Ицхак Арен, Владимир Вайсберг
(Дождь во время праздника Суккот)
Некоторым людям очень нравится старый
анекдот:
„ - Почему евреи всегда отвечают на вопрос вопросом?
- А почему бы и нет?“
В действительности же многие вопросы сформулированы таким образом, что изначально содержат в себе некие
предварительные утверждения, с которыми не может согласиться человек, к
которому вопрос, собственно, обращен. В
таких случаях имеет смысл обратить сомнительный вопрос к самой вопрошающей
персоне.
Характерный пример неверной постановки вопроса мы обнаружили в бестселлере Председателя Центрального Совета
евреев в Германии Пауля Шпигеля „Что
кошерно?“ (Мюнхен 2003).
Заглавие раздела, посвященного празднику Суккот, гласит:
„Почему евреи сидят в шалаше при проливном дожде?“
Прежде, чем
приведем ясный, но не убедительный для нас, ответ Шпигеля, мы хотели бы поставить встречный
вопрос:
„Но разве евреи сидят при льющемся, как из ведра, дожде в своих шалашах из
ветвей и листьев?“
В праздник Суккот каждая еврейская
семья должна жить и питаться в сукке - специально сооружаемом временном шалаше,
стенки которого строят из дерева, а потолок - из схах - того, что росло на
земле, а теперь отделено от нее. Потолок лишь прикрывает шалаш, чтобы люди
изнутри могли видеть небо и звезды. Сукки символизируют шалаши, в которых евреи
жили в течение сорока лет скитаний по пустыне. С другой стороны, жизнь в шалаше
напоминает евреям, живущим в диаспоре:
„Не привыкай к комфортной жизни на чужбине, Самый прочный, большой и богатый дом твой здесь -
лишь временное прибежище, из которого тебе в конце концов придется бежать, если
успеешь...“
В соответствии с еврейским религиозным Законом (Шулхан Арух, Орах Хаим 639, 5) евреи не обязаны жить в шалаше при дожде.
В кратком своде еврейских Законов по этому поводу сказано
следующее:
„Если из - за дождя мы вынуждены уйти из шалаша, надо
помнить, что это повод для скорби и
тревоги - признак того, что Всевышнему неугодно, чтобы мы исполняли эту
заповедь“ (Кицур Шулхан Арух 127,
19).
Вопрос о дожде и шалаше
подробно рассматривается в Мишне
(Сукка, конец главы 2):
„Когда разрешается покинуть Сукку при едва начинающемся дожде? Тогда, когда начала бы портиться каша. С чем это можно сравнить и сопоставить? С
ситуацией, когда слуга собрался подать
своему господину бокал с напитком, а тот выплеснул содержимое
сосуда ему в лицо“.
Аллегория Мишны в правильном свете представляет чрезмерное рвение тех, кто
желает есть и спать в шалаше вопреки
потокам льющегося дождя: их действия нежелательны.
Каково решение загадки с точки зрения Пауля Шпигеля? Он
пишет:
„Нет, мы - евреи совсем не сошли с ума. Мы вовсе не
считаем, что торчать при проливном дожде в шалаше, крыша которого
полностью состоит из ветвей деревьев,
весело и приятно.
Но ритуалы нашей Веры были созданы однажды в местности,
лежащей в абсолютно другой климатической
зоне и отдаленной от Германии на три тысячи километров. В Израиле в конце сентября - начале октября можно находиться в шалаше, почти не опасаясь
стать жертвой ливня. И хотя постепенно,
мало - помалу наступает сезон дождей (в Суккот убедительно молятся также и о
дожде), ранней осенью в Израиле стоят
еще температуры, которые мы могли бы
желать себе в наших широтах в самый разгар лета. Но мы сидим в шалашах
также в Дюссельдорфе, Берлине или в Мюнхене, ибо в нашей Вере
мы постоянно храним связь с Землей Обетованной. Бог, Страна и Народ -
треугольник этот нерасторжим.“
Если мыслить
категориями вышеприведенных цитат из Мишны и Шулхан Аруха, то
следует однозначно согласиться со
Шпигелем: мы - евреи - вовсе не
сумасшедшие. В реальности, в практической жизни, когда начинает сильно дождить,
мы либо покидаем Сукку, либо раскрываем специально изготавливаемое водонепроницаемое покрытие.
Небесный нагоняй (как в Израиле, так и в странах
диаспоры) действительно образует проблему
в первый вечер
праздника Суккот.
Но об этом в другой раз...
