Для кого пишут писатели-эмигранты? Для таких же эмигрантов как они сами? Для тех, чьи жизненные перипетии вдохновляют рассказчика, чьи приключения раззадоривают сатирика, а переживания обращаются в лирические поэтические строки? Причем, рассказчик, сатирик и лирик - это, конечно, те же эмигранты, но частенько вся эта троица воплощена в одном лице, что привносит особую пряность в эмигрантские жанры - начинаешь читать фарс, а влетаешь в финале в мелодраму или героическую комедию. Ах, эта эмигрантская жизнь! Ты подвиг, ты - приключение и ты же - недоразумение...
Эмигрант - человек двух миров, перешагнувший
границу; человек двух культур, заглянувший в культурное иномирие и вынырнувший
оттуда, кто - с лебедиными крыльями, кто
- в лягушачьей шкурке. Ну как об этом не писать?! И как об этом интересно
читать! Писателю-эмигранту не надо мучительно
компоновать фабулу, “выкручивать руки” сюжету, его персонажи, вернее их
прототипы сами пересекли черту между
“здесь” и ”там”, а именно с этого начинается и на этом стоит любая сказка и
любое повествование в мировой литературе.
Когда-то литераторы переживали эмиграцию как пропасть, отделившую их от читателя, пытались в творчестве зацепиться за литературное древо метрополии, делая вид, что никто никуда не уехал, ведь все темы - вечны и, следовательно, постоянны.
Кажется, что это самое ”когда-то” уже лет
десять как закончилось и с тех пор, - как поклянутся все издатели и редактора
уцелевших и вновь возникших журналов - чтиво “про эмигрантов” сейчас занимает высшие
позиции рейтинга популярности. Сама
литература “нашего” зарубежья тоже сбросила ненужную маскировку и выступает с
открытым забралом заголовков о “жизни эмигрантской”, “браке по-эмигрантски”, “эмигрантских разговорах”, “встречах”,
“посиделках”, “взлетах”, “вечерах”
и т.п.
Согласитесь, что это чрезвычайно увлекательно
узнать как, где и чем живут наши соседи, сослуживцы и родственники, а тем
более, что в тесноватом мире эмигрантских общин именно они могут узнаваемо
явиться на хрустких книжных страницах.
Книга Рафа Айзенштадта “Ах, эта жизнь
эмигрантская наша!” как раз и
принадлежит к таким психологическим путеводителям по обновленным судьбам и
характерам наших бывших земляков.
Сам автор покинул Одессу лет десять тому назад и поселился с тех пор как пишет он сам в “деревушке на Дюсселе”. Дюссель - это, - как понимаете, - речка, а деревушка по-немецки - дорф. Вместе это Дюссельдорф, который во всех энциклопедиях и справочниках обозначен как крупный промышленный центр, но для героев книги Айзенштадта это пока и все еще деревушка в одну эмигрантскую улицу. “Улица” - это в переносном смысле, конечно. Можно назвать “околотком” или ”слободой” - вне зависимости от конкретного адреса в рассказах этой небольшой книги проживают персонажи общей судьбы и проблем, а потому и характеры, и приключения у них оказываются до боли схожими. Такое различие-сходство даже само стало темой одного из рассказов. Ну представьте себе, что интеллигентная супружеская пара, всю жизнь любящая музыку и оперный театр, решила прервать напряжение эмигрантских будней походом в театр, в Дюссельдорфскую оперу, на “Травиату”. Начинается бурная подготовка к первому выходу в “европейский свет”. Покупается костюм, рубашка с “бабочкой” для мужа и платье для жены, настоящее - “то самое, не кричащее, но в то же время подчеркивающее и заставляющее оборачиваться”. Правда платье нашлось в одном из самых дорогих магазинов, но зато благодаря весенней уценке, за полцены. “Но цены? И мы? какие это разные миры.” Положа руку на сердце скажем, что для того, чтобы обнаружить, что мы и современные цены находимся в разных мирах, не нужно посещать магазины на Кенигсаллее, достаточно заглянуть в любой на Дерибасовской, Греческой, Ришельевской - но вот это как раз и есть наши унылые почти непреодолимые будни, а для наших героев - сражение и покорение, то есть освоение инобытия. И вот они в театре - пусть на дешевых местах, по билетам с грандиозной скидкой “для безработных” под потолком, где “только если податься всем корпусом вперед, развернувшись при этом на девяносто градусов, видна треть сцены”. Зато музыка все та же, та же горькая судьбина Виолетты в сладчайших мелодиях, способных на все три часа сделать слушателя счастливым. Спектакль будит воспоминания о прошлом, о юности и родине, а антракты проходят в вежливой немецкоязычной и потому очень лапидарной беседе с соседями (кавалер - тоже в костюме и при бабочке). Но вот - финал и актеры выходят на поклоны к аплодирующей публике, а нашего героя и его соседа (оба - при бабочках) что-то срывает с мест и несет к выходу по гулким еще пустым лестницам. Столкнувшись по дороге они обмениваются спонтанными репликами по-русски и опознают друг в друге одесситов с печальным опытом очередей у гардероба и вообще... очередей. “Бежать, всю жизнь бежать, чтобы успеть, занять, втиснуться” - герой рассказа понимает, что одним вечером в опере европейцем не станешь “Куда ты сорвался ?” -спрашивает жена, а он отвечает : “- Скажи лучше - откуда,- с цепи”.
Показать
нас в картинках эмигрантской жизни - это показать нас с дистанции, показать
вставленными в другую раму и это делает узнаваемость убийственной, точной. Что
ж, знать - это значит иметь шанс преодолеть, не так ли? Хотя бы шанс. Кстати, в
этом рассказе чуть-чуть затронут и
феномен лжеобщения. Две пары обмениваются вежливыми фразами по-немецки и
до последнего момента не опознают друг в друге одесситов. Можно себе представить длинную череду
подобных лексических упражнений, которые только по внешности являются
разговорами, общением, а на самом деле человеческих отношений в них не больше,
чем в разговоре с автоответчиком. И это
тоже жизненный урок не только для эмигрантов.
Раф Айзенштадт принадлежит как раз к тем авторам, которых я упоминала выше.
Он и неплохой наблюдательный рассказчик, и сатирик, и лирик. Он саркастичен, когда, например, описывает фантастическую сценку, в которой свою программу конца света предлагают и торговые сети (редуцирт, т.е. скидки на 50% и каждый час - еще на 10%!) и многочисленные бюро путешествий (“Вельтэкспресс” предлагал перелет в Израиль только в одну сторону, чтобы быть поближе к святым местам. “Квадрат” уже вез в еврейские кварталы Амстердама, чтобы в последний раз вдохнуть полной грудью”. “И бюро эти сходились на том, что пора всем подумать и о последнем туре, и они уже могут предоставить полный набор услуг в дух захватывающем путешествии по заоблачным высям, с проведением экскурсий на уровне подсознания, с конечным пунктом - “Нирвана” на пять звездочек”).
Но Раф Айзенштадт и лиричен, он всегда готов бережно всмотреться в чувства этих не очень молодых людей, переживших потрясение эмиграцией, полной сменой жизненных декораций и вынужденных теперь по-новому, как будто особенно близоруко прищурясь, пересмотреть свои ценности, среди которых и семья, супружеская жизнь, любовь.
В принципе автор - за гармонию, историческую и
природную. Он вынес на обложку книги “самые знаменательные факты своей
биографии”, среди которых прочитанные книги и увиденные картины и грандиозные
руины, а также первый поцелуй и зарево пожара на нефтепромыслах (наблюдал в 4-х
летнем возрасте). Он готов продолжать
узнавать этот мир, но, пожалуй, уже не согласен радикально менять о нем свое
мнение. Автор остается интеллигентом-шестидесятником, тем и ценен, что пронес
свою гуманитарную уверенность через испытания и искушения дорогами Европы.
Интересно, что обычно мне приходится писать о книгах , которые имеются в городе да и в регионе в единичных экземплярах. Хорошо, если можно рекомендовать поискать их на библиотечных полках... Но книга Рафа Айзенштадта была представлена в Одессе и наверняка попала к десяткам благодарных читателей, которые - тем более - хорошо помнят и любят автора. Так что я, пожалуй, впервые писала сейчас о книге, которую - уверена - прочла в нашем городе не одна сотня людей, что и возвращает нас к начальному утверждению, что эмигрантская литература по рейтингам популярности на высоте!
