Есть люди, о которых начинают складывать легенды
ещё при жизни. И память о них не уходит в небытие, а как свет далёкой звезды
продолжает притягивать к себе «через годы, через расстояния».
Таким был Леонид Тарасюк – человек-легенда. Необычайно
талантливый и всесторонне одарённый, имя которого почитается до сих пор историками
ведущих стран мира.
Это о нём написал Михаил Веллер в «Легендах Невского
проспекта» («Оружейник Тарасюк»), с благодарностью и теплом вспоминает Валентин
Рабинович-Рич («Легендарный Тарасюк » в журнале « Вестник», №2, 04.) Да и
все, кому приходилось общаться с ним, продолжают нести в себе незабываемое
тепло его души, память о ярком интеллекте, пылкости и одержимости этой романтической
натуры.
Учёный-историк Тарасюк был европейской знаменитостью,
хранителем самой большой в мире коллекции европейского и американского оружия
и доспехов знаменитого Эрмитажа. Обладал он десятком разных званий и титулов,
среди которых: Почётный член Академии оружия Сан-Марчиано в Турине (Италия),
Почётный гражданин г.Балтимора (Мэриленд, США) и другие...
Но ни в художественном вымысле М.Веллера, где щепотка
правды замешана на крутых мифах, ни в мемуарных записках В. Рабиновича-Рича
ничего не говорится о той трагедии, которая круто изменила судьбу Тарасюка,
а в дальнейшем привела к эмиграции. Правда о случившемся ещё не успела стать
легендой по той причине, что мало кто о ней знал, да и об истинной её подоплёке
он предпочитал не говорить вслух. Осмыслить же и понять суть того, что произошло,
возможно только при более близком знакомстве с жизнью этого человека.
* * *
Кто из нас не читал «Трёх мушкетёров» А. Дюма,
не любил его героев, не участвовал вместе с ними в опаснейших приключениях,
отстаивая честь и достоинство в шпажных поединках? Новое время рождало новых
героев – Павку Корчагина, молодогвардейцев, но для Тарасюка роман прославленного
француза стал одной из тех книг, которая определила всю его дальнейшую жизнь.
Кодекс чести мушкетёров, их преданность делу, солидарность,
смелость, да и браваду – впитал он в себя и был верен этому не просто на словах,
но и на деле.
Родился Леонид в 1925 году в еврейской семье, которая
переезжает с Украины в Ленинград. Как-то, ещё во втором классе, играясь с
детьми, он нашёл блестящую бляшку. Мама отвела его с этой находкой в Эрмитаж,
где определили, что бляшка золотая, с гербом Орлова-Чесменского – фаворита
императрицы Екатерины. Мальчик подарил её музею. В благодарность ему дали
бесплатный месячный пропуск для посещения всех залов музея. Он стал приходить
сюда ежедневно и однажды набрёл на выставку оружия, которая так поразила его
детское воображение, что любовь к нему осталась с ним навсегда.
Чуть позже в его руки попадает томик А. Дюма с очень
выразительными иллюстрациями Мориса Лелуара – большого знатока истории и это
определяет окончательный выбор любимого предмета Тарасюка.
Отец Лёни, мастер по изготовлению головных уборов,
тяжело работал, чтобы обеспечить семью. Мать, распознав одарённость мальчика,
оставляет работу секретарши, и целиком посвящает себя сыну. Она подбирает
ему книги для чтения, водит по музеям и знакомит с архитектурой прекрасного
города на Неве. Вместе они мастерят костюм мушкетёра, в котором Леонид, уже
высокий и стройный юноша, красавец-романтик с удивлёнными глазами идёт на
свой первый бал. Таким он запомнился многим его друзьям и знакомым.
А 31 декабря 1947 года удивлённые прохожие на Невском
проспекте засматривались на... мушкетёра в шляпе с пером. Это шёл Тарасюк
на новогодний карнавал в Академию Художеств, где потом ещё и выстреливал конфетти
из настоящего кремниевого седельного пистолета. На дверях его квартиры висела
табличка с надписью: «Здесь работает наш друг д’Артаньян де Тарасюк». Обросшие
разными подробностями и деталями, эти реальные факты и положили начало тем
легендам, которые уже начинают следовать за ним...
* * *
Мушкетёры и эпоха того времени, их нравы и обычаи,
образ жизни – наполняют до отказа жизнь Леонида. Иначе он и не умел. Всё,
за что бы ни брался, изучал досконально, доводил до феерического блеска. Во
всём проглядывает подражание его любимцам.
Ещё в школьные годы выучил французский – язык своих
героев, чтобы читать о них в подлиннике. Затем последовали итальянский, немецкий,
английский...
Занялся фехтованием, стал чемпионом университета,
участвовал в различных соревнованиях, был судьёй республиканской категории.
Достиг в этом виде спорта такого уровня, что его приглашали ставить шпажные
поединки на съёмках «Двенадцатой ночи» и «Гамлета»...
Увлечение нумизматикой привело к написанию блестящей
исследовательской работы о монетах Скифских царей.
Любовь к оружию стала основным предметом его научных
изысканий. Свою кандидатскую диссертацию он посвятил раннему русскому огнестрельному
оружию. Тарасюк сам разбирает и собирает пистолеты, мушкеты, аркебузы... Ремонтирует
и может изготовить для них любую деталь. Он становится знатоком баллистики
и металловедения, гравировки. Его познания в области холодного оружия поражали
даже искушённых знатоков, сделав одним из ведущих специалистов мира. Мнение
Тарасюка настолько ценно, что его часто приглашают в качестве эксперта, консультанта
и рецензента.
Леонид занимается историей костюма, изучает униформу
различных армий, пуговицы, портупеи; всё, что имеет отношение к амуниции.
* * *
Великая Отечественная война застаёт семью Тарасюков
в своём городе, где они пережили блокаду. Вчерашний школьник, как и многие
ребята, дежурит на крышах домов, а затем призывается в действующую армию.
В 46-ом, демобилизовавшись, поступает на исторический факультет Ленинградского
университета, где становится одним из лучших студентов. Семинары и диспуты,
средние века и археология теперь увлекают его, но что-то непонятное и грозное
всё сильнее вторгается в жизнь. В стране началась борьба с космополитизмом.
Чувства неприятия и возмущения охватывают Тарасюка
на лекциях, когда он слышит, как под видом «нового исторического мышления»
искажаются давно известные факты. Он вынужден посещать собрания, на которых
его же сокурсники глумятся над профессорами-евреями.
На одном факультете с Леонидом учился в то время
и его двоюродный брат, Изя Шмуклер - бывший солдат-фронтовик. Он старше всего
на два года. Они дружны, часто встречаются, доверяют друг другу свои мысли
и сердечные тайны, обсуждают новую для них «еврейскую тему».
Неожиданно неприятности подстерегли и Тарасюка. На
очередном студенческом собрании его обвинили в преклонении перед Западом,
ругали за необычную манеру поведения и смелость высказываний... Ему грозило
исключение, если бы не решительная зашита Изи, который, видя всю абсурдность
обвинений, принял бой на себя. Что помогло тогда: его членство в партии или
красноречие и убеждённость в невиновности брата - осталось загадкой, но угроза
миновала... Леонид закончил университет с отличием. Отметина же эта не зажила,
постепенно переходя в болезненную душевную рану.
* * *
Тарасюка приняли на работу в Эрмитаж. Свои отпуска
он любит проводить в Армении и Крыму, наблюдая за археологическими раскопками.
Шмуклер, который живёт и работает в Запорожье, ездит вместе с ним. Там, вдали
от чужих глаз, уединившись, можно обсудить то, что волнует и тревожит их –
сильный всплеск государственного антисемитизма в стране.
В чём вина евреев, столько сделавших для советской
страны? Почему они, бывшие солдаты-фронтовики, должны чувствовать себя людьми
второго сорта? (У Изи после обморожения в Ейских болотах зимой 1943 года ампутировали
пальцы ног.) Десятки вопросов, на которые они не могут ответить, хотя ищут
исторические параллели и аналоги.
Уже создано государство Израиль. «Возможно, нам не
доверяют, - предполагают братья,- считают недостаточно лояльными, думают,
что евреи предадут свою родину и уедут туда?» Выводы их тревожны и неутешительны:
нас могут изолировать и депортировать, как это уже было с некоторыми народами
в годы войны.
В январе 1953 года в газетах появилось официальное
сообщение о раскрытии террористической группы врачей, якобы ставивших своей
целью путём вредительского лечения сократить жизни активным деятелям Советского
Союза. В связи с этим были арестованы многие известные учёные и профессора-евреи.
Один из приятелей Тарасюка, сын крупного хозяйственника,
члена ЦК, сообщил ему просьбу отца: «Передай ребятам, что составляются списки
на выселение евреев».
Примерно в это же смутное время Шмуклер прочитал
лекцию о международном положении для командного состава расквартированной
в его городе дивизии дальних бомбардировщиков. После лекции командир пригласил
его в свой кабинет и там, глядя в упор, тихо спросил: «Когда вы думаете, начнётся
война?»
Ещё несколько минут назад Изя рассказывал слушателям
о миролюбивой политике СССР, которой в глубине души давно не верил. Его страна
и США уже имели атомные бомбы. Только начинался новый виток гонки вооружений
по созданию водородного оружия. И Шмуклер считал, что именно в этот момент
советские войска могут сделать то, что не успели в годы Второй мировой войны
– подмять под себя страны Европы. Поэтому он ответил:
- Возможно не позже конца 1954 года.
- Мы тоже так ориентированы,- кивнул полковник,-
имея, видимо, на то, какие-то свои основания.
Отец Шмуклера был заведующим одной из городских аптек.
Он рассказывал сыну, как люди боялись получить из рук еврея-фармацевта «отравленные
лекарства». Теряла пациентов и его мать, врач-дантист. По городу поползли
слухи о «ядовитых еврейских пломбах».
* * *
Всем этим были взволнованны Изя и Леонид, которые
вели между собой усиленную переписку, но, не доверяя почте, передавали письма
через проводников вагонов, в специально подготовленной книге.
Летом 1953 года состоялась их очередная встреча в
Крыму. Совсем недавно умер Сталин, и распалось «Дело врачей», но молодые люди
уже не верили никому. Горечь и стыд за то, что происходило вокруг; возможность
оказаться в западне, чтобы покорно пойти на заклание и погибнуть; оскорбление
чести и достоинства целого народа – вызывало их желание противостоять этому.
Но как, что они могли сделать вдвоём?
Ещё раньше, обсуждая эту тему, решили поговорить
со своими знакомыми и друзьями, выяснить их позицию. Ничего не получилось.
Достаточно было только намёка, как человек полностью замыкался – страх витавший
вокруг, сковывал его волю...
Сейчас братья находились среди развалин древнего
города Чуфут- Кале, любуясь отрогами гор, свободным парением птиц, несущих
на себе золотые солнечные блики.
Именно тут созревает решение в одной из пещер подготовить
временное убежище на случай их вынужденного побега, чтобы не сдаться на милость
властей. В ней можно будет укрыться, принять решение о дальнейших действиях
и отстоять право на жизнь, если обстоятельства приведут к этому. Для осуществления
своего плана они решили соорудить тайник и выбрали для него место под большим
и старым валуном. Сюда стали свозить и прятать то, что могло пригодиться им:
верёвочную лестницу с крюком, спальные мешки, трофейный радиоприёмник, кастрюли,
лекарства, консервы...
* * *
Прошёл год, потом ещё один... Опасность пережитого
миновала, казалось, жизнь прочно вошла в своё мирное русло. На тайник молодые
люди давно махнули рукой – никому вреда не нанесли, а если кто и найдёт его
– пусть пользуется содержимым на здоровье.
Первый тревожный звонок прозвучал осенью 1957 года.
Ни с того, ни с сего в одном из клубов отменили плановую лекцию Шмуклера.
Затем и он, и Тарасюк обнаружили за собой наружное наблюдение. Следили за
ними особенно не стесняясь, часто в открытую. В январе 59-го Леонида арестовали.
Оказывается, кто-то случайно попал на тайник и...
их вычислили. А так как южнее пролегала морская граница, то вопросы следователей
вначале касались возможного побега и заговора. В дополнение ко всему в укромном
месте отдела, где работал Тарасюк, нашли два пистолета: старинный кремниево-пороховой
и спортивный мелкокалиберный.
На допросах рассказанной правде не поверили. Слишком
наивно и просто звучала она в тех кабинетах, где ещё совсем недавно привыкли
всем подряд вешать ярлыки шпионов и диверсантов. Следствие выяснило, что обвиняемый
всегда исследовал темы далёкие от политических проблем. Например, о Генрихе
Наварском он писал, как о военном, а не политическом и религиозном лидере.
Как и многие, обсуждал в кругу друзей перипетии ближневосточного конфликта,
события 1956 года в Венгрии... Тем не менее, обвинение ему выдвинули по статьям
за антисоветскую пропаганду и незаконное хранение оружия.
Суд приговорил Тарасюка к трём годам лагерей. После
апелляции Коллегия Верховного суда СССР отменила приговор, но последовал протест
Прокурора РСФСР и Пленум Верховного суда постановил оставить его в силе. Срок
Леонид отбывал сначала в Тайшете, потом в Мордовии.
После заключения его снова берут в Эрмитаж сначала
на техническую должность, а спустя время, переводят в научные сотрудники.
Он защищает кандидатскую диссертацию, но испытания последних лет не проходят
даром. Система координат страны, в которой живёт уже знаменитый историк, давно
не соответствует его личным, и это тяготит Тарасюка.
Когда в 72-ом он подает заявление на выезд в Израиль,
его сразу увольняют с работы, а чиновник местного ОВИРа издевательски заявляет,
что этой страны ему не видать никогда. Власти не понимали, что слава учёного
уже давно пересекла границу и без их согласия. Разрешения на выезд отказника
стали добиваться учёные и политические деятели многих стран мира. Большую
роль сыграло письмо руководителю советского государства Л. Брежневу от американского
сенатора Джексона. Того самого, чья знаменитая (вместе Вэнником) поправка,
столько сделала для изменения международного иммиграционного климата.
Через год мытарств Тарасюка выпускают в Израиль,
и он работает заместителем директора Морского музея в Хайфе. Потом, получив
грант, приезжает в США, где продолжает занятие своим любимым делом, как учёный-исследователь
в Метрополитен-музее. Он ездит по стране и выступает с рассказами о политике
СССР, его культуре, причинах и характере эмиграции. Появляются новые публикации,
среди которых уникальное справочное издание – «Энциклопедия оружия», написанная
в соавторстве с Клодом Блэром.
11 сентября 1990 года, путешествуя по Франции, Леонид
Тарасюк, вместе с женой Ниной, погибли в автокатастрофе, оставив сиротами
детей Ирину и Илью.
Д’Артаньян ушёл из жизни маршалом. Тарасюк – легендой,
учёным-энциклопедистом, мушкетёром, отстоявшим свои честь и достоинство в
трудных жизненных обстоятельствах.
Послесловие
Мы сидим с Изей Шмуклером у него дома и снова перебираем
газеты и фотографии, книги, буклеты, копии статей, связанные с дорогим для
него именем Леонида Тарасюка.
После ареста брата, Шмуклера вызвали в Ленинград,
где много дней допрашивали, пытаясь выяснить подробности «антисоветского заговора».
Ничего не добившись, Шмуклера отпустили. Его исключили
из партии, лишив права занимать должности, связанные с идеологической работой.
Он пошёл на завод, где семнадцать лет, до эмиграции в США, проработал рабочим-расточником.
- Изя,- снова спрашиваю его,- прошло 50 лет со дня
поступка, так резко изменившего вашу жизнь, что вы думаете о нём сегодня...
- Оглядываясь назад,- отвечает он,- я не испытываю
сожаления. Никто не мог предвидеть, что затея с депортацией не осуществится.
В тех условиях и обстоятельствах мы поступали правильно. Я доволен, что мой
сын и внуки не осуждают меня за это.
Нас наказали, Тарасюка строже, но и от него я никогда
не слыхал слов сожаления о совершённом.
Последующая эмиграция евреев из Советского Союза
подтвердила, что и они не хотели мириться со своевольным преследованием авторитарного
государства. Но у них уже был выбор. У нас его не было – мы выбрали Чуфут-Кале.
