Шуламит Шалит
Левия Гофштейн не дожила до своего 80-летия, до 5 февраля 2006
года, трех месяцев. Она скончалась 23 октября 2005 года в час дня
(5.2.1926-23.10.05). И все цветы,
которые мы ей принесли, украсили не скромную ее квартиру, а ее могилу.
На кладбище Кирьят-Шаул, в северо-восточной части Тель-Авива, уже давно никого не хоронят. Но зная характер Левии, цельность ее натуры, особую какую-то собранность, умение доводить любое дело до конца, можно было не сомневаться, что и этот вопрос она продумала заранее. Поэтому, ни у кого ничего не спрашивая, в день похорон я заранее пришла прямо на могилу Фейги Гофштейн: Левия захочет покоиться рядом со своей матерью, именно на этом кладбище. Так и оказалось. Вот этот памятник.
Автор у памятника Фейге и Давиду Гофштейнам
На нем имена не только Фейги, но
и самого Давида Гофштейна, великого еврейского поэта. Его расстреляли в 1952,
Фейга скончалась в 1995. На могиле Фейги выгравированы пророческие строки
Давида Гофштейна:
И если когда-либо на моей могиле будет камень
(лучше, чтобы он был, чем не был),
То пусть это будет настоящий камень,
Вытесанный верными руками.
И пусть в надпись будет вплетено древнее слово,
Звучащее уже для многих чуждо:
חסד
Хесед – милосердие. Судьба не была милосердна к поэту, и
обжигает мысль, что он предчувствовал: не будет у него могилы. Но память о нем,
его имя, голос и слово остались в верных и преданных сердцах жены и дочери.
Через полвека они, так любившие друг друга, символически снова рядом, вместе.
Открытие памятника Левии Гофштейн
Удивительные имена дал своим детям поэт: сыновей от первого брака звали Шамай и Гиллель – по именам двух крупнейших законоучителей эпохи Второго Храма, дочери от второго брака – Левúя, от колена Левú... Нетрудно представить себе, каково им было жить с такими именами при советской власти. Но дети гордились отцом и своих имен не меняли.
Левия с братом Гиллелем
В 1925 году Давид Гофштейн, оставив у родных (его первая
жена умерла) обоих сыновей, приехал со второй женой Фейгой в Эрец-Исраэль.
Через год, в Тель-Авиве, родилась Левия.
Давид Гофштейн прекрасно знал иврит, но дома они говорили на идише. И девочка
заговорила сразу на обоих языках. Только став взрослой, Левия в полной мере
поняла, что обусловило возвращение отца в советский "рай". Он
тосковал по сыновьям-сиротам, его не оставляло чувство вины перед ними; он
публиковался в главных израильских газетах, но мизерные гонорары и его скучная
должность чиновника в тель-авивском муниципалитете не давали уверенности в
завтрашнем дне; и была третья причина: надежда, что в России для евреев и
еврейской культуры наступили хорошие времена. Тогда он еще не был пророком. Еще
не верил, что за поэзию могут и убить. Поэтому в 1926 году он вернулся в СССР.
Фейга приедет к нему только через три года, поэтому Левия
помнила и большое солнце, и большое море, и горячий песок.
Вот они на фотографии конца 20-х годов – молодая изящная
дама в длинном узком платье, в легких сандалиях на босу ногу, и смуглый
курчавый ребенок, похожий в своем комбинезончике на мальчика – это мама и
трехлетняя Левия.
Фейга и Левия. 1929 год
В 1929 году они уехали к отцу. Левия посвятит свою жизнь музыке. Игре на скрипке училась сначала в Киеве, потом в Москве.
16 сентября 1948 года, спустя восемь месяцев после
убийства великого еврейского актера и
режиссера Соломона Михоэлса, арестовали поэта Давида Гофштейна. Левии было 22
года.
К большому морю, Средиземному, она вернется вместе с матерью, но через многие десятилетия, в 1973.
Фейга и Левия перед отъездом из СССР
А тогда, после убийства отца в 1952 году, их, как и семьи других "врагов народа", осужденных и расстрелянных по делу "Антифашистского комитета", отправили в Сибирь. Об этом периоде жизни она почти не рассказывала.
Шамай в ссылке. Енисейск, 1953г
"Среди тех, кого
принадлежность к искусству, может быть, спасла если не от смерти, то во всяком
случае от каторжного труда на строительстве железной дороги, которую собирались
прокладывать по северной тундре, была и выпускница московской консерватории
скрипачка Левия Гофштейн, дочь известного еврейского поэта", - пишет
красноярский журналист Коминт Попов в замечательном очерке
"Музы в снегах
Сибири" (см. сайт
"Красноярский Мемориал"). - С группой
ссыльных, среди которых были и проходившие по знаменитому делу
"Антифашистского комитета", Левия прибыла в Енисейск в марте 1953
года. Семья Швейника приютила ее у себя и помогла в дальнейшем
устройстве..."
И это практически все, что удалось узнать о пребывании
Левии в Гулаге: что касалось ее самой, ворошить прошлого она не любила. Вся и
всегда была устремлена вперед. Сегодня надо сделать то-то и то-то: позвонить,
передать, послать, похвалить, поругать, поздравить... Если в субботу, в 9 утра,
сразу после моей радиопередачи, она не позвонила, если не первой, то второй,
значит, что-то случилось. В голосе волнение, бывает, и слезы, чаще добрые
слова, но могут быть и "клопики": "Вы не рассердитесь? - ее слух
уловил неправильное ударение в слове, другую погрешность, она все слышит,
помнит и перечисляет. Если я не соглашаюсь, через полчаса-час снова звонок: она
проверила. Если она не права, скажет, если права, велит заглянуть в словарь,
справочник... Какое это великое счастье – такой слушатель, такой друг,
благожелательный, но и знающий, слышащий слово и музыку, умеющий поправить,
подсказать.
Встреча в Израиле. Фейга, Левия и Шамай с внуками Шамая:
Давидом и Габи.1989г
Она была особенным человеком. Не просто любила еврейскую
культуру, но и действенно помогала ее возрождению. Увлекала своей любовью к ней
и привлекала десятки людей к ее изучению, откликалась на все публикации,
поддерживала талантливых людей, связывала их между собой, рекомендовала
редакциям то или иное сочинение, никому и никогда не отказывала в совете и
помощи. Вопросы о музыке, терминах – звоню ей. Идиш – звоню ей. Как она
репетировала со мной по телефону чтение стихов на идиш и даже на украинском
(перевод П. Тычиной стихотворения Д. Гофштейна). А требовательность ее к тексту! Когда я написала об ее отце,
она сделала много замечаний. Неудачное
или приблизительное слово безжалостно отметалось. Если я не соглашалась, то
должна была найти очень точное обоснование своей правоты, но когда она
понимала, что сама ошибалась, была
благодарной за исправление ее ошибки... Не многие это умеют.
16 июня 2000 года скончалась еврейская поэтесса Рахиль
Баумволь. С радио РЭКА позвонил Мордехай Кармон, попросил выступить. Но я
посчитала правильным, чтобы выступила Левия: "Кто же скажет лучше, чем Вы?
Вы же прочли ВСЮ Баумволь!" Но
Левия не любит говорить без подготовки. И только, когда я сказала ей,
что у моего сына сегодня день рождения, что он приезжает из Газы на один
день, и мне надо... к парикмахеру, она согласилась. Как выступила, не знаю,
уверена, что достойно, как всегда. Об этом разговора больше не было, но поздравить
моего сына она не забыла. Строга, порою упряма, но и добра, человечна. Уже
перед самым концом говорю ей по телефону: "Я знаю, Вы не хотите, чтобы Вас
тревожили в больнице, я буду звонить Вите (племяннице)". Она, резко:
"Не надо, Вита и сама больна и знает не больше, чем я сама..."
Вечером нахожу на автоответчике: "Извините, я, кажется, утром была груба.
Вы же знаете, что я люблю Вас..." Б-же мой, это и были ее последние
слова.
У каждого Левия – своя.
22 ноября 2005 года, спустя месяц после кончины Левии Гофштейн, известные деятели еврейской культуры собрались в гостиной Бейт-Левик (в Союзе писателей-идишистов), чтобы почтить ее память.
Вечер памяти Левии Гофштейн
Поэт Ривка Басман прочла посвященные Левии стихи.
Даниэль Галлай, руководитель Бейт-Левик, поэт и музыкант,
после своей задушевной речи зачитал письмо еврейской поэтессы Енты Маш:
"Может, никто не плакал навзрыд на могиле Левии, но слезы были в наших
сердцах"...
Нехама Лифшиц была одним из самых близких друзей Левии:
"Хоть я и знала, что она уходит, но не верила. Просто не верится, что ее
может не быть... Я буду скучать по тебе, Левусенька" – больше она говорить
не могла и вышла.
Миша Лев: "У других народов нельзя встретить человека, который бы не умел прочесть написанное отцом или матерью, только у нас, евреев. Левия была исключением".
Этель Ковенская и Миша Лев
Ицхак Луден (редактор "Лебнс фраге"):
"Левия была строгой мамой. Я
побаивался ее, она реагировала на каждую публикацию. Все, что написано на идиш,
что происходит "в еврейском доме", проходило через ее сердце..."
Этель Ковенская: "У нее не было середины: должно
быть или прекрасно или никак! Она не была добренькой, но была доброй. Никакой
фальши! Немногие знают, чего ей стоило пройти конкурс, чтобы быть принятой в
оркестр Израильской филармонии под руководством самого Зубина Меты. И какое это
было счастье: мы сидим в зале, а Левия, в строгом черном костюме, скрипачка,
дочь великого поэта Давида Гофштейна, на сцене... Она ушла, но с такими, как
Михоэлс, как Давид Гофштейн и как Левия, не прощаются, они уходят только вместе
с нами...
Премия имени Д.Гофштейна вручалась 19 лет подряд. Она
была учреждена женой и дочерью поэта.
На могиле
Левии уже стоит памятник. На фотографии, сделанной мужем Виты, племянницы Левии
Гофштейн, до того, как его покрыли букеты, в отдалении виден и другой памятник
(практически - через ряд) – на могиле мамы Фейги, а на нем выгравировано и имя
Давида Гофштейна. И его пророческие строки:
"И если когда-либо на моей
могиле будет камень / (лучше, чтобы он был, чем не был)...
Жизнь разъединила их, любивших и преданных друг другу, а
в камне они снова рядом – Давид, Фейга и Левия.
Она еще успела подержать мою книгу в руках (посмотреть
очерк об ее отце, поэте Давиде Гофштейне, фотографии), но держать книгу ей было
трудно, ослабла от болезни, химиотерапия ее добивала. А как она мечтала увидеть
книгу, как заставляла меня верить в важность ее. И в субботу она больше не
позвонит.
Ах, Левия, как плохо без Вас.
Фото – П. Булковштейн, К. Рудник, Ш. Шалит и из семейного архива В. Гофштейн
