Kushner1

    А.И. Солженицын, Двести лет вместе (1795-1995), т.1 (В
     дореволюционной России), Исследования новейшей русской истории,
     7, "Русский путь", Москва, 2001; т.2 (В советское время),
     Исследования новейшей русской истории, 8, "Русский путь",
     Москва, 2002. [1] ,

     Семён Резник, Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на
     полях дилогии А. И. Солженицына. 2-е издание, расширенное и
     исправленное. Захаров, Москва, 2005. [2] ,

И возвращается ветер на круги свои...

Екклесиаст, 1:6

Отмечу ещё почти полное игнорирование Солженицыным, как и Шафаревичем, религиозной вражды к евреям, к иудаизму, как одной из пружин погромов. Недаром беда приходила часто именно на Страстной Неделе... Ламброза, например, сообщает, что греческий епископ Кишинёва был убеждён, что евреи практикуют ритуальные убийства, и отказал главному раввину города в просьбе публично опровергнуть клевету Кровавого Навета [3] . Чего же ожидать от паствы при таких пастырях? Рассмотрение этого вопроса в деталях здесь невозможно, я коснулся его в моей статье о книге Шафаревича [4] , где приведена и библиография.

Заметно также желание г-на Солженицына, как и других авторов подобного направления, указывать на «не православный» и «не русский» в этническом смысле слова характер погромов. Громили поляки, греки (кстати, православные), молдаване и т.д. Не знаю, кто же винит русский народ, как таковой? Причём он здесь? Речь идёт о криминальных элементах, о бедняках, замороченных погромной пропагандой в духе цитированной листовки, которых натравливали на ни в чём не повинных людей... Людей, которых само российское законодательство выделяло на роль парий... Да и буквально эти утверждения неверны. В Нижнем Новгороде произошёл жестокий погром 7 июня 1884 года. Людей рубили топорами, сбрасывали с крыш... Среди жертв была семья еврейского инженера, приехавшего строить временные мосты для предстоявшей ярмарки. Спусковым механизмом погрома послужили слухи о ритуальном убийстве христианского ребёнка [5] ...

В новых главах своей книги Резник обстоятельно рассказывает о кровавых погромах во время Гражданской войны, опираясь на документированную летопись этих преступлений, составленную писателем и православным священником С.И. Гусевым-Оренбургским [6] (Р-05, стр. 437 и далее). Куда бы ни поворачивалась российская смута, какой бы стороной не показывала она себя – красной, белой, зелёной, петлюровской – какой угодно, неизменно убивали, насиловали, грабили евреев. Не урок ли еврейским патриотам России, Украины? Горько читать эти страницы – сколько всё-таки зверства упрятано в тайниках человеческой души, с какой моментальной готовностью это зверство высвобождается при подходящих условиях!

Роковая, чуть ли не решающая роль евреев в революции – неизменная тема русских писателей патриотической ориентации. Как и Шафаревич, Солженицын при всех его оговорках не явился исключением из общего правила, посвятив этому вопросу значительную часть дилогии. Страницы эти переполнены еврейскими (или звучащими, как еврейские, – ср. ниже) именами. При этом, наряду с именами видных революционеров, перечисляются «десятки, даже сотни имён, давно и безвозвратно забытых – ввиду их незначительности» (Резник-05, стр. 125).

Огромность материала, множество вовлечённых в события сил и лиц, размер происшедших событий, всё это представляет вызов для любого исследователя, который пожелал бы критически рассмотреть построения Солженицына (и близких ему авторов). Опровержение этих построений в книге Резника – самое аргументированное, самое убедительное из того, что я встречал в литературе.

Подвергается вежливой, но сокрушительной критике само историческое видение русского писателя, по существу игнорирующего растущее социальное напряжение, усугубляемое разрушительно некомпетентными действиями властей, приведшими, в конечном счёте, к революционному взрыву. Речь идёт о противостоянии общества и власти, вовлекавшем в водоворот истории самые различные социальные и национальные силы. Будучи частью российского общества, вдобавок подвергавшейся дискриминации, евреи совершенно естественно оказались практически во всех оппозиционных партиях. Иногда черта – резкая, неодолимая – проходила по семье. Вот поразительный, хотя и не слишком известный пример. Родной брат Якова Свердлова, приёмный сын Горького Зиновий Свердлов-Пешков покинул Россию в 1904 г. Жизнь его была полна невероятных событий. В первую мировую войну Зиновий Пешков сражается во французском Иностранном легионе, теряет руку. За доблесть награждается Военным крестом с пальмовой ветвью, орденом Почётного легиона и именным оружием... В годы гражданской войны состоит с французской миссией сначала при Колчаке, затем при Врангеле. Участник сопротивления, соратник де Голля. Умер Зиновий Пешков в 1966 г. в чине французского генерала и посла Франции. Об этом рассказано в великолепной книге М. Пархомовского [7] .

Нельзя десятилетиями сжимать пружину, а потом удивляться, что она распрямляется и с немалой, притом, силой. Значительная часть еврейской молодёжи связывала своё будущее с будущим России, с мечтой о свободной и сильной стране, Родине для всех её граждан. Улыбаться наивности этих устремлений с вершины нового тысячелетия вряд ли благородно.

Резник подробно анализирует статистические и прочие данные, кочующие из одной патриотической книги в другую. Статистика эта, однако, не учитывает вовлечённых в волнения крестьян и рабочих.

«Таким образом, основная масса участников революционных выступлений оставалась вне статистики, которой оперировали предшественники Солженицына, и теперь оперирует он сам. Приводимые им цифры касаются «государственных преступников» из образованного слоя общества. Среди них евреи действительно составляли значительный процент, но он примерно соответствовал их доле в образованном слое общества в целом» (Резник-05, стр. 128).

Солженицын резко осуждает российскую интеллигенцию за непреклонное противостояние самодержавному режиму. У писателя вообще давние проблемы с образованным слоем общества. Он и слово, не лишённое меткости, изобрёл: «образованщина» [8] . И, хотя в известной одноимённой статье восклицательно проводится формула «мы, образованщина», реальный обличительный пафос очевиден: «вы, образованщина». Слов нет, у образованного слоя множество проблем. Образование – сильно действующее средство со многими побочными эффектами. Не все выдерживают. Опасны и крикливые недообразованные люди, а ещё опаснее некоторые переобразованные. В последнем случае лишённая настоящего духовного фундамента психика не выдерживает множества прошедших через неё взаимоисключающих теорий, развивается моральный релятивизм, если не моральная анархия. Внешне парадоксальным образом [9] такие интеллектуалы (их можно встретить почти в любом американском университете) сбиваются в спаянные круговой порукой группы, течения, а релятивизм оборачивается интеллектуальным тоталитаризмом в духе Оруэлла. Детская болезнь левизны в капитализме – отличительная черта этих кругов. Особенно опасны их атаки на моральные устои, на которых зиждется наша иудео-христианская цивилизация [10] . Прав еврейский Пророк: «...во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» [11] . И всё же кем бы мы были, где бы мы были без образования? Отказаться ли от Души из-за опасности душевных болезней, отказаться ли от жизни из-за опасности умереть? Модная абстрактная схема, противопоставляющая интеллигенцию и народ опасна и бессмысленна: неразрывно сплетены эти части общественного организма. Что же касается «здорового народного инстинкта», то не подобен ли он джину в бутылке? Не выпустил ли тот же Гитлер такого джина на волю? В. Кожинов, например, полагает, если я его правильно понял, что коренной русский народный инстинкт отвергает любую власть, его стихия – разинщина, пугачёвщина, «воля вольная» [12] ...

И, кстати сказать, наверняка многие в сегодняшней России не в восторге от непримиримой борьбы самого Солженицына с преступным режимом, его заметного вклада в крушение советской системы. Другой русский пророк, А. Зиновьев, тоже склонный к научности, в интервью «Литературной Газете» сказал: «И везде не устаю повторять, что как социолог я считаю советский период вершиной русской истории. Благодаря именно коммунистической социальной организации Советскому Союзу в кратчайшие сроки удалось добиться беспрецедентных глобальных и эпохальных успехов» [13] . Не считает ли г-н Зиновьев г-на Солженицына тем самым образованцем? И не присоединится ли к философу-социологу-писателю-поэту-логику-художнику [14] есенинский лауреат Валерий Хатюшин, сочинивший, среди прочего, боевое стихотворение «За Родину, за Сталина»? Впрочем, мне почему-то кажется, что все эти господа легко найдут общий язык. Милые бранятся, только тешатся...

Бросается также в глаза серьёзная недооценка Солженицыным огромной разрушительной силы, исходившей с самой вершины пирамиды – от императора Николая II. И здесь снова можно отметить сходство с Шафаревичем. Мы вернёмся к этой теме ниже.

Меня также занимает ещё одна, не центральная, но психологически интересная линия. Называя бесчисленные имена, как определяет Солженицын в каждой конкретной ситуации еврей или нет данный полузабытый Х? Только ли по звучанию имени, или есть какой-то алгоритм, может быть и программу для компьютера написать можно?

Книга «200 лет вместе» получилась, как автор объяснял в цитированном выше интервью «Московским Новостям», из «отходов» эпопеи «Красное Колесо» [15] . Не остался ли после двухтомника материал для чего-нибудь, вроде «Определителя Евреев Европейской России»? Такой том имел бы огромный практический успех в нынешней России, да и не только в ней.

Но, похоже, иногда алгоритм Солженицына даёт сбои. На эти «сбои» указывают и Резник, и известный историк Геннадий Костырченко [16] . Интересна вероятная ошибка, отмеченная мимоходом Резником (Р-05, стр. 124 – 125, подстрочное примечание). Речь идёт о студенте Михаэласе (скорее всего, Евгении Михаэлисе), упоминаемом Солженицыным в связи со студенческими волнениями 1861 г. Имя это сегодня почти неизвестно, роль его в космического размера событиях под микроскопом не различить, но вот еврейство Михаэлиса сомнительно. В данном случае, сказывается уникальная квалификация Резника, написавшего в своё время биографию В. Ковалевского [17] для известной серии «Жизнь замечательных людей». Перечитав недавно эту книгу, я нашёл в ней, среди многого другого, замечательное воссоздание духовного мира русской разночинной интеллигенции второй половины 19-го века. При работе над книгой в поле зрения Резника попала и семья Михаэлисов (хорошо известна старшая сестра Евгения – Н.П. Шелгунова). Никаких намёков на еврейское происхождение этой семьи Резник не встречал (и, по правде сказать, этим не интересовался).

Ещё выразительнее, пожалуй, обхождение, которому подвергся под солженицынским пером известный композитор В.П. Соловьёв-Седой. В мемуарной книге «Бодался телёнок с дубом» [18] , на страницах, посвящённых его медовому месяцу с властями [19] , писатель мимоходом, но отменно зло вспоминает встречу с музыкантом:

««А сперва – в гостиницу «Москва» (автомобилем, разумеется)... ... И едва овладел я своим невиданным пышным номером – как уже новая большая чёрная машина ждёт внизу – нас, нескольких почётных, рядом со мной – холёный мужчина в годах, изволит знакомиться, оказывается – Соловьёв-Седой, сколько его надоедные песни нам на шарашке в уши лезли из приёмников – думал ли я когда, что нас сведёт? Однако, кажется, весь сон мой – не на один день, а мне теперь среди них – жить и обращаться, и надо как-то привыкать».

Не угодил Василий Павлович Александру Исаевичу и оказался таки в евреях! Во втором томе «200 лет вместе», перечисляя еврейских композиторов-песенников (Исаак Дунаевский, Матвей Блантер, братья Даниил и Дмитрий Покрассы, Оскар Фельцман, Ян Френкель, Владимир Шаинский – неплохая компания) поминает Солженицын не тихим и не добрым словом и Соловьёва-Седого (С2, стр. 321):

«А ведь помимо песен талантливых – сколько ж они все настукали оглушительных советских агиток в оморачивание и оглупление массового сознания, – и начиняя головы ложью, и коверкая чувства и вкус?»

Что же – был и такой грех, на ком греха нет, при преступном тоталитарном режиме особенно. Пусть г-н Солженицын в душу свою заглянет – без греха ли сам? Может быть, и, наверное, поменьше тех, кого он уничтожает словесно, но да разве вовсе уж без греха [20] ? Да ведь жили вместе и грешили вместе! А здесь на позор стотысячного тиража одна еврейская половина выведена.

Когда думаю я о Шостаковиче, то, ведь, не «Над Родиной нашей Солнце сияет» и не «Родина слышит, Родина знает» вспоминаю... И Анатолий Новиков не «Гимном демократической молодёжи», и не «Маршем коммунистических бригад» (кстати, обе «агитки» талантливо написаны) мне дорог. Сколько слёз пролито было над удивительной его песней «Эх, дороги...» [21] ... А «Смуглянка», «Вася-Василёк»? Как любили их фронтовики, как любят ветераны... Огромного таланта был Мастер. А «Соловьи» Соловьёва-Седого? Песню «Калина Красная» многие считают народной. А в ней только слова народные, музыка же – Яна Френкеля [22] ... Евгений Светланов посвятил памяти В. Шукшина симфоническую поэму «Калина красная», в которой разрабатывается мелодия Френкеля. И – уже из давних лет – от детей моих – вопрос Солженицыну: чем не угодил ему Крокодил Гена, поющий по Шаинскому? Акцент у крокодила не тот?

Похоже, у Солженицына чёрно-белое восприятие мира, причём евреи подозрительно часто оказываются в чёрной части спектра...

Возможно в этом, действительно не центральном, эпизоде отразилась куда более универсальная реальность. Наряду с произвольно толкуемой, не всегда надёжной статистикой и Солженицын, и сочинители его толка часто любят цитировать свидетельства очевидцев, согласно которым «евреи выделялись», «их было непропорционально много» и т.д. в революционных волнениях, собраниях и пр. Такого рода свидетельства не только лишены всякой научной ценности, они часто повествуют совсем о другом. О въевшихся с бессознательных детских времён предрассудках, которые и при желании нелегко изгоняются. Про поле восприятия, в котором жили евреи в России, –вязком, обволакивающем. Особый стандарт применялся к нам, то, что другим сходило незаметно, нам на счёт записывалось, да ещё с какими процентами! Я сам знаю это и отнюдь не по чьим-то свидетельствам. Настроенное на соответствующую волну восприятие всегда выделяло, умножало участие евреев во всём, что представлялось плохим, отрицательным... И наоборот: самых чистых кровей русский зачислялся в евреи, если не ко двору приходился... На современной российской политической арене этот эффект достигает космических и комических размеров...

Справедливости ради, следует сказать, что и наоборот бывает, если какой-то еврей нравится, ему могут милостиво еврейство простить и даже в русские – в отдельных, особенных случаях – принять. Повезло (посмертно) Борису Пастернаку. Всю жизнь мучился он со своим еврейством, терзался им, и всё же понимал, что еврейство – не галоши, которые можно снять в прихожей другой культуры:

«Зато до ненавистности мудрена сама моя участь. Вы знаете моего отца, и распространяться мне не придётся. Мне, с моим местом рожденья, с обстановкою детства, с моей любовью, задатками и влеченьями не следовало рождаться евреем. Реально от такой перемены ничего бы для меня не изменилось. От этого меня бы не прибыло, как не было бы мне и убыли. Но какую я дал бы себе волю! Ведь не только в увлекательной, срывающейся с места жизни языка я сам, с роковой преднамеренностью вечно урезываю свою роль и долю. Ведь я ограничиваю себя во всём».

Эти позорные строки Борис Пастернак адресовал буревестнику революции, русскому писателю Максиму Горькому [23] . И всё-таки теплилась у потомка гордого Абарбанеля затаённая мечта:

Не берусь судить, в какой мере мечта эта осуществилась собственными усилиями поэта, но вот из бродяг-евреев его самолично русский писатель Солженицын исключил, дал вожделенный пропуск в русскую культуру (С2, стр. 9):

«Ю. Карабчиевский справедливо возмущался, что: «в зарубежных списках всяких там почётных и знаменитых евреев встречал имя Бориса Пастернака. Ну какой же он еврей?.. Он сам евреем себя не чувствовал и даже не раз активно отталкивался от явно раздражавшей его еврейской общности». – И действительно так. А глубинная подлинность его евангельских стихов – не оставляет вопросов о прибежище его духа».

Да ведь и Троцкий «активно отталкивался» от этой самой «общности», и в подлинности его революционным трудам и деяниям не откажешь, и не в синагоге было прибежище его духа, да вот еврей он для г-на Солженицына и точка. Воистину, широкая русская душа: хочет, – милует, хочет, – казнит. Раззудись, плечо, размахнись, рука...

Отрицательное поле, в котором оказывается еврей с рождения, не проходит бесследно. У одних оно закаляет дух, других – ломает. Именно евреям свойственен феномен самоненависти, встречающийся в разных формах – у Пастернака это нервное расстройство выражено в сравнительно мягкой степени [25] .

Сломанные, лучше сказать сломленные евреи – воистину находка для русских «еврееведов». Одним из бриллиантов этой коллекции является вышедший в 1924 г. в Берлине сборник статей «Россия и евреи» [26] . Книга была издана так называемым «Отечественным объединением русских евреев за границей». За этим громким самоназванием стояло, в сущности, шесть человек, авторов статей, составивших упомянутый сборник. Речь идёт об еврейских общественных деятелях и публицистах, кадетах и близких к кадетам: И.М. Бикермане, Г.А. Ландау, И.О. Левине, Д.О. Линском, В.С. Манделе и Д.С. Пасманике [27] . Революция выбросила их из России. И, как это нередко бывает с образованными людьми, лишёнными сильного морального начала, они совершенно растерялись. Не удивительно, что эти заблудшие еврейские души впали в болезнь, о которой мы говорили, занялись мазохистским самокопанием, претендуя, вдобавок, что говорят от имени евреев, как таковых. Никакого существенного течения в еврействе они не представляли, вообще не представляли никого и ничего, кроме самих себя, собственной духовной пустоты, умноженной проворностью их перьев. Но Солженицыну и иже с ним они – в большую радость. В симметричной ситуации, будь это группа русских деятелей, «припечатал бы» им г-н Солженицын имя образованцев, а г-н Шафаревич и в «фанатические русофобы» зачислил бы. А так – сорняками на чужом поле, отчего не поживиться?

И в этом ликовании писатель доходит до смешного. Я посмотрел в именной указатель двухтомника. Ссылок на Д.С. Пасманика приведено 32, ссылок на императора Николая II – 34. Неужели в истории России и даже, если сузить, – в истории русско-еврейских отношений – сравнимы эти две фигуры? В том же комическом ключе: ссылок на Николая I – 19, Александра I – 16, Александра II – 29, Александра III – 16. Почти по Пушкину: Ай да Пасманик! Куда там Александру Освободителю, о прочих и говорить не приходится... И даже П.А. Столыпин, боготворимый Солженицыным, оказывается со своими 20 упоминаниями далеко позади... Какая навязчивая идея скрывается за этими неизменными обращениями к Д.С. Пасманику?

Недооценка, порою игнорирование решающей, разрушительной роли последнего русского императора – характерная черта нынешней поросли русских еврееведов. Не избежал этого в огромном своём сочинении и Солженицын. И здесь мы приходим к самой для меня интересной части труда Семёна Резника, по существу, можно говорить о «книге в книге». Под заглавием «Коронованный революционер» написана художественно-документальная повесть о Николае II, создан великолепный портрет этой трагической фигуры в контексте рокового течения царствования. Резнику удалось найти крайне деликатный баланс между строгой документальностью и выпуклостью характеристик героев драмы, под его пером оживают исторические лица, многие из которых, для меня, например, были только именами. Характерно, что страница за страницей подряд Солженицын вообще не упоминается, нет в этом нужды, повествование развивается по собственным художественным законам.

Изложение основано на множестве источников, в частности, привлечена огромная мемуарная литература – к самым различным политическим и социальным слоям принадлежат мемуаристы. Несомненно, к мемуарам следует подходить с осторожностью, критически. Односторонность, тенденциозность почти неизменный спутник такого рода трудов. И Резник прекрасно понимает это, во многих случаях его критические комментарии помогают восстановить нарушенный мемуаристом баланс. С другой стороны несколько – даже и односторонних, но перворучных свидетельств участников, действующих лиц трагедии, разыгрываемой Историей, – в конечном счёте, создают стереоскопическую картину событий. При всех проблемах со свидетельскими показаниями, не обойтись без них в суде, их попросту нечем заменить. Не обойтись без них и при суждениях об Истории.

О последнем русском императоре, о преступном убийстве царской семьи в наши дни пишут много и пишут многие. Широк диапазон публикуемого, вплоть до пасквилей, истерически искажающих историю. Не сомневаюсь, что книга Резника поможет тем читателям, которые ищут здесь правды.

Николай II написан красками печальными и сочувственными. По-человечески, сердце болит за него, о детях царских, расстрелянных в подвале, и говорить без слёз невозможно. Какая злая ирония судьбы поставила у государственного руля человека, к управлению совершенно неспособного? Читаешь Резника и видишь неуклонный пунктир событий: чехарда назначений и отставок, ревность и подозрительность к лицам компетентным и значительным, Ходынка, погромы, Кровавое Воскресенье, Цусима, Октябрьский Манифест, распутинщина, дело Бейлиса, первая мировая война, Февральский переворот, Октябрьский переворот, мясорубка гражданской войны, подвал Ипатьевского дома... В новых разделах книги, Резник подробно рассматривает историю расстрела царской семьи и сопутствующих расследований, опровергая сложившиеся здесь злокачественные антиеврейские легенды (Р-05, стр. 416–425). Дань таковым отдал и г-н Солженицын.

Думаешь о Николае II и начинаешь в греческую идею Рока веровать... Трудно сказать, что ещё мог бы сделать царь, чтобы разрушить собственное государство, страну, которой принадлежал и Душой и сердцем, погубить горячо любимую семью...

Эту часть книги и вовсе безнадёжно пересказывать, её надо читать и читать неспешно, иногда с карандашом в руке. Много уроков истории заключено на этих страницах. Отмечу лишь одно неожиданное, но обстоятельно обоснованное заключение Резника. Вопреки широко распространённой точке зрения, он считает, что мировая война не вызвала революцию в России, а, наоборот, отсрочила её.

Возвращаясь к Солженицыну, соглашусь с оценками, данными Резником столыпинскому мифу, во многом созданному автором «Двести лет вместе». Рассмотрение вопроса о том, мог ли П.А. Столыпин, несомненно, талантливый и решительный государственный деятель, вывести Россию из плоского штопора [28] , в который она уже вошла, выходит за рамки моего очерка (это детально обсуждает Резник). В нашем контексте симптоматична принципиальная концепция, развиваемая Солженицыным и на огромных пространствах «Красного Колеса», и в двухтомнике (С1, стр. 440 – 444). Внимание писателя неотразимо привлекает, просто приковывает именно то, что убийца Столыпина Дмитрий Богров был евреем.

«Да ведь убивать Столыпина пытались семижды, и целые революционные группы разного состава – и всё не удавалось. А тут – гениально справился одиночка.

...В кругах киевского (и петербургского, где зреющий убийца тоже побывал) еврейства действовало то всерадикальное Поле, в котором молодой Богров счёл себя вправе и даже обязанным – убить Столыпина» (С1, стр.440).

Сколько искажений исторической правды в нескольких предложениях! Никакого специально-еврейского «уклона» в Богрове не было, юноша из богатой семьи, как многие молодые люди в те годы, был действительно вовлечён во «всерадикальное Поле», да вот поле это было общероссийским, киевское и петербургское еврейство никакого специального значения здесь не имели. К революционному полю следует добавить и другое «всерадикальное Поле», универсальное поле провокаций, созданное тайной полицией и не без деятельного участия того же Столыпина. В воспалённой атмосфере провокаторства, доносительства, двойной, тройной и т.д. лояльности сами постановщики теряли контроль и понимание того, что происходило на сцене – кто работает на них, кто – против. Да, ведь, одно отнюдь не исключало другого. Эта атмосфера, предвещающая гебистские художества, прекрасно описана в мемуарах Витте [29] , которым Солженицын не оказывает должного уважения. Очень скоро стал агентом охранки и юный Богров. Этому способствовала психологическая неуравновешенность молодого человека, рассеянный, не по доступным ему средствам образ жизни. В книге Резника (Р-05, стр. 277 и далее) можно найти достоверный «портрет» убийцы Столыпина – и до какой же степени другой, чем у Солженицына! Огненный солженицынский революционер был в будничной реальности мелким провокатором...

«Гениальный одиночка», видимо, не слишком удачная шутка Солженицына. Без помощи охранки Богров никогда бы не смог пройти в городской театр, приблизиться к жертве. Но он выполнял личное задание начальника киевского охранного отделения полковника Кулябко! Выслеживал террористов... Что произошло, – запутались ли российские джеймсы бонды в очередной раз или стоит за этим нечто гораздо худшее (уж не устал ли слишком император от «заслоняющего» его премьера), это, скорее всего, навсегда останется тайной. Тем более, что царь помиловал полицейских чинов до суда, тем самым, остановив следствие и судебное разбирательство их подозрительной деятельности. И ещё один штрих: стенограмма суда над Богровым либо не велась, либо была уничтожена. Вот они, столь чтимые Солженицыным, российские архивы! Я только в нескольких словах наметил контуры драмы, в книге Резника (Р-05, стр. 272–299 [30] ) можно найти подробное обсуждение, включающее и романную («Красное Колесо») версию дела Богрова-Столыпина.

Все эти обстоятельства великолепно известны Солженицыну, но еврейство Богрова ослепляет его. Развивая совершенно недостоверный тезис, что Богров действовал, защищая какие-то (в своём понимании) интересы еврейства (ср. Резник-05, стр. 283 и далее), Солженицын проводит ещё одну прямую линию по Истории (С1, стр. 444):

«Этих дальних последствий – нам не дано предвидеть никому никогда. И единственное спасение от таких промахов – всегда руководствоваться только компасом Божьей нравственности. Или по простонародному: «Не рой другому ямы, сам в неё попадёшь».

Так и от убийства Столыпина – жестоко пострадала вся Россия, но не помог Богров и евреям.

Кто как, а я ощущаю тут те же великанские шаги Истории, её поразительные по неожиданности результаты.

Богров убил Столыпина, предохраняя киевских евреев от притеснений (?! – Б.К.). Столыпин и без того был бы вскоре уволен царём, но несомненно был бы снова призван в круговращательном безлюдье 1914–16, и при нём – мы не кончили бы так позорно, ни в войне, ни в революции. (Если б ещё, при нём, мы в ту войну вступили бы.)

Шаг первый: убитый Столыпин – проигранные в войне нервы, и Россия легла под сапоги большевиков.

Шаг второй: большевики, при всей их свирепости, оказались много бездарнее царского правительства, через четверть века быстро отдавали немцам пол-России, в том охвате и Киев.

Шаг третий: гитлеровцы легко прошли в Киев и – уничтожили киевское еврейство.

Тот же Киев, и тоже сентябрь, только через тридцать лет от богровского выстрела».

Вот так, сначала за здравие, потом за упокой. Только сказал, что «не дано предвидеть никому никогда» и тут же с хлестаковской лёгкостью «предвидит».

Куда лиричнее отзывается г-н Солженицын об этнически русских террористах. Читаем в «Телёнке» [31] :

«Когда в 1906 году на Аптекарском острове в Петербурге намечено было революционерами взорвать дачу Столыпина [32] и так убить его вместе с семьёй (и убили три десятка посетителей и три десятка тяжело ранили, с детьми, а Столыпин остался цел), – одна из главных участниц покушения, «дама в экипаже», была 22-летняя эсерка-максималистка Наталья Сергеевна Климова, из видной рязанской семьи. Она была арестована, вместе с другими участниками покушения приговорена к казни. Сама Климова не просила помилования, но это сделал за неё отец, ни много ни мало – член Государственного Совета. По его просьбе император помиловал двух участвующих женщин – Наталью Климову и Надежду Терентьеву, купеческую дочь. Заменили им на вечную каторгу. (В ожидании казни Наташа Климова написала на волю предсмертное письмо, которое было позже напечатано и вызвало печатный же отзыв С.Л. Франка: оно «показывает нам, что божественная мощь человеческой души способна преодолеть» даже страдания от неотвратимости насильственной смерти, «эти шесть страниц своей нравственной ценностью перевесят всю многотомную современную философию и поэзию трагизма»)».

Отзыв «веховца» Франка указывает на лихорадочную общественную атмосферу сочувствия, романтизации террористов в тогдашней России. Хороша же «нравственная ценность», да ещё всю поэзию трагизма «перевешивающая», если замешана она на крови убитых и искалеченных ни в чём не повинных людей! И что-то «компас Божьей нравственности» г-на Солженицына север с югом путает. Ни дольки возмущения – убитые, раненые помянуты вскользь – в скобках. Какая уж тут Б-жья нравственность, обыкновенной бы, человеческой хоть немного... Да и Б-га всуе не поминать бы...

Но продолжим. Так вот, дочь эсерки-максималистки Климовой Наташа [33] стала верной помощницей писателя в его борьбе с советским режимом. И ещё лиричнее Солженицын заключает [34] :

«...Принёсший ушёл, на диване грудой ещё лежала неразобранная посылка от Наташи Климовой-младшей, – а по той же узкой чердачной лесенке через две минуты к нам взошёл Аркадий Петрович Столыпин – тот маленький сын Столыпина, едва не убитый во взрыве на Аптекарском острове Наташей Климовой-старшей, – да и пришёл ко мне обсудить эскиз моей главы о Петре Столыпине. С этим милым человеком мы сидели дружески, а рядом лежали пакеты, так же дружески присланные от дочери несостоявшейся его убийцы.

Так за две трети столетия повернулась Россия. Дочь с тем же талантом и порывом, как мать, теперь работала и рисковала в противоположную сторону. (Хотя и не свернув далеко с эсеровского стержня мышления: всё проклиная и Столыпина, и видя в советском строе прямое продолжение царского.) Все силы здоровой России вот уже соединяются, вот уже действуют заодно».

Так моралист Солженицын оценивает «талант и порыв» русской убийцы (уж, в чём Климову-старшую не упрекнёшь, так это в том, что Столыпин уцелел при взрыве – невероятным чудом; другие свою чашу испили). И никаких русских кругов – петербургских, рязанских, пронизанных «всерадикальным Полем». Насколько же строже он к еврею Богрову, к «еврейским кругам»! Совсем другой стандарт.

А если бы погиб тогда кумир Солженицына, какую историческую линию выстроил бы писатель?

Ситуация со вторым томом «густо окрашена» (если воспользоваться солженицынской метафорой (С2, стр. 210)) ещё и самым неприглядным скандалом [35] . Вот многократно цитированный в прессе отрывок из интервью, данного Солженицыным Виктору Лошаку, Главному Редактору «Московских новостей»:

«Лошак: Приведу вам пример более простой – прямой провокации. Недавно у нас в «Московских новостях» появился человек, оставивший книгу «Александр Солженицын: «Евреи в СССР и в будущей России»» [36] . Из этого опуса следует лишь одно: ваше авторство просто фальсифицируют.

Солженицын: Это хулиганская выходка психически больного человека. В свою пакостную желтую книжицу он рядом с собственными «окололитературными» упражнениями влепил опус под моим именем. Ситуация настолько вываливается за пределы цивилизованного поля, что исключает какой бы то ни было комментарий, а от судебной ответственности этого субъекта спасает только инвалидность» [37] .

Из праведного гнева г-на Солженицына, несмотря на некоторую осторожную расплывчатость формулировки, вроде бы следует, что остро антиеврейский «опус», датированный, кстати, 1968 годом, – не его пера. Ну что же, так бывает, можно бы и посочувствовать именитому автору. Подделывали и письма Шопена, и дневники Гитлера... Беда лишь в том, что по выходе второго тома оказалось, что значительные куски «подделки» всё-таки Солженицыным авторизованы, включены в «научное исследование». У читающей публики возникли безответные вопросы. Одним из первых прореагировал Главный редактор московской газеты «Еврейские Новости» Николай Пропирный. В своём открытом письме он попросил у писателя объяснений:

«Картина запуталась ещё больше после выхода в свет второго тома «Двухсот лет вместе». В нём мы находим целые куски из «опуса», который опубликовал под Вашим именем душевнобольной инвалид Анатолий Сидорченко ещё в 2000 г., а глава «В лагерях», слегка расширенная, – так и вообще перекочевала слово в слово.

Ситуация, согласитесь, выражаясь Вашими же словами, «настолько вываливается за пределы цивилизованного поля», что исключает любой другой способ вернуться в его пределы, как с помощью Вашего комментария» [38] .

Внимательно прочитали «опус» параллельно со вторым томом и другие авторы – назову здесь В. Каджая [39] , Г. Костырченко [40] и особенно С. Резника [41] . Семён Резник провёл тщательное сравнение двух источников: что перешло в новейший труд Солженицына, что было выброшено и что было изменено и как изменено. Результаты не только убедительно указывают на авторство Солженицына, но и красноречиво вскрывают механику солженицынских построений, его попытки выразить застарелую, концептуальную неприязнь к евреям в новых условиях, да ещё и в постулированном им самозванно образе Судьи, Арбитра Истории. Анализ Резника включён в новое издание его книги в качестве приложения (Р-05, стр. 641–685).

Неприглядность ситуации вынудила, в конце концов, г-на Солженицына прервать молчание. В «Литературной Газете» № 43(5946) за 22–28 октября 2003 г. [42] и одновременно в «Комсомольской Правде» появилась гневная филиппика «Потёмщики света не ищут». Тяжёлое впечатление оставляет этот ответ писателя. Самим заглавием все, не узревшие небесное сияние двух голубых томов [43] , зачисляются в «потёмщики». Но дальше ещё хуже: по сути критика писателя отождествляется с происками ГБ, перечисление каковых – многолетней давности! – составляет львиную долю публикации. ГБ – организация страшная, способная на всё, спору нет. Но ведь уже другое тысячелетие на дворе стоит, новые времена, новые песни. Какое отношение имеют ко всему этому люди, не согласные с еврееведческими концепциями Солженицына? Должен сказать, что лично я никаких фальшивок, изготовленных в ГБ, не читал, как и книг первой жены писателя Решетовской. И никогда – ни в мыслях, ни в снах – не возводил страшной напраслины на г-на Солженицына – не считал его евреем, ни в одной капле крови. И если пишу этот очерк, то по собственному, а не по ГБ, желанию.

Из всех критиков только двое – М. Дейч [44] и В. Каджая [45] – названы по имени, в некоторых случаях я, кажется, догадываюсь, к кому – неназванному – обращается писатель. Г-н Солженицын сетует, в частности, на резкий тон Дейча и Каджая. Что же, может быть, то же самое журналисты могли бы написать спокойнее. Да ведь и сдерживаться по прочтении «Двести лет вместе» не так-то просто. С другой стороны книга Резника 2003 года, написанная вполне вежливо, даже не упомянута в «Потёмщиках». А ведь это большое самостоятельное исследование, основанное на огромном числе источников. Не удостоена внимания обстоятельная статья Александры Орловой и Марии Шнеерсон [46] , между тем второй автор известный и благожелательный исследователь творчества Солженицына. Не упомянуты ни уже упоминавшееся открытое письмо Николая Пропирного, опубликованное в уважаемой еврейской газете, ни статья известного историка Геннадия Костырченко [47] , также опубликованная в уважаемом еврейском журнале «Лехаим». В обоих случаях тон авторов вполне корректный. Неужели это и есть диалог с «еврейской стороной», о котором радеет писатель? И не редактор ли двухтомника, жена писателя г-жа Солженицына упрекала Леонида Кациса, как мы цитировали выше: «Увы, общая позиция рецензента – это отказ от какого-либо диалога. Но там, где народы живут вместе, монологами больные вопросы не уговорить». Не «общая ли это позиция» именно Солженицына?

Боюсь, что к «диалогу» с русским писателем допускаются только еврейские авторы, готовые подставить очередную щёку. И сколько же щёк придётся им запасти!

И Пропирный, и Костырченко, и Каджая, и Дейч, и Резник указывают на несомненное авторство Солженицына в случае пиратски изданного «опуса» 68-го года. Солженицын негодующе пишет, что Дейч:

«Впаривает мне выражения типа «ленинско-еврейская революция». Смеет обсуждать воровскую публикацию – с её сквозным хулиганским изгаженьем и грязной фальсификацией – выкраденных моих черновиков 40-летней давности. Ему вторит «Эхо Москвы»: «пусть ответит общественности!» На что отвечать? На вашу непристойную готовность перекупать краденое? Какое уродливое правосознание, какое искажение норм литературного поведения».

Таким образом, «опус», от которого писатель отрёкся (пусть и не без некоторой двусмысленности) в цитированном нами давнем интервью, теперь оказывается «черновиками». Не стану обсуждать историю попадания «черновиков» к их публикатору А.И. Сидорченко, ничего проверить здесь не могу, да и не имеет это уже значения. Факт публикации налицо, и обвинять уважаемых оппонентов в «непристойной готовности перекупать краденое» попросту не этично. Именно с фактом публикации придётся считаться писателю, ибо факты вещь упрямая. Как прекрасно написал Пастернак «Быть знаменитым некрасиво». Афоризм этот оборачивается для автора двухтомника несколько неожиданной стороной. Выход из некрасивой ситуации один: опубликовать «черновики» самому. И лучше всего с фотокопией оригинала. Тогда станет ясно, где и как они насквозь «изгажены» и «грязно фальсифицированы». До тех пор остаётся верить убедительному текстологическому анализу, выполненному Резником.

Особенную, не рядовую миссию по отношению к двум народам принял на себя писатель. И требования к чистоте его рук здесь особенные. Можно было бы и через огонь раскаяния пройти, а не гневаться.

И не столь же наивен г-н Солженицын, чтобы не сознавать, что будут академические издания, в которых любая запятая всласть обсуждается, что на волне его известности и «солженицыноведение» на какое-то время в литературоведении образуется. Рукописи-машинописи будут строго учтены, кодифицированы. Диссертации – кандидатские, докторские – будут защищать. Жизнь. Не удержать её. Как говорят в Америке «It comes with the territory» (буквально «это приходит с территорией»). Знаменитая личность утрачивает право на неприкосновенность собственной территории, поскольку вторгается на духовные территории множества людей. Сама жизнь знаменитости становится своего рода общественной собственностью, вокруг неё нарастает фольклор, создаются мифы... Например, Солженицын возмущается в Литературной Газете своей бывшей женой [48] : «Едва появившийся в 1973 году «Архипелаг» Решетовская с лёгкостью назвала (в интервью «Фигаро», февраль 1974) недостоверным «сборищем лагерного фольклора»». А почитатель писателя из газеты «Завтра», известный автор «патриотического» толка Владимир Бондаренко видит вещи иначе: «Он же (Солженицын – Б.К.) на всю советскую систему смело замахивался, не очень-то сверяя свою семантику и не всегда точно проверяя данные, цитируемые им в том же «Архипелаге ГУЛАГ», недаром кто-то (курсив мой – Б.К.) назвал эту книгу сборником лагерного фольклора» [49] . Так рождаются мифы-легенды, не всегда к удовольствию субъекта мифов. Избежать этого жестокого обстоятельства можно одним только способом – не быть знаменитым. Для Солженицына вещь невозможная.

В не самое чудное своё мгновение написал Пушкин приятелю письмо с площадной непристойностью в адрес Музы знаменитой лирической миниатюры и наверняка меньше всего на свете хотел бы, чтобы частное это послание стало достоянием публики. И что же: все академические издания свидетельствовали, свидетельствуют, и будут свидетельствовать о мимолётной низости Поэта [50] . «Быть знаменитым некрасиво»... А у Солженицына это получается как-то особенно некрасиво.

Моё, пожалуй, самое сильное, впечатление от второго тома даже и не нападки на еврейский народ, как такой. Нам не привыкать. Поражает невероятная злоба, с которой г-н Солженицын отзывается о людях – ушедших уже на нашей памяти и ныне живущих. Это моё чувство разделяют и другие критики. В передаче Радио «Свобода» (9 апреля 2003 г.) известный писатель и публицист Аркадий Ваксберг сказал о двухтомнике (транскрипт радиопрограммы не отредактирован) [51] :

«Вы знаете, я начну с того, что может показаться слишком субъективным и с исторических высот как бы не очень значительным, но для меня этот фактор имел очень большое значение. Я поразился, с какой (я не найду другого слова), с какой злобой Солженицын пишет о мучениках ГУЛАГа еврейского происхождения, которые, по его мнению, уклонялись от общих работ и спасались в качестве «придурков» в тепленьких местечках в лагерных условиях.

.... Вот такого рода суждения, которые повторяют обывательские толки известного времени известного толка – и о том, что евреи уклонялись от службы в армии, и о том, что они всюду пристраивались и так далее, поразили меня в устах человека такого масштаба, такой личности и такого морального авторитета».

Действительно, Моисеевская Заповедь «люби ближнего твоего, как самого себя» [52] явно не помечена на «компасе Б-жьей нравственности» писателя. Ладно уж, «как самого себя», но хоть бы немного любви к ближнему...

Я заметил недоброе отношение к людям уже в «Телёнке». Ничего не стоит писателю одним лёгким движением послушного пера уничтожить человека – без всяких видимых к тому причин. Соловьёв-Седой (об этом я писал выше) один из примеров. Другой пример, уже и лично меня задевающий, – Игорь Александрович Сац. Дважды упоминается Игорь Александрович в «Телёнке»: на стр. 26 и стр. 255. Оба раза в развязно-пренебрежительном тоне. Вот первый отрывок, дающий представление об уровне мемуарной прозы Солженицына [53] :

«... Твардовский не имел ярких друзей: свой первый заместитель (недобрый дух) Дементьев; да собутыльник, мутный И.А. Сац, шурин и посмертный оруженосец шутовского Луначарского...»

Мне довелось знать Игоря Александровича, а его сын замечательный пианист, музыкант и педагог Александр Сац – мой друг уже десятки лет. Вклад высокоталантливой семьи Сацев в русскую культуру широко известен. Игорь Александрович был ясным, светлым человеком, глубокого ума и обаяния. «Мутно» воображение Солженицына, его собственное восприятие мира.

Этот изъян характера писателя особенно отвратительно проявился во втором томе «Двести лет вместе». Действительно, писатель, явно претендующий быть великим, становится Голосом из Очереди, спускается на уровень обывателя и, притом не перевоплощаясь в такового в художественной прозе, а становясь обывателем в своём мировоззрении. Обывательщина – иначе главы о лагерях и войне не назовёшь.

Швыряя камни в людей, не следует удивляться, получая камни в ответ. Кто бы стал упрекать г-на Солженицына за придурство в Гулаге, за ту же шарашку? А теперь и личность писателя потеряла статус неприкосновенности. В открытом письме солагерника [54] Семёна Бадаша [55] многое сказано о Солженицыне, многое из того, в чём он не постеснялся упрекнуть других. Искажающее, заведомо неверное цитирование книги Бадаша «Колыма Ты моя, Колыма...» оказывается уже мелочью в пышном букете передержек, полуправд, неправд и т.д. В своём ответе «Потёмщикам» г-н Солженицын не назвал г-на Бадаша по имени, не осмелился или не снизошёл, уж не знаю. И теперь передо мною два слова – одно против другого: Солженицына и Бадаша. После прочтения – отнюдь не Данте – двухтомника «Двести лет вместе», после моего близкого знакомства с приёмами и творческой манерой Солженицына, я верю, безусловно, Бадашу. И ещё одна печальная вещь: двухтомник, всё, что последовало за ним, отбрасывает густую тень и на «Архипелаг Гулаг», возможно, главное произведение Солженицына.

Зачем было ворошить прошлое в таком оскорбительном контексте, да ещё, выражаясь по-солженицынски, исказительно ворошить? Что же трудовую доблесть люди должны были в Гулаге проявлять, в стахановцы рваться? Зачем всё это? Для нового Гулага опыта набираться? Оставил бы писатель мучеников в покое со своими неправедными попрёками... Да и самому не пришлось бы гневные письма писать...

Некоторые особенности «лагерной части» двухтомника наводят на мысль, что мы имеем здесь дело не просто с концептуальным неприятием еврейского народа, но уже с медицинским состоянием, неврозом патологического, физиологического отвращения к евреям. Этому состоянию можно посочувствовать, но вот для диалога вряд ли оно и его носитель подходят. Неприятная эта мысль возникает при чтении эпизода с Исааком Бершадером (С2, стр. 338 – 339). Здесь сухое из-за научности перо Солженицына обретает сочность в описании омерзительного еврея – «низенький, жирный, с хищным взглядом» – в духе известных карикатур Тысячелетнего Рейха. Но, видимо, ради будущего диалога и уважительного взаимопонимания, писатель, спасибо ему, смягчил «черновики» 68 г. Там ещё значились «толстые похотливые губы» и «хищный нос» – все известные атрибуты! Опущена, наверное, по той же причине, и сцена ванне: «Не помню более неприятной мужской наготы. Бершадер лежал в ванне, поджав ноги, и казался круглым жирным комом пудов на шесть. Как свисали у него жирные щёки со скул, так свисали дальше волосатые мешки грудей, и жирные мешки на рёбрах, и волосатый огромный живот» [56] .

Мне доводилось видеть много неприятной наготы, и, – заверяю писателя, – не вся эта неприятная нагота была еврейской. Но написать такое... Даже и в «беловой версии» это – приглашение к диагнозу. Что же касается еврейской наготы, то имеется и другой взгляд на неё: «Давид» Микеланджело.

Глава Солженицына про войну с Германией и участие евреев в этой войне – на том же уровне повторения первобытных обывательских мифов. Всё, что хотел поведать в этой главе г-н Солженицын, да и всё нехитрое содержание его двухтомника, равно, как и монографии Шафаревича [57] и т.д., выражено в стихотворении Бориса Слуцкого («Более чем реально воевал поэт Борис Слуцкий, передают его выражение: «я весь прошит пулями»»(С2, стр. 359)):

Нет нужды разбирать подробности солженицынских «военных» кружев. Блистательное опровержение с использованием статистических данных выполнено Валерием Каджая [59] . Документированному опровержению солженицынской картины еврейского участия в войне посвящена и отдельная глава в книге Резника (Р-05, стр.592 и далее). Камня на камне не оставили Каджая и Резник от клеветы на воинскую доблесть еврейского народа в минувшей Отечественной войне. Ещё ранее впечатляющая статистика об участии евреев в Великой отечественной войне была доведена до широкой публики Израилем Подрабинеком [60] . Все эти авторы опираются на официальные данные российского министерства обороны.

Достойный, более чем достойный вклад внесли евреи в Победу. И как же больно читать о систематическом замалчивании (и во время войны, и после неё) еврейского героизма, о том, как обносила мачеха-Россия еврейских воинов заслуженными кровью наградами! (Р-05, стр. 595 – 600, Подрабинек [61] ; я уже писал выше об одном таком случае – Иосифе Рапопорте).

«Между тем, Сталин ещё в 1941 году жаловался, что «евреи – плохие солдаты». А в начале 1943-го начальник Главного Политуправления А.С. Щербаков (он же кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК КПСС, заместитель министра обороны, один из застрельщиков антисемитской политики) не постеснялся инструктировать: «Награждать представителей всех национальностей, но евреев – ограниченно». Понятно, как такие сигналы отражались на составлении наградных списков и на их продвижении по инстанциям» (Р-05, стр. 595).

Но даже при этой новой «процентной норме» в пересчёте на сто тысяч населения евреи оказались на первом месте по числу полученных военных наград, а по числу Героев Советского Союза «... на втором месте, лишь очень немногим уступая «коренной нации»» (Р-05, стр. 595, Каджая [62] ).

У меня же здесь не только общая наша боль. Личное оскорбление нанёс мне русский писатель. Пишет Солженицын:

«И после войны – кто с этим не сталкивался? – осталось в массе славян тягостное ощущение, что наши евреи могли провести ту войну самоотверженней: что на передовой, в нижних чинах, евреи могли бы стоять гуще» (С2, стр. 360–361) [63] .

И далее призывает в этом «разобраться: ведь полвека прошло». И разбирается на многих страницах – всё тем же знакомым почерком.

«Но как бы неоспоримо важны и необходимы ни были все эти службы для общей конечной победы, а доживёт до неё не всякий. Пока же рядовой фронтовик, оглядываясь с передовой себе за спину, видел, всем понятно, что участниками войны считались и 2-й и 3-й эшелоны фронта... и всякому было наглядно: да там евреев значительно гуще, чем на передовой», (С2, стр. 365).

А вот ещё одно выразительное сравнение с «черновиками». На стр. 358 второго тома читаем: «Но я – видел евреев на фронте. Знал среди них смельчаков». Неплохо сказано, но в «черновиках» следует (и как рука поднялась!): «Не хоронил ни одного» [64] .

Что же, в декабре 42-го года в Сталинградской степи моего отца хоронил не Солженицын. Хоронил его – соратник, боевой русский офицер, ставший впоследствии другом нашей семьи. Не знаю, что ещё должен был отдать России мой отец, Абрам Исаакович Кушнер, чтобы г-н Солженицын из 2002 года видел его на передовой «погуще». Действительно, доживёт до победы не каждый. Слава Б-гу, Солженицын дожил... И никогда бы никто не посмел поставить вопросительный знак на его боевом пути, если бы сам же он в грех и не вводил. Ведь командир звукоразведывательной отдельной батареи всё же не пехотный лейтенант, поднимающий взвод в атаку, и не лётчик-истребитель и... долго можно продолжать. Шансов дожить до общей победы побольше... И не Солженицына ли видел «рядовой фронтовик, оглядывающийся с передовой себе за спину...»? Гневается г-н Солженицын на такие мысли, да кто же начал камни швырять?

«В Советском Cоюзе перед началом Великой Отечественной войны насчитывалось 200 млн. человек. По данным российского Генштаба, во время войны в армию и военизированные формирования других ведомств, включая войска НКВД и кадровые части мирного времени, было призвано 34 млн. 477 тысяч человек. С учетом того, что десятки миллионов людей остались на оккупированной территории и не могли быть призваны в армию, а также с учетом потерь, «мобилизационное напряжение» в СССР составляло, по расчетам М. Штейнберга, немногим более 20%. Евреев в СССР проживало до войны 4,8 млн. человек, но на неоккупированной территории оказалось из числа живших там до войны и сумевших уйти от немцев 2,4-2,5 млн. человек. Согласно справке Центрального архива российских вооруженных сил (г. Подольск), во время Второй мировой войны в войсках насчитывалось около 501 тысячи воинов-евреев, в том числе 167 тысяч офицеров и 334 тысячи солдат, матросов и сержантов. Следовательно, «мобилизационное напряжение» еврейского населения было выше, чем в целом по СССР. Такова цена легендам о том, что евреи не воевали, скрывались от фронта.

Теперь о потерях. Согласно справке Генштаба и Центрального архива, безвозвратные потери личного состава вооруженных сил СССР составили 8 млн. 668 тысяч военнослужащих или немногим более 25%; погибло в боях, умерло от ран и болезней, пропало без вести 198 тысяч военнослужащих-еврев, что составляет 39,6%. Это означает, что во время войны евреи находились не в тылу, а на фронте, и не просто на фронте, а на переднем крае».

Данные и расчёты различных авторов несколько расходятся в деталях, но общая картина впечатляющего еврейского вклада в общую Победу неоспорима.

Признаюсь, что чувствую внутренний дискомфорт, оперируя цифрами над могилами. Нисколько не хочу умалить этим подвиги, совершённые и жертвы, принесённые другими народами Советского Союза. Каждая человеческая жизнь единственна, бесценна... Но, к сожалению, г-н Солженицын и ему подобные сочинители не оставляют выбора.

Поднялась рука у писателя оскорбить память моего отца, память двухсот тысяч еврейских защитников России, оставшихся на полях войны. И не только – оскорблена память воинов, разделивших с моим отцом братскую могилу. Сколько их, таких могил, где рядом лежат иудей и эллин – русский, еврей, казах, грузин, татарин...? Не разбирала лихая военная смерть пятых пунктов, не ведала солженицынского неправедного счетоводства.

Григорий Бакланов, писатель, ветеран-фронтовик дал надлежащую отповедь Солженицыну [66] : «...правду о войне у нашего классика, учившего «жить не по лжи», надо искать днём с огнём и фонарём» – пишет Бакланов [67] . Суровый, но заслуженный приговор.

Практически вне поля зрения Солженицына осталось власовское движение. В это трудно поверить, но имени генерала Власова вообще нет в именном указателе! Между тем, все имеющиеся численные оценки указывают на огромный размах этого трагического явления:

«Число пленных превысило пять с половиной миллионов человек, причём полтора миллиона из них вернулись в строй, но уже в форме солдат Вермахта. На сторону врага перешли тысячи вчерашних советских офицеров, десятки генералов. Каждый шестой солдат, воевавший против Красной армии, был россиянином. Сотни формирований на уровне рот и батальонов составлялись исключительно из русских; были бы и дивизии, и армии, да Гитлер не хотел этого допустить» (Р-05, стр. 612).

Сколько сотен тысяч русских могил под немецкими крестами разбросано по России и Европе... До чего же надо было довести страну, чтобы такое могло случиться [68] !

Обо всём этом г-н Солженицын предпочитает не говорить, слишком занят разглядыванием евреев в свой кривой микроскоп. Такое получается у него «вместе», такое «обоеравновесное» «научное» изложение истории.

Целитель, исцелись сам! При такой нравственной глухоте ещё и вещать, поучать, проповедовать... Не поискать ли г-ну Солженицыну духовного наставника для себя самого?

[1] Ниже в цитированиях упоминаются, как С1 и С2. Оба тома можно найти и на Интернете http://sila.by.ru/, на этом же сайте приведён обширный список рецензий (с интернетовскими отсылками). Все приводимые сайты посещались в январе-феврале 2006 г.

[2] Выполненная в связи с выходом второго издания книги Резника новая редакция одноимённой статьи в балтиморском журнале «Вестник», № 26 (337) – 4 (341), 2003 – 2004. На Интернете http://www.vestnik.com/issues/2003/1224/win/kushner.htm (начало публикации). При цитированиях книга Резника будет упоминаться, как Р-05 или Резник-05 (первое издание: Семён Резник: «Вместе или врозь? Заметки на полях книги А.И. Солженицына «Двести лет вместе»». Из-во «Захаров», Москва, 2003. Цитируется ниже, как Р-03 или Резник-03). К глубокому сожалению многочисленных читателей, «Вестник» прекратил своё существование летом 2005 г.

[3] Там же, стр. 196–197.

[4] Б. Кушнер, Одна, но пламенная страсть, цит. выше.

[5] «Pogroms...», цит. соч., стр. 41–42.

[6] Гусев-Оренбургский, Багровая книга. Погромы 1919–1920 гг. На Украине. Ладога, Нью-Йорк, 1983 (репринт харбинского издания 1922 г.).

[7] М. Пархомовский, Книга об удивительной жизни, Иерусалим, 1999.

[8] А. Солженицын, «Образованщина», в сборнике статей «Из-под глыб», Москва, 1974, YMCA-PRESS, Paris, 1974. Статья перепечатана в журнале «Новый Мир» № 5, 1991. На Интернете: http://kulichki.com/moshkow/PROZA/SOLZHENICYN/obrazovan.txt .

[9] Парадоксальность внешняя: большинство таких интеллектуалов духовно не самостоятельны, им необходим лидер, или хотя бы лидирующая идея, пастырь одним словом.

[10] Ср. интересную книгу Paul Johnson, Intellectuals, Harper&Row Publ., New York, 1988.

[11] Екклесиаст 1:18.

[12] В. Кожинов, цит. соч.

[13] Александр Зиновьев, «Идеальных обществ не бывает, за идеалы борются. Если же идеалы реализуются, то рождаются всякие мерзости», «Литературная Газета», № 44(5947) 29 октября - 4 ноября 2003г. http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg442003/Tetrad/art11_2.htm.

[14] Так характеризует А. Зиновьева «Литературная Газета», цит. выше.

[15] Ещё одно совпадение, ведь и «Трёхтысячелетняя загадка» создана Шафаревичем из «отходов» «Русофобии»!

[16] Г. Костырченко, Из-под глыб века, "Заметки по еврейской истории", № 28, май 2003 года, http://www.berkovich-zametki.com/Nomer28/Kostyrchenko1.htm

[17] С. Резник, Владимир Ковалевский (Трагедия нигилиста), «Молодая Гвардия», Москва 1978. Перу Резника принадлежат также научно-художественные биографии Н. Вавилова, И. Мечникова, Г. Зайцева, В. Парина и др.

[18] А. Солженицын, Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни. Москва, «Согласие», 1996. Ред. Н.Д. Солженицына, стр. 62. Дополнение 1978 г.

[19] В данном отрывке речь идёт о печально известной встрече Хрущёва с творческой интеллигенцией, состоявшейся в Кремле 17 декабря 1962 г.

[20] Владимир Войнович , ссылаясь на сборник архивных материалов «Кремлёвский самосуд», опубликованный в 1994 г., приводит запись отвратительно верноподданнического, подхалимского телефонного разговора Солженицына с помощником Хрущёва Лебедевым. В мемуарном «Телёнке» (цит. выше) этот эпизод предусмотрительно опущен, но можно найти ещё кое-что не вполне рыцарское, вроде письма Суслову от 14 октября 1970 г. (стр. 631). Грех было бы всё это и вспоминать при нормальных условиях, но писатель сам поднял планку на космическую высоту. (В. Войнович, Потрет на фоне мифа, «Эксмо-Пресс», 2002, http://lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/portret.txt , Р-05. стр. 660–661).

[21] Ср. мой очерк «Прощание с песней», Вестник, №7 (292), 2002 http://www.vestnik.com/issues/2002/0328/win/kushner.htm, дополненная и исправленная редакция: http://berkovich-zametki.com/2005/Starina/Nomer6/Kushner1.htm.

[22] Песни наших дней, Из-во «Музыка», Москва 1983, стр.181.

[23] А.М. Горькому, письмо от 7 января 1928 г., в книге Борис Пастернак, Собрание сочинений в пяти томах, т. 5, Москва, «Художественная литература», 1992, стр. 238.

[24] Стихотворение «Любимая, молвы слащавой...», 1931 г. Из сборника «Второе рождение», Пастернак, цит. Собрание сочинений, т. 1, 1989, стр. 400.

[25] Я писал об этой еврейской болезни в работе «Одна, но пламенная страсть», цитированной выше.

[26] «Россия и евреи», Берлин, «Основа», 1924, второе издание: Париж, YMCA Press, 1978.

[27] Ср., Резник-05, стр. 150–155, С. Мадзиевский, «Так это было», «Вестник» № 6 (265), 2001, http://www.vestnik.com/issues/2001/0313/win/madievsky.htm.

[28] Вид штопора, из которого крайне трудно вывести самолёт. Обычно заканчивается катастрофой.

[29] С.Ю. Витте, цит. соч.

[30] См. Также Резник, Растление ненавистью, цит. соч., стр. 133.

[31] А. Солженицын, Бодался телёнок с дубом, цит. соч., стр. 487.

[32] Как указывает С. Резник (Р-05, стр. 245–247), и здесь не обошлось без полицейской провокации, нити которой вели ... к самому Столыпину.

[33] Она работала секретарём Ильи Эренбурга до самой смерти последнего.

[34] Там же, стр. 506–507.

[35] Можно предположить, что именно развивавшийся скандал и необходимость связанных с ним переделок задержали выход второго тома.

[36] Речь идёт об Анатолии Сидорченко и его книге «Soli Дeo Gloria», «Печатный Двор», 2000, в которой помещена обсуждаемая книга «Евреи в СССР и в будущей России».

[37] Раскалённый вопрос, Московские Новости, №25 (1092), 19–25 июня 2001, http://www.newcanada.com/149/vopros.htm. Цит. выше.

[38] Н. Пропирный, Открытое письмо А.И. Солженицыну, «Еврейские Новости», №06 (030), Февраль, 2003, «Вестник» № 7 (318), 2003, http://www.vestnik.com/issues/2003/0402/win/letters.htm.

[39] В. Каджая, Еврейский синдром советской пропаганды и до какой степени оказался ему верен Солженицын, «Вестник», № 7–9, (318–320), 2003 (переработки статей, ранее опубликованных в «Еврейских Новостях»), http://www.vestnik.com/issues/2003/0402/win/kadzhaya.htm (начало публикации).

[40] Г. Костырченко, Из-под глыб века, цит. выше.

[41] С. Резник, Лебедь белая и шесть пудов еврейского жира, «Вестник», №12(323), 2003, http://www.vestnik.com/issues/2003/0611/win/reznik.htm.

[42] http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg432003/Polosy/art3_1.htm.

[43] Имеется в виду цвет переплёта.

[44] Марк Дейч, Бочка дегтя; бесстыжий классик. Александр Солженицын как зеркало русской ксенофобии, «Московский Комсомолец», 25–26 сентября 2003 г., http://www.mk.ru/newshop/bask.asp?artid=72907 и http://www.mk.ru/newshop/bask.asp?artid=73001 . «Ответ на ответ» Дейча: «Поклон от «потёмщика»»,«Московский Комсомолец» от 24 ноября 2003, http://mk.ru/numbers/732/article21146.htm .

[45] В. Каджая, цит. выше. «Ответ на ответ»: «Рукописи не горят или ответ на ответ Александра Солженицына по поводу его «травли»» «Еврейские новости», № 39 (63) от 29.10.2003, http://base.ijc.ru/basesite/site.aspx?SECTIONID=186794&IID=186820.

[46] А. Орлова, М. Шнеерсон, Под личиной беспристрастного историка (А.И.Солженицын. «Двести лет вместе»), «Вестник», № 5 (290), 2002 http://www.vestnik.com/issues/2002/0228/win/orlovasheerson.htm. См., также «Письмо в Редакцию» Марии Шнеерсон, «Вестник», № 7 (318), 2003 http://www.vestnik.com/issues/2003/0402/win/letters.htm.

[47] Г. Костырченко, Из-под глыб века, цит. выше. А. Солженицын характеризует Костырченко, как «тщательного исследователя еврейской политики Сталина», С2, стр. 409.

[48] А. Солженицын, Потёмщики света не ищут, цит. выше.

[49] В. Бондаренко, Цитатник Солженицына, цит. выше.

[50] Письмо С.А. Соболевскому, февраль 1828, А.С. Пушкин, Полное Собрание Сочинений в десяти томах, т.10, «Наука», Ленинград 1979, стр. 189.

[51] Аркадий Ваксберг в передаче Радио «Свобода» 04-09-03, Факты и мнения, Ведущий Лев Ройтман, http://www.svoboda.org/programs/rt/2003/rt.090403.asp.

[52] Левит, 19:18.

[53] А. Солженицын, Бодался телёнок с дубом, цит. выше.

[54] «Экибастузский мой солагерник» – так называет Бадаша Солженицын (С2, стр. 331).

[55] Семён Бадаш, Открытое письмо Солженицыну, «Вестник», №15 (326), 2003, http://www.vestnik.com/issues/2003/0723/win/badash.htm. К сожалению, 5-го ноября 2005 г. Семён Юльевич Бадаш скончался. Его памяти посвящена статья Резника в «Заметках по еврейской истории» http://berkovich-zametki.com/2005/Zametki/Nomer12/Reznik1.htm (в качестве приложения к некрологу помещено «Открытое письмо» Бадаша Солженицыну; ответа на него Семён Юльевич так и не дождался).

[56] В книге А. Сидорченко, цит. выше, стр. 49.

[57] И.Р. Шафаревич, Трёхтысячелетняя загадка, цит. выше.

[58] См., например, http://www.litera.ru/stixiya/authors/sluckij/evrei-xleba-ne.html.

[59] В. Каджая, «Еврейский синдром советской пропаганды...», цит. выше.

[60] Израиль Подрабинек, Евреи в Великой отечественной войне, «Вестник», № 10(269), 2001 г.,

http://www.vestnik.com/issues/2001/0508/koi/podrabinnik.htm.

[61] Израиль Подрабинек, цит. соч.

[62] Каджая, «Еврейский синдром советской пропаганды...», цит. выше.

[63] А. Севастьянов в «Чего от нас хотят евреи», цит. выше, стр. 174 очень похоже пишет: «Да, евреи бились рядом на фронтах Великой Отечественной войны. (Хотя далеко не все)».

[64] В книге А. Сидорченко, цит. выше, стр. 44.

[65] Израиль Подрабинек, цит. соч.

[66] Г. Бакланов, цит. соч. http://berkovich-zametki.com/Nomer42/Baklanov1.htm

[67] http://www.mn.ru/issue.php?2004-32-29.

[68] Истории власовского движения посвящён фундаментальный труд известного писателя Владимира Батшева (удостоенный недавно международной литературной премии Veritas). Владимир Батшев, Власов. Опыт литературного исследования гражданской войны в СССР в 1941-45 годах, «Мосты», Франкфурт-на-Майне, тт. 1-4, 2002–2004.