенник Дубровин, шут Пуришкевич, и тысячи других. Но думать, что на таких людях можно выйти - это безумие. Можно пролить много крови, но в крови этой можно и самому погибнуть, и погубить своего первородного чистого младенца сына-наследника. Дай Бог, чтобы сие было не так, и во всяком случае, чтобы я не видел этих ужасов …".

К 1909 граф был забыт широкой публикой. B печати появились следующие стихи, написанные известным тогдашним сатириком, Сашей Черным:

" ... "Повесить бы подлого Витте" -

Бормочет исправник сквозь сон.

"За что же?!" - и голос сердитый

Мне буркнул: "Все он" ...

Пусть вешает. Должен цинично

Признаться, что мне безразлично ...".

Его же перу принадлежит написанная в том же году абсурдистская фантазия о некоем государственном чиновнике, который предлагает правительству проекты, связанные с детским образованием:

"Дух законности у немцев,

В младших классах корпусов",

"Поощрение младенцев,

Доносящих на отцов".

Юморист, вероятно, сильно бы удивился, если бы узнал, что его сверх-сюрреалистическое предложение через каких-то 20 лет станет основной канвой национальной образовательной программы, построенной вокруг "... Павлика Морозова ...".

Государь продолжал править - так, как умел. Следующий “… сильный человек y трона …”, П.А. Столыпин, удержался дольше Витте, и, действуя через более к тому времени послушную Думу, провел немалые реформы. Этот замечательный человек был принужден царем подать в отставку - и буквально через несколько дней после этого убит в Киевском Оперном Театре, в присутствии государя. Жена Столыпина не захотела допустить царя к своему умирающему мужу.

Дальше случился казус в военном министерстве. Тогдашний военный министр, генерал Сухомлинов, в беседе с царем упомянул, что хорошо бы провести военную игру - проверить на картах, как пройдет в случае войны мобилизация, и как именно могут развернуться боевые действия русской армии на западной границе. Николай Второй просто загорелся этой мыслью, и попросил министра организовать игру как можно скорее.

Командующие округов собрались в Петербурге со своими штабными офицерами, подготовленными картами и планами - и буквально за день до назначенных маневров Сухомлинов узнал - чуть ли не из газеты - что игра отменена и не состоится. Генерал принес царю прошение об отставке, которое начиналось следующими словами: "Не имея счастья угадать намерения Вашего Императорского Величества, я, к несчастью, назначил мероприятие, которое не встретило одобрения Вашего Величества. Находясь в положении, когда мой ошибочный шаг подорвал всякое доверие ко мне со стороны подчиненных, я всеподданнейше прошу об отставке, и т.д.".

Царь отставку не принял, всячески извинялся, и объяснял, что сам-то он хотел провести игру, но вот “… в.к. Николай Николаевич так резко возражал против того, чтобы командующие округов отчитывались не перед ним, а перед военным министром, что пришлось все отменить …” - но он, Николай, по-прежнему доверяет генералу Сухомлинову, и просит его не уходить. Генерал был старым жуиром, без собственного состояния, женатым на красотке на 34 года моложе него, довольно известной в свете (некий человек в мемуарах того времени был упомянут как "…первый муж третьей жены Сухомлинова …") - и он имел слабость остаться, о чем в дальнейшем очень пожалел …

В 1912 году, уже после смерти Столыпина, тогдашний Председатель Думы, Родзянко, испросил у царя личную аудиенцию по довольно щекотливому поводу. Дело было в том, что деятельность Распутина достигла уже скандальной известности. Царица верила в его целительные способности, и думала, что только "... их Друг ..." (именно так, с большой буквы, она именовала Распутина в письмах к царю) может спасти больного гемофилией наследника.

Поскольку Распутин давал просителям записки к министрам с текстом: "… Милай, дарагой, не откажи …", и этими записками можно было двинуть любое дело - огласка его оргий имела самый негативный характер, и бросала очень дурной свет на репутацию уже не царицы, а всей династии. Родзянко просил царя что-то сделать.

Царь его выслушал, согласился, и попросил организовать специальный комитет по расследованию, а возглавить этот комитет поручил самому Родзянко.

Через три дня к Родзянко явился посланный от царицы с приказом дело прекратить, и все документы вернуть государю. Родзянко выпрямился во весь свой немалый рост, и сказал, что “… при всем благоговении к воле Ее Императорского Величества он хочет напомнить ей, что она - такая же подданная своего августейшего мужа, как и сам Родзянко. Поэтому, имея Высочайшее Повеление от государя, он намерен его выполнять так, как ему повелевает делать это его долг верноподданного …”.

Еще через два дня Родзянко получил Высочайшее Повеление о прекращении расследования. В 1914 году на всю Европу налетел страшный ураган Великой Войны.

После первых успехов и неудач выяснилось, что война продлится не 6 месяцев, как полагали все генеральные штабы держав Европы, а много, много дольше.

Нехватка снарядов повела к поражениям, их надо было как-то объяснить - и тяжкие обвинения в преступной халатности были выдвинуты против генерала Сухомлинова. Его посадили в крепость и судили военным судом. Дело было чистой фикцией - в том обстоятельстве, что в 1915-ом производство снарядов в Англии было выше российского в 150 раз, не мог бы помочь никакой военный министр, даже самый гениальный.

Царь к тому же сместил (по настоянию царицы) главнокомандующего армией в.к. Николая Николаевича, приняв верховное командование на себя.

В силу каких-то непонятных причин он считал, что его присутствие в Ставке окажет благотворное влияние на русское командование.

В Петрограде в феврале 1917-го начался мятеж. Николай Второй двумя специальными поездами - царским и свитским - отбыл из Ставки в Царское Село.

В 150 километрах от Петрограда поезду пришлось повернуть на Рыбинскую Железную Дорогу – но продвинуться дальше станции Дно оказалось невозможным.

На этом царствование Николая Второго окончилось - в Псков он уже прибыл не столько в качестве государя, сколько арестованного.

Формальное отречение последовало вскоре - и ни одна рука не поднялась на защиту императора. Командир Собственного Конвоя Государя Императора хлопотал, чтобы его конвой отныне назывался бы Конвоем Ставки - и ему обещали - но, обещание, скорее всего, не выполнили ...

Жизнь в России после 1917-го пошла очень уж неверная. Генерал Сухомлинов, например, сумел бежать в Финляндию, встретился там с супругой, а потом вместе с ней на парусной лодке добрался до Германии. Там она его оставила, вышла замуж за какого-то молодого человека, вместе с ним вернулась в Россию, где их обоих расстреляли.

Сухомлинов дожил до 1926 года, оставив мемуары ...

Старшая сестра царицы, гессенская принцесса Элла, ставшая в свое время женой дяди царя, Сергея Александровича, после его убийства в Москве ушла в монастырь. В Тобольске ее и некоторых других членов семьи Романовых убили и сбросили в заброшенную шахту. Есть версия, по которой великая княгиня была сброшена в шахту живой - рядом с ней нашли труп ребенка, у которого, по-видимому, уже на дне шахты была перевязана кем-то голова - а княгиня проходила курс сестер милосердия …

Царь, государь-император, Николай Второй, самодержец всероссийский, был убит - вместе с женой, детьми, доктором Боткиным и слугами - в Екатеринбурге.

При всех ошибках и грехах этого неумного и слабого человека кара его была непомерно большой - но его бедной стране не повезло еще больше.

***

Краткий список использованной литературы

1. The Tsar’s Last Armada, by C.Pleshakov, Basic Books, New York, 2002

2. "Черная Сотня", С. Степанов, Москва, ЭКСМО, 2005

3. "Царствование Николая Второго", С. Ольденбург, Астрель, Москва, 2003

4. "Мемуары", С.Ю. Витте, Москва, АСТ, 2002

5. "Мемуары", В.М. Сухомлинов, Минск, Харвест, 2005

6. At War At Sea, by Ronald H. Spector, Penguin Books, 2001

7. The Rise and Fall of the Great Powers, by Paul Kennedy, Random House, New York, 1987

8. "История Первой Мировой Войны", издательство "Наука", Москва, 1975

9. "Николай и Александра", Роберт Мэсси, Захаров, Москва, 2003

10. В.М. Дорошевич, "Рассказы и Фельетоны", Москва, издательство "Московский Рабочий", 1966

11. В главе 14 использовано описание царской России, сделанное Б. Вайнштейном, которое автор почерпнул с Форума интернетного издания журнала "Заметки по еврейской истории".

Приложение:

Манифест об усовершенствовании государственного порядка

(написанный Витте)

(17 октября 1905 г.)

«Смуты и волнения в столицах и во многих местностях империи нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце наше. Благо российского государя неразрывно с благом народным и печаль народная – его печаль. От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству державы нашей.

Великий обет царского служения повелевает нам всеми силами разума и власти нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга, мы, для успешного выполнения общих преднамечаемых нами к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства.

На обязанность правительства возлагаем мы выполнение непреклонной нашей воли:

1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей кратности остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и

3. Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей.

Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиною, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле».


   


    
         
___Реклама___