Опыт
апологии государства Израиль
Мы лишние, лишние, лишние,
Лишние нощно и денно…
Р.
Рождественский
Израиль
– мешает
Мешает, несмотря на карманные размеры, засухоопасный климат, полное
отсутствие сколько-нибудь полезных ископаемых и даже на редкостно бездарное
руководство. Мешает всем: от арабских террористов
до американских пацифистов. Мешает анти- и филосемитам, иудейским ультраортодоксам
и русским инфрапатриотам. Больше всех мешает он, разумеется, присяжным
гуманистам из ООНа.
Насчет ООНа и прочего прогрессивного человечества – не радует, конечно,
но и не особенно удивляет. Для них это - вопрос веры. Арабы верят, что именно
Израиль мешает им захватить мировое господство, а европейцы столь же
непоколебимо убеждены, что, уничтожив Израиль, мирового господства арабы уже не
захотят. Русские точно знают, что если
бы не евреи у них не случилось бы революции, а латиноамериканские геррильерос
тоже не сомневаются, что если бы не евреи у них революция давно бы произошла. Израиль
– государство еврейское, а мода, приписывать евреям отсутствие воды в любом
кране возникла не вчера и в обозримом будущем вряд ли исчезнет. Тут все ясно. Куда
интереснее разобраться, чем же мешает Израиль - евреям.
* * *
Добрые люди кровопролитиев от него ждали,
а он – чижика съел!
М.Е. Салтыков-Щедрин
От Израиля – ждали
Право, проще было бы перечислить, чего НЕ ждали от него. По твердому
убеждению широкой еврейской общественности Израиль должен быть:
1)
Великим гуманистом, что мухи не обидит, и самым безопасным для евреев местом на
земле.
2)
Авангардом общественного прогресса и хранителем древних традиций иудаизма.
3)
Трудящимся – некуда производительней и
социалистическим по самое "не могу".
4)
Израиль обязан вместить всех, сколько ни есть их, евреев, расселить их,
прообиходить и обеспечить работой по самым престижным специальностям, а также
предоставить своим арабским гражданам возможности неограниченного карьерного
роста.
5)
Государственными языками должны быть: идиш, ладино, английский, амхарский, русский,
естественно, ну и без арабского тоже никак нельзя.
Причем, все это, учтите, ОДНОВРЕМЕННО!
В реале эти запросы лбами
сталкиваются так, что искры летят, гомосексуальный брак зарегистрировать
как бы уже не проще гетеросексуального, в Рамат-Авиве открывается дамское кафе
с обслугой из голых мужиков, а в полутора часах пешего пути (ехать – дольше,
потому – пробки!) от этого места даму с открытыми локтями запросто закидают
провизией третьего сорта.
Недовольны в результате, естественно, все. Все чувствуют себя
обделенными, все остро переживают крах голубой мечты заиметь страну вот именно
ДЛЯ СЕБЯ, для себе подобных, своих единомышленников. После вынужденной
сверхскромности в диаспоре, постоянной оглядки на что скажут и что подумают те
– другие, так тянет самоутвердиться, встать, наконец, во весь богатырский рост,
во всю ширь развернуться и больше уже никогда не сворачиваться. А между прочим,
тут бы как раз самое время на других-то и поглядеть.
…И обнаружить, что абсолютно безопасное убежище для целого народа
возможно, как сказала Ханна Арендт, разве что на луне (она сказала это задолго
до советского лунохода и американской высадки!). Даже самый беспощадный ответ
на нападение извне (чтоб вперед неповадно было!) – имеет лишь временный эффект.
Через некоторое время
…Все придет опять:
Новые родятся командиры,
Новые солдаты будут получать
Вечные казенные квартиры.
И более того: граждане любого государства оказываются периодически в
ситуации, точно описанной словами Роберта Рождественского:
Просто был выбор у каждого: Я или Родина.
Если сегодня большинство граждан однозначно сделает выбор в пользу
себя, то завтра будут они уже не граждане, а трупы. В лучшем случае –
перемещенные лица. И собой приходится жертвовать, и врагов обижать. Ничего не
поделаешь – так она устроена, жизнь.
В любом народе и в каждой стране есть левые и правые, консерваторы и
прогрессисты, приверженцы разных культур, зачастую и носители разных языков. И
борются они друг с другом, и крепко друг на друга злятся. Иной раз доходит дело
прямо-таки до гражданской войны. В конце тридцатых годов прошлого века одна
такая состоялась, к примеру, в Испании. По ее поводу высказывалось великое
множество разных мнений: кто прав, кто виноват, почему Гитлер вмешался, почему
Франция не помогла… Но вот, не припомню я что-то, чтобы кто бы то ни было, будь
то хоть самый что ни на есть коммунист, заявил: «Раз к власти пришли наши
политические противники, проект «Испания» следует считать неудавшимся, страну
закрыть, население эвакуировать в Мексику, а Пиренейский полуостров отдать
арабам».
Еще умилительней звучит аргумент насчет «устарелости» идеологии
отцов-основателей, причем, по мнению «правых» устарел социализм с резким
уклоном в пролетарский интернационализм, а по мнению «левых», наоборот тому –
стремление возвести национальное государство. Если так подходить, то Россию
давно уже следовало бы ликвидировать по причине полной несостоятельности
идеологии «Третьего Рима».
И наконец, далеко не все народы вмещаются в своем национальном
государстве. Не то что Армения – Китай, и тот диаспору из себя испустил. Но
даже представители современных европейских наций, которым и на себя, и на
гастарбайтеров места хватает, и еще остается, регулярно уезжают в поисках
работы в Америку или Канаду. Право же непонятно, почему этот факт не ставит под
вопрос существование Франции или Германии.
При всем при том как-то все они живут и хотя государствами своими не во
всем и не всегда довольны, не считают их, тем не менее, лишними на глобусе. Одни
мы ну никак не согласны на меньшее, чем рай земной! Выходит, не так уж неправы
ортодоксы, возвещающие, что до пришествия Машиаха никакого у нас государства не
может быть, потому что ТАКОГО государства, какого требуем мы, действительно
никогда ни у кого не бывало и быть не может.
И вот вопрос: откуда такая разборчивость? Или у нас в кармане имеется
какой-нибудь запасной вариант? Не надо, мол, мне вашего Израиля, других
возможностей – завались!
* * *
Не нужен мне берег турецкий
И Африка мне не нужна!
Из
советской песни
Израилю – есть альтернатива
Две тыщи лет, почитай, без него прожили, и ничего – уцелели! А тут –
Израиль какой-то… Блажь это все! Фантазии барона Ротшильда, заскоки профессора
Гордона, болтовня журналиста Герцля… Да
в него и ехать-то, почитай, никто не хотел, от погромов российских бежали, в
основном, в Америку, от бойкотов польских – в Германию пробирались, от Гитлера
спасались во Франции… Ну и что ж, что и там догнали – это ж Катастрофа была, а
она никогда не повторится. Потому что не было у нее никаких видимых причин, а
была она просто выплеском непостижимого, иррационального зла!
И потом – это же чистая случайность, что Роммель до Палестины не дошел!
А дошел бы – так и там бы догнали! Иное дело – Новый Свет! Прежде всего,
конечно, Америка, но и Канада ничего, и Австралия на худой конец сгодится. Там
такого, конечно, не может быть, потому что не может быть никогда! Высокая
культура, сплошь всё цивилизация, нет вокруг этих мешугенных арабов, живи – не
хочу!
…Оно конечно, если условиться, Катастрофу исследовать только и исключительно
на предмет последствий, а причину раз и навсегда обозначить как «выплеск
иррационального зла», тогда, разумеется, все легко сводится к тому, что у
богача завелись лишние деньги, у профессора – избыток свободного времени, а у
журналиста – слишком богатое воображение. Но нашлись-таки зловредные лица, что
это негласное табу нарушили – и испортили всю игру.
Первой была, вероятно, (шерше ля фам!) Ханна Арендт в своих знаменитых
«Истоках тоталитаризма». Она определила и описала одну из важнейших предпосылок
Катастрофы: существование евреев в Европе стало «лишним».
Чем добывали евреи хлеб свой насущный в западной Европе примерно до
середины XIX, а в восточной – до начала XX века? Ответ однозначен: теми
профессиями, которыми по какой-либо причине не овладевали представители
«почвенных наций». Профессии эти в разных местах были разными, в Литве –
сапожники, во Франции – банкиры, но это не важно. Важно, что конкурировать в
этой области евреям приходилось только друг с другом, что обойтись без них
«местные», при всем своем антисемитизме, все равно не могли, что
производственная деятельность не препятствовала сохранению своего, отличного от
окружающих, образа жизни: пища и одежда, выходные и праздники, система
образования и семейное право. А потому:
«Мне было 3 года, я полагал, что все люди – евреи,
а идиш – единственный язык, в котором я еще не понимаю все слова.
Евреи довоенной Литвы, литваки! Они видятся теперь
как уникальное явление. Посудите сами. Учились сплошь в еврейских школах. В
одних преподавали на иврите, в других – на идиш, в иных сильнее учили
литовский, в других напирали на Танах (Библию), но это были все еврейские
школы. Евреи по-разному знали иврит, литовский, но на идиш говорили все.
Говорили просто, свободно и естественно, как, должно быть, в Париже говорят
по-французски.
В наши дни, когда в Израиль приезжают из России
сплошь Олеги, Игори, Наташи да Людмилы может показаться странным, что было
время, когда евреи называли себя еврейскими же именами: Ицхоками, Хаимами,
Ривами, Нехамами. И это не в своей стране, а в диаспоре. И литовское ухо
привыкло к этим именам, а язык произносил на литовский манер: Хаимас, Ицхокас.
Еврей с литовским именем Винцас или Казис – такая же нелепость, как литовец с
именем Ицхак. Нередко литовцы умели
изъясняться на идиш, особенно в небольших городах, местечках, где евреи
составляли большинство.
Еврейские театры ставили Шолом-Алейхема,
Гольдфадена, Менделе-Мохер-Сфорим. Спортивные команды Макаби и Апоэль
соревновались между собой и с литовскими командами.
В старом городе, включая нашу улицу, жили в
основном евреи, занимались торговлей, ремеслами. Тут рядом находилась фабрика
шоколада и конфет Ашкенази, большие склады мануфактуры, магазины, мясные лавки.
Наша улица называлась Даукшос. Так, по крайней мере, значилось на табличках. Но
иди, знай, кто был этот Даукша. Евреи называли нашу улицу – Яткевер гас –
улицей мясных лавок. Так значительно ясней и деловитей.
Спросят: а был ли антисемитизм? Наверно был. А как
же без него? Но еврей осознавал себя евреем и не стеснялся этого. Быть евреем
было столь же естественным как, скажем, есть суп ложкой. До начала войны, т.е.
до 7 лет я никогда не испытывал никакого неудобства оттого, что я еврей, я и не
представлял себе, что это представляет какую-нибудь проблему». (Шалом Спивак
«Мои первые годы». http://berkovich-zametki.com/2007/Starina/Nomer4/Spivak1.htm).
Это было возможно потому, что общество Европы было сословным,
поделенным на «клеточки», в каждой из которых были свои моды, свои
представления о приличиях, свои традиционные занятия, которым обучались с
малолетства. Даже самому обнищавшему польскому шляхтичу в голову бы никогда не
пришло пойти землю пахать или шить сапоги. Даже самый богатый французский
крестьянин не отдал бы сына в обучение военному или банковскому делу.
«Клеточка» евреев была одной из многих, существовала, пока существовали прочие.
А когда они обрушились, разделила их судьбу.
Процесс этот был в Европе долгим и сложным, в разных ее частях протекал
неравномерно, так что гораздо лучше проиллюстрирует нашу мысль пример резкого
«перескока» из одного типа общества в другой при переезде из Европы в Америку:
Вижу я, господин Борк, -
обратился к нему Матвей, - что твои дети не очень почитают праздник?
Борк задумчиво погладил бороду и сказал:
– А! хотите вы знать, что я вам скажу? Америка - такая сторона, такая сторона...
Она перемалывает людей, как хорошая мельница.
– Что, видно, и здесь не очень-то любят вашу веру? - сказал Матвей наставительно.
– Э, вы совсем не то говорите, что надо. Если бы вы захотели, я повел бы
вас в нашу синагогу... Ну, вы увидели бы, какая у нас хорошая синагога. А наш раввин
здесь в таком
почете, как и всякий
священник. <…>
– А вы бросаете все-таки
свою веру? - сказал лозищанин<…>
–Ну, это очень трудно вам объяснить. Видите что: Америка такая хитрая сторона,
она не трогает ничьей веры. Боже сохрани! Она берет себе человека. Ну, а когда человек станет
другой, то и вера у него станет уже другая. Не понимаете?
Ну, хорошо. Я вам
буду объяснять еще иначе. Моя дочь
кончила школу, а в это время мои дела пошли очень плохо. Ну, мне говорят, пусть
ваша дочь идет на фабрику. Плата будет 10 долларов в неделю, а когда выучится - тогда плата будет и 12 долларов в неделю. Ну, что вы скажете на это? Ведь это
24 рубля в неделю, - хорошие деньги?
- Очень хорошие деньги, -
подтвердил Матвей. - Такие деньги у нас платят работнику от Покрова до Пасхи...
Правда, на хозяйских харчах.
– Ну, вот. Она пошла на
фабрику к мистеру Бэркли. А
мистер Бэркли говорит:
"Хорошо. Еврейки работают не хуже других. Я могу принимать еврейку. Но
только я
не могу, чтобы у меня станок стоял
пустой в субботу. Это не платит. Ты должна ходить и в субботу..."
– Ну?
– Ну... Я сказал: лучше я
буду помирать или выйду на улицу
продавать спички, а не позволю дочери ломать святую субботу.
Хорошо. А в это время приехал к нам
мистер Мозес. Вы не знаете, разумеется, кто
такой мистер Мозес. Это один себе еврей из Луисвилля. У него ум, как
огонь, а язык, как молот.
Ну, он перековал всех своих евреев в Луисвилле и поехал в другие города. Собрались мы в
синагогу слушать этого Мозеса, а
он и говорит:
"Слышал я, что многие из
вас терпят нужду и умирают, а не хотят ломать субботу". Мы говорим: ну, это и
правда. Суббота святая! Суббота царица, свет Израиля! А он говорит:
"Вы похожи на человека, который
собрался ехать, сел на осла задом
наперед и держится за хвост. Вы смотрите назад, а не вперед, и потому все
попадете в яму. Но если бы вы хорошо смотрели назад, то и тогда вы бы могли
догадаться, куда вам
ехать. Потому что, когда
сынов Израиля стали избивать
язычники, а было это
дело при Маккавеях, то ваши
отцы погибали, как овцы, потому что не брали меча в субботу. Ну, что
тогда сказал господь? Господь сказал:
если так будет дальше, то из-за субботы
всех моих людей перережут, как стадо,
и некому
будет праздновать самую субботу... пусть уж лучше берут меч в
субботу, чтобы у меня остались мои
люди. Теперь подумайте сами: если можно
брать меч, чтобы убивать
людей в субботу, то отчего не
взять в руки станок, чтобы вам
не помирать с голоду в
чужой стороне?" А! Я же вам говорю: это очень умный человек, этот
Мозес.<…>мы, старики, все-таки
держимся, а молодежь... А! что тут толковать!
Вот и моя дочь пришла ко мне
и говорит: "Как хочешь, отец,
незачем нам пропадать. Я пойду на фабрику в
субботу. Пусть наша суббота будет в воскресенье". (В. Короленко
«Без языка» http://az.lib.ru/k/korolenko_w_g/text_0050.shtml).
Так это делалось в Америке. Примерно также, хотя гораздо дольше,
сложней и извилистей, делалось и в Европе. Кто хочет подробнее познакомиться с
этой историей – читайте Ханну Арендт,
честное слово, не пожалеете. В итоге не стало уже занятий, присущих только
определенным группам населения, все стали делать всё, и теснить начали евреев в
тех областях экономической деятельности, что прежде принадлежали им одним, а в
другие области пускали только на условиях мистера Бэркли: делай, как мы.
Работай в субботу, чтоб станок не простаивал, одевайся по-нашему, чтоб клиентов
не отпугнуть, учись в нашей школе, чтоб войти в язык и культуру. Дальше –
больше, стала ассимиляция проникать в закоулки, которые экономическая
необходимость не принуждала менять, а просто так – неприятно же быть белой
вороной…
Вы скажете, что так решали не все, что как раз в Америке немало евреев
живут по-старинному и заповеди все соблюдают. Действительно, про это и я
слыхала, и даже общалась в интернете с людьми, что именно в таких общинах
живут, только вот…
Сочетать соблюдение заповедей с прокормлением себя и семейства трудами
рук своих удается уже далеко не всем. Все больше существуют за счет всяческой
благотворительности (частной или государственной – не в этом суть). Образ жизни
этих людей лишь внешне напоминает традиционную жизнь местечка позапрошлого
века, на самом деле живут они совершенно иначе. Помню услышанную в Израиле
проповедь ХАБАДского рава против соблюдающих «ползаповеди», ибо заповедь –
трудиться и Тору учить, а они исполняют только вторую половину. И более того:
если бы не было большинства евреев, что соблюдение это давно бросили, не
прожили бы такие «соблюдающие» ни дня, ни часа. А поскольку несоблюдающие в той
же Америке рекордными темпами ассимилируются, похоже, и соблюдающим недолго
осталось жить.
Как ни прискорбно, традиционный «еврейский образ жизни» все равно не
спасти, да и для нового в диаспоре места нету. Ну, что ж поделаешь… видно
судьба наша такая: нет выбора, кроме ассимиляции. В конце концов, и до нас
исчезали народы, будут, видимо, исчезать и после нас. Переходный период – он,
конечно, не сахар, и с трудностями связан, и с унижениями, но счастливые наши
правнуки уже забудут о них…
Так думали люди многие и весьма неглупые, в доказательство приведу пару
цитат из дневника прекрасного поэта Давида Самойлова:
Для русского еврея обязанность быть русским выше права на личную
свободу.
Процесс ассимиляции неизбежно болезнен. Отказавшись
от исключительности, евреи должны принять низовую, самую бесславную роль в
обществе, роль низшей касты. Этим страданием, этой дискриминацией они искупят
идею исключительности и докажут, что принадлежность к культуре и есть
принадлежность к нации.
(Цитируется по эссе А. Львова «В поисках русского
еврея», http://lvov.judaica.spb.ru/rusj.shtml#port).
Но увы, ничего из этой ассимиляции не вышло. Ни языком и культурой
овладение, ни многочисленные смешанные браки не помогли. Ни во Франции, ни в
Германии, ни в России. Свою традиционную «экологическую нишу» еврей утратил, а
в прочие, в конечном итоге, впустить его не хотят. Куда бы ни сунулся – что в
науку, что в технику, что в торговлю – сразу же кругами по воде разговоры
расходятся, что слишком его тут много, что не по чину берет и занимает чужое
место. О причине – см. выше (где про ООН). Так что не склонны были Ротшильды к
выбрасыванию денег на ветер, не из пальца свою тему высосал Гордон и у Герцля
не на затылке были глаза. Искали и предлагали они решение для вполне реальной
проблемы.
И, представьте себе, они его нашли. Есть, к сожалению, и в Израиле
люди, что веру свою превратили в стойкий источник дохода, но… Есть и другие.
Есть «вязаные кипы», что без напряга сочетают соблюдение заповедей с нормальной
работой (не крутятся в субботу у нас станки), со службой в армии (а что – и там
кашрут!). Есть и такие, что не верят ни в сон, ни в чох, в субботу ездят и едят
свинину, но… в школе их учат еврейской грамоте и еврейской истории, гуляют они
на еврейские праздники, читают газеты и телевизор смотрят если и не всегда на
языке евреев, то уж, во всяком случае, обсуждаются там раньше и прежде всего
еврейские проблемы и новости. И если даже вступают в смешанные браки, то дети
их, кем бы ни числились, евреями вырастают. Вот и все.
А еще – есть у них родственники, знакомые и прочие кролики, что в
диаспоре живут и в Израиль никогда не переедут, но всегда будут неравнодушно
прислушиваться к израильским новостям, ездить в гости к друзьям и знакомым,
принимать их у себя…
Короче говоря, проблем, что внутренних, что внешних, у Израиля более чем достаточно, а вот решает-то
он, на самом деле, всего одну - ту самую, что помешала когда-то многообещающей
сделке между Израилем Кастнером и
Адольфом Эйхманом. Эйхман уж было согласился за предложенный выкуп евреев
освободить, спросил только, куда же должен девать он этих освобождаемых, куда
отправлять-то? На этот вопрос у Кастнера не было ответа, так что пришлось, в
конечном итоге, удовлетвориться вариантом Эйхмана.
Да, разумеется, если бы Роммель дошел до Палестины, тогда бы… Но ведь
не дошел Роммель ни до Англии, ни до Австралии, ни до Америки, ни, тем более,
до Аргентины. Не дошел и не собирался, но на отсутствие там места для евреев
этот факт нисколько не повлиял… вчера. При сегодняшних же транспортных
средствах новому Роммелю не так уж сложно будет туда добраться, если не
вырастят его завтра уже прямо на месте в тамошнем здоровом коллективе.
Итак, дальнейшее существование Израиля отнюдь не так бессмысленно, как
кажется на первый взгляд, притом, что рая на земле он отнюдь не обеспечивает, и
никогда не обеспечит, даже если будут найдены более или менее удовлетворительные
решения для его собственных многочисленных проблем. Но почему же все эти
(полагаю – не мной и не сегодня впервые выдвинутые) рациональные аргументы как
бы и вовсе не влияют на эмоциональный фон дискуссии? Почему начальнички наши
прочно застряли в позиции того самого динозавра, что на все предложения отвечал
уныло: "Все равно вымирать" (http://www.olsufiev.com/texts/KrivinDino.htm),
и, в конце концов, таки да - вымер?
Караул
устал
...а размышлял
Винни-Пух о том, что было бы, если
бы он, Винни, был не Винни-Пухом,
а кем-нибудь
совсем-совсем другим...
Мы давно уже об этом догадывались, смутно подозревали, но в конце
концов об этом открытым текстом поведал граду и миру наш вождь и учитель
Ольмерт. Причем, хотя он, как всякий политик, разумеется, слегка преувеличил –
ну, ровно настолько, чтобы оправдать собственные решения, что ни в какие ворота
не лезут, сам по себе факт тоже имеет место быть. Только вот зря он эту
усталость приписывает всему Израилю или хотя бы большинству его населения.
Устала – элита, тот самый слой, из которого вербуются премьер-министры,
профессора и телекомментаторы. И есть у этой усталости, поверьте, вполне
уважительные причины.
Уж целый век неутомимо вели они нашу мини-державу через тернии
кризисов, засух и войн к звездам европейской цивилизации. Именно европейской,
хотя были поначалу всякие закидоны типа переименования себя из евреев в хананеев
и напяливания (преимущественно наизнанку) арабских бурнусов, но и эти закидоны
были, если приглядеться, из той же Европы импортированы. Кто не верит – пусть
перечтет Джеймса Олдриджа с его плохо скрытым восхищением перед "героями
пустынных горизонтов" или Шарля де Фуко, черпающего у арабов-мусульман
вдохновение для своего христианского благочестия, или, наконец, Карла Мая, у
которого роль "благородного дикаря" отведена, за неимением колоний в
Африке, американским индейцам.
Не думаю, что выбор отцов-основателей мог быть иным. Тогда Европа
(западная) была действительно "впереди планеты всей", и первое место
среди ее восторженных подражателей по праву принадлежало Европе восточной, в
которой в большинстве своем проживали тогда ашкеназы.
Из окна моего офиса на 24 этаже "Мигдаль Шалом" – первого
тель-авивского небоскреба - открывается шикарный вид на "Неве Цедек"
– один из самых старых кварталов нашего молодого города: умилительные мелкие
домики, крохотные садики, красные черепичные крыши... которые для здешнего
климата подходят как корове седло. Причем, копируются, обратите внимание, не
жилища страны исхода, не какие-нибудь, например, украинские хатки – нет,
копируется Европа как идеал комфорта, уюта и вообще цивилизации.
Такая тенденция прослеживается не только в архитектуре. Точно также
"пришей кобыле хвост" изображается ну очень демократическое
законодательство (а на деле-то – чистая диктатура Бен Гуриона), права
трудящихся (а на деле-то Гистадрут – тот еще монополист, да по совместительству
еще и крепость чиновничьего произвола), предпринимаются серьезные попытки
воплотить в жизнь европейские утопии (а на деле-то киббуцы прекрасно
зарекомендовали себя как форма жизни неопытных земледельцев в режиме осажденной
крепости, но... только и исключительно для этих условий).
Понятно, что все эти несоответствия результат не лицемерия и коварства,
а напротив – оптимизма и наивности. Хотели как лучше, а вышло... как только и
могло выйти, когда собственный опыт отвергается как "позор галута",
соседский – как признак феодальной отсталости, европейский перенимается,
главным образом, на уровне утопий, а местный в упор не замечается, поскольку
вместо наблюдаемого живого араба вешаем перед глазами картинку
"благородного дикаря" а la Карл Май.
Но эти ошибки (многие из которых были просто неизбежны в той ситуации)
можно было бы впоследствии исправить, если бы...
* * *
Критерий истинности теории есть практика.
Ф. Энгельс
Как раз на днях получила я очень интересное письмо от подруги из
Германии. Вот – часть этого письма (в моем переводе с немецкого):
…Почему я не задаюсь вопросом, какая точка зрения соответствует
реальности? Но ведь РЕАЛЬНОСТИ как таковой не существует, есть разные
реальности, они могут противоречить друг другу, соответствуя в то же время
реальной ситуации. Исходный пункт, разумеется, у каждого свой и невозможно
требовать от меня, чтоб я ощутила на своих ногах волдыри, что натер ближний,
идущий рядом со мной. Я могу только спросить его, и если он достаточно доверяет
мне, то поделится своей болью, и если я доверяю ему достаточно, то поверю ему
(а не подумаю, что это он просто зря говорит по той или иной причине). Только в
таком случае может возникнуть какое-то со-чувствие, и мы сможем вместе
подумать, зайти ли нам в аптеку за пластырем или лучше просто денек отдохнуть.
МОЕЙ реальности это соответствовать не будет, у меня-то волдырей нет, но это
станет НАШЕЙ реальностью, потому что нет у меня охоты ни причинять ему боль, ни бросить его на дороге.
Вот какое у меня представление о реальности.
РЕАЛЬНОСТЬ для нее – то, что ПЕРЕЖИВАЕТ человек. Понятно, что даже боль
от волдырей (одну и ту же ситуацию) два разных человека переживать будут где-то
как-то по-разному, так что никакой общей реальности на самом деле быть не
может, в лучшем случае со-чувствие к тому, что переживает другой.
А ведь на самом-то деле реальность это вовсе не мои (твои, его)
ощущения, которые другому до конца не постичь, да и не надо. Реальность – это
условия, в которых мы находимся, предпосылки наших решений и действий, равно
доступные и необходимые сознанию каждого из нас, поскольку он вовлечен в
процесс достижения ОБЩЕЙ ЦЕЛИ.
Если по этой дороге идем мы не просто так, а, например, муку несем в
голодающую деревню, да с учетом того, что нам двоим ту деревню не накормить,
значит, по нашим следам пойдут еще и другие, одного сочувствия или даже первой
помощи – мало. Лучшей помощью тем, кто пойдет за нами к общей цели, будет ОБЪЕКТИВНАЯ
ИНФОРМАЦИЯ О ДОРОГЕ: где гладко, где яма, где колодец, а где трактир, и какие
башмаки надевать, чтоб не стерлись ноги. Волдыри неудачливого попутчика тогда
не потому для меня реальность, что я верю в его страдания, а прежде всего потому
что они мешают достижению общей цели. И меры я принимаю не потому, что хорошо к
нему отношусь (может быть и да, а может быть и нет), а потому что без моей
помощи он мешок свой не донесет, в доставке же оного я заинтересована ничуть не
менее его самого.
А теперь представим себе на минутку, что не муку мы с ним несем, а
патроны (как в том старом советском фильме), и что некая враждебная группировка
принимает все меры, чтобы мы их НЕ донесли. Так вот, и эта группировка тоже
будет не меньше нас заинтересована в объективной информации о дороге. Каждая из
сторон будет, разумеется, пытаться, информацию эту от второй скрыть, обмануть
ее, навязать дезу, но сама для себя обязательно отличит реальность от обмана. Не
важно, что цели разных групп различны и даже противоположны, в объективном описании
реальной ситуации согласятся друг с другом даже заклятые враги, но... только если
за каждым стоит сообщество, ставящее себе определенную цель. Каждый член группы
стремится расширять свои знания об условиях, в которых он делает общее дело,
корректировать свое поведение, чтобы оно шло успешнее, и обмениваться
аналогичной информацией с товарищами, чтобы у всех получалось лучше. В
результате постоянного соприкосновения с реальностью происходит непрерывная
проверка и уточнение представлений действующих лиц. В кибернетике этот процесс
именуется "обратная связь".
Следующий шаг: эйн, цвей, дрей – и вот вам вместо партизанского отряда
– община. Религиозная, национальная, соседская… еврейская, например. У нее
задача уже и сложнее, ибо выживание в окружающем мире требует множества
синхронных действий и реакций по разным параметрам, и долговременнее – такие
общины живут веками. Живут – хлеб жуют, а в параллель накапливают и
обрабатывают необходимую для выживания информацию, проще говоря – опыт. И опыт
этот в принятии конкретных решений роль играет немалую, иной раз
непосредственная «обратная связь» одно подсказывает, а опыт диктует другое.
Одновременно, значит, и корректирует опыт поступающую в процессе действия
информацию, и сам корректируется ею. Такая вот диалектика.
Ни один человек (и ни одно человеческое сообщество) никогда не знал(о),
не знает и не будет знать о своей реальности ВСЁ. И потому важно, чтобы
накопленный опыт каждого не исчезал, а делался общим достоянием, но при этом
сохранялась бы гибкость, способность изменяться под действием постоянно
добываемой новой информации.
Так вот, бюрократические системы, управляющие современными
государствами, этого важного свойства лишены. Теоретически у них, вроде бы,
имеются общие цели, но… Если наши условные партизаны не донесут патроны,
перебьют их всех как курей, а если изобретенное бюрократом предписание приведет
к результатам, противоположным ожидаемым, то... он об этом, скорее всего, даже
и не узнает. На реальность они воздействуют, а она на них не может - обратной
связи нет. Тому, кто делает карьеру на бюрократическом поприще, необходима
информация о функционировании системы, в которой он намерен улучшить свой
статус, а не о том, насколько успешно сама система решает свои задачи в
меняющемся мире, иными словами, полезным может он не быть, но интриганом быть
обязан.
Воздействовать на бюрократов можно только прицельным лоббированием, а
оно встречается не часто, поскольку сплоченная группа в мире современного индивидуализма
– редкое исключение. Это либо неассимилированные пришельцы из дальних краев,
либо какие-нибудь уж вовсе выдающиеся личности, вроде гомосексуалистов или
инвалидов детства, поэтому нередки случаи предпочтения интересов таких
маргинальных групп интересам большинства и даже элементарному здравому смыслу,
не говоря уже о (все более многочисленных) случаях вульгарного подкупа.
Моя подруга - умная и добрая женщина, что за свою жизнь помогла очень
многим (в том числе и мне) живет в мире, где реальность в расчет не
принимается, никак не влияет на слова и поступки людей. Естественно, она
инстинктивно ищет точку опоры и находит ее, за неимением лучшего, в человеке,
который рядом, хоть и сама понимает, что «чужая душа – потемки», но… выбора у
нее нет.
По мере игнорирования реальности обществом-мастадонтом в системе
накапливается груз ошибок, нерешенных проблем и сил, потраченных зря. Скорректировать
это, за отсутствием обратной связи, невозможно, так что окончательный распад
есть вопрос исторически не очень долгого времени. А пока что индивиду
предоставляется утешаться методом IMAGINЕ, вообразить себе действительность,
какая понравится, можно посредством простой фантазии, а можно и наркотиками
сознание расширить. Настоящая жизнь – это не то, что ты делаешь, это то, что ты
чувствуешь. Из чего, в частности, следует превращение человека в идеальный
объект манипуляции. Первый же «слезоточивый»
телерепортаж заставит его, не задумываясь, поддержать самую абсурдную, самую
людоедскую программу, которая завтра, возможно, будет стоить жизни ему самому.
На том стоит современная Европа, с которой, по старой привычке,
старательно «делают жизнь» наши депутаты, профессора и журналисты. Понятно, что
позиция эта – не из устойчивых, тем более интересно будет теперь познакомиться
с оппозицией, которая в современном мире все более явно ей противостоит.
* * *
Что это за люди породы редкой...
В. Маяковский
Вы будете смеяться, но противостоит европейцу на мировой арене тот
самый, «благородный дикарь», что не
менее двух веков подряд приводил его в восторг и умиление. Сталкиваясь в колониях с людьми иной
ментальности и культуры, европейцы нередко замечали в их жизни нечто,
недостающее им самим. Далеко не всегда хватало у них информации (и охоты ее
собирать), научной методики (и стремления ее разрабатывать), чтобы нарисовать
более или менее объективную картину жизни чужих сообществ, нравов и обычаев
принадлежащих к ним людей, гораздо чаще «дикарь» представлялся таким же
«европейцем» - только лучше. А чем же лучше?
Европеец – мелочен и корыстен. Никогда не забудет, что денежки счет
любят, что копейка рубль бережет. А почему? А потому, что не заботящаяся о
своем достатке пропрыгунья-стрекоза, обратившись к муравью за помощью, сами
знаете, что услышит. Он, то есть, муравей, ей не родственник и даже не
однофамилец. Зато «благородный дикарь» - широкая натура и открытая душа. А
почему? А потому, что он не одинок. За ним – община, которая никогда не даст
пропасть, так что и он, в свою очередь, другим ее членам поможет всегда, не
считая.
«Дикарь» - человек чести. Убить может за подрыв репутации своей или
родни, европеец же, даже если не трус, по такому пустяку заводиться не станет.
Он – гражданин государства, оно же – велико. В Казани не полюбят – так уедем в
Рязань. Зато в общине, где все всех знают и каждый на виду, оклеветанного – со
свету сживут, да еще потомкам его до десятого колена вспоминать будут. Хочешь
жить – за честь умри!
«Дикарь» свято чтит законы гостеприимства… А что ему, бедняге, остается
делать, коли-ежели никаким другим способом обеспечить выживание одинокого
путника в тех условиях невозможно? Постоялые дворы располагаются только по
торговым путям. Тот, кому туда не надо, может надеяться только на
гостеприимство аборигенов, принадлежащих к другим, чужим общинам. Нет у них
общего начальства, ни закона, ни суда, ни полиции. Только святость
гостеприимства защищает друг от друга хозяев и гостей, а стало быть, кто ее
нарушит – пеняй на себя. В «Балладе об украденном козле» Ф. Искандера
описывается расправа с таким нарушителем:
Так, значит, съеденный хлеб не клеймо и право за тем, кто сильней?
Право твоё за правым плечом, я буду стрелять левей.
Ослепнув от страха, попятился он к обрыву за шагом шаг.
Туда, где давясь камнями, поток скатывался во мрак.
Я мог бы выстрела и не давать, единственного того,
Но я перед богом хитрить не хотел, я выстрелом сбросил его.<…>
Конечно, что такое козёл? Чесотка да пара рогов.
Но честь очага дороже зрачка, наш древний обычай таков.
И если ты вор, живи, как вор, гони табуны коней,
Но в доме, который тебя приютил, иголку тронуть не смей.
http://belolibrary.imwerden.de/wr_Iskander.htm).
Итак, восхищающие европейца черты «благородного дикаря» – это черты человека, понимающего себя не как
гражданина государства, а как члена общины. Когда-то его безбожно
романтизировали, но сегодняшняя ситуация обеспечила европейцам возможность
познакомится с ним даже ближе, чем хотелось бы. И выяснилось, что розы без
шипов растут только в одах.
Обратной стороной медали «свободного» отношения к своей собственности
оказалось более чем свободное обращение с чужой. Законы гостеприимства
распространяются, естественно, лишь на гостя, зато чужак, гостем не бывший и
гостеприимства не оказавший, на большой дороге встреченный - вполне законная добыча. «Честь семьи»
оправдывает, в частности, убийство женщины за супружескую измену.
Бюрократические правила игры люди общинной психологии соблюдать не умеют и не
хотят, зато очень быстро и ловко научаются злоупотреблять ими.
Они ведь с государством себя не идентифицируют, а его бюрократическую
структуру держат за элемент окружающей среды, вроде грибов в лесу или камней на
дороге. Естественно, рассматривают они ее с точки зрения максимизации прибыли и
минимизации убытков, накапливают опыт, делятся, обмениваются им, привычно
создавая уже знакомую нам «обратную связь».
Сколь бы дикими ни представлялись нам порой их теории, на уровне
практики выживания они почти всегда сто очков вперед дадут любому из нас. Ими
сложнее манипулировать, поскольку они ни при каких эмоциях не забывают, что
булки на елках не растут и хоть приятно иной раз предаться IMAGINE, не следует
путать его с действительностью. А главное – они имеют достаточно четкие
представления о собственных интересах и уверенность, что достойно и праведно
есть защищать вот именно их, а не все прогрессивное человечество.
Не стану повторять всем известных историй, как неповоротливые
бюрократические правительства и разобщенное, индивидуалистическое население
Европы становятся заложниками умелого лоббирования и жертвами прямого
бандитизма со стороны иммигрантских общин, примеры в изобилии привести может
каждый.
* * *
Народ не оправдал доверия писателей.
Так может быть, писателям стоит подыскать
себе
какой-нибудь другой народ?
Б. Брехт
Отцы-основатели старательно брали пример с Европы… а ведь куда полезнее
был бы для нас опыт Америки. Тамошняя социальная ситуация гораздо больше
напоминает нашу: не национальное государство, постепенно размываемое
присоединяющимися мигрантами, а «сборная солянка». Не говоря уже об арабах –
среди еврейского населения Израиля живут и здравствуют хранители культурного
наследия разных диаспор, обособленные, нередко с подозрением относящиеся к тем,
кто «не из нашего инкубатора». Еще одна немаловажная общая черта: постепенный
дрейф от изначальной идеологии «плавильного котла» в направлении культурного
плюрализма. Но плюрализм этот понимается по-разному.
Американское общество куда менее централизовано, куда больше
полномочий, экономической самостоятельности имеют власти местные, а поскольку
члены одной общины проживать предпочитают компактно, традиционно работает
принцип «что потопаешь – то полопаешь». То есть, не то чтобы в Америке только
так и было, но, во-первых, в значительной мере это все-таки так, а во-вторых,
там, где этот принцип нарушается, создается больше проблем, чем решается. Зато
уж в Израиле это – совсем не так.
Не вдаваясь в обсуждение военно-стратегического аспекта ликвидации
Гуш-Катифа (об этом у жителей Сдерота лучше спросить), стоит отметить:
начальники все усилия приложили, чтобы сделать невозможным сохранение общины выселенных.
И дело тут даже не во враждебной идеологии. Стремление (возможно, даже
инстинктивное, неосознанное) бюрократической элиты – в видах облегчения
управления всё и вся выровнять, подтесать под общий стандарт. Общины же
стандартизации поддаются плохо, т.е. представляют для бюрократии ПРОБЛЕМУ,
которую надо решать, а не потенциальных партнеров, с которыми можно
сотрудничать.
Прекрасный пример такого подхода – финансирование, которое в нашей
мини-державе осуществляется примерно как снабжение продовольствием в блаженной
памяти СССР: сперва отовсюду все свозят в Москву вагонами, потом оттуда
развозят сумками. Интуитивно ясно, что
тому, кто больше производит, всегда меньше достанется, ибо он слишком занят,
чтобы в Москву ездить и неделями бегать по очередям.
В результате, во-первых, обострение отношений между общинами, ибо, как
сказал Сент-Экзюпери, чтобы подружить людей, надо дать им общую работу, а чтобы
поссорить – кинуть общую подачку. А во-вторых, и государство выстругивает
дубину на свою спину. Общины, потенциально для него полезные с точки зрения как
материальной – трудящиеся, производящие, платящие налоги – так и духовной –
умеющие наладить «обратную связь», хранящие опыт и строящие культуру –
систематически лишаемые результатов своего труда, подрываются, разрушаются,
либо замыкаются в себе и постепенно вырождаются в мафию. Зато общины,
сосредоточенные на лоббировании, от которых бюрократия вынуждена откупаться все
более крупными суммами, ни материальных, ни духовных ценностей не создают,
превращаясь в пожизненных госпенсионеров, эксплуататоров, а иногда и просто
бандитов, терроризирующих и грабящих прочее население.
Не мытьем так катаньем создает бюрократия из общины врага. Сама она этого, естественно,
за отсутствием обратной связи, не замечает и о последствиях задуматься
неспособна. А между прочим, очень даже зря. Пусть не такой уж он «благородный»,
это самый «дикарь», но вот – еще вчера не мог он устоять против технического
превосходства и совершенства управления «цивилизации», а сегодня – роли
переменились. Многое из того, что прежде обеспечивало преимущество крупному
цивилизованному государству, вышеуказанным отрывом от реальности сильно
ослаблено, если не вовсе сведено на нет.
Возьмем, к примеру, образовательный уровень населения. Минимальный.
Который, по общепринятому мнению, совершенно необходим. Но на самом-то деле нет
его. Нигде. Ни в Америке, ни во Франции, ни в Германии. На весь мир жалобы
раздаются, что выпускники школ читать-писать не умеют. А почему?
…Знаю я в Тель-Авиве одну школу, государственную и светскую. Лет сорок
назад, уровень обучения был в ней очень даже неплохой. А потом население в
квартале сменилось, и уровень упал ниже плинтуса. Для новой общины образование
– не ценность, статуса не добавляет, так и учиться у детей интересу нет. Есть,
конечно, и среди них такие, что учились бы с удовольствием, но
незаинтересованное большинство им возможности такой не дает.
Так вот, слыхала я (за достоверность не поручусь), будто бы партия ШАС
в своих школах проблему эту решила: кто учиться способен – учится, а остальным
дают чем-нибудь полезно поиграть, чтоб зря по улицам не шлялись, прививают
минимальное благочестие да заодно еще какое ни на есть ремесло. Не уверена, что
это правда, но если даже не правда, то хорошая выдумка. Госсистема, построенная
на бюрократической утопии «равных возможностей», практически закрывает путь к
образованию способным ребятам из «плохого» квартала, а община, на реальную
ситуацию ориентированная, создает условия и тем, и другим.
Соответственно, развитие науки и техники… Все правильно, без
государственного руководства и финансирования не обойтись, но ведь не менее
необходим достаточно высокий культурный уровень тех слоев общества, из которых
рекрутируются специалисты. А откуда же возьмется он там, где ни школы путевой
нет, ни уважения к традиции? Непрофессионализм израильской элиты к небесам
вопиет, но остается гласом вопиющего в пустыне.
Мне говорят: общинами войну не ведут, тем более, современную. Правильно,
объединения нескольких общин под единым командованием известны с доисторических
времен, но сегодня нужна еще дорогостоящая техника, регулярная армия,
специалисты-аналитики, вырабатывающие общий план действий. Да я ведь и не
предлагаю государство вовсе аннулировать и налогов не платить. Только вот…
Возьмем высококвалифицированную группу аналитиков, ну, например, ЦРУ,
систематически предоставляющую власть имущим мудрые и правильные рекомендации
по ведению войны… вьетнамской, например. А власть имущие рекомендациям этим,
представьте, не внемлют и ляп за ляпом делают. Потому как «народ не поймет»,
ибо разумные аналитики реальностью руководствуются, а воспитанная на IMAGINE
широкая общественность от ее тлетворного влияния свободна. В восторге и
умилении от собственного благородства войну требует вести так, чтобы противник
не пострадал, а когда ей, общественности то есть, пытаются объяснять, что так
победить невозможно, отвечает, что это, может быть, ваше такое мнение, а у нее
другое, и на свое мнение право имеет каждый, тем более, что она своими глазами
такую победу видела вчерась в телевизоре, в шикарном боевике про звездные
войны. А уж о том, какие из нее, из общественности этой, солдаты получаются,
мне мой девичий стыд говорить не велит.
Не говоря уже о том, что характер современной войны меняется буквально
на глазах. Для защиты от бомб и ракет каждого дома, для ловли каждого
террориста сплоченная община, пожалуй, ценнее будет, чем целая дивизия
спецназа.
Стандартные люди хорошо принимают стандартные решения и стандартно их
исполняют лишь в стандартной ситуации. А ситуаций таких в нашей мини-державе,
как правило, на порядок меньше, чем нестандартных, требующих эффективной
обратной связи. Но людей, способных решать такие задачи, господствующая
бюрократическая система инстинктивно отбраковывает. И это даже не сознательное
вредительство, просто система не умеет иначе. Ее же собственные титанические
усилия всегда будут заведомо несоразмерны более чем скромным результатам (все
равно как гвозди заколачивать с помощью пресс-папье). Так что заявлениям насчет
усталости не доверять оснований нет.
Какие из этого, в принципе, могут следовать выводы:
1) Проект «Израиль» за полной неспособностью соответствовать европейским
требованиям и поддаваться стандартному, не утомляющему бюрократов управлению,
признать неудавшимся. Засим закрыть, ликвидировать, население объявить
несуществующим.
2) Спрыгнуть с европейского паровоза, несущегося под откос. Решения
принимать, исходя из анализа непростой и небезопасной реальности, а не из уюта
воздушных замков. К сожалению, не все общины нашего пестрого сообщества будут
нам союзниками. Тем важнее сэкономить выбрасываемые на профессиональных
лоббистов далеко не лишние деньги. Тем важнее протянуть руку тем, кто хочет
бороться и может то, чего не может государство. (Понимаю, что утомленной элите
не под силу такая перестройка… ну что ж: устал – дай порулить другому!).
Нужное – подчеркнуть.
