Kojfman1

Украинская художница Маргит Сельская, или история еврейской девушки из Коломыи.

В художественной жизни Львова в 2006 году произошло важное и радостное событие.

Во Львовской картинной галерее прошла выставка к 105-летию художницы Маргит Сельской, урожденной Райх. Ученица Фернана Леже (Франция), она остается одной из самых талантливых художниц ХХ века, ярким представителем направления, известного как «украинский колоризм».

Имя Маргит Сельской обычно связывают с именем ее мужа, выдающегося художника Романа Сельского. Вместе они прожили долгую и интересную жизнь. Разные по творческой манере, они прекрасно дополняли друг друга как личности и остались в памяти друзей и учеников, как блестящие высокообразованные, талантливые художники и счастливые супруги. Даже выставки картин Романа и Маргит Сельских часто устраивались совместные, как бы семейные. Теперь у львовян была счастливая возможность оценить талант художницы Сельской как самостоятельное явление в искусстве.

Владея свободно несколькими языками и много путешествуя, Роман и Маргит еще в молодые годы и позже могли жить и творить в любом городе Европы, но Львов как будто их не отпускал. Однажды, во время войны они уже с билетами приехали на вокзал, но опоздали на поезд. Расценив это как знак судьбы, они больше не пытались покинуть город.

В печально известные годы самой жестокой борьбы с формалистами и космополитами, которую вела советская власть, гостеприимный дом Сельских был всегда открыт и привлекателен для львовских интеллектуалов. Историк культуры Л. Крипьякевич писала позже: «На фоне параноидальной общественной системы семья Сельских была своеобразным оазисом, в котором мы ощущали себя европейцами. В центре Львова существовал маленький салон, где можно было свободно и радостно дышать…». Супруги Сельские самим своим существованием были в негласной оппозиции к официальному советскому искусству, а своим образом жизни они создавали изысканную интеллигентную среду. И, хотя никому они не жаловались, не убегали и не уезжали, жизнь их тогда была болью несбывшихся надежд двух талантливейших художников, европейцев по духу.

А начиналась история жизни Маргит в городе Коломые, недалеко от города Станислава.

Именно здесь в еврейской семье инженера Исаака Райха и Лауры Райх (урожденной Шарф) 26 мая 1900 года родилась дочь. Имя Маргит девочка получила 30 мая 1900 года в местной синагоге.

Через несколько лет семья Исаака Райха перебралась во Львов, который как магнит притягивал к себе многих. Львов очаровал юную Маргит своей архитектурой, зеленью улиц и парков, водоворотом жизни большого города. Учеба в гимназии шла легко. Девочка была очень живой и любознательной, она хотела все узнать и все постичь. В гимназии у Маргит Райх проявился интерес к рисунку и живописи. Учителя заметили талант своей лучшей ученицы и поощряли ее тягу к искусству. В доме Райхов искусство также поощрялось. Отец был романтиком и творческой натурой, он собирал картины, интересовался фотографией и кино.

В 1918 году, будучи еще гимназисткой, Маргит стала посещать Свободную академию искусств. Здесь за умеренную плату могли учиться живописи все желающие. В академии и познакомились Маргит Райх и Роман Сельский. Роман любил вспоминать их первые встречи: «Она была очень красивая блондинка с голубыми глазами, очень живая, остроумная, никому не прощала обид… Выделялась среди гимназисток особой любознательностью». Но в этот раз, после нескольких месяцев знакомства, их пути разошлись.

В 1921 году Маргит окончила Львовскую художественно-промышленную школу, потом более года изучала живопись в Академиях художеств Кракова и Вены. В 1924 году надолго приезжает в Париж. Здесь все заражены духом борьбы самых разнообразных художественных течений и влияний. Здесь, с одной стороны, еще живы воспоминания и легенды об импрессионистах и постимпрессионистах, а с другой, все увлечены фотографией и кино, неоклассикой Пабло Пикассо, открытиями сюрреалистов, новыми идеями Фернана Леже и т.д. К тому же в Париже жили все крупнейшие художники искусства того времени: А Модильяни, А. Архипенко, М.Шагал, А. Бретон, П Пикассо, Ф. Леже, Х. Сутин и многие другие. Их можно было лицезреть, с ними можно было общаться. Маргит Райх жадно впитывала в себя весь Париж вместе с художниками-новаторами и Лувром, Эйфелевой башней и Нотр-Дамом, дворцами и бульварами.

Маргит стала активно посещать мастерскую Фернана Леже, известную как «Академия модерн». Здесь бывали среди прочих Ле Корбюзье, Робер и Соня Делоне, Александра Экстер, Пит Мандриан. Здесь же в 1925 году вновь встречаются Маргит Райх и Роман Сельский. Для них это был подарок судьбы. Теперь они часто проводили время вместе, и их жизненные пути уже не расходятся.

Занятия у Леже были успешными, а этапным событием в жизни Маргит стал первый публичный показ картин в парижском «Салоне независимых» в 1926 году. Дебют оказался удачным, и это отметили все, включая самого Фернана Леже. Окрыленная художница много работает за мольбертом. Наряду с легкими радостными картинами в ренуаровском стиле, она пишет много работ, в которых чётко прослеживается школа Леже и других художников-новаторов.

Динамика форм в ее картинах подчеркивала масштабность и монументальность изображения. Это можно заметить и на нынешней выставке художницы во Львове.

Во Львов Маргит и Роман вернулись вместе и в 1929 году с другими молодыми художниками и архитекторами создали творческое объединение «Артес», лозунгом которого стало желание создать современное искусство и по содержанию, и по средствам выражения, объединить украинское художественное мировоззрение и ментальность с европейской культурой. Членов «Артеса» объединяло решительное неприятие провинциализма, рутины, консерватизма и ретроградства в искусстве. В 1931 году Маргит Райх и Роман Сельский зарегистрировались в гражданском браке. Произошло это в Катовицах, где в то время действовали так называемые «Наполеоновские законы», согласно которым зарегистрированный гражданский брак приравнивался к церковному. Сначала родственники молодоженов отнеслись к этому событию отрицательно. Но потихоньку все наладилось, с обеих сторон сложились нормальные уважительные отношения. Всех примирила любовь.

Маргит Райх «Портрет француженки», 1930-ые годы

С приходом во Львов немцев в 1941 году ситуация стала тяжелой. Невиданный доселе жестокий террор фашистов был страшнее всех тревожных ожиданий. В 1942 году Маргит Сельскую арестовали гестаповцы. Мужа в это время не было во Львове, он подрабатывал, расписывая костел в Вижнянах (Винницкая область). Чуть позже арестовывают отца Маргит и брата с женой, которые домой уже не вернулись никогда. Саму Маргит отправляют в Яновский концлагерь. К счастью, пробыла она там недолго. Друзья помогли ей тайно покинуть лагерь, чем спасли ей жизнь.

Началась трудная и опасная жизнь беженки под чужим именем и с фиктивными документами. Жила у разных людей в разных местах от Варшавы до Львова. Писала портреты своих хозяев, друзей и покровителей. В 1943 году добралась таки до Вижнян, где встретилась с мужем. С тех пор они, несмотря ни на какие трудности, уже не расставались никогда. Насколько сильный характер был у Маргит, говорит тот факт, что Роман Сельский был на грани нервного истощения и долго не мог заниматься живописью, а Маргит находила в себе силы работать художником. Эту работу она продолжала в течение многих и многих лет вплоть до самой своей смерти 3 февраля 1980 года.

Маргит Сельская-Райх «Перед зеркалом», конец 1960-х

Когда в 1978 году впервые в послевоенное время Маргит Сельская выставила свои работы в залах Львовской картинной галереи, то она поразила всех не только портретными работами. Почти все ее полотна были композициями с глубоким философским смыслом, поражающие своей завершенностью, уравновешенностью построения, эмоциональной выразительностью и декоративностью красок. Кажется, очень легко классифицировать ее живопись: натюрморт, пейзаж, портрет, тематическая композиция. Но каждая работа выдающейся художницы - это еще одна грань ее большой души и большого таланта. Их хочется постичь до тонкостей.

Вот так еврейская девочка из Коломыи, любимая ученица Фернана Леже, человек твердых и принципиальных позиций в искусстве Маргит Сельская-Райх прочно вошла в историю культуры Украины и, думается, навсегда.

Еврейский художник из Киева, который «сделал» Таганку

О театральном художнике Давиде Боровском (1934-2006)

Судьба театрального художника такова, что зритель не всегда обращает внимание на его фамилию в программке. Но среди них есть имена «небожителей», царствующих на театральном Олимпе. Этих художников единицы. Их знают, о них пишут, на их постановки идет зритель. Таким художником театра в последние 40 лет был уроженец Одессы Давид Львович Боровский, народный художник Украины и России, лауреат премии «Триумф» и многих международных наград. Для украинского и русского искусства Боровский был великим первооткрывателем. Это был человек, который в 1960-70 годах совершал театральную революцию в Киеве (на сцене Русской драмы, в Театре имени Ивана Франко, в Театре оперы и балета), во многом переосмыслив прежние художественные постулаты украинского и российского театра. Без него не было бы и самых знаменитых спектаклей легендарной Таганки.

Он был крупнейшим театральным художником второй половины ХХ века. «Был», потому что

6 апреля 2006 г. Давид Боровский скончался от инфаркта в Боготе (Колумбия) сразу после триумфального открытия здесь своей персональной выставки на Ибероамериканском театральном фестивале, одном из самых крупных театральных форумов мира.

Родился Давид Боровский 2 июля 1934 г. в Одессе. Судьба забросила его в Киев мальчишкой. Шла война, Одессу бомбили, в забитом станками вагоне Боровские чудом добрались до израненной войной столицы Украины, потом была эвакуация и вновь Киев.

Здесь в 1947-1950 гг. Давид учился в средней художественной школе. Школу он так и не закончил, потому что в пятнадцать лет, после смерти отца, был вынужден стать кормильцем семьи. Мать постоянно болела, а сестра была еще нетрудоспособной.

Однажды отец его товарища, работавший в техническом цехе Театра имени И.Франко, решил помочь Давиду заработать копейку... Так Боровский нырнул в «чрево театра», в закулисный котел, где не только «разбиваются сердца», но, порою, и кристаллизуются судьбы. Позже Боровского зачислят учеником декоратора уже в Театр русской драмы имени Л. Украинки.

Так случилось, что начало его самостоятельной работы в театре совпало с «оттепелью».

В 1956 г. Н. С. Хрущев выступил со знаменитым докладом «О культе личности», и начался мучительный путь освобождения страны от сталинизма. В том же году Давид Боровский выпускает первый спектакль в качестве художника-постановщика в Театре имени Л. Украинки («Ложь на длинных ногах», Э. де Филиппе).

Во времена хрущевской «оттепели» из небытия возвращаются имена репрессированных и уничтоженных деятелей культуры. А из лагерей и ссылки возвращаются те, кто остался жив, в том числе театральный режиссер Леонид Варпаховский — непосредственный ученик и сотрудник Всеволода Мейерхольда. Режиссер Варпаховский быстро оценил талант юного Боровского, и впоследствии они создали в Киеве множество спектаклей.

Киеву Боровский подарил более тридцати театральных откровений. Среди них безусловные художественные шедевры — «Дни Турбиных», «Насмешливое мое счастье», «Катерина Измайлова» (его первый спектакль на оперной сцене), «Бесприданница», «На дне» и др.

Именно макет Боровского к киевскому спектаклю «На дне» в 1967 году станет сенсацией сценографической выставки в московском Манеже. Его имя зазвучало тогда по всей стране.

В 1967 г. Леонид Варпаховский сам приводит Боровского в кабинет главного режиссера Театра на Таганке Юрия Любимова. Когда Юрий Любимов увидел театральные эскизы киевлянина, то тотчас же пригласил его к себе в театр. Таганка стала для Боровского главным театром его жизни, где он около 30 лет работал главным художником. Здесь Давид Львович поставил с Любимовым свыше 20 спектаклей. По существу, Боровский был соавтором таких шедевров Таганки, как «Обмен», «Товарищ, верь...», «Живой», «Мать», «Зори здесь тихие», «Гамлет», «Дом на набережной», «Владимир Высоцкий», «Медея», «Шарашка» (по Солженицыну) и др.

Главной особенностью творчества художника Боровского является уникальное соединение острейшей условности с глубокой жизненной правдой. У него условность и правда всегда были соединены в одно целое. Как правило, он сочинял спектакль из очень немногих и очень простых элементов, любил вводить реальные бытовые вещи из реальной жизни, знакомые каждому зрителю и вызывающие глубоко личные воспоминания.

Пример, одна из вершин его искусства, спектакль «Зори здесь тихие». В нем с огромной силой открылось драматическое и человеческое содержание войны. Художник нашел очень простую вещь: деревянные борта старого военного грузовика. И эти доски из этого спектакля до сих пор забыть невозможно. Они превращались то в болотную гать, по которой шли солдаты, то в деревья, то в баньку, в которой мылись несчастные, обреченные на смерть девчонки. И в конце спектакля эти самые обычные, крашенные защитным цветом доски превращались в деревья и вдруг начинали «танцевать» по тихую музыку.

В самом, пожалуй, знаменитом спектакле Таганки, «Гамлете», именно Боровский придумал легендарный занавес. Эта тяжелая вязаная ткань стала образом трагических сил бытия, образом смерти. Сложно устроенный занавес двигался по сцене во всех направлениях, сметая и правых, и виноватых. Подсвеченный, он казался то гигантской паутиной, то каким-то неведомым зверем, то стеной. Это и было воплощением гамлетовских непреодолимых сил судьбы.

Боровский был конструктором спектакля, и в этом смысле его можно было бы назвать истинным учеником Мейерхольда. В его художественном решении всегда в концентрированном виде был уже образ спектакля. Давид Львович не был художником красивым – в его случае публика при открытии занавеса не ахала и не аплодировала сценической роскоши. Его эстетическая идея раскрывалась в течение действия, помогая актеру, усиливая звучание роли.

Его декорации говорили так много, были такими красноречивыми, что казалось порой, будто актерам можно было и не напрягаться. На самом же деле, задуманный Боровским художественный образ, часто равный прозрению, выращивал актеров, тянул их за собой.

Вообще, за свою жизнь Давид Боровский успел поработать с театрами очень разных традиций и режиссерами очень разных школ и пристрастий: с Леонидом Варпаховским и Юрием Любимовым, Георгием Товстоноговым и Валерием Фокиным, Анатолием Эфросом и Олегом Ефремовым, Галиной Волчек и Олегом Табаковым, Леонидом Хейфецем и Львом Додиным. Художник много работал и за рубежом: в Италии, Германии, Венгрии, Франции, Финляндии, США. Общим оставалось одно: Давид Боровский всегда становился равноправным соавтором спектакля.

Одесский еврей, Давид Львович не был классическим сочным одесситом. Угрюмый и угловатый, он мог показаться чужому человеку злым и циничным. Боровский всегда был непосредственным, очень любопытным и упрямым человеком, а в конце жизни его величали «ребе», ибо выглядел он благородным мудрым старцем. Но вообще он был чрезвычайно скромным человеком, и лишь во всем, что касалось работы, он – если считал нужным – мог биться, не боясь даже каких-то серьезных последствий.

Давида Боровского еще при жизни называли великим. Об этом, красноречиво говорит хотя бы тот факт, что в знаменитом французском «Словаре театра» П. Пави он единственный упомянутый среди деятелей советского театра (после Мейерхольда и Станиславского).

И вот, Давид Львович Боровский, тонкий, одаренный Б-гом художник, умер. Крупнейшие деятели культуры признают, что его уход - это конец целой театральной эпохи. Но сказано: «Не скорбите о тех, кто ушел из мира, но будьте признательны судьбе за то, что они были, и были с вами».

Чтобы писать о художнике, не надо искать особого повода, ибо и сам художник, и его творчество – предмет общезначимый и общеинтересный. В этой статье я расскажу о нашей современнице, еврейской художнице Мине Гампель, творчество которой является неотъемлемой частью богатой и многонациональной культурной «мозаики» современной Германии.

Есть художники-евреи, и есть еврейские художники. Эти понятия далеко не всегда совпадают. Если говорить о Мине Гампель, то это яркая, талантливая, очень самобытная, по-настоящему еврейская художница. Именно в этом качестве она, как автор волнующих душу «картин еврейского местечка» („Bilder aus dem Stetl“), получила широкую известность в Германии. В немецкой прессе можно найти множество восторженных статей, рецензий и откликов о творчестве Мины Гампель. Художницу знают также во Франции, Швейцарии, Израиле, Бельгии, Голландии и в Польше, где проходили и проходят выставки её работ.

Творчество художницы Мины Гампель родом из «страны детства» - Пинска, небольшого еврейского местечка в Польше (ныне Белоруссия). В эту реальную, а не воображаемую или книжную почву уходят корни её таланта. Мина родилась 14 августа 1940 года в многодетной семье мелкого ремесленника и была младшей из восьми детей. Семья была глубоко религиозной, и даже в самые трудные времена в ней чтили еврейские традиции. В 1941г. семье Мины пришлось буквально бежать от фашистской угрозы, и годы войны семья пережила во Фрунзе (ныне г. Бишкек).

В 1945г. – возвращение в Европу, но уже не в Пинск, а в бывший немецкий город Штеттин (ныне г. Щецин), присоединенный к послевоенной Польше. Здесь Мина получила образование, она окончила торговое училище. Когда Польша стала «выдавливать» из страны своих еврейских сограждан, в 1957г. был переезд в Израиль. В 1967г. по личным обстоятельствам Мина Гампель переезжает в Германию и с 1969г. проживает и работает в Штутгарте.

С детства Мина увлекалась рисованием, изображала всё, что видела вокруг себя, охотно копировала картины знаменитых художников, репродукции которых она видела в журналах и на открытках. Она много читала, любила книги по истории, особенно еврейской – от Библии до Л.Фейхтвангера, и книги по искусству. Из художников полюбила старых голландских мастеров, потом к ним присоединились Эдуард Мане и импрессионисты. Серьёзно заняться живописью удалось лишь в Германии. Параллельно с работой воспитательницей детского сада Мина много времени посвящала художественному образованию. И, наконец, завершив учёбу в Академии искусств в Эсслингене и в Европейской академии искусств в Трире, Мина Гампель осуществляет свою мечту – становится профессиональным художником. А с 1993 года она уже сама является доцентом Академии художеств в Эсслингене.

Мина работает в разнообразной технике: пишет гуашью, маслом, акриловыми красками, создает акварели, рисунки углем, а в последнее время обратилась к гравюре на дереве. В её работах не ощущается заученности приёмов, сюжетов и образов. Напротив, несмотря на многоопытность и узнаваемость, она продолжает сохранять удивительную способность к саморазвитию, постоянному обогащению своей тематической и живописной палитры. Создавая свои полотна, рисунки, гравюры, Мина, как правило, дистанцируется от буквального правдоподобия, но в главном художница остается верной классическим традициям фигуративной живописи.

Еврейская тема была и остается главной в творчестве художницы. Она создала целую галерею образов и жанровых сцен из недавнего, трагически ушедшего от нас прошлого. Сами названия картин вызывают в памяти видения этого прошлого: «Старьевщик», «Старик-водонос», «Мэйдале» («Девочка»), «Девочка у стены», «Рахиль», «Портрет матери», «Городок», «Молящиеся», «Хупа» («Бракосочетание»), «Лехаим» («За жизнь») и другие. В этих работах есть некий печальный, несколько меланхоличный, но всегда убедительный ритм простой жизни, разрушенной безумной историей. Ритм, созданный в красках и линиях. Художница не выплескивает на зрителя сгусток эмоций, её неравнодушие и соучастие с большим тактом и чувством меры, словно, вплавлены в каждую картину и в каждый мазок.

Важную часть творчества Мины составляют натюрморты и декоративные панно с цветами, часто с особо любимыми ею сиренью и красными маками. В натюрмортах особенно четко прослеживается эволюция манеры письма художницы, в них пружинистый бег кисти создает особое энергетическое поле, аккумулирующее всё лучшее, светлое, что есть в природе вокруг нас. Художница серьёзно и систематически работает в рисунке. Это не подготовительный материал к живописи, а станковый рисунок – самоценный и самодостаточный.

Как правило, художница не работает по заказу. Каждая её картина – свободный творческий выбор, а портреты – чаще всего собирательные образы, что придает им особую искренность и душевное тепло.

Не всякий художник и, вообще, творческий человек может пронести своё искусство живым и цельным на протяжении нескольких десятилетий, а Мина Гампель смогла. Ей помогают в этом не только незаурядный талант, но и такие её прекрасные человеческие качества, как открытость, сила характера, независимость, принципиальность, верность своим корням.

Как-то Мина сказала: «Когда я пишу картины, моё сердце трепещет. Живопись мне нужна, как воздух для дыхания». Именно с трепещущим сердцем создавалось и создается в нашем мире всё лучшее и достойное.

Скульптор Арно Брекер (1900-1991)
Талант в нацистской «огранке»

К выставке А. Брекера в Шверинском музее Schleswig-Holstein-Haus.

В городе Шверине, столице федеральной земли Мекленбург–Передняя Померания, 21 июля 2006 года открылась ретроспективная выставка немецкого скульптора Арно Брекера (Arno Breker). Публика проявила к этой выставке, которая длилась до 22 октября, большой интерес.

Казалось бы, подобная выставка - рядовое событие, если бы не одно обстоятельство: скульптор Арно Брекер был официальным монументалистом Третьего рейха и любимцем Гитлера.

Большинство его мускулистых богов, героев, знаменосцев и факелоносцев было уничтожено в 1945 году. Тогда же советские люди впервые увидели произведения Брекера. Это были солдаты и офицеры, разглядывавшие в бинокли и через прицелы орудий его монументальные статуи – «Факелоносец» и «Меченосец», стоявшие перед входом в ненавистную рейхсканцелярию (сам Гитлер, как оказалось, называл их соответственно – «Партия» и «Армия»).

Выставка Арно Брекера в Шверине - первая после окончания Второй мировой войны. Последние 60 лет немцы предпочитали не вспоминать его имя, хотя скульптор продолжал работать и после войны. В СССР имя Брекера и подробности его биографии почти не упоминались.

Арно Брекер родился 19 июля 1900 года в Эльберфельде (земля Северный Рейн-Вестфалия), его отец был камнетесом и скульптором, и шесть лет своей жизни Арно был его подмастерьем. Потом учился в дюссельдорфской Академии художеств (1920–1925 годы). В 1926 году Брекер получает возможность учиться в Париже на деньги, заработанные первыми заказами. Скульптор работал там до 1933 года; находился под влиянием Родена, был дружен с Ж. Кокто, Р. Делоне, А. Майолем и многими другими известными деятелями культуры. В Париже он познакомился и со своей будущей женой, гречанкой Деметрой Мессалой - бывшей моделью П. Пикассо и А. Майоля. Позже Арно описывал то время, как «единственную эпоху, когда был счастлив». Он был убежден что «красота спасет мир», и особенно красота античная. Брекер верил, что огромные скульптуры, созданные на основе античной традиции как часть декоративного убранства новых зданий, могут создать новую эстетику во всем мире. Несомненно, Брекер обладал большим талантом. Это признавалось представителями самых противоположных художественных и политических взглядов.

Вернувшись на родину в 1934, Брекер поселился в Берлине и работал на заказ: памятники павшим в Первой мировой войне, скульптуры для церквей и общественных зданий, две монументальные шестиметровые скульптуры для павильона Германии на Международной выставке в Париже, скульптурные портреты, в том числе портрет и посмертную маску опального Макса Либермана.

Арно Брекер. Монументальная скульптура (деталь), 1939

Но признание нацистских властей он завоевал своими статуями "Победитель" и "Атлет", созданными по случаю XI Летних Олимпийских Игр в Берлине (1936 г.). В них четко выразилась неоклассическая манера скульптора, исполненная безупречного внешнего лоска, идеально вписавшаяся в нацистскую эстетическую программу с ее чаяниями нового «германского эллинизма» в искусстве. Однажды в ноябре 1938 года главный архитектор Гитлера Альберт Шпеер срочно потребовал Брекера к себе и сообщил, что ему дается восемь дней на изготовление моделей скульптур для канцелярии фюрера. «В тот день моя судьба была решена», - признавался позже Брекер. К сожалению, он оказался восприимчив к пропаганде Третьего рейха. Постепенно космополитичный скульптор-модернист превратился в страстного последователя нацизма. Он постоянно носил коричневую форму и золотой партийный значок, врученный ему в день сорокалетия. Арно Брекер быстро эволюционировал в сторону монументальной гигантомании и вскоре стал любимцем самого фюрера. Гитлер засыпал его заказами и даже поставлял военнопленных в качестве помощников в мастерской скульптора, чтобы Брекер успевал выпускать очередных германских колоссов («Товарищи», «Возмездие» и др.) для многочисленных сооружений в нацистском Берлине. Однако «прославился» он, прежде всего, созданием ряда героизированных скульптурных бюстов Гитлера, Геббельса и других высших чинов рейха.

В 1939 Арно Брекер был официально приглашен в Москву для создания бюста И.В.Сталина, но поездка не состоялась в связи с началом войны.

Арно Брекер стал самым награждаемым немецким художником времен нацизма. Фюрер и художник встречались довольно регулярно. Общение с Гитлером достигло своего апогея в июне 1940 года, когда Брекер сопровождал его в Париже, занятом немцами. Увидев парижскую Триумфальную арку, Гитлер заявил, что в Берлине должна быть такая же, но в два раза больше, а скульптурное оформление для нее должен исполнить Брекер.

Благодаря заказам, доходным должностям, а также подаркам от Гитлера и прочих вождей, Брекер стал богатым человеком. Во время войны у него была резиденция в Париже, особняк на острове Сент-Луи, где на стенах висели картины старых мастеров, а также Вламинка, Дерена, Пикассо, Леже. Он был единственным германским мастером, которому позволили провести свою выставку в оккупированном Париже. Она состоялась в мае 1942 года в Оранжерее сада Тюильри.

Политические связи Брекера были большие, и, надо признать, что несколько раз он использовал их для восстановления справедливости. Не раз он вел себя довольно смело, вмешиваясь в судьбы тех, кому грозила беда. В 1943 году, например, он помог спасти от концлагеря подругу и модель

А. Майоля Дину Верни, рожденную в России еврейку и коммунистку. Помогал он укрыться от гестапо П. Пикассо и другим, гонимым нацистами.

Еще в 1944 г. в Германии о скульпторе был снят фильм: «Arno Breker – harte Zeit, starke Kunst» («Арно Брекер - жёсткое время, сильное искусство»), а уже весной 1945года - бегство Арно Брекера из Берлина в Баварию. Здесь в 1950 году денацификационный суд, в конце концов, признал его лишь "попутчиком" гитлеровского режима, учитывая, что Брекер спас нескольких коллег-художников от верной гибели. Это позволило ему остаться на свободе, сохранить свое состояние и снова работать по профессии. После войны известные банки, концерны и бизнесмены стали заказывать Брекеру скульптуры, рельефы, портреты. В числе его заказчиков был и канцлер Аденауэр.

Скульптор дожил до объединения Германии, был принят в высшем обществе. Среди прочего он создал скульптурные портреты С. Дали, Ж. Кокто, императора Х. Селассие, президента А. Садата, а так же деятелей немецкой еврейской общины.

Сам Брекер ни в чем не раскаивался. До самой своей смерти (17 февраля 1991 года) он оказался так и не в состоянии признать, что скомпрометировал свое имя и свое искусство, сотрудничая с нацистским режимом.

И вот выставка в Шверине. Скульптуры Арно Брекера, "нацистского Микеланджело", были выставлены на всеобщее обозрение, и каждый смог взглянуть на мускулистых арийцев с точеными лицами и идеальными телами. В экспозиции представлены 70 скульптур всех периодов творческой карьеры Брекера из коллекции его вдовы. Сам факт открытия выставки вызвал сильнейшие разногласия в Германии. Против проведения выставки, ведущей к реабилитации Брекера, резко высказался президент Берлинской Академии художеств Клаус Штэк. С другой стороны, руководство земли Мекленбург – Передняя Померания, считает, что эта выставка «совершенно необходима». Их поддержал министр культуры Германии Б. Нойманн, считая, что выставка положит конец «ауре запретности» Брекера, а Нобелевский лауреат, писатель Г. Грасс заявил: «Мы должны дискутировать с искусством того времени!». Куратор выставки Р. Конрадес отмечает в каталоге экспозиции: «В условиях демократии нельзя накладывать табу на сложные периоды искусства, их нельзя просто игнорировать. Важен критический подход к этой теме. Я не думаю, что после посещения выставки кто-то захочет голосовать за неонацистов. Опаснее держать творчество Брекера в тайне. Это как раз и создает мифы».

И все-таки полная реабилитация апологета нацизма и любимца Гитлера скульптора Арно Брекера не состоится, видимо, никогда. Судьба этого талантливого скульптора – убедительное свидетельство уязвимости и несовершенства человека, а его творчество - пример неизбежного унижения искусства, когда оно не в ладах с моралью.

А теперь несколько слов о других новостях изобразительного искусства, кино и телевидения.

Интернет решительно меняет наше преставление о возможном. Теперь телевидение доступно через мировую сеть, и не нужно ставить обременительную "тарелку". Популярной во всем мире стала система "Картина". Она подключает ресивер к источнику интернета, а можно и просто настроить связь через WiFi. И доступными становятся сотни разных программ на русском языке. Причем не только те, что идут сейчас в прямом эфире. Это раньше мы подстраивались под программу передач, чтобы посмотреть любимый фильм или захватывающий матч. Теперь мы сами можем формировать себе программу передач, нам интересных. Ведь программы в "Картине" запоминаются на две недели. И все, что прошло уже, все равно доступно для просмотра. Через интернет нетрудно узнать, например, какая у канала Алматы программа передач? А потом, если канал входит в "Картину", то можно любую передачу из двухнедельного цикла, вызвать для просмотра. И это только начало! Интернет сулит еще множество новых возможностей, которые нам еще предстоит освоить.